Текст книги "Дурманящий запах мяты"

Автор книги: Ольга Егер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

   Короче, наши отважные герои, уже услужливо протягивали ручки скалящимся во все зубы гвардейцам. Архимаг поджидал жертву. Но обломилось ему! Потому что, в рукаве Мойруса оказался... Нет! Не козырной. Просто демон, точнее сама суть огня. И вот всех приспешников Тьмы, вырвавшееся из браслета мага, пламя безжалостно сожрало, облизнулось и потребовало ещё. Однако, пока следующая партия глупцов мчалась к месту происшествия, а более смышлёные колдуны вспоминали обездвиживающее заклятия, к Селене и Алактусу пришли на помощь властелины ветра, гораны, – это орлы такие, огромные! Признаться, когда бабушка увидела птичку, ей захотелось набить магу морду – она ещё прошлый полёт на огненном пернатом не забыла – но честно пообещала себе разукрасить физиономию волшебника в яркие фиолетовые краски после эпопеи с побегом из цитадели.

   – Не бойся их! – шепнул Мойрус. – Это не создания магии. Гораны, никого не трогают.

   – Да? – злобно протянула амазонка. – А чего же они над нами кружат, аки мы крайне съедобная падаль?

   – Ну, может они-то никого и не трогают. А вот Шисей недавно побывал у их гнезд...

   Взглянув в сердито сощуренное око приземлившегося рядом с ней горана Селена, поняла отчего так плотоядно косится на неё птичка.

   – Вымогатель! – фыркнула женщина, взбираясь на спину орлу.

   Птицы сами поднялись в воздух, плавно набирая высоту, но достаточно быстро. Несколько мгновений и каменная площадка цитадели, казалась такой далёкой, что у Селены закружилась голова. Она мудро решила не смотреть вниз. Пролетев мимо ошарашенного и явно негодующего от такой жестокой несправедливости архимага, амазонка позволила себе поздороваться... очень изящно выстроенными пятиэтажными матами, из которых вполне можно было построить вторую волшебную цитадель.

   Внизу бушевала паника – бегали гвардейцы, стреляли заклинаниями по парящим у самой крыши целям, среди послушников ещё не прошедших таинственное посвящение, делались ставки. Не пойманный гость хищно присматривался к святыне магического оплота с поистине воровским интересом. Мойрус кружил на своей птице вокруг шпиля главной башни, на самой верхушке которого был закреплён крупный кристалл.

   – И чего медлишь? – не понимала кружляний вокруг да около артефакта амазонка, и так сообразив, что маг собирается стащить блестяшку.

   Мойрус поморщился, разглядывая камень, прикидывая, как бы ему его украсть, но при этом не коснуться колдовством. Характер у вещицы был (впрочем, как и отдача) не слабый.

   – Его голыми руками не возьмёшь, а магия... – Он нервно сглотнул. – На неё он реагирует очень агрессивно! – И побледнел, явно припомнив случай неудачной кражи. – И времени на размышления всё меньше...

   Алактус бросил взгляд вниз – гвардейцы, учителя и более сильные колдуны зачем-то собрались в кучку, протянули указательные пальцы вверх, не угрожая невежам на птицах, а явно собираясь пальнуть в них какой-то очередной гадостью.

   – Руки, магия, – скривилась Селена и одним ударом меча снесла тонкий металлический пик вместе с прикреплённым к нему кристаллом. – Лови! И заметь, никакой магии!

   Алактус вовремя спикировал, чтобы поймать устремившийся к земле обломок.

   – Полетели отсюда? – справившись со своей частью задания, уточнила о дальнейших действиях женщина, поглядывая в сторону долины. Там войска короля Добрана Златоусого старательно пытались оттеснить противников к морю, подальше от стен родных городов, и проверить, тонут ли гады в воде. Причём король не отсиживался, как привыкли другие, в укрытии на безопасном расстоянии, а бросился в бой.

* * *

   Военные действия даже под руководством такого отважного правителя шли не так хорошо, как хотелось бы. Ведь он не учёл один очень весомый факт – неописуемую живучесть созданий Тьмы. Конечно, когда живые люди, встретились лицом к лицу с нависшей опасностью, от одной мысли, что эта напасть сможет пробраться в родные дома, украсть хоть единый вздох, жён, сестёр, детей, матерей – мужчины дрались яростно и неистово. Измазанные по шею чужой и своей кровью, они рычали, словно в каждом пробудился дух дикого зверя. Пронзали мечами сердца. Слушали, как взвывает вражеская толпа, теряя пешку хоть из одного своего ряда, и теряли способность вообще что-либо слышать от жуткого воя. Тем не менее, находили в себе силы сражаться дальше, даже лишившись слуха.

   Но потом, праведный запал начал угасать. Потому что, выматываясь рукопашной дракой, лишь на мгновение опустив тяжёлое лезвие орудий над поверженными, воины с не менее ужасающим чувством проигрыша глядели, как убитые враги вновь поднимаются в атаку, хватаются за живых людей отвратительными когтями и... Бойцы короля смотрели в красные глаза своей смерти, чтобы спустя несколько секунд превратиться в часть Тьмы и, обратить мечи против недавних соратников.

   Можете представить, каково было друзьям обнаружить лезвие в собственной груди. А когда оборачивались, чтобы увидеть лицо той скотины, похитившей их жизнь – различали черты старинного товарища, с которым росли, воровали яблоки из соседского огорода...

   Отвратительно, не правда ли?

   Все погибшие восставали под знамёнами Тьмы.

   Многочисленная армия Добрана редела. Многие впадали в панику. Ведь никто не понимал, как победить тех, кто после гибели становится сильнее. Конца и края битве не было видно. Уже и сам король занервничал.

   "Что же делать?" – вслух проронил Златоусый, наотмашь рубя мечом нападающих на него чудищ. И вдруг, откуда-то сверху, словно с неба раздался спасительный совет: "Рубите головы! Придурки!" – клич пронёсся над полем, и чёткое указание помогло уложить на землю не одну сотню прислужников Тьмы навсегда. Король один из первых опробовал подсказку и бросился в пекло битвы с новым азартом. А рядом с ним, не пойми как, плечом к плечу оказалась, амазонка.

   – Смотри, чё покажу! – ухмыльнулась она, подняла свой серебренный меч высоко над головой, и прокричала боевой призыв вольных воительниц Унны. В тот же миг от лезвия во все стороны хлынуло пламя. Языки огня превратились в огромного дракона, и он, расправив крылья, и широко раззявив пасть, взмыл над толпой, чтобы вгрызться в краснооких врагов, поглощая их и испепеляя.

   – Да ты, поди, тоже магичка! – пропыхтел отбивая атаку очередного ожившего трупа король.

   – Не! – прикрывала ему в спину амазонка. – Это фокус редкий, и можно даже сказать одноразовый. Так что не расслабляйся!

   Быстро сообразив, что к чему, командующие приказали стрелкам вооружиться огненными стрелами и пустить их на врага. К удивлению, Добрана на выручку вместе с Селеной пришли и маги. Шесть человек на огромных орлах, кружили над полем, сбрасывая вниз, на головы узурпаторов с того света сгустки пламени. Но растрачивать силу зря на одного-пятерых зомби, Мойрусу надоело. В результате он подлетел к королю и скомандовал: "Загоняйте их в круг, а мы подожжём!". Так и сделали. Объединившись силами, бойцы повелителя Южных Врат, сжимали кольцо, вынуждая красноглазых отходить к центру поляны. Маги с воздуха пролетели, описывая этот круг и зажгли огромный костёр, отделяя две армии друг от друга огненной стеной, возвысившейся над людьми на несколько метров. Рабы Тьмы сгорали, подняв дикий раздирающий душу вой. Многие люди попадали на землю, затыкая уши, чтобы избавиться от нахлынувшего желания прыгнуть в костёр к зовущим их монстрам. Даже орлы, не выдержав, опустились на землю, сбрасывая со своих спин волшебников. Добран, Селена и всё войско, включая магов, катались по орошённой кровью траве, пока Бри и её напарники не додумались накрыть кострище куполом тиши. Всех выпрыгивающих из пламени добивали ближайшие бойцы.

   Дальнейшую историю о великой бойне, я не стала рассказывать. У Фаины получалось гораздо лучше описывать кто и как махал мечом, из какой именно стали выкованными, и тому подобное. Так что право повествователя я передала ей. Ведь самое интересное происходило за пределами арены войны... Но об этом лучше молчать, – всё-равно никто не поверит, а услышит – посчитает выдумкой.

Глава 10. Закаливание холодной водой

   Все эти сказки навеяли тоску по родному дому. Не по людям, живущим в амазонской деревне. Точнее по одному единственному человеку достойному грусти о нём. Как-то среди всей этой толпы, греющейся у костра, стало совершенно промозгло, холодно и не уютно. Будто была я совсем одна среди пустыни.

   – Так почему же не Селена ваша предводительница? – заинтересовался Кроха, перекрикивая общий хор, оживлённо обсуждающих нашу историю вояк.

   Командующий тоже об этом задумался и искрящимся взглядом оглядел сначала меня, затем Фаю, обнаружив в наших смущённых лицах что-то интересное.

   – Она поначалу и была... – тут же ответила сестра, но, бросив взгляд на мою недовольную физиономию, прикусила язык. – В общем, были у неё причины.

   Были! И ещё какие. Одна из них – моя мать, наследница Селены Прекрасной, предательница, бросившая племя ради мужчины, и даже не ради короля, принца, а простого музыканта. Она ушла, поставив собственное счастье на первое место, поправ амазонские законы преданности собственному племени. Конечно, её никто не понял. О любви, как таковой, наши женщины вообще имели смутное представление. Потому и, жили вдали от мужчин. Я же прекрасно впитывала волшебные искры, тепло и нежность между обоими родителями, когда они склонялись над моей колыбелью. Пусть говорят, что маленькие дети ничего не запоминают, а я помню, совершенно чётко.

   Вторая причина бабушкиного отступления от управления – я. Слабенький, чахлый и своенравный ребёнок, чахоточная внучка доблестной амазонки, а вскоре – худший подросток, отказывающийся принимать уставы, навязанные предводительницей. В общем, мы обе постарались в соревновании по подмачиванию бабулиной репутации в грязи собственных недостойных поступков. Но мать я не виню. Хоть и считаю, что любовь – болезнь, внушающая сильным слабость, а немощным иллюзию силы, и, в конечном счёте, убивающая и тех, и других. Но это если им совсем не повезёт. С другой стороны, а что я вообще могу знать об этой чуждой магии?

   Сколь бы не сопротивлялся Кроха, моему желанию покинуть кострище и отправиться спать, ему пришлось меня отпустить, после того как я аргументировала своё желание удалиться вмазав ему ногой по правому колену. Руки он сразу убрал и с кривовато-печальной ухмылкой, не совсем осознанно пробубнил:

   – Понял. Спокойной ночи!

   Я поблагодарила его, и повернулась к Фае, краем глаза заметив, что господин советник всё это время тайком внимал нашему с подругой рассказу, стоя около своей палатки. Войка в этот момент лезла из шкуры вон, как лиса пританцовывая возле несговорчивого петушка, уговаривая его отправиться к ней в пасть, то есть в постель, эээ... в шатёр, к нему. Едва заметно Тайрелл кивнул мне и, поддавшись ласковым просьбам, скрылся за тканью шатра. Я же отправилась к самодельному походному ложе под злобное подхихикивание соплеменниц, обсуждающих мои навыки очаровывания, опробованные на вояке-верзилы. Пожелав им "чтоб языки к утру поотсыхали!", я умастилась между стволом берёзы и Фаей (на всякий случай, если горе-ухажёр, вздумает ластиться средь ночи!). Ну и так, уж на совсем всякий случай, рядом положила бабушкин меч.

   Несмотря на воцарившуюся тишину, тёплую Файкину спину по соседству, и мягкий настил веток подо мной, уснуть я не смогла – сердце ныло, и противное чувство отдавалось внизу живота. Только отстегав себя по щекам, удалось уговорить сознание отключиться.

* * *

   Люблю начало нового дня, потому что первые лучи солнца всегда приносят много новостей. Но в моём случае не слишком приятные.

   В лицо пахнуло несвежим, дурно пахнущим спёртым воздухом, заставив меня с демоническим желанием рвать и терзать, расплющить глаза, и осесть на лежаке. Обнимая берёзку, как ни в чём не бывало, со слащавым выражением на лице, в опасной близости со мной, дрых нахал, которого по чистой случайности, какой-то слепой обозвал Крохой. Этот переросток ещё и храпел, широко раскрывая пасть, с неровными зубами. И всё это прямо перед моим носом.

   Дар пакостничества рвался наружу. Вытащив у Файки из-под головы, сумку, а из неё старый грязнючий носок (бабушкино изобретение), я аккуратненько с художественным вкусом затолкала в широко раззявленную пасть сию гадость. Храпеть почему-то стали только громче. Тогда моё терпение лопнуло.

   – Фая... – позвала я толкая подругу локтем в бок.

   Подруга нехотя перевернулась, открыла глаза и, чуть не задушила меня, увидев Кроху за моим плечом, подготовленного, как свинка для зажарки, только с носком вместо яблока.

   – Это мой носок? – даже спросонья она узрела свою вещь.

   Я пожала плечами, пояснив, что просто пыталась таким образом заткнуть шум.

   – Но он же теперь весь в слюне... Фу! – скривилась она. – Ты что? Ничего другого запхнуть ему в глотку не могла? – несмотря на то, что Фая перешла на повышенный тон, Кроха даже не шевельнулся. Только почухал ляжку, и вернул руки под щёку.

   – Прости. Но мои носки пока чистые! – оправдывалась я.

   – А я свой, этот вообще теперь отмыть не смогу! – разозлилась она, и рывком высмыкнула из пасти спящего предмет спора. После чего с благоговейным ужасом и пренебрежением двумя пальцами выбросила обслюнявленную гадость в кусты.

   Тут хррррр достигло своего апогея. В смысле, пришлось заткнуть уши. Сдерживать порывы гнева было невмоготу, и я не удержалась от соблазна, пожелала воздыхателю добрейшего утрица: недолго думая, пнула ногой нахала, которому между прочим разрешения на стоянку подле моей гордой персоны никто не давал! Точный прицел навести не удалось, так что, к своему разочарованию, я промахнулась и угодила ногой по дереву. Схлопотав ушиб, прыгая на одной ноге, я моментально проснулась. Кроха же лениво потянулся, зевнул и под Фаино предательское хихиканье уставился на танцующую дикие танцы амазонку.

   – Доброе утро! – радостно провозгласил товарищ, глядя на то, как я подвывая, потираю ногу. – А что случилось-то?

   – А это зарядка такая! У нас, амазонок, такое по утрам практикуют! – веселилась Фая.

   По-детски надутые пельмени-губы Крохи вынуждали излить душу на понятном всем лексиконе, известном, как матерный.

   – Тебя разбудить хотела! – прорычала я, но следующее откровение здоровилы просто вызвало приступ истерического смеха за моей спиной.

   С невозмутимым выражением на лице эта глыба посоветовала:

   – Если хошь, меня разбудить, так не ногой надо. – Улыбался парень, потягиваясь и вставая с земли. – Меня в школе даже холодной водой окатить пробовали... правда, я потом пробователей этих в вёдрах поискупал!.. Ты лучше дубиной какой. Размахнись хорошенько и прямо по лбу. Вот сюда! – Судя по небольшому бугорку, на его лоб уже покушались. То есть описанный приём побудки испробовали. Кроха одним рывком поставил меня на обе ноги. Несколько секунд, переваривая информацию, я простояла ровно, но как только сознание окончило трапезу и обработало услышанное, правая нога напомнила, что она жутко болит... Я снова оказалась на земле.

   Честно, я так и не поняла шутил ли он, но после общения с не менее внушительным его другом Славой, узнала, что легенды о Крохе в казармах ходили ещё и не такие. Богатырь просто! Стальные цепи рвёт голыми руками, способен головой пробить дубовую дверь (И ему хоть бы хны! Небось никто не удосужился объяснить парнишке, как правильно этим органом пользоваться надо), меч поломать тоже может – складывалось впечатление, что он совершенно не понимает, что с силищей неуёмной делать. А потом стало ясно, зачем принцу в поход этого богатыря выдали – наверное, двери в своей школе все переломал, а в лесу кроме деревьев валить больше нечего, вот и сплавили грозу военной казармы в поход, чтобы казну не разорил.

   Ногу пришлось помазать одной из самых сильнодействующих бабушкиных мазей – хорошо заживляющей и жутко воняющей. Спустя час боли как не бывало, а запашок остался, и Файка всё время морщила нос, когда подходила ко мне ближе, чем на три шага. Всегда мучилась вопросом, то ли действительно сильные травы бабушка намешала, то ли болячки от одного запаха бегут?

   Советник вынырнул из своего шалаша, бодрый, гладко выбритый, но серьёзный до жути. Будто он не тайный подсказыватель умных мыслей, а сам принц чистокровный. Вместе с командующим они что-то увлечённо обсуждали сгруппировавшись ещё с несколькими мужиками возле палатки принца. Тот вынырнул, послушал о чём говорят, помотал головой, и спрятался обратно в укрытие. Настасья тоже не показывалась, так как лично приставила себя к величественной персоне, и всячески охраняла того, из-за кого этот дурацкий поход и состоялся. Да и я бы нос на улицу не высовывала, валяясь на подушках в тепле, на мягком. Но я не принц. Что касается Войки, то эта шпионка вышла гордой и сияющей из шалаша советника, будто её только что повысили в чине. Противно смотреть было!

   Кухарь готовил очередное вариво. От доносившегося запаха скручивало живот. Переглянувшись, мы с Фаей решили, что не голодны. Но тут планы на завтрак изменились. Советнику (светлая у него голова!) пришла мысль поохотиться, и он собирал желающих. Кроха примчался к нам, танцуя от счастья, потому что его брали с собой, мало того, ещё и отправили за нами.

   – Пошли! Покажешь, как амазонки охотятся...

   Восторг бил ключом, и пока мы его не разделяли. Фая пожала плечами, выдав: "А почему бы и нет?!" У меня же желания плестись с этим верзилой за Тайреллом и его компанией не было никакого.

   Тут на меня уставились глазами брошенной собачонки. А мне всегда так жалко зверушек! Пришлось согласиться. Наши следопытки уже в полном обмундировании для охоты, с намазанными какой-то яркой гадостью губами, озорно строили глазки советнику, распихивающему по пряжкам жилета ножи. Сегодня он выглядел, как самый простой парень: в потёртых кожаных штанах, и тёмной коричневой куртке с множеством застёжек до пояса, а поверх накинул жилет с острыми кинжалами. Волосы туго стянул шнурком и только короткие локоны раздвоенной чёлкой непослушно выбивались, спадая на лицо из-под кожаного обруча. Охотится советник собирался налегке, никаких топоров или мечей не брал. Смелый какой! Бросив на меня беглый взгляд, Тай с недовольной миной отвернулся. Меня это почему-то задело больше, чем Настькины глупые шутки.

   Вообще-то, ноющая внизу живота интуиция подсказывала, что брести через кусты с вывихнутой ногой и бегать вслед за мужиками – идея очень плохая. К тому же, здесь начинается владение царя Ихтиара... Но недовольная физиономия Тайрелла, пробудила во мне интерес, посмотреть на что ещё способен Советник, кроме красивых речей.

   ...А выяснилось, что охотник он превосходный. И я, прихрамывая, плелась позади толпы, не поспевая. Тайрелл двигался практически бесшумно, ножи метал метко, а животных чувствовал словно хищник. Он напоминал мне хитрого лиса, знающего все секреты леса. Привычная лучезарная улыбка советника сменилась целеустремлённой сосредоточенностью. Он знал, чего хотел и как этого добиться, чётко надвигаясь на желанную цель.

   Крупная, упитанная цель, ничего не подозревая, мирно колупалась в земле под дубом. По сигналу поданному Ольгердом охотники окружили кабанчика, сжимая кольцо, и гоня к советнику, стоявшему в центре с ножом в руке. Смотреть на смерть несчастного не доставляло лично мне никакого удовольствия. Зато остальные ободряюще хлопали, хваля ловца. Кроха не отходил от Фаи.

   Тай предстал в облике безжалостного холоднокровного убийцы. Расправленные плечи, напряжённые мышцы, гордое ожесточённое лицо, блестящие глаза... Это видение вызвало во мне отвращение и страх. Я даже не стала выходить из своего укрытия в кустарнике, чтобы присоединиться к ораве танцующих над трупом стервятников. Развернулась и едва опираясь на повреждённую ногу зашагала прочь, предпочитая охотиться на собственные мысли. Однако отвратительный запах мази привлёк внимание более крупной дичи, чем поверженная на полянке за моей спиной. Этот вепрь был огромен, клыкаст и явно проснулся не с того копыта... Налитые кровью глаза нацелились на меня ,обвиняя в гибели мелкого кабана. Убежать с ушибленной ногой я не смогла бы, как бы не хотелось. Выход виделся один: кто-то должен умереть. Я пока планировала пожить, так что пришлось взяться за лук и положить стрелу на тетиву.

   Прости животное!

   Стрела угодила прямо в лоб, пробив плоть, вонзившись в голову вепря. Но упрямая скотина так же, как и любой человек жаждала быть, и упрямо неслась на меня. И я бы так или иначе пострадала от неё. Но в нескольких миллиметрах от меня свистнул нож, впился в копыто раненого животного, лишив опоры, и обрушив на землю. За спиной стоял всё такой же бесстрастный Тайрелл. Он замер в броске, как атлет или изваяние. Ждал, когда я брошусь его благодарить, и... не дождался! Я подошла к ещё живому вепрю, тихо пообещав облегчение, вытащила нож и перерезала горло.

   Ненавижу это!

   Бросив принадлежащий советнику кинжал на землю, я не оборачиваясь, ушла.

   Долго блуждая витиеватыми тропинками, толком не осознавая, где нахожусь, я думала о том, как отвратительна смерть, и как легко приятное улыбчивое лицо превращается в грубую каменную маску. Неужели и внутри он такой? А все эти улыбки, доброжелательность – обман?

   В очередной раз я поклялась не произнести и слова рядом с этим человеком.

   Мрачная картина окружила меня со всех сторон: дубы, тёмное небо, обрыв под ногами и чёрное бездонное озеро. Казалось, что там во тьме прячется настоящее зло, слизкое, противное, серо-зелёное, зубастое, протягивающее ко мне щупальца, рассматривающее пустыми глазницами.

   Кто знает, может моя смерть уже здесь? Притаилась, дышит в спину, ждёт когда обернусь...

   – Что скажешь, а? – обернулась я, встретившись лицом к морде с вестником смерти, рожа которого слишком напоминала медвежью.

   Захрипев, поднявшись на задние лапы, медведь распахнул костедробильные объятия... Запах бабушкиной мази притягивал животных лучше, чем женские хитрости-духи мужчин! Второй раз за день, я не знала, что делать.

   Однако госпожа в чёрном осталась без завтрака в виде глупой амазонки, потому что чьи-то крепкие загребущие руки, схватили меня раньше медведя, увлекая куда-то назад. Рухнув со скалы в тёмные, и как выяснилось, жутко ледяные, воды, вынырнув и барахтаясь, я поняла, что на плову меня держит советник.

   – К берегу! – отплёвывая воду, сориентировал он, указав направление суши.

   Плыть было легко из-за растерянного багажа – лук и колчан со стрелами трагично канули в пучине жуткого озера.

   Припав к илистому песку, я пыталась понять, кто меня сглазил?

   Тай выкрутив на себе одежду, уселся рядом. Здесь сильно обдувало ветром, и вскоре у меня застучали зубы. Под пристальным взглядом советника, я тоже выкрутила свои вещи, и села на не менее холодную землю.

   – Ллллук, утттттонннннулллл... – язык самопроизвольно добавлял буквы в каждое изрекаемое слово.

   – Зато жива! – губы Тая посинели, но в отличие от меня он прекрасно владел собой, и не выказывал никаких признаков слабости, вроде склонности к замерзанию после купания в ледяной воде.

   Я обхватила колени, спрятав лицо, в безнадёжной попытке согреться. Подлый пронизывающий ветер издевательски поддувал со всех сторон.

   – Иди ко мне! Садись мне на ноги! – приказным тоном произнёс парень.

   – Чего? – взбунтовалась нетронутая женская натура хамоватой амазонки. Даже заикание исчезло. Советник недовольно покосился на меня, перевёл дыхание, вспомнил, с какой ненормальной имеет дело, и пояснил:

   – Так мы оба согреемся! – уже более вкрадчиво звучал его голос.

   Нехотя, я подползла к нему и исполнила просьбу. Он же без дозволения принялся быстро и умело расшнуровывать моею куртки, сунул руки под рубаху. Обхватив за талию, дёрнул на себя, так что мне оставалось только обнять его за шею, когда наши тела прижались одно к другому. Горячее дыхание ободряюще раскатилось от шеи, спускаясь вниз под одежду, обволакивая грудь. Его руки грели мою поясницу. Теперь я сама пыталась сделать что-то для него, стараясь по возможности обогреть ему спину.

   – Только не спи! – шепнул он.

   – Знаю. Не учи учёного! – ерничала я, пригревшись в его объятиях.

   – Ори? – снова заговорил парень. – Тебе раньше не приходило в голову покинуть Унну?

   Тревожный вопрос, о котором я много думала в своё время, так и не отыскав ответа. Я уткнулась носом ему в плечо.

   – Приходило. Но это моя родина...

   – Значит, после завершения похода с нами, ты вернёшься обратно?

   – Не знаю. Наверное.

   – И чем займёшься? Станешь врачевательницей в деревне, где тебя ненавидят? – его забота о моём будущем перешла все границы. Мало того, навела на мысль, что для меня совершенно нигде нет места, ведь если моя личность так ненавистна амазонскому племени, то где искать укромный уголок?

   – Ты хотел ткнуть меня носом в мою ничтожность? Поздравляю, у тебя получилось! Придурок! И вообще я, обещала с тобой не разговаривать! – вспомнила я давешнюю клятву.

   – Кому это ты обещала? – на "придурка" он почему-то не обиделся, что наталкивало на забавные мысли по этому поводу, а вот моя предстоящая игра в молчанку его задела.

   – Не важно! Ты что молча сидеть не можешь? – оборвала я, и меня от обиды сильнее сжали.

   – Ты такая... ершистая! – не подобрал более подходящего слова он, хотя могу поспорить, выбор был неограничен нормами приличного.

   – Смотри не поцарапайся!

   – Твоё ехидство иногда, просто бесит. – Разозлился парень, получивший вместо "спасибо, что спас" – "жаль, что не утонул вместе со мной!".

   – Что значит иногда? – встрепенулась я, упражняясь в колкостях, чтобы разогреть язык. – Я прилагаю все усилия, чтобы раздражать тебя... Вас... постоянно!

   Вместо того, чтобы вступить со мной в дискуссию о моей гаденькой личности, длине языка в метрах, и количестве на нём типунов, советник со свойственным ему спокойствием поинтересовался:

   – Интересно зачем?

   Об этом я и сама не знала, просто тянуло наговорить ему всякого.

   – Чтобы тебе жизнь малиной не казалась! – сорвалось само собой.

   – Поверь, она и до тебя была не сахаром! – от того, как он это сказал, мне стало стыдно. Но мольбы о прощении застряли в горле. Я долго молчала, боясь пошевелиться.

   – Кхе, кхе, – прокашлялся кто-то рядом, и мы оба подняли головы.

   В шаге от нас стоял командующий, своим кашлем тонко намекая на интимность обстановки (таковой она выглядела в очах обступивших: обнимающиеся на берегу озера, сладкая парочка, очередная победа советника и т. п.). Амазонки с хищными взглядами обсуждали моё непристойное поведение во время охоты, и то, что скажет Войка, когда узнает, кто попытался отбить у неё красавчика. Фая одобрительно лыбилась, в то время как недовольный чем-то Кроха злобно пинал камень, удерживая за своей спиной здоровенный грязный мешок с уже разделанными тушками. Остальная часть охотников скалилась во все зубы, с преувеличенным уважением глядя на сластолюбца советника, умудрившегося не только достойно показать себя во время охоты, но и совместившего полезное с приятным. Вся эта глупая ситуация заставляла меня краснеть.. Тай, пригревшись, без особого желания разжал руки. Я встала и мгновенно задрожала от холода. Тем не менее, по примеру советника, я сделала вид, будто не чувствую ветра, и это не мои зубы цокают сами по себе.

   – Если вы закончили, может, вернёмся? А то парни голодные! – по-дружески, тайком подмигивая Тайреллу, предложил командующий.

   При слове "голодные" около десяти пар глаз уставились на мою промокшую, облепившую грудь рубаху, выдающую своим просвечиванием все подробности нижнего белья (кстати, отсутствующего). Я поспешила запахнуть куртку. Тут мой стыд резко прекратился – Тайрелл демонстративно выкручивал сапоги, заслоняя меня собой от общего обозрения. Командующий снял с себя светлую выделанную куртку и протянул мне:

   – Одень!

   Я гордо отказалась, что едва слышно прокомментировал советник: "Зря! Замёрзнешь!". Но я была непреклонна, горда, да и вообще – характер у меня тот ещё! В общем, как выяснилось, повела себя словно самая настоящая полноценная дура – через две секунды замёрзла, даже челюсти выбивали ритм для танцев.

   Дорогой обратно Тай держался как ни в чём не бывало, я же плелась рядом с Фаей и дрожала, кивая и мотая головой на все расспросы, которыми засыпала подруга. Только Кроха надулся и со мной не разговаривал. Но уже в лагере, когда я скидывала с себя мокрое, он вспомнил, что всё-таки дружит, даже вызвался сушить вещи, отчего и пострадали мои штаны, подпаленные у костра.

   Советник скрылся в шатре, куда с неуёмным рвением помочь шмыгнула и Войка. Настасья покинула своего принца, предпочитая обсудить с сёстрами недавние события. То есть просто сплетничала в своё удовольствие, бросая на меня косые взгляды. Мне сейчас на неё было наплевать, пусть во мне хоть дыру прожжёт, может согреюсь...

   Я спряталась за своей кобылкой от посторонних взглядов. В сумке отыскала вторые, старые выцветшие, но сухие штаны, льняную рубаху. А вот куртки и сапог, к сожалению никто мне не положил. Так что, пришлось слоняться босиком, пока обувь стечёт, а одежда пропарится у костерка.

   Кухарь, любитель всяческих каш, не сразу обрадовался возможности приготовить что-то мясное, долго, внимательно и с ненавистью присматривался к принесённым тушкам. Голодные вояки пообещали съесть его самого, если он в течении ближайших нескольких мгновений не состряпает съестного. Кухарь на языке воинов, то есть очень грубо, рассказал товарищам служивым где находится дорога к одной милой старушке, почему-то всегда упоминаемой всуе. Воины замолчали и просто жадно таращились на вредного старикана, превратившегося в мясника, орудующего топором.

   Несмотря на то, что я сидела у костра, согреться не могла абсолютно. Теперь меня трясло от температуры, бросало то в холод, то в жар, ломило кости, ныли суставы – в общем, лихорадка брала своё. К общему отвратительному состоянию добавилась головная боль, которой поспособствовали друзья, решив помахать мечами рядом со мной.

   Тихо зверея, я добрела до сумки, достала бутылку "Черногорочки" – лучший бабушкин рецепт, настоянный на отборном спирте. Несколько глотков облегчили страдания, а спустя час я была готова петь пошлые частушки. Фая и Кроха рассматривали меня, будто обнаружили на моём лбу два рога, как у демона и уже подозревали о наличие хвоста...

   Спустя ещё несколько часов, когда войско тронулось в путь, волшебное и бодрящее действие горячительного напитка отпустило мой захворавший разум. На душе обнаружился гаденький осадок, доводивший если не до слёз, то до безумной злости на несправедливый мир, на слишком громко поющих птиц, однообразные спины впереди и прочее. Так что, в седле я сидела до безобразия нервная, недовольная севшими сапогами, совершенно не досушенной курткой и наглой рожей Крохи рядом. А он даже не догадывался, как дико чесались руки хлопнуть по крупу его лошадь, чтоб она брыкнулась и скинула нахального седока. Представив, как верзила гонится за лошадкой, потирая ушибленный зад, я злорадно заулыбалась. Моё внезапно ставшее счастливым лицо напугало друзей, Фая и Кроха, опасливо покосились в мою сторону и, постарались отдалиться, проехав вперёд.