Текст книги "Семь драконов Ниларской принцессы (СИ)"

Автор книги: Олеся Шалюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Надо же такой талант… – пробормотала она негромко, потом чуть повернула голову, разглядывая кошку. – Это ты.

Теневое создание не ответило, грациозно изогнуло шею, напружинилось и прыгнуло, устроившись у ног Наи.

Если бы кошка могла говорить, она бы спросила, почему Ная не спит, но кошка говорить не могла. Положив лобастую голову на колени целительницы, кошка дождалась, когда её начнут гладить, и негромко заурчала.

– Скучаешь? – тихо спросила Ная.

Кошка запрокинула морду, словно что-то понимала. Потом задумчиво покачала ушками, вначале одной парой, потом… второй, на мгновение выросшей из тени.

Арранайра засмеялась:

– Фокусы? … Фокусы. Ты поддерживала хозяйку ими, когда она уже ничего больше не могла. А вот мы не смогли, – кривая улыбка перешла в гримасу боли. – Всё отлично знали, но понадеялись, что нам не придётся ничего делать. Что сделает кто-то другой, кто-то другой поможет, спасёт. Или что мы быстро разберёмся со своими делами, а потом обязательно поможем ей. Для нас это вопрос жизни! Ведь это же важнее, чем возможная потенциальная смерть девушки-принцессы? Она, безусловно, не умрёт. Раз князь так смеялся, когда нам это говорил, он просто поиздевался над нами, а не предлагал нам ей помочь. Сейчас я понимаю, что он просто хотел посмеяться над нашими попытками нарушить клятву и спасти принцессу… Но ни один из нас, ни один, даже не попробовал спасти… – глубоко вздохнув, Ная потёрла глаза. Глаза слезились, но из всех она единственная не могла заплакать. Не могла оплакать принцессу, которую толком-то и не знала. Как и все они…

На самом деле, они ведь сделали именно то, что от них хотели. Сделали то, что от них хотел не кто-то ещё, а император Ниларской империи. Они вернули ему сообщение о том, что его дочь мертва.

Ная цинично усмехнулась. Плохо быть любовницей императора. Пусть даже не постоянной. А так… от нечего делать, пока его постоянная и проверенная на водах поправляет здоровье…

Император был из тех, кто очень любит с любовницами распускать язык, а потом гипнозом стирать всё воспоминания о сказанном. Невосприимчивость – это была личная особенность Наи. Она помнила всё, что он говорил, до последнего слова…

Хотя хотела бы забыть. Вымарать из головы. Выкинуть.

Потому что он был доволен. Он был счастлив тем, что почти получилось. Что его дочь почти мертва. Что осталось всего ничего, и он получит, наконец, свою награду.

Насколько нужно обладать извращенным сознанием, чтобы радоваться смерти своего ребенка? Не в годы войны, не в голодные годы. В спокойное сытое время, когда золота больше, чем даже твои потомки могут потратить?!

Ная откровенно недоумевала. Гнала от себя эти мысли, ну, потому что, попросту говоря, она была человеком. Обычным человеком. Сними с неё эту шелуху с наименованием дракона. И что останется? Даже не аристократка. Простая девчонка из простой семьи, которая поднялась сама.

Да. В отрыве от контекста можно только похвалить её за упорство, за то, что она шла, продиралась, падала, но вставала. И снова карабкалась наверх. Выше. Выше. И выше.

Только толку-то, если даже одного человека не получилось спасти?

Ная устало потёрла лицо.

Знобило.

Они все устали, сил не было. Силы как будто уходили в гигантскую воронку.

Но, на самом деле, всё было не так уж и плохо. Жизнь-то продолжалась.

Да только кому она нужна!!!

Ная всхлипнула. Встревоженная кошка лизнула её лицо, потёрлась о влажную щеку, но убедившись, что человеческая драконесса тихо и беззвучно плачет, растворилась в тенях.

Вынырнула через пару минут у уставшего и ещё не спящего дракона, запрыгнула на его кровать и растянулась.

Сантайр, отвлёкшись от свитка, хмыкнул:

– Ты опять спишь здесь?

Кошка продемонстрировала ему впечатляющий оскал.

– Я понял, киса, не злись… – человек вернулся к документам. – Я замечательно всё понял.

Новый зевок, и кошка насторожилась, поставила ушки торчком, чутко прислушиваясь к теням. Звякнуло, тенькнула натянутая нить, и кошка, стремительным росчерком тьмы попыталась спрыгнуть с места, но не получилось.

Сантайр был быстрее. Человек, ещё мгновение назад погруженный в документы, или так только казалось, подхватил кошку за краешек ушка, удерживая на месте.

– Шшш, киса, я хорошо знаю, как обращаться с тебе подобными. От меня ты сейчас не убежишь. Но у тебя есть выбор – ты можешь провести меня туда, куда хочешь сама. Ты ведь что-то почувствовала и услышала, верно?

Кошка снова продемонстрировала сердитый оскал, плотно прижала к голове второе ухо и зашипела.

– Нет, киса, не отпущу. Есть у меня одно подозрение… вот с твоей помощью я его и проверю. Веди.

Взгляд кошки на мгновение изменился, стал внимательнее, разумнее. Это был разум зверя, но зверя умного.

И Сантайр смягчился:

– Я не желаю вреда твоей хозяйке, киса. Совсем не желаю, но если я прав, то ей нужна помощь. И я могу эту помощь оказать.

Кошка помотала головой и снова улеглась на кровати, всем своим видом демонстрируя, что она никуда не собиралась и вообще, хозяину комнату всё это показалось.

– Я могу найти сам, – намекнул Красный дракон.

Насмешливый зевок был ему ответом.

– Значит, сам не найду. Я бы сказал, что знаю это место, куда лучше, чем твоя хозяйка, но не скажу. Раз такая уверенность, значит и правда не найду. А, может, всё же отведешь меня?

Кошка изобразила абсолютно непонимающий вид, Сантайр хмыкнул и отпустил её. Внимательный взгляд зверя следил за ним, не отвлекаясь. Кошка смутно подозревала подвох.

Но она была хоть и умным зверем, но человеческим разумом не обладала, поэтому так доверчиво шагнула в расставленные силки. Полежала на кровати, а потом вспомнила о важных кошачьих делах и исчезла в тенях. Человек за ней не последовал, занимаясь своими бумагами. Дважды кошка заглядывала в комнату, убеждаясь, что человек здесь, и только после этого отправилась туда, куда её звала теневая тоненькая ниточка.

Она успела вернуться почти сразу же, довольная развалилась на кровати человека (он всё равно не спал последние дни, так чего стесняться), засопела смешно качая ушками.

А на рассвете человек из комнаты пропал.

Несколько минут постоял в том месте, о котором не имел ни малейшего понятия, пытаясь справиться с собой, а потом решительно шагнул вперёд и раздвинул тяжёлые портьеры балдахина. На кровати, сладко посапывая, подложив под щёчку ладошки, спала девушка.

Но сон этот был мёртвым, безнадежным и злым.

Как нежданный нарушитель границ ни смотрел, перед ним было только тело.

Души в нём не было уже очень давно, так давно, что оборвались все связи души и тела…

Глава 23. Привидение, иллюзия, душа

Это было больно и смешно.

Но больше смешно. А потом снова больно и снова смешно.

Я не желала знать истину, хотя частично о ней можно было догадаться. Она была так близка, что порой горчила у меня на языке.

Кто я? Принцесса Ниларской империи, самое во всём этом страшное, а может быть и не очень, что принцесса очень даже… мёртвая.

Соответственно, принцесса мертва, и возникает вопрос, кто же я? На текущий момент разом и привидение, и душа, и иллюзия. А ещё, немного, судья. Судить мне никого не хотелось, но выбора особого у меня не было.

Как оказалось, тут столько всего было замешено и перемешено, что… ой. Даже думать об этом больно.

Итак, с чего бы начать…

Та, кто рассказывала мне всё это, активно мне сочувствовала. Я видела это в её глазах, в том, как она двигалась, в том, как она без насмешки, аккуратно погладила меня по голове. Она не говорила ни слова, я всё поняла сама. Дальше всё будет только хуже. Из хорошего – свой шанс я ещё не потеряла. Из плохого – я не думала, что это ТАК больно.

Убийц у меня действительно было чуть больше, чем один.

В той или иной степени, несли ответственность за мою смерть два князя, шесть драконов и несколько человек из Ниларской империи.

Не семь драконов, только шесть. И этому тоже было своё объяснение.

Объяснений было слишком много, меня затошнило на первой же фразе, но пришлось дослушать до конца.

Потому что пришлось.

И не просто слушать объяснения, но видеть того, кто это говорил.

Мне повезло только в одном, когда я открыла глаза, я вначале увидела лэри Веронику, а только потом … князя Канната.

Страх, который я испытала, было не описать словами. Да, в какой-то момент я даже начала уважать князя, но иррационального страха во мне было больше. Пока князь не заговорил, я даже не догадывалась, что всему тому, что я испытываю есть объяснения. И не все они приятные.

С чего же начать?

Наверное, с того, что сказала лэри, прежде чем разрешила говорить Каннату.

– Видишь ли, Медуница, можно так тебя называть?

Я кивнула.

– Ну, и отлично, а я – Ника. Сейчас тебе пока тяжело меня так называть, но когда сможешь, я буду рада. Как ты знаешь, с ведьмами в нашем родном мире сейчас беда, а ведьмы нужны, я тебе попозже расскажу, что делают ведьмы, зачем они важны… Не хочу тебя пугать, но сказать это я тебе должна. Расскажу только в том случае, если все получится и мне будет кому это всё вообще рассказывать.

Я снова смогла только кивнуть. Понимающая улыбка лэри Вероники была очень говорящей. Интересно, она тоже однажды вот так попала?

– Продолжаю, – заговорила тем временем она, – ведьмой можно родиться, а можно ею стать. Для того, чтобы ей стать, надо всего ничего – умереть, причём правильно.

Под ложечкой засосало.

Вероника взгляд не отвела, смотрела прямо и серьёзно:

– Я тоже уже однажды умерла, так что в этом нет ничего окончательного. Несколько меняет приоритеты, но это ты уже потом сама для себя прояснишь. Продолжаю. В тот момент, когда мир решает, что вот эта девушка ему подходит, он ставит свою метку, видимую любому магу, который смотрит. Метка это содержит по сути одно-единственное слово или образ. Неприкасаемое. Не трогать. Руки прочь. Трактуй – как пожелаешь, суть от этого не изменится. Тот, на кого мир поставил эту метку, должен быть защищен. Всегда. Все, кто вокруг такого человека – должны поистине бросить свои дела и присматривать за безопасностью возможной ведьмы.

Скепсис из меня всё же вылез, я хотела что-то сказать и вдруг осеклась. Мир ставит метку? Если вспомнить все те странности, которые не объяснялись моей магией… вроде тех же волков… Если только допустить, только! То получается, что я… такая возможная ведьма?

– Так вот, – продолжила тем временем лэри Вероника, – с точки зрения мира, на текущий момент, нет большего вреда, который делает маг, если он видит метку, знает о угрозе, которая нависла над возможной ведьмой, и не делает ничего, чтобы эту угрозу снизить или вообще устранить.

– Я такая возможная ведьма? – прямо спросила я.

Лэри кивнула:

– Не совсем в таких частностях. Не просто «возможная», а «потенциальная», это было хорошо видно и заметно нам, когда мы просматривали… прошлое, назовём это так. К сожалению, нас слишком мало, мы не можем уследить за всеми… Но это наша печаль, пока не бери в голову. Важный момент, запомни это. Ведьма – неприкосновенна. Без желания ведьмы, никто не имеет права назвать её своей, включать её в свои планы или использовать. Спасибо исключениям Бралева, никто не имеет права выплачивать жизнью ведьмы долг жизни. Более того, тот, кто посмеет попробовать это сделать, будет наказан. Чаще всего, безумием.

Стало немного понятнее. Бросив вопросительный взгляд на князя Канната, сидящего в стороне в уютном кресле с чашкой чая, я перевела вопросительный взгляд на лэри Веронику.

– Зачем он здесь?

– Он первый, кого тебе предстоит судить.

– Судить?!

– Да. Но вначале ты должна выслушать его историю.

Нервно сглотнув, я кивнула:

– Что я должна делать?

– Ничего. Просто слушать, – лэри Вероника села рядом со мной на кровать с балдахином, на которой я проснулась, затем аккуратно взяла мою ладонь.

И я услышала.

Услышала… голос души.

«Холодно.

Я слышу голос, который заставляет меня что-то делать. Я что-то делаю. Двигаюсь. Выполняю движение, но мне холодно.

Этот холод коварный, каждый раз он исчезает, когда кто-то оказывается рядом, и тут же возвращается терзать меня с новой силой, стоит этому кому-то уйти. Я не знаю, кто это. Голос меняется, то он мужской, то женский. Он живой. Я знаю, я понимаю эту разницу, но я не хочу снова быть живым.

Я был живым? … Да. Память возвращается медленно, неохотно, только в те моменты, когда я вижу абрис девичьей фигуры с длинными медовыми косами. Тогда что-то жалобно ёкает, кажется, это моя душа. Она у меня ещё есть?

Да. Я осознаю это. Но снова всё тонет во вспышке холода.

Я не сплю. Я не просыпаюсь.

Я мёртв.

Я знаю. Но меня это не пугает.

Холод снова накатывает. Снова окутывает. Мне холодно…

Вокруг эльфы, орки, люди – никто не затрагивает ничто во мне. Я – ничто. Смешной каламбур, который я оценил бы, когда был жив, но я не жив.

И только запах её духов и её шампуня для волос пробуждает меня от этого холода. Смешная малышка. Чудесная малышка.

Я.

Её.

Хочу.

Она.

Должна.

Быть.

Моей.

Эта простая мысль бьётся во мне, раскатывается барабанным боем, звучит в ушах одновременно с током уже несуществующей крови. Но уже поздно.

Я опоздал.

Опоздал. И навредил. Я страшно ей навредил. И теперь мне больно именно при мысли о том, что я у неё отобрал то, чего отбирать не планировал.

Ведьмочка. Я не знал, что она – ведьмочка, я просто её хотел.

Всё началось очень давно. Всё началось тогда, когда я взглянул на своего младшего брата и увидел в его глазах алые прожилки. Мне было девять. Ему шесть. Шесть лет – то самое время, когда в нашем роду у ребёнка может проснуться магия крови. Цикл Бралева.

Мне было всего девять лет, когда я увидел у своего младшего брата эти прожилки. До этого родители всё ждали, когда же, ну, когда же, наконец, эти прожилки появятся у меня. Но они появились у него.

Родители не оценили. Родители возненавидели меня. Я был старшим ребёнком, но я не был любимым ребёнком. Ритани – то, Ритани – сё. Я мог бы сказать, что я возненавидел своего младшего брата. Но я его любил.

И принёс себя в жертву. Я взял на себя магию крови, а вместе с этим взял на себя право и правило быть палачом для брата. Я должен был быть с ним рядом. Всегда. И никого кроме.

Мы клялись, что не предадим друг друга, что будем вместе. Что мы – братья.

Но он отдалялся, он пытался вырваться из клетки, в которой вместо него сидел я. И даже не знал об этом. Он позволил себе забыть.

А потом он меня предал. Первый раз, но не последний…

Эту девчушку звали Раяра. Ничего особенного, если честно. Она мне даже не особо нравилась, она понравилась ему. И я решил, хорошо, раз он так хочет, раз он хочет её – то пусть получит. Я готовил свадьбу, их свадьбу.

Мы клялись, что каждый раз, он будет вначале спрашивать меня, думать о том, а поступил бы я так, как обо мне говорят.

Но вместо того, чтобы хотя бы просто взглянуть на приглашения, которые открыто лежали на моём столе, он помог сбежать. Своей невесте, без пары дней – жене.

Я смеялся. Я смеялся до икоты и кровавых слёз.

Кажется, тогда у меня впервые случился срыв. Я задумался, зачем я сижу в клетке, если я мог бы просто быть её сторожем?

Но я любил брата. Я просто его любил.

И тогда я решил, пусть. Я переживу это, я смогу справиться с этим. Позабочусь о том, чтобы у него не было друзей.

Но…

Он сбежал сам.

И тогда я наказал его. Я помог ему с его планом, нашёл идеального двойника и познакомил его с братом. Естественно, я знал, что всё это время рядом со мной двойник. Смешно. Я ПЛАТИЛ этому двойнику за его работу. А Ритани был во дворце Ниларской империи. Рядом с той, кого так и не разлюбил.

И это было его величайшее наказание, потому что двойник избрал роль человека, согласно моему приказу.

В высокомерии своего снобства Раяра никогда не снизошла бы до человека, а потому брат был рядом со своей возлюбленной, но даже не мог на неё открыто смотреть.

Разве не чудесно?

Я читал донесения и смеялся.

Я знал, чем накажу их обоих. Я получу драконов в качестве приданого малышки…

А потом мне прислали её портрет, и я вдруг понял, что я – тоже живой. Что я – умею чувствовать. Что несмотря на то, что я Кровавый князь, пугало и страшила, я могу любить. И не только брата.

Я влюбился, влюбился в первый раз, отчаянно, безрассудно. А потом полюбил.

Я заплатил, а потом продолжал платить, чтобы окружить её всем, что только можно. Друзей купить нельзя, но охрана, волшебные звери, книги, куклы, сладости – я бы дал ей всё. Но всё, что я мог – это отправить к ней мастера, который научил её иллюзиям, чтобы она могла познать глоток свободы.

Я понимал, будь она куклой – мне будет проще. Но мне не нужна была картинка. Я хотел девочку-девушку. Я хотел…

А потом я понял, что магия крови сжигает меня, и вот-вот меня не станет. До свадьбы ещё оставалось время, тогда я понял, что у меня есть два любимых человека: мой брат и эта девочка. Я уйду, забрав с собой магию крови, сняв её с рода. А они останутся вместе. Это будет моим подарком им двоим. Именно им».

На этом князь Каннат прервался, он снова пил чай, а я тряслась, размазывая по щекам безмолвные слёзы.

Вот это ЕМУ я должна быть благодарна за то, что однажды обрела хотя бы тень свободы?! Ему?! Кровавому князю?!

– Что творится с нашим миром, что маленьким девочкам свободу дарят страшные князья? – тихо спросила я.

Лэри Вероника грустно покачала головой:

– Многое не на своих местах… Очень много. Чтобы на своё вернулось, должно будет пройти ещё не одно столетие. Древние натворили дел, теперь нужно спасать ситуацию. А ситуацию спасать некому. Нас мало. И больше не станет, потому что слишком многое должно сложиться воедино, чтобы могла появиться на свет ведьма, что рождённая, что становленная. Слушать дальше будешь?

Я опустила голову. Лэри убрала руки. Вот почему я перестала слышать эту страшную исповедь. Мне дали перерыв. Небольшой перекур.

– Вы знаете эту историю?

– В подробностях и мелких деталях.

– Тот, о ком он говорит – это Красный дракон?

Лэри Вероника на мгновение задумалась, потом пожала плечами:

– Я не могу говорить прямо. Но да, тот, о ком ты спрашиваешь, был нанят князем… чтобы исполнять роль Ритани, пока настоящий Ритани под обличием человека становился Красным драконом.

Я кивнула:

– Спасибо. Я готова слушать дальше. Ведь … теперь он будет говорить про меня… вот здесь и сейчас?

– Да.

– Я не готова это слышать, но я готова приступать.

– Ты справишься, – погладила меня снова лэри Вероника по волосам. – Ты сильная девочка.

И снова взяла меня за руку.

«Холодно.

Я снова ощущаю этот холод. Он везде. Он внутри, он во мне. Мне кажется, что кровь во мне стала россыпью льдинок и не течёт, перекатывается, шкрябает вены изнутри. Я – ничто, вокруг – ничто.

Так было до того момента, как вдруг я увидел её. Она маленькая! Она маленькая, как куколка. И в тот самый миг, как я понял, что сейчас мне нужно будет её напугать, я понял, что не хочу этого делать. Я не хочу её пугать. Она мне нужна. Я хочу её.

Хочу.

Но я не могу себе этого позволить.

Я напугал её. Я готов был кричать от отчаяния, но вместо этого я её напугал.

И в её глазах я видел страх.

Она почувствовала кровь? Или просто я её напугал?

Она не хотела на меня смотреть.

Зачем эта клетка?! Зачем? Почему в ней я?

Я мог бы быть князем. Она была бы моей княгиней. Я не был бы Кровавым князем, я был бы обычным князем Каннатом. Я смог бы ей понравиться. Смог бы! Смог!

Я бы дарил ей цветы, прятал под подушкой милые безделушки. Я бы сделал всё для неё, а вместо этого я мог только смотреть.

У её духов фруктовый запах, она пахнет абрикосами. И её кожа такая же нежная…

Я рассказываю сам себе кровавые сказки, чтобы сдержаться, но забываю о них, стоит только мне хотя бы уловить тень её духов.

Я схожу с ума.

Я не хочу.

Я хочу её.

Но схожу.

С.

Ума.

Мне холодно.

Холодно.

А потом случилось это.

Я умер.

И умерла она.

Почему?! Почему?! Почему?!

Так не должно случиться!

Это неправильно!

Нет! Нет! Нет!

Исправить?

Исправить?

Невозможно же?

Как можно?

Можно? Жертва? Да, я готов! Что надо сделать?»

Лэри Вероника снова убрала ладонь с моего запястья. Князь Каннат обмяк в кресле, глядя в свою чашку.

– Дальше расскажу я. Так получилось, что правильная смерть – она всё же должна проходить правильно, а ты – умерла неправильно. Но вместе с тем, был ещё один шанс. И мы его использовали. Нужно было, чтобы сорок дней ты провела в облике князя Канната, чтобы он мог забрать ту кровавую пелену, которой привязал твою душу к магии крови. Но ты бы не смогла быть им.

Я сглотнула:

– Не надо продолжать, – тихо прошептала я. – Не я управляла тем телом. Это был – он. Все эти дни… До того момента, как из зеркал исчезла кровавая паутина.

– Он старался, – кивнула лэри Вероника. – Он очень хотел тебе помочь. День за днём, ночь за ночью, час за часом. Ни минуты отдыха, ни минуты покоя. Он снял с тебя кровавую привязку. На самом деле паутина никуда не делась и никуда не исчезла. Просто ты перестала её увидеть, поскольку больше не была завязана на магию смерти.

– Вот так… А я провела кучу времени, исследуя, как можно обеспечить сохранение иллюзии в тот момент, пока всё войско Каннаритании отправится вторгаться в соседние … территории, которые ныне часть княжества.

– Не бесполезное деяние на самом деле. Я продолжаю?

– Да, пожалуйста.

– Дальше наоборот, нужно было вас разъединить. Вернуть тебя в родное тело, передав управление марионеткой полностью в ведение князя. И опять же, не зная ничего, ты действовала идеально, работая на наш план, и всё больше приближаясь к точке возвращения в мир живых.

– Лэри… – позвала я неуверенно, снова начав растирать замерзшие ладони. Холод, который терзал князя Канната, коснулся моих пальцев. – Но ведь… если я мертва?

– О, технически твоё тело в полном порядке, чтобы избавить его от тлетворного влияния магии крови, мы разъединили душу и тело на две части. И всё, что нужно – просто аккуратно вернуть тебя обратно. «Технически» ты не умирала, мы просто «позаимствовали» твою душу. Не задумывайся пока об этом. Ты умерла, но не до конца. Ты жива, но тоже не до конца. Ты в подвешенном состоянии, и должна перейти в то состояние, которое более правильное. Но для этого сначала нужно пройти испытание.

– Испытание?

– Суд, – кивнула лэри Вероника. – Ты должна осудить всех виноватых в твоей смерти и выбрать им наказание.

– Но почему я должна выбирать им наказание?

– Потому что они решили, что их дела – важнее, чем твоя жизнь. Они вполне могли отложить свои дела на денёк, на год, на два, спасти тебя, а потом делать, что угодно. Сам мир пошёл бы им навстречу, но вместо этого они…

– Просто выбросили меня из головы, – пробормотала я. – Я поняла, почему шесть драконов. Потому что Красный дракон – ныне князь Ритани, он считается в князьях. А тот, кто изображал его, получается, сделал всё, что мог, для того, чтобы я ощутила запах свободы. И его наказывать не за что?

– Не только. Но общее направление ты уловила верно.

– А что теперь будет с … княжеским родом? У князя Канната получилось забрать с собой магию крови?

– Нет. Он вернул её роду, поскольку между тобой и родом выбрал тебя.

– Тогда зачем наказывать Ритани? – удивилась я, – он же и без того наказан.

– Он наказан братом, Медуница. За предательство, за ложь, за обман, за высокомерие, за неверие. Но тебе придётся изыскать для него отдельную меру наказания.

– Шесть драконов, два князя и … Нилан V, который мной просто откупился?

– Ещё твой старший брат Раку. Когда он делал свой ключ, он видел, что ты – потенциальная ведьма, но не решился пойти против воли отца. Его тебе тоже придётся осудить и выбрать меру наказания. Есть идеи?

– Я знаю точно наказание для Нилана V, он должен потерять свой трон, – чётко сказала я. – И Раку на нём тоже делать нечего. Если он знал, что должен сделать, и не сделал этого, а только усугубил ситуацию – то, как правитель, он провалился.

Лэри Вероника едва уловимо улыбнулась:

– Драконы?

– Пусть исправляют то, что натворили, – пожала я плечами. – Помогают свергнуть императора, потом защищают того, кто станет императором, находят себе преемников и валят… Ой, леди не положено!

Моя собеседница звонко расхохоталась и продолжила мою фразу, словно я на ней и не споткнулась:

– На все четыре стороны. Я поняла. А князь?

На этом я запнулась.

Ритани? Правильный Ритани. Тот, который носил облик человека… но ведь и, правда, он же наказан, наказан страшно и беспощадно. Его собственные дети в шесть лет обретут магию крови.

– Его обязательно? Обязательно-обязательно?

– Да. Потому что он видел больше, чем другие, знал больше. А значит и спрос с него тоже больше.

– Но это неправильно… – прошептала я. – Правда. Неправильно.

Лэри Вероника задумчиво смотрела на меня:

– Неправильно?

– Неправильно.

– Что ж, хорошо. Тогда последний вопрос, наказание для князя Канната?

– Что, – прошептала я в ужасе, – это тоже нужно?!

– Да.

Лэри не добавила больше ничего, но как-то я поняла, что … это самое главное. Самое важное.

Как наказать того, кто виновен во всём этом? Кто подарил мне свободу и сам её отобрал? Я… я не знаю.

Во мне ничто не отозвалось, когда я прокрутила эту мысль в голове. Она не была ни правильной, ни неправильной. Она была «никакой». Плоской. Пустой.

Но чем больше я смотрела на князя Канната, тем отчётливее понимала, что знаю, что я хочу. Чем хочу его наказать. И что хочу.

Это понимание крепло с каждым мгновением.

– Лэри, – прошептала я. – Я знаю… но могу я сначала с ним поговорить? И… наверное, сказать «спасибо». Он – меня пугает, до сих пор, особенно одержимостью, но в то же время, он многому меня научил, пока… пока… – я обхватила себя за плечи, – пока мы делили тело марионетки на двоих.

Отговаривать меня лэри Вероника не стала, щёлкнула пальцами:

– Осенняя аллея, – улыбнулась она, но в её улыбке я увидела грусть, – тебе ведь нравится осень?

Я кивнула. И мир дрогнул, разобрался на кусочки и собрался заново.

Я бы упала, но мужская рука меня поддержала, помогла устоять, чуть тронула завитой локон волос и тут же отпустила.

Вскидывая глаза, я готовилась к чему угодно, но не к тому, что мужчина, который меня поймает, будет так спокоен и так… не кровав. Обычный и, пожалуй, обыденный.

– Ожидала другого?

– Душа, – поняла я. – В крови-то запачкан изначально был Ритани, а не … вы.

– Точно. Прогуляемся, лэри?

Я хотела сказать что-то лёгкое, ни к чему не обязывающее, но смутилась под ироничным взглядом. Он был другим.

Но, как ни странно, как ни смешно, а я уже знала этого мужчину. Я видела его в поступках и словах. Это им я восхищалась. Это за него мне было до слёз обидно.

Не Кровавый князь, которым он останется в истории навечно, а Князь Каннат – тот, кто пошёл ради своего брата на жертвы, а в итоге из-за одной девчонки не закончил дело своей жизни.

Как же обидно!

– Не грусти, Медуница, – Каннат улыбался. – Слышишь?

– Но почему? – вскинула я к нему заплаканное лицо.

– Потому что ты – прекрасна. Запачканный кровью я не должен был даже стоять рядом! Но некоторое время мы были бок о бок. Я видел твои улыбки, слышал твой смех, осязал твоё тело, обонял запах твоих духов. Я не мог тебя коснуться, но я провожал тебя глазами. Я полюбил тебя, когда увидел, и ты – в моём сердце осталась даже после того, как мой последний вздох растворился в реальности. Я ни о чём не жалею. Пожалуй, это главное, что я рад тебе сказать. Я рад, что ты встретилась в моей жизни. Я рад, что ты в ней была. Я рад, что могу сказать это лично.

Каннат отступил на пару шагов, опустился на одно колено:

– Я не буду твоим рыцарем, лэри, я не буду твоим хранителем, я не буду твоим демоном или кошмаром. Мне не стать твоим спасителем, я стал лишь причиной твоей гибели. И то, что я сделал, я сделал лишь чтобы исправить то, что сотворил. Но я не жалею ни о чём. Спасибо, что ты была в моей жизни. Спасибо, что ты была столь прекрасна, что позволила мне – запачканному кровью познать любовь. Спасибо, что позволила мне любить себя. Спасибо, что плакала по мне. Спасибо.

Он поцеловал мою ладонь, едва-едва уловимо, и поднялся, ожидая своего приговора.

А я … всё, что я смогла сквозь слёзы выдавить, было:

– Отпускаю тебя!

Глава 24. Имя

Холод.

Холод окутывает меня с головы до ног. Но этот холод… тёплый. Он меня не ранит, не замораживает, не пытается разбить меня на кусочки. Он просто есть. Это холод и я.

Кто я? Что я? Где я?

Я не знаю.

Я где-то. Я что-то… Нет. Я кто-то.

Но кто именно? Холод надёжно скрывает.

Вокруг темно, поэтому мне даже не подсмотреть, что вокруг или как я выгляжу.

Но откуда-то я знаю, что я не оправдала чьих-то ожиданий, а кто-то любил меня просто за то, что я – это я.

Я не знаю, почему я помню именно это? Но второе раз за разом кажется мне важнее.

А потом темноту начинает тревожить имя. Тёплое имя, пахнущее горчичным мёдом и терпким яблоневым туманом у реки. Это имя очень простое, но почему-то мне хочется зажмуриться довольной кошкой и отозваться ему.

Кто зовёт меня? И почему?

Я тянусь навстречу имени, но снова застреваю. Холод не хочет меня отпускать, холод удерживает меня в своём плену и шепчет на ухо:

– Не уходи, останься. Со мной тебе будет хорошо…

Но раз за разом звучит моё имя, и я хочу к нему.

Иногда то, как звучит это имя, меняется, словно бы кто-то другой в отчаянии или тоске пытается выдавить его, сквозь сжатое спазмом горло.

Иногда это имя кричат, кричат так, словно бы бьются в стену или закрытую дверь.

Но в такие моменты во мне очень мало сочувствия…

И кто-то смеётся в моих мыслях и моей душе:

«Правильно, пусть так ты будешь не такой уж и светлой, но тебе – и не нужно быть светлой. Достаточно того, что ты – есть. Потому что то, что ты делаешь – само по себе уже ценнее, чем если ты скажешь подлецу, что он подлец, а тому, кто совершил подлость, что он её совершил».

Я не понимаю.

Для меня всё ещё загадка, кто я. И почему женский голос, который обращается ко мне из глубин меня, порой такой сочувствующий.

«Через это тоже придётся пройти, потому что ты – перестаёшь казаться, теперь ты – становишься. Медь и железо, железо и медь. Мне интересно, к какому выводу однажды придёшь ты. Я буду присматривать».

Почему-то меня успокаивает это обещание, я снова засыпаю в объятиях холода, и снова открываю в нём глаза.

Имя…

Тот, кто шепчет его, зачем он зовёт меня?

Этот голос мне знаком. Мне даже немного смешно, я не знаю, кто я – но мне знаком этот голос.

Он больше не кажется мне неправильным… А когда-то казался?

Мне всё время кажется, что я быстрее узнаю этот голос, чем вспомню себя.

Но мгновение проходит, холод снова меня убаюкивает. Я закрываю глаза.

Мне не страшно.

А потом я вдруг понимаю, какое конкретно имя слышу.

Медуница.

Действительно, и мёдом гречневым, и яблочным туманом над рекой. Кисленьким, дразнящим.