Текст книги "Черная маркиза (СИ)"
Автор книги: Олеся Луконина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Как и Моран, неподвижно застывший рядом с Гриром.
– Мне нечего терять, и я ничем не дорожу в этой жизни, Грир-Убийца, – бесстрастно проговорила Тиш.
– Твои люди… – прорычал капитан «Разящего», бессильно сжимая кулаки – Твой парень!
Женщина, смахнув со лба волосы свободной рукой, ответила чётко и холодно:
– Дидье отправится вместе со мной туда, где я окажусь – в раю или в аду, но ты не получишь этот корабль на своих условиях, Грир!
Тот ещё раз посмотрел в её смуглое тонкое лицо, сейчас невыразимо прекрасное, а потом обвёл угрюмым взглядом всех вокруг – закусившего губы, окаменевшего у планшира Дидье, смертельно бледного Морана, впившегося в него отчаянными глазами, близнецов, цеплявшихся друг за друга, как утопающие в шторм… и свирепо сплюнул.
– Пат. Как в треклятых шахматах, – пробормотал он себе под нос. А потом крикнул: – Чего же ты хочешь, Маркиза? Я всё равно не уйду, так и знай! Проклятье, мне нужен этот корабль!
Не спуская с него глаз, Тиш отозвалась:
– Обсудим это там, на острове, Эдвард. Завтра утром. Я приглашаю тебя и твоих людей на Калиенте. Там мы всё и решим – раз и навсегда. А сейчас – уходите.
Грир ещё несколько мгновений сверлил её настороженным взглядом, а потом с непонятной усмешкой тряхнул головой:
– Что ж, я верю твоему слову, Маркиза.
– Как и я – твоему, Эдвард, – тотчас откликнулась женщина.
На её полных губах медленно проступала улыбка – словно луч солнца сквозь грозовые тучи.
Дождавшись, пока Грир и всё ещё безмолвный Моран покинут палубу, а «Разящий», совершив маневр, медленно развернётся, Тиш протянула руку за борт и разжала пальцы. Огненный шар, зашипев, мгновенно канул в глубину океана.
Так же мгновенно повернувшись и легко ступая босыми ногами, она, не произнеся ни слова, скрылась в своей каюте.
Поздно вечером, когда «Маркиза» бросила якорь в бухте у острова, – рядом неотступно покачивался на волнах «Разящий», – Дидье решительно постучал в каюту Тиш.
– Войди.
Усталый надорванный голос её был едва слышен.
Женщина сидела на постели, поджав ноги, всё в том же светлом платье, и старпом с дрогнувшим сердцем понял, что она, наверно, провела в таком оцепенении все долгие часы, прошедшие после столкновения с «Разящим».
Огромные глаза её казались бездонными чёрными провалами. В таких исчезают навсегда.
И он рад, да, рад был бы так исчезнуть.
– Пришёл поблагодарить тебя, Маркиза, – сдавленно вымолвил Дидье.
Что-то дрогнуло в самой глубине этих измученных глаз, а с губ сорвалось чуть слышное:
– За что?
Он повёл плечом и улыбнулся своей по-прежнему бесшабашной улыбкой:
– За то, что решила взять меня с собой… туда, где бы ни оказалась… Тиш!
Падая перед ним на пол, она вцепилась обеими руками в его колени, запрокинув посеревшее лицо, и еле выговорила сквозь брызнувшие слёзы:
– Прости меня! Прости… Дидье…
Потрясённый, он стремительно наклонился, и с силой разжав тонкие пальцы, подхватил её на руки, шепча:
– Мне нечего тебе прощать. Я же люблю тебя, Тиш!
– Тогда люби, – выдохнула она ему в ухо, торопливо дёргая завязки его рубахи. – Сейчас же. Скорее… я хочу… ах, Дидье…
И вновь запрокинула голову, подставляя шею под его отчаянные поцелуи.
* * *
Утром, когда Тиш подошла к шлюпке, подготовленной к высадке на остров, трудно было узнать в этой женщине, строгой, как мать-настоятельница, в целомудренном чёрном платье с воротником под горло, вчерашнюю неистовую ведьму. Волосы её были зачёсаны вверх и собраны в затейливую высокую причёску, глаза скромно прятались в тени длинных ресниц, и только в уголке чопорно сжатого рта таилась улыбка.
Выйдя на ют, она пристально оглядела каждого из членов своей маленькой команды – доверчиво распахнувшего глаза Марка, насупленного, необычно притихшего Лукаса и Дидье, опустившего взгляд так же невинно, как она сама, – и с той же тенью лукавой усмешки на припухших губах. Не выдержав, Тиш рассмеялась и сказала заговорщическим шёпотом:
– Чтоб вы знали – я не собиралась взрывать «Маркизу». Мне лишь надо было, чтобы Грир в это поверил.
Она снова прыснула, увидев, как просияли наконец веснушчатые физиономии близнецов, а Дидье лишь почесал в затылке, сердито и восхищённо пробормотав что-то вроде: «Ну, змея…»
– Ты что-то сказал, Дидье Бланшар? – нежно осведомилась она, склоняя голову к плечу.
– Сказал, что я против тебя в карты не сяду, Маркиза, – тотчас отозвался старпом, сверкнув ухмылкой.
– Правильно, – так же нежно согласилась Тиш. – Азартные игры – это грех. Тс-с-с… – Посерьёзнев, она положила руки на планшир и внимательно посмотрела на берег, куда уже причаливала шлюпка с «Разящего». Там была отчётливо различима высокая статная фигура Грира. – Предупреждаю вас – ничему не удивляйтесь. Я… – она вздохнула, – поторгуюсь с ним.
– Чего же ты хочешь, Маркиза? – быстро спросил Дидье, тревожно нахмурившись.
Тиш только мимолётно улыбнулась ему, проведя ладонью по его плечу, но ничего не ответила.
– Что-то они подозрительно весело скалятся для тех, кому сейчас предстоит навсегда потерять свою посудину, – мрачно проворчал Грир, наблюдая за тем, как легко, без помощи вёсел или паруса скользит по зеркальной глади бухты маленькая лодка с командой «Маркизы» на борту.
– Они всегда такие, – возразил Моран, исподлобья поглядывая на бывших товарищей, которые явно изо всех сил старались казаться серьёзными. Но это получалось у них не очень хорошо.
– Вчера они такими не были, – Грир демонстративно вытащил пистолет из-за пояса. – Опять какие-нибудь их колдовские штуки…
Он не договорил. Лодка подошла к мелководью. Дидье спрыгнул за борт, нимало не беспокоясь о том, что вода доходит ему до колен, легко выдернул из лодки Тиш и, смеясь, перекинул её через плечо. За ними посыпались близнецы. У самого берега Дидье сделал вид, что споткнулся, и почти уронил взвизгнувшую Тиш в воду, радостно захохотав во всё горло.
Грир и Моран обречённо переглянулись.
– Да уж, с этими только и воевать… – с досадой буркнул Грир, снова засовывая пистолет за пояс. – Нипочём мне не понять этих малахольных…
Четвёрка с «Маркизы», безоружная и беззаботная, стояла в угрюмом настороженном кругу корсаров «Разящего» и безмятежно улыбалась.
А вокруг царил истинный рай.
Под ласковым и тёплым, как девичья ладошка, ветерком трепетали, изгибаясь, листья пальм, мягко желтел песок, а вода в бухте была такой ослепительно синей…
Тиш незаметно вздохнула.
Ах, Калиенте, Калиенте…
– Хватит уже лыбиться, будто годовалые младенцы! – раздражённо рявкнул Грир, и на его загорелых дочерна скулах заходили желваки. – Говори, что хотела, ведьма!
Он с подозрением оглядел стройную фигуру Тиш. Стараниями наглеца Дидье её строгое платье намокло и прилипло к длинным ногам, а затейливая причёска растрепалась, превратившись в копну кудряшек. Женщина глядела на Грира спокойно и ласково, как мать на непутёвого сынишку.
– Позволь, я сначала скажу, чего хочешь ты, Эдвард, – мягко предложила она.
Капитан «Разящего» скептически фыркнул, но Тиш, не обратив на это ни малейшего внимания, продолжала:
– Мне не нужен хрустальный шар, чтобы догадаться, чего ты ждёшь от жизни. И что сделает тебя счастливым. Ты хочешь драться, рисковать, обыгрывать фортуну, идти вперёд, побеждать, завоёвывать, искать новые земли. Ты хочешь силы, Эдвард, славы и… любви. – Она мельком посмотрела на вспыхнувшего Морана и грустно улыбнулась. – Для этого тебе и нужен мой корабль. Я не ошиблась?
Она заглянула в глаза капитану, и тот только молча мотнул головой.
– Хорошо, – заключила Тиш всё с той же грустной усмешкой. – Теперь обо мне. Мне этот корабль не нужен. – Она прижала руки к груди, и голос её дрогнул. – Всякий раз, когда я стою на его палубе, я вспоминаю, что на неё пролилась кровь моего мужа и навечно запеклась там. Я и сама умерла тогда. И я не хочу больше ничьей смерти. Я хочу… – Она опять на миг замолчала, обводя взглядом хмурые, изумлённые, недоверчивые лица вокруг, и озорно тряхнула кудряшками. – Я… хочу… трактир! Хочу, чтобы под моими ногами больше не качался пол, хочу, чтобы там лежали персидские ковры, чтобы в камине пылал огонь, рядом стояли удобные кресла, а наверху ждала мягкая постель с балдахином и шёлковыми простынями… Хочу встречать всех вас у порога, заботиться о вас, когда вы ко мне придёте, ухаживать за вами, готовить для вас и кормить вас, хочу петь для вас, перевязывать ваши раны и… – голос её упал до шёпота, – молиться за вас.
Она ещё раз заглянула в потрясённые глаза Грира и коснулась ладонью его плеча:
– Я дам тебе твою мечту, Эдвард. Дай мне мою.
Повисла напряжённая тишина.
– Ты хочешь, чтобы я купил тебе трактир, женщина? – не веря своим ушам, наконец пробормотал Грир и разъярённо погрозил кулаком в сторону своих радостно загомонивших пиратов. – Заткнитесь, чёртовы болваны! Чего вы разгалделись, будто уже сидите в этом трактире у камелька! – Он снова повернулся к Тиш и сердито прищурился: – С какой это стати я буду делать тебе такие подарки, если я могу просто отобрать у тебя твою посудину? Ты обманула меня с алмазом, ведьма!
– Я?! – Тиш высоко вскинула тонкие брови, и глаза её укоризненно округлились. – Я осталась без канонира, и я же ещё тебя обманула?!
Всеобщий хохот грянул, как взрыв. Засмеялся даже покрасневший до ушей Моран.
– Лисица! – рявкнул Грир, прикусывая губы, чтобы скрыть улыбку.
– Тебе нелегко будет справиться с этим кораблём без нашей помощи, – уже серьёзно закончила Тиш, протягивая ему точёную руку. – Соглашайся, Эдвард, это будет хорошо для всех нас.
Грир ещё немного помедлил, демонстративно вздохнул и махнул рукой. И сжал тонкие пальцы Тиш в своей большой ладони под ликующие вопли пиратов. А потом неожиданно поднёс руку женщины к губам и поцеловал, пристально глядя ей в глаза.
Тиш опустила ресницы под этим пылающим взглядом и прошептала, будто не чувствуя, как напрягся рядом с Гриром Моран, а рядом с нею – Дидье:
– Что ты носишь на шее, Эдвард?
И на миг коснулась ладонью его груди под сукном камзола.
Все вокруг опять затаили дыхание.
– Я? – вздрогнув, охрипшим голосом переспросил Грир и машинально выдернул из выреза камзола цепочку с массивным золотым крестом на ней.
Тиш проворно сняла с шеи собственный маленький бриллиантовый крестик на серебряной цепочке и порывисто протянула ему.
– Я хочу, чтобы ты стал моим братом, – вымолвила она едва слышно, и на ресницах её блеснули слёзы.
Грир молча наклонил голову, чтоб она надела крестик ему на шею. А выпрямляясь, вновь с усмешкой повторил:
– Лисица!
Близнецы завопили и запрыгали в каком-то неистовом дикарском танце, и Тиш тоже засмеялась, вытирая глаза. А потом весело оглядела обступивших её корсаров:
– Добро пожаловать на Калиенте!
Ром, конечно, полился рекой. Дидье быстро развёл костёр, зазвенела гитара, Лукас потащил всех желающих купаться к подзёмным источникам, а в полосе прибоя Марк горделиво демонстрировал Гриру возможности чудо-лодки. Тиш, сидя у костра, задумчиво расправляла пальцами непослушные кудри.
– Дидье, – тихо позвал Моран, возникая за спиной старпома «Маркизы», деловито подкладывавшего в костёр обломки досок. – Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста.
Тот холодно оглядел его, вздёрнув брови, помедлил, но наконец поднялся, успокаивающе кивнув насторожившейся Тиш.
Оба отошли подальше от костра и шума, туда, где ласково шелестели на ветру листья огромных пальм.
Моран потоптался на месте и вдруг выпалил, исподлобья глядя на Дидье:
– Простишь?
Тяжело посмотрев на бывшего товарища, Дидье тоже немного постоял молча, а потом почти без размаха коротко и беспощадно ударил его в лицо.
– Вот теперь прощу, – сказал он спокойно.
Сидя на песке, Моран ошалело потряс головой, выплюнул кровь и криво усмехнулся, подымая упрямые глаза:
– Бей ещё.
– Хватит, – проворчал Дидье и, шагнув вперёд, протянул ему руку, за которую тот растерянно ухватился, подымаясь на ноги. – Хорошего помаленьку. Сам ведь небось извёлся, дурак… Знаю я тебя. – Он, как ребёнку, взъерошил Морану волосы. – Зубы-то целы?
– Целы, – пробормотал Моран, прерывисто вздохнув, и на мгновение зажмурился. – Спасибо.
– Обращайся, – фыркнул Дидье и похлопал его по плечу. – Я завсегда готов дать в морду, когда надо, друг.
Моран тоже неуверенно улыбнулся. А потом с беспокойством спросил:
– Слушай… а что теперь будет? С вами? С тобой?
– Я при Тиш буду, – не раздумывая, ответил Дидье. – В трактире этом. А близнецы… – Он снова фыркнул. – Вашему кэпу не позавидуешь, если они при «Маркизе» останутся. А они останутся. Это вся их жизнь. А моя жизнь… – Он опустил голову и просто закончил. – Моя жизнь – она.
– А как же, как же у тебя с ней будет? – взволнованно заговорил Моран, схватив его за руку. – Она… полюбит тебя наконец?
– Вряд ли, – тихо отозвался Дидье, пожав плечами. – Любовь – такая штука, друг… или сразу, или никогда. Хотя…
Он не договорил. От костра к ним шла Тиш – в просохшем платье, на ходу закручивая волосы в пучок на затылке.
– Эй, вы что тут? – окликнула она их негромко и тревожно. – Всё в порядке?
– Лучше не бывает, Маркиза, – заверил её Дидье, широко улыбнувшись.
– У вас вид какой-то… странный… – проговорила Тиш, сдвигая брови и внимательно разглядывая их обоих. – Вы что, беспокоитесь о том, как всё будет дальше?
Возникший за её спиной Грир тоже, казалось, напряжённо ждал ответа.
И Моран, судорожно вздохнув, затаил дыхание, глядя в ясные, как солнечный луч, глаза Дидье Бланшара.
– Маркиза, – горячо вымолвил Дидье, прижимая к груди ладонь. – Ты разве забыла, что сказано в Священном Писании? – Он сосредоточенно нахмурил брови, подняв глаза к потемневшему небосводу, и наконец проговорил: – Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своём: довольно для каждого дня своей заботы. Так-то!
Он обвёл смеющимся взглядом совершенно онемевших Морана, Грира и Тиш, а потом весело закончил, подмигивая им:
– Но Господь не сказал, что в каждом дне должно быть время для вина и песен! И для любви!
Он крепко обнял одной рукой Тиш, а другой – Морана, и наконец засмеялся, когда Грир неловко сгрёб в охапку всех троих.
Дидье Бланшар и без проповедей кюре Гийома точно знал, что Господь Вседержитель просто забыл это добавить.
Или же пресвятые апостолы не успели записать.
Часть 2. Дидье
Год спустя
Моран, вне себя от нетерпения, колотил в дверь трактира «Калиенте». Позади него возвышалась закутанная в тёмный плащ мощная фигура Грира.
– Да чёрт подери, вот засони…. Тиш! Дидье! – прокричал Моран, задрав голову вверх, к тёмным окнам. – Дидье-е-е!
– Ну ты, друг, и горазд же глотку драть, – Дидье, взлохмаченный и в одних штанах, наконец распахнул тяжёлую дверь, впуская гостей, и с удовольствием приподнял Морана, отрывая его от пола. – Bonsoir! Есть будете? Переночуете?
– Будем и переночуем, – не спеша отозвался Грир, искоса рассматривая его. – Давно я не был… в своём трактире.
Дидье только широко улыбнулся, натянул рубаху и метнулся к кухонному очагу, а гости присели за ближайший дубовый стол и осмотрелись.
Всё вокруг сияло чистотой и свежестью, керосиновые лампы ярко и ровно горели, – не иначе, туда было подлито какое-то снадобье из лаборатории близнецов, – столы были аккуратно накрыты клетчатыми скатертями, и на каждом – букетик свежих цветов в кувшине и белоснежные салфетки.
Грир одобрительно улыбнулся. А потом крикнул в сторону кухни:
– Эй, Дидье! Цветочки, салфеточки… А поплясать, подраться? Это ж кабак, а не… Вестминстерское аббатство!
Дидье выглянул в зал, улыбаясь во весь рот:
– Для гульбы цветочки убрать недолго. А драться… – Он повёл плечом. – У нас не дерётся никто. Спокойно тут, кэп.
Грир недоверчиво хмыкнул, в глубине души поверив в это сразу. Он легко мог представить себе, как самые отчаянные корсары успокаиваются здесь, наслаждаясь уютом и покоем.
Уютом собственного дома, который, если когда-то и был у них, то лишь в далёком-далёком детстве.
Вскоре на столе перед ними дымились тарелки с мясом и бататом, стояли изящные фарфоровые соусники и столовые приборы, а в бокалы лилось красное душистое вино.
– Как там «Маркиза»? – коротко осведомился Дидье чуть дрогнувшим голосом, присаживаясь напротив.
Грир пристально глянул на него, уже в открытую, и так же коротко ответил:
– В Шанхае.
И после паузы добавил с усмешкой:
– Целы твои обормоты, как и сама посудина.
– Tres bien, – облегчённо сказал Дидье, поерошив ладонью густые вихры на затылке. – Хорошо.
– Беспокоился, что я их укокошил, что ли? – прищурился капитан.
Дидье наконец рассмеялся:
– Не-а.
– И зря, – хмыкнул Грир, отпивая из бокала.
Чёрт возьми, он был доволен своим трактиром, то есть трактиром Тиш. Здесь было тепло, светло, уютно, в камине, о котором всегда мечтала Маркиза, трещали смолистые поленья, около камина заманчиво покачивались два плетёных кресла…
Подумав, капитан «Разящего» пересел в одно из них и с удовольствием вытянул длинные ноги.
На каминной полке исправно тикали часы и дремал толстый полосатый кошак, а в углу стояла корзинка с ярким вязаньем.
Вино в бокале было ароматным, как райский сад, мясо с приправами таяло во рту.
Гриру нравилось здесь решительно всё.
Не нравился ему только вид чертяки Дидье. И, судя по встревоженным глазам Морана, ему – тоже.
– Зря не беспокоишься, – кашлянув, хмуро повторил Грир. – Я б давно прибил бы этих засранцев, да рука не подымается.
Дидье опять расхохотался и живо спросил:
– Чего они последним-то изобрели?
– Когда «Маркиза» ещё не ушла в Шанхай, – прыснул и Моран, – они с мостика до трюма друг другу через мембраны и трубу орали.
– Nombril de Belzebuth! Я б им такое поорал! – ещё пуще захохотал Дидье, блеснув глазами. – А зачем «Маркиза» пошла в Шанхай?
– Дела, – отрезал Грир, сдвигая брови. – Где Тиш?
Ему с порога стало ясно, что хозяйка отсутствовала в трактире, а не просто крепко заснула наверху, не замечая прихода гостей.
Взгляд бывшего старпома «Маркизы» стал непроницаемым.
– В Порт-Ройяле. Прикупает кое-что, – небрежно сообщил он.
– Ясно, – прошептал Моран и прикусил губу.
Гриру тоже было всё ясно.
Прикончит парня, дура.
Ну почему же все бабы такие дуры?! Даже лучшие из них.
Дидье спокойно подлил в бокалы ещё вина.
– Выпей с нами, – ровно предложил Грир, но тот лишь отрицательно мотнул головой и непреклонно проронил:
– Ни к чему. Не люблю я этого дела, правда. Мне и без того весело.
– Да уж, весело тебе, вижу, – пробормотал Грир, вновь встречаясь взглядом с Мораном.
Доев всё, они одновременно поднялись из-за стола. Поднялся и Дидье:
– Я вам покажу комнаты, – с улыбкой сказал он.
– Нет, – подумав, отрезал Грир, – мы, пожалуй, вернёмся на «Разящий». Нам тоже надо побыстрее в Порт-Ройял. Случится тебе там быть – поищи нас в «Трёх бочках», мы там задержимся. Передай Тиш, что мы приходили, – он чуть усмехнулся, – и остались довольны.
– Ну вот, nombril de Belzebuth! – искреннее огорчился Дидье. – Я думал, вы погостите хоть пару дней!
Моран порывисто обнял его, а Грир похлопал по спине.
– Вот тебе и Вельзевул, – буркнул Грир, закрывая за собой дверь «Калиенте».
На душе у него было скверно.
* * *
Проводив гостей, Дидье не стал подыматься в спальню, а растянулся прямо на ковре у камина, закинув руки за голову.
Ему не хотелось возвращаться в спальню, где всё дышало Маркизой.
Летицией Ламберт.
Тиш.
Которая сейчас лежала в объятиях какого-то очередного заезжего аристократа, тоже то ли маркиза, то ли баронета, то ли просто авантюриста с голубой кровью – Дидье было наплевать, кто он там такой, он даже имени его не запомнил, когда тот напыщенно произнёс свой титул, ввалившись неделю назад в трактир.
Дидье вдруг понял, что ему вообще на это наплевать.
И вспомнил яростные слова Морана, сказанные когда-то: «Ты должен драться за неё!»
Дидье точно знал, что драться бесполезно. Знал, что будет не драться, а просто убивать. Но, mon Dieu, все эти поганые аристократишки не стоили того, чтобы марать руки в их голубой крови, беря на душу смертный грех.
И они, по сути, не были виноваты в том, что Тиш их выбирала.
Как не виновата была и Тиш.
Дидье точно знал, что за все годы брака с Джошем Ламбертом она хранила ему нерушимую верность.
Выходит, что только он, Дидье Бланшар, был виноват в том, что она то и дело покидала его, ища в чужих постелях то, что он не мог ей дать.
Он перевернулся на живот, уткнувшись лбом в судорожно сжатые кулаки.
Тиш любила Джоша Ламберта. А его, Дидье, не любила, только и всего.
И его любовь была ей не нужна. Она просто привыкла к ней, как привыкают… к старому креслу.
Или к преданному бестолковому псу.
Он видел, что Моран с Гриром всё прекрасно поняли, угадав причину отсутствия Тиш, едва перешагнув их порог. И пожалели его. Он должен был бы стыдиться этого, но почему-то не стыдился.
«Их порог»!
Не глупи, Дидье Бланшар, этот дом никогда не был и не будет твоим. Твоим истинным домом всегда была только «Маркиза», на которой ты вырос, на которой впервые встретил Тиш, на которой впервые овладел ею, рыдающей от горя в его объятиях.
Если б он мог так рыдать!
Дидье глубоко вздохнул и сел на ковре, скрестив ноги и спрятав лицо в ладонях.
И свирепо чертыхнулся на родном наречии, когда вновь услышал стук во входную дверь.
Воистину трактир «Калиенте» этой ночью был самым популярным местом на Тортуге.
– Минутку!.. Чтоб тебе провалиться, mon hostie de sandessein… – совсем нелюбезно добавил он себе под нос, поднялся и распахнул дверь.
Да уж, эта ночь была ночью самых нежданных визитов.
На пороге стояла Жаклин Делорм. Длинный тёмный плащ совершенно скрадывал её фигуру, капюшон прикрывал лицо, но Дидье узнал её мгновенно. Позади неё маячил слуга-негритёнок, державший под уздцы двух лошадей.
– Ступай в конюшню, Луи! – повелительно распорядилась Жаклин и, нетерпеливо отстранив Дидье, влетела в трактир, откидывая с лица капюшон: – Где Грир?
– Грир? – удивлённо переспросил Дидье.
– А ты что думал, я ради тебя или твоей Маркизы сюда пришла? – воинственно подбоченилась Жаклин.
Дидье вздохнул и улыбнулся. Конечно же, он так не думал.
– И что смешного я сказала? – сварливо продолжала Жаклин, рассеянно снимая шёлковые перчатки и встряхивая распущенными рыжими волосами. Её правильный французский выговор звучал музыкой по сравнению с его грубоватым квебекским наречием, хотя слова, произносимые ею, нельзя было назвать учтивыми. – Что ты всё ухмыляешься, Дидье Бланшар – как идиот или как дитя малое?
Дидье легко пожал плечами и снова улыбнулся. Он даже не обиделся. Потому что представлял, как может выглядеть со стороны его постоянная готовность рассмеяться, но не мог ничего с собой поделать. В его крови всегда звенела какая-то залихватская песня – даже сейчас, когда ему было вовсе не до веселья.
– Я спросила, где Грир, – процедила Жаклин, уничтожающе глядя на него.
– Уехал в Порт-Ройял, – коротко отозвался Дидье. – Остановится в «Трёх бочках». Можешь не спешить, он говорил, что надолго там задержится. Останься, если хочешь поужинать и выпить вина.
Женщина строптиво фыркнула. Казалось, её бесило всё, что бы он не сказал и не сделал.
Возможно, это было справедливо.
– Не хочу видеть твою мулатку! – зло прошипела Жаклин, и Дидье устало подумал, что ему не стоит тратить слова и силы на пустые уговоры. Пусть бы Жаклин Делорм ехала бы себе в Порт-Ройял. Но…
– Холодно же, и ты, наверное, проголодалась, – примирительно проговорил он. – А Тиш здесь нет, не беспокойся.
– И где же она? – ядовито хмыкнула француженка. – Снова шля…
Она запнулась, поглядев в спокойное лицо Дидье, и досадливо нахмурила брови. А потом решительно сбросила на спинку кресла свой плащ и распорядилась:
– Ладно. Тогда налей мне вина. Красного вина!
То-то же.
Дидье, скрывая улыбку, направился на кухню за вином и бисквитами.
Поев и выпив два бокала вина, Жаклин вовсе не расслабилась, а наоборот, стала ещё воинственнее. Она опёрлась локтями на стол, с вызовом разглядывая присевшего напротив неё парня и вертя в пальцах пустой бокал.
– Может быть, ты переночуешь здесь? – наконец предложил Дидье, не выдержав этого враждебного молчания. – Могу постелить…
Он тут же прикусил язык, но было уже поздно.
Жаклин раздвинула губы в язвительной усмешке.
– Я однажды уже переночевала с тобой, Дидье Бланшар! – словно выплюнула она. – А ты меня даже не запомнил!
Дидье снова глубоко вздохнул.
– Я идиот, – лаконично пояснил он.
– Вот именно! – с жаром припечатала Жаклин.
– Я не прошу твоего прощения, – тихо продолжал Дидье, – но только потому, что ты всё равно не простишь.
– Вот именно!
– Но я бы очень хотел, чтоб ты простила меня, Жаклин, – потянувшись к ней, Дидье порывисто сжал её тонкие пальцы, унизанные перстнями, но она стремительно отдёрнула руку. – Я знаю, что это оскорбительно. Я скотина. Я был не в себе тогда. Я почти ничего не помнил наутро. Я подумал, что эта ночь мне просто… приснилась. Как и ты.
– Ещё бы! Ты ведь оплакивал свою… – Жаклин всё же помедлила, подбирая слово, – свою кошку, которая тогда от тебя сбежала!
Дидье на мгновение прикрыл глаза.
Господь Вседержитель, она была права…
Он снова взял руку Жаклин и поднёс к губам, но та опять отпрянула, зло блеснув глазами:
– Можешь не стараться! Та ночь была моей ошибкой, и она никогда не повторится! Никогда, слышишь?
Едва произнеся «та ночь», она почувствовала, как её щёки заливает жар. Ну что за глупость такая!
– Слышу. Я и не стараюсь, – успокаивающе произнёс Дидье, но Жаклин не желала успокаиваться. Обида, ярость и ревность, которые она так долго таила на дне души, вдруг вырвались наружу, как горный поток, и забурлили, сметая всё на своём пути – даже здравый смысл, которым она так гордилась.
– Пусть твоя ведьма красивее меня, но она вообще не знает, что такое любовь! Или верность!
Дидье раскрыл было рот, чтобы возразить, но счёл за лучшее промолчать.
– Она превращает мужчин в свиней, как Цирцея! – Жаклин вскочила и прошлась туда-сюда по комнате, стуча каблуками. – И радуется этому! Но она никогда не даст тебе того, что дала тебе я! А ты… ты даже и не знаешь ничего! – Она гневно вздёрнула подбородок, поворачиваясь к Дидье, и ткнула пальцем ему в грудь. – Ты слеп, как все мужчины! Так вот, у тебя есть дочь, Дидье Бланшар! Я родила тебе дочь тогда, и не избавилась от неё, хотя могла бы! Я приняла и скрыла этот позор – незаконное дитя! А ты ничего не знал, валяясь со своей ведьмой!
Осекшись, она в панике прижала ладони к пылающим щекам.
Нельзя было этого говорить! Ей не нужны были сложности! Пресвятая Дева, она же молчала почти четыре года, а теперь…
Жаклин Делорм отчаянно возжелала, чтобы опрометчиво вырвавшиеся у неё слова никогда не прозвучали… но было слишком поздно.
Дидье вскочил так стремительно, что опрокинул табурет.
– Что?!
Он одним прыжком оказался возле Жаклин и схватил её за узкие плечи, потрясённо глядя в её отчуждённое бледное лицо:
– Почему ты не рассказала мне тогда?! Я бы женился на тебе!
Изумрудные глаза Жаклин сверкнули, обливая его ледяным презрением:
– Вот как?! Надо же! Какая честь для меня! Зачем ты мне нужен, Дидье Бланшар? Кто ты такой – пустоголовый пустомеля, несчастный петух, который только и умеет, что петь да топтать глупых кур! Зачем ты нужен мне? Или дочери? От тебя всё равно никакого проку!
Пару часов назад Дидье думал, что больнее, чем сейчас, ему уже не будет.
Оказывается, он ошибался.
Сжав зубы, он немилосердно встряхнул Жаклин:
– Где моя дочь?
– Незачем тебе это знать! – отрезала Жаклин, раздувая ноздри. – Не хочу, чтобы ты…
Она взглянула в потемневшее лицо Дидье и вдруг обмерла от испуга, ошеломлённо подумав, что не узнаёт его. Она попробовала было вырваться у него из рук, но не сумела даже шелохнуться.
Лоб у неё вдруг покрылся ледяной испариной.
Жаклин считала, что знает Дидье Бланшара – бесшабашного гуляку, плясуна и бабника. Сейчас её плечи сжимал совершенно другой человек.
Так её не пугал даже Грир. Она понимала, чего ей ожидать от Грира и была к этому готова.
Теперь же…
– Пожалуйста… – прошептала она враз онемевшими губами. – Я…
– Где моя дочь? – неумолимо повторил Дидье, не спуская с неё почерневших глаз.
– У меня в усадьбе! На острове Пуэрто-Сол, – выпалила Жаклин и зажмурилась. – Пожалуйста, отпусти меня…
Она с облегчением почувствовала, как разжалась его стальная хватка, подумала ещё, что на плечах наверняка останутся синяки и едва удержалась от всхлипа.
Подхватив её под руку, Дидье усадил её на стул, а сам поднял свой перевёрнутый табурет и снова уселся напротив.
– Испугалась? Дурочка, – сказал он мягко. – Я никогда не причиню тебе ничего дурного. Никогда. И дочке тоже. Как ты её назвала?
– Ивонна, – пробормотала Жаклин, не глядя на него, и торопливо отпила глоток вина из бокала, который он вновь наполнил и поставил перед ней.
– Красивое имя, – тихо вымолвил Дидье. – Какая она?
Жаклин помолчала. Сердце у неё вдруг сжалось от тоски по девочке. Конечно, та была окружена заботой нянек и гувернантки, но ведь она была так мала, и ей так нужна была мать.
О том, что Ивонне нужен ещё и отец, Жаклин решила не думать.
Облизнув губы, она с гордостью объявила:
– Она умница. Уже умеет читать, хотя ей всего четвёртый год!
– Ого! – с уважением произнёс Дидье. – Она в тебя.
Жаклин с подозрением посмотрела ему в глаза. Он не смеялся. Даже не улыбался.
– Но она совсем не такая, как я… или ты, – неожиданно для себя сказала она. – Ивонна тихая. Робкая, задумчивая. Всё время что-то придумывает и бормочет себе под нос разные истории. Гувернантка сердится… – Она осеклась и воинственно ощетинилась: – Ты, конечно, спросишь, почему она с гувернанткой? Почему я не с нею?
Дидье покачал головой и просто ответил:
– Потому что ты обеспечиваешь её будущее, раз этого не делаю я, её непутёвый отец, который ничего о ней даже не знал.
Он совершенно обезоружил Жаклин, и та растерянно заморгала.
Дидье мимолётно улыбнулся и, протянув руку, нежно погладил её по щеке:
– Спасибо тебе, Жаклин Делорм.
– За что? – осведомилась она, опять настороженно отпрянув.
Господи, его руки… Память её тела была сильней памяти разума.
Чёрт бы его побрал, этого непутёвого гуляку! Ей надо было немедленно отсюда бежать. Немедленно!
– За то, что родила мне дочку. За то, что рассказала мне об этом. – Дидье потёр ладонью лоб. – Ты права, я тебя недостоин. Я столько лет ни о чём даже не догадывался. Я действительно пустомеля. Но я хочу, чтобы ты меня простила. Простишь?
– Пустозвон! – облегчённо фыркнула Жаклин и поднялась, передёрнув плечами. Вот теперь перед нею был истинный Дидье Бланшар, сорвиголова и болтун. – Что с тебя взять? Прощу, если ты так этого хочешь. Только не говори мне больше ничего! Я не переночую!
Дидье молча улыбнулся.
Распахнув дверь, Жаклин выскользнула в ночь, даже не оглянувшись на него.
