Текст книги "Вардес. Лик Бога (СИ)"

Автор книги: Олег Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

– Спаси нас, Дакрон, – наконец, зашептал наместник.

От его лица отхлынула кровь, но нужно отдать ему должное, он оказался единственным, у кого хватило духу потянуться за оружием…

После того, как Лейла взглядом выпросила разрешение говорить, ее рот не закрывался более получаса:

– Значит, мой повелитель, ты решил отправиться через Эрегор? – все не умолкала она. – Мудрое решение. Империя стережет свои северные границы лучше, чем недавно покоренное королевство. Они всегда боялись Северян. Но все же я слышала, что империя готовит армию для вторжения в Ануминас, вполне возможно, что эти армии и собираются в Эрегоре. Это удобно, поскольку в завоеванных королевствах всегда держат гарнизоны. Главное, чтобы нас не приняли за лазутчиков… или за повстанцев. Ух…. Кстати, мы подходим к границе, где когда-то простиралось королевство Эрегор. Призрак предупреждал нас о разбойниках…. А вот, кстати, и приграничный камень.

Лейла показывала на камень, стоящий у дороги. В нем выдолблено лишь одно слово – «Эрегор». Судя по обломкам, валявшимся невдалеке, совсем недавно он был больше. Наверно, захватчики разрушили камень в том месте, где написано слово «королевство».

– Да, Эрегорцы, наверно, были слишком беспечны, раз позволили себя захватить… – продолжила она.

Я не выдержал:

– Прости, Лейла, у меня болит голова.

На ее лице сменилась масса чувств. От сочувствия и желания хоть чем-то облегчить мне боль до понимания своей ошибки и раскаяния. Она виновато приспустила голову. А я долго в нее всматривался, пытаясь найти сходство между этой хрупкой девушкой и диким матерым зверем, рвавшего на части наместника и беззащитных крестьян.

До сих пор перед глазами страшная, написанная кровью, картина. Серый, лохматый зверь с полыхающими огнем глазами стоит на распростертых на земле, окровавленных трупах. Еще секунды назад, они были самыми обычными, ничем не отличающимися от прочих людьми. А теперь они прямиком отправились в прошлое.

Девочка с глазами цвета морской волны не обращая внимания на замершего оборотня, бросилась к одному из тел:

– Папа! Папочка! – отчаянно закричала она.

Девочка была умна: она почти сразу поняла что ее отец больше не улыбнется и не подарит на день рождения куклу. Оторвав от остывающего тела прелестную головку, она размазывая по щекам слезы и кровь, вперила ненавидящий взгляд в оборотня, в меня…

Сконфуженная Лейла, попятилась от взгляда крохотной в сравнении с ней девочкой, словно та была в силах ее разорвать.

– Папочка…

Слова девочки до сих пор звенящим набатом отдаются в ушах.

Но мысли о кровавом побоище в деревне отошли в сторону, уступая дорогу более горьким. Лейла всегда мне напоминала о той страной деве, что я повстречал в темнице. Даже столь безупречно красивая девушка, как Лейла, не могла с ней сравниться… А я… Скорее всего, я ее убил. Эта мысль будет меня преследовать вечность… Я ведь, все-таки, бессмертен.

Мне уже начинало казаться, что бессмертие – сродни проклятью. На прошлой неделе убил прекрасную деву, сегодня осиротил девочку. И если память у меня тоже неплохая – буду мучится угрызениями совести несколько веков.

Мы шли по землям захваченного королевства уже несколько часов. Дорога вела через бескрайние степи, а в одном месте даже показалось золотое поле пшеничных колосьев. Я надеялся встретить в деревне более радушный прием, но в который уже раз просчитался.

Наконец, показавшаяся деревня встретила нас золой и пеплом. Порыв ветра стряхнул с обгоревших бревен, что когда-то были избами, черную взвесь, бросая нам в лицо. Деревня не пережила эту войну, и некому больше косить хлебные злаки и делать муку. От мельницы на окраине тоже почти ничего не осталось.

– Пойдем отсюда, Лейла, – сказал я грустно глядевшей в черноту посреди желтых колосьев девушке.

Она подчинилась как всегда молча и безропотно, многое бы отдал, чтобы узнать, какие мысли бродят в ее хорошенькой голове.

Скоро деревня осталась далеко позади, а вместе с ней из вида пропали пшеничные поля. Вместо них по обочинам дороги стали простираться финиковые рощи.

Небольшие плотно стоящие друг от друга деревца привлекли мое внимание. Откуда они здесь? Разве этот край настолько жаркий?

Из рощи не спеша вышло человек пятнадцать разбойников. Я не успел никак среагировать, они окружили нас, предвкушая новое веселье. Одеты в грязные лохмотья, немытые больше месяца лица исторгали злорадство. Я понял, что такие не оставят в покое даже нищего бродягу, и уж тем более пощады от них не дождешься.

– Ну и куда путь держим? – спросил мясистый главарь шайки.

– Мимо, – твердо ответил я.

Совсем не страшно, когда за спиной стоит девушка-оборотень, способная за секунду разорвать всех самих себе кажущимися страшными недавних крестьян.

Поэтому то, что произошло в следующею секунду, было для меня шоком.

Дубина в его руке поднялась и опустилась, метя точно мне в макушку. По счастливой случайности успел уклониться правее, и пришедшийся в плечо удар едва не сломал мне ключицу. Я рухнул словно куль с навозом, скрипя зубами от дикой боли. Послышался вскрик. Лейла бросилась мне на помощь, получила удар кулаком в лицо, и теперь игрушечной куклой валяется вместе со мной.

– А ты, я смотрю, шутник! – гнусно засмеялся он.

– Лейла, превращайся, – зашипел я на девушку, державшуюся за подбитый глаз.

– Не могу, – простонала она.

Я не стал выяснять, наверно, что-то серьезное. Раз мы лишаемся помощи Зверя, шансов спастись почти нет. Бывшие крестьяне, а ныне разбойники, гоготали как стадо гусей. Ожидая продолжения веселья, вовсю подбадривали вожака. Не вовремя пришел запоздалый страх.

– Рыга, дай-ка мне свой топорик. Я укорочу им ноги. Совсем немного, так, чтобы не убежали.

Он залился громовым хохотом, в тон ему смеялась и толпа. Взяв в руки протянутый топор, он замахнулся, примериваясь для удара. Но не на меня, как я ожидал, а босой Лейле. Она заскулила, поджала ноги. Это только раззадорило толпу.

– Ну-кась, держите ей ноги, – приказал он.

Тут же пяток сильно воняющих людей бросились исполнять приказ. Он поднял топор над головой. Еще секунда и беззащитные голени девушки, разбрызгивая повсюду кровь, отлетят в сторону, Лейла закричит не своим голосом….

Во мне что-то вскипело, я вскочил с неожиданной для самого себя резвостью, за секунду до удара перехватил у жирных рук топорище, дернул к себе, одновременно бросая его к морде борова. Удар топора пришелся в глазницу. Не тратя время на добивание, стал махать топором, сокрушая по-прежнему удерживающих Лейлу тварей.

Прежде, чем опомнились остальные разбойники, у моих ног валялись пятеро с размозженными головами.

Человек десять с диким криком, одновременно со всех сторон бросились на меня.

Я кинулся навстречу самому расторопному, оказавшемуся чуть ближе остальных безусому парню. Удар топором в висок отбросил его в сторону, плечом сбив с ног замешкавшегося разбойника, я проделал себе выход из кольца. Едва успел зарубить в спину двух неудачников, как пришлось уклоняться от града ударов, засыпавшихся на меня с трех сторон. Я поднимал и опускал топор. По мне попадали тоже, но боли, я, одержимый яростью, не ощущал.

Менее, чем через минуту под ногами оказались еще семь трупов. Один самый умный пытался убежать, но догнав его в два прыжка, я обрушил ему на голову ставший тяжелым топор. Быстро выдернул топор назад, мерзость из-под черепа густо вырвалась наружу. Бешено озираясь, ища попрятавшихся врагов, не мог поверить, что все они уже мертвы.

Я один положил больше десяти человек. Утер кровавой ладонью заливающий глаза пот, бросил топор у трупа главаря.

– Это твое, – зачем-то сказал я. Из глазницы все еще сочится белая слизь.

Возможно, он еще жив, но мне было наплевать…

Увидел жавшуюся в комок Лейлу. Она смотрит испуганно, словно маленькая девочка, наяву увидевшая чудовище.

– Все в порядке, Лейла? – спросил я срывающимся голосом.

– Да, мой повелитель, – чуть слышно сказала она. Я пригляделся, опухоль от удара расплылась на пол-лица. Видать, сильно он ее… – А как ты сам? У тебя глубокие раны.

Лучше бы она этого не говорила. Все тело отдало страшной болью, я скрутился пополам. Боялся смотреть на раны, потому что уже увидел, что случилось с левой ладонью. Закрываясь от удара, я рефлекторно подставил под секиру ребро ладони.

Лезвие прошло почти до середины, разрубило обе лучевые кости так, что мизинец и безымянный палец теперь дергаются сами по себе.

Сейчас я или потеряю сознание, либо умру от болевого шока.

Чувствую, как утекает, забирая остатки сил, кровь. Откуда-то издалека доносятся рыдания Лейлы. Кажется, она трясет что-то до боли знакомое, наверное, мое тело. Еще немного и я умру. Невозвратимо. Но мне все равно, никакого сожаления нет. Герой хренов, тебя хватило лишь на кучку крестьян с вилами.

Интересно, стоила ли моя жизнь, жизни того старосты у которого осталась такая прелестная дочь?

Вот и Лейла рыдает навзрыд. Ее соленые слезы падают мне на лицо. Почему я чувствую падение мягких капель отчетливее, чем скручивающую все тело боль?

Кап…кап…кап…я не успевал сосчитать слезы, но проваливаясь в черноту, я знал, что меня кто-то в этой жизни любил…

Глава 11

Неужели жив? Как такое возможно? Был уверен что умираю…

Поднес к лицу разрубленную руку – цела. Значит спутал. Другая рука цела тоже!

Ни следа ужасной раны, не шрама ни красноты, только засохшая корочка крови утверждала что тот бой мне не приснился.

Я встал, лениво подтягиваясь. Черт, уже рассвет, проспал почти сутки. Рядом крутится Лейла, увидев меня живым, улыбнулась обрадовано, в глазах светится счастье. То есть в одном глазе…Ставший черным синяк от удара у нее расплылся на весь правый глаз. Главарь оказался не из хилых. Я огляделся по сторонам: трупов поблизости нет. Мы где-то в березовой роще, и это явно совершенно другое место.

– Где мы? – спросил я у Лейлы.

– Прости, мой повелитель, я осмелилась перетащить тебя чуть в сторону от трупов и дороги. Я ведь правильно сделала?

– Да… Лейла, я хотел тебя спросить.

– О чем, мой повелитель?

– Почему ты не превратилась в оборотня и не разорвала их всех?

– Мой повелитель, я не оборотень. Я миракл….

– Ну, так почему?

Она опустила голову:

– Мой повелитель, для превращения требуется много энергии. Она восполняется только одним способом. В ночь, когда на небе полная луна, меня захлестывает поток силы…. Мой повелитель, я исчерпала запас этой энергии. Больше я не смогу превращаться. До следующего полнолуния, – добавила она.

– Понятно, – протянул я. Вот блин. А я уж было обрадовался такому супертелохранителю. Обрадовался и полностью положился на его силу. Вот тебе и еще один жизненный урок, Вардес: полагайся только на себя.

– Мой лорд, я… я должна признаться.

– В чем? – не понял я.

– За мгновенье до того, как на меня должен был обрушиться топор, я уже собралась превращаться.

– Что?! Ты же сказала….

– Да, мой повелитель, говорила. Но если б ты тогда не вмешался и не перебил бы их, как щенков, я бы стала мираклом во всей красе и мощи.

– Ничего не понял, – замотал головой я. – Объясни толком.

– Умоляю, прости, что заставила тебя рисковать собою. Но я хотела остаться рядом с тобой в образе девы. У меня еще сохранилось немного энергии, но только на одно превращение. Если я сейчас превращусь, то останусь мираклом до следующего полнолуния. Мой повелитель, молю, прости. Я просто хотела быть с тобой. Говорить, смотреть на тебя….

Я растерялся, едва выдавил из себя утешительные для обоих слова:

– Хорошо, ты, наверно, поступила правильно. Но прошу, если нам будет угрожать опасность чуть больше той, не медли.

– Да, мой повелитель, – склонила она голову в покорности.

Но не прошло и десяти секунд, чувство вины вытеснилось суетливостью.

Помешивая котелок с чем-то вкусно пахнущим и одновременно доставая из почти пустого мешка сухари, она протянула их мне без остатка. Чуть подумав, я поровну разделил сухари и, не взирая на слабые протесты, вложил их в руки Лейлы.

Отобедав последними припасами, которые я взял у крестьян, мы с ней из дебрей вышли на дорогу.

– Тебе нужно оружие, мой повелитель, – неожиданно сказала она.

Чтобы узнать, о чем она думает, я по уже сложившейся привычке глянул ей в глаза. И тут же отвел их. Расплывшийся черный синяк меня нервировал.

– Зачем? – уточнил я.

– Скоро при опасности я превращаюсь в истинного миракла. Я смогу защитить тебя, но хотелось бы остаться девой чуть дольше. Да и странно выглядит, если статный воин путешествует без меча. Это наводит на мысли о колдовстве. А как я знаю, к магии у людей отношение настороженное.

Я для чего-то продолжил ворчать по поводу ее поступка, она внимательно слушала и виновато сопела. Но, по правде сказать, кроме изодранной рубахи и немного перегоревших нервов, отрицательных моментов в драке не было. Я получил бесценный опыт, а от бесчисленных ран не осталось даже следа. Почему это так – старался не думать. По крайней мере, я узнал, на что способен этот самый хексен.

Да и синяк под глазом Лейлы, во-первых, пройдет, а во-вторых, возможно, чему-нибудь научит ее саму. Например, что в облике девушки от нее в бою толка нет.

Да, неоспоримо, что узнав, о том что являюсь хексеном, я совершил невозможное. Даже у подготовленного ко всему спецназовца против пятнадцати человек не было ни одного шанса. Но даже находясь в эйфории, меня все же что-то тяготило. Чувствовал, что я на грани какого-то открытия, осталось лишь протянуть руку и взять это ускользающее.

Я попытался расслабиться, отогнать лишние мысли. Сконцентрировавшись над этой проблемой, в голове почему-то пронеслась картина недавнего боя. Разбойники окружили и осыпали градом ударов. Я успевал отражать лишь часть из них, очень многие находили незащищенную плоть. Чей-то ржавый топор ударил в уже раненное плечо, превращая его в кровавое месиво. Длинный нож, пропоров рубашку, сильно ранил мне грудь. Защита кожи? – Нет.

Я держал топор обеими руками. Часть ударов принимал железным обухом, а под остальные подставлял изрядно трещавшее древко. Если бы в другой руке было оружие…. Нет, не то, может, потом…

Мне просто нужно выжить. У меня нет с собой бронежилета или хотя бы рыцарских доспехов. Зато я уже знаю, как заставить собственное тело не замирать, а безропотно принимать сыпавшуюся со всех сторон боль.

Яркая вспышка. Показалось, что прямо за закрытыми веками разорвалась атомная бомба. Ядовитый гриб испустил миллиарды световых лучей.

В голове пронеслась картинка строения моего тела, оно состоит из множества шарниров: кости, мышцы, сухожилия, кожа – все взаимосвязано. Подвижность их соединений увеличилась почти до предела. Невидимая энергия, взявшаяся вроде как из ниоткуда, вливается в каждую жилку мышц. Мое тело сможет выжить лишь имея огромную скорость и силу.

Я вышел из сумбурного транса. Удивился, мне казалось что я, задумавшись на минуту, вдвоем с девушкой все еще иду по дороге, а на самом деле лежу, облокотившись спиной к дереву. Красное солнце уже заходит за горизонт, неизвестно, на что я потерял весь белый день.

Ночь все быстрее вступала в свои права. Лейла, видя, что я проснулся или просто вышел из ступора, радостно заулыбалась. За это время успела разжечь костер и теперь держала над огнем палочку с нанизанным на неё мясом. Обратиться ко мне не посмела, но в глазах вдруг появился отчетливый вопрос.

– Лейла, извини, я задумался с открытыми глазами, – сказал я, улыбнувшись.

– Мой повелитель не должен извиняться передо мной, – сказала она сухо, но я почувствовал, что ей было приятно. – А я вот тут мясо зажарила, мой повелитель не желает попробовать?

– Давай, конечно, – бодро сказал я, – но ты ведь вроде как не умеешь охотиться, если не миракл? А припасы-то давно закончились.

– Я отыскала недалеко лагерь разбойников. Подумала, раз они мертвы, им все равно не нужно. Утащила немного еды и вот этот длинный меч… Я ведь правильно сделала? – спросила она, вдруг боязливо втягивая голову.

– Правильно, молодец, – похвалил я, глядя на меч. Длинный с узким лезвием и рукоятью величиной с локоть, он выглядел внушительно. – А там больше оружия не было?

– Нет, мой повелитель, разве что совсем негодные топоры. Наверное, разбойники украли меч у какого-то купца или одолели богатого война. Такой меч очень дорог, но им он без надобности. Обращаться с мечом – это искусство, топоры да дубины им сподручнее.

– Значит, хотели продать, – согласился я.

– Верно, но теперь мы его сами продадим. Удачно я туда заглянула, правда? – ожидая повторной похвальбы, спросила она.

И тут до меня дошло:

– Значит, ты оставила меня в трансе без присмотра? – спросил я, глядя ей в глаза.

Ее глаза заблестели:

– Мой повелитель, прости меня, умоляю, – чуть не плача запричитала она. – Моя дурная голова не подумала, что тебе может здесь что-то угрожать. Умоляю про…

– Хорошо, – резко перебил я. – Я не сержусь.

– Спасибо….

Она утерла слезы рукой, но все же смотрела на меня так несчастно, что мне захотелось ее утешить.

Я придвинулся к ее лицу:

– Ты умная девочка, – сказал, целуя ее в щеку, – только очень маленькая.

Прохладная гладкая как у младенца щека оставила на моих губах соленый привкус слез. Она смотрела на меня с полминуты расширенными и мокрыми глазами, потом ладонью провела по месту, куда пришелся поцелуй:

– Спасибо, мой повелитель, хоть этой награды я и не заслуживаю. Я… я…. – она отвернулась. Я тоже смотрел в огонь, стараясь делать вид, что не слышу ее всхлипы.

Едва край солнца показался из-за кромки леса, я растолкал Лейлу.

– Мы и так потеряли вчера много времени, поспешим.

– Как угодно моему повелителю, – спросонья тихо ответила она. Синяк уже почти не заметен. И то хорошо.

Сбросив с себя одеяло, которое тоже захватила в лагере разбойников, она потянулась за своей одеждой. Что за привычка спать голой? Совсем не стесняясь, демонстрировала свою попу, не спешно надевая набедренную повязку. Я приложил недюжинное усилие, чтобы отвернуться и начать всматриваться в затухающие уголья костра. По-моему, мы очень халатно относимся к своей безопасности. Под открытым небом спим, не выставив даже дежурных, следящих за костром.

– Давай позавтракаем сушеными яблоками, – сказал я, – разводить костер очень долго. Мы и так уже столько времени потеряли.

Она не стала упоминать, что потеряли это время по моей вине.

Выйдя на дорогу, мы зашагали споро. Солнце только взошло из-за горизонта. На траве стала образовываться роса. Прохлада бьет в лицо, прибавляя бодрости для широкого шага. Через десяток минут я стал замечать, что Лейла как-то нервничает, время от времени бросает назад настороженные взгляды.

– Нас кто-то догоняет, – наконец, сказала она, озабочено смотря назад.

Сам я не видел никого, но ее волчьему чутью глупо было бы не верить. Все-таки девушка всю жизнь прожила на природе, а не как я, читая книги, смотря телевизор и глядя в экран монитора.

– Много их?

– Кажется, около десятка, – ответила она, напряжено всматриваясь вдаль. – Они идут едва ли не бегом.

– Значит, нас уже видели, – уронил я. – Лейла, не рискуй больше, если запахнет жареным, превращайся в волка.

– В кого?

– Ну, в того, кем ты была, когда мы встретились.

– Как прикажет мой повелитель, – едва не вытянулась она в струнку, немного подумав, добавила с обидой: – Я оборачиваюсь мираклом.

Я поморщился, но ничего не ответил.

Теперь и я видел, что отряд вооруженных копьями людей быстро настигает нас.

Странно видеть в этом мире лошадей, запряженных в телеги, но при этом не видя ни одного всадника. Отряд копейщиков почти нагнал нас. Воины как на подбор одеты в коричневые накидки, в руках каждого копье с длинным и блестящим на солнце лезвием, а на поясах болтается широкий, но коротковатый меч.

– Кто они? – спросил я у Лейлы.

– Не знаю, мой повелитель, я ведь столько времени прожила в лесу.

Отряд молча окружил нас. Суровые лица смотрели оценивающе. Вперед, расталкивая воинов, вышел латник в бронзовой кирасе и со шлемом, похожим на викингов. Лет сорока, с темными глазами, в которых отчетливо сквозит подозрительность. Он осмотрел меня сверху вниз, особое внимание уделяя изорванной, густо покрытой засохшей кровью рубахе и длинному мечу в моей руке.

– Назовись, – бросил он мне в лицо, будто перчаткой.

– Ты первый, – стараясь, чтоб голос не дрогнул, ответил я.

– Я десятник имперского патруля. Мое имя – Бран.

– Мое имя – Вардес. Я бывший наемник, но сейчас попал, – я с грустью взглянул на свою разодранную рубаху, – в тяжелое положение.

– Так, значит, это ты убил четырнадцать разбойников недалеко отсюда?

– Четырнадцать? – удивился я. – Я насчитал пятнадцать.

– Значит, кого-то не добил, – бросил он сухо. – У тебя в руках меч, а все они были рассечены топором. Как это понимать?

– Топор я отобрал у ближайшего разбойника, – честно ответил я. – Вот и крушил тем, что было в руках.

Я старался выглядеть и говорить внушительней. Герой, который не убоялся целой шайки, не мог лебезить.

– А твоя рубаха? Вижу, она изорвана и вся в крови, но под ней нет ран.

– Я бы не хотел рассказывать о своих секретах, – я выразительно поглядел в нахмуренные лица солдат, – тем более при таком количестве народа.

Он поджал губы, намереваясь отдать какой-то приказ. Но на глаза попалась старающаяся казаться незаметной полуголая и красивая девица. Он внимательно осмотрел ее, будто заметил только сейчас.

– А кто с тобой? – спросил он, изображая крайнее любопытство.

– Это моя служанка, – ответил я, стараясь не смотреть на Лейлу. Надеюсь, дурочка не обидеться.

– Не опасно ли ей так путешествовать?

– Как ты, наверно, заметил, я умею за себя постоять. Да и свое добро защитить тоже.

Я покрепче, но как бы невзначай сжал рукоять меча.

– Вижу, ты настолько уверен в себе, что не боишься и мой десяток.

Предупреждаю, грязным деревенщинам далеко до доблестных имперских солдат.

Я вздернул голову. Стараясь, чтобы в моем голосе прозвучала надменность, ответил:

– А пусть и так, что тогда?

– И куда ты направляешься? – спросил он, еще больше хмурясь.

– К тете, в королевство Арон, – сказал я, понимая, что слово Ануминас сыграет здесь злосчастную роль. А королевство Арон, как разъяснила мне Лейла, находится дальше Ануминаса.

– Значит, идешь через Ануминас?

– И что из этого? У империи ведь нет войны с Ануминасом, – притворно удивился я. – Через границу меня пропустят.

– Может, пропустят, а может, и нет. Вот только не верится мне, что ты разом одолел полтора десятка человек. Пускай даже ни на что не годную чернь.

– Веришь ты или нет, мне нет до этого дела, – высокомерно произнес я.

– Дело-то тебе есть. У нас приказ – лазутчиков вешать на месте.

– Лазутчиков?

– Лазутчиков из Ануминаса.

– Лазутчики должны идти из Ануминаса, а не туда, – возразил я.

– В любом случае твои слова нуждаются в подтверждении. Раз ты такой справный воин, тебе не составит труда выдержать поединок с двумя моими солдатами.

Выдержишь – отправишься дальше, а нет – повесим.

Я похолодел: тут-то он меня и поймал. Одно дело – десяток опешивших и не умеющих драться крестьян, и совсем другое – двое обученных солдат. А я даже в руках меч держать не умею. Наверняка, буду махать как сонная домохозяйка….

Два солдата, повинуясь повелительному жесту, подошли к командиру. Остальные, расширяя круг, сделали пяток шагов назад.

– Но предупреждаю, если убьешь или изувечишь моих, тебе не жить. Начинайте.

Они подняли копья. Блестящие наконечники целятся мне в грудь. Я холодея приподнял меч, пытаясь встать в подобие какой-нибудь боевой стойки. Ближайший солдат с диким криком резко выбросил копье, метясь мне в грудь. Бросил он почти в упор, отбить или увернуться от летящего с такого расстояния и скоростью копья было невозможно. Я не успел даже подумать о том, что мне конец, как мое тело само собой ушло в сторону. Копье прошло мимо, и я всей кожей ощутил рассекаемый надо мной воздух.

Сзади вскрикнули, кажется, оно впилось в руку одного из наблюдавших за схваткой солдат, но я увидел это лишь мельком. Второй почти сразу за копьем напарника бросился на меня. Не став больше размениваться на бросок, направил острие мне в голову. Чудом блестящий наконечник пронесся рядом, увертываясь и едва не теряя равновесие, я рефлекторно дернул на себя меч. Краем сознания услышал короткий вскрик. Лезвие меча оказалось в крови, солдат, выронив древко, зажал ладонями кровоточащий живот и отступил. Я не успел обрадоваться счастливой для меня случайности, как второй солдат, выдернув из ножен короткий клинок яростно бросился на меня. Наверно, его так учили: главное, прикрыть раненого товарища.

Я отбивался неумело, сдерживая его лишь длинной меча. Однако проворства у короткого меча с широким лезвием было больше, и я уже едва успевал ворочать свой, длинный и тяжелый. Он извернулся, ударил по лезвию меча с такой силой, что скользкая от пота рукоять едва не вырвалась у меня из рук. Пользуясь отсутствием какой-либо защиты, он поднырнул ближе ко мне и замахнулся для удара в голову.

Свист раздался у самой макушки, в последнюю секунду успев пригнуться, я оказался сбоку от плотно насевшего солдата. Не соображая, ударил его шаром-балансиром на рукоятке меча. Не зная попал ли, отпрыгнул подальше от его клинка, одновременно разворачиваясь и еще раз отталкиваясь от земли, стремясь увеличить дистанцию. Но в этом уже не было необходимости. Держась за кровоточащий лоб, он заваливался набок, как срубленное под корень дерево.

– Мастерски! – закричал десятник, хлопая в ладони. – Чтоб не убивать, дал возможность подойти ближе, расслабил притворным неумением драться и оглушил зазевавшегося простофилю. Да даже при дворе я не видел ничего подобного. Может быть, ты предложишь свои услуги имперской армии? Я дам неплохие рекомендации.

– Я хоть и наемник, но не люблю дисциплину, – сказал я, пытаясь сдержать вырывающиеся из груди судорожные вздохи.

– Негоже такому бойцу ходить в рванье. Но дело твое. Иди с миром.

– Да, кстати, – остановил он, – ты не пройдешь через границу. Не знаю, зачем я тебе это говорю… Последний указ Его Императорского Величества не дозволяет кому бы-то ни было входить и выходить в Ануминас. И не надейся, – осадил он мои разогнавшиеся мысли, – ты не сможешь пройти незамеченным. Вдоль границы расставлены войска, а над всем остальным поработали их светлости маги Высокой Башни.

Я промолчал, обдумывая ответ. Видя, что наемник не спешит отвечать, он продолжил:

– Чем-то ты мне, парень, приглянулся. Еще не передумал, может, все-таки вступишь в имперские войска?

– Нет, спасибо, – буркнул я.

– Держись от Ануминаса подальше, пойдешь туда – как пить дать, останешься лежать в траве на пир воронью.

– И тебе того же, – бросил я, поворачиваясь к Лейле, – пошли.

– А служанка у тебя очень даже ничего! – крикнул он вслед. – Может быть, уступишь за плату на часок? А то моих солдат давно никто не обслуживал.

Раздавшийся позади гогот десятка глоток заставил Лейлу испуганно вжать голову в плечи.

– Все хорошо, девочка, – успокоил я ее, как только патруль оказался далеко позади. – Надеюсь, ты не обиделась, что я назвал тебя служанкой?

– Мой повелитель, я не смею на тебя обижаться.

– Еще раз, извини, так было нужно.

Она улыбнулась, в зеленых глазах показались лукавые искры, я ожидал услышать что-то смешное, но она смолчала.

– Что ты хочешь мне сказать? – не выдержал я.

– Мой повелитель, если бы ты назвал меня рабыней, я была бы счастлива много больше, – выдохнула она.

Я открыл рот, чтобы начать объяснять, но, посмотрев в ее счастливые глаза, передумал. Каждый смотрит на мир со своей колокольни и живет своими мечтаниями.

Я не хочу даже гадать, какие мечты в этой дивной головке, но разбивать их не имею права.

– Ты слышала, что сказал десятник? – немного погодя спросил я у Лейлы.

– Что же он сказал? – переспросила не сообразив она.

– Граница перекрыта, думаешь проскочим?

– Проскочили бы, – задумчиво ответила она. – Если б не маги Высокой. От них так просто не скроешься.

– Значит, шансов пройти незамеченными нет?

– Думаю, нет.

– Что тогда будем делать?

– Покажи карту… мой повелитель, – быстро попросила она. И покраснела, стеснясь, что на минуту забыла о том, с кем разговаривает.

Я развернул карту, сделанную из грубой кожи. Приобрел ее еще тогда в деревне вместе с одеждой для Лейлы. Хитроумный староста преподнес «Высокому магу» подарок. Правда потом объявил что я взял весь налог который полагается наместнику… На грязной коже чернильными красками обозначена, как я понял, часть материка.

В самом центре, словно ось мира, нарисована Высокая Башня. Но она лишь на краю земель, обжитых человеком. Справа от нее пустошь, а за ней цепью растянулись Драконьи горы. Граница империи наверху упирается в земли Северян. С юга к империи пролегают земли нелюдей. Как я слышал, имперцы не особо охраняют эти границы, нелюди уже давно не пробуют урвать от нее кусок, маги Высокой раз и навсегда отбили былую охоту.

Фактически вся цивилизация людей простиралась на западе. Граница Империи с той стороны делит материк от северной части к южному океану. Теперь, когда Эрегор вошел в ее состав, с северо-запада королевство соприкасается со вторым по величине королевством.

Ануминас по площади практически не уступает землям Империи. Ближе к югу – крохотное королевство Галиян. Далее на западе у самого океана – среднее по размерам королевство Арон. И Фаготские Острова разбросаны неподалеку от Мифрилова острова, судя по тому, что я знаю, обитаемых людьми земель в этом мире больше нет. Края карты обрисованы черной тушью. Я пытался думать, что это неизученные земли. Но еще в Высокой Башне мне доходчиво объяснили, что там нет никаких земель. Нет неба и воздуха, там нет ничего, лишь чернота. После того, как мне объяснили это в десятый раз, преподававший географию мира маг взорвался и пожаловался на нерадивого ученика Тзару.

Тот, поняв, в чем суть моего непонимания, сказал: «В истории твоего мира древние люди верили, что мир плоский и держится на трех китах. На секунду представь, что это правда. Если долго идти в один конец, придешь к краю земли, а поглядев вниз, легко можно упасть в бездонную пропасть. Представил? А теперь поверь, что для нашего мира это абсолютная истина.

Как-то по дороге из приграничной крепости я объяснял тебе, что наш мир очень молод. Не завершен и еще «строится». Законы физики тут точно такие же, как в твоем мире, но принцип их действия совершенно разный. То, что ты видишь солнце, не значит, что оно существует на самом деле. В нашем мире солнце – это не огненная звезда, а лишь магический источник тепла и света. А если ты сможешь прокопать колодец длинной в несколько километров, то провалишься в бездну. Ведь у нашей земли нет никакого ядра…»