Текст книги "Григорий Распутин - царь без короны"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава восьмая. Танец в темноте

Межличностные конфликты не редкость для Санкториев: чаще всего им подвержены молодые женщины с разными идеологическими взглядами на политику ордены. Среди вестниц начала X века нередки были как дуэли посредством гардов, там и столкновения лицом к лицу. Впоследствии Санкториями было принято решении о введение смертной казни, применяемой к «неверным сёстрам» – подобным образом могли наречь как отступницу от основной линии ордены, так и зачинщицу конфликта. Решение о мерах пресечения были традиционно делегированы на ундин.

Большинство Чёрных Зорь такое решение не устроило.

Раскол ордены длился не одно десятилетие: так, начавшись в феврале 905-го года, он завершился только в августе 927-го года. Это привело к созданию новой ячейки Чёрных Зорь на исторической родине тихоходок – в Тардиградске. Несмотря на то, что формально каждая из сторон служит под одним знаменем и пытается поддерживать нейтральные отношения, в правилах их есть существенные различия. Таким образом, например, российский Санкторий не только активно сотрудничает с Красмор, но и допускает мужчин к вступлению в ряды ордены, в то время как в карпейском Санктории мужчины могут быть только гардами,

– М. Фокес, «История Карпейского Каэльтства: Темнейшая Ночь».

Эпизод первый

Карпейское Каэльтство: Градемин

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-20/995

Об исчезновении, а после и о смерти своей подруги Анастази узнала из «Ментаксиона». Поначалу вестница не поверила собственным глазам, когда увидела пост: несколько раз подряд перезагрузила страницу, даже перезашла на неё, но ничего не изменилось. Комментирование записи ограничивали, и каких-либо подробностей выведать не получилось. Убедиться в подлинности известия помогло лишь то, что профиль Авроры приобрёл памятный статус.

Anastasi Laine [2.20, в 19:23]: Помнишь, я рассказывала тебе об Авроре? У вас ещё никнеймы в одном стиле

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:25]: Да ты издеваешься

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:25]: Я об этом уже никогда не забуду

Анастази была готова поклясться, что буквально слышит недовольное бурчание по другую сторону экрана. Несмотря на то, что желание отложить протофон стало острее, она справилась с ним и набрала:

Anastasi Laine [2.20, в 19:27]: Она умерла

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:28]:…

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:28]: Что случилось

Anastasi Laine [2.20, в 19:30]: Я не знаю. Судя по тому, что какая-либо информация отсутствует, что-то очень нехорошее… Здесь очень нездоровая атмосфера. Скажи, в новостях есть что-нибудь о Дунари?

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:31]: Дунари это что

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:33]: А понял. Река. Самая длинная в Карпее.

Anastasi Laine [2.20, в 19:35]: Нигде же не написано, что она стала кровью?

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:36]: Чего? Ты надо мной сейчас прикалываешься или что?

Anastasi Laine [2.20, в 19:37]: Нет, не прикалываюсь. Я бы прислала тебе фото, но если это хоть где-то всплывет, могут привлечь за распространение ложных новостей. Ну ты понял

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:38]: Тогда какого ты еще в гарпее своей торчишь и не едешь домой!

Anastasi Laine [2.20, в 19:39]: Сегодня бал. Я же говорила.

N Ø Я Ŧ H [2.20, в 19:40]: [сообщение удалено фильтром нецензурных высказываний]

Лайне надела платье. Сделала макияж: дрожащими руками замазала тональным кремом шрам на щеке и синяки под глазами. Затем достала из закромов тканевую полумаску и прикрыла ею верхнюю часть лица. Эголетсо, как подлинный трофей, повесила на шею. Перед выходом балтийка тоскливым взглядом окинула квартиру. Хлюпнула носом. Нажала на выключатель. Прихожая погрузилась в темноту.

Анастази понимала, что прежней Карпея больше не будет, и это её единственный шанс проститься с городом, которому она отдала пять лет своей жизни.

Дорога до ВАД занимала не больше пятнадцати минут, но даже столь короткой прогулки Анастази хватило, чтобы почувствовать подступившее отчаяние. Она старалась не смотреть по сторонам, поскольку улицы утопали в агитационных листовках, а пункты вакцинации продолжали активно принимать страждущих. При одном лишь виде распахнутой кареты Анастази испытывала ужас; память щедро подбрасывала картины поражённой Линейной и тел, что в кратчайший срок обратились углём.

Из витиеватых переулков доносился кашель. Хриплый, глухой, с надрывом – он преследовал вестницу по пятам. Почувствовав зов паники и страха, она тщетно напоминала себе, что скоро вернётся домой.

Когда начался снег, люди привычно подставили ему руки, но не снежинки падали им на ладони, а хлопья отравленного субстрата.

Некоторые жители рассеяно вышли на балконы. Другие повысовывались из окон. Третьи вовсе поднялись на крыши и открытые террасы.

Неизменным оставалось лишь одно: все как один вдыхали отравленный воздух. Элегия неотвратимо проникала в дома, где респираторы и маски не имели никакого веса, а после – в лёгкие.

День за днём количество костров по всему Градемину увеличивалось; сжигали не только поражённые останки, но и загрязнённые элегией личные вещи, мебель. Отдалённые от центра районы затягивало непроницаемым смогом. Не стихал огонь и на новоградских набережных; во всех уголках столицы гремели крематорские доспехи, и шелестело пламя.

Вопреки оттоку душ, немало людей очередью выстроились перед дверями ВАД. Большинство из них едва ли были старше Анастази. Впрочем, она невольно отметила, что такого ажиотажа, какой был в прошлые годы, не наблюдалось.

Академия пылала огнями. Запах литфия едва различался за ароматами, окутавшими главный корпус: благовониями и парфюмерией, алкогольными выхлопами да табаком и триумфом. Вестибюль и многочисленные коридоры приспособили к приёму гостей, а аудитории и классы поменьше переделали в «комнаты по интересам». Анастази не знала, что именно скрывалось за закрытыми дверьми – допускали в них исключительно по записи, – но из-под одной из них явственно проступала мара триумфа.

Вокруг было много людей. В парадных мундирах дефилировали послушники и послушницы: маски юных красморовцев были скошенными, обрезанными. Как бы насмешкой над теми, что носили их не снимая. Хлысты петлями были затянуты на крепких шеях новобранцев – никого даже не удивляла эта часть гардероба. Присутствие Красмор не воспринималось таковым, ибо даже сами охотники, коих здесь оказалось немало, предпочли забыться и забыть о страдающем городе.

Гильзовые ожерелья, браслеты, серьги да подвески – местная мода имела вполне определённый курс. Перешитая в вечерние костюмы униформа, духи с запахом металла и стекла – милитаризмом дышало всё вокруг. Зажигалки-пистолеты, мундштуки в виде пушек, медали и ордена… Музыка и маски, замысловатые наряды и блеск драгоценностей стали неотъемлемым сопровождением вечера, плавно перетекающего в ночь.

Поднявшись на второй этаж, Анастази взяла с подноса один из приветственных фужеров. За потерянностью она не заметила белёсый осадок на хрустальном дне. Только вестница собралась пригубить игристое, как заметила в стороне знакомый силуэт – высокого мужчину тридцати лет. Он был единственным, чьё лицо не тронула маска. Приглядевшись, Анастази узнала Кемрома: того, что так и не остался на погосте.

И он тоже увидел её.

Взгляд Кемрома остановился на Лайне. Капитан вздрогнул. Плечом задел проходящего мимо официанта. Тот уронил поднос с десятком бокалов игристого. Пол засверкал осколками. По ступеням потекло золото.

Звон стекла ещё долго бродил по многочисленным залам.

Встретившиеся однажды, Кемром и Анастази неотрывно смотрели друг на друга: он узнал её вопреки маске, а она нервно усмехнулась, когда вновь увидела его в солнцезащитных очках.

– Зи? – внезапно промурлыкал рядом женский голос. – Какими ветрами?

Подпрыгнув от неожиданности, Анастази обернулась и увидела Вилену. Из-за золотистой полумаски балтийка не сразу признала её. Жрица надела синее лёгкое платье и замазала литеры на открытых участках кожи.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – взволнованной улыбкой ответила Лайне. – Я-я прощаюсь с Градемином, я… Лучше расскажи, как ты, как дела в Санктории?

– Справляемся, – ответила Вейнберг. Её улыбка была столь заразительна, что на краткий миг Анастази поверила, будто в прежние времена они близко общались, и им вправду было дело друг до друга. – Мы были опечалены, когда узнали о твоём переводе. Почему ты решила проститься только сейчас?

– Да я машину хотела продать… – поделилась вестница. – Скоро обратно.

К ним подошёл Кемром.

– О, Анастази! – Вейнберг указала на него. – Позволь представить моего гарда: это Тсейрик кер Мор.

Анастази пришлось приложить немалые усилия, чтобы сохранить спокойствие. Реминисценциями перед глазами восстал образ умирающей Линейной и спутника, сетующего на коварную покровительницу.

– Мы знакомы, – не подумав, выпалила балтийка.

Этой фразы оказалось достаточно, чтобы Вилена напряглась. С натянутой улыбкой она спросила:

– Правда? Где же это вы успели?

– В одном клубе, – перехватил ответ Кемром. – Это было года… два назад?

Потерянная, Анастази кивнула.

– Неужели? Я была о тебе лучшего мнения. – Вилена поморщилась и, окинув озадаченную вестницу придирчивым взглядом, заметила на её шее крест. – О, что это у тебя? Не тяжело носить?

Анастази показалось, что она впервые увидела подлинную эмоцию на лице жрицы. Когда та коснулась креста, внутри всё напряглось.

– Нет-нет! – Анастази отпрянула. – В самый раз.

– Где ты его нашла? – не унималась Вейнберг.

– В интернете заказала, – промямлила Лайне и с опаской глянула на Кемрома. Тот промолчал. – Знаешь, у нас в Балтии любят такое. «Душерождённые» там, мёртвые демиборцы – это наш культурный код.

По сконфуженному лицу капитана Анастази поняла, насколько нелепо это прозвучало. В какой-то момент мужчина красноречиво прикрыл лицо рукой и опустил голову. Впрочем, от Вилены это укрылось. Всё сказанное она приняла за чистый осколок. Только Анастази облегчённо выдохнула, как жрица с обворожительной улыбкой попросила:

– Будь любезна, пришли мне потом ссылку на этот магазин. – После глянула на своего гарда. – А теперь, прошу меня извинить, но я вынуждена откланяться: надо повидаться с Верховной Жрицей, прежде чем отправиться на вечерний променад. Ты же подождёшь меня, Тсейрик?

Кемром, очевидно, запамятовав, что так его зовут в градеминских кругах, кивнул с запозданием. Вилена усмехнулась и ушла.

– Тсейрик кер Мор, значит? – провожая ту взглядом, полушёпотом спросила Анастази и присвистнула. – Виктор Миронов, Антон Кемром… У тебя имён больше, чем у меня платьев. Боюсь представить, сколько ещё у тебя припрятано в шкафу…

– Столько, сколько потребуется, чтобы чувствовать себя свободным человеком, – ответил карпеец. Отвесив в сторону приветственный поклон, он повернулся к ней и спросил: – Тебе кто-нибудь говорил, что ты умеешь появляться в ненужное время в ненужном месте?

Вблизи Лайне заметила, что капитан изменился с их последней встречи. Мало того, что лицо его стало будто нарисованным, так и движения утратили прежнюю пластичность.

– А тебе какое дело? – Вестница насторожилась. Она почти слышала щекочущий ноздри шипровый парфюм и дороговизну натуральных кожаных изделий. – Ты принёс смерть в мой дом, Антон. Если ты выбрался из Линейной, значит, и «Панацея» с тобой.

– Так сделай что-нибудь, – с плутоватой улыбкой потребовал мужчина. – Останови меня.

– Я не могу, – разочарованно призналась Анастази и, повернувшись, посмотрела на своё отражение в солнцезащитных очках. – Ты, видимо, тоже.

На террасы тем временем вышли люди. Один за другим загорелись бумажные фонари. Возожжённые, они нехотя оторвались от земли и взлетели. Вместе с ветром они понеслись к горам, унося от людей их невысказанные мечты и желания.

– Подписка о неразглашении? – догадался Кемром. Анастази неохотно кивнула.

В ходе разговора они оставили зал. Стоило им уединиться на балконе, как капитан угрожающе склонился над Лайне и схватил её за шею.

От неё пахло сакурой. Быстротечность жизни, прочитал с местного наречия Кемром и улыбнулся, когда понял, что от силы нажатия зависело, выйдет ли вестница отсюда живой. Стоит ему сдавить её горло чуть сильнее и…

– Полагаешь, я забыл о твоём маленьком предательстве? – шепнул Кемром девушке на ухо. – Твоя удача, что Рейст всё равно умер. Надеюсь, твоё emech сердце переживёт это.

Также резко он её отпустил. С минуту Анастази пыталась отдышаться. Прийти в себя. Когда получилось осмыслить сказанное, обжигаемая печалью балтийка вспыхнула ненавистью:

– Я рада, что мы прикончили твою служанку. Где бы она ни оказалась, там ей самое место.

Вестница с вызовом посмотрела на мужчину. Тот, вопреки её ожиданиям, поник и отошёл к ограждению. Закашлялся. В сердце девушки зародилась странная тревога, когда она увидела капитана столь сломленным.

– Ты забрала себе вещь моей estelatte, – откашлявшись, бесцветно сообщил он. Лайне непонимающе захлопала глазами – только через несколько секунд до неё дошло, что речь шла о кресте. – Лучше избавься от него: рано или поздно Вилена поймёт, что ты обманула её.

Тогда Анастази расстегнула замок и, вместе с цепочкой протянув капитану, вложила в его руку.

– Прости. Я думала, эта вещь не настолько важна, раз она… осталась у меня.

– Спасибо, – вполголоса поблагодарил карпеец и сжал jegoletso в кулак. – Я позабочусь о том, чтобы никто тебя не побеспокоил из-за этого.

– Даже несмотря на то, что я соврала?

– Ты дала подписку о неразглашении, – вяло подыграл Кемром. – Будем считать, что ты его просто случайно нашла, а я, в свою очередь, неслучайно выкрал.

Меж тем одна из танцующих в зале пар разбилась: ведущий её юноша, держась за живот, отошёл к стене. Встревоженная партнёрша встала рядом. Когда состояние кавалера ухудшилось, она начала молить проходящих мимо о помощи. Буквально из ниоткуда появилась Чёрная Заря в одеянии сестры сострадания и увела пару прочь от людских глаз.

Этого Анастази не видела. Пытаясь насладиться остатком вечера, она решила выпить фужер приветственного непенфа и поддаться забвению.

– Не пей это! – Кемром перехватил фужер и опорожнил. Стоило жидкости соприкоснуться с землёй, как ввысь поднялся едва заметный дымок. – Тебе достался отравленный… Неужели ты не слышишь?

– У меня нос заложен… – Сначала Анастази попыталась оправдаться, но смущение быстро сменилось возмущением и испугом: – Антон? Снова лотерея?

Рассыпались остальные вальсировавшие пары. Наблюдая за ними, Кемром невольно сравнивал танец одиноких фигур если не с агонией, то с бессмысленным дрыганьем. Запылённая триумфом и временем память отхаркивала образ давнишних – классических – балов. Когда музыку играли приглашённые оркестры, наряды – при всей скромности – потрясали воображение, а оргиям с курением ныне порицаемых веществ отводились места более укромные, чем аудитории за стенкой.

Взирая на судороги зала, Кемром хотел бы усмехнуться, но не мог. Вместо этого он снял очки, когда убедился, что никто не видит Анастази с ним.

– Fon. Заканчивай дела и уезжай. Бездна выпьет этот город до дна.

– Об этом можешь не беспокоиться. Я уезжаю через три дня.

– Это правильно. – Карпеец вновь надел очки. – Постарайся жить хорошей жизнью, Анастази. Я рад, что ты жива.

– Спасибо, Антон.

Стоило ей покинуть террасу, как он дал слабину – припал к белокаменному ограждению и зажмурился. Мигрень болью сползла по позвоночнику. Горло парализовало удушье. В лёгких забулькала слизь.

Спазмы усиливались.

Мёд, кровь и желчь – его так полоскало впервые. Впервые болезнь одолевала его. Из глаз брызгали слёзы. Когда из пасти полезли черви, Кемром наконец осознал всю плачевность своего состояния и не выдержал. Рука непроизвольно легла на кобуру с револьвером.

– Zos soharkon, – хрипло напомнил себе капитан, и пальцы обессиленно соскользнули с чехла, – eni faperekor-nof.

Помутнело в глазах. Кемром прищурился в надежде обрести прежнюю чёткость зрения. Дрожащей рукой извлёк из кармана пузырёк мотуссупрессоров. Как только мужчина открутил крышку, часть таблеток рассыпалась – настолько сильно трясло. Капитан горстью собрал оставшееся лекарство и, не высчитывая дозировку, разом проглотил.

Кемром впервые задумался о том, что стар – во всяком случае, утешал он себя, по человеческим меркам. От него не укрывались ни растущая слабость, ни потеря способности организма к быстрому восстановлению.

Облегчение пришло с опозданием. Кемром наспех вытер рот платком и, убедившись в его чистоте, скомкал хлопок. Боль незначительно ослабла, однако этого оказалось достаточно, чтобы скрыться от публики.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-20/995

Санкторий встретил Вилену ошеломляющей тишиной, когда жрица посетила его в последний раз. Опустели путанные коридоры и подземные галереи. Вейнберг привычно установила факел на держатель. Помещения полнились следами недавнего оживления.

На всём пути до атера жрицу сопровождали спящие в камне Чёрные Зори. Вестницы и жрицы со сложенными в молитве руками, вооружённые финикийскими хопешами девеницы и волчицы с полуторными мечами. Все они – убившие и убитые – отныне служили напоминанием о потерях, которые ордена понесла в ходе этой войны.

Жертвенный огонь угас, и уголь отвергал всякую жертву. Несмотря на то, что жаровня была всё ещё горяча, жизнь покинула её. Атер обволокла беспробудная тьма. Скрытые меж колоннами статуи ушедших предвестниц кровоточили – из глаз, носов и ртов запечатлённых посмертно жриц текла отравленная вода. Дух фимиама оказался не в силах сберечь зал от вездесущего амбре металла и плоти.

Сидящая на коленях Вейлон Вайс опустошённо смотрела на остывающий очаг. Уголь сыпался сквозь её обожжённые пальцы. Пузырящиеся волдырями, они были охвачены мелкой дрожью.

– Здравствуй, – поприветствовала предвестницу Вейнберг, – мама.

Тихоходка подняла на неё отрешённый взгляд.

– Что ты здесь делаешь? – В голосе Верховной Жрицы ещё теплилась материнская забота. – Я не вызывала тебя.

Вилена улыбнулась. На мгновение она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, наивно верящей, что эта исполинских размеров женщина может быть ей родной.

– Я здесь, чтобы просить тебя, – замурлыкала в ответ Вейнберг, – покинуть Санкторий вместе с сёстрами.

Взмахом руки Вилена опустошила свои глазницы и камнями бросила глаза в остывшую жаровню. Стеклянным блеском сверкнули протезы. Жрица, сладко улыбнувшись, подняла пустой взгляд на предвестницу. Та сохранила самообладание. Её словно не трогает это признание. Взгляд остаётся спокойным, когда она смотрит на названную дочь.

– Я всегда знала о твоей страсти, – поднявшись на ноги, обратилась к подопечной предвестница, – но не ожидала, что во имя её ты отринешь все наши устои. Ты не пробудишь его: ты вернёшь в мир иного… более страшного монстра. Мгла поглотила тебя, лишила рассудка. Мы должны идти об руку с ней, а не подчиняться.

Старшая вестница оскалилась. Занесла руку со спицей. Бросается с глухим шипением на Верховную Жрицу. Та ловко уворачивается. Перехватывает оружие. Проворно тянет на себя. Вилена, не удержавшись на ногах, лицом падает в остывшую жаровню. Тем временем тихоходка обходит деву. Удостаивает её снисходительным взглядом.

– Я и есть мгла, – подняв перемазанное сажей лицо, процедила Вейнберг. Из разбитого об угол жаровни подбородка бежала кровь. – Я делаю это ради нас, мама. Мы создаём мир, где Красмор места не будет. Где наши знания вновь обретут почёт и уважение, а боль и смерть низойдут в забвение…

– Красмор – наименьшая из бед, – отрезала Вейлон Вайс, и абсолютная тьма накрыла атер. – Восхождение Раге вернёт на землю монстра куда более страшного, чем кучка недоумков в клювах… Скажи, это стоит того? Стоит того, чтобы предать своих сестёр и мать?

– Какое предательство? О чём ты?! Мама! – капризно напирала Вилена. – Мы должны впустить деми в свой дом, ибо только с их помощью мы сумеем по-настоящему победить неравенство. Позволь огню угаснуть, и тогда мы станем истинными ragemine ker Vendiga.

– Этому не бывать, – твёрдо возразила тихоходка. – Мы всегда защищали славу карпейского рода, но не его преступления и пороки. Не делай из Вендиги оружие, иначе его направят против тебя.

– Не мы сделали из символа нашего будущего оружие, но, коли так вышло, то и мы готовы им воспользоваться. Вендига была истинной наследницей престола, но кости её, разбросав по свету, заточили в камне, а власть передали самозванцам. Нас вынудили отречься от своего прошлого, от своей истории, от самих себя. Почитание деми в нашей крови, и дом Ганноморт, в отличие от оккупантов, знали это.

Вайс тихо усмехнулась.

– Я не питаю особой симпатии к России, не могу оправдать Свинцовую свадьбу, но поклонение деми – страшнее прочего. Вендига была истинной, но не символом будущего. Не тогда, когда её и дворец затуманила худшая сторона Культа – та, о которой ты не слышала. Тебе и прочим выходцам из ABICO не приходилось сталкиваться с тем, что творилось в Финемелии до прихода псов Оскара. Так что же лучше – погрузиться в бездну вместе с правящим родом или призвать тех, кто выведет народ к свету?

Вилена, точно что-то обдумывая, отрешённо замолкла. Выражение её лица стало нечитаемым, пустым. Исходившее от неё воодушевление вмиг сменилось презрительным равнодушием.

– Надеюсь, ты оставишь выбор сёстрам, – наконец сказала она, – они имеют право вернуться к истокам. Даже если подобного не желаешь ты.

– Исключено. Если ты таким определила свой путь, Вилена, это наш последний разговор – следующая встреча для одной из нас обернётся трагедией. – Но Вейнберг молчала. – Убирайся. Видеть тебя не хочу.

Отвергнутая жрица оставила атер, понимая, что больше сюда не вернётся.

Совладав с собой, Вайс подошла к стене пустеющей в стене выемке. Своими нечеловеческими когтями предвестница провела меж камней, и они распались. В образовавшейся пустоте находилась стойка с деметалловыми доспехами. Тихоходка сняла с манекена шлем.

Наступил час сменить платья на доспехи.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-21/995

На часах пробило четыре часа ночи, когда Анастази покинула ВАД. Градемин спал глубоким сном. На улицах стало пустынно. Только перед Мостом Вечности стоял красморовский патруль. К тому моменту густеющий туман над рекой практически достиг дорожного полотна. Накипью узоров покраснели ограждения да поручни.

По пути домой Анастази опасливо прислушивалась к каждому шороху. Всматривалась в тени. Даже порывалась включить фонарик, но одёрнула себя, когда нашла источник шума. На стене ветхого дома вестница заметила разваливающегося падальщика. В его растёкшейся маске ещё просматривалась кошачья маска. В полутьме серебрился один глаз – второй был повреждён и фактически отсутствовал.

Заприметив падальщика, девушка подобрала с земли камень и спрятала за спину. При приближении к прототипу дозиметр предупреждающе затрещал. Тогда Лайне перевела протофон в беззвучный режим.

– Ты был в Линейной? – догадалась она. Голос её при этом прозвучал так, как если бы она разговаривала с домашним питомцем. – Что ты тут делаешь?

Падальщик оставался немым. Анастази только усмехнулась своей наивности. Однако вид сломанного прототипа вызвал у девушки жалость, и брови изломило сочувствие.

– Госпожа? – послышался позади встревоженный вопрос. – У вас всё хорошо?

Обернувшись, Анастази увидела патрулирующего район охотника. Прототип тем временем шустро скрылся в тени: краем уха вестница ещё слышала скрежет шестерёнок и работу мотора, спрятанного за стальными пластинами.

– Всё в порядке, – поблагодарила красморовца Лайне и рефлекторно проверила крепления респиратора. – Спасибо, господин.

Охотник, коснувшись края накинутого капюшона, кивнул и ушёл. После Анастази ещё раз заглянула в подворотню, но на свет падальщик более не высунулся.

Когда Лайне шла в сторону дома, то слышала неотступно следующие за ней щелчки. Однако стоило дверям парадной сомкнуться за её спиной, как они стихли.

Из своей спальни Анастази увидела падальщика ещё раз. Тот следил за её окном. Уставшая вестница не нашла в себе сил бороться с этой слежкой, и просто его зашторила.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-21/995

– Солгал! Снова солгал! – Вейнберг сгорала от гнева. – Неужели ты рассчитывал, что я в это поверю? Лжец! Вырвать бы тебе язык да!..

На ходу она растирала руки так, что белила комками скатывались с кожи, и литеры грязью проступали на тонких запястьях. Ноздри жрицы гневно раздувались. Кемром, всё ещё одолеваемый головной болью, едва поспевал за покровительницей. Освещённые праздником этажи остались позади – жрица со своим гардом скрылись на чердаке. Сквозь бесчисленные архивы и груды хлама они добрались до винтовой лестницы, спрятанной за старыми коробками и снятыми со стен картинами с представителями проклятой каэльтской династии.

– Успокойся, – раздражённо коснувшись виска, попросил Кемром. – Без сцен.

Перед самым подъёмом Вейнберг схватила с подставки заготовленный факел и, облив спиртом из фляги, запалила его. Согревающий свет озарил всё вокруг, и с протянутой рукой жрица подалась наверх. Через несколько витков из-за поворота выглянула тяжёлая дверь.

– «Познакомились в клубе», да? За кого ты принимаешь меня, если считаешь, что я поверю в это? – не унималась женщина. – Это было в Линейной, да? Да?! Ведь ключ… Я его видела. Он у неё.

– А ты серьёзно рассчитывала, что перед тобой отчитаются после подписки о неразглашении? – Это замечание остудой отрезвило Вилену. Улучив момент, капитан продемонстрировал ей крест. – Я забрал его. Он уже у меня.

Вейнберг кивнула.

Не теряя времени, Кемром достал из кармана связку ключей – со стороны казалось, что на одном кольце их было не меньше сотни. Неведомым образом мужчина сходу нашёл нужный и отделил от остальных, но выронил, когда услышал:

– Теперь она всё знает… С этим нужно что-то делать.

– Нет необходимости. Что бы она там ни увидела. – Кемром попытался исполнить данное Анастази обещание. В своих силах он не сомневался, но так же знал, что Вилена ни перед чем не остановится. – Негласность удержит её рот на замке.

Вилена раздражённо отпихнула гарда в сторону и, подобрав ключ, самостоятельно отперла дверь. После поставила факел на подставку и зашла.

Вейнберг и Кемром стали первыми, кто за целое столетие проникли внутрь Церны. Мозаичные глаза городского рупора мутнели паутиной и пылью, из-за чего улицы внизу едва просматривались – лишь Дунари у горизонта алела полосой. Голосовые связки системы оповещения, висящие точно над кольцом жаровни, были перевязаны проволокой: грубо, неумело и крайне экономно.

Только Вилена переступила порог, как сбросила с плеча влажный мешок и достала из-за пояса секатор. Освободила им скованный синтезатор речи. По связкам проводов сразу пробежал едва различимый энергетический импульс.

– Очень интересно… – выдавила из себя вместе с улыбкой покровительница. Выглядело это настолько неестественно, что Кемрому стало некомфортно. Красивые губы, ровные зубы – дурман для глупцов. – С каких пор ты проявляешь милость? Она даже не в твоём вкусе…

– За что ты её ненавидишь?

– Ничего, кроме отвращения, такие беглянки у меня не вызывают.

– Занятно… Значит, ты хочешь, чтобы я за раз нарушил все заповеди Зорь?.. – с глухим смешком уточнил Кемром. – Ха-х, и как ты спишь по ночам?

– Я не сплю, – невозмутимо ответила покровительница, – за меня это делают другие… Напрасно ты пытаешься избежать этой темы. Анастази не та, кого стоит спасать: она перешагнёт через тебя… как только поймёт, насколько ты червив. Если ключ оказался у неё, вероятно, она причастна к гибели Рагнары… Из-за неё ты остался один.

Вспомнив Линейную, Кемром неизбежно вернулся в главный зал «Витязя». Он не знал, кто именно нанёс заключительный удар, – ему остался лишь безмолвный пепел. Гнев не нашёл себе места в старом сердце: только холод. Такой же смертоносный, какой была сама Рагнара.

– Один? Рагнара умерла ещё до твоего рождения, vestemech, а то, что делаешь ты, именуют манипуляцией, – безразлично возразил Кемром и опустил на покровительницу полный решимости взгляд. – Напрасно ты считаешь её глупой – ты не иная.

– Что ты сказал?

– Будь ты умнее, – пренебрежительно продолжил он, – то не стала бы натравливать меня на свою неприятельницу. Тебе ли не знать о надзоре ундин? Nof, не приказывай и не проси. Я не трону госпожу Лайне не потому, что не считаю её угрозой, но потому, что убийство вестниц я предпочёл бы начать не с неё. Ты действительно хочешь развязать мне руки?

Злобно зыркнув на гарда, Вейнберг произнесла:

– Я тебя услышала… Но и ты молись, чтобы она больше мне не попадалась. Я не поверю, что крест случайно оказался у неё, и я готова прервать жизненный путь этой ejsnel, – далее угрожающий тон сменился на спокойный: – Мы строим новый мир, Антон. Без грязи и лжи. Этому в нём нет места.

– Covon, – непримиримо бросил тот и, сняв очки да бросив, раздавил их сапогом, – в нём и для меня нет места.

Вилена подложила топливо в жаровню и, заботливо разложив останки, согласилась:

– В этом ты прав… но и умереть ты не можешь. Мы можем разбросать тебя по всем кострам Нулевой Высоты, и ты на собственных костях познаешь жар жаровен… но это пустая трата времени. Думаешь, я не вижу, что ты уже не справляешься со своей ролью? Не пройдёт и пяти лет, как ты сам развалишься.

Горящие белизной зрачки сузились.

Нырнув в коридор, Вейнберг вернулась с горящим факелом и бросила его прямиком в жаровню. Пламя, поначалу апельсиново-жёлтое, зардело, и вспыхнул ослепительно красный огонь. Глаза Церны налились кровью. Рты её приоткрылись – помещение наполняется оглушительным скрежетом: так приходит в действие механизмы после десятилетий забвения.

– В былые времена Церна отпугивала деми, оберегала людей… – отряхивая руки, вполголоса рассуждала Вейнберг. – Мы же используем силу её голоса, чтобы пробудить Раге к жизни.

Услышав об этом, Кемром встревожился. Заклокотало сердце – в один момент оно ударило настолько сильно, что грудную клетку пронзило болью. Мужчина, пошатнувшись, уцепился за одну из опорных колонн, что поддерживали башню. В чёрных глазах мелькнул страх. Расширившиеся в темноте зрачки обратились на Вилену.

– Как? – не своим голосом спросил Кемром.

– Мощи, – прошептала Вилена и, встав над жаровней, сделала глубокий вдох. – Мы отдали Живамиж всю свою веру, чтобы она обрела подлинную мощь. Когда Церна проснётся, мы добавим её мощи, и Градемин склонится пред демиургической волей.