Текст книги "Григорий Распутин - царь без короны"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Удивившись подобной откровенности, Элиот спросил:

– Каким он был?

– Нормальным. Он любил вас с матерью и не хотел бы, чтобы кто-то из вас умер по глупости. – Красморовец пожал плечами. – Правда, я не сразу понял, что вас у родителей двое – думал, у меня в глазах двоится.

– Понятно… – Элиот задумался, а после нерешительно поинтересовался: – Слушай… Тогда, ну… Не мог бы ты как-нибудь ещё со мной позаниматься?

– Могу. Когда будет время, – без вопросов согласился красморовец. – Подтяни пока технику безопасности.

Элиот послушно кивнул и продолжил с завидным упрямством обновлять «Ментаксион», ещё надеясь либо на ответ сестры, либо на появления каких-либо новостей из Градемина. Ничего не появилось ни через полчаса, ни через час.

Глава десятая. Безмолвный крик

«Посмертие» и «забвение» являются эсхатологическими понятиями, плотно вошедшими в жизнь каждого человека после Восхождения Некры, Матери Смерти. Появление деми послужило катализатором для формирования человеческого образа после смерти.

Изначально оба понятия обладали нейтральной коннотацией, но впоследствии, с появлением андеров, «Посмертие» стало восприниматься с негативной окраской, поскольку всех немёртвых принято ассоциировать с посмертной формой человека. «Забвение» наоборот стало восприниматься положительно – подобным образом флатлайнеры описывают отсутствие возможности формирования посмертного образа,

– Т. Пруд, «Эсхатологические чаяния: на заре миллениума».

Эпизод первый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-24/995

Тело: крепкое, подтянутое. С минимальным процентом жира и чётко очерченными мускулами. Всего достаточно. Всё в меру.

Тело: здоровое, лишённое физических изъянов. Лишь незначительные шрамы на плечах, груди и спине. Последние заставили Вилену улыбнуться. Разглядывать продолговатые полосы на лопатках особенно сладко.

Но это было просто тело. Форма без сути. Без содержания. Недостатки с достоинствами перестали волновать жрицу, когда она напомнила себе, что внутри уже пусто. Посетитель бала-маскарада не дожил до этого прекрасного момента… Тем лучше, убеждала себя Вейнберг. Ей бы не хотелось, чтобы её действия лишили эту плоть красоты.

– Ты не зря прожил эту жизнь, vejtereghtech, – благодарно прошептала жрица и, повернувшись, скомандовала топчущимся у выхода падальщикам: – В огонь его.

Роботарии подняли с каталки тело молодого человека и водрузили на жаровню. Башня наполнилась тревожными запахами бальзамина и соли. Могло показаться, что дух самого Понта Аксинского посетил осквернённую башню.

Жрица не причиняла вреда останкам. Не расчленяла их, не разбирала и не резала – не делала ровным счётом ничего, что можно было бы счесть как надругательство над телом. Она даже не притронулась ни к одному из трупов скальпелем. Немногочисленные повреждения, что я появились посмертно, были следствием неосторожности падальщиков.

Продолжительный контакт с Церной и отсутствие сна негативно сказались на Вилене. Перед собой Файдалом увидел не воспеваемую чернозорьскими песнями мстительную деву, но измученную женщину – человека одержимого и сломленного. Лицо жрицы осунулось, а зияющие провалами глазницы окружили тени синяков.

– Красмор поймала их на границе с очагом Воздействия, – оповестил отречённый Вейнберг. – Лайне закрыли в инсектарии, а Кемрома решили вернуть тебе…

– Это уже не имеет значения… Церна почти готова. – Пошатнувшись, Вилена медленно повернулась. – Совсем скоро… мы освободимся и тогда…

– Ты знала, что у него всё это время был демиган? – Файдалом не даь ей договорить. Брови жрицы приподнялись, когда в руках отречённого сверкнула серебристая перчатка, с игл которых ещё капала кровь. – Мне казалось, что ты внимательно следишь за своим питомцем.

Вилена рефлекторно потянулась за перчаткой, но Файдалом сжал оружие в кулак и качнул указательным пальцем. Скривившись, Вейнберг выпрямилась. Фыркнула. Украдкой глянув на жаровню, сказала:

– Я не знала. При мне он не пользовался им.

– Даже так?

Стоило Вейнберг открыть рот, как оплетающие голосовые связки Церны цепи зашлись гулким стоном. Механизмы заработали в полную силу: башня содрогнулась под нарастающим грохотом. Рот Вилены тронула улыбка, и жрица, позабыв о Файдаломе, возвратилась к жаровне. В нетерпении руки охватила дрожь – женщина спешно извлекла из поясной сумки обёрнутые тряпкой мощи. В предвкушении вдохнув их запах, Вейнберг положила останки точно поверх последнего тела, после чего в сопровождении Файдалома покинула башню.

Вилена не сомневалась, когда Церна явит свою подлинную мощь, остановить Восхождение будет уже невозможно.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-25/995

Пробуждение Церны не осталось без внимания. Пока Российская Империя готовилась к вводу своих красморовских подразделений, Чековка заполнялась ликующими оппозиционерами. Транспаранты сменились знамёнами с нанизанными на них полотнами. Однако украшало их не лицо Монтгомери, но лик цесаревича Оскара – отречённый наследник надменно взирал на своих противников. Опьянённые счастьем люди поджигали изображение губителя почившей династии, а патрулирующие площадь охотники то ли со смирением, то ли с безразличием наблюдали за разгорающимся огнём. Пожаром больше – пожаром меньше: разве теперь это имело значение?

Загорались остатки ярмарочных шатров. Последним светом загорался Новоград, и элегия инстинктивно тянулась к теплу. Жар перемежался с холодом. Земля перед ВАД тем временем обращалась болотом – вскорости кровью Церны размоет и булыжник, неосторожного в грязь от случайного шага.

Чрезвычайные происшествия меняли не только город, но и поведение служащих во имя его сохранения и порядка. Сгладились углы конфликтов меж Красмор и Чёрными Зорями. Без обсуждений и решений, они шли на перемирие – вестимо, временное, но необходимое для наступающих тёмных времён.

Первыми из непосвящённых в таинство пробуждения Церны в башню поднималась Хольт в сопровождении златоклюва Бакхуса. Однако достигнуть верхнего уровня им так и не удалось: когда до цели оставалось меньше пары этажей, скрытый за углом проход оказался перекрыт тлетворной органикой. Взращённая на стенах и ступенях плоть источала чистейший литфий – капая с наростов, при соприкосновении с камнем вещество шипело и пенилось. Пространство задыхалось в смраде жжённой полыни и мяса. Ни респиратор, ни даже противогаз были не в силах уберечь человеческие носы от столь отвратительной и противоестественной комбинации запахов.

– Башня поражена, – сообщил по рации Бакхус, поднося громоздкое устройство сбоку от клюва, – повторяю, башня поражена.

– Возможность прорваться есть? – сквозь помехи пробивался голос координатора. – Повторяю…

Во время переговоров Хольт достала из ножен клинок с двусторонней заточкой. Деметалловое лезвие маняще сверкнуло в отсветах фонарей и горящих алым линз клюва. Не дожидаясь завершения вялотекущего обмена сообщений, ундина вонзила острие в чужеродную органику. Вошло то плавно, легко. Хелена запросто увернулась от брызнувшего литфиевого сока. Кислота не могла справиться с демиургическим металлом, и Хольт сделала глубокий надрез. Сразу после этого ей стало понятно, что одного ножа здесь мало – органика поглотила весь путь наверх и планомерно спускалась по лестнице.

– Госпожа Хольт попыталась вскрыть заслон, – меж тем продолжил связь Бакхус и опасливо глянул на ундину, аккуратно извлекающую клинок. – Возможности нет. Повторяю. Возможности прорваться нет.

До этого никому и в голову не могло прийти, что кому-то потребуется пробуждать Церну. Даже мысль об этом казалась настолько нецелесообразной, что в мурмурации обратили на башню внимание только после многочисленных жалоб на вонь. Там уже подоспели и заявления о пропаже людей. Пока рядовые охотники устанавливали происхождение топлива и проводили несанкционированный обыск ВАД, ундина и златоклюв пытались выяснить, что именно повлияло на мощи. Сомнений в том, что виной всему пагубное влияние тлетворных тканей, не возникало.

Анализ кристаллов, выросших на телах выброшенных на сушу покойников, также выявил их Воздействие: на биохимическом уровне была зафиксирована высокая концентрация гормонов роста. Хелена не сомневалась, что это было ещё одним следствием пребывания в городе мощей. Однако общая картина сильно ухудшилась, когда по внутренним каналам ундина узнала, что тлетворные ткани были украдены из столичного перинатального центра. Буквально днём позже их собирались отправить на ликвидацию в Чернобыль, но всё произошло не так.

– Принято, – после недолгих раздумий отозвался Ланц. – Возвращайтесь.

– Это может быть жар, – во время спуска предположил Бакхус, – следствие воздействия высоких температур. Мощи выделяют энергию, и радиус их влияния увеличивается за счёт тепла стократ. Демиургическая физика, первый курс.

Землю сотряс мощный удар. Златоклюв едва не скатился с лестницы – ундина вцепилась в стену.

– Землетрясение? – растерянно спросил он.

– Мы не в сейсмически активной зоне, – возразила Хольт и, обернувшись, навострила слух. – Если ты так хорош в демиургической физике, то скажи мне: достигнет ли выделяемая мощами энергия подземных староградских коммуникаций?

– Предполагалось, что вода не допустит этого… – к последнему слову златоклюв перешёл на шёпот. Погрузился в раздумья. Озарённый, через пару ступеней внезапно воскликнул: – Кровореки!

– Причём здесь кровореки? – недоумевала Хольт, а после до неё дошло: – Хочешь сказать, что именно из-за разлива кроворек воздействие мощей достигнет Старограда?

Последовало краткое и лаконичное:

– Именно.

– Значит, в скором времени это коснётся Раге, и мы должны быть готовы к Восхождению, – мрачно рассудила Хольт и раздражённо бросила: – Всегда знала, что этот город построили какие-то недоумки… Проклятье, – повернувшись к компаньону, ругнулась она: – Наступает Темнейшая Ночь, и отныне мы должны действовать сообща.

– Действовать сообща? – не поверив в услышанное, переспросил Бакхус. – Разве это возможно?

– Если в Тардиградске могли, то и мы сможем. Сложнее всего будет согласовать всё с Верховной Жрицей, но пред нуждой и она отступит… – после небольшой паузы ундина продолжает: – Меня больше тревожит то, что я не могу даже представить, кому это могло понадобиться. На живых людей влияние Живамиж минимально – за период активной фазы эксперимента было установлено, что только у одного на десять тысяч наблюдается реакция отрицательного свойства.

– Это ты про тех уродцев, что заперли в перинатальном? – уточнил красморовец. Приметив утвердительный кивок, продолжает: – Влияние Живамиж непредсказуемо, всё так. Когда координатор Ланц отправлял запрос на мощи, никто не мог предположить, что наибольшее воздействие будет оказывается на мёртвые клетки.

– Принято. Мобилизуем всех, кто есть.

– Прежде всего – сосредоточьтесь на эвакуации гражданских. Когда мы отправимся в Староград, там никого не должно быть, а также прошу позаботиться о том, чтобы там не могли оказаться посторонние.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

площадь Чековка и Вестаниловская 28-1

2-25/995

Смерти для Градемина стали обыденным делом. Почти не смолкали погребальные мессы и колокола, что провожали ушедших в последний путь. Доннагартен – вокзал, ещё недавно служивший основой гражданского сообщения – превратился в причал реки Стикс. Пассажирские вагоны заменили рефрижераторными. Практически каждый час от «пристани» отбывали гружённые прахом – а то и телами – челноки, призванные доставить останки на Липовое кладбище.

Один за другим закрывались прибрежные жилые комплексы. То тут, то там открывались очаги Воздействия: среди умерших обнаруживалось немало манифестантов, чьи тела посмертно выделяли элегию неизмеримыми объёмами. Справиться с таким объёмом работы не могли даже столичные крематоры – иной раз выдыхаемый ими огонь разрастался в пожары, и некоторые районы Градемина превращались в пепелище.

Однако, какие бы ужасы ни происходили в столице, карантин не объявляли. Людей, впрочем, на улицах было уже не так много: туристы, как и многие местные жители, покинули город, а основная масса оставшихся предпочла сидеть по домам. В этот период наибольший расцвет получили службы курьерской доставки. Даже у Нины, распространительницы табачной продукции, адресов за день набегало столько, что на ногах она проводила не меньше восьми часов.

Когда Нина проходила мимо Доннагартен, её взяла оторопь. Перед входом, точно десятиметровым монументом, стояли белоснежные гробы. Будь вокруг снег, они бы слились с местным пейзажем, но кровь делала своё дело. Рядом с ящиками расположились погрузочный кран и грузовик, который ещё продолжали разгружать. Вход на станцию охраняли четверо охотников, в то время как облачённые в химзащитные рясы крематоры заносили гробы внутрь.

– Девушка, – пренебрежительно обратился к посыльной один из охотников и, придерживая Lethe одной рукой, второй помахал в сторону, – проходите. Не задерживайтесь.

Та, отрешённо кивнув, прибавила шаг, но то и дело оглядывалась. Когда на горизонте появилась Чековка, позади послышался оглушительный грохот. Нина обернулась. Гробовой монумент обратился горой. Некоторые ящики открылись. На пешеходную часть вывалились десятки чёрных мешков, и часть из них порвалась. Элегия дымком сочилась из них, и могло показаться, что она в любой момент загорится.

Началась перепалка. Ругань. Охотники, позабыв об охране, наперебой с крематорами бросились собирать пакеты. Вскоре к делу подключили пару «Сварогов». Яркий огонь взвился над освобождёнными останками и почти сразу угас. Оцеплённый участок неумолимо приближался к тому, чтобы стать новым очагом Воздействия.

Нина, испуганно вздрогнув, ускорилась.

Разбитые по городу пункты вакцинации опустели. Впрочем, как и аптеки. После череды необъяснимых смертей, произошедших после использования «Миротворца», горожане сторонились каких-либо лекарств. Держалась особняком и ВАД. Опустевшая после прошедшего бала и закрытая на санобработку. Подле неё копошились десятки прототипов: дворники разгребали на её территории мусор. Агитационные листовки опавшей листвой сваливали кучами и поджигали.

Зловещим предзнаменованием над городом горела Церна. Дальним светом её глаза опаляли карпейские горы, и воздух близ неё полнился солью да бальзамином. Нина замедлилась и заворожённо посмотрела на подсвеченную башню. Девушке было невдомёк, что горящие красным глаза не часть городской иллюминации, а призыв чего-то ужасного.

Похолодало.

Поёжившись, Нина прошла ещё немного. Перед ней предстала захламлённая площадь: недавнее ликование оставило за собой кучи мусора. Лёд, покрывший булыжник, окрасился чёрным. Осторожно перебирая ногами, посыльная не сразу заметила преследующую её фигуру – ковыляющего к ней от главного корпуса ВАД андера. Мерцающего, молодого парня в заляпанном кровью фраке… В тщетных попытках что-то сказать, он смотрел прямо на Нину.

Когда расстояние меж ними сократилось до метра, она наконец заметила его. Начала пятиться, приговаривая:

– Прости, я тебя не слышу… Я не владею некрочтением…

Немёртвого это не останавливало.

А Нина поскользнулась и упала.

Рефлекторно закрылась руками и зажмурилась. Немёртвый потянулся к ней, к её живому сердцу… Внезапно кто-то схватил посыльную за ворот и резко прокатил по льду. Прозвучал выстрел. Нина вздрогнула и только через пару секунд решилась открыть глаза.

Больше андер не представлял угрозы. Во всяком случае, физической: его оболочка всё ещё источала элегию, но с этим уже справлялся респиратор. Убедившись в своей сохранности, Нина подняла взгляд и обнаружила над собой странника. Её немало удивило то, что линзы маски светили не красным, а фиолетовым.

– Какого лира ты ещё здесь? – ругался искажённый модулятором голос. Видя недопонимание и страх в глазах посыльной, спаситель приподнял маску, и девушка увидела Залерта. Затем он опустил клюв и протянул руку. – Давай, вставай. Нечего зад морозить.

– С-спасибо, – стуча зубами, поблагодарила его Нина и, встав, отряхнулась от снега. – Я-я решила ос-статься, с-сейчас заказов много и платят х-хорошо. А ч-что здесь делаешь ты?

Дмитрий не ответил. Вместо этого он схватил посыльную за локоть и, поведя в сторону, спросил:

– Ты где живёшь?

– На Вес-станиловской.

Перед витриной магазина бытовой техники столпилось с дюжину человек. Установленные за стеклом телевизоры показывали запись эфира с Каэльтом. За неимением звука ничего, о чём он говорил, не было слышно, однако велась трансляция из процедурной. Бегущая строка рассказывала, что правитель собственным примером решил вдохновить сограждан на заботу о своём здоровье и наглядно продемонстрировать безопасность вакцины.

Лицо Каэльта скрывала маска с зеркальным покрытием. Одежда сателлита, донельзя практичная, не имела ничего общего ни с торжественными нарядами Ганноморт, ни с парадными формами других глав соседних стран. Даже главного атрибута всех правителей Карпейского Каэльтства – короны Фароницы – на нём не было.

– Не боишься, что появится болезнь, которую будут провоцировать сигареты? – меж тем поинтересовался Дмитрий у спутницы.

– Нет, я же только посыльная… – убрав фуражку в сумку, пожимает плечами та и вздохнула. – Да я и не курю даже. Это… пожароопасно… – затем, оглянувшись на учебные корпуса, спросила: – Откуда там вообще взялся андер?

– Это новый… Ни один из маскарадов не обходится без жертв, – уклонялся от подробностей Залерт. – Он просил о помощи. Вероятно, ещё не понял, что умер.

– Ужас, какая жуть… Даже боюсь представить, какого ему было бы с осознанием этого. – Нина, погрустнев, опустила голову. – А ты, получается, некрочтец, значит?

– Половинчатый, – подтвердил тот и поднял протезированную руку, – был. Читать, впрочем, уже не могу – руку с меткой оттяпали, когда ошивался близ Заповедника.

– О, прости… Мне очень жаль.

– Пустяки.

Оставшееся время дороги прошло в молчании. Путь Залерта и Нины лежал через вычищенные от тлетворной органики улицы и переулки. Холод притуплял все подозрительные запахи. То, что осталось, тщательно утилизировалось крематорами и их прототипами-помощниками.

Всё изменилось, когда разомкнулись рты Церны, и тёмная кровь водопадом хлынула по башне. Землю сотряс первый робкий толчок. Послышался удар: такой, будто в сердце, что молчало века, вновь вернулась жизнь.

Пошатнувшись, Нина снова чуть не упала – Залерт её непроизвольно притянул к себе, тем самым позволив сохранить равновесие и устоять на ногах. Опомнившись, девушка смущённо отстранилась от странника. Поправила сползший ремень почтовой сумки, респиратор. Оглянулась.

– Что это было? – взволнованно спросила Нина.

В поисках ответа Залерт начал озираться. Взгляд его приковывала Церна: неактивная долгие годы, теперь она светила ярче самого мощного маяка. Вот только не это напугало красморовца – из архивных источников он знал наверняка, что система не должна продуцировать жидкости.

– Кто-то пробудил Церну, – огласил догадку странник и указал на башню. Нина, растерявшись, не сразу повернулась к ВАД. – Только сделал это как-то… неправильно.

– Церна? – Посыльная недоумевала. – Кому она могла понадобиться? Эта штука устарела ещё в год введения в эксплуатацию.

– Не знаю, – помрачнел Дмитрий, – и мне это не нравится.

В противовес Чековке и Чековскому проезду, столичные подворотни оказались поражены органикой. Иные переулки вовсе перекрывали целые стены новообразований – Нина вела Залерта такими замысловатыми тропами, что без навигатора он не сумел бы выбраться обратно.

Минут через десять наконец получилось выбраться на Вестаниловскую. Подъезд дома узнать было невозможно: органика охватила весь первый этаж. Окна, стены, наружные коммуникации – не обошло даже подъездную дверь. Нина привычно разложила нож и разрезала расползающуюся по двери ткань. Девушка кривилась, но помощи не просила. По порогам и пальцам растекалась кровавая слизь. Когда проход был наконец очищен, Нина магнитным ключом отперла дверь и открыла.

– Мерзкая дрянь, – под нос ругнулась она.

– Думаю, она от тебя тоже не в восторге, – хохотнув, произнёс Залерт и невозмутимо прошёл вперёд. – Весь Староград в этом. Их только огонь берёт, иначе дальше растут.

– Я предпочитаю не использовать огонь, – в ответ пробормотала Нина и зашла следом.

Перед самой квартирой Залерт притормозил: дверь, как и стены вокруг, были исполосованы глубокими порезами. Всюду – на лестнице, у порога – валялась штукатурная крошка.

– Будет очень глупо, – заговорил Дмитрий, – если я спрошу про кошку?

– Да. – Нина кивнула и, протиснувшись к двери, отперла замок. Дверь со скрипом открылась. – Это нас так пытались… запугать.

У самого порога сверкали стеклянные осколки. В поисках их источника, странник посмотрел на дверь и заметил разбитый дверной глазок.

– Запугать? – недоверчиво переспросил Залерт. – Больше похоже, что кому-то хотели выколоть глаз… Ты знаешь, кто это мог быть?

– Это… – Нина осеклась, на мгновение замерев с ключами в руках. По её растерянности Дмитрий догадался, что связано это с полученной косой. – Нет, мы не знаем.

В прихожей их обдало запахом пороха, металла и масла. Нина и Дмитрий озадаченно переглянулись. Вместе они прошли на кухню. Там, прямо на столе, стоял покрытый ветошью ящик.

– Агни? – разувшись, позвала Нину соседку и прошла вглубь коридора. Дверь к Майнью была закрыта. – Я дома…

– Я уж думала, ты сегодня опять будешь поздно. – Из комнаты показалась возбуждённая Агния. Приподнявшись на носочки, она посмотрела над брюнеткой и с улыбкой поинтересовалась: – Кого это ты к нам привела?

– И тебе привет, – произнёс Залерт.

– С тобой всё в порядке? – с подозрением спросила Нина и отстранилась от Майнью. – Ты ведёшь себя… слишком энергично.

Соседка, уверенно кивнув, схватила подругу за руку и потащила на кухню. Из любопытства Залерт пошёл следом.

– Грядёт буря, Нина, – сорвав ветошь со стоящего на столе ящика, предупредила Агния, – и мы должны быть готовы к ней.

Оружие.

В ящике оказалось много огнестрельного, не меньше – ближнего боя, саблей и мечей. Всё, от пистолетов до пулемётов, было снабжено модификацией UT: об этом сообщала гравировка со знаком радиационной опасности. Меж тем каждое из увиденных лезвий выковали из деметалла.

Пары лет в ВАД Нине хватило, чтобы научиться на глаз отличать «демиургическую сталь». В отличие от прочих металлов, деметалл обладал слабой сине-фиолетовой флуоресценцией. Особенно видно это становилось на сколах и царапинах. Абитуриенткой девушка часто представляла себе, как деметалловыми мечами устраивают световое представление. Впрочем, второй семестр первого курса разрушил эту фантазию, но привил внимательность, необходимую для определения типа сплава.

– Ты что, – выдавила из себя изумлённая посыльная, – ограбила мурмураций?

– Лучше, – с самодовольной ухмылкой отвечала Агния. – Одна старая знакомая организовала проходку в Санкторий, а там и до оружейной рукой подать.

Залерт присвистнул. Взяв в руки «Стрибу» с инкрустированной драгоценностями ложей и деметалловым штыком, осмотрел антиквариат: проверил затвор, опробовал прицел и магазин.

– Так-то красиво, – наконец произнёс странник и вернул карабин на место, – но этому место в музее, а не в бою.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да то, что утрата… подобного снаряжения не может остаться незамеченной. Если кого-то с этим поймают, то проблем будет столько, что инсектарий покажется санаторием.

– У вас есть оружие? Нет? – Агния нахмурилась. – Тогда держите, скоро оно вам понадобится.

Это правда. Оружия у Нины не было. Конечно, если не считать нож. Несмотря на то, что благодаря учёбе она умела с ним обращаться и даже имела лицензию, дома предпочитала не держать.

– Погоди-постой, ты это сейчас серьёзно? Ты хочешь, чтобы мы, – обведя пальцем собравшихся в помещение, засомневалась Нина, – мы вооружились для чего?

– Чтобы провести Нисхождение, – внезапно вступил четвёртый голос. Залерт поднял пистолет и снял с предохранителя. Выглянул в коридор. За соседней аркой была комната Агнии. – Мы собираем всех, кто не подвергся воздействию ABICO.

Услышав это, Дмитрий убрал оружие и прищурился. Из кресла, стоявшего напротив входа, медленно поднялась незнакомая страннику женщина. В полутьме блеснула серебристая кокарда: чернозорьское древо с оплетённым ветвями солнцем. Навстречу мужчине вышла ундина.

– Работать с Чёрными Зорями? – недоверчиво, хмурясь, спросил Залерт.

– Сейчас не до разногласий, господин Залерт, – заведя руки за спину, держала ответ ундина. – Ваше презрение взаимно, но победить мы можем только сообща. Оставим неприятство до лучших времён.

– Откуда столько чести, госпожа…

– Хольт.

– Неважно, – отмахнулся Залерт, и Хелена хмыкнула. – Вы решили лично пригласить девушек, я правильно понимаю?

– Я пришла, чтобы оповестить госпожу Майнью о принятии на службу, – спокойно ответила ундина. Услышав об этом, Нина поздравила Агнию похлопыванием по плечу. Та только улыбнулась. – Лично, потому как городскими почтовыми службами мы предпочитаем не пользоваться. А ты, судя по маске, странник… Но и странники сейчас сгодятся, впрочем. Если не боишься, загляни в мурмураций – там тебя скоординируют.

Залерт смиренно кивнул.

– А что насчёт меня? – робко подала голос Нина.

Хелена, не замечавшая её прежде, повернулась к ней и озадаченно спросила:

– Ты кем будешь? Не припомню тебя среди сестёр.

– Я Нина, и… у меня есть навыки пилотирования.

– Последний курс? – с сочувствующей улыбкой догадалась ундина, и посыльная взволнованно кивнула. – Ваш энтузиазм ценен, Нина, но, боюсь, нам вы ничем не сможете помочь. Если вы желаете опробовать свои силы в бою, посетите мобилизационный пункт в главном корпусе ВАД завтра. В противном случае – покиньте город.

Нина, кивнув, обескураженно оглянула собравшихся.

С улицы донёсся оглушительный писк. Включились репродукторы. Столица наполнилась траурной электронной мелодией – интерлюдией из «Громового края» Гоха. Эхом по улицам пронеслись всхлипы и скрип. Голос – совсем юный и печальный – заговорил:

– Жители и гости Карпейского Каэльтства… – С началом обращения в сердцах слышащих зародился необъяснимый страх, когда вместо заготовленной записи зазвучал голос каэльтины Марианны. Узнав его, Залерт буквально оцепенел. Замерев перед окном, он немигающим взглядом смотрел на репродуктор, висящий на углу улицы. – Говорит хранительница Марианна Монтгомери. У меня для вас… плохие известия. Прошу всех сохранять спокойствие… Сегодня, около полудня, умер каэльт Андреас Монтгомери.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

станция «Каэльтина Дунария»

2-25(26)/995

– Теперь ты на своём месте, – проверив прочность крепления кандалов к стене, произнёс Файдалом, – животное.

Кемром криво улыбнулся.

Его раздели – так, будто это могло его унизить. Накачали лошадиной дозой нергета или чем потяжелее – так, чтобы сопротивляться не было сил. Обычный человек давно потерял бы сознание, но не Кемром.

Место, в котором его заточили, он знал прекрасно: заброшенная станция под гостиницей «Каэльтина Дунария». Здесь так ничего и не достроили, потому извне сюда попасть было почти невозможно. Существовала пара ходов – там, где планировали сделать подземный переход, – связанная с основной сетью катакомб, но знал о ней лишь ограниченный круг лиц. В послевоенные годы некоторые помещения использовались представителями российского подразделения Красмор, а после освободившуюся площадь заняли выходцы из ABICO.

Похожие на цирковые загоны камеры были установлены точно на залитые бетоном рельсы. Остальное пространство не использовалось. В свете малочисленных факелов таились статуи сестёр сострадания из числа первых ragemine ker Vendiga. Лекарии отреклись от помощи людям в день Свинцовой свадьбы, и именно их тихоходки считали своими духовными матерями и наставницами, растворившихся в посмертии во славу Каэльтины.

Из соседних тоннелей меж тем прибывала вода. Постепенно течение усиливалось, и близился тот час, когда станция окончательно сольётся с Дунари. Кемром с тоской смотрел на перекрытый, перетянутый сеткой, тоннель. Заколоченный табличками – чёрно-жёлтыми, пёстрыми и одновременно выцветшими – с предупреждениями об опасности участка.

Едва Файдалом занёс руку для нового удара, как рядом зашелестели накрахмаленных юбок. Послышалось шлёпанье босых ног. Прозвучал нежный, но строгий голос:

– Оставь его, он не в себе.

Появление Вилены сопроводил предостерегающий запах бегонии. Гнетущую тревогу источала каждая пора, и капитан чихнул.

– С меня достаточно, Антон. Ты отказался её убивать… а теперь, рискуя собственной свободой, решил самолично вывести её из города, – процедила жрица и рывком достала из поясной сумки пакет с физраствором. – Кажется, ты стал забываться.

– Мне всё равно, Вилена, – прошептал в ответ он, и голос его с каждым произнесённым словом всё больше начинал походить на утробное рычание. – Hor ты нарушаешь правила, какого подчинения ты ждёшь от меня? Ты просто маленький капризный ребёнок. Ты останешься никем и ничем… Hor повезёт, тебя припишут к пантеону Опустошённого, но ты навсегда останешься в тени фигуры более великой, чем ты.

Это вывело Вейнберг из себя. Лицо её покраснело от злости, ожило. Тело, прежде скованное то ли усталостью, то ли апатией, будто освободилось от незримых цепей, и Вилена залепила гарду пощёчину. После женщина грубо схватила его за щёки и сжала их. Из разбитой губы побежала горячая кровь. Она обильно струилась по тонким пальцам, и жрица, жадно вдохнув её запах, умиротворённо улыбнулась.

– Единственная причина, по которой ты можешь меня ударить, – попытавшись смахнуть руку покровительницы, просипел капитан и сплюнул в сторону. Вилена, брезгливо поморщившись, сама отстранилась, – это потому, что я связан.

– Разумеется… но и ты погибнешь вместе с городом, – в довершении прошипела ему на ухо Вилена, – и прямо на твоих костях мы построим новый мир… Досадно говорить это тому, кто мог бы прийти к власти… Если бы захотел.

– Я не захотел, но ты можешь попробовать, – не теряя самообладания, благословил мужчина и усмехнулся, – и тогда увидишь огонь, что поработил твоих предшественников.

То, что прежде служило реминисценографом, превратили в орудие пыток. Литфиевые растворы или иные токсичные соединения – отныне это внутривенно вводил инструмент главный реанимации. Для продления истязания пленников применялся апейрон: всякая дозировка смертельна, и лишь своевременная ингаляция была способна отодвинуть смерть.