Текст книги "Григорий Распутин - царь без короны"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Добро пожаловать домой, – из-за стен послышался знакомый баритон.

Приостановившись, Марианна в панике завертела головой. Сердце, норовя вот-вот остановиться, сгорало от страха. Тогда же из-за правого прохода вышел Михаил Монтгомери – невероятно бледный, с кроваво-красными губами.

– Миша? – Монтгомери пыталась отдышаться. – Миша?!

– Время закончить бой, милая моя, – ответил ей тот и, выйдя навстречу, обнял. – Достаточно для тебя.

– Я думала, ты умер…

– Ну что ты… – убаюкивающе прошептал тот. – Я всегда рядом.

Однако объятия эти не успокаивали отравленное адреналином сердце. Наоборот. С каждой секундой сердцебиение становилось всё быстрее, и щемящая боль разливалась по телу. Марианна хотела вырваться, но сил сопротивляться у неё больше не было.

– Мари! – У выхода неожиданно появился Залерт. Встревоженный, он взглядом прожигал спину бывшей пассии и тянул к ней руку. – Это не твой брат! Столицу заполонили кошмары!

Кошмары…

Монтгомери, испуганно глянув на то, что казалось ей братом, отпрянула. Михаил и бровью не повёл. Он внимательно смотрел на Марианну. Тогда та, уверовав в ошибочность своих чувств, поспешила к Дмитрию и потянулась в ответ. Однако не успела хранительница преодолеть и нескольких метров, как резко полетела вперёд и упала замертво. Тело по инерции проскользило с десяток сантиметров, а после – больше никаких движений.

Сердце её не выдержало.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

станция «Каэльтина Дунария»

2-26/995

Без маски здесь было нечем дышать.

Миновало не больше получаса, прежде чем Анастази пришла в себя.

Вопреки планам Вейнберг, изголодавшиеся крысы так и не учуяли запах крови: добыча осталась неприкосновенной.

Упала вестница с высоты в несколько метров: лифт со всеми сопряжёнными механизмами был разобран, и пол устилали обрывки проводов да утеплитель. Позади, среди обломков лесов, расстилалась шахта лифта – вернее, то, что от неё осталось.

Поморщившись, Лайне открыла глаза. Осторожно села и ощупала голову. Несмотря на сильную боль в затылке, внешних повреждений ей не удалось найти. Открытых ран оказалось немного, больше – синяков на левой стороне тела.

Вместо станции Анастази перед собой увидела коридор. С потолка капало. Лужами растекался плиточный пол. Стены, некогда небесно-голубые, расползались плесневелой зеленью и подозрительного вида грибком.

– И на том спасибо… – глухо прорычала вестница и оторвала от подкладки плаща огромный кусок ткани. Перевязала ногу: из-за порванной штанины кровила рана. – [Проклятье]!

Припрятанный апейрон разбился: начал подтекать стеклянный флакон. Из всего содержимого осталась только треть. Приоткрыв рот, девушка впрыснула совсем немного аэрозоля – так, чтобы ножевое ранение перестало кровить. Больше она позволить себе не могла: если Кемром и вправду здесь, ему апейрон нужнее.

Опершись на стену, Анастази встала и шагнула в темнеющий впереди коридор.

Под ногами захрустели отвалившиеся куски краски, осколки стекла. По пути девушка постоянно обо что-то билась. Штаны расползались в порезах и ссадинах и пропитывались кровью. Кислород заканчивался: вздохи становились чаще, глубже. Зрение теряло чёткость. Ознобом закипали открытые участки кожи. Лихорадка. Тело обуревал жар. Ноги стали непослушными и ватными.

Облокотившись на стену, Анастази не заметила отсутствующей впереди двери и буквально провалилась в открытый проём. Упала на доски.

Комом в горле встала боль. Тупое отчаяние парализовало девушку, и вот вся решимость оставила её. Впервые за долгое время ей стало страшно. Впервые она почувствовала, что может умереть. Не в бою, но в одиночестве.

Солью слёзы защипали глаза. Анастази сдавленно застонала. Зажмурилась, убеждая себя подняться.

Но тело её не слушалось.

Тишина обволакивала. Настолько, что вскоре возникли слуховые галлюцинации: шаги, шорохи, простукивания и стуки… В темноте ничего не было видно, но боковым зрением вестница улавливала странные силуэты. Полупрозрачные, бледные; с повисшими руками и опущенными головами. Больше всего на свете Лайне теперь боялась, что вновь столкнётся с неизведанным – тем, от чего ей по чистой случайности удалось вырваться живой

Сердце отчаянно пыталось вырваться из груди. Анастази шумно сглотнула. Разумом она понимала, что рядом ничего не было. Никого не было. Только эта мысль также не принесла облегчения.

Лайне старалась не плакать, но лицо, похоже, осталось единственной её частью, продолжившей хоть как-то жить. Девушка вяло замотала головой. Наконец паника разжала ей рот, и из груди вырвался жалостливый всхлип. Он ужасающим эхом пронёсся по этажу.

Боль усилилась, когда Анастази, поборов свою слабость, поднялась. Зацепилась за сгнивший дверной косяк. Подслеповатым прищуром обвела помещение, в котором оказалась.

В конференционном зале было пыльно и темно. Единственным источником света служили миниатюрные лампочки, вставленную в стену напротив входа. При близком рассмотрении виднелась физическая карта восточного полушария. Без обозначений и вспомогательных символов. По потухшим огням Анастази догадалась, что подобным образом могли быть отмечены красморовские подземные комплексы – Прайрисн тёмен.

Закашлявшись, вестница заковыляла прочь. Выбралась в коридор и упрямо продолжила идти дальше. На пути ей попалась масса герметичных дверей, помеченных русскоязычными табличками – пришлось постараться, чтобы прочитать хотя бы одну из них:

– «Камера первичнаго содержанія», – неуверенно озвучила Анастази и посмотрела на соседнюю. – «Складское помѣщеніе»… Звучит пугающе.

Следующая герметичная дверь оказалась выбита. Коридор меж тем закончился: впереди тупик. За неимением иных вариантов, Анастази двинулась в открытый проход. Не заметила на остатках затвора сохранившуюся табличку: «Объектъ агрессивенъ».

За порогом расстилалась недостроенная станция метрополитена – Анастази увидела не разворованные груды металла и куски мраморных плит. При входе стояла пара затянутых ветошью статуй. Одна из исполинских фигур была частично обнажена; её половая принадлежность едва читалась, а из-за спины выглядывало по паре перьевых крыльев.

По мере продвижения на открытых железнодорожных участках появились цирковые загоны. Вагонами они заполняли всё свободное пространство меж платформой и стеной. За решётками встречалось всякое: кости неизвестного происхождения, лохмотья и грязные тряпки, а иной раз – ничего.

Сдерживая рвотные позывы, Анастази рукавом прикрыла рот. Корешок языка потеплел мёдом. Когда сознание вновь поплыло, вестница ухватилась за остов информационного табло.

– Farex sazerkkon savej? – раздался из темноты приглушённый голос. – Анастази?

Повернувшись, она увидела Кемрома. Скрытый тенью, он сидел в дальнем углу загона. Только светящиеся в полумраке зрачки выдавали его присутствие.

– Антон?

Тот с любопытством проследил, как девушка неуверенно подошла к клетке, и тоскливо усмехнулся. Плечи его, как и колени, дрожали. От былого лоска не осталось ни следа.

– Ана… – устало уронив голову, хриплым шёпотом обратился капитан к гостье. Та невольно опустилась напротив и, потянувшись через прутья, коснулась его руки. – Что ты здесь делаешь? Как… Зачем ты пришла?

– Я вытащу тебя отсюда, – твёрдо ответила девушка и запалила стоящую рядом керосиновую лампу. Затем вновь посмотрела на карпейца. Все его раны гноились. Кожа слезала. Слой за слоем. По бетону растекалось месиво из плоти и крови. – Что… Что с тобой?

Отведя взгляд, пленник неохотно ответил:

– «Панацея».

– Почему… Почему она так на тебя действует?

– Потому что я бессмертен… из-за болезни, – произнёс Кемром и закашлялся. Он резко дёрнул руку – со звоном натянулись цепи – и ладонью прикрыл рот. Она наполнилась вязкой субстанцией. Сквозь пальцы потекло нечто густое, тёмное. В растекающейся по полу слизи копошились черви. – Этого недостаточно, чтобы меня убить, ха-х… Она не учла, что болезнь и есть лекарство.

Чем дольше Анастази его рассматривала, тем больше округлялись её глаза. Ниже ключиц кожа представляла собой поле шрамов: множество затянувшихся отверстий, ожогов и порезов. На груди, среди рубцов, свежело «cortemejet».

– Поехавшая… – Лайне, обнаружив вырезанные буквы, нервно оглянулась. – Надо тебя вытаскивать отсюда.

– Ты могла самостоятельно выбраться из города, но убедила себя в том, что без меня не справишься… Ха-х. Я ещё в Линейной убедился, что дома у тебя пусто, но никак не ожидал, что даже крыши на нём нет.

– Очень любезно с твоей стороны, – пробурчала Анастази. – Мы собирались вместе покинуть город – значит, так мы и поступим. Вот только где найти ключ…

– Foneroj zos. Пожалуй, сегодня ты вернула мне веру в человечность, – а после, собравшись с мыслями, капитан выдал: – Замки здесь слабые – можешь попробовать сбить. Силы в тебе должно быть побольше, чем во мне сейчас… или в том падальщике. Кстати, а где он?

– Вилена подстрелила его.

Анастази, кряхтя, подобрала с платформы увесистый булыжник и занесла его над проржавевшим замком. Глубоко вдохнув, девушка на выдохе обрушила всю силу камня на замок, и тот, не выдержав удара, сломался. Лайне приоткрыла дверь камеры и зашла внутрь. Под ногами лопались и хлюпали черви. Парой точных ударов вестница разбила браслеты кандалов и отложила булыжник. Цепь ослабла, и Кемром, высвободив свои руки, устало потёр запястья.

– Надо торопиться, – сказала Анастази, – скоро от города ничего не останется.

– Я должен вернуть демиган. Вилена забрала его и…

– Кто бы сомневался, – раздражённо подхватила вестница. – Как Красмор могла допустить это?

– Полагаешь, они знали? Для них демиган сродни артефакту из легенд. – Кемром криво усмехнулся. – Недавно ты и сама о нём не знала. Пернатые лишь следовали инструкциям, потому передали всё, что у меня было, той, чьей собственностью являюсь уже я.

– А она не?..

– Не знала, zoic. Даже я понимаю, что светить подобным оружием перед культисткой – не лучшая идея.

– Постой, но разве ты сам не говорил, что использование демигана… Убивает? Так какая тогда разница, что будет с Виленой?

– Верно. Использование его убивает. Благодаря нему появились ревенанты. Поверь, я видел, на что способны демиганы… Самое страшное, пожалуй, то, что я не знаю, где находится та черта в его применении, после которой человек перестаёт быть таковым. Я, поверь мне, её не…

– Откуда он у тебя вообще взялся?

– На эту историю у нас точно не хватит времени, – нехотя ответил мужчина. – Коротко – от моего отца. Не смотри на меня так: даже у такого выродка, как ты, видимо, думаешь обо мне, есть родители. А теперь прошу, принеси мне одежду. Она должна быть в комнате дежурного, это в другой стороне.

В обозначенном помещении действительно лежали его вещи: видавший виды плащ, свитер и штаны с сапогами. Анастази собрала их в охапку и вынесла к камере. Украдкой глянув на спасительницу, Кемром забрал свою одежду. Стараясь не смотреть на его ягодицы, Лайне подняла взгляд. В который раз убедилась, что перед ней действительно необычный человек:

– У тебя… хвост?

Кемром спешно натянул штаны и оглянулся:

– Таким я был рождён, – нервный смешок. – Природа не поскупилась.

Только тогда Анастази отвернулась. Её не смутила мужская нагота, но дефекты… Даже обладательнице метки некрочтения сделалось не по себе.

Подобные особенности воспринимались как нечто интимное – то, что должно оставаться личным, сокровенным. Пусть с течением времени ко многим вещам в обществе отношение упростилось, и те же родинки, например, перестали считаться пороком, обнажение всякого человека воспринималось настороженно. Однако даже рациональная сторона сознания не позволяла вестнице побороть возникшее напряжение: с таким она ещё не сталкивалась.

Одевшись, Кемром первым делом проверил плащ: вопреки его опасениям, портсигар с российским гербом всё ещё лежал во внутреннем кармане. Не опустели и ножны, прикреплённые к кожаному ремню – кинжалы, коих было три, висели на месте. Когда с облачением было покончено, мужчина рассмотрел обмундирование Анастази:

– Красморовская форма? – и вскинул бровь.

– В лазарете не было моей одежды, – как можно беззаботней попыталась ответить Лайне и махнула травмированной кистью.

– Твоя рука… – неосознанно коснувшись её, произнёс Кемром и опустил взгляд. – Мне очень жаль.

– Я правша. – Лайне едва заметно поморщилась, когда ощутила ползущий изнутри холод. – Как-нибудь переживу.

Пытаясь сосредоточиться, она подняла взгляд на мужчину.

– Cтанция может разрушиться в любой момент, – заявил тот и кивнул на уходящие под воду пути. – Вы где встретились с Виленой?

– Наверху. – Услышав это, Кемром кивнул и, подобрав керосиновую лампу, повёл вестницу в противоположную сторону – Проклятье, она подкралась так незаметно. Ума не приложу, откуда она…

– Полагаешь, кто её этому научил? – насмешливо поинтересовался капитан и смахнул с прохода ветошь. – Hor хочешь владеть городом, тебе следует не только знать его анатомию, но и уметь двигаться бесшумно.

– Вижу, вы были достаточно близки… – Лайне невесело хмыкнула. – Не лучшая мысль сближаться с такой покровительницей, не находишь?

– У меня и в мыслях не было с ней спать, – засопел капитан и выше поднял фонарь. – Она была мне как дочь.

– Великолепно, – фыркнула девушка, – тогда неудивительно, что она выросла таким чудовищем.

– Не вынуждай меня расторгнуть наш договор. Меньше всего я хотел, чтобы она стала такой. Это безумие вскружило ей голову: юное сердце требовало тех впечатлений, которых не могла предоставить женская коммуна. Я упустил момент, когда избранником Вилены стал Джестерхейл, а когда она прониклась его идеями, искажённым современностью мыслями… Стало уже слишком поздно.

– Искажёнными современностью? Что ты хочешь этим сказать?

– Не всякое чтение между строк способствует более глубокому пониманию текста. Иной раз поиск в обычном предложении иносказательности сеет семена безумия, – погрузившись в мысли, поделился мужчина. – Бездна – вот что явилось из подстрочников. Все их догмы – фразы Опустошенного с переиначенным смыслом.

– Если ты об этом знал, – насторожилась балтийка, – почему не попытался её остановить?

– А много ли гарды могут сделать супротив своих покровительниц?.. Впрочем, отныне я не считаю союз с ней действенным. Мало того, что она решила от меня избавиться – причём столь жалким образом, так ещё и забрала то, что принадлежать ей не может.

– Разве покровительницам не принадлежит всё, чем владеет гард?

Несомненно, вестница знала правильный ответ: своей собственностью те гарды, которых спустили к Чёрным Зорям с эшафота, владеть не могли. Правило, рождённое тёмными временами, соблюдалось и сейчас с некоторыми оговорками – личные вещи у телохранителей жриц появляться стали, но о недвижимости или транспорте речи не шло. Лайне догадывалась, что Кемром и прежде чтил не все законы, но его ответ удивил её ещё больше:

– Я давал клятву Параду, – мужчина мрачно понизил голос, – и я не могу допустить, чтобы оружием, созданным во имя уничтожения демиургов, убивали людей.

– Это ты вовремя вспомнил, – скептически отметила Лайне. – Я думала, ты ненавидишь только Красмор.

– Я был демиборцем, – ответил Кемром и полушутливо добавил: – Я всех ненавижу.

– Если ты такой демиборец, то чего служил сектантке?

– После того, как она прониклась идеями секты? Я полагал, что смогу её hor контролировать-nof, то следить за ней. Однако знал я меньше, чем делал… Я думал, что справлюсь один, но ошибся.

– И как это соотносится Линейной? – Затаённая обида отчаянно прорывалась наружу. Жрица до белизны костяшек сжала кулак, чтобы сдержать закипавшую внутри ярость.

– Никак, – равнодушно, – с Синекамом у меня личные счёты. Люди пали их жертвой, но не жди раскаяния – что бы я ни сказал, легче уже никому не станет.

Высказывание отдалось болью в груди. Анастази безмолвно поджала губу.

Когда зал с камерами остался позади, Лайне и Кемром очутились в подтопленном техническом тоннеле. Покуда вода прибывала, метрополитен всё больше затапливало – когда вестница со спутником оказались в проходе, густеющая кровью субстанция была девушке по щиколотку.

– У меня уже ноги промокли, – пожаловалась Анастази. Самочувствие её непрестанно ухудшалось, и с каждым шагом дышать становилось всё сложнее. Капитан жалобу проигнорировал. – Ты вообще знаешь, куда нам?

– Карта здесь, – коснувшись виска, самодовольно усмехнулся тот. – Идём. Я знаю короткий путь.

Избранный маршрут занял около четверти часа. Они прошли по кишащим крысами и иными паразитами тоннелям, в конце которых их ждал тупик.

– Карта, говоришь? – с тихим смешком переспросила Анастази, когда проводник подошёл к заложенному камнем проходу и неуверенно дотронулся до него.

– Молчи.

Кемром, нахмурившись, шагнул вперёд и с прищуром обвёл закуток. Заглянул за одну из кирпичных колонн, скрылся за ней и вышел уже с кувалдой. Окинув Анастази насмешливым взглядом, капитан замахнулся и за пару ударов разбил стену – за кладкой оказался элеватор.

– Некоторые двери иначе не закрыть, – прокомментировал Кемром. – Вперёд.

– Вперёд. – Анастази, пройдя немного, обернулась и отрезала: – Мы должны покончить с этим, Антон. Одной Линейной достаточно и даже слишком много.

– Покончить с этим, ха-х? Звучит приятней, чем то, что мне предлагали прежде.

Элеватор достиг нижнего уровня. Со скрежетом поднялась решётчатая перегородка. Ржавчина кусками отваливалась от металлических балок. Проверив надёжность фанерного настила, Кемром взобрался на платформу, затем протянул руку вестнице. Когда девушка встала рядом, капитан рывком дёрнул переключатель. Решётка перед ними опустилась. Начался подъём. С надрывом загудели тянущую кабину тросы. По сторонам замелькали обшарпанные кирпичные стены. Пахнуло сыростью и застарелой гарью. Подземелья остались позади.

Исходящая из-под земли вибрация стала интенсивней. Староградская застройка едва выдерживала: часть домов покрылась трещинами и начала разрушаться. Анастази с Кемромом в последний момент выбрались на поверхность – только они выскочили в переулок, как проход за ними буквально схлопнулся. В глаза полетела пыли, брызнула каменная крошка.

– Успели… – Анастази выдохнула. – Куда дальше?

– На Дангери. Полагаю, она должна быть где-то там.

Староград оплёл липкий туман. На расстоянии вытянутой руки всё окружение таяло. Затхлый воздух сменился щекочущей ноздри сажей и фиалкой. Даль тлела огнями: красные вспышки перемежались с синими, и стены близлежащих домов окроплял свет.

Только Анастази устремилась за спутником, как грудную клетку сковала боль. Ни шагнуть, ни даже продохнуть девушка не могла – вцепившись в угол разваливающегося здания, она широко открыла рот и задрожала, точно пытаясь вновь научиться дышать.

– Анастази, у нас мало… – Кемром обернулся. – Анастази?

Лишь взглянув на её лицо, мужчина уловил нездоровую его белизну. Склеры глаз, оплетённые полопавшимися капиллярами, посерели. На лбу, у самой линии роста волос, проступила элегическая пигментация. Пятно – сухое, трескающееся – казалось, с каждым мгновением расширялось и темнело.

Анастази вновь закашлялась. Не выдержав, одолеваемая со спазмами, она согнулась. Её вырвало: нечто густое и вязкое выплеснулось из её рта. Кемром, не растерявшись, подхватил девушку, когда подкосились её ноги. За неимением сил опустил ослабевшую спутницу на скамейку.

– «Панацея», – оклемавшись, подобием рефрена объяснилась Анастази.

– Как давно был сделан укол? – встрепенувшись, задал вопрос капитан, но девушка уже начала терять сознание. Тогда он затормошил её за плечи и повторил громче: – Как давно был сделан укол?!

– Где-то… Несколько часов назад? Без понятия. У меня нет с собой часов.

Кемром непроизвольно вспомнил тщетные попытки инфицированных обмануть организм. «Панацея» выводила доминирующее заболевание в обострение, и отравленные жертвы старались вывести на передний план недуг, что подвластен лекарственным препаратам. Излюбленным методом у таковых были аллергические реакции – с ангионевротическим отёком они научились справляться за пару минут.

Только это, что иронично, панацеей не являлось. Эффект был временным, и смерть после манифестации болезни оставалась неминуемой. Кемром не решился сказать, что антидота не существует. Как и напомнить о том, что своему восстановлению он обязан Федре. Потратив на раздумья меньше минуты, мужчина взял девушку на руки и поспешил прочь от Дангери.

– Прости, что из-за меня… – изрёк он. – Прости, что втянул тебя в это.

– Я бы и сама втянулась. Знаешь, довольно иронично… Брат мой как только не упирался, чтобы не ехать в Карпею. Кажется, из нас двоих у него чуйка сильнее. Погоди… – Анастази растерянно посмотрела по сторонам, но глаза утратили былую зоркость. – Куда мы идём?

– В больницу, а-аптеку или… Что подвернётся. Апейрон поможет замедлить действие «Панацеи», и я смогу… передать тебя специалистам с необходимой квалификацией, – забормотал Кемром, и от уверенности в его голосе ничего не осталось. – Мои познания в медицине весьма ограниченны, и я…

Дослушивать балтийка не стала:

– А как же демиган?

– Успею, – резко отмахнулся капитан и оглянулся на площадь. – Сначала надо доставить тебя в безопасное место.

– Ты в этом уверен? Если Вилена воспользуется демиганом…

– Когда я делал такие прогнозы, – перебил её Кемром, – то не знал о твоём состоянии. Человеческая жизнь дорога, но чему меня научила собственная – необходимо обезопасить сначала того, кто рядом, а потом бросаться на амбразуру во имя десятков незнакомцев. В противном случае… Собственная жертва не будет иметь смысла.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)

площадь Дангери

2-26/995

Вместе с градеминскими вестницами Агния Майнью заняла крышу закрытого свадебного салона. Заполонившее напряжение воздух стало практически осязаемым; гарпия то и дело всматривалась в опустевшие проспекты и оцепеневшие в трепете улицы. Вдали виднелась величественная фигура Верховной Жрицы: предвестница расставляла вдоль набережной и дороги к Финемилию девениц да ундин. Красморовцы патрулировали Дангери с прилегающими районами, и лишь небольшая группа во главе с координатором Ланцем упорно сохраняла позиции с оперативным штабом в старом крематорском депо, расположенном в одном доме от памятника Джестерхейла.

– Почему так долго?! – доносились до Агнии раздражённые разговоры вестниц. – Она обещала, что всё будет быстро!

Майнью не особо интересовалась приставленными к ней жрицами, но сейчас отчего-то напряглась.

Внезапно на Дангери вышла незнакомая ей вестница. Красной повязки, коей отметились все участники Нисхождения, на её плече не было. Поначалу никто из присутствующих не придал этому значения, но вскорости Агния при помощи оптики смогла рассмотреть подозрительную жрицу. Та была абсолютно босой, со следами элегического некроза на лодыжках – платье служительницы оказалось мятым и грязным. Обычно Чёрные Зори аккуратны и ухожены, подумала Майнью и попыталась сфокусировать линзы на лице незнакомки. Разглядеть его не удалось.

Не найдя сил оторваться и обратиться к рации, гарпия продолжала наблюдать за неизвестной. Как та с невероятной лёгкостью взобралась на постамент памятника Джестерхейла и, встав перед демиборцем, вложила в его каменную руку свою. Установленная в первой свеча тотчас погасла, и слабый фимиамовый дымок взвился над площадью. Не прошло и пары секунд, как тот почернел, а после обратился пеплом.

После этого незнакомка отвернулась от Джестерхейла и обратилась к блуждающим демиборцам:

– Братья и сёстры! – прозвучал призыв раскатом грома. Голос жрицы прозвучал до того неожиданно, что тишина, разразившаяся после него, стала ещё гуще и глубже. – Сегодня все мы удостоились того, чтобы засвидетельствовать подлинное чудо! – Вестницы да охотники, что проходили тогда мимо, неуверенно подались к памятнику. – Война, бушующая в наших сердцах, вернётся на землю. Раге скоро Взойдёт!

Дома, что минутой прежде казались покинутыми, распахнули свои двери и выпустили наружу под сотню сектантов. Среди них были как новообращённые – вчерашние жители столицы, рядовые граждане да госслужащие, – так и служители миропорядка.

– Изменница… – на выдохе произнесла Агния.

Вмиг часть красморовцев обратилась против своих же. То же произошло и с Чёрными Зорями – кадильницы зачадили литфием, а на крышах засверкали кинжалы да мечи. Напряжение стало почти осязаемым. Несколько мгновений замешательства обратились в вечность. О приближающемся Восхождении будто все позабыли. Вилена Вейнберг спокойно прошла через замершие ряды. Глаза её закрывала серебристая маска, повязкой скрывающая пустые провалы.

– У вас ещё есть шанс обрести деми внутри себя, – призывала оставшихся Вилена, но Слово её не находило отклика в пострадавших сердцах. – Когда-то вы убивали моих деми и принуждали нас отрекаться от веры. Но мы выжили и вместо того, чтобы уподобиться вам, даём выбор: отрекитесь от глаз своих и узрите истину или умрите во имя своих заблуждений.

Словно зачарованные, некоторые покорно внимали её голосу. Зачатки древней силы, магического Слова, овладели разумами наиболее слабых и податливых.

– Примкнёшь ли ты к нам, – к реальности Агнию вернул голос одной из вестниц, – сестра?

Гарпия с трудом отвела взгляд от площади. Повернувшись, она столкнулась с обращёнными на неё взглядами той пары жриц, что до этого раскуривали фимиам.

Агния решительно отбивалась от тех, кого в иные времена посчитала бы сёстрами по оружию. Не питая иллюзий о Чёрных Зорях, Майнью ударила напавшую на неё вестницу в живот, а после выхватила из её ножен кинжал и загнала той в сердце. Умерла сектантка быстро – впрочем, не успела Агния это отметить, как на неё двинулась вторая вестница. Гарпия вырвала из груди убитой оружие и, выставив руку с ним, выжидающе замерла.

– Этому не бывать! – рявкнул подоспевший из депо Ланц. Его сопровождала тройка охотников в поясах, собранных из человеческих зубов.

– Хорошо, – ответила Вилена и взмахнула обтянутой демиганом рукой. Тотчас перчатка трансформировалась в обёрнутый колючей проволокой меч.

Чем больше демиган окропляла кровь убитых, тем плотнее культистку закрывали деметалловые пластины, и с каждой впитанной каплей броня становилась мощнее и крепче.

Это могло бы перерасти в бойню, окажи демиборцы организованное сопротивление. Вместо этого лишь единицы пытались остановить неминуемое – в массе своей они поодиночке бросались наперерез Вейнберг, и когда она убивала одного, до неё только добегал другой.

Но не только мечом пытались остановить жрицу. Как и холодное оружие, огнестрельное оказалось бессильно против владеющей демиганом женщины. Пули рикошетили от неё, а те, что имели радиоактивный сердечник, каплями дождя стекали по демиургическим доспехам. Едва они достигали её, как на теле клочками прорастала броня – кольчужная, латная или самая простая пластина. Чем больше стреляли в культистку, тем быстрее и мощнее тело её покрывалось доспехами. Незаметно для окружающая присущая вестнице хрупкость обратилась металлом; увеличился рост Вейнберг, тонкость скрылась за деметалловыми массивами.

Прежняя Вилена, чьё тело источало болезненную слабость, исчезла. Вместо неё появилось нечто, отдалённо напоминающее тихоходку – доспехи, уродливые по своему происхождению, дышали не только металлом, но и изувеченной органикой. Шлем, будто свитый из когда-то каштановых волос, серебрился окровавленными перьями, а из плеч, точно на месте суставов, проступали человеческие черепа. Чем больше трупов ложилось подле культистки, тем больше становилось голов: наростами они поражали руки, лопатки и спину. Только по-прежнему осиная талия да обрывки платья позволяли признать в существе женщину.

– Плохая ситуация всегда может стать ещё хуже, – расправившись с угрожавшими ей вестницами, пробормотала Агния и отцепила от пояса рацию. – Ланц! Бакхус! Меня кто-нибудь слышит?!

Ответа она получить не успела.

К тому моменту площадь затопило кровью. Не успевала та испаряться или впитываться, как новые её потоки омывали брусчатку. Казалось, что сами кровореки обрушились на Дангери и неминуемо питали ею почву.

Подземные толчки стали интенсивней. Точно дремавшее прежде сердце наконец набрало темп. Земля, как и стоящие на ней постройки, лихорадочно задрожали. Покосился, вздрогнув, Джестерхейлов памятник – постамент раскололся надвое. Отломилась кисть с поводьями, и из-под каменной оболочки посыпались осколки костей.

По швам поползла площадь. Провалились несколько квадратов по центру. На поверхность забил красный фонтан. Его воды полнились грязью и строительным мусором. Прямо под ноги Агнии прилетела табличка с номером поезда метрополитена. Дрожащими руками гарпия подняла её и поднесла к самым глазам.

Крематорское депо сложилось карточным домиком. Сначала накренилась башня – гонг, качнувшись, загудел, – затем она завалилась набок. Проломила черепицу. За считанные секунды развалилась вся левая часть; на фасаде остался ровный срез панелей. Под грудами строительного мусора ещё виднелся диск чёрной бронзы. Зловещим звоном звучал его бой. Трубы уцелевших репродукторов несколько секунд транслировали по городу его эхо.

Раскол достиг «Диверри». Комплекс начал коситься и, утягивая за собой землю вокруг, обрушился на Дунари. Участок реки отрезало от внутреннего речного канала – поднявшиеся волны-убийцы похоронили под собой оставшиеся корабли, и только «Каэльтина Дунария» осталась на плаву.

Поднялся ветер. Флагом алели волосы Агнии Майнью. Гарпия, вцепившись в установленную на крыше антенну, подошла к самому краю площадки и посмотрела вниз.

Взрыв. Утробный гул.

Из-под земли вырвалась огромная рука.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)

теплоход «Каэльтина Дунария»

2-26/995

Нина проснулась от невыносимого грохота. Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на топчане в одной из кают «Каэльтина Дунарии». Пропитанная кровью одежда лежала в углу; вместо неё на девушке была блеклая гимнастёрка с нашивкой российской императорской армии и штаны на пару размеров больше. Оттянув ворот, посыльная обнаружила, что плечо её было обработано и перебинтовано – с соседнего стола, когда теплоход накренился, упала аптечка. Железный ящик открылся, и по полу покатились пузырьки да склянки с упаковками бинтов.

Резво подскочив, девушка бросилась собирать всё обратно. Запоздало пришла головная боль. Утрамбовав выпавшее обратное в аптечку, посыльная, морщась, поставила ящик на место и взялась за голову. На теле да во рту ещё ощущался тяжёлый вкус апейрона: казалось, её до самых костей напитали аэрозолем в надежде, что пройдут даже те раны, что она получила ещё когда-то в детстве.