Текст книги "Григорий Распутин - царь без короны"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Над ухом щёлкнул хлыст. Кончик ужалил предплечье.

– Не уважаешь чужую боль? – пророкотал сверху искажённый голос. В шаге от посыльной остановилась охотница. – Это должно тебя чему-нибудь научить!

Вместе с возгласом по телу прошлась плеть. Нина смиренно закусила губу. Раз, два, три. Выправилась, когда удары смолкли. Тыльная сторона ладони, предплечье и плечо были рассечены – по смуглой коже растекалась кровь. Несколько крупных капель попало на сумку. Вместе с ней промок и пакет. Бумага покраснела.

– Простите, – сквозь слёзы выдавила Нина и поджала руку к себе, – больше не повторится.

Евгений, очутившийся всего в паре метров от неё, с трудом сдержался, чтобы не ринуться подруге на помощь. Кулаки его сжались в порыве бессильного гнева. Только кровожадная охотница оглянулась, как Ливерий поник.

– Разумеется, – удовлетворённо согласилась та, – ты больше так не будешь, – и возобновила обход.

Посмертный бой приостановился. До писка изломался сигнал. Репродукторы осипли.

Из динамиков поползли помехи. Зазвучавший давно забытый гимн наполнился тревожными шумами: среди торжественных напевов послышались болезненные стоны и звон, звон колокола и шёпот. Последний становился громче. Затем – отчаянный, ошеломляющий крик. Шёпот оформлялся словами: «Наступает наш Парад». Громкость постепенно нарастала. Приносимые с разгромленной ярмарки ароматы заглохли – на смену им пришли металл и пьянящая ржавчина. Волнуясь, забулькала вода.

Оцепенение спало. Люди, минутой прежде преисполнявшиеся скорбью, начали встревоженно переглядываться. Одномоментно они вышли из-под контроля служащих.

«Наш Парад».

Оборвался прощальный час. Взбунтовалась Дунари, и клюквой вспенилась вода. Брызги породили лужи. Зашипел под ними асфальт – поднялся густой пар. Вода продолжала темнеть. Набережную с монументом постепенно заливало. Минуя охотников, люди зачарованно потянулись к реке.

«Наш Парад».

– Кровореки! – заверещал выбежавший на набережную глашатай, чуть ли ни прыгая по головам. – Они вернулись! Как и было сказано в пророчестве!

Его окатило первым. Мальчишка замер, рыбой открывая рот. Ни слова больше он не произнёс.

Темнея, вода стала густеть.

– Назад! Всем назад! – Набережную оцепили красморовцы. Тут и там заискрились хлысты. – Прочь! Кому сказали?!

Из толпы тем временем послышалось:

– Что это за [напасть]?

Шеренгу красморовцев обошла со стороны статная женщина. На плечи её была накинута шинель – голову венчала фуражка с чернозорьским гербом. Нина почтительно опустила взгляд, когда признала в неизвестной ундину. Агенты лишь боязливо отступили, стоило той появиться рядом.

– Это кровь, – произнесла Хелена Хольт. Со спокойным лицом она подошла к беспокойной реке и, наклонившись, коснулась поражённой воды. Видя замешательство сограждан, ундина отняла руку от балюстрады и заговорила: – Земля устала от Войны. Убитых в ней больше, чем живых, и в темнейшие часы своей жизни она изливается кровью… Как и тогда, после Свинцовой свадьбы, Дунария обращается ядом, способным лишить человека главного его оружия – голоса, ибо Слово – оружие, способное погубить не только людей, но и деми.

– Скажи это атомной бомбе! – закричал из толпы какой-то мужчина.

– Или «Снегирям»! – поддержала его пожилая госпожа.

Кто-то дёрнул Хелену за край юбки. Маленькая девочка, пытливыми глазами посмотрев на ундину, пролепетала, когда та опустила взгляд:

– Тётя, – молвила малышка, – это значит, что деми вернутся?

Хольт невозмутимо посмотрела на Дунари. Теплоход, что недавно отчалил, накренился на правый борт. Судно едва держалось на плаву. Поднявшиеся на верхнюю палубу пассажиры изумлённо взирали на метаморфозы, произошедшие с рекой. Во избежание крушения корабль пришвартовался к страроградскому причалу.

Окинув взглядом окруживших набережную людей, ундина опустилась перед девочкой и сказала:

– Они и не уходили. Они никогда не уходили.

Нина, тем временем отойдя к монументу, продолжала зажимать рану. Та кровила словно вместе с рекой.

От воды ядовитыми испарениями поднимался конденсат. Густеющим туманом клюквенный морок расползался по поверхности. От соприкосновения с ним гнила древесина, камень – трескался, и коррозией рассыпался металл.

– Нина, ты как?! – Евгений наконец вырвался к посыльной. Та рассеянно покачала головой, не в силах на чём-либо сфокусироваться. Рана пульсировала, и боль волнами порабощала руку. – Всё нормально?

– Да, вроде бы, – вполголоса подтвердила Нина. Вместе с Ливерием они обеспокоенно смотрели на разгневавшуюся реку и людей, что льнули к ограждениям и фотографировали. – Евген, ты когда-нибудь такое видел?

– Ни разу! Давай, пошли отсюда. Думаю, лучше тебе вернуться домой. Я провожу тебя.

– Что? А как же ты? Видишь, что происходит?

– Со мной всё будет в порядке: я провожу тебя, а потом сразу вернусь на корабль. Проклятье… Надеюсь, с Полиной всё в порядке, и она справляется там.

– Лучше сразу иди на корабль – обо мне не беспокойся. Я… Я как-нибудь сама.

– Ты в этом уверена?

– Я… Да, в смысле, да, уверена. Всё в порядке. Сталь прежде плоти… Тем более, крупповская сталь… Да. Забей, со мной всё будет нормально. Лучше позаботься о корабле – ему не помешает ещё пара рук.

Ливерий, смутившись, улыбнулся. На его лице разом отобразилось столько эмоций, что лишь по голосу можно было определить, что превалировало над прочими недоумение:

– Что ты несёшь?

– Ну… Знаешь, когда я училась в ВАД, нам говорили, что сохранение техники важнее жизни. В смысле, дороже или… Я не знаю, но почти уверена, что говорили как-то так. Сохранение оборудования повышает шансы остальной команды на выживание, вот. Ну, то есть, живой пилот это хорошо, неживой – тоже допустимо, но… Если машина цела, то…

За всем этим лепетом Нина сама не заметила, как начала плакать. Она до последнего противилась чувствам, благодаря чему лицо её оставалось ровным.

– Ты уверена, что такая логика совместима с мирной жизнью? – заботливо уточнил Евгений и приобнял девушку. Та чуть пошатнулась.

– Нет… Просто и то, что происходит, миром никак не назовёшь.

– Так, всё, давай успокоимся и сделаем так: я провожу тебя на половину, а потом вернусь на корабль. И ты не одна будешь, и Полина не успеет заскучать.

Разгоралась непогода.

Над Староградом вспышками зарева поднялись отменённые флаги. Беспощадный ветер рвал алые полотна, и небо, подчас свинцовое, окрашивалось кровью. Оставшаяся неподалёку Чековка тем временем стремительно белела. Не снег, но покрывала укутывали землю. Однако вскоре белизна сменилась красным. Разводами крови заплывали ткани. Раздражающими пятнами мелькали вспышки фотокамер.

Поднялись и закружили над омытой кровью площадью карпейские вороны. Падальщики, что не прощали ошибок.

Нина по-прежнему не знала, почему не может оставить этот город. Особенно теперь. Потребность в деньгах меркла на фоне криков и перестрелок, ставших уже не просто частью реальностью, но и негласным гимном Градемина. Выстрелы стали обыденностью. Бой стекла и завывание сирен тоже. Перестало пугать даже то, что по плечу может постучать шальная. Поверить в то, что где-то могло быть иначе, становилось сложнее.

В конце концов, Нина убедила себя, что оставит столицу, как только скопит сумму, необходимую для поступления в консерваторию.

Глава третья. Страх узнаёт их имена

Понт Аксинский – одно из самых опасных морей на восточном полушарии. Оно создаёт уникальные климатические условия, при которых большую часть календарного года его рассекают шторма. Крушениями полнится его дно; только по приблизительным подсчётам водная стихия этих краёв унесла жизни сотен тысяч человек.

При посещении Градемина нельзя забывать, что городские пляжи не предназначены для купания. Конечно, иногда вдоль береговой линии можно увидеть тройку-другую пловцов, но градеминцев среди них не будет – местное население сторонится морской воды так, будто её пенящаяся кромка есть рука покойника, тянущаяся за душами живых,

– Э. Керимов, «Путевые заметки: Градемин».

Эпизод первый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Вестаниловская 28-1

2-13(14)/995

Этажей в здании, где Нина и Агния снимали квартиру, всего пять, однако лифт в нём был. Старый, грузовой. Из тех, где двери ещё неавтоматические, ручные. Впрочем, не работал подъёмник чаще, чем работал. В самом подъезде было достаточно чисто, но, несмотря на это, из подвала регулярно тянуло то ли плесенью, то ли гнилью. К минусам также относилась и перманентная проблема с освещением: даже днём здесь было настолько темно, что иной раз приходилось использовать фонарик.

Нина, зайдя в подъезд, привычно задержала дыхание. Затем сдалась и задышала ртом. Ноги посыльной гудели усталостью; не в силах осилить подъём на последний этаж самостоятельно, она вызвала лифт.

Нина не любила подъезды. Узкие лестничные пролёты. Высокие ступеньки. Лифты ей тоже не нравились: эдакие маленькие кубрики, больше похожие на клетки смертников из карпейских темниц. В них всегда было темно, а по бокам – установлены зеркала, будто злая насмешка над клаустрофобией. Так что да, подъезды – в особенности свой – Нина не любила.

Домой она вернулась в смешанных чувствах. В надежде успокоиться, за поисками домашней аптечки Нина включила телевизор и наткнулась на репортаж о Чековке. Ведущий в кадре рассказывал о сопротивлении со стороны оппозиции, об атаке сектантов и жертвах среди гражданских.

– Чего? – севшим голосом спросила Нина.

Аптечка выскользнула из ослабевших пальцев. Крышка пластиковой коробки треснула. Замок сломался. По полу покатился пузырёк с антисептическим средством – вывалились бинты.

Не дожидаясь конца выпуска новостей, Нина подняла руку с протофоном и попыталась связаться с Агнией: написала ей, позвонила. Однако сообщения остались непрочитанными, а звонки – непринятыми.

– Гадство… – стыдливо ругнулась Нина, листая списки контактов. – Жаль, номера младшей не осталось…

Комната у посыльной была боковая, маленькая. Она во всём старалась придерживаться минимализма: минимум вещей, одежды – на всё хватило бы одной небольшой сумки.

В надежде отвлечься, девушка попыталась абстрагироваться от актуальных новостей и зашла на «Videre». Она стала с упоением отсматривать видеотеку, которую начала собирать ещё со времён обучения в ВАД: истории проектирования и создания АДАМ, интервью с известными пилотами и сводки последних достижений конструкторских бюро. Спокойные голоса дикторов, качественные видеоряд – всё это если не увлекало, то убаюкивало за счёт неторопливого темпа повествования и обилия сложных технических терминов.

Не обошло внимание несостоявшейся пилотессы и воссозданное столкновение «Астарты» с Живамиж. Благодаря смоделированным кадрам, склеенным с фрагментами реальной съёмки, Нина лишний раз убедилась, что основной причиной неудачи послужили «Снегири». Только в одном одержавшая верх деми вызывала сочувствие:

– Живамиж… Какое странное имя, – под нос пробормотала Нина, читая комментарии под видеороликом об «Астарте». – Бедная деми.

Меж тем назойливыми уведомлениями выплывала реклама о певческих курсах. Через несколько минут – о наборе в музыкальную школу. Тогда Нина устало отложила протофон и закрыла глаза.

Наутро её разбудил писк. Спросонья она не сразу поняла, что звонил не будильник, а протофон, и раздражённо сбросила вызов. Затем, когда в просыпающееся сознание вернулась вчерашняя тревога, девушка буквально подорвалась с кровати и схватила устройство с прикроватной тумбы. Когда протофон зазвонил повторно, посыльная приняла вызов. Накручивая на палец прядь угольных волос, она взволнованно расхаживала из угла в угол комнаты.

Поначалу ничего, кроме помех, Нина не услышала. Затем качество связи неожиданно выправилось – на другом конце линии послышались бой волн и капанье воды.

– Агни? Это ты?

Ничего.

Вызов сбросился.

Гудки.

Только с его завершением Нина заметила, что входящий звонок был с незнакомого номера.

Разочарованно выдохнув, девушка отрешённо посмотрела на подобранный вчера пакет. Она уже знала, что внутри лежала тонкая книжица – брошюра, если точнее. Однако содержимого её разобрать так и не смогла: при беглом осмотре удалось лишь атрибутировать карпейский язык, а его современное поколение в массе своей практически не просто не использовало, но даже не изучало.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

бар «Жатва»

2-14/995

На следующий день Чековку перекрыли. Оградительную черту протянули от ворот ВАД до близлежащих домов. Помимо охраняющих периметр охотников, на участке с самого утра работали крематоры – обжигали засыпанный гильзами и пропитанный кровью булыжник. Чуть в стороне брусчатка водой омывалась – с подключенным к гидрантам шлангами стояли невозмутимые дворники. Прототипов не смущали ни смываемая кровь, ни фрагменты транспарантов.

Люди в основном обходили площадь. Лишь единицы отваживались приблизиться к ней и почтить молчанием погибших – иные свидетельства памяти, будь то фотографии или цветочные композиции со свечами, уничтожались волей «Сварога».

Не в силах усидеть на месте, Нина решила попытаться найти хотя бы одну из сестёр.

Покуда горожане избегали центра, ВАД и соседние районы взяли под контроль альтернативные подразделения Красмор. Среди градеминских стражей правопорядка численное преимущество было на стороне роботариев. В сравнении с людьми, представители последнего поколения роботостроения отличались невероятной хрупкостью. Впрочем, этот недостаток с лёгкостью компенсировался их меткостью – в отличие от людей, автоматоны никогда не промахивались.

Они не просто ходили – они маршировали. Единым строем, синхронно. Движения при этом были лишены какой-либо пластики, и по городу вышагивали машины, приспособленные для войны. Если они останавливались, то все разом. Одновременно сканировали прохожего, случайного попавшего в объективы их камер. Наставляли при этом на него винтовки. Человек вынужденно поднимал руки и замирал, ожидая, когда проверка закончится. Во время неё было нежелательно даже дышать. По завершению строй двигался дальше.

Все эти роботарии, возведённые красморовскими клювами до людей, некогда принадлежали Мировому Театру Синтетических Артистов. Ныне в них ничего не выдавало лет, проведённых под софитами. Глядя на бездушных болванчиков, Нина нервно сглотнула. Она делала всё, чтобы не стать следующей жертвой их проверки.

Роботарии тем временем вновь остановились. В этот раз на их мушке оказалась пара – молодые девушка и парень. Если первая сразу подняла руки, то второй со смехом ткнул пальцем в механических красморовцев:

– Ты чего? – говорил он своей спутнице. – Это же болванчики! Они нам ничего не…

– Гражданин, – в один голос обратились к молодым машины. Их синтетические голоса тенью музыки легли на осквернённую побоищем улицу, – немедленно замрите, иначе мы будем вынуждены вас отменить.

– Отменить? – Парень рассмеялся. – Ну да, вы же эти, дети искусства…

– Рома, – зашипела на него девушка, – просто сделай это! Сделай то, что они говорят.

Роботарии начали обратный отсчёт.

Три.

– Да расслабься, – отмахивался юноша, – ничего они нам не сделают.

Два.

– Рома! – У его спутницы началась истерика.

Один.

Когда Нина окольными путями добралась до бара, со стороны площади раздались выстрелы. Посыльная рефлекторно пригнула голову, а после оглянулась. Поблизости огня не было.

Чековка, вопреки усилиям крематоров, всё ещё хранила дух благовоний ушедших ярмарок, что пропитали площадь насквозь, и несвежей крови. Переулок же, где находилась «Жатва», был объят иными запахами.

Сразу за подворотней начиналась канализационная вонь. Нина была здесь не впервые – она уже привыкла к контрасту местных ароматов, но в этот раз всё воспринималось иначе. «Жатва» оказалась закрыта. Девушка несколько раз дёрнула за дверную ручку, но дверь так и не поддалась. Тогда посыльная достала протофон и отыскала среди контактов Агнию. Позвонила ей ещё раз. Потом ещё. Вызов по-прежнему не проходил.

– Странно… – Нина нахмурилась. Глянула на участок для табличек, где обычно висели такие, как: «от себя», «закрыто», «открыто» и всё в таком духе. Сейчас там ничего не было. – Неужели даже Аврора не вернулась?

Ругнувшись, Нина снова вышла в сырой, обклеенный полинявшими листовками, переулок. Подошла к невысоким окнам, выходящим на зал. Заглянула внутрь. Никого и ничего. Заведение было закрыто будто уже не один день: всюду пыль, а стулья и вовсе подняты. Как бы Нина ни всматривалась в царящий внутри полумрак, никаких признаков жизни ей обнаружить не удалось.

В расстроенных чувствах Нина отправилась прочь. По пути заметила, что немногочисленные магазины здесь, делавшие прибыль в основном на студентах, тоже были закрыты. Из-за некоторых дверей доносились странные звуки – шумы, напоминающие помехи. Девушка испуганно прибавила шаг. Она старалась не смотреть по сторонам, однако краем глаза уловила промелькнувший вдали силуэт.

На мгновение Нина остановилась. Глянула в сторону арки, ведущей во внутренние дворы-колодцы столичных домов.

Внезапно среди выхлопов парфюмерий и стоков отчётливо проступил запах… крови. Принюхавшись, Нина оглянулась. Заметила под подоконником ближайшего дома багровеющую лужу. Подошла и села на корточки. На здании, помимо мха, пузырями висели кусочки мяса. Они едва заметно пульсировали, а, когда Нина оказалась рядом, задрожали. Лицо её исказилось отвращением.

– Они не представляют опасности, – неожиданно заговорил с ней голос из подворотни. Вздрогнув, Нина отпрыгнула назад. В тени загорелся красный огонёк. Навстречу вышел Четырнадцатый. – Ля, да не бойся, они тебе ничего не сделают.

– Опять ты, – напряглась посыльная и выхватила из-за пояса сложенный нож. Взмахом руки разложила его. Наставила на знакомца. – Не приближайся ко мне.

– Да брось, – с широкой улыбкой попытался успокоить её он. – Мы же хорошо провели время.

– Ты обманул меня, Чет, – сердито напомнила девушка. – Оставил там умирать.

– Но ты же не умерла, – пожимая плечами.

Нина нахмурилась.

– И ты решил это исправить?

– Больно надо, – фыркнул Четырнадцатый и сам подошёл к бару. Заглянул внутрь. – Ля, а что, Авроры так и нет?

– Да. – Нина нерешительно убрала нож. – Тебе-то какое дело? Она же выставила тебя за порог.

Ещё пару секунд Четырнадцатый, насвистывая, рассматривал нутро «Жатвы». После, выпрямившись, повернулся и сказал:

– Как и тебя. Слушай, хорош уже дуться! Это было весело – когда бы тебе ещё довелось сойтись на ринге с [неисправными] роботариями? – Четырнадцатый шагнул навстречу, и Нина сразу отшатнулась. – Ты относишься к этому слишком… серьёзно!

– Ой, да пошёл ты… – она отмахнулась и покинула переулок.

– Набери мне, – улыбаясь, прокричал Четырнадцатый ей вслед, – когда захочешь повторить!

Вновь поднялся ветер. Его мощные порывы сорвали одну из бумаг со стены, и листовка со зловещей агитацией упала на землю.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

мурмурационное отделение г. Градемин

2-15/995

Листовки.

Они стали настоящим наваждением! Вирусом распространились по городу и парализовали умы граждан. Теперь все говорили о неминуемом воскресении деми. Очевидцы видели, там-то слышали… Да ещё революционеры эти! Чтоб их. К полудню, когда Чековка едва ли остыла, вовсю пыхтели типографии. Анонимный заказчик и тысячи листовок на станках.

Часть уже экспортировали в Градемин. Другую – по накладной отравляемую в Камнеград – успели перехватить. До выяснения обстоятельств закрылись все крупные типографии.

«СКАЖИ ДЕМИ „НЕТ“ – „УБИРАЙСЯ“ ТВОЙ ОТВЕТ».

По каналам Красмор давно произвели рассылку, информирующую мурмурации о появлении «листовок сомнительного содержания». О том, что впервые они появились в Линейной, в Градемине знали. Впрочем, об изменённом для Карпейского Каэльтства сюжете здесь даже не догадывались.

– Не так легко в наше время сохранить анонимность, – почитывая отчёт из «Градеминской печати», рассуждала столичная хранительница Марианна Монтгомери, наследница престола каэльтского. Вместо противогаза у неё была серебристая клювастая полумаска. – Уверена, сокрытие данных – отдельная строка в смете. Где это видано, что «информация утеряна»? Значит, уплаченная сумма превышает приказ.

Ничего во внешности юницы не выдавало её благородного происхождения. Разве что иссиня-голубые глаза – фамильная черта всех Монтгомери – да диадема с редкими кроваво-красными демитирами, которую в отрочестве носила сама Вендига, каэльтина Дунарийская.

– Почему ты не оставишь это дело координатору? – поинтересовался сидящий напротив Залерт. Лицо его выглядело помятым – даже с заложенным носом от него слышался запах перегара. – Я думал, в твои обязанности входит заниматься цензурой, а не… расследованиями.

Марианна вздохнула и мельком глянула на переливающееся алым окно.

– Только если дело не касается декабристов, – парировала она. Залерт заинтересованно склонился к столу. – Ты же слышал о них? Конечно, слышал… Ты и без меня знаешь, что они из тех, кто всегда остаются инкогнито.

Головная боль российского мурмурация: в силу особого устройства членов группировки, отловить их никак не могли. Последние подвижки в расследовании были около десяти лет назад. Тогда, в 80-х годах, камнеградские охотники нашли одну из подпольных типографий: среди печатных станков были найдены опустошённые формы роботариев – согласно описи, некоторые из них служили в государственных изданиях.

Несомненно, Марианна уже видела подобные листовки. Её не страшил ни эсхатологический мотив, ни пророческое напутствие. Единственное, что она хотела понять – как это добралось до Градемина? Карпейское Каэльтство давно не представляло интереса для роботариев: за последние лет пять вся деятельность декабристов сосредоточилась в Российской Империи.

– И… – недоумевал Залерт. – Я могу тебе чем-то помочь?

Ухмыльнувшись с усилением, Марианна отложила отчёт к остальным бумагам и, протерев глаза, ответила:

– Нет… Боюсь, что нет. Тебя я вызвала по другому вопросу: видишь ли, Дмитрий, пропала госпожа Аврора Майнью.

– Что? В каком это смысле? – удивился тот. – Мы виделись с ней… позавчера, кажется. Разве не должно пройти больше?..

– Мы наблюдали за ней, – перебила его Монтгомери. Продолжила, не дождавшись реакции: – Видишь ли, наши коллеги из Архива заподозрили её в связях с одним из культов, запрещённых на…

– Ближе к делу. У нас все культы запрещены, да и не только у нас. В этой ремарке нет необходимости.

– Хорошо. Нам известно, что позавчера вы виделись – тогда же её видели в последний раз. Может, тебе известно, куда она пошла?

– Нет, – ровно ответил тот. Марианна недоверчиво прищурилась, но смолчала. – Она мне ничего не говорила. Более того… вопросов веры мы тоже никогда не касались.

– В том, что ты безразличен к интересам своих партнёрш, я никогда не сомневалась, – пробормотала Монтгомери и кашлянула, когда посетитель собрался возмутиться. – Но это не меняет того, что твои показания, учитывая, кхм, характер ваших отношений, могут очень…

– Позавчера, – перебил Залерт, – мы расстались. Я без понятия, куда она делась. Спрашивайте её сестру.

– Уже, – сердито отозвалась Марианна, – но она тоже ничего не знает. Судя по камерам видеонаблюдения, вы встретились с Авророй сразу после митинга. Я права?

– Может быть, – Залерт был безразличен. Он украдкой поглядывал на табличку рядом с дверью – предупреждающую о запрете курения в стенах мурмурация – и закурил. Марианна скривилась, но сдержала неодобрительный возглас. – Я обычно не спрашивал, откуда она и почему опоздала – такие вопросы бесили её.

Призадумавшись, хранительница нерешительно спросила:

– Она тебе когда-нибудь говорил о «Кате-Эр»?

– О лжепророчестве? – скептически уточнил Дмитрий и, стряхнув пепел, вновь затянулся. Табак неприятной горечью осел на языке. – Нет, не припомню такого. Джестерхейла нам хватило в Академии, так что… Извини.

Монтгомери устало вздохнула и, поднявшись из-за стола, подошла к окну. С высоты второго этажа открывался вид на Дунари и пятнадцатый причал.

– Мы подозреваем твою… возлюбленную в связях с ABICO, – нехотя поделилась хранительница. Услышав это, Залерт приподнялся. – Прямых доказательств у нас нет, но… Кхм, к нам поступила информация, что у неё оригинал рукописи, «Кате-Эр». Учитывая, что произошло с рекой, мы можем предположить, что она стала катализатором… всего этого.

– Оригинал рукописи… – мрачно повторил мужчина. – Я тебя понял. К сожалению, мне об этом ничего не известно. Ничем не могу помочь.

– Я говорила, что эта девица – тебе не пара, – раздосадовано упрекнула его каэльтина, собирая рассмотренные бумаги в стопку. После в приказном тоне кинула: – Можешь идти.

Отношения между ними с самого начала были сложными. Познакомились красморовцы в стенах ВАД, когда Залерт был уже на последнем курсе, а Марианна абитуриенткой переступала её порог. Градемин Дмитрий покинул не сразу, и его, как образцового выпускника, назначили наставником каэльтины. Флирт, недомолвки, а после – секс и сцены ревности. В их паре Дмитрий никогда не считался равным партнёром: мезальянс со всеми его недостатками. Ни один из участников не видел совместного будущего, но встречи то и дело возобновлялись. Впрочем, если Залерт ещё порывался жить дальше, то Марианна неизменно возвращалась к прошлому.

– До встречи, Мари, – попрощался с хранительницей он.

В приёмной мурмурация царил настоящий хаос. Охотники едва успевали принимать заявления: события минувшего дня окрасили Градемин красным. Одним митингом не обошлось – украдкой Залерт услышал о возросшем уровне насилия в столице. Заметил встревоженных сограждан и черноволосую девушку, просящую забрать у неё некую рукопись. Местные служащие от неё только отмахивались.

Столичное мурмурационное отделение находилось неподалёку от городского пляжа, названного в честь архипелага – Коройск-кер-Абико, расположенного в пяти километрах от берега. Там располагался природный заповедник с редкими животными и растениями. Посещать его людям было запрещено. Выйдя на улицу, Залерт задумчиво посмотрел сначала на пустой пляж, а потом и на тающий в тумане архипелаг. Тревога подкрадывалась неспешно.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)

Фнакверех 4-27

2-15/995

Выходной подходил к концу, а избавиться от рукописи Нина так и не смогла. В бюро находок брошюру не приняли из-за крови, а в мурмурации отказались даже от заявления – вечером посыльная обессиленно опустилась на скамейку в новоградском парке, в нескольких кварталах от Чековки. С детской площадки доносились визги и смех – резвящиеся на ней дети играли в салки. Они беззаботно скакали по горке да гимнастическому комплексу в виде корабля, не замечая, что свежий слой краски выцветал и крошился, а новизна стремительно порастала ржавчиной.

Нина вновь осматривала пакет. Посмотрела на обложку. Потрёпанную, бежевую. В этот раз посыльную не остановили карпейские литеры, и она, неохотно раскрыв, перелистала рукопись. Это ничего не изменило: содержимое для Нины осталось таким же непонятным, как и прежде. Возможно, будь у неё карпейская раскладка на клавиатуре, она бы и смогла атрибутировать текст через интернет…

Неожиданно из конца рукописи выпал клочок бумаги. Записка, составленная на нова эспере. Неслабо удивившись, Нина прочитала её:

– «Аври, я снял нам квартиру на Фнакверех 4-27»… – Прежде чем осмыслить прочитанное, Нина по привычке обратилась к встроенному в протофон навигатору. – Это же в Старограде, так?

Действительно, Фнакверех – это набережная с одноимённой улицей в Старограде.

За неимением иного плана, посыльная достала из сумки фуражку и решила доставить эту посылку по указанному адресу.

Навигатор привёл девушку к старому дому на набережной. Одной из тех типовых панелек, служивших прежде общежитиями для строителей Новограда. За десятилетия использования фасады зданий обросли множеством элементов декора – ими невзрачные серые коробки пытались вписать в архитектурный ансамбль полуострова. Однако такая презентабельность наблюдалась только снаружи. Уже в подъезде Нина столкнулась со смрадом нечистот и покрытыми бранью стенами. Откуда-то из недр трёхэтажки звучала отборнейшая ругань.

Лифт в здании отсутствовал. Подниматься на третий этаж пришлось по лестнице. Опасаясь встречи со всякими маргинальными элементами, девушка наготове держала перцовый баллончик – то немногое из средств самообороны, что имел при себе каждый посыльный.

В коридоре последнего этажа оказалось темно. Переминаясь робостью, Нина нерешительно постучала в нужную дверь и оглянулась.

В квартире заскрипели половицы.

– Да? – за шагами послышался мужской голос. – Кто там?

– Извините, – вымолвила девушка и набравшись смелости, продолжила: – Я нашла этот адрес в записке, адресованной некой госпоже Аври…

Не успела она договорить, как щёлкнул замок. Дверь приоткрылась. На пороге показался протезированный мужчина в майке. Модификации отпечатками десятков операций расползлись по его телу, и лишь чернила татуировок маскировали их следы. Светящиеся синевой зрачки мгновенно просканировали Нину. Наибольшего внимания удостоилась почтовая сумка. Едва посыльная открыла её, дабы упростить осмотр, как неизвестный с ухмылкой заключил:

– Посыльная, значит? Я тебя услышал. Заходи.

– Простите, но кто вы?

– Дмитрий Залерт, я… знакомый Аври, – назвался встретивший и скрылся в темени квартиры. Посыльная неуверенно заглянула внутрь. – Не бойся. Если тебе станет легче, я красморовский странник.

Едва Нина переступила порог, как уткнулась носом в протянутую ксиву. Девушка осторожно взяла её в руки и при коридорном свете рассмотрела. Увидела на развороте фотографию мужчины в полевой форме. Сбоку были прописаны имя, род деятельности и идентификационный номер. Всё – заверено гербовой печатью Красмор.

– Меня зовут Нина, – следом представилась посыльная, – Нина Нойр. Похоже, у меня то, что… Возможно, должно быть у вас.

Квартира, в которой она оказалась, была небольшой и аскетично обставленной. На стене при входе висела фотография студентов ВАД, выпуск 985-го года. Четыре ряда по десять человек. Все без масок: более того, имя каждого запечатлённого выписали рядом. Качество съёмки оставляло желать лучшего – лица выпускников были размыты, и Залерта девушка нашла только по имени.

– Что ж, будем знакомы, Нина, – пробормотал странник и, выставив на кофейный столик пару бутылок дзеро, устроился на диване. – Я не привык гостям, но ты это, располагайся.

Девушка села напротив. Когда к ней пододвинули бутылку с напитком, со смущённой улыбкой поделилась:

– Я тоже училась в ВАД… На курсе подготовки пилотов АДАМ, – затем чуть потускнела. – ВАД мне теперь снится в кошмарах… А когда не снится, то и кошмар будет хорошим сном.