Текст книги "Григорий Распутин - царь без короны"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Затем Лайне неожиданно спросила:

– Это Красмор сделала тебя таким? В смысле, экзитус, он…

– …не калечит, а лечит? Nof. Ха-х, у них бы не получилось такое измыслить… Я таким родился.

Чашка чая остыла: взяв её в руки, Анастази ощутила холод керамики. Девушка попыталась сделать несколько шагов, но закашлялась.

Внезапно снизу застучало. С каждым разом стук становился всё громче, настойчивей. Схватив с туалетного столика фирменные ручку и блокнот, Кемром застенографировал последовательность ударов.

– Это сигнал СОС, – расшифровал мужчина и посмотрел на Анастази. – Мне же не кажется?

– Нет, – взволнованно закивала та и, привстав с кровати, ещё раз вслушалась. Тише не стало, – я тоже это слышу.

Умолкли. Изумление коснулось лиц обоих.

Дыхание Анастази стало более глубоким и хриплым. То и дело из лёгких вырывался удушливый кашель – воспалённое манифестом горло расползалось в трещинках и ранках, выпуская наружу частицы отравленного вещества. Девушка, едва поднявшись на ноги, измученно опёрлась на лакированную стену. Замёрзшие пальцы вмиг заскользили, и чёрные отпечатки оставили след на серебристой поверхности. Прикрыв глаза, вестница несколько раз вздохнула, а после посмотрела на Кемрома и сказала:

– Не нравится мне это.

– В обычной ситуации я бы не пошёл на зов сирены… – нахмурился капитан и глянул на дверь, – но если мы с ней на одном корабле… Я предпочту пойти ей навстречу.

– Надо посмотреть, что внизу.

– Zoic. Именно об этом я и говорил.

Иллюминация на палубах была слабая, а местами и вовсе отсутствовала. Воцарившуюся ранее тишину изредка нарушали доносящиеся снизу стуки. Анастази и Кемром быстро спустились на нижнюю палубу. Там их встретил не менее озабоченный Залерт. Глазные протезы, что и прежде привлекали немало внимания, горели ещё ярче, отчего помещение вокруг было хорошо освещено.

– Тоже слышали? – полушёпотом поинтересовался у подошедших агент.

– Да-а… – Лайне задумчиво оглянулась. – Но здесь же ничего нет, да?

– Я всё осмотрел. – Залерт прошёл до машинного отсека и вернулся. – Ничего. Стучат, очевидно, не внутри, а снаружи.

– В воде? – изумилась балтийка.

– Аксинские воды весьма непредсказуемы… – многозначительно отозвался Кемром и замер, точно что-то услышав. – Кто-то идёт.

Технический коридор вновь погрузился во тьму. Затем – резкий скрип. Приоткрылась дверца одной из кают, что располагались в другом конце палубы. Навстречу путникам показалась Хелена.

– Что за панику вы тут развели? – Хольт суровым взглядом обвела взволнованных пассажиров. – Вас попросили не шуметь, а теперь вы возмущаетесь тому, что мёртвые недовольны.

Заключительная часть реплики окатила собравшихся точно ледяная вода.

– Что происходит, – Кемром напрягся, – Лена?

– Сороковой километр, – ундина таинственно понизила голос. – Проплываем мимо него.

Залерт и Анастази встревоженно переглянулись – Кемром, напротив, вмиг собрался и поднёс указательный палец к губам. Всем составом они в кристальной тишине поднялись на верхнюю палубу.

«Улисс» – двенадцатипалубный пароход, застрявший в сорока километрах от береговой линии. Издали он напоминал каменистый утёс с отвесными скалами. Ни с городских высот, ни с пляжей очертания его не различались, и для многих «Улисс» являлся мифом, легендой о дальних странствиях и корабле, так и не достигнувшем спасительной земли.

По сей день знали о нём немного. Морские архивы не помнили его характеристик, но хватало даже невооружённого измерителями глазомера, чтобы по достоинству оценить масштабы проделанной конструкторами с неизвестной верфи работы. Бывалые моряки, что самолично видели легендарный пароход, утверждали, что «Улисс» – самое большое судно, введённое когда-либо в эксплуатацию.

«Каэльтина Дунария» проходила мимо застывшего в море корабля. Его осадка была незначительна – волны разбивались о проржавевший корпус. Днище его покрывали обширные колонии морских уточек. Вблизи виднелись окаменевшие трупы, зажавшие судно с обеих сторон. Протянутые в агонии руки царапали борт движущегося теплохода.

– Их было слишком много… – меж тем загробным голосом повествовала Хелена. – Всё это беженцы из исчезнувшего ныне государства, Византии. Города никто из них не достиг – всех скосила ужасная болезнь.

Плоть, кристаллизованная и покрасневшая, коркой покрывала кости выброшенных креном в воду людей. Сейчас судно стояло практически ровно – с правого борта его поддерживала сцементированная гора человеческих тел.

– Корускхар? – Анастази отвела взгляд от неподвижного судна.

– Да. Когда береговая охрана получила сигнал бедствия, на «Улисса» отправили группу спасателей… Они и принесли болезнь сюда. А потом на борт больше никто не поднимался: кто знает, может, там есть и иные «дары» Отца Болезней?..

– Пока был Градемин, – неожиданно раздалось за спиной. Хелена с Анастази обернулись и увидели Кемрома. Тот повторил: – Пока был Градемин, действовал надзор Красмор, действовал запрет на остановку судов. Теперь сюда хлынут толпы туристов и мародёров.

Немым укором «Улисс» проводил их теплоход. Ни криков чаек, ни завывания ветра не слышалось. Небо над Понтом Аксинским неумолимо чернело. Начал накрапывать дождь. Вскоре византийский корабль остался позади и пятном расплылся у горизонта.

Лайне тоскливым взглядом окинула тающие пейзажи столицы. Сердце задрожало от холода. Застучали зубы. Температура тела стремительно падала. По костям волной прошлась слабость. Тяжко выдохнув, Анастази заковыляла к лестнице.

– Ты куда? – спросил вестницу Залерт.

– В каюту, – вполголоса ответила та.

Проводив девушку обеспокоенным взглядом, Кемром ринулся в капитанскую рубку. Евгений был на месте.

– Ливерий, сколько осталось?

– При благоприятных условиях, – вглядываясь в затянутую мороком даль, посудил тот, – часов шестнадцать.

– Так долго?

– А чего ты хотел? Максимальная скорость не больше пятнадцати узлов.

Шестнадцать часов – ещё оптимистичный прогноз. Кемром понимал, что шансов на полный ход немного: слишком рискованно. Даже при соблюдении всех мер предосторожности вероятность, что Понт Аксинский выпустит их, крайне мала.

Ни для кого из пассажиров не являлось секретом, что не все сумеют достичь другого берега. С нижней палубы время от времени слышались всплески воды – горящими факелами на поверхности плыли обёрнутые в саван тела. Выброшенные за борт, мертвецы волей непокорённого моря возвращались к столице.

– Шестнадцать часов, – спустившись в каюту, повторил Кемром. Анастази, лежавшая на топчане, равнодушно посмотрела на него. – В порту Херсонеса нас встретят протолекарии. Hor элегический манифест есть доминирующий недуг, в больнице тебе поставят апейроновую помпу.

Отреагировала вестница с присущей ей стойкостью – безмолвно кивнула. Накрывшись пледом, она почти неподвижно лежала на спине. Открывала глаза редко. Красная помада, что прежде покрывала губы, окончательно стёрлась, и теперь они сливались с потерявшей здоровый цвет кожей.

– Мне… – кашлянув, Анастази взволнованно попыталась объясниться. – Мне нужно поговорить с братом.

– Тебе… Тебе нужен протофон? – догадался Кемром. – Я… Кхм. Что-нибудь должно быть на этом корыте.

Протофон нашёлся у Хелены. Ундина без возражений передала его балтийской сестре, а сама вышла в коридор. Далеко отходить не стала. То и дело фиолетовые глаза женщины вглядывались в приоткрытую дверь каюты.

– Сама найдёшь? – учтиво поинтересовался Кемром, наблюдая, как Лайне чуть заторможенно водит пальцем по сенсорному экрану. – Может, тебе помочь?

– Сама, – тихий смешок. – Уж если Эли постоянно забывает отключить геолокацию, то его номер давно висит на первой странице поисковика «Менты».

Эпизод второй

Балтийская Республика: Родополис

Оутилканис 9-1-9

2-27/995

Игру не получалось запустить почти весь вечер. То сетевое соединение отваливалось, то программное обеспечение срочно требовало обновления, то вовсе электричество отключалось… Элиот, в сотый раз зайдя в главное меню «Душерождённых», раздражённо глянул на загружающиеся строки и мигающие иконку в виду свечи, сообщающую о наличии подключения к игровым серверам. Внезапно свеча загорелась, а на стартовом экране выскочила плашка с уведомлением о работе в сетевом режиме.

– И года на прошло, – выдохнул Элиот и, кликнув мышью на «ПРОДОЛЖИТЬ», потянулся за наушниками.

На руке завибрировал протофон. Лайн озадаченно глянул на экран и увидел незнакомый номер. Сначала парень собирался отклонить вызов, но тут же вспомнил, что от Анастази слишком давно не было вестей. Отложив наушники, Элиот сунул в ухо гарнитуру от протофона и ответил. На другом конце хрипела тишина. Меж тем загрузилась стартовая локация – разрушенный Предел, заваленный горами пепла.

– Эли? – послышался уставший голос.

– Привет, Зи. – Элиот не отвлекался от игры. – Ты куда пропала?

– Я… Мне очень жаль, Эли. – На этих словах он напрягся. Бой, происходящий по ту сторону монитора, стал сумбурным, дёрганным. Пиксельный меч всё чаще промахивался, а очков здоровья становилось меньше. – Я была не самым хорошим человеком… Я знаю, что никогда не говорила тебе об этом, но помни, что я очень люблю тебя…

Не выдержав, Лайн резко отвернулся от ноутбука и нахмурился. В необъяснимом рефлексе поднёс руку ко рту.

– Зи? Какого [лира]?

– Я не вернусь домой, Эли. – Разбивающим сердце камнем в динамике стукнул голос. На краткий миг картинка перед глазами поплыла. Отличить, где – игра, а где – реальность, стало практически невозможно. – Пожалуйста, если ты сможешь… Пожалуйста, прости меня.

– Да что случилось?!

Ответа он узнать так и не смог – связь прервалась. Перезвонить не получилось: абонент находился вне зоны доступа.

Элиот в последний раз услышал голос Анастази. Ещё несколько минут парень неподвижно сидел и сверлил протофон взглядом. Не в силах осмыслить происходящее, Лайн продолжал удерживать наушник в ухе. Сердце стучало настолько громко и часто, что долбящий стены домовой превратился в мышь за стеной.

Затем в голове что-то щёлкнуло. Элиот, мигом подорвавшись с места, судорожно посмотрел по сторонам. Передвинув табуретку, шустро взобрался на неё и заглянул на антресоли. Вытянул из тени туго набитый мешочек. Осколки, целые кости – сумма немалая, около пяти тысяч костов наличными. Неприкосновенный запас, отложенный с пособий на темнейший день.

Вместе с мешочком Элиот вернулся к ноутбуку. Вбил в поисковике запрос «карпейская виза требования» и штурмом прошёлся по первым десяти ссылкам. Информация на них была одна и та же – для посещения стран, находящихся на Единой Высоте, требовались паспорт и сертификат о здоровье; сама же виза за пошлину в размере ста костов оформлялась на приграничных контрольно-пропускном пунктах.

Паспорт у Элиота был, а о сертификате он мог только мечтать. Необходимая для получения справки медкомиссия, тревожно размышлял парень, выявит Федру, и теоретические последствия в виде особого внимания лекариев и риска лишиться дееспособности при остром течении болезни ужаснули его.

На второй странице поиска Лайн обнаружил то, что ему больше подходит: покупка сертификатов от 2500…

Уже через несколько минут Элиот собрался и, в решительности пересечь границу с Карпейским Каэльтством, покинул квартиру. Помимо денег и паспорта парень прихватил с собой револьвер.

– И куда ты собрался? – в подъезде его вдруг перехватил Дайомисс. – Я как раз за тобой.

– З-за мной? – Элиот волновался. – Зачем? Мы же сегодня не договаривались…

– В херсонесский порт сейчас направляется градеминский теплоход, «Каэльтина Дунария», – оповестил некрочтеца мужчина. – По внутренним каналам я получил информацию, что там находится Анастази. Не знаю как ты, а я намерен лично туда наведаться. Не желаешь присоединиться?

– Ты же в курсе, что у меня нет сертификата?

Мельком оглянув собеседника, Дайомисс сурово заметил:

– И ты, судя по кошелю, собирался это исправить. Решил самостоятельно покорить Градемин? Тебе повезло бы, стань ты просто жертвой мошенников.

– Она мне звонила, Марк, – признался парень и нервно отвёл взгляд. – Она… Она сказала мне, что умирает…

– Дело дрянь. Что ж, тогда поехали. Мне с погранцами договориться будет легче.

Эпизод третий

Нулевая Высота: Понт Аксинский

теплоход «Каэльтина Дунария»

2-28/995

Кемром видел её боль. Каждое её физическое проявление: будь то иссохшие до костей конечности или проваливающаяся внутрь грудь. Анастази стойко переживала всё, чем её душила «Панацея»…

А через четыре часа она умерла.

До прибытия в Херсонес оставалось около шести часов, когда её сердце остановилось. Поначалу Кемром даже не поверил, что Лайне и впрямь умерла. Лицо, почти нетронутое манифестом, казалось прежним. Лишь стянув с усопшей покрывало, он увидел, что грудная клетка обратилась в яму, источающую частицы элегии.

– Пусть даже смерть не остановит тебя, – осенив литерой Некры усопшую, Кемром опустил её веки, – Анастази Лайне.

Ещё несколько мгновений он сверлил взглядом бездыханное тело, после чего отвернулся к иллюминатору и вздохнул. Лицо мужчин, словно скованное параличом, осталось бесстрастным – лишь где-то в груди, вторя гудкам изношенного теплохода, гудело сердце.

– Я никогда к этому не привыкну, – рукой прикрыв глаза, устало произнёс капитан.

Не в первый раз он смотрел смерти в лицо, но иной раз – как, пожалуй, сейчас – вынести это было не в его силах. Тогда Кемром лишний раз убедился, что свою смерть пережить значительно проще, ха-х.

Измотанный и подавленный он осел на пол. Вынул из внутреннего кармана портсигар и, тоскливо глянув на потёртый российский герб, достал папиросу. Закурил. Триумф горечью обжёг горло, и перед глазами расцвела война. Воспоминания иль видения будущего вспышками вырвались из подкорки. Пепельные дюны, поля… и бесконечная дорога, по которой вереницей ехала техника, перебирались люди. Грузовики да телеги, военные с гражданскими… Где-то в стороне снова звучали выстрелы, и разрывались снаряды.

***

Прощание проходило в абсолютной тишине. Хольт со знанием дела всё подготовила: пропитала керосином ткани, окурила усопшую фимиамом и обернула в саван, осенив прежде литерой Некры. Ундина одними губами попрощалась с сестрой по ордене, после чего зачитала «Отпущение в Забвение – литанию, написанную на карпейском с использованием одобренных литер.

– …и женщина, чей путь отныне завершён, пусть обретёт покой в забвении, – в конце женщина перешла на нова эспере, тем самым завершая церемонию.

Едва прозвучало последнее слово, Евгений зазвонил в рынду. Ровно двенадцать раз. Хелена вложила горящую свечу в руки усопшей, и тело той спустили за борт.

– Всё-таки «Панацея», значит? – подавленно уточнил Залерт и пригубил солод. – Жаль. Она была славной. Лучше многих, кого я встречал… Не то чтобы это было сложно, но по нашим временам такое ценно.

– Не худшая характеристика от красморовца. – Кемром мрачно усмехнулся.

Отставив стакан, Дмитрий повернулся к капитану и сказал:

– Послушай… Кемром.

– Что? – с вызовом ответил тот.

– [Отстань], – бросил странник и вновь побрёл в сторону бара.

Палуба опустела. Остались на ней только Хелена и Кемром – они отрешённо смотрели на волны, убаюкивающие вестницу в последний раз. Поражённое элегией тело сгорело за считанные минуты. Ещё немного останки продержались на поверхности воды, а после Понт Аксинский принял Анастази Лайне в свои объятия.

– Мне будет её не хватать, – закурив, вполголоса поделился Кемром.

– Вы давно были знакомы?

– Достаточно. А вы?

– Лично – нет, а по разговорам… Более чем: ей нужно было пересечь границу без нашего ведома.

– Здесь я её понимаю: у Вайс и я не любил отпрашиваться. Ха-х, занятно… Я почти забыл, кем ты стала.

– А кто ещё будет опровергать о тебе слухи и распускать новые? – ундина хохотнула. – Со временем станет легче. Ты и сам это знаешь.

– Nof, – выдохнув облаком триумфальный дым, возразил Кемром, – со временем не становится легче. Я живу достаточно долго, чтобы сказать: каждая смерть воспринимается как в первый раз. Каждая приносит столько боли, что и галлона непенфа не хватит, чтобы забыть. И чем дольше ты живёшь, тем острее воспринимаешь каждую потерю.

Хольт, крепче сжав поручень борта, поинтересовалась:

– И что дальше?

– Нужно будет поговорить с её братом.

– С братом… Стагетский почитатель, точно. Верховная… Госпожа Вайс негодовала, что Анастази предпочла семью ордене. – Капитан только кисло усмехнулся. – Что думаешь ему сказать? Вероятно, его нужно как-то поддержать…

– Hor хочешь – вперёд, – отмахнулся Кемром и, выбросив окурок, завёл руки за спину, – я не силён в красноречии. Есть вещи, что тревожат меня больше, чем чувства какого-то юнца.

– Это что же?

– Чтобы он никому не мстил. Во-первых, этот путь чреват…

– Тебе ли говорить о мести?

– А во-вторых, – невозмутимо, – мстить уже некому. Вилена мертва, а бегать и отлавливать прочих сектантов он не потянет. Вилену, впрочем, тоже не смог бы, но она хотя бы в единственном экземпляре.

– Ты же понимаешь, что ты к этому тоже причастен?

– Человек виновен по факту рождения, – равнодушно изрёк капитан. – Посыплю голову прахом как-нибудь в другой раз. Я бы предпочёл всё-таки что-нибудь исправить.

Вдали замерцали портовые огни. До прибытия оставалось меньше часа.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Херсонес

Херсонесский морской порт

3-1/995

С первыми лучами весеннего солнца «Каэльтина Дунария» причалила к херсонесскому порту. К тому моменту на причале собрались уже не только протолекарии с красморовцами, но и журналисты с любопытствующими гражданами. Вспышками заслепили десятки фотокамер, когда на землю сошли пассажиры последнего градеминского круиза.

Хольт, сойдя на сушу, взяла всех новостников на себя. Рядом с ней вскоре возник Евгений – он, как капитана корабля, не мог миновать внимания общественности. Оба отвечали чётко и по делу: Ливерий рассказал о своевременной починке второго двигателя и трудностях прошедшего рейса, а Хелена – о подвиге карпейских демиборцев и гибели многих, в том числе – жертве Вейлон Вайс, предвестницы столичного Санктория.

Кемром не сомневался, что увидит Элиота здесь. Выглядел тот неважно: помятый, постаревший будто на десяток лет. За ограждение, которым обнесли весь причал, парня не пустили. На мгновение капитан даже подумал о том, чтобы избежать разговора… Однако, собравшись с мыслями, подошёл первым.

– Моя сестра, – взволнованно начал Элиот, – где она?

Кемром безмолвно посмотрел на море. До парня не сразу дошло, что это и было ответом. Однако стоило осознанию укорениться в голове, как Лайна парализовало.

– Мне очень жаль, – наконец произнёс капитан. – Оставить поражённое тело на борту означало бы подвергнуть опасности остальных.

– Я-я… Я понимаю. – Пытаясь сохранить остатки здравомыслия, Элиот отвернулся. – Без шанса на посмертие, да?

– Да, – твёрдо повторил Кемром, – забвение, абсолютное. «Панацея»… Не беспокойся, причастные к её кончине умерли прежде, чем сердце её остановилось, – и выглянул из-за спины парня, когда увидел приближающегося красморовца. – Ты… Ты приволок с собой пернатого?

Только Элиот открыл для ответа рот, как Дайомисс влетел на мостки и зарядил капитану кулаком в лицо. От неожиданности тот чуть не упал. Из носа хлынула кровь. Брызнула на доски. Чернила окрасили рот да подбородок.

– За Линейную, – проговорил Дайомисс, – ублюдок.

– Ejsten, – свирепо глянув на синекамского златоклюва, выругался Кемром и зажал нос. – Что ж сразу не убил?

– Имело бы это смысл, – обескураженно ответил охотник. – Что с Анастази? – Он посмотрел на побледневшего Элиота. – Понятно. – И, прежде чем вернуться к «Грачу», сказал: – Знаешь, где меня найти.

Тот рассеянно кивнул.

Несомненно, капитан знал, что при иных обстоятельствах его попробовали бы арестовать. Возможно, он бы даже подыграл. Но делать это перед одухотворённой спасением публикой Дайомисс не рискнул.

Так Лайн и Кемром простояли ещё несколько минут. Балтиец отрешённо смотрел себе под ноги: разглядывал то шнурки на ботинках, то шершавую поверхность причала. Испытав острую необходимость сделать хоть что-то, Кемром расстался с последним трофеем:

– Возьми это, – и протянул парню эголетсо.

Всё, что осталось от Рагнары.

От Анастази.

Элиот удивлённо посмотрел на крест. Вопросительно вскинул бровь.

– Она носила его, когда мы встретились в Градемине, – пояснил Кемром. – Полагаю, лучше, hor он будет у тебя.

Едва эголетсо оказался у Лайна в руке, как капитан ушёл – слился с толпой, оставив Элиота наедине со своей болью. Взволнованный и злой, тот со всей силы сжал украшение, и по кисти его побежала кровь.

Новую весну Элиот встретил в одиночестве – Анастази не встретила вовсе.

Глава пятнадцатая. Потеря человечности

Внимание! В эфире Единая Высота! Сегодня, двадцать восьмого февраля, с лица земли исчез Градемин. Карпейская столица храбро сражалась с поразившей планету сектантской скверной, но вынужденно пала под натиском врага. Этот день объявляется международным трауром, и каждый имеющий сердце гражданин вправе выказать скорбь. Помяните братьев своих и сестёр, родственников и воинов, что пожертвовали своими жизнями во имя мира.

Высший Совет Сателлитов Единой Высоты приносит свои искренние соболезнования семьям тех, кто стал жертвой падения Градемина. Но не отчаивайтесь – Тризония услышала вас, и следующего раза не будет: наша военная мощь велика, и ни одна из Высот не узрит более Восхождений,

– М. Аспертус, из обращения к гражданам Высоты.

Эпизод первый

Балтийская Республика: Родополис

Оутилканис 9-1-9

3-22/995

Средства массовой информации вышли из-под контроля. Слетела негласная цензура о событиях в Градемине – забылись ограничения на освещение падения Линейной и Тардиградска. Первый месяц весны стал триумфом независимой прессы, и прежние рычаги, что сдерживали журналистов, перестали работать. Обнародование данных такого масштаба разрушительным вихрем пронеслось по гражданам Единой Высоты. Шок, печаль и ужас – всё стало единым, а траур – единственным общественным событием, которое мировое сообщество принимало с готовностью. Все развлекательные мероприятия отменили, увеселительные заведения прикрыли, а репродукторы не умолкали. Каждый час начиналась новая поминальная служба.

Это был острый месяц. Если прежде люди объединялись, чтобы пережить горе, то теперь разобщённость поразила их сердца. Даже смельчаки в окружении близких не рисковали высказываться, опасаясь, что любое неосторожное слово станет катализатором нового Восхождения. Новой трагедии.

Вопреки успеху Нисхождения Раге, победа имела горькое послевкусие. ABICO, точно воспользовавшись разрозненностью, обрела сторонников по всему миру, и с каждым днём их число росло. Никто не знал, каким будет их следующий шаг – никто не ведал, что Война, пустившая корни в Градемине, грибницей оплела весь земной шар.

Впрочем, всё это мало трогало Элиота. О чём-то он слышал в разговорах прохожих, у кассы придомового магазина или по телевизору – но всё это в итоге стало неизбежным фоновым шумом. За ситуацией ни в стране, ни, тем более, в мире парень не следил. Он жил на автопилоте. Удовлетворял физиологические потребности – разве что ел и спал зачастую через силу, но лекарства принимал по расписанию.

– И ещё пачку «Морамнаве», пожалуйста, – кивнув на табличку с перечнем табачной продукции за прилавком, попросил Элиот.

Немолодая женщина, устало кивнув, вытянула с одной из полок бело-синюю пачку. Затем пробила продукты, выложенные на транспортёрную ленту. Товаров было мало: лапша быстрого приготовления «Саноройс» со вкусом говядины, упаковка сосисок, пара картофелин и несколько банок огуречного «Бустидюпа».

Людей в магазине, помимо самого Элиота, было немного: в узких проходах, среди стеллажей с пустыми калориями, шаталась пара подростков, а в очереди за самим Лайном стояла соседка с бутылкой лунного сияния и парой упаковок нори. В ослепительно белом магазинном свете все продукты выглядели неприглядными, а кожа – нездоровой. Утомлённо вздохнув, парень отвёл взгляд от своих сухих рук.

– С вас пятьдесят девять, – пробив все товары, сообщила кассирша.

Кивнув, Элиот приложил протофон к кассовому терминалу, а после собрал все покупки в рюкзак и вышел из магазина.

Окраину едва тронула эпидемия траура. Жили здесь, по большей части, привычно. Разве что детей стало меньше на площадках, а у школ с садами круглосуточно дежурили роботарии-воспитатели. Модели второго поколения, внешность которых была максимально приближена к человеческой, бдительно следили за маленькими гражданами. Не только за их безопасностью, но и тем, что делают те да говорят – воспитанникам госучреждений воспрещалось как играть в демиборцев-сектантов, так и называть деми поимённо. В иные времена, невольно вспомнил Элиот, за этим следили не так строго – в детстве он не раз с Фрицем и Анастази выступал на стороне демиборцев, пока Алиса отыгрывала роль коварной Ра…

Улыбка, только тронувшая губы, вмиг исчезла. Элиот отвернулся от окружённой забором детской площадки, по которой, играя в догонялки, носились дети.

…ге.

Едва подъездная дверь закрылась за ним, как его ослепил яркий свет. С непривычки Элиот заслонил глаза, а после, когда тот исчез, парень увидел у почтовых ящиков прототипа-почтальона. То был роботарий, достаточно крепкий на вид, напоминающий формой мифологического кентавра – антропоморфный верх переходил в механическое копытное тело, загруженное множеством сумок с набитыми карманами. Форма на прототипе давно истрепалась, а линза левого глаза неисправно искрилась. Вместо привычного рта у почтальона был большой круглый динамик.

– Господин Элиот Лайн, – скрежещущим голосом обратился к жильцу прототип, – вас приветствует почтовое отделение номер пятнадцать города Родополиса. Сегодня утром на ваш адрес поступила заказная…

– Что там? – кивнув на коричневую коробку в клешнях роботария, отрешённо спросил Элиот.

– Посылка от господина Евгения Ливерия, капитана теплохода «Каэльтина Дунария», – повторил по инструкции почтальон и шагнул ближе. – Пожалуйста, если вы Элиот Лайн, подтвердите личность при помощи паспорта. Мы просканируем его и, в случае совпадения с номером в базе данных, отдадим посылку вам.

– И что ему от меня понадобилось…

Продемонстрировав документ и расписавшись за получение посылки, Элиот тряхнул коробку. Оказалась та на удивление лёгкой. Озадачившись, парень поторопился к лестнице. Подъём осилил за несколько минут – к последней ступеньке лёгкие сжались до того болезненно, что парень, пытаясь отдышаться, глухой бранью проклинал себя за неосторожность.

– [Дурак], – проворчал он и глубоко вздохнул.

Потребовалось ещё несколько минут, чтобы прийти в себя. Затем, небрежно сунув коробку подмышку, Лайн достал ключи и отпер дверь.

– Я дома! – Домой вернулся Элиот к полудню. Нащупав в полутьме выключатель, включил свет. Непроизвольно замер, когда посмотрел на пустую студию и спальный уголок с ноутбуком. – А, ну да…

Каждый раз по возвращению в опустевшую квартиру Лайн замечал, что та и впрямь выглядела необжитой. Вещей – скупой минимализм, а прежний уют ушёл с потерей одного из жильцов. Мозг, впитавший в себя десятки фильмов и сериалов, отказывался принять, что такое возможно. Что Анастази действительно могла умереть. В конце концов, они вместе выбрались из Линейной… Разве её путь мог прерваться так скоро? Ответов на эти вопросы у Элиота не было. Как и веры, что сестра никогда не вернётся домой.

Оставив пакет с продуктами на кухонной тумбе, Элиот схватил нож и вместе с коробкой прошёл к рабочему столу. Включил настольную лампу. Данные адресата были написаны на карпейском – догадался об этом Лайн только по сочетанию своего имени с неизвестными словами, а вот об адресанте ничего не нашлось: ни обратного адреса, ни контактов. Пальцы крепче сжали рукоять ножа, и Лайн вскрыл коробку.

На её дне лежала маска.

Та самая, синие прожектора которой ознаменовали трагедию в Линейной. Белые пластинчатые сегменты – обгоревшие или вовсе отсутствующие – составляли собой новый вид накладки. Из-за внутренней стороны топорщились провода, а светодиодные линзы перегорели.

Элиот дрожащими руками взял маску и поднёс к самым глазам. В лёгких захрипело, и парень едва её не выронил, когда кашель вырвался наружу. Отложив посылку, бывший стагетский почитатель пошатнулся и рухнул на кровать. Приступ сокрушительной силы сжал лёгкие на пару минут. Под конец увлажнённое медовым секретом горло горело так, что речь даже в зачатке обжигала его.

– Это ошибка, – не своим голосом прохрипел Элиот и подорвался к посылке в надежде найти обратный адрес.

Но такового не было. Как и, впрочем, вещей, которые могли бы принадлежать Анастази. Ни в скомканных газетных листах, призванных обеспечить целостность посылки, ни под ними.

А меж тем маска, оставшаяся на столе, словно со злобной ухмылкой смотрела на потерянного парня. Из пепла вмиг восстал образ поражённой элегией Линейной – умершего города, который удалось покинуть лишь телом. В ушах зазвучала воздушная тревога, а с потолка, казалось, начали падать частицы субстрата. Засбоило электричество. Пахнуло смертельным холодом. Вспыхнула льдом перевязанная ладонь.

Из-под бинта пробивалось что-то чёрное, плотное. Вздрогнув, Элиот размотал его. Рана от эголетсо открылась: края её почернели, а из вскрывшихся рубцов сочились элегические споры. Сама рука меж тем расползалась в трупных пятнах, практически лишалась подвижности. Парень слабо вскрикнул. Попятился. Запнулся о подножье кровати и упал на пол.

– Ты думал, – шепнул позади женский голос, – тебя оставят одного?

– Зи?.. – Элиот испуганно обернулся.

Никого рядом не было.

Сразу после этого всё прекратилось. Заглохла сирена. Шрам на ладони принял обычный вид, и никаких пятен. Даже электричество вернулось. Только холод никуда не исчез. С каждой минутой, проведённой на земле, его становилось больше. Элиот потрясённо посмотрел по сторонам. Не в силах подняться, он прислонился к стене и прикрыл глаза. Сердце, как и голова, гудело. Паника сменилась недопониманием: парень не знал, что это было, но именно в тот момент понял, что всё изменилось. Бесповоротно.

Элиот, который по всем прогнозам должен был умереть раньше сестры, пережил её. Это казалось настолько неправильным и нереальным, что из тупой надежды парень схватил с прикроватной тумбочки близняшки забытую ею заколку. Меж её металлических зубьев серебрились застрявшие волоски – этого было достаточно для формирования андеры.

Но свет мерцал и прежде. Холодно было всегда. Ничего, в сущности, не менялось. Не произошло.

Dajomiss M.Z. [3.22, в 16:45]: Связаться с Ливерием пока не могу, но ты прав – от Анастази ничего не должно было остаться. Её сожгли, так как «Панацея» превратила труп в переносной очаг Воздействия.