Текст книги "Ох уж, эти детки!"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 8
… а без автомата – вообще копец

– Срок хранения – один год, – прочитал охранник на пустой консервной банке. Задумался и, добавив: – это ж какую силу воли надо иметь?! – зашвырнул её в кусты.

– Эта деревня – мёртвая, – мельком презрительно посмотрев на охранника, сказал Шурка, водя пальцем по карте. – За ней – то место, которое вам нужно.

– За ней болото, – заметил Большой Ха. Шурка, как он это хорошо умел, изобразил всем своим видом презрение:

– Болоту лет сто, не больше. Обогнем его по краю, а там все приметы сойдутся. Просто река высохла, но там такой чудной овраг есть. И курган немного сгладился, но тоже узнаваемый. Найдём.

– Мне тоже так кажется, – медленно сказал Большой Ха и сделал знак стоящему за спиной мальчишки охраннику. – Найдём, он приблизил лицо к сделавшемуся лицу мальчишки, задёргавшемуся в могучих лапах:

– Без тебя. А ты – если очень попросишь, то мы просто бросим тебя в лесу.

– Или бросим… в болото! – заржал охранник и отпустил Шурке подзатыльник.

* * *

Охранник несколько раз лениво пнул Шурку по ребрам. Лениво, но больно, если честно – мальчишка внутренне сжался и перевел дух, когда лоб, хмыкнув, уселся на уцелевшую лавочку и, раскинув руки по спинке, прикрыл глаза.

Мальчишка тоже прижмурился, чтобы собраться с мыслями. Было, конечно, страшно, но сильнее страха была досада на себя: олух! Пенёк!! Тупьё!!! Ну не мог догадаться, что, едва ЭТИ решат, что могут справиться без него, как тут же постараются его… Понадеялся, что будешь нужен им до последнего, а там улизнёшь?

Шурка открыл глаза. Его связали надёжно – руки за спиной, ноги в щиколотках и коленях. Лежать было неудобно… Часа через три эти скоты доберутся до той стороны болота. Потом будут долго искать "чудной овраг" и «курган». К темноте вернуться и начнут выяснять, куда проводник их завел…

Нет, дожидаться этого определённо не стоит. А что делать?

" – Вы блокированы противником в комнате с единственной дверью. Каковы ваши действия?

– Я выпрыгну в окно.

– А окна нет.

– Будет."

Будет.

Шурка осторожно перекатился на другой бок. Охранник всхрапнул. По лицу спящего разливалось явное довольство при не отпускавшей и во сне мысли, что он сидит на солнышке в спокойной брошенной деревушке, а двое его приятелей – и сам БОСС!!! – сейчас тащатся вокруг болота.

Мальчишка расслабился, превратился в кисель. Осторожно потянул руки. Его связывали умело, очень умело. Взрослый, даже тренированный, пожалуй, не мог бы вывернуться… Но у одиннадцатилетнего пацана и суставы, и мышцы, и сухожилия, даже кости – другие, не такие, как у взрослого… Главное – терпение и умение… ага!

Не сводя глаз со спящего, Шурка освободил левую руку. Кожа на запястье была сорвана, лохмотья её затекали кровью. Плевать… Работая зубами и левой, Шурка содрал остатки верёвок с правого запястья. Сел, в два рывка освободил щиколотки, потом – коленки. Бесшумно встал… и никуда не побежал, а нехорошо усмехнулся…

… Амбал проснулся от того, что какая-то штука больно скользнула в рукав и, рванув спину, проскочила во второй. Он тупо со сна раскрыл глаза и секунду две-три обалдело смотрел, как мальчишка почему-то свободный – быстро и умело приматывает конец какой-то длинной толстой палки к забору лохматой верёвкой. Потом – взревел, рванулся… и не мог встать.

Быстро и умело просунутый через рукава камуфляжа длинный кол не дал этого сделать.

Амбал онемел от ярости и растерянности. И молча наблюдал, как мальчишка, даже не очень торопясь, посвистывая, обошел его с другой стороны и прочно зафиксировал второй конец кола за скамейку.

– Ууууу!!! – лесным демоном взвыл амбал, рванувшись снова.

Тщетно. Прочная фирменная ткань даже не крякнула. Мальчишка отступил на пару шагов, удовлетворённо окинул взглядом свою работу и кивнул:

– Очень плохо.

– Уууу… бью!!! – родил крик души охранник, дёргаясь, как бабочка в коллекции. Мальчишка наблюдал за ним с холодным интересом коллекционера. – Щенок! Я тебе… я тебе ж… в лохмотья порррррвуууу!!! – и он начал лягать воздух ногами в берцах сорок шестого размера.

– Ай-ай, как нехорошо ругаться при детях, – спокойно заметил мальчишка. – Не уходите, дяденька, я сейчас… – и он исчез, но лишь затем, чтобы через полминуты вернулся с двумя длинными кольями и увесистым булыжником.

– А… – охранник сглотнул. – Э… па… пацан, э… а это… оно?.. Это тебе зачем?

Мальчишка приставил один кол к животу охранника острым концом и примерился беспощадным глазом. Амбал закрыл глаза.

Когда он их открыл, оба кола были напрочно вогнаны по самые раздвоенные верхушки в землю у ног охранника – прямо через штанины, аннулировав возможность дергать ногами. Мальчишка молча исчез опять и появился с охапкой хвороста, который любовно и умело разложил «колодцем» между ног амбала. Ловко и деловито наломал растопку, начинив ею импровизированный сруб. Спросил, похлопав себя по карманам и покачав головой:

– У тебя спички есть?

Амбал вырубился…

…Шурка не очень-то спешил. Предварительно он раскидал по округе, загладил (самым примитивным и вызывающим способом) и перепортил почти всё оставленное снаряжение, а продукты стаскал в заброшенный погреб, который и сам-то обнаружил случайно. Охранник помалкивал – не хотел привлекать к себе внимания.

Мальчишка посмеивался про себя. Сейчас он сделает ноги – и дня через два будет у людей. А эти… Ну что ж с этим предстоит выбираться не меньше недели – или зимовать в Лядском Побоище.

– Большой Ха… – пробормотал он. – Большой Ху. Тебе. А не клад…

Он совсем уж собирался припустить к околице – конечно, в противоположном направлении – когда затормозил и принюхался.

Пахло дровами. Костром. И не оттуда, где разогревали завтрак "искатели приключений на свою голову" во главе с "надеждой русского бизнеса".

Шурка осторожным шагом двинулся на запах. Ни за чем, если честно – просто чтобы выяснить непонятное. Обогнул старый погреб, перепрыгнул канаву, вошел в сад, запущенностью больше похожей на лес.

Стоп. За кустами прятались три или четыре улья – старых, но вполне ухоженных. К ним вела довольно заметная тропинка. Дальше – за малиновыми зарослями – виднелся угол дома, тоже не производившего впечатления заброшенного.

Шурке стало не по себе. Он остановился. Перевёл дух и… и пошёл дальше. Любопытство пересилило опасение.

Осторожно обогнув угол дома, Шурка присел на корточки и выглянул.

Около летней печки – точнее, простенького очага для подготовки на открытом воздухе – лежал в траве человек. Навзничь. Это был старик… и он был жив. Несмотря на оторопь и изумление, Шурка видел, как прерывисто вздымается грудь под стареньким пиджаком.

Мальчишка, подбежав, присел на корточки. Коснулся руки человека:

– Дедушка… де… ой!

Глаза старика открылись. В них была боль.

– Сердце… – выдохнули синеватые губы в белой бороде. – Первый раз… вот так…

– Дедушка, – заторопился Шурка, где у вас лекарство… какое-нибудь… ну что сделать?!

– Ничего… – старик вроде бы улыбнулся, пройдёт… А ты… кто?

– Я? – Шурка смешался. – Да так… Как вам помочь-то?!

– Не надо, – сморщившись, старик вдруг сел, привалился спиной к белым кирпичам. Перевёл дыхание, прикрыв глаза. – Старый дурак… Сомневался, вот и… а надо было сказать… им сказать…

– Вы о чём? – непонимающе спросил Шурка. Он не мог понять – то ли старик умирает, то ли ему наоборот – делается лучше. – Что сказать?

– Клад, – отчётливо сказал старик, не открывая глаз. – Клад стрельца, которого Кузьмой звали. Тридцать лет назад нашёл. Случайно. И понемногу перетащил к себе, там… – он повернул голову в сторону избы. – В подполе. Ни за чем. Просто так. А теперь что? Надо было сказать. Старый… дурак.

– Кому сказать?! – изумился Шурка.

– Мальчишка… – старик открыл глаза, сглотнул, кашлянул. – Хороший… да они все трое – Федька, Максимка, Саша – это девочка. Им бы… отдать… я…

– Они были тут?! – вырвалось у Шурки.

Но последний житель вымершей деревни его уже не слышал.

* * *

– Держи, – Саша передала котелок с травяным чаем Максу. Тот сделал большой глоток и спросил Федьку, протягивая котелок ему:

– Ты чего мечешься?

– Я? – Федька встрепенулся, словно его окликнули внезапно. – Чёрт… по-моему, за ними кто-то идёт, – он принял котелок, отпил и пожал плечами: – Даже точно.

– Неужели ещё одна такая… крокогрыза? – Саша передёрнула плечами.

– Человек… – Федька покусывал губы. – Спешит… и, по-моему, один.

– Может, дед Степан решил нас проконтролировать? – предположил Макс.

Федька не успел ответить.

Из кустов, под защитой которых они отдыхали, вывалился мальчишка – в грязном и мокром пятнистом обмундировании, волосы всколочены, высокие ботинки полуразбиты. Видно было, что пацан бежал – долго и без остановок. Явно не узнавая никого, он обвёл мутными запавшими глазами троих вскочивших старших ребят и открыл рот – губы покрывал белый налёт выкипевшей слюны. Но Саша опередила его вскрикнув:

– ТЫ?!?!?!

* * *

– Я тебя не отпущу!

– Мак, – спокойно и непререкаемо ответил Федька, – я не спрашиваю тебя, что ты собираешься делать. Я ГОВОРЮ тебе, что НУЖНО делать. Это приказ.

– Чёрт! – Макс стукнул прикладом «сайги» о колено и выругался ещё раз, уже круче. – Чёрт! Ты делаешь из меня предателя!

– Глупости, – Федька хмыкнул. – Я задержу их и уйду. А ты за это время вытащить из подвала всё, что там есть. И спрячешь в лесу, как можно тщательней. Встречаемся все четверо утром на той стороне болота, где мы ночевали.

– А если тебя подстрелят?! – с отчаяньем спросил Макс. – Одно ранение – и ты падаешь к ним в руки! Тебя даже вытащить будет некому!

– Мы тратим время, – голос Федьки стал жёстким. – Выполнять! Ну?!

– Есть выполнять, – вздохнул Макс и, повернувшись, пошел к деревне. Когда он, не выдержав, обернулся, Федьки уже не было…

…– Сначала я с него сниму штаны и посажу в костёр. Потом, когда у него… тьфу! – Большой Ха выплюнул попавшего в рот паука и, озверелым жестом смахнув с лица паутину, продолжал: – Потом я с него сдеру шкурку и повешу то, что останется, на самые целые ворота в этой деревне…

Тащившиеся следом охранники поддерживали излияние шефа мрачным похрюкиванием. На то, чтобы идти нормально, их уже не хватало – полсуток мотаний по лесу укатали их вконец, а добило постепенно пришедшее осознание того, что пацан их «кинул». И «кидал» с самого начала!!! Поэтому кровожадные планы шефа встречали у них полное одобрение.

Большой Ха был просто зол. Он начал подозревать то, о чём не думали его «бычки» – что его не просто «кинули», нет. Что он попался в ловушку, расставленную хитро и умело… и главные неприятности – ещё впереди. Поэтому он почти не удивился, когда на прогалине перед самым болотом он их окликнул непонятно откуда шедший голос – глухой и размытый, но достаточно отчетливый:

– Стоп, пришли. Кладём оружие, ложимся на траву рылами вниз.

– В стороны! – заорал Большой Ха, неожиданно ловко ныряя за коряжный выворотень. Его охранники, впавшие было в ступор, опомнились и последовали примеру хозяина, выставив

стволы помповых "моссбергов".

– Шеф, засада! – заполошно завопил один. Не стреляйте, мы сдаёмся!!!

– Заткнись, кретин! – прорычал Большой Ха, вытаскивая из-под камуфляжа «беретту» и жестами показывая своим: стреляйте на голос! – Ты кто?! – окликнул он неизвестного. – Чего тебе надо?!

– А я воин земли Русской! – охотно ответил голос – и прогалину заволокло быстрым дымом от выстрелов, перекрыло грохотом «помп» и пистолета. Когда пальба смолкла – только снесенные картечью и пулями листья кружились в воздухе – голос насмешливо прорезался опять: – Ну и дурачьё… А чей это зад там торчит? – непонятно откуда грохнул выстрел, и один из охранников, бросив «помпу», взвыл и, выгибаясь, начал кататься по траве. – По-моему, опять в тоже место, – заметил голос.

– Мальчишка, – процедил Большой Ха. – Федька Гриднев… – он злым точным движением сменил обойму… и с воплем схватился за кисть, по которой, казалось, ударили кувалдой: – Аааа!!!

Выбитый тяжелым ударом пули пистолет летел куда-то в сторону. А голос заметил:

– Если б ты знал, Хи-Хи, какой ты сейчас убогий… и трусливый. Даже противно… А ты куда?!

Пуля с мокрым шлепком взрыла землю между ног поспешно отползавшего в сторону второго охранника и тот, бросив подальше «помпу», взвыл, стоя на коленях и подняв руки, прямые, как палки:

– Не надо! Сдаюсь! Не стреляйте!

Большой Ха скрипнул зубами, не в силах сдержать бессильного стона. Он физически ощущал насмешливый и презрительный взгляд, понимал, что находится на прицеле… Оба его «бойца» были выведены из строя.

– Вставай, гнида, – голос мальчишки был негромким и усталым. – Вставай, поднимай руки. Или я тебя убью.

И Большой Ха встал.

И поднял руки.

Федька вышел из кустов чуть слева и сбоку от бандитов. Он шел широко и бесшумно, казалось, не пригибая травы и держа всех троих на прицеле полуавтомата. Останавливаясь в двух-трёх метрах.

– Тебе тюрьма будет, Феденька, – сказал Большой Ха одышливо. – Колония тебе будет. А там тебя в первую же ночь зарежут, Феденька, уж я позабочусь. Я…

– Если я тебе позволю жить, сказал Федька.

И прицелился Большому Ха в лоб.

Тот икнул и осёкся.

И в очередной раз посетило его ощущение нереальности происходящего. В реальной жизни четырнадцатилетние пацаны не берут взрослых на прицел. В реальной жизни они всегда слабее. Они – заложники и товар, тихий и покорный, разве что хнычущий иногда, чтобы отпустили. Даже здоровенные, накаченные в тренажерных залах парни.

Но эта реальность, привычная и уютная, где он был хозяином всех положений и судеб, осталось, прах её, за тем чёртовым мостом. А в ЭТОЙ реальности рослый пацан в камуфляже держал дробовик, направив его прямо в лоб "великому и ужасному" – и рука пацана не дрожала, и глаза за сеткой-маской были спокойными и злыми. Пацану было плевать на деньги, охрану, фирмы, джипы, теневой и легальный бизнес. Пацан был из этой чёртовой глубинки и ничего не знал о правилах поведения – похоже, он знал только, что такое свобода, честь и достоинство – куда более важные вещи, чем личная безопасность. Не ощущалось в нём страха – и что делать в этом случае – Большой Ха не знал. Зато чувствовал: пацан сражается за что-то, чему в лексиконе мира Большого Ха не было названия.

И тогда "надежда русского бизнеса" ЗАВИЗЖАЛА, вскидывая руки и бухаясь на колени:

– Не стреляй! – искренне, первое что пришло в голову. – Пожалуйста не стреляй!!!

– Вяжи его, – приказал, чуть двинув стволом, одному из охранников Федька.