Текст книги "Личный убийца"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 37

Квартирная хозяйка Дарья Семеновна Байдакова, которую Протопопов вызвал для беседы, оказалась женщиной алчной, начала качать права: дескать, ежели он, Фрол, виновный, сажайте его в тюрьму, а ежели нет – пусть выметывается, потому как за май не уплачено, а с нового жильца, которого она уже подобрала («И взяла аванс», – решил Протопопов), она собирается получить сумму большую, такой Фрол не заплатит. Закон действительно был на ее стороне, и Протопопов отбил неделю на то, чтобы она не выселяла жильца и сама в квартиру не наведывалась, прибегнув к банальному шантажу: я, мол, еще вами займусь, проверю, чем вы там на Тишинке приторговываете, и не ваших ли рук дело налет на квартиру в ночь на двадцать третье апреля! Тем временем Игорь Громов тщательно просканировал комнату, ванную и туалет, а когда Байдакова, по обыкновению поправив прическу перед зеркалом в прихожей, ушла, позвал милиционеров в комнату и отвинтил крышку в трубке телефонного аппарата.

– Передатчик высокочастотный, – показал маленькую, размером с ластик, коробочку с маркировкой «РК-140».

– Только шпионов мне не хватало! – присвистнул Протопопов.

– Ну вот, видите, – улыбнулся опер, – версия с сообщниками рухнула, Юрий Федорович.

Все сверили часы: тринадцать пятьдесят девять.

– Может, нужно его предупредить? – спросил участковый.

– Только этого нам не хватало! – не согласился Игорь, спускаясь по лестнице.

Милиционеры уехали на «Волге». Игорь сел в свой серенький двухдверный «Фиат», связался с Вадимом – его джип стоял у третьего дома на противоположной стороне.

– Второй, я Четвертый, – произнес, поднеся к губам микрофон шестнадцатиканальной станции «Кенвуд». – Объект под наблюдением, в его трубке установлен ВЧ-передатчик. Смотри в оба! Кто-то должен быть поблизости.

– Четвертый, тебя понял, попробую вычислить, – отозвался никогда и ничему не удивлявшийся Вадим. – Сейчас доложу в агентство.

Игорь развернулся и взял курс на Ленинградский проспект.

Из сизо Неледин должен был выйти в четырнадцать тридцать. На маршрут выехали впятером: Игорь, Алик на «Опеле» и Решетников с ним; Столетник на своей машине; Вадим – на своей, он уже находился на месте у дома Неледина и никуда оттуда не имел права отлучаться до особого распоряжения.

Шестым был четвероногий напарник Столетника Шериф, в последние три дня питавшийся исключительно сырой говядиной, но не более, чем по килограмму в один прием при двухразовом питании, отчего в глазах его отчетливо читался вопрос: «Кого бы сожрать?»

На стационарной связи оставались: Валерия – в агентстве, Протопопов – в отделении милиции. С четырнадцати тридцати все уходили на частоту 510 МГЦ, на которой их мог слышать только Каменев.

От Алика с Решетниковым возле сизо до Вадима в Планетном по маршруту предполагаемого следования Объекта распределились равномерно: Алика менял Столетник на углу Ленинградского и Новой Башиловки, Столетника – Игорь на площади Расковой.

В четырнадцать пятнадцать тучи сомкнулись, и начался обложной дождь.

В четырнадцать сорок в эфире прозвучал голос Викентия Решетникова:

– Внимание, Первый, Объект вышел!

– Пое-ехали! – весело отозвался Игорь.

– Помалкивай, Гагарин, – не остался в долгу Алик.

– Не засирайте эфир! – приказал Столетник.

На улице стояла дюжина автомобилей. Среди них была красная «девятка» с тонированными стеклами и радиоантенной на крыше.

– Едрена корень, куда он пошел?! – послышался встревоженный голос Викентия.

После душной, тесной камеры казалось, будто легкие обожжены каким-то ядовитым газом, тело саднило, и в волосах что-то ползало. Фрол постоял на улице, подставляя лицо дождю – исхудавшее, почерневшее лицо с успевшей отрасти бородкой, запавшими глазами. Все время ломило затылок, тошнило, не покидало ощущение раздвоения личности. Черт знает, чем его там напичкали! Живот прилипал к позвоночнику, но есть не только не хотелось – при одном воспоминании о пище начинались рвотные спазмы, только рвать уже было нечем.

Вода, вода! Больше ни о чем он не думал. Вода и воздух! Остальное потом.

Только не в метро и не в автобус! Замкнутые пространства напоминали тюрьму. Фрол побрел по улице, радуясь грозе и публичному своему одиночеству. В первый раз он чувствовал себя счастливым от того, что ни с кем не приходилось общаться, все вокруг чужие, спешат поскорее укрыться от дождя, прикрываясь зонтами, и нет никаких и ни перед кем обязанностей – делать то, что положено, говорить то, что хотят услышать, по обязанности молчать, ложиться, если разрешат, и есть что дадут.

Он шел и шел вверх по Бутырке, дома грозно нависали над ним, мешали дышать, застилали свет; нужно было поскорее вырваться туда, где нет домов, где нет машин, нет стен с четырех сторон, где много воды и зелени. Только не думать ни о чем – все завтра, все потом, потом, а сейчас – глоток свободы!..

Но очень скоро силам наступил предел, ноги отяжелели, походка стала стариковской. В метро он тем не менее не спустился – обогнул станцию и дошел до платформы Дмитровская. Слышался уже гудок тепловоза.

– Викентий, давай за ним, – сказал Алик Нефедов. Решетников тут же выскочил из «Опеля» и побежал на платформу. – Первый, я Третий, Объект направляется к платформе Дмитровская, электричка на подходе. Пятый пошел за ним. Следую до Гражданской.

– Правильно следуешь, Третий, – отозвался Столетник. – Я позади на дистанции сто метров. Между нами красный «ВАЗ-21099» с антенной, он идет за тобой от Бутырки. Проходи Гражданскую без остановки, до Балтийца. Объект беру на себя, как понял?..

Конец рабочего дня еще не наступил, в вагоне оказалось много свободных мест. Фрол сел возле окна и тут же задремал. Что-то похожее с ним уже происходило… Да, году в девяностом он вот так же вышел из больницы после пневмонии, пролежав около месяца. Его никто не встретил – выписали неожиданно. Он шел пешком домой, а была тоже весна, на лотках уже продавали первую редиску и зе-леный лук, и ему так вдруг захотелось зеленого лука со сметаной!..

За Гражданской потянулся парк сельхозакадемии. Кусты и деревья, несмотря на ухоженность, дышали такой пронзительной, сочной зеленью, будто их полили не дождем, а зеленой краской. Кажется, две недели тому назад, когда он возвращался с дачи Рудинских, краски были совсем другими…

Прочь! Прочь!.. Фрол вскочил, нащупал в кармане сигареты, но спичек не оказалось. Он подошел к жилистому мужику в куртке с капюшоном и попросил огоньку. Мужик, не поднимаясь, щелкнул зажигалкой и отвернулся к окну. Фрол вышел в тамбур. В несколько жадных затяжек покончил с сигаретой – докурил до самых пальцев и вернулся на место. На платформе Ленинградская в вагон вошел молодой парень в потертой коричневой кожанке и джинсах, бережно достал из-за пазухи газету «Подробности» и стал читать.

Теперь уже Фрол Неледин никак не мог заставить себя не думать о Хижняке, о Наумове и Палехиной, о Черноусе и сестре, и ему страстно захотелось почитать свою родную газету: о чем там пишут, чьи снимки публикуют на передовице, нельзя ли из «Подробностей» узнать что-нибудь о Нине? А может, она уже нашлась и потому его выпустили?..

Нет, чушь – тогда не стали бы брать подписку о невыезде!

Он снова погружался в пучину воспоминаний, но, как ни старался, ничего хорошего в своей жизни припомнить не мог.

– Первый, я Третий! Ну что там у вас?

– Да ничего интересного, Объект вышел в Стрешневе, дошел до ближайшего пруда. Раздевается. Пятый! Он там топиться или купаться собирается?..

Пятый не отвечал – возможно, находился в непосредственной близости от Объекта, пришлось выключить рацию.

– Первый, где эта «девятка»?

– Прошла по Волоколамскому дальше. Возможно, заехала с другой стороны по аллее лесопарка.

– Я Второй, подъехать к тебе?

– Стой там, где стоишь. Я пробегусь вокруг пруда с песиком, а то он лапу отсидел.

– Не светись!

– Не могу. Пятый молчит, может, случилось что. Без меня – молчание в эфире, никому на связь не выходить!..

Женька скинул куртку и, оставшись в футболке и джинсах, потрусил по аллее в направлении пруда. Он видел, как Фрол Неледин купался – то плыл брассом, то возвращался к берегу на спине, потом нырял и выпрыгивал из воды, отфыркиваясь, как морж.

– Рядом, Шериф, рядом! – похлопав в ладоши, пробежал с десяток метров задом Женька, затем – боком, приставными, и еще другим: ни дать ни взять – спортсмен из группы «Здоровье».

– Третий, я Первый, помой у пруда машину, как понял?

– Понял, Первый, понял. Еду мыть машину.

Женька выехал на полосу ускорения и влился в поток как раз в тот момент, когда «Опель» Алика сворачивал к пруду, где купался Неледин. На Иваньковском он подобрал Викентия.

– Двигай, мохнатый! – сел тот на заднее сиденье, чтобы в случае чего можно было спрятаться за спинку: теперь для слежки на ближней дистанции он не годился – Объект не только видел его, но даже прикуривал от его зажигалки. – Ты парня в кожане с газетой видел? Он в Стрешневе следом за Нелединым выходил?

– Видел.

– Так вот он в красную «девятку» сел, дорогой ты мой товарищ!

– Точно?

– Это еще не все. Фейс его мне что-то напоминает. Кажется, именно его описывал Альдыбегов на Казанском.

Женька объехал вокруг пруда по аллеям. Фрол уже оделся и не спеша направлялся к шоссе. Алик «домыл» машину, сел за руль.

– Третий, – сказал Женька, – дай ему выйти на шоссе. Сейчас пересядет Пятый, а ты пойдешь за Объектом. Внимание, «Шериф»! Красная «девятка» 442-27 MX – Объект № 2: следите в оба! Третий, смотри парня в коричневой кожанке и джинсах, возможно – с газетой, он ведет Объект, но кто знает, сколько их там.

– Я понял, Первый. Стою у развилки.

Женька притормозил рядом с «Опелем». Алик покинул салон и шел позади Неледина. Решетников выскочил и пересел за руль «Опеля».

– Второй, Второй! Объект сел в автобус 88-го маршрутa, направляется в сторону «Сокола». Домой едет, перехватывай его на повороте в Планетный.

Викентий выехал на шоссе первым и видел, как Алик втиснулся в автобус вслед за Нелединым.

Фрол вернулся в чужую, опостылевшую квартиру. Здесь все было так, как он оставил, да и что могло измениться за десять суток? Все тот же шум с улицы, все тот же говорок соседей наверху, и так же барабанил дождь по жестяному карнизу…

Он сбросил провонявшую, грязную, мокрую одежду, рассмотрел себя в зеркало. Тело в ссадинах и кровоподтеках, лицо отшельника или скорее бомжа, потрескавшиеся губы, заострившиеся ключицы.

Взял из шкафа чистое белье. Заперся в ванной. Два часа – на бритье, помывку, стирку, приведение квартиры в порядок: пусть даже осталось здесь жить не более суток – ничто не должно напоминать камеру!

«Нет, камеры больше не будет, – уверенно подумал он, стоя перед зеркалом во всем чистом (для полного контраста даже единственную белую рубаху надел). – Все плохое уже позади. Выпустив меня, Протопопов признал свои подозрения необоснованными. Это значит, что и подписку скоро аннулируют. А если и нет – завтра начнется новая жизнь. Завтра я получу пленку и начну поиск убийц этого неизвестного. И я найду их, чего бы мне это ни стоило. Иного пути нет».

Он снял телефонную трубку и долго слушал гудки, не зная, кому позвонить первому, и, вообще, нужно ли кому-то звонить. Но все-таки позвонил сестре Валентине и сообщил, что он на свободе.

Позвонил Рудинским, но, услышав голос отца Нины, бросил трубку.

Позвонил Хижняку…

– Звонит Хижняку, – сообщил по рации Игорь Громов, в «Фиате» которого стояла звукозаписывающая аппаратура. – Интересуется, не объявилась ли Рудинская… Тот рассказывает, что им интересовался частный детектив… Зачитывает объявление о вознаграждении за помощь в розыске… Отбой!

– Третий, я Первый, транспорт в зоне видимости?

– Я Третий, стоит «Волга», пустая, подъехал микроавтобус «РАФ» закрытый… «Девятка» не появлялась.

– Второй, что он там делает?

– Ходит, курит. Пружины скрипят.

– Первый, я Третий! Задернул шторы. Из «РАФа» вышел человек, идет в подъезд!

– Третий, отъезжай! Второй, смени его!.. У тебя входная дверь прослушивается?

– А как же!..

Человек из «РАФа» вскоре вернулся, тревога оказалась ложной. Игорь сменил Алика, Женька передал Алику бронежилет, часа через четыре стемнело, и стало ясно, что Объект никуда выходить не собирается. Столетник оставил троих наблюдателей, а сам вместе с Решетниковым вернулся в агентство.

Рации оставались включенными, но на связь болше никто не выходил.

Марселен позвонил с утра, и Валерия, выслушав его, тут же связалась с Каменевым.

– Он прислал по факсу несколько любопытных снимков, Саныч, – сказала она. – Нужны они тебе сейчас?

– Немедленно! Пусть Викентий привезет в бар ресторана «Саппоро» на проспекте Мира, 12/14. Оставит бармену, это мой человек, Вик его знает.

– Все?

– Нет. Мне может понадобиться другая машина, имейте это в виду.

В одиннадцать сорок пять Светлана Коренева вышла из лицея в сопровождении коллег, постояла на углу решетчатой ограды и, простившись со всеми, зашагала к дому. Белая «Нива» Каменева остановилась прямо на переходе.

– Какие люди – и без охраны! – весело сказал Старый Опер, распахнув дверцу. – Садитесь, Светлана Алексеевна, для вас бесплатно!

Она улыбнулась, узнав недавнего своего гостя, предложение приняла.

– Только не говорите, что вы встретили меня случайно, – игриво погрозила пальчиком, когда Каменев покатил по улице Касаткина в направлении ее дома.

– Нет, конечно, – заверил Старый Опер. – «Ничто так не противоречит рассудку и порядку, как случайность».

– Ого! Уже второй афоризм на вашем счету. Зарабатываете очки? – засмеялась Коренева.

– Вообще-то это Цицерон сказал. Когда я его допрашивал на Петровке. Шучу, но шучу в последний раз. – Он посмотрел в зеркало, почувствовал в ее взгляде настороженность. – А что это вы пешком да пешком, Светлана Алексеевна? Отчего не ездите в своем «Пежо» за восемнадцать тысяч долларов?

Она покраснела, достала из сумки с тетрадями пачку «Мор».

– У вас курить можно? – спросила и, получив утвердительный ответ («И даже пить», – сказал Каменев), нехотя произнесла: – Стесняюсь коллег, которым уже два месяца не платят зарплату.

Каменев притормозил, выключил двигатель и повернулся к ней всем корпусом:

– Так вы не вспомнили, через какую фирму ваш муж продал квартиру на Неглинной?

Она несколько раз нервно затянулась, уже почувствовав, что попалась и отвечать все равно придется, но не могла сориентироваться в степени осведомленности сыщика.

– Не знаю, – попыталась затянуть время, – в то время он уже не был моим мужем.

– И вы не поддерживали с ним никаких контактов?

– Конечно, нет.

– Значит, ссуду, полученную в ипотечном банке, а затем от продажи квартиры по подложным документам, он положил на ваш счет без вашего ведома?

Она уронила пепел на резиновый коврик, не попадя в пепельницу; в глазах у нее помутилось, и лицо приняло растерянное, а затем, тут же, злое выражение:

– Какие еще деньги?! Что вы тут мелете?! Выпустите меня отсюда немедленно!

– Те самые деньги, на часть которых вы купили квартиру номер тридцать пять в седьмом доме по улице Бориса Галушкина, а на другую часть – обстановку, включая шикарный холодильник-бар с заморскими напитками; третья часть превратилась в маленький двухдверный «Пежо», вполне скромный, не бросающийся в глаза. А остатки от семидесяти пяти тысяч «зеленых», оставленных бывшим супругом, вы теперь благополучно проживаете, работая учительницей французского языка и участвуя в демонстрациях протеста по поводу невыплаты заработной платы.

– Чушь какая-то! – уже не так уверенно прошипела Коренева. – Квартиру мне помогли купить мои родители, а на машину я заработала денег по контракту!

– В Марселе, в Русской торговой миссии, да? – язвительно усмехнулся Каменев. – Мне очень жаль, что вы не ответили на мои вопросы при нашей первой встрече. Это наверняка позволило бы избежать неприятного разговора. Родители вас не обеспечивают, они люди менее чем среднего достатка. Наследства вам никто не оставлял, если не считать Юрия Васильевича. А заработать вы не могли. Потому, что в организации под названием «Русская торговая миссия» в Марселе никогда не работали. Вам понадобилось исчезнуть на время, и вы исчезли, подписав контракт с американо-французской фирмой «Хелп». Кстати, уже не существующей – ее ликвидировали, а организаторов, поставлявших «живой товар» в страны Западной Европы, разыскивает Интерпол. Если я в чем-то ошибусь, можете меня поправить, Светлана Алексеевна. Пока с вами говорю я, частный детектив Каменев, еще не поздно.

Коренева молчала.

– Вы работали в стриптиз-баре. Довольно дешевом стриптиз-баре неподалеку от торгового порта. Хотя в контракте действительно было написано: «Русская торговая миссия. Переводчица». Но я думаю, вы знали, на что идете. Это где же за полгода переводчица может заработать семьдесят пять тысяч долларов? Смешно!..

– Ложь! – выдохнула Коренева.

Каменев молча вынул из кармана конверт и протянул ей снимки, которые раздобыл Марселен.

– Представляете, наклеить такое на школьный стенд «Наши достижения»? Да у старшеклассников вы станете самой любимой и авторитетной учительницей!.. Решили, что имеете дело с дураком? Но не знали о существовании Европейской ассоциации частных детективов. А фирма «Кристиан Марселен» в Париже, между прочим, наш приоритетный деловой партнер.

Снимки дрожали в ее руках, лицо покрылось пятнами, губы побелели.

– Чего вы хотите?

– Только не нужно выставлять меня дешевым шантажистом, Коренева, – забрал он снимки из ее безвольных рук. – Все, что я хочу узнать от вас, вам известно. Только теперь вы должны говорить в другом скоростном режиме: у меня мало времени.

Тем не менее она еще прикурила длинную коричневую сигарету, собираясь с мыслями. Каменев терпеливо ждал.

– Я в прошлый раз сказала вам правду, – начала она тихо, – Юра работал по контрактам в различных организациях. Я не знаю, в каких. Одно время – в городском управлении торговли, потом в госгорстрое, через кого-то его познакомили с фирмачом по недвижимости…

– Нельзя ли поконкретнее? Названия, факты, фамилии, даты! Я ведь не сказки сюда слушать пришел!

– Н-не помню, правда… Фирма, в которой работал Юра, называлась «Протон». Работал он там сразу после того, как ушел из строительной организации… да, с нового года.

– С какого «нового»?!

– С 1997-го. Он не знакомил меня ни с кем из коллег, правда. Но упоминал фамилию Холмский.

– Вы его когда-нибудь видели?

– Один раз он подвозил нас на своей машине, Юра представил меня. Молодой…

Каменев тут же разложил на панели фотографии:

– Смотрите, тут его нет?

Она долго всматривалась в лица, затем неуверенно показала пальцем на человека, представленного ему в кафе «Пикник»:

– Вот этот… похож…

Каменев удивился, что выбор пал на него, а не на качка со шрамом, которого Либерман назвал своим приятелем из риэлторской фирмы, доверившим Ариничеву дискету.

– Продолжайте!

– Потом… потом он взял в банке крупную ссуду…

– Сколько?

– Двадцать тысяч, кажется.

– Кажется?

– Он не говорил мне. Рассказал перед отъездом, что его подставили. И назвал этого Холмского. В общем, по его словам, заложить квартиру ему посоветовали они.

– «Протон»?

– Да.

– Где находится фирма? Куда он ездил на работу?

Она наморщила лоб.

– Куда-то в центр, – сказала она, но, испугавшись, что он опять станет ругать ее за неточность, добавила: – На Волхонку, по-моему.

– Что было потом? Как именно его подставили?

– Они оформили квартиру на какого-то Киреева. Не помню имени-отчества, да он и не называл. То есть оформили не квартиру, а документы: паспорт, ордер. Говорили, что если он ее продаст, то получит сто тысяч. Вместе с теми, что он получил в качестве ссуды, хватит на покупку квартиры в другом районе и еще останутся деньги на всю жизнь.

– Он что, идиот? Он не понимал, что за это ему светит бесплатная квартира на Колыме, а деньги востребует банк?!

– Понимал. Он составлял компьютерные программы в вычислительном центре, хорошо знал все связи «Протона», весь рынок московской недвижимости. Эта контора была как-то связана с банком, то есть вроде бы одна организация, Юра говорил: «пирамида»…

– Как назывался банк?

– Не знаю. Этого не знаю, – клятвенно заверила она.

– А потом?

– Все так и получилось поначалу. Квартиру продали каким-то грузинам…

– Вы жили вместе с ним? Это была и ваша квартира?

– Нет. Мы же развелись, я жила у родителей, а потом уехала.

– Короче, вы были соучастницей во всей этой квартирной махинации, так?

Она закрыла глаза и помотала головой:

– Наверно… не знаю… Он говорил мне, что я должна сделать, я делала. Я многого не знала, правда!

– Вы столько раз произнесли слово «правда», что я перестаю вам верить. Вы завели счет, положили на него вначале двадцать тысяч, а потом еще… сколько?

– Девяносто.

– И уехали в Марсель?

– Да.

– Кто вам помогал заключить сделку с «Хелпом»?

– Юра через своих каких-то знакомых. Мне обещали работу переводчицы, только не сразу. Вначале я должна была работать официанткой в ресторане. Но там забрали документы и…

– Можете не продолжать! О том, что было дальше, пишут в газетах.

Как осуществляются подобные махинации с ссудами в ипотеках, Каменев тоже знал. Фирма брала ссуду под залог какой-то бросовой, давно списанной недвижимости – например, коровника или заводика, на котором ничего не производилось с тех пор, как он был оставлен военным ведомством; брала тысяч сто при себестоимости объекта не более десяти-пятнадцати. При этом банкиру ставилось условие: оцениваешь в сто, пятнадцать уйдут на погашение, остальные поделим. Таких сделок проворачивалось по нескольку тысяч в год.

Но с Кореневым, похоже, обстояло по-другому. И в чем его благоверная была права, так это в том, что его подставили.

– Если я правильно понял, ему обещали погасить ссуду в банке и не погасили?

– Я не знаю. Меня уже не было. Знаю только, что он вынужден был скрыться и просил его не искать.

– Когда?

– Осенью.

– Но осенью вас не было?

– Он передал…

– Через кого? Через Ариничева?

– Нет. Через Юдина Сергея Митрофановича. Когда я вернулась в январе, мы с ним виделись. Он и рассказал, что Юра срочно куда-то уехал и просил не наводить справок о нем.

– А Юдин знает, где он?

– Если и знает, то мне не говорил.

Каменев включил двигатель, выехал на перекресток и повернул на Ярославскую. До самого дома Кореневой они молчали. Остановившись у ее подъезда, он протянул ей конверт с марсельскими фотографиями из стриптиз-бара:

– Не сорите деньгами, Светлана Алексеевна, – посоветовал, глядя на мостовую. – Не хочу вас пугать, но кто-нибудь из устроителей вашего дамского счастья еще может объявиться. На этот случай у вас есть моя визитная карточка. Дай вам Бог успеть мне дозвониться!

Она ушла. Каменев понимал, зачем она вкладывает деньги в квартиру, гараж, машину, обстановку: боится расстаться с наличными, за которыми рано или поздно придут «риэлторы», боится хранить деньги в банке, боится, что кто-нибудь узнает, чем она занималась во Франции, и вообще боится жить. Поэтому работает учительницей и изображает из себя скромницу.

А по вечерам, наверно, наливается…

Он переключил тумблер радиостанции:

– Валентин! Александров!

– Я слышал, Сан Саныч! – отозвался голос в динамике.

– Все понял?

– Все.

– Тогда действуй, сынок. Если этот банк в «пирамиде» Либермана, то считай, что нам пора объединяться!

Через несколько минут он уже мчался по Ярославскому шоссе. Рацию не выключал, слышал краем уха: «Третий, ну что там?» – «Спит». – «Хорошо, если не удавился». – «Типун тебе!.. Первый! Прошел мимо «БМВ» 501-37!» – «Я понял тебя, не паникуй. Вас проверяет. У них РК-140, они не хуже нас слышат. Поменялись!..» – «Есть рокировочка!..»

Каменеву Женька запретил вмешиваться в переговоры без крайней для него необходимости. Да тот и не вмешивался – следил за дорогой: сзади то цеплялись какие-то подозрительные авто (кроме упомянутого «БМВ», синего «Форда» и красной «девятки», он ничего не знал, «хвостом» мог быть и самосвал), сворачивали или останавливались; а дальше все повторялось – с примыкающих трасс выныривали новые подозрительные, заставляя его нервничать.

До Болшева он домчался за пятьдесят минут.

Свернул к дому Юдина, почти не снижая скорости и не показывая поворота – надеялся ошарашить старика и в случае необходимости «взять его за жабры». Юдин стоял посреди огорода с мотыгой, услыхав скрип тормозов, оглянулся и посмотрел на Старого Опера так, будто хотел сказать: «А, это ты! Давненько тебя не было!» Каменев, подойдя, прочитал в его глазах незлобивую усмешку.

– Здравствуйте, Сергей Митрофанович, – остановился на меже. – Давненько не виделись.

Старик что-то пробурчал в ответ, положив мотыгу на плечо, побрел к дому.

– Чем обязан? – спросил для порядка, смывая грязь с темных морщинистых рук под умывальником.

– Да все тем же, с вашего позволения. Не договорили мы давеча. Я ведь обещал вернуться?

– Обещанного три года ждут, – вытерся холстиной Юдин. – А тут и трех дней не прошло.

– Зато какие дни-то, Сергей Митрофанович! – Упреждая приглашение войти в дом, Каменев сел на деревянную ступеньку и достал книгу о Севере.

Старик присел рядом, сцепив пальцы, с прищуром посмотрел на солнце, плававшее в мыльной пене облаков.

– Ваша? – протянул ему Старый Опер книгу.

Юдин беспокойства не проявил, скорее во взгляде его мелькнуло удивление. Он молча принял книгу из каменевских рук, пролистнул:

– Нашли, значит?

– А то как же! И не только это.

– Неужто и дискету нашли?

– Найдем и дискету. – Каменев вынул из заднего кармана брюк голубую книжицу: – Знакома?

– Да, – мельком глянул на нее Юдин. – Толикова книжка.

– Знаете, кто портфель-то украл? Пацан. Двенадцати лет. Ехал мимо на велосипеде, увидел лежавшего на скамейке Ариничева, а рядом портфель. Решил, что человек лишку хватил, не останавливаясь, вырвал портфель из-под головы, и был таков. По авторучке нашли.

– Красиво, – стиснув зубы, покачал головой Юдин. – Племя младое, незнакомое. Тьфу! Подонки!

– Ну, Сергей Митрофаныч! Вы же детский писатель, вы для них книжки пишете.

– Я не для них книжки пишу! – отрезал Юдин. – Я для нормальных пищу.

– Да где она, грань-то? Нормальные, ненормальные! И взрослым иногда свойственно голову терять. Да я не оправдываю, не подумайте. Пацан этот рассекал на велике спортивном долларов за пятьсот. А родители, по свидетельству участкового, алкаши. Каменев вынул из-за обложки билет на электричку: – Сергей Митрофанович, я тут в вашей книге билетик случайно обнаружил. Вы говорили, что сами никуда не ездили и Ариничев жил у вас неотлучно. И вроде не приезжал никто. Во всяком случае, Лидия Петровна вас не навещала. А билетик, с позволения сказать, датирован восемнадцатым числом апреля.

Юдин сидел очень долго, склонив голову и уперев локти в колени. Каменев ждал, гипнотически глядя в загоревшую плешь на его затылке.

– Не знаю, где вы взяли этот билет.

– А если я вам скажу, что инфаркт Анатолия Марковича был спровоцирован?

Юдин поднял на него вопросительный взгляд.

– Что это за цифры, Сергей Митрофанович? – поднес к его глазам раскрытую книжку Каменев. – Вы без очков видите? Вот это… Буква Б и цифры: 13.32, 15.45… и так далее?

Молчание было бессмысленным, да Юдин и не собирался отрицать, что было и ему, и Старому Оперу очевидно; просто не хватало сил заговорить, не успел как следует подготовиться морально, хотя по хватке непрошеного гостя уже в первую встречу понял, что откровенности не избежать.

– Приметная у вас ручка. Оранжевая, да еще светящаяся. Знаете, по статистике, оранжевые машины реже других попадают в аварии.

– Знаю. Могу эту ручку вам подарить.

– Не нужно. Пусть она там у телефона в стаканчике стоит. Очень удобно: в полночь, за полночь позвонил, скажем, в справочную аэровокзала, и спросил, когда рейсы на Архангельск. Вам отвечают; из Быкова… Записали букву Б… А потом – рейсы. Не очень аккуратно, так ведь зато можно свет не включать, чтобы спящего не беспокоить. – Каменев наконец закурил, полагая, что фундамент для беседы заложил прочный. – Не нужно больше время отнимать ни у меня, ни у себя. Время – деньги. Я его даром не терял. Ариничев Анатолий Маркович, паспорт серии IV-AK, номер 755963, выдан Измайловским РИК в 1995 году, значится в списках пассажиров семнадцатого в шесть утра Москва – Архангельск, и восемнадцатого в семнадцать ноль пять Архангельск – Москва. Из аэропорта, не заезжая домой, он и приехал к вам вот по этому билетику. Два таких перелета стоили ему жизни. Кстати, Эдвард Кублер из «Интерконтакта» – в Лондоне. Референт сказал, что его встреча с Ариничевым не планировалась.

– Все? – посмотрел на него Юдин.

Каменев спрятал книжку Ариничева.

– Сергей Митрофанович, я не из органов. И не бандит, уж поверьте на слово. И работаю на клиента, который поручил найти мне дискету. Будет лучше, если ее найду я.

– Для кого лучше?

– Для Коренева Юрия Васильевича. Сократим преамбулу: я дважды встречался со Светланой. И она мне многое рассказала. Правда, для этого пришлось попотеть и связаться с парижскими детективами. Во всяком случае, про квартирную махинацию через риэлторскую фирму «Протон» и ипотечный банк мне известно, как и то, что он вовсе не жулик.

– Почем вы знаете?

– За то время, которое прошло, мог бы позвонить или написать весточку. Остается думать, неспроста его подставили. Не за двадцать же тысяч, полученных в качестве ссуды в ипотеке? Да и фамилию ему лихо заменили. Не числится Киреев в списках. Зачем же так облапошили высококвалифицированного программиста? Много знал? Не проще ли было толкнуть его на рельсы или задавить машиной? Вот и остается одно: кто-то загнал его в такой тупик, из которого хода обратно не было. Сейчас детективы выясняют, что это за «Протон» такой и как он связан с банком. – Он замолчал вдруг и внимательно посмотрел на Юдина: – Может, я все это зря рассказываю, и ни дискета, ни экскурсия Ариничева в Архангельск с Кореневым-Киреевым не связаны?

– Ладно, хватит! – недовольно поморщился Юдин. – В конце концов, Анатолию ничто уже повредить не может, а о Юрке вам известно больше, чем мне… Мы его в самом деле потеряли. В махинации с квартирами, в общем, не верили. Юрка талантливый программист. И честный парень. Это я не понаслышке знаю. Занимались мы, в общем, одним делом. Он моложе нас, здоровее, жена у него на двадцать лет моложе – интересы, конечно, другие. Но злости его на ту систему, которая у него молодость отняла, хватило бы на всех. Он ухватился за идею составить словарь – даже настаивал, чтобы это была энциклопедия – всех великомучеников последнего периода прежней власти. Взял на себя киевлян, затеял переписку с теми, кто эмигрировал, с гулаговцами, от науки отлученными. В общем, в этом смысле риэлторская фирма с огромным банком данных была для него подарком. Он для них делал какую-то работу по обмену и купле-продаже квартир, а сам собирал материал для словаря. Зарабатывал более чем прилично. Светлана его денежки тратить умела. Одно время у нас с Анатолием появились основания думать, что он пошел по кривой дорожке, и Светочка Вавилова сыграла в этом не последнюю роль. Если честно, я и сегодня от этой мысли не отказываюсь…