Текст книги "Личный убийца"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 17

Некто в пиджаке букле находился на самой вершине одной из «пирамид», не им построенной и даже не им задуманной, но занимавшей видное место в «чудесах света» российской экономики. Израильские инвестиции легли в ее основание. Когда же задумавший и заложивший фундамент воротила погиб при загадочных обстоятельствах, человек в букле был поставлен во главу – «сверху», одобрен властными политическими структурами. Лично на нем «висело» полтора миллиарда, но сегодня под его ногами горела земля, в каждом из помощников он видел агента спецслужб, внедренного для его устранения.

– Я готов платить любые деньги – лю-бы-е, вы это понимаете? – спрашивал он Адена. – Но мне нужен свой человек.

Они сидели вдвоем на застекленной трибуне и наблюдали тренировку мотоболистов. Вчерашний дождь подмочил поле, упакованные в защитную амуницию спортсмены и их «кони» были сплошь в грязи, дым из выхлопных труб смешивался с черной жижей, струями выбрасываемой рифлеными протекторами; дико ревели моторы.

– Для охраны? – с ехидной улыбкой глянув на растерянного банкира, спросил Аден.

Банкир покосился на него, затем – на Грэма Напрасникова, клуб которого он финансировал и который сосватал его Адену.

– Мне… Мне сказали, что вы в курсе, о чем пойдет речь, – произнес обескураженно.

Аден привстал, чтобы лучше видеть, чем кончилось падение одного из форвардов, юзом вильнувшего по полю к краю стадиона. Падение кончилось плачевно: тяжелый мотоцикл прижал ногу мотоболиста, к нему спешили двое со скамьи запасных и врач.

– Леонид Зиновьевич, – несколько торжественно заговорил Аден, – в моем подчинении шестнадцать охранных структур. Я могу обеспечить вам службу безопасности в целом, могу укомплектовать ваш отдел разведки и контрразведки, прикрыть вашу задницу телохранителями. На каждый из этих видов услуг – свои расценки. Если же вам понадобился парень без комплексов, способный устранить физически того, кто встал на вашем тернистом пути, то и это возможно, но на иных условиях.

Леонид Зиновьевич понаблюдал, как с поля уносят травмированного игрока.

– Я за ценой не постою, – повторил, не поднимая глаз.

– Вам приглянулся Мамонт?

Последовал кивок.

– Правильный выбор. Но он будет стоить примерно столько, сколько стоит вся ваша служба. И еще. Как только вы перечислите на счет «Раунда» сумму, Мамонт становится персоной «нон грата». Мы никогда не признаем в нем своего воспитанника. Он будет вашей тенью.

– Очень хорошо.

– Не спешите. Мы не заберем его обратно, а вы не сумеете от него избавиться. У него должны быть паспорта с визами на несколько фамилий.

– Я понимаю.

– Еще. Никаких политических фигур. Кто-то из ваших инвесторов, конкурентов – вплоть до Березовских и Гусинских, за исключением политиков и тех, на кого уже работают наши люди. Посмотрите в третий ряд… Вот тот парень в светлом плаще, вы его знаете?

– Нет.

– Это сын Либермана Герман.

– Аркадия Эфраимовича?

– Да. Он позвонит вам, и вы встретитесь в вашем офисе. Не удивляйтесь, что часть из тех денег, которые вы перечислите в качестве предоплаты, пойдет через банк Либермана в фонд «Альтаир» на счет программы борьбы с преступностью. Вы ведь не против того, чтобы мы боролись с преступностью, не так ли? – хитро улыбнулся Аден.

Леонид Зиновьевич начинал ненавидеть этого человека, как ненавидел всякого, в чьей власти так или иначе оказывался, но он устал ходить под дамокловым мечом. Мамонта он видел в деле – и на экзаменах по стрельбе и рукопашному бою, и во время «охоты». Видел, как хладнокровно тот мог расправиться с вооруженным человеком, как одним отшлифованным движением, не моргнув глазом, срезал голову «удавкой Джигли», а потом, утоляя жажду, пил кровь убитого зайца. Но только кровь: спиртного Мамонт не брал в рот в отличие от него самого. Леониду Зиновьевичу понадобилось набраться до поросячьего визга, прежде чем он смог нажать курок охотничьего «бюксфлинта», направленного на загнанного бомжа.

– Вас проводят, – подвел черту Аден. Он достал из внутреннего кармана видеокассету и протянул собеседнику: – Это вам. На память.

– Что это?

– Видеокопия. Фрагменты из фильма об «охоте» в день рождения фюрера.

Леонид Зиновьевич выхватил кассету, спрятал в карман и невольно оглянулся. Кажется, за ними никто не наблюдал, все были поглощены схваткой у ворот.

– Вы что… Вы что, снимали это на пленку?! Вы… Вы собираетесь шантажировать?

– Ни в коем случае! – заверил его Аден. – Но хочу, чтобы вы знали: с этой минуты мы с вами незнакомы. До тех пор, пока вы будете держать язык за зубами, никто ни о чем не узнает. А шантаж… Шантаж – это когда вымогают деньги. Я не вымогаю у вас денег, я только продаю вам надежного охранника, не правда ли?

Леонид Зиновьевич некоторое время беспомощно хлопал глазами, затем рассмеялся вдруг, хрипло и истерично, в полной мере осознав, что, помимо официальных властных структур, он теперь повязан кровью убитых и находится во власти этих Адена и Мамонта и будет платить столько, сколько ему скажут: за телоохрану, за услуги, в качестве пожертвований на борьбу с преступностью, в качестве партийных взносов, и никуда не деться, не скрыться никуда. Он себя продал, вопрос его существования будет отныне измеряться степенью послушания.

Аден смотрел на поле. На трибуну по его сигналу вошел Валет, остановился неподалеку.

– Один вопрос. – Еще десять минут назад самоуверенный и высокомерный банкир в букле, убежденный во всемогуществе своих миллионов, говорил осторожно, заискивающе: – У ваших воспитанников… нет семей?

– Ни семей, ни родственников – вообще никого. Это один из критериев отбора в группу «охотников». Те, у кого есть земные привязанности, охраняют кооперативные автостоянки.

– А как же… земные радости? Не роботы ведь?

– Земные радости они покупают за деньги. – Аден посмотрел на часы.

Леонид Зиновьевич встал и пошел вдоль трибуны к выходу. Ему хватало здравого ума, чтобы обращать минусы в плюсы – этим и был знаменит.

«В конце концов, стоит продаться тому, у кого есть реальная сила. Чем больше число людей, способных обеспечить власть и порядок, будут есть из моей кормушки, тем больше в ней будет корма!»

Но утешения не наступало. Ревели моторы мотоциклов. Раньше они радовали слух, тешили самолюбие – он, Леонид Зиновьевич Горчак, генеральный спонсор команды мотобола, совладелец клуба…

Кажется, теперь только он понял, что контракту с Напрасниковым – грош цена, но арбитраж отныне был не для него.

В «Хонде» Адена поджидал Иван Домоседов. Его красная «девятка» стояла неподалеку.

– С чем пожаловал, Ваня? – мрачно спросил Аден.

– Протопопов упрятал фотографа в ИВС, – сообщил тот, отбросив окурок.

– Смеяться или плакать?

Валет со скучающим видом протирал замшей ветровое стекло «девятки».

– Если бы он раскололся, то наверняка оказался бы на свободе.

Аден, набычившись, смотрел на сияющий капот «Хонды».

– Не исключено, что пленки нет вообще. Что будем делать с девчонкой?

– За нее можно «срубить» куш, Николай. Ее родители владеют контрольным пакетом «Химволокна». Контора эта имеет филиалы в Питере, Новгороде, Ростове и Новосибирске. Но это еще не все. Со дня на день будет подписан договор с «Кемикл корпорейшн», и в банк потекут денежки из Чикаго. Валентин Рудинский должен был вылететь туда еще вчера. Если бы не история с дочкой.

– Откуда такие сведения?

– Есть свой человек. Правда, под домашним арестом. Офис-менеджер Бутусова, проходила по делу Князя. Канает под невинную овечку – мол, не знала, что сумма сделки с клиентом представляет коммерческую тайну, ее никто не предупредил. Не знала она, конечно, и истинное лицо Князя, утверждает, что был личный интерес, отрицает вознаграждение, а доказать этого никто не может – Князя они не расколют.

Аден достал из кармашка в чехле банку кока-колы, сорвал крышечку. Пена брызнула в потолок, залила брюки. Он выругался.

– В какой форме эта журналистка?

– В агрессивной, – засмеялся Домоседов. – Готова обслужить всех за свободу. Пока сидит в подвале на даче Грэма.

Аден молчал. Только когда банка опустела, выбросил ее в окно и вынес вердикт:

– Сколько ты возьмешь за этот «товар», Коля? Пол-«лимона»? А погубишь всех. Детка хорошо закладывает за воротник, к тому же шлюха. Женщины, владеющие двумя древнейшими сразу, доверия у меня не вызывают. Она опознала Грэма, не исключено – кого-то еще из ребят. Если пленка у фотографа есть, никакие «Подробности» против их «сенсации» не устоят.

– Ее ищут.

– Кто, Протопопов?

Домоседов кивнул.

– А почему не ты? Областной РУОП в твоем…

– Не могу же я пойти к Протопопову или прокурору и сказать: «Дайте мне задание найти пропавшую Рудинскую!» – усмехнулся Домоседов. – Они тут же поинтересуются, откуда мне о ней известно.

– Резонно. Лишних людей ей не показывай. И чтобы никаких развлечений! Кормите, выводите в туалет. Дня через три перевезите на базу. Но так, чтобы она не видела. Что еще?

– Ариничев мертв.

– ???

– Он мертв, но он – тот человек, которому Коренев звонил из Архангельска. Сергей Валуев прошерстил одиннадцать московских постояльцев во всех поморских гостиницах. У всех железное алиби, и только Ариничев прибыл семнадцатого из Москвы, зарегистрировался в «Норде», отбыл назавтpa – восемнадцатого. Цель поездки – частная. Он, что, приехал туда переночевать? Ясно, что за дискетой. Собирался встретиться с Кореневым, зарегистрировавшимся под фамилией Киреев, узнал, что того задержали, пытался выйти на Поморское УВД, но почувствовал неладное и слинял. Так Валуев говорит. А я думаю, что он слинял с дискетой.

– Что значит «думаю», Иван? – занервничал Аден. – Дискета где?

– Погоди, не шуми. Что за манера – сразу начинать искать виноватого? Я и так не спал с самого возвращения Богдановича. Этот Ариничев был сердечник. Присел на лавочку на Измайловском бульваре, неподалеку от Театра мимики и жеста, и больше не встал. Его обнаружила монашка, собиравшая пожертвования на храм. Побежала за дворничихой, а когда минут через десять они пришли вместе с участковым, портфеля при покойнике уже не было.

– Куда же он исчез?

– Это ты у меня спрашиваешь?.. Монашка говорит, что портфель был. Дворничиха – не было. В описи не числится, ничего не нашел и санитар в анатомичке. В смысле, ничего похожего на дискету. Так что была дискета или нет…

– Была! – с неожиданной уверенностью сказал Аден. – Коренев знал, что ему не уйти, а значит, дискету при себе не держал. Уверен, что в телефонном разговоре с этим Ариничевым он назвал номер ячейки в камере хранения где-нибудь на морвокзале. Разговор был шестнадцатого утром, вечером Коренева взяли. Дискеты ни в его одежде, ни в его номере не было.

К «Хонде» направлялся Либерман. Типа этого ни Аден, ни Домоседов всерьез не воспринимали: студент-недоучка из МГУ, неглупый, но избалованный отцом, он был чужд дисциплины, приторговывал наркотиками и содержал команду из личностей, не ладивших с законом. Но с ним приходилось считаться и даже посвящать его в те дела, которые так или иначе должны были дойти до всемогущего папы.

– К этому делу нужно подключить хорошего сыщика, Коля. Специалиста, который за большое вознаграждение перероет весь квартал. Не из наших.

Либерман-младший вальяжной походкой подошел к «Хонде», поздоровался через окошко с Аденом:

– Как тренировочка, Николай Иннокентьевич? – поинтересовался, весело блестя глазами. – Возьмут кубок в Кейптауне?

– Не возьмут, Гера, – ответил Домоседов за Адена. – В Кейптауне жарко и грязи нет.

– Давай пари? – предложил Либерман и бесцеремонно влез на заднее сиденье. – Сто против десяти? Я на видео матч ливерпульцев с итальяшками смотрел. Ни те ни другие нашим в подметки не годятся, а играть с кем-то из них – это проверено.

– Как это можно проверить, когда до жеребьевки еще месяц, – проворчал Аден, чувствуя раздражение от прерванного разговора. – Найди портфель, Иван, – сказал Домоседову. Нужен сыщик – купи.

– Сыщик прочтет дискету.

– Вот именно. Поэтому, как только он ее найдет, он должен исчезнуть.

– Дам объявление в газету: «Требуется сыщик. Хороший, но потенциально мертвый».

Либерман захохотал:

– Не знаю, о чем вы тут говорите, но именно такой у меня есть на примете.

Аден и Домоседов посмотрели друг на друга. Связи его отца с командным эшелоном МВД могли оказаться как нельзя кстати. Тем более Герман был «вольным стрелком», знал немного, но рвался в бой. В случае же провала – сработают папины связи.

ГЛАВА 18

Героев «планетарных похождений» встречал в Шереметьеве Каменев. От Женьки и особенно от Валерии веяло заграницей, они успели даже где-то загореть.

– Вся Москва, да что там Москва – Россия на ушах стоит! – сочинял Каменев, выруливая на Таганку. – Работы у нас нет – весь криминал разбежался по норам: сыщик с мировым именем Столетник, о котором написали все газеты, едет! Париж – Барселона – Берн – Абиджан – Сидней! Дал просраться Европе!.. Теперь твою рожу знают в лицо, сверли в петлице дырочку!.. – Он прикурил французскую сигарету и покачал головой: – Надо же, как мне повезло, что из МУРа выперли! Нежданно-негаданно прославился. Теперь я на всех поворотах сообщать стану, что знаком с самим Столетником и его Барбареллой. Слушай, там комиксы о твоих похождениях еще не собираются издавать?

(Старые комиксы о красавице Барбарелле Леле Каменевой подарила Валерия, и ими познания Старого Опера о Франции ограничивались.)

Женька и Валерия разглядывали Москву, «забивая» Каменева вопросами о погоде, ценах и прочей ерунде. На вопрос о делах в агентстве Каменев отвечать категорически отказался, чтобы не портить настроения ни им, ни себе. Он даже Решетникову запретил появляться.

– Вик передает привет, хочет побыть с сыном до завтра. Кажется, они отправились в зоопарк, – сообщил скороговоркой и тут же переменил пластинку: – Тебе, наверно, памятник поставят на площади де Голля, да? Как солдату-освободителю в Берлине, с девочкой Полетт на руках?

– Брось издеваться, Сан Саныч, – отмахнулся Женька.

Подъезжали к дому Илларионовых, Каменев уже предвкушал большой банкет, сдобренный побасенками о заграничных приключениях друзей.

– Чем на этот раз Кристиан пополнил наш арсенал? – поинтересовался, взвесив на руке сумку.

– Кстати, это тебе, – протянул ему Столетник зажигалку.

Каменев повертел подарок в руках, пощелкал.

– Пьезо?.. У меня такая была. Спасибо.

– Именно такой у тебя не было, – заверил его Женька. – Это сверхминиатюрная камера, которая обеспечивает отличное качество даже при нормальном увеличении. Пленка на двенадцать кадров, где-то в сумке у меня есть блок запасных. Задумывалась для секретных операций, так что голову на отсечение даю – в МУРе у вас таких тоже не было.

Каменев поставил сумку на лестничную площадку, достал зажигалку из кармана и снова поднес к глазам.

– Иди ты! – недоверчиво посмотрел на друга. – Это сколько ж такая стоит?

– Сказано – подарок, – подтолкнула его сзади Валерия. – Бери и пользуйся!

Сверху навстречу им уже сбегала Леночка Илларионова:

– Дядя Женя приеха-а-ал!..

Подарков хватило всем: большая кукла с коралловыми бусами Леночке; модные парижские журналы модельеру Леле (издательства «Готье-Лангеро», самые последние); фонарь с ослепительно ярким светом и музыкой Алексею Ивановичу; Решетникову нож «с секретом» (невидимое глазу таможенника устройство позволяло выстрелить лезвием на десять метров); Кате – автомат для приготовления пельменей.

– Во Франции едят пельмени? – изумилась Катя.

– Это не из Франции, а из Базеля, – объяснила Валерия. – Еще как едят! И называют их там русскими. Никому не приходит в голову, что пельмени нужно готовить вручную.

– С ума сойти! Жаль, что я уже налепила, а то бы испробовали.

– Вот сюда заправляешь фарш, а сюда – тесто… Женька выставил огромную стеклянную кружку – подарок немецкого коллеги Шумана:

– Это, Саныч, опять тебе. Привет из Франкфурта!

– Лучше бы мне этот «привет» там и вручили.

– В сентябре поедете с Викентием в Вену. Агентство Вольфганга Юнгера приглашает.

– Насовсем?.. – Каменев подумал, что-то шеф запоет, узнав, что в сейфе агентства «Шериф» на Первомайской осталось восемь тысяч рублей от единственной за его отсутствие клиентки Богданович, да и то покойной.

Позвонил Алексей Иванович из следственного управления, просил его не ждать – задерживался по делам. Женька трижды звонил Викентию, хотел видеть и его, и Ванечку, которому он привез замечательный сигнальный «вальтер-компакт» с патронами, но телефон молчал.

– Говорю же, уехали в зоопарк, Ваньке завтра в интернат возвращаться, – нажал пальцами на рычаг Старый Опер, сгоравший от нетерпения: на столе появилась литровая бутылка «Джонни Уолкер блэк лэйбл», из кухни тянуло мясом, Валерия и Катя споро распечатывали колбасную нарезку и кетовое филе, Ленка поливала майонезом шампиньоны.

«Пока все не выпью и не съем, – решил Каменев, – от стола не отойду. А утро вечера мудренее!»

Зоопарк на Решетникова действовал угнетающе, все эти клетки, шипы, загоны, аквариумы так или иначе ограничивали волю живых существ.

– Ну что ты, папа, – не соглашался с ним Ванечка. – Вот посмотри, что здесь написано: азиатский гепард, занесен в Красную книгу, был распространен на территории от долины Сырдарьи до Аравийского моря, а в настоящее время на воле осталось около десяти особей, зато в зоопарке – двадцать три! Они же на свободе погибнут!.. Или вот калифорнийский кондор…

Ванечка съел уже восемь порций мороженого и слегка осип, Решетников опасался, как бы к утру у него не разболелось горло. Они вошли в террариум, куда Решетников вообще заходить не хотел, но сын, любивший всякую живность, настоял и с восторгом

в глазах переходил от одной гадины к другой, с опаской разглядывая сквозь толстое стекло эфу и гюрзу, черношеюю кобру и гремучника.

«Вот этих надо за решетку, – думал сыщик, – на пожизненное, без амнистии!»

Они бродили уже часов шесть с одним заходом в кафе. Ванечка подолгу «гостил» у собаки динго, любовался краснозобой казаркой и белой совой, пытался кормить и без того раскормленного до неподъемного состояния гималайского мишку, наблюдал, как чистит клетку волка служащий. Решетников тоже смотрел на животных, читал таблички, но мысли его были далеко.

«…Допустим, Шелуденко с вокзала поехал на дачу к Богдановичам, чтобы взять деньги, и Кира его застукала… А что Ребров?..

Выяснить, можно ли попасть на дачу Богдановичей незаметно для Реброва.

А если сам Ребров забрал деньги? Кира застала его, и он ее убил?..»

Служащий с ведром и скребком на длинном черенке вышел из клетки, запер ее на замок, после чего потянул за ручку: на внутренней дверце отодвинулся засов, и острозубый волчара со свалявшейся серой в подпалинах шерстью заметался вдоль решетки.

«Как он, черт возьми, вышел из дома, если засов был заперт изнутри? – думал Решетников, присматриваясь к нехитрому устройству на волчьей клетке. – Надо непременно узнать, кому Богдановичи заказывали саженцы…

Предположим, пришла машина, Кира рассчитывалась и засветила крупную сумму… К черту! Тогда саженцы были бы во дворе или в пристройке, и следов было бы больше, и соседи увидели бы машину. Ей назначили время – пять часов, но машина могла не прийти. Она явилась с деньгами… Сколько эти саженцы могут стоить? Вряд ли это сумма, за которую убивают?.. Убивают?.. Почему «убивают» все-таки?.. Были ли вообще саженцы? Был любовник!

Она не хотела, чтобы видели соседи по дому, назначила свидание в Малаховке, а соседке Глаголевой сказала, что должны привезти саженцы. Отговорка – для оправдания своего визита на дачу… Любовник… Любовник… Как проверить эту версию?..»

– Атлантический морж обитал во всей Северной Атлантике, к середине двадцатого века был почти полностью истреблен, а сейчас его численность медленно, но возрастает…

Решетников обнял Ванечку:

– Ну что, зоолог, поехали домой? А то на следующий раз не останется.

– Тогда поедем в Санкт-Петербург! – нашелся Ванечка.

– А что, это идея! Я в Санкт-Петербурге еще не был, в Средней Азии, в Инте был, а там нет…

Строя планы на лето, они добрались до дома. По пути купили клейкого черного хлеба и «Докторской» колбасы и половину съели на ходу. Дома Ванечку ждал ананас, а вечером по НТВ показывали цирковую программу.

Позвонил Столетник, но поговорить не дал Каменев, вырвал трубку и стал кричать, чтобы Решетников немедленно приезжал, потому что водка уже на исходе, и пельмени на исходе, и его терпение тоже. Решетников ощущал усталость в ногах, а Ванечкины глаза и вовсе слипались, так что от гостей пришлось отказаться.

Еще звонила Маша, Ванечкина мать. С Решетниковым она разговаривать не стала, а попросила к телефону сына. И все равно по Ванечкиным ответам – подробным, восторженным – он чувствовал, что расспрашивает она его неспроста, видимо, жизнь с журналистом дала трещину. Раньше она не звонила сюда и даже в интернате появлялась только по нечетным числам – из-за стыда перед преданным мужем.

Викентий оставил Ванечку разговаривать и ушел в ванную, а когда вернулся, сына в комнате не было. Он заглянул в освещенную кухню… и замер. Ванечка сидел за устланным льняной скатертью столом и, скрестив руки, пристально смотрел на стакан, наполовину заполненный водой. Решетников тоже уставился на стакан, который… медленно отодвигался от Ванечки в его сторону. Сын даже побагровел от напряжения, выдохнул, стакан на несколько секунд остановился, а потом… Потом поехал дальше – медленно, плавно, до самого края стола.

– Это… что? – шепотом спросил Решетников.

– Телекинез, – ответил сын и, улыбнувшись, победно посмотрел на него. – Передвижение предметов в пространстве.

Решетников опустился напротив, внимательно посмотрел на сына:

– Как это?..

– Очень просто. Силой взгляда. Нужно только очень захотеть.

– Этого не может быть!

– Может. Ты же видел? Попробуй сам. Смотри на стакан и мысленно приказывай ему отъезжать. Только сосредоточься и не думай ни о чем постороннем, иначе не получится.

Решетников недоверчиво посмотрел на сына, но всеже перевел взгляд на стакан и стал смотреть на него, как заправский алкоголик с похмелья, ожидая чуда. У него ничего не получилось – стакан стоял на месте.

И тут Ванечка расхохотался от души, раскачиваясь и ударяя себя кулачками по груди так заразительно, что смех его передался отцу, и он тоже стал хохотать, еще ни понимая, в чем дело – должно быть, сделал что-то не так и был смешон со стороны в своей взрослой доверчивости.

– Нет, Ванька! Ну ты скажи, как это у тебя получилось, а у меня нет?!.

– Потому что ты не очень хотел!

– Да хотел я, хотел!.. Научи!.. Знаешь, как здорово будет, когда я от Каменева стаканы научусь отодвигать! Все обхохочутся!..

Ванечка смеялся до коликов.

– Правда, рассказать? – справился, утирая кухонным полотенцем набежавшую слезу. – Нет, ну ты правда ничего не понял или притворился? Ну, пап?..

– Да не понял я, не понял, вот ей-Богу!..

– Да это же элементарный фокус! Нам его воспитатель показал! Я сперва тоже ничего не понял, два дня тренировался взглядом стакан двигать. – Он убрал со стола стакан, поставил его на холодильник, затем снял скатерть. На гладкой полировке лежало кольцо, вырезанное из цветного картона; отверстие в кольце диаметром соответствовало донышку стакана; к кольцу была привязана тоненькая леска, переброшенная, как через блок, через край стола, за которым сидел Решетников. Заглянув под стол, он увидел, что свободный конец лески привязан к ноге Ванечки: стоило ему потянуть ногу к себе, и невидимый под скатертью механизм приводил стакан в движение.

– Здорово! – похвалил Решетников. – Когда это ты приспособление соорудил?

– Да оно же у меня в кармане было! Я специально взял, чтоб тебе показать, а потом забыл!

– Подари! Непременно Каменеву покажу!..

Потом они отправились спать, но долго еще не засыпали. Решетников рассказывал сыну, как дядя Женя Столетник искал девочку по имени Полетт Марше, путаясь в названиях чужих городов и именах.