Текст книги "Личный убийца"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 39

Вынужденно засвеченного Решетникова Столетник к участию в операции не допустил – попавшись на глаза опытному фоторепортеру еще раз, даже мельком, он мог провалить слежку. Ему велено было страховать Каменева. Викентий рвал и метал, слушая переговоры по рации, но в пятнадцать ноль пять на связь вышел Старый Опер:

– Валерия! Срочно закажи два билета на рейс две тысячи триста тридцать один в Архангельск на фамилии Каменев и Юдин! Или на другой, но срочно чартерный, бартерный!.. Вик! Я выезжаю в Быково. Поставь свою тачку возле моего дома со стороны проспекта. Мою не трогай, у меня опять какая-то падла на хвосте!.. Поедешь следом, заберешь мою со стоянки в аэропорту. Леля у Илларионовых, я ее предупредил, чтобы не появлялась дома. Свяжись с Филимоновым.

Сердце щемило, когда Викентий проезжал по Стромынке и видел столпотворение, покалеченные машины, батальон ментов – он все слышал и знал: что здесь работают ребята и что приходится им туго, – но голос Саныча был не менее напряженным, а уж Старый Опер умел держать себя в руках. Миновав место аварии, он домчался до проспекта Мира, оставил «Жигули» возле дома Каменева, вышел и стал прогуливаться на углу, дожидаясь, когда появится знакомая белая «Нива».

Появилась она минут через десять, свернула во двор. Решетников и Каменев обменялись взглядами.

Решетников успел заметить Юдина рядом с ним – старого человека в пиджаке и галстуке, с поплавком на лацкане.

Проехав мимо дома, возле кафе «Пикник» притормозила «Шкода». Некоторое время из нее никто не выходил, потом появился незнакомый Решетникову мужчина (на фотографиях, имевшихся в агентстве к этому часу, он не фигурировал), прикурил и побрел во двор; как только он скрылся, из парадного подъезда вышли Каменев и Юдин, сели в машину Решетникова и умчали в обратном направлении.

Решетников перешел на противоположную сторону улицы, хотел остановить такси, но в это время как нельзя кстати зазвонил сотовый телефон:

– Викентий, это я, Валентин. Ну что там?

– Ты где?

– Я на Волхонке, выехал из одного интересного офиса, – весело доложил Александров.

– Забери меня, я напротив каменевского дома!

Валина безотказность подкупала, как всегда. Не прошло и получаса, как его «Сааб» плавно притормозил возле Викентия, и они помчали в Быково.

– Перезвоните по триста тридцать три, автоответчик не работает, – вдруг раздался встревоженный голос Валерии, и «Кенвуд» замолчал.

Это был сигнал – самый серьезный из всех, о которых они условились: «Никому на связь не выходить».

– Попались ребята, – констатировал Решетников. – Вместе с «Кенвудами».

Через несколько минут зазвонил телефон.

– Викентий, это я, Игорь, – раздался в трубке сумрачный голос Громова. – Где вы?

– Игорь, едем в Быково. Вместе с Александровым. Что у вас?

Возникла пауза.

– Вадима и Женьку задержали, – ответил Игорь. – Алик погиб.

– Как… погиб?!.

– Не дотянули до Склифа. Вынули из него лезвие от стреляющего ножа «НРС» – шестнадцать сантиметров. Все разворотило. Кстати, для «НРС» применяется тот же бесшумный патрон 7,62 «СП-4», что и для «ПСС».

Валентин уже подъезжал к Кольцевой, но скорости не сбавлял. Теперь их осталось фактически трое – каждый человек и каждая минута на вес золота.

– Игорь, дай Валерию!

– Алло, Вик!..

– Валерия, позвони в «Альтернативу» ребятам, свяжись с Илларионовым. Если Женьки или Вадима не окажется в милиции, пусть объявляют «Перехват».

– Я уже позвонила Алексею Ивановичу, он у себя в управлении, связывается с начальником МУРа.

– Пусть Игорь поедет в сто двадцать пятое отделение, найдет участкового Филимонова. Каменев улетел?

– Рейс через час. Где Валентин?

– Возвращается. – Решетников положил трубку. – Валя, тормози. Я доберусь на такси, а ты возвращайся в агентство, ты сейчас там нужнее. Что удалось узнать насчет этого «Протона»?

Валентин съехал в «карман» у бензоколонки, развернулся и остановил машину.

– Какого «Протона»? – деланно удивился. – Нет никакого «Протона»! Был и сплыл.

– Значит, все-таки был?

– Был. Кое-что я узнал в суде, куда обращались с иском жильцы квартиры по Неглинной, 5/72, Шаурашвили и Новикова. Они купили эту квартиру в фирме «Протон» за сто пятьдесят тысяч. Вселились, а через месяц оказалось, что эта квартира, принадлежавшая некоему Кирееву, которого они никогда не видели – все решалось в риэлторской фирме «Протон», – заложена в ипотеку прежним жильцом Кореневым. Банк не получил ссуду, стал оформлять собственность, а она уже принадлежит Шаурашвили, представляешь?

– И что?

– Уладили. Истец заявление забрал, убытки ему возместили.

– Не понимаю, – никак не мог врубиться Решетников. Экономические преступления были не по его части.

– Сейчас поймешь, Викентий. Каменев, похоже, прав. И он, и все мы имеем дело с одной бандой: ликвидированная три дня тому назад контора «Протон», ипотечный банк, который давал ссуду Кореневу, – одна и та же структура. А вершина этой «пирамиды» – фонд содействия предпринимательству «Альтаир».

– И партия…

– И партия тоже. Только все это нужно доказать.

Последнее Решетников дослушивал, уже выйдя из машины. Бросив Александрову: «Вот и займись», – он захлопнул дверцу и выбежал на дорогу.

«Странно, – думал он, сидя на заднем сиденье «Волги», водитель которой за полтинник согласился отвезти его в аэропорт, – что же это получается?.. Коренев берет ссуду, соглашается продать квартиру по подложным документам, скрывается, а потом та же фирма, которую он наколол, улаживает конфликт… То есть его разыскали, но не посадили и пришили, и не потребовали поделиться незаконно полученным «вознаграждением»… Значит, он был кому-то и зачем-то нужен?.. Они замяли дело о подлоге, заткнули пасть этому грузину крупной купюрой… в обмен на что?.. На какую-то услугу?..»

Все это уже наверняка знал Каменев. С Кореневым (а с кем же еще?) был связан его внезапный отлет в Архангельск вместе с Юдиным. Нужно подождать, пока он выйдет на связь или вернется, а пока сконцентрироваться на поисках Женьки. За окном промелькнул поворот и указатель «Малаховка». Викентий услышал рев реактивных турбин и тут же вспомнил день, когда обнаружил труп Киры Богданович, – эти самолеты, они все время то взлетали, то садились… Ну да, рядом с Малаховкой Быково, Решетников всегда знал об этом, и из этого ничего не следовало. Только теперь к этим названиям прибавилось еще одно – Архангельск, и все названия почему-то упорно выстраивались в неразрывную цепочку Москва – Малаховка – Быково – Архангельск… Что-то беспрерывно вертелось в голове Викентия, какая-то догадка сродни открытию: Богданович ездил в командировку в Архангельск… он окончил Архангельский торговый техникум… у него там связи… он был там не впервые… Каменев вылетел в Архангельск… В газетных отчетах о презентации партии «ВиП» мелькал Архангельский региональный комитет… Где еще?.. Ломоносов откуда-то из Архангельской губернии… При чем тут Ломоносов?..

– Приехали, – произнес владелец «Волги».

Машина стояла возле здания аэровокзала. «Заканчивается посадка в самолет рейсом…», «Начинается регистрация билетов и багажа на самолет рейсом…» – монотонно вещала диктор.

Решетников вбежал в зал, посмотрел на табло. Пять минут тому назад самолет с Каменевым и его спутником улетел. Следующий самолет должен был отправляться в Вологду в восемнадцать сорок – Р-2395.

«Ну а Вологда во-он аж где!» – машинально вспомнил Решетников и отправился искать машину.

«Троечка» его стояла на платной стоянке. Каменев оставил ключи в «бардачке» и дверцы не запирал. У низеньких ворот рядом с кирпичной будкой к Решетникову подошел охранник с журналом, проверил документ, отметил выезд. Медленно выкатив на площадь перед аэровокзалом, Решетников вставил кассету с допросом Богдановича в магнитофон, нашел то место, где Кокорин интересовался, почему подследственный не полетел самолетом. Ничего нового прослушивание не прибавило, но Решетников точно знал, что Вологда где-то мелькала, кто-то о ней в каком-то разговоре упоминал… Не Кира… не Богданович… не Кокорин… С кем, черт возьми, говорил о?.. С проводницей! Точно: Ардыбашева! Проводница Ардыбашева Вероника Лаврентьевна говорила, что Богданович выходил в Вологде за пивом и бутербродами. Говорила, что был целый пакет бутербродов… что он якобы выпил перед Вологдой бутылку импортного коньяка и уснул, а возвращаясь с пивом, пожаловался: «Трубы горят», – и предложил пива ей… Ну и что?..

– А то, что она не видела, как он выходил, вот что! – незаметно для себя произнес Решетников вслух.

Он запер машину, побежал в аэровокзал и там принялся старательно выписывать время прибытия-убытия самолетов архангельских и вологодских рейсов; потом подошел к окошечку платной справки:

– Можно у вас узнать о пассажирах Р-2395 за двадцать второе апреля?

– Что конкретно вас интересует?

– Нет ли в списке пассажира по фамилии Богданович Л.Б.? Улетел, понимаете ли, и ни слуху, ни духу. Вот я и думаю, может, он вовсе не улетал?..

– Вообще-то мы таких справок не даем, – ответила женщина нерешительно, и по этой ее нерешительности Решетников понял, что нужно сделать. – Сейчас выясню, – поднялась сотрудница, как только на стойку перед ней легла двадцатидолларовая купюра.

Но пассажира по фамилии Богданович Л.Б. в списке не оказалось. Ее и не могло, и не должно было оказаться, если только не допускать, что Богданович идиот!

Неудача со справкой огорчила Решетникова лишь на мгновение, а в следующее он уже знал твердо, что нужно делать дальше: ГОЛОС КОКОРИНА тут же всплыл в его памяти: «Значит, она ездила туда на автомобиле?»

И – ответ БОГДАНОВИЧА: «Ее «Ситроен» сломался». ГОЛОС КОКОРИНА: «Давно?» ГОЛОС БОГДАНОВИЧА: «В воскресенье. Что-то с зажиганием – не сумела завести». ГОЛОС КОКОРИНА: «Он стоит в гараже?» ГОЛОС БОГДАНОВИЧА: «Да». ГОЛОС КОКОРИНА: «Во вторник накануне вашего отъезда вы ездили на дачу электричкой?» ГОЛОС БОГДАНОВИЧА: «Моей машиной…»

Пришлось расстаться еще с одной двадцаткой, зато дежурный по стоянке был сама любезность.

– «Вольво» 426-04 МБ? – отлистал он журнал, провел пальцем по одной странице… по другой… по третьей… – Есть такая, на имя Савельева Алексея Владимировича.

– Кого?! – выхватил журнал Решетников. Такой фамилии до сих пор он не встречал.

– Савельева.

– А когда… когда ее забрали?

– У-у!.. Ищите. Вот графа «Время выезда со стоянки»… Двадцать второго… нет… двадцать третьего… нет… двадцать четвертого… нет…

«Вольво» забрали в субботу рано утром, забрал, судя по отметке, все тот же Савельев. Богданович вернулся в пятницу… В пятницу машина находилась еще здесь…

«Черт возьми! – вспотел от напряжения Решетников. – Что же это за Савельев такой, который воспользовался машиной Богдановича в его отсутствие?!»

Он показал дежурному все имевшиеся у него фотографии, но тот лишь смеялся и не хотел их даже смотреть: «Да вы что! У меня до трехсот машин в день, я…» – «Ну, а вдруг? А вдруг вспомните?» – не отставал Решетников, но опознание не состоялось.

Еще почти час ушел на поиск бортпроводницы, реакция ее на предложение посмотреть фотографии была похожей, вначале она отказывалась, но потом уступила просьбам; в ее взгляде на настойчивого частного детектива («Ой! Правда?! Это вроде как Эркюль Пуаро, да?») сквозила подозрительность, с какой смотрят на слегка помешанного.

«Ничего! – утешал себя Решетников, возвращаясь в Москву с предельной для своей «троечки» скоростью сто двадцать. – Ничего!.. Чтоб я сдох, если не раскручу этого торгаша, хитрована, мать его, если не найду, кто убил тебя?..»

С Кирой он мысленно разговаривал уже давно. Чем больше проходило времени со дня их первой и единственной встречи, тем ближе она ему становилась, тем большую ответственность за ее поручение чувствовал он. Он видел ее глаза, помнил пальто, шапочку того же цвета, каким впоследствии было окрашено ее лицо там, на пустой холодной даче, в запертой комнате.

«А ведь он, убийца, не позволил тебе даже раздеться. Он ждал тебя… он не хотел, чтобы ты видела его лицо… он боялся!..»

Перед Кольцевой Решетников связался с агентством:

– Валерия, что слышно?

– Есть Вадик, – сдавленным голосом проговорила Валерия, – его отвезли в двадцать четвертое отделение на Сокольнической. Туда поехали Игорь и Алексей Иванович.

– Только не хнычь! Ты там одна?

– Нет, с Валентином.

– Дай ему трубку!.. Валя!

– Я слушаю, Викентий.

– Я буду часа через два, ты с «Альтернативой» связался?

– А что я им должен сказать? Алексей Иванович…

– Позвони сейчас же Нежину! Пусть он, Валера Арнольдов и еще человек пять надежных ребят будут наготове. А сам немедленно отправляйся к Кокорину с признанием Вороновой и моей магнитофонной записью. Попроси, чтобы он все это прочитал и прослушал. Его отстранение от дела Богдановича – блеф Шорникова. Начальник следственного управления за это еще ответит!

– Ясно, – проговорил Александров, хотя по голосу Решетников почувствовал, что ничего ему не ясно. – Что еще?

– Еще… Пошли Валерию за сушками. С маком. И чаю с бергамотом пусть купит!..

Через полчаса Решетников был на центральном аэровокзале. Касса предварительной продажи уже не работала, диспетчер разговаривать наотрез отказался; с огромным трудом удалось привлечь начальника ЛОВД, он вызвонил старшего кассира, втроем они подняли документацию и только к одиннадцати часам обнаружили запись от семнадцатого апреля, согласно которой был продан билет на самолет рейсом Р-2395 до Вологды на имя Савельева Алексея Владимировича. Кассирша ни по одной из фотографий Савельева, разумеется, не опознала.

«Ну и что, что это тебе дает? – выйдя наконец на свежий воздух, прикурил Решетников. – Только то, что этот Савельев знал об отъезде Богдановича в среду еще семнадцатого числа? А зачем ему понадобилось лететь в Вологду? Проводница говорила, до самого Архангельска в купе к Богдановичу никто не подсаживался. Если бы он хотел присоединиться к Богдановичу, то летел бы до Архангельска, а…»

Он даже остановился посреди привокзальной площади, едва не угодив под «Мерседес». Никак не отреагировав на брань из салона, добежал до машины, твердя про себя: «Воссоединиться… соединиться… присоединиться», – чтобы не сбиться с догадки, не потерять нить, нашел блокнот в «бардачке», а в нем – расписание движения поезда № 16 Москва – Архангельск – подробное, со всеми остановками: где и в котором часу останавливается поезд, сколько стоит…

Больше других ему сейчас нужен был Столетник. В Женькиной башке, как в компьютере, умещались все линии, все детали, нюансы и точки пересечения всех дел, которые теперь вдруг вылились в одно большое и не столько запутанное, сколько опасное. И если в нем, в этом деле, потянуть не за ту ниточку – кого-то преждевременно вспугнуть, выдать непроверенную или недоказуемую версию – «пирамида», теперь уже обретшая для Решетникова реальные очертания, устоит, но сотрудников агентства наверняка постигнет участь Алика Нефедова.

Теперь Решетников не на шутку опасался за Женьку.

ГЛАВА 40

Шаровый, в коричнево-зеленых пятнах автобус с выступающим капотом, похожий на «Кубань», но, судя по звуку, с дизелем, укрепленный металлическим швеллером внутри и крытый местами бронированным листом, подали прямо к подъезду – так, что Женьку фактически никто не видел. Несколько рук его подхватили, грубо бросили на обитый дерматином деревянный диванчик, стоящий вдоль борта. С грохотом затворилась двустворчатая задняя дверь с маленьким окошком в густой решетке – единственным источником света.

И здесь он почуял неладное.

– Дайте мне мой телефон!

Но вместо ответа широкоплечий детина в камуфляжном комбинезоне без шеврона поднял с металлического пола закрепленную одним концом цепь, ловко продел в «браслеты» на его руках и защелкнул карабин в скобе у ног: теперь Женька не мог встать, руки приходилось держать между ног, слегка согнувшись.

– Куда вы меня везете?

– Сейчас увидишь.

Четверо масок не снимали – теплее им так было: что ли? – и только пятый, тот самый, что брал его на крыше, стянул с головы мокрую от пота лыжную шапочку. Коротко остриженные седеющие волосы, слегка приплюснутый нос, тонкие губы, массивный подбородок, плотно прижатые большие уши, лицо обветрено, глаза, кажется, серые…

– Так что там в сумке такое важное, из-за чего ты человека убил? – спросил он, проколов узника взглядом.

«По-крупному играют, сволочи, – сообразил Женька с опозданием. – Надо же, так проколоться!»

– Не знаю. Но думаю важное, если он перед этим двоих убил.

– Кого?

«Надо молчать. Знает он все прекрасно – меня проверить хочет. Надо молчать!»

Все, включая телефон, пистолет, фотографии подозреваемых, из его карманов изъяли. Неизвестный без маски листал удостоверение частного детектива. Остальное осталось в «бардачке» «Рено». Не очень много, но если «Кенвуд» он успел сбить с рабочей волны, то электронная записная книжка в «бардачке» содержала кое-что, нежелательное для огласки до поры.

– Частный сыщик, значит? – усмехнулся неизвестный. – Хорошую «крышу» ты себе придумал, нечего сказать.

– За что меня задержали?

– За убийство. Ты хотел отнять сумку у человека, стрелял в него, организовал погоню вместе со своими сообщниками. Он убегал. Ты загнал его на крышу и сбросил оттуда. Есть свидетели.

«Почему он спросил, что в сумке? Значит, они не нашли бандероль Неледина?»

– Я работаю по поручению клиента.

– Этот клиент поручил тебе отнять сумку? Что там было, Столетник? Деньги?

«Действительно не знает или притворяется?»

– Не имею права разглашать в интересах клиента.

– А как фамилия твоего клиента?

– Если меня обвиняют в убийстве, я буду отвечать на вопросы следователя прокуратуры.

– Ты сейчас будешь отвечать на мои вопросы! – повысил голос неизвестный. – На все, и если я захочу, то в стихах!.. Как фамилия клиента?

– Я не знаю, кто вы такой.

– Командир спецотряда РУОП подполковник милиции Иванов.

– Тогда точно не обязан отвечать. Везите в прокуратуру!

Удар последовал мгновенно и неожиданно – со стороны сидевшего справа бугая. Женька даже не успел заметить, чем именно ударили в грудь – чем-то жестким, возможно, торцом дубинки. У всех на ремнях висели дубинки, газовые баллончики с «черемухой», наручники и «ППС» – штурмовая бригада… Канают под СОБР…

Дыхание остановилось, подкатила тошнота, померкло в глазах; Женька едва не нырнул вперед головой, но его схватили за шиворот, отбросили на борт:

– Некогда, Столетник!.. Какое поручение дал клиент?!. Отвечай!..

Боль он терпел сравнительно легко – «выходами в астрал» из своего тела приемами буддийско-даосского транса, иногда – трансформируя себя в объект, не способный к переживанию боли. Но против внутреннего введения в вену сорока миллиграммов миорелаксанта дитилина средства не знал. Сердце стало биться реже, мышцы конечностей охватил паралич, межреберная мускулатура и диафрагма словно онемели, появилось удушье, и тут он понял, что умирает, и ощутил ужас перед неотвратимостью собственной смерти. Последним, что он увидел, был шприц; чей-то затухающий голос твердил: «Все, Столетник! Отпрыгался! Через минуту ты умрешь! Тебя спасти может только инъекция! Мы ее сделаем, если ты согласишься…»

«Не соглашусь, – подумал Женька прежде, чем умереть. – Может быть, у меня еще есть шанс выжить. А если я вам расскажу то, что вы хотите услышать, тогда не будет – это точно».

Далекий свет в окошке вздрогнул и погас, как пламя догоревшей свечи. Заунывный вой мотора становился все тоньше, зазвучал в унисон с пронзительным звоном в ушах, а потом наступила блаженная тишина…

Капитан стоял навытяжку.

– Что значит, приехали на машине?! – орал майор Долганов по прозвищу Илья Муровец. – Сами они приехали, что ли?! Кто-то же их вызвал?! Что ты стоишь, как в штаны насрал?!

Алексей Иванович Илларионов расхаживал вдоль противоположной стены кабинета начальника 24-го отделения на Сокольнической, заложив руки за спину, сосредоточившись на своих мыслях.

– Не знаю, – сдержанно отвечал капитан, – я не вызывал. Фролова сюда привезли собровцы. Их старший перед вами, у него и спрашивайте.

Долганов крутанулся на каблуках, вопросительно уставился на белокурого лейтенанта в камуфляже.

– Нас вызвал наряд ДПС по рации, – заметно волнуясь, объяснил тот. – Фролов стрелял по «БМВ». В центре города, средь бела дня, на виду у прохожих.

Все засмеялись почему-то, чем смутили лейтенанта и вовсе. Он замолчал и беспомощно оглядел присутствовавших.

– А я играю на гармошке у прохожих на виду, – ворчливо проговорил Долганов и сел. В наступившей тишине слышна была только беспокойная дробь его коротких пальцев по столу. – Средь бела дня!.. Вот и объясните, как средь бела дня может подъехать автобус с неизвестными в форме СОБРа и арестовать человека?!

– Точнее – похитить, – вставил Игорь Громов. Он сидел у двери и вертел в руках пустую нелединскую сумку.

– Вот именно!.. Ни номера не запомнили, ни лиц, ни даже марки автобуса!

– Да там такое было, товарищ майор! Все пострадавшие водители, а их человек двадцать, не меньше, хай подняли. Прохожие, перепуганные насмерть, окровавленный пассажир «БМВ»… Бензин течет, того и гляди – взорвется. Пробка образовалась – от Преображенки до Сокольников! С крыши труп упал. Содом и Гоморра!

– Не оправдывайся!

Илларионов подошел к столу, деликатно спросил у капитана разрешения позвонить. Все притихли.

– Валерия, здесь Илларионов. Что слышно?.. Дай ему трубочку!.. Здравствуй, Алексей Михайлович. Мир тесен?..

Следователи встретились на 75-м километре по Савеловской Железнодорожной ветке первого мая в составе объединенной бригады, теперь уже расформированной – материалы по делу о взрыве в электричке неопровержимо указывали на «чеченский след», и руководство приняло решение передать их целиком УФСБ по Москве и области.

– Тесен, Алексей Иванович, – улыбнулся Кокорин.

– Что скажешь?

– Ничего по тому, что на этот час во главе угла. Вот здесь у нас участковый капитан Филимонов Николай Петрович, передаю трубку…

– Здравствуйте, Алексей Иваныч!

– Привет, Николай!..

И участковый, и следователь при Генпрокуроре вспомнили, наверно, одно и то же: осень девяносто четвертого, убитого Петра Швеца, исчезнувшего сыщика-одиночку Столетника, взрыв на стоянке и многое другое, что связывало их по вполне закономерному стечению обстоятельств.

– Опять Француза ищем?

– У меня такое подозрение, что он специально исчезает время от времени, чтобы мы с тобой без работы не остались. Давай, что у тебя?

Филимонов коротко рассказал о поручении Каменева.

– Именно такой автобус описывают бомжи, Алексей Иванович! На таком приезжали неизвестные вербовать их на шабашку.

– Так, так, так, – заинтересовался Илларионов. – И что? Номер, марка?

– Номера никто не помнит, марку приблизительно определяют как «Кубань». «С носом», – говорят. Некоторые считают, что военный автобус. Приезжали-то в основном ночью. В последний раз с девятнадцатого на двадцатое. Пять-шесть человек, одеты по-разному, маски и камуфляж никто не подтвердил. Обещали харч, выпивку. Отбирали физически крепких. Двое бомжей утверждают, что осенью прошлого года уже имели с этими вербовщиками дело, тогда они отобрали несколько человек, и больше их никто не видел. Некоторые предполагают, что шабашка – это только предлог, на самом деле нигде не зарегистрированные, одинокие, без определенного места жительства люди нужны для трансплантантов…

– Для чего?!

– Органы, мол, вырезают и продают.

– С чего это они взяли?

– Ну, не знаю. Во-первых, смотрят на здоровье. Чуть ли не в зубы заглядывают, как лошадям. Во-вторых, никто не интересовался профессией, что они умеют делать. Они, понятно, дешевая рабсила, но только какой прок на стройке от молодости и здоровья?.. А в-третьих, никто из завербованных больше не вернулся…

Филимонов не подумал о Валерии. Она сидела в кресле на Женькином месте бледная, испуганная. Шериф дрыхнул у ее ног. Пса привели Решетников и Вадим, ее домой категорически не отпустили. Они же зашли в гастроном и купили еды на всех.

– Каменев не звонил? – спросил Илларионов после паузы.

– Нет.

Шел второй час ночи…

Илларионов положил трубку. Все смотрели на него в ожидании распоряжений, хотя старшим здесь он был разве что по возрасту.

– Сумку я заберу, – задумчиво проговорил Алексей Иванович. – Сядьте, капитан. Что вы, понимаешь, как на плацу… Все сядьте и давайте еще раз пройдем от самого начала!

– После того, как Неледин вошел в кафе, я вернулся в машину, – терпеливо, уже в пятый раз за сегодняшний день, стал восстанавливать события Игорь. – Туда за ним вошел человек, который накануне следил за ним от Бутырки в красной «девятке».

Я видел типа, по описанию похожего на белоомутского мотоциклиста, проявлявшего пленку. Значит, их было двое на Мясницкой…

– Игорь, еще раз! – перебил Илларионов. – Вы «БМВ» видели?

– Нет, не видели. Видели «девятку».

– Про «девятку» ты говорил. А каким образом там оказался «БМВ»?

– Да вызвали по рации…

– Или он уже там стоял?

Об этом Игорь не подумал, как не могли подумать и другие участники операции.

– Понимаешь, как это важно? Если маршрут Неледина им был заведомо известен…

– Не был, – сказал Игорь. – Зачем бы они стали дежурить у его дома и водить его по всему городу? Им милицейское удостоверение подделать – как два пальца обписать, а какую-нибудь ксиву для получения бандероли на имя Неледина – это уж и вовсе! Получили бы без него, если бы знали.

– Резонно, – согласился Долганов.

– Давай дальше!..

– Дальше я повез Алика в Склиф. Милиция в переулке нашла гильзу от «СП-4».

– Здесь что было?

В разговор вступил капитан:

– По показаниям Вадима Фролова, из «БМВ» выскочил человек и побежал в ближайший подъезд, за ним вдогонку бросился Столетник. Фролов видел в руке неизвестного сумку Неледина. Наряд ДПС и муниципалы, преследовавшие джип Фролова, задержали его, затем подоспел СОБР с лейтенантом…

– Стоп! – не удержавшись, встал Илларионов и снова заходил по кабинету. – Значит, сумка была?..

– А кто говорит, что не было?..

– Не перебивай!.. Сумка была. Напарник этого неизвестного, упавшего с крыши, погиб при аварии. Так что вряд ли он побежал, бросив бандероль в машине. Логично? Логично. Зачем ему понадобился такой отвлекающий маневр, если бы эта сумка была не та?.. Но в сумке, которую сбросили с крыши, ничего не было. Ее подобрал пенсионер и тут же отдал капитану, так?

– Не было, – подтвердил капитан. – Значит, Столетник забрал бандероль.

– А те, кто подъехал на автобусе под видом СОБРа, захватили Столетника вместе с этой бандеролью, – подвел черту Долганов. Он же не мог предположить, что это маскарад?

Автобус стоял в каком-то туннеле, похожем на подземный гараж, но других машин здесь не было. Впрочем, вдалеке, возможно, и были: когда Женьку вели по туннелю, он ничего не успел разглядеть в темноте. Чувство страха перед смертью прошло – он не знал, что миорелаксант применяется при операциях с наркозом и отлове бродячих собак, действие его длится от двух до пяти минут, и продолжал «косить» под парализованного – с демонстративным усилием переставлял ноги, спотыкался и закатывал глаза, безвольно повисая на конвоирах.

Маски были уже сняты, но никого из троих он раньше не видел (еще один из тех, кто брал его на крыше и сопровождал в автобусе, куда-то подевался – видимо, остался снаружи). Старший, назвавшийся Ивановым, разговаривал с кем-то по телефону в дальнем углу тренажерного зала, куда притащили Женьку.

– Здесь у него Богданович… Холмский… Валет… Гера Либерман. В записной – адреса «Хайфы», «Раунда», «Альтаира»… Серьезно потрудились, сволочи!.. – слышал Женька приглушенный голос. – Валет узнал кафе, где они подбили опера на сотрудничество… Выходит, нажухал полкан, работал с ними… Нет, не нашли. Как в воду канул. Тачку оставил во дворе, вошел в подъезд – и все. Ни в квартире, ни в машине… Я понял…

Женьку распяли на гимнастической стенке – пристегнули наручниками руки к перекладинам.

– Так откуда тебе известно о пленке? – как бы невзначай поинтересовался старший, спрятав трубку в набедренный карман камуфляжных штанов.

– Не понимаю, о чем вы спрашиваете, – нисколько не соврал Женька.

От прикосновения электрошоковой дубинки голова откинулась назад и ударилась о перекладину. Мышцы от резкого сокращения едва не порвались, мощно застучало сердце – еще раз-другой, и оно сойдет с орбиты.

– Зря время теряете, гражданин хороший, – наведя на псевдо-Иванова фокус, проговорил Женька. – Трудно ответить, не понимая, о чем тебя спрашивают.

– Где бандероль, которую забрал на Главпочтамте фотограф?!

«Ага, значит, она не у них, – понял Женька. – И то хлеб!»

– В сумке, – ответил и съежился в ожидании удара.

– Каменев работает с вами?

– Впервые слышу о таком!

Вот теперь с двух сторон посыпались удары. Разбили скулу, сбили дыхание. Только сейчас он сообразил, что мягкий кевларовый бронежилет на липучках с него стащили через голову – рубаха была разорвана, свесив голову, он увидел свой живот в ссадинах.

– А это что?!. Что это, я тебя спрашиваю?! – совал ему в лицо фотографии Либермана и его подельников старший. – Где ты это взял?!

– На-шел…

И еще разряд – прикоснулись электрошокером к животу. Сознание угасло…

Еще три дня тому назад во время своей встречи с Координатором Синдиката Аден не мог предположить такого провала. Фотограф был фактически приговорен, с дискетой Либерман обещал уладить – обнадеживала активность прикормленного полковника. И вдруг – какая-то частная контора на отшибе, команда списанных сыщиков, по размаху и кругозору годная разве что искать пропавших собачек. И это – при масштабах Синдиката, с его организованными, оснащенными супертехникой, вооруженными до зубов профессионалами, вхожими во все государственные и негосударственные структуры, включая МВД, Совмин, Генпрокуратуру, Минюст и даже Думу?!

Три дня тому Адена представили Координатору как будущего главу объединенного силового министерства. Встреча состоялась в загородной резиденции. Когда навстречу Адену вышел человек в безукоризненном костюме, хорошо известный всему миру по ежедневным телеинтервью и портретам в газетах, он почувствовал, как земля уходит из-под ног – настолько неожиданной оказалась эта открытая карта.

Аудиенция длилась сорок минут. Координатора интересовала готовность боевиков в Москве и регионах защитить интересы частного капитала (так он сказал: не Синдиката, а «частного капитала», словно речь шла о революции) оружием.

– Сколько регионов под контролем ваших людей, Николай Иннокентьевич? – вкрадчивым голосом, тихим настолько, чтобы, едва достигнув ушей собеседника, тут же угаснуть, спросил Координатор.

И пока Аден рассказывал, стараясь ограничиться самыми важными сведениями, удовлетворенно кивал в такт каждому предложению. Его интересовало все: сколько и каких банков контролируется, рычаги влияния на массы, кто ведет пропагандистскую работу, каково распределение обязанностей в группах быстрого реагирования, сколько единиц оружия на местах.