Текст книги "Личный убийца"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 3

Долгих проводов Евгений не хотел («Не в эмиграцию едем», – отнекивался от предложения Нежина организовать эскорт до Шереметьева), поэтому в аэропорт его повез один Каменев.

– С мытарями не задирайся, Саныч, – наставлял директор агентства нового сотрудника. – У нас по налоговой части относительный порядок. Офис на сигнализацию ставить не забывай. Там техники на полмиллиона да оружейный сейф.

– Валерия, скажи ты ему, чтобы он меня не доставал, – стонал Каменев, – а то я в контору вообще не пойду, пусть ее Викентий сторожит!

В аэропорту их ждал сюрприз: у стойки регистрации билетов стоял Решетников с рукой на перевязи. Еще вчера они простились в больнице, Викентий о предстоящей выписке умолчал.

– Вик! – обняла его Валерия. – Ну зачем ты? Полежал бы еще, смотри, какой бледный. Как твоя голова?

– Голова – два уха, – ответил немногословный Решетников. – Меньше болит, когда нахожусь в вертикальном положении.

До объявления посадки они успели зайти в бар. Выпили на посошок, только Каменев не пил, чертыхался:

– Я знаю, зачем ты на меня этот «Рено» оформил!

– Да уж, Саныч, – смеялась Валерия, – теперь ты повязан: Викентий рулить не может – рука болит, да и машина его в ремонте.

Евгений поднял рюмку с коньяком:

– Пока, мужики! Спасибо за проводы. Держитесь тут. Задача перед вами стоит сложная: до моего возвращения ни во что не вмешиваться. Охранять только офис, следить только друг за другом, стрелять только сигареты.

– Разрешите выполнять? – спросил бывший полковник.

– Выполняйте!

– Викентий, дай сигарету!..

Лайнер «Эр Франс» серебрился на солнце. Евгений и Валерия оглянулись перед тем, как войти в салон, помахали на прощание Москве и друзьям – знали наверняка, что те никуда не уйдут, пока самолет не взлетит и не скроется в облаках.

ГЛАВА 4

В главном офисе Фонда содействия предпринимательству «Альтаир» на Старопетровском было оживленно. Полтора десятка журналистов из центральных газет, четыре телерадиокомпании и аккредитованные представители зарубежных СМИ заполнили небольшой конференц-зал. Мелькали фотовспышки, сновали по проходу телеоператоры с камерами; стол в президиуме пестрел диктофонами и радиомикрофонами с эмблемами компаний.

Презентация новой политической партии «Власть и порядок» близилась к завершению, приглашенных ждал роскошный банкет.

– «Маарив», Тель-Авив, Ривкин, – дождавшись своей очереди, представился один из спецкоров. – Вопрос к председателю Костромскому. Не кажется ли вам, что вашу партию точнее могли бы представлять организации с эмблемами Фобоса или Деймоса – спутников планеты Марс?

Наступила пауза, затем кто-то засмеялся, две девицы с электронными записными книжками даже зааплодировали. К депутату Госдумы Костромскому Борису Вадимовичу наклонился референт.

– Полагаю, ваши намеки, господин Ривкин, неуместны, – ответил Костромской, заметно нервничая. – Во-первых, нашу партию никакая организация не представляет, мы сами представляем себя. Во-вторых, мы имеем такое же отношение к фонду «Альтаир», как планета Марс к богу войны. Остается только удивляться тому, что, имея на руках устав и программу партии, вы ничего не поняли.

– Не волнуйтесь, я все понял правильно, – густо покраснев, ответил Ривкин.

– Еще вопросы, господа?

– Нина Рудинская, газета «Подробности», – поднялась эффектная девушка с блокнотом. – Вопрос к господину Адену. Власть – понятие неоднозначное и отпугивающее людей. В сочетании с порядком уместнее было бы говорить о законности, а не о власти. Пиночет тоже делал ставку на власть…

Аден вцепился в микрофон:

– Власть не исключает законности, а подразумевает ее! Если вы читали наш устав, то могли убедиться, что мы не являемся оппозиционной структурой, а намерены действовать в рамках Конституции демократической России. Но демократия и анархия – вещи разные, а сегодня в России их нетрудно спутать. Наша партия объединяет людей не радикально настроенных, но не желающих пускать демократические реформы на самотек. Через семнадцать лет правления упомянутого вами Пиночета Чили стала самой экономически развитой страной в Латинской Америке.

– Кажется, вы вице-президент компании «Раунд», которая занимается подготовкой охранников? – уточнила Рудинская.

Ее уточнение снова вызвало шум.

– Я занимаюсь обеспечением безопасности бизнеса, – сдержанно пояснил Аден. – Вы предпочли бы видеть на моем месте представителя криминальных структур?

– Господа, прошу тишины! Если вопросов больше нет…

– Есть вопросы, – поднялся бородатый корреспондент с пластиковой карточкой, прикрепленной к лацкану пиджака. – «Аргументы и факты», Дмитрий Тимлин. Ваша партия зарегистрирована под одиннадцатым номером, «Альтаир» – одиннадцатая звезда по яркости. Так что говорить об отсутствии отношения партии к Фонду содействия предпринимательству…

Все засмеялись, включая тех, кто сидел в президиуме.

– Пожалуйста, ваш вопрос!

– Каков социальный состав вступивших в партию на сегодняшний день и как распределяется численность по региональным представительствам? Спасибо.

В президиуме посовещались, кто будет отвечать. Вызвался оргсекретарь, полковник Мукосеев:

– В основном это люди из трудоспособной части населения, много учащейся молодежи, рабочие, военнослужащие. Что касается регионов… На первом месте по численности Центральный регион. Затем – Кузбасс, Приморье, Мурманск и Калининград.

– Понятно, – громко произнес кто-то в зале. – Бастующие регионы.

– Кто это сказал, представьтесь, пожалуйста! – выхватил у юриста Донца микрофон генерал Глуховец.

– А что, последуют репрессии? – поднялся долговязый человек в свитере и очках. – Моя фамилия Мозин, я представляю «Нью-Йорк дейли ньюс». Это же очевидно, что доминируют регионы с наибольшей концентрацией воинских подразделений, а также экономически неблагополучные. Вы же фактически предлагаете ужесточить режим! Немудрено, что зарубежные инвесторы не спешат вкладывать в вашу экономику свои капиталы.

– Пусть не вкладывают, – сдали нервы у президента фонда Ленюка. – У нас есть такая поговорка: «Насильно мил не будешь». У России достаточно большие ресурсы и внутренние возможности наладить свою экономику. Другое дело, что эти ресурсы, как и национальные культурные силы, интеллект, сегодня разбазариваются, перетекают за рубеж. Прекратить этот процесс – одна из задач партии.

– «Вестдойче альгемайне», Ганс Губерт, – представился следующий корреспондент. – Как вы собираетесь это делать?

– Укреплением власти и наведением порядка в экономике, политике, армии в соответствий с существующими законами, – ответил Костромской. – Никаких репрессий, господин Губерт, не будет. Спасибо всем, пресс-конференция окончена. Приглашаем на небольшой фуршет, господа. В банкетном зале на втором этаже для вас накрыты столы.

Напряжение мгновенно спало, послышались шутки, смех.

– Кого ты сюда наприглашал, Леша? – недовольно проворчал Глуховец, обращаясь к пресс-секретарю Кандыбину. – Завтра половина этих бумагомарак представит нас как последователей Пиночета и заговорщиков!

– Зато другая половина сейчас нажрется на банкете и напишет о нашей партии как о панацее от развала страны, – ухмыльнулся седовласый господин в отлично сидящем на нем дорогом костюме, финансист Аркадий Эфраимович Либерман.

Несколько человек, оставшихся на сцене, не спеша собирали бумаги со стола. Молчаливые крутолобые сотрудники безопасности фонда «Альтаир» обходили зал, внимательно осматривая кресла, плинтусы, отдушины. Сворачивали аппаратуру телевизионщики.

– По законам психологии восприятия, Марк Иванович, не имеет значения, с каким знаком идет информация – плюсом или минусом, – заметил пресс-секретарь, перематывая кассету в диктофоне. – Эксцентричный Жириновский, способный дать в морду корреспондентке или затолкать в кладовку бабушек – смотрительниц музея, успешно сидит на своем партийном месте и находит поддержку у избирателей – не меньшую, чем образованный и интеллигентный Явлинский.

– Ладно, оставь ты этот ликбез для своих детей! – напыжился генерал.

– Все будет хорошо, – заверил молчавший все это время казначей партии Богданович, владевший сетью супермаркетов в центре столицы. – Сейчас наши ребятки им нальют, проинструктируют, дадут по конвертику кому следует.

– Тихо прошло, – покачал головой заместитель министра юстиции Донец, – слишком мягко.

– По-твоему, нужно было устроить скандал? – улыбнулся вице-президент федерации мотобола, заместитель Костромского Грэм Напрасников.

– Либо скандал, либо начать с фуршета. А то, понимаешь, «Власть и порядок», а ни порядка, ни власти они не почувствовали.

– Почувствуют еще, дай срок, – засмеялся полковник Мукосеев, пропуская «партайгеноссе» вперед к выходу.

Через час два ящика с водкой «Абсолют» опустели, поредели на подносах бутерброды с сырокопченой колбасой. Было разрешено курить в банкетном зале, разговор прессы с партийцами вошел в предусмотренное организаторами русло. Сумбурные речи, пьяные речи, даже нестройное пение.

– Господа! – пошатнувшись, вышел на середину зала корреспондент Мозин. – Есть предложение выпить за власть и порядок!

Член партии Кокоша подмигнул полковнику Ряхину, позировавшему фотокору «Огонька»:

– А ты говорил, «Нью-Йорк дейли ньюс» нас представит в негативном свете!

Полковник улыбнулся, мигнула вспышка.

Леонтий Богданович задержался в раздевалке. Отойдя в сторону, пока одевались Аден с Напрасниковым, он суетливо ощупал карманы брюк и пиджака, проверил кожаное пальто, открыв «дипломат» на шифрозамках, выложил на подоконник штемпель, чернильную подушечку, бланки ведомостей в розовой пластиковой папке, футляр с авторучкой «Паркер», электронную записную книжку, проверил карманы, затем принялся складывать все это обратно.

– Что-то забыл? – поинтересовался Аден.

– Все в порядке. Квитанцию о перечислении взносов… вот она, – пробормотал Богданович и поспешил захлопнуть «дипломат».

На самом деле он не мог найти ключи от сейфа. Оставалось надеяться на то, что оставил их дома. Он шел за Напрасниковым и Аденом к выходу, мучительно вспоминая, когда доставал их из кармана в последний раз или пользовался брелоком-фонариком, но слишком много выпил и никак не мог сосредоточиться. Они вышли на воздух, не спеша направились к стоянке. Впереди и сзади шли телохранители Адена. Приятель Напрасникова Холмский громко рассказывал скабрезный анекдот, хохотали чемпионы по мотогонкам Бецкой и Чердаков. Уже стемнело, шел одиннадцатый час. Машины со стоянки вливались в пестревший огнями поток на Старопетровском проспекте. Богдановича должен был подбросить до дома Аден – за рулем его «Хонды» сидел шофер. Об этом они договорились еще днем, когда Аден приезжал в маркет «Ихтиандр» за рыбой: хотелось отвести душу, надраться на банкете, а водителя Богданович отпустил на похороны, поэтому его «Вольво» оставался в гараже.

«Может, я их в машине забыл?» – подумал он о пресловутых ключах и немного успокоился.

На стоянке они простились с Напрасниковым. Телохранители Адена сели в «девятку», за исключением одного, занявшего место рядом с водителем «Хонды». Аден пропустил Богдановича вперед – тому предстояло выйти раньше, на Парковой.

– Что ты кислый такой, Леонтий? – спросил заместитель председателя партии, когда машина выехала на площадь Ганецкого. – Дома нелады?

Богданович через силу улыбнулся:

– С чего ты взял?

– Если возникли проблемы – не молчи, мы их сейчас решим, и будешь спать спокойно.

– Да какие проблемы, Коля? Жизнь прекрасна и удивительна!

В последнее время он все чаще прикладывался к бутылке, приходилось выпивать то с тем, то с этим, выезжать на банкеты, принимать у себя налоговых инспекторов, торговое начальство, чиновников Минфина. В целом все складывалось благополучно, но нервы начинали пошаливать. Он понимал, что своими успехами в бизнесе и скорым продвижением по партийной лестнице обязан не столько способностям, сколько могущественным людям, поставившим на него, как на беговую лошадку. Шесть лет тому назад не без участия прокурора Шорникова и минюстовского чиновника Донца его освободили из мест не столь отдаленных, где он отбывал срок за изнасилование. О судимости знали несколько человек, ни в каких бумагах она не фигурировала, но факт этот мог всплыть в любой момент – стоило показать зубы или не подчиниться. Партийная касса, за которую отвечал Богданович, была ему обузой, тем более что положение дел у него на работе не выдержало бы сколько-нибудь серьезной проверки. Деньги давили на Богдановича тяжким грузом, сковывали его по рукам и ногам, он чувствовал себя держателем воровского общака. Куда уместнее было возложить обязанности казначея на президента «Альтаира» Ленюка или банкира Либермана!

– АРК перечислил взносы? – поинтересовался Аден как бы невзначай.

– Нет. Но я звонил, обещали на этой неделе, – ответил Богданович.

Архангельский региональный комитет тянул с перечислением уже два месяца, что было вопиющим нарушением устава: взносы должны были собираться точно в срок, это было непременным условием партийной дисциплины. Задержка даже на неделю означала отсутствие порядка и власти.

– Возможно, тебе снова придется поехать туда, – сказал Аден. – Если наши данные подтвердятся, назначим перевыборную конференцию.

– Что за данные?

– Похоже, архангелогородцы намерены выйти из-под контроля. В марте они выслали делегацию в Кемерово и Мурманск, обсуждали устав. Их там порядка тридцати тысяч.

– Решили отделиться для борьбы с местной администрацией?

– Не смешно! – нахмурился Аден. – Плохо, Леонтий. За ними пойдут остальные, сегодня тридцать, завтра – триста. Если возникнет раскол, мы потеряем голоса накануне выборов. После наших громких заявлений о власти и порядке нас поднимут на смех, просочись такая информация.

Они выехали на Черкизовскую. «Девятка» с телохранителями следовала на дистанции двадцать метров, не позволяя вклиниться никому постороннему. Аден с семьей жил за городом, в фешенебельном коттедже. Он мог себе позволить и большее: его компания «Раунд» набирала силу, подчиняя себе все больше коммерческих охранных структур. Все понимали: пока Костромской заседает в Думе – верховодит он, но как только «Власть и порядок» получит необходимое число голосов, именно Аден заменит его на посту лидера.

– Я поеду один? – осторожно спросил Богданович, но тут же, словно испугавшись своего вопроса, уточнил: – У меня будут особые полномочия?

– Ты это к чему?

– К тому, что мне предстоит решать организационные вопросы, а я ведь только казначей, Коля. Для мятежного комитета не авторитет. В конце концов, дам я факс на имя секретаря АРК или приеду туда сам…

– Правильно думаешь, – удовлетворенно кивнул Аден. – И полномочия у тебя будут, и миссия особая. Перед отъездом тебя проинструктирует Анисов. Тебе подготовят командировку от фирмы «Продуктсервис»: поедешь в Архангельск заключать с тамошними рыбхозами контракт на поставку свежей рыбки и прочих морепродуктов.

– Рыбки?! – изумился Богданович. – Извини, Коля… но моя должность не снабженец, я…

– Твоя должность обязывает тебя выполнять партийные поручения.

До самого дома Богдановича они ехали молча. Леонтий чувствовал себя обиженным. Он и раньше замечал, что Аден и Костромской замолкают при его появлении, словно не доверяют ему, но он понимал, что за этими людьми – сила, и неровен час, именно они вскоре станут во главе страны, а значит… Приходилось демонстрировать покорность и молча ждать своего часа.

Машина остановилась у подъезда.

– Пойдем-ка, я тебя провожу, – распахнул дверцу Аден.

Они вышли, не спеша направились к дому. Аден шумно втянул носом воздух, повертел головой, разминая затекшую шею, хотя Богданович понял, что вышел он отнюдь не для того, чтобы подышать. Теперь они были одни на темной пустынной улице, шофер и телохранитель учтиво остались в машине.

– Из Архангельска поедешь в Поморск, Лео, – вполголоса сказал Аден. – Инструктировать тебя будет, конечно, не Анисов. Дело сугубо конфиденциальное, я не хотел, чтобы даже мои люди знали, зачем мы решили послать тебя туда. С мятежниками разберутся полковники. Но ты об этом ничего не знаешь. В случае чего – у тебя надежная «крыша»: контракт на поставку рыбы для супермаркетов. И точка!.. Теперь слушай. Из охраняемого поселка, где выпускают нужную нам продукцию… извини, это не твоего ума цело – меньше будешь знать, тебе же лучше, – ушел один специалист-компьютерщик. Его можно было бы скормить крысам, но он ушел с весьма важными секретными материалами на дискете. В Поморске он поселился в одной из гостиниц под вымышленным именем. Известно, что звонил кому-то по межгороду в Московскую область, явно кого-то ждал, но вот кого – не вычислили: идиоты из режимного управления поселка нагрянули в Поморск и вспугнули его, пришлось срочно задерживать. Дискеты при нем не оказалось. Люди Домоседова проверяют все его контакты, допрос с пристрастием никаких результатов пока не дает. В Архангельске тебя встретит человек из тамошнего управления внутренних дел, поселит в гостинице в Поморске. Покрутишься, познакомишься с москвичами, которые окажутся в городе, присмотришься. А потом вернешься с рыбными контрактами и дискетой. В крайнем случае – с информацией о своих новых знакомых. Ты все понял?

Богданович кивнул. Он догадывался, что по замыслу тех, кто разрабатывал эту операцию, директор торговой фирмы из Москвы не вызовет никаких подозрений, а значит, его будут втихаря проверять серьезные люди, у которых не пройдет никакая легенда.

– Не бойся, Леонтий, – похлопал его по плечу Аден. – Мы просто перестраховываемся. Ты парень общительный, контакты с людьми завязываешь быстро. Только и всего, что водочки с постояльцами из столицы попьешь да поболтаешь, так что не комплексуй.

– Когда ехать? – спросил Богданович.

– Тебе все скажут. А пока работай и помалкивай.

Обменявшись рукопожатиями, они расстались.

Богданович оглянулся и увидел, как из «Хонды» выскочил телохранитель и распахнул перед Аденом дверцу.

Дома его ждала жена. На презентацию она идти отказалась, сославшись на нездоровье, чему Леонтий был даже рад: на людях Кира замыкалась, вела себя настороженно и даже вызывающе, на замечания реагировала болезненно, и, случалось, между супругами вспыхивали прилюдные ссоры. Со временем он перестал брать ее с собой, тем более что она и сама предпочитала оставаться дома или ездить по магазинам.

– Ты не спишь? – удивился Леонтий.

Она вышла в прихожую, взглянув на него презрительно и даже зло.

– Где ты был, Леонтий? – требовательно спросила она.

– О том, где я был, ты знаешь, – чувствуя, что вот-вот вспыхнет скандал, ответил он. – Тебя я приглашал, но ты не захотела поехать со мной.

– Ты меня приглашал, зная, что я не поеду!

– Какая муха тебя укусила?

Леонтий снял пальто, разулся и, вступивши в тапочки, направился в свою комнату. Жена последовала за ним.

Лишь только вспыхнул свет, он все понял. Тяжелая бронированная дверца стенного сейфа была распахнута настежь, в замке торчали забытые ключи с брелоком-фонариком. На письменном столе были разложены деньги – всего около двадцати тысяч долларов, которые ему удалось обналичить, – несколько пар дорогих швейцарских часов армейского образца, предназначенных для подарков, его пистолет «лепаж», мини-«узи» с патронами, пара гранат-лимонок» и книга Гитлера «Майн кампф».

– Какого черта ты стала рыться в моих вещах?! – чувствуя, что вот-вот взорвется, сжал кулаки Леонтий. – Кто тебе позволил открывать сейф?!

Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и молчала. Леонтий размашистым шагом подошел к сейфу и принялся запихивать в него содержимое.

– Я хочу, чтобы ты мне объяснил, чем ты занимаешься, – категорически потребовала она.

– Я занимаюсь тем, чем нужно! – крикнул он. – Все, что ты должна знать, ты знаешь! Чего тебе не хватает, черт побери?! Денег?!. Шмоток?!. Свободы?!. Чего?!.

– Мне не хватает семьи, Леонтий. Тебя почти не бывает дома, а если мы едем куда-нибудь вместе, ты не замечаешь меня. У нас и раньше было мало общего, а теперь мы и вовсе отдалились друг от друга. О любви речь не идет, но хотя бы порядочность должна быть?

Богданович деланно рассмеялся:

– Какая же порядочность в семье, где нет любви? Порядочнее всего разойтись и не портить друг другу жизнь! Только я не думаю, чтобы тебя такой вариант устроил. Все пять лет ты не знала отказа ни в чем! Ты бываешь в ресторанах с подругами, не работаешь, не заботишься о детях – живешь в свое удовольствие! И при этом вечно недовольна, во всем ищешь повода для скандалов, они тебя подпитывают вроде аккумуляторов! – Он с силой захлопнул сейф, провернул ключ и, спрятав его в карман, тяжело подошел к жене: – Пожалуйста! Поступи порядочно – убирайся на все четыре стороны! Можешь даже забрать машину и дачу!.. Только ты не уйдешь, потому что ты не привыкла зарабатывать, думать самостоятельно, жить от зарплаты до зарплаты!..

– Плевать мне на твои деньги, Леонтий! – тяжело выдохнула она. – И на тебя мне плевать! Тем более что деньги твои грязные. Ты бандит, убийца!..

Он с размаху влепил ей пощечину, но она не отступила, а, напротив, бросилась на него и попыталась ударить сжатыми кулаками в грудь. Богданович схватил ее за руки, развернув, бросил на пол.

– Кто бандит, дура?! Кто убийца?! Ты что, видела, как я убивал?!.

– Мразь!.. Я же всегда знала, что ты мразь!..

– Кто ж ты сама такая, раз пошла за меня замуж?!

– И в тюрьме ты сидел не за растрату, а за изнасилование, сволочь!.. А теперь делаешь вид, что работаешь в поте лица, а сам грабишь людей!

– Заткнись!!!

– Я заткнусь, Богданович! – поднялась Кира с колен и прожгла его гневным взглядом почерневших глаз. – Я заткнусь. Не велика честь быть женой бандита! Тем более что тебя не сегодня-завтра посадят и все, что ты награбил, конфискуют – и дачу, и машину, и антикварную мебель!..

– Я тебя убью, стерва! – побледнев, затрясся он. – Убью!

– Убей! – крикнула она. – Тебе же не привыкать! Ты же фашист! Хуже Гитлера…

– Идиотка! Эта книжка продается на любом углу! На Красной площади!.. Эти деньги не мои, это… это все не мое – и часы, и…

– Не лги! Не лги! Мне не нужно лгать, я же тебя знаю! Нашел дурочку! Можно подумать, у тебя есть разрешение на израильский автомат!

«А ведь заложит, истеричка, – подумал Богданович. – Уйдет, а потом заложит, сообщит в ФСБ, и ни Шорников, ни Домоседов не защитят – открестятся, не пожелают вызывать подозрений. «Лепаж» еще куда ни шло, а «узи» и гранаты…»

Он достал из стола сигару и закурил. Кира плюхнулась в кресло, закрыв лицо руками, принялась выть в бессильной злобе, маятником раскачиваясь вперед-назад.

– Послушай, Кира, – неожиданно для себя самого опустился он перед ней на колени, – послушай меня!.. Ну, что с тобой происходит? С чего ты взяла, что я кого-то убил? Ты же знаешь, что я имею дело с крупными суммами денег, у меня нет охраны. На меня могут напасть, попытаться ограбить…

– Я не верю тебе, – всхлипывая, замотала она головой. – Ты же насильник, ты уркаган!..

Он чувствовал, что никакие аргументы не подействуют, и жизнь их теперь едва ли наладится – даже такая, какой они жили до сих пор.

– Успокойся, Кира, – предпринял он последнюю попытку. – Успокойся и постарайся мне поверить. Если хочешь – можешь уходить, я тебя не держу, только не надо обвинять меня в том, чего я не совершал.

– Я хотела тебя спасти, Леон, – вытерла она ладонями слезы. – Ты ж всегда жил двойной жизнью, ты и сейчас мне лжешь!

«Себя ты хочешь спасти, а не меня, – раздраженно подумал Богданович. – А я тебе нужен не больше, чем ты мне. Пожили, и хватит!»

Кира откинулась на спинку кресла и затихла, слезы катились по ее щекам. Громко тикали настенные часы, было далеко за полночь.