Текст книги "Николай II в секретной переписке"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 72 страниц)

Хорошо, больше не стану этого повторять, это скучно для тебя. Но это – человек, который будет работать; он обещал быть верным, пусть он это докажет. (Я вся испачкалась чернилами). Только не передавай этого дела в военные руки – я вполне убеждена, что П. сумеет справиться с этим вопросом и сделает все, что он только в силах, чтоб добиться успеха. Бобр. очень преданный человек, но несколько стар – вместе они все уладят (Шах., глупый, надеялся стать министром внутренних дел, по словам нашего Друга, а потому несколько настроен против Прот., хотя они старые друзья), – я послежу за тем, чтоб он работал вместе с остальными. Прот. просил меня об этом (он уже был у меня во вторник). Милый, все, что в моей власти, я сделаю, чтоб помочь тебе, иной раз женщина многое может, если мужчины хоть сколько-нибудь считаются с ней, – эти знают, что им приходится в моем лице видеть твою опору, глаза и уши в тылу. Лучше, чтобы продов. оставалось в руках гражданских властей, а военные власти чтобы всецело были заняты действ. армией. Все взято из ведения министерства внутренних дел, и теперь это в руках Бобр., а потому они будут совместно работать. Они уже положили этому почин своей совместной телеграммой. Их помощники были чрезвычайно недовольны этим, но приказ был отдан по телеграфу. Не следует вызывать возбуждения, а военные меры совершенно неумышленно могут оказаться слишком тяжелыми там, где не нужно, – и, кроме того, военные не могли бы посылать приказов губернаторам, вице-губернаторам и т.д. Нет, думается мне, ты сейчас можешь быть спокоен по этому поводу, это говорит и наш дорогой Друг.

Вчера прекрасно провела вечер, и мы страшно сожалели о том, что тебя не было с нами, это тебя освежило бы, это так подымает дух! Был еще один епископ[997]997
  По-видимому, епископ Исидор.


[Закрыть], старик, Его друг и притом “очень возвышенный”, а потому его преследуют (Вятка) и обвиняют, будто он целуется с женщинами и т.д. Он, подобно нашему Другу и по обычаю старины, целовал всех. Почитай апостолов – они всех целуют в виде приветствия. Ну, теперь Питирим послал за ним и выяснил полную его невиновность. Он несравненно выше митрополита по духу, с Гр. один продолжает то, что начинает другой, – этот епископ держится с Гр. с большим почтением. Царило мирное настроение, и мне так приятно было бы твое дорогое присутствие – это было бы отдыхом после твоих бесконечных терзаний и трудов, – это была чудная беседа! Они говорили о Святой Деве – что Она никогда ничего не писала, хотя и была мудра, – самый факт Ее существования был уже достаточным чудом, а потому даже не было нужды в том, чтоб Она сама о себе еще говорила (а жизнь Ее известна духу нашему).

Только что получила твое драгоценное письмо, – я бесконечно рада, что тебе сейчас не так тяжело. Ненавижу быть далеко от тебя, ты все переносишь в полном одиночестве; около тебя нет никого, кто бы разделял с тобой твои муки, – поговори с Н.П., доставь ему возможность быть тебе полезным. Он знает нашего Друга, и это облегчает ему понимание вещей, – он сильно развился за эти последние месяцы, неся такую большую ответственность. – Да, я думаю, что ты прав, приостановив наступление, и что хочешь двинуться в южном направлении мы должны перевалить через Карпаты до зимы, а уж сейчас там очень холодно. Ранен командир моих сибиряков и, между прочим, тот очаровательный офицер, который уехал от нас всего лишь два месяца тому назад, – надеюсь, что его привезут сюда. Если мы станем наступать на юге, тогда они вынуждены будут оттянуть свои войска тоже на юг, и нам здесь на севере станет легче. Бог поможет, – нужно лишь терпенье, все-таки враг очень силен.

Прилагаю несколько снимков, сделанных для тебя Настенькой или Изой. Наст. будет у меня сегодня днем – доклад Рост. – вчера у меня еще был Ильин, и я говорила с ним о неприличном поведении многих сестер (не настоящих – из общины) и т.д. – Мы говорили с Протоп. относительно призыва методистов (их, кажется, всего 10000?). Мы оба находим, что это неразумно, так как противоречит их религиозным убежденьям (и притом их немного), а потому я предложила, чтоб он просил военного министра призвать их в качестве санитаров, а санитаров всех забрать (их постоянно пытаются забрать) на войну; это было бы хорошо, и они бы служили. Или, как предлагает наш Друг, пусть они роют окопы и подбирают раненых и убитых в качестве санитаров на войне. Наш Друг находит, что тебе сейчас следовало бы призвать татар, – их такое множество везде в Сибири, но надо объяснить им это, как следует, во избежание повторения непозволительной ошибки в Туркестане. Затем наш Друг сказал: “Ген. Сухомл. надо выпустить, чтоб он не умер в темнице, а то не ладно будет – никогда не боятся выпустить узников, возрождать грешников к праведной жизни – узники через их страданья пока доходят до темницы – выше нас становятся перед лицем Божием” – более или менее Его слова. У каждого, даже самого низкого грешника бывают минуты, когда его душа возвышается и очищается через тяжкие страдания, и тогда следует протянуть ему руку, чтоб спасти его, прежде чем он вновь не потеряет себя, ожесточившись и впав в отчаянье. У меня есть прошение m-me Cyx.[998]998
  Сухомлиновой Е.В.


[Закрыть] к тебе, – хочешь, я тебе его пришлю? Уже 6 месяцев он сидит в тюрьме – срок достаточный (так как он не шпион) за все его вины, – он стар, надломлен и не проживет долго; – было бы ужасно, если б он умер в тюрьме. Прикажи освободить его и держать дома под строжайшим надзором, не подымая шуму, – прошу тебя, голубчик. День – это век теперь – надо мудрых правителей, – скорее убрать градоначальника, так как долгие поиски преемника причиняют бесконечный вред. Они чудно говорили о Боге, это мне напомнило мою любимую персидскую книгу “Богоручита”. Бога надо везде видеть – во всех вещах – во всем, что окружает нас тогда спасемся; “будьте святы, как я свят”, “будьте Богом по благодати”. – Трудно передать сказанное Им – слова недостаточны и нужен сопровождающий их дух, чтоб осветить их.

Пасмурный, дождливый день, лежу в постели и пишу при свете лампы. Это утреннее лежание полезно мне, выгляжу едва ли не хуже, чем когда Н.П.менявидел в последний раз, причем я делаю все возможное, чтоб поправиться, – надеюсь завтра опять начать прием лекарств. Лежу весь день, за исключением часов приема. Ужасно хотелось бы совсем поправиться ко времени нашего свиданья. Дорогой мой, я ужасно тоскую без вас обоих. Мысленно постоянно с тобой. Осыпаю тебя нежными, нежными поцелуями. Бог да благословит и сохранит тебя ныне и всегда!

Навеки, Ники мой, глубоко любящая тебя твоя старая

Солнышко.

Что это такое происходит в Греции? Получается впечатление, что пахнет революцией, упаси Боже! В этом виноваты союзники, увы!

Ц. ставка. 22 сент. 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Горячо благодарю тебя за твои 2 дорогих письма, в особенности за последнее длинное! Я принял Бобринского и имел с ним продолжительную беседу. Он много лет знает Протоп., одобряет его и уверен, что они вдвоем дружно будут работать вместе. Он тоже говорил про телеграмму, которую они вдвоем послали! Я этим доволен. – Ал. никогда не упоминал мне о Гучк. Я только знаю, что он ненавидит Родзянко и насмехается над его уверенностью в том, что он все знает лучше других. Что его давно приводит в отчаяние, так как это огромное число писем, которые он получает от офицеров, их семей, солдат и т.д., а также и анонимных, и во всех его просят обратить мое внимание на тяжелое положение городов и сел по случаю дороговизны продовольствия и товаров!

Посылаю тебе несколько фотографий-дубликатов, так как я привожу в порядок свой альбом, прежде чем вклеивать туда.

Брусилов просил разрешения продолжать атаку, так как Гурко поможет ему на правом фланге, и я разрешил.

Перо очень скверное. До свиданья. Храни тебя Господь, моя бесценная, и девочек! Крепко целую.

Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 23 сентября 1916 г.

Ангел мой любимый!

Дивное солнечное утро – немного полежу на солнце. Вчера посидела с 1/4 часа на воздухе, так как мне было душно, даже оставила форточку всю ночь открытой. Греческий Ники будет к чаю; наконец, в воскресенье он уезжает, бедный мальчик. Мария поехала кататься верхом – с радостью сообщаю тебе это.

Наш Друг говорит по поводу новых приказов, данных тобой Брус. и т.д.: “очень доволен распоряжением папы, будет хорошо”. Он об этом никому не скажет, но мне по поводу твоего решения пришлось просить Его благословения.

Горячее тебе спасибо за твое дорогое письмо, только что мной полученное. Надеюсь, что Брусилов – надежный человек и не станет делать глупостей и вновь жертвовать гвардией в каком-нибудь неприступном месте.

Очень рада, что ты остался доволен беседой с Бобринским. Бэби написал мне очень милое письмо, дорогое дитя.

Очень, очень стремлюсь к тебе, мой единственный и мое все, стараюсь поправиться – быть может, мне помогут воздух и новые лекарства.

Прости за короткое письмо. – Нежно целую и благословляю.

Твоя старая

Женушка.

Ц. ставка. 23 сентября 1916 г.

Моя любимая!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое длинное письмо, в котором ты так хорошо излагаешь свой разговор с Прот. Дай Бог, чтоб он оказался тем человеком, в котором мы сейчас нуждаемся! Подумать только, Шах. хотел быть на этом месте! Да, действительно, тебе надо бы быть моими глазами и ушами там, в столице, пока мне приходится сидеть здесь. На твоей обязанности лежит поддерживать согласие и единение среди министров – этим ты приносишь огромную пользу мне и нашей стране! О, бесценное Солнышко, я так счастлив, что ты, наконец, нашла себе подходящее дело! Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучиться, по крайней мере, о внутренних делах.

Возвращаю А. письмо Бресслера, – это безнадежное дело, так как его брат не мог оправдаться от обвинений. Может быть, лучше пусть он напишет мне прошение.

Благодарю за присланные фотографии. Погода теплая, но пасмурная, утром был густой туман! Год тому назад в это время я вернулся в Ц.С. впервые после месяца, проведенного здесь! А сегодня 5 месяцев, в день твоих именин, как я уехал из дома. О, как Могилев надоел мне!

А в то же время у меня очень много дела – едва успеваю наклеивать фотографии в свой альбом. – Пора кончать письмо. Храни тебя Бог, мой ангел, мое сердце, мой разум и душа! Нежно целую тебя и девочек.

Навеки твой старый

Ники.

Царское Село. 24 сентября 1916 г.

Дорогой мой, любимый!

Серое, туманное, дождливое утро; спала и чувствую себя средне. Павел и я сейчас должны благословить дочь Шевича (бывш. стрелка) – она завтра венчается с Деллингсгаузеном из 4-го полка. Завтра я приму бедного Кутайсова, сестра которого (Ребиндер) так внезапно умерла. Милый, наш Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушался твоего приказа о приостановке наступления. Он говорит, что тебе было внушено свыше издать этот приказ, как и мысль о переходе через Карпаты до наступления зимы, и что Бог благословил бы это; теперь же, Он говорит, снова будут бесполезные потери. Надеется, что ты все же будешь настаивать на своем решении, так как сейчас “не ладно”. Один из моих раненых написал мне лишь мне понятным образом, что это сейчас совершенно бесцельно, даже само начальство не слишком уверено, и жертвы будут бесполезны. Как видишь, что-то здесь не так – многие так говорят об этом. Это совпадает с отзывом Павла о Каледине, что последний совсем не уверен в успехе. Зачем упорно лезть на стену, разбивать себе голову, зря жертвовать жизнью людей, словно это мухи?

Вот и твое письмо! Как чудесно – так рано, в 101/2! Бесконечно тебе благодарна, голубчик. Я очень тронута всем, что ты пишешь, это даст мне возможность быть тебе помощницей, я и раньше стремилась к этому, но чувствовала, что министры меня не любят. Только хочу поскорее хоть сколько-нибудь поправиться, так как лазарет очень хорошо действует на душу и служит отдыхом для усталой головы.

Вчера у меня была m-me Оржевская 1 1/2 часа, после нее греческий И. Он едет завтра, надеется, что ты получил его последнее письмо, так как ты не телеграфировал. Сегодня он опять тебе напишет. Должна сказать, что наши дипломаты ведут себя позорно, и если Тино будет изгнан, то это произойдет по нашей вине – ужасно и несправедливо, – как мы смеем вмешиваться во внутреннюю политику страны, принуждать к роспуску одного правительства и интриговать в пользу возвращения революционера на прежний пост. Я уверена, что если бы тебе удалось убедить французское правительство отозвать Серайля[999]999
  Командующий французскими войсками на салоникском фронте, масон.


[Закрыть] (это мое личное мнение), там сразу все успокоилось бы. Это – ужасная интрига франкмасонов, к числу которых принадлежат французский генерал и Венизелос[1000]1000
  Председатель Совета Министров Греции, масон.


[Закрыть], а также много египтян, богатых греков и т.д., собравших деньги и подкупивших даже “Новое вр.” и другие газеты, чтоб они писали одно плохое и не помещали хороших статей о Тино и о Греции. Ужасный позор!

Сегодня больше писать не могу. В Красном Кресте все говорят, что предложение Михень об отдельном ведомстве совершенно необоснованно, это нельзя отделять от Красного Креста.

Благослови тебя Боже! Нежнейшие поцелуи шлет тебе

твоя старая

Женушка.

Это совершенно частное письмо Пален к Танееву, но я считаю нужным переслать его тебе. Я все-таки вернула бы ему его звание, которое он незаслуженно потерял. Гучков поступает гораздо хуже, и все же остается безнаказанным, а Пален пострадал невинно. Верни ему его звание до моего приезда, чтобы показать, что ты лично сделал это. Или, если ты ищешь подходящего случая, сделай это к 5 октября[1001]1001
  День тезоименитства Наследника.


[Закрыть], но, пожалуйста, сделай. Прикажи Максим. написать обо всем Фред. и чтоб это было скоро исполнено – так приятно исправить несправедливость. Иначе Танеев никогда не послал бы мне этого частного письма. Он даже не знает, что я его пересылаю тебе.

Ц. ставка. 24 сент. 1916 г.

Моя бесценная душка!

Опять поезд запоздал, и я еще не получил твоего письма. Прочти эту телеграмму от Михень и разорви ее. Еще раз благодарю тебя, дорогая, за твое длинное письмо. Ты действительно мне сильно поможешь, если будешь говорить с министрами и следить за ними. Только что получил твою телеграмму, в которой ты сообщаешь, что наш Друг сильно расстроен тем, что мой план не исполняется. Когда я отдавал это приказание, я не знал, что Гурко решил стянуть почти все имеющиеся в его распоряжении силы и подготовить атаку совместно с гвардией и соседними войсками. Эта комбинация удваивает наши силы в этом месте и подает надеждy на возможность успеха. Вот почему, когда Ал. прочел объяснительные телеграммы от Брус. и Гурко с просьбой разрешить продолжать наступление, бывшее тогда в полном разгаре, я на следующее утро дал свое согласие. Сегодня Бр. просил послать к Лечицкому ген. Каледина и назначить Гурко командующим всеми этими войсками, включая и гвардию, что с военной точки зрения вполне правильно и с чем я вполне согласен! Теперь я буду спокоен в уверенности, что Г. будет действовать энергично, но осторожно и умно! Эти подробности только для тебя одной – прошу тебя, дорогая! Передай Ему только: папа приказал принять разумные меры!

Нежно благодарю тебя, дорогая, за письмо, которое только что принесли, – в 2.15 вместо 11.30. Погода очень теплая, но сырая и дождливая. Храни тебя Бог, моя единственная и мое все, мое любимое Солнышко! Целую тебя и девочек; ужасно тоскую по тебе.

Навеки твой старый

Ники.

Царское Село. 25 сентября 1916 г.

Мой любимый душка!

Серая, пасмурная погода, еще больше облетевших листьев, так мрачно. Вчера, милый, я принимала Кутайсова, мы с ним долго беседовали, – после него был Павел и рассказал мне об интересных письмах от Рауха и Рыльского и от других знаю – все говорят одно и то же, что это второй Верден, мы бесцельно растрачиваем тысячи жизней, это одно упрямство. О, прошу тебя, повтори свой приказ Брусилову, прекрати эту бесполезную бойню, младшие чувствуют, что начальники их тоже не имеют никакой веры в успех там – зачем повторять безумство германцев под Верденом? Твой план так мудр, наш Друг его одобрил – Галич, Карпаты, Дона-Ватра, румыны. Ты должен на этом настоять – ты глава, и все на коленях будут благодарить тебя, а также наша славная гвардия! Там непроходимые болота, открытые места, на которых невозможно укрыться, мало лесов, скоро начнется листопад, нет никакого спасительного прикрытия при наступлении. Приходится посылать солдат далеко в обход болот, от которых идет такой ужасный запах: там товарищи их лежат непогребенными! Наши генералы не щадят “жизней” – они равнодушны к потерям, а это грех; вот когда есть уверенность в успехе, тогда другое дело. Бог благословляет твой план – пусть его выполнят пощади эти жизни, милый, я ничего не знаю – но разве Каледин на своем месте в таком трудном деле?

Теперь о другом. – Я все охочусь за кандидатом на место Оболенского (между прочим, он просил разрешения явиться ко мне – это очень неприятно, это не мое дело с ним говорить). Что бы ты сказал об Андрианове[1002]1002
  Правильно: Адрианов Александр Александрович, бывший московский градоначальник, отставлен в связи с интригой Джунковского В.Ф. против Г. Распутина (“дело о кутеже в ресторане “Яр”).


[Закрыть]? Он все еще в свите? Его ведь оправдали, – то обстоятельство, что он был под судом, не может служить препятствием? Ведь он вышел незапятнанным из этой истории. Если ты ничего не имеешь против этого предложения, то тотчас телеграфируй, что ты согласен относительно № 1, и тогда я предложу эту кандидатуру Шт., который поговорит с министром внутренних дел: это не приказание твое, ты ничего не имеешь против. Он был очень хорош в Москве, Джунковский пытался свернуть шею ему и Юсупову, – из всех Андр. менее всего был виновен. Но тебе лучше судить об этом. – Теперь, чтоб покончить с Оболенским, что если назначить его на место Комарова?Я сомневаюсь, что последний долго протянет, – если он даже выживет, то будет инвалидом. Чудное место, Преображ., и, думается мне, он как раз подходит туда. Если ты согласен, телеграфируй: № 2 – да. Это записано у меня на бумажке. Видишь ли, я, вероятно, приму его во вторник, – если он выразит недовольство, то я скажу ему, что в будущем ты имеешь в виду для З.Дв.[1003]1003
  Зимнего Дворца.


[Закрыть] – он в свите, а Зейме нет, и он более подходит.

Дети все ушли в церковь, а я все еще не могу – такая досада.

Павел будет у тебя в четверг с большим докладом: ему хотелось бы посетить гвардию (это было бы очень хорошо) и вернуться в ставку, если удастся, к 5-му. – Что ты сделал с письмом Гучкова? Наконец нашему Боткину стало вполне ясно, что это за человек, – они родственники, но только теперь он понял все зло, заложенное в нем: Гучков и Поливанов пытались повредить его брату-моряку. Ты теперь спас последнего, послав телеграмму Рузскому, не желавшему подчиниться твоему прежнему приказу относительно Боткина, его приняли там “как собаку”.

Мы с Павлом благословили маленькую Шевич – хорошенькая девочка – сегодня день ее свадьбы, – мать старая, жирная, почти без зубов, а она моя ровесница! У нее был ребенок 3 года тому назад, счастливая женщина!

Жалею, что нечего рассказать тебе интересного, скучное письмо. Горячее спасибо за драгоценное письмо – твои письма приходят так хорошо – рано, не понимаю, почему мои так часто запаздывают. Я рада, что Бр. послал Кал.[1004]1004
  Брусилов послал Каледина.


[Закрыть] на юг, и все передал Гурко, это было самое умное, что только можно было сделать, пусть только он будет благоразумен и не упрямится, заставь его это ясно понять.

Ах, я тоже ужасно жажду тебя, – скоро, скоро, Бог даст, мы проведем вместе несколько счастливых дней. Пожалуйста, держи Бэби в руках, следи за тем, чтоб он не шалил за столом и не клал рук и локтей на стол, не позволяй ему кидать хлебные шарики. Уже 5 месяцев, как ты отсюда уехал, ах, когда же ты сможешь тронуться с этого места и увидеть что-нибудь другое?

Прощай, мой дорогой, солнцежизни моей. Горячо целую тебя. Бог да благословит и защитит тебя!

Твоя старая

Женушка.

Пожалуйста, обрати внимание на то, что Аня пишет о повышении жалованья нашим бедным чиновникам по всей стране. Распоряжение должно быть сделано непосредственно от тебя. Всегда можно обложить капиталистов, а это задержит распространение революционных идей.

Наш Друг говорит, что, может быть, ты согласился бы назначить Андрианова временно исполняющ. должность градонач., тогда никто не сможет ничего возразить.

Ц. ставка. 25 сентября 1916 г.

Моя ненаглядная!

Горячо благодарю за дорогое письмо. Возвращаю тебе письмо Палена. Вчера я написал старому гр. Нирод, чтоб эту несправедливость исправили и вернули Палену придворное звание к 5-му октября. Посылаю тебе свою фотографию, снятую в Евпатории, так как у меня она уже есть. – Сегодня дивная, летняя погода – 12 градусов в тени – так приятно! Прибыло 2 новых румынских офицера – один из них – сын старика Розетти[1005]1005
  Россети-Солеско Федор Георгиевич, сын бывшего румынского посланника в России Г.К. Россети-Солеско, атташе румынского посольства в Берлине.


[Закрыть] (мать – урожденная Гирс), вылитый отец, только не плачет каждую минуту. Другой совершенно еще мальчик, очень нравится Алексею; он, вероятно, с ним подружится. – Ты должна приехать к 4-му окт. – тогда наш казачий праздник, – конечно, еще лучше 3-го. Любовь моя, сокровище мое, как я счастлив при мысли, что через неделю увижу тебя, услышу твой милый голос и заключу тебя в свои объятия! прости за плохой почерк, но перо старое, и его нужно сменить.

Только что получил твою телеграмму. Могу себе представить, как ты принимала синод. Только одного члена там неприятно видеть – Сергия Финляндск.[1006]1006
  Архиепископ Финляндский Сергий, позднее Патриарх Московский и Всея Руси.


[Закрыть].

Теперь должен кончать. Храни Господь тебя, моя дорогая душка, и девочек! Крепко целую.

Твой старый

Ники.

Царское Село. 26 сентября 1916 г.

Мое сокровище!

Вот, – скажешь ты, – листок большого формата, значит, она опять будет болтать без конца!

Итак, Прот. обедал у Ани, она знакома с ним уже около года или двух, и он предложил на место Оболенского моего друга Конст. Ник. Хагандокова, т.е. В. Волконский[1007]1007
  Волконский В.М., товарищ министра внутренних дел.


[Закрыть] предлагает его. У меня имеется полная справка о нем (хотя мы и знаем его), и она вполне благоприятна. Он сейчас состоит Воен. Губ. и Наказ. Атам. Амурск. каз. войска, он проделал китайскую кампанию, японскую и эту войну, участвовал в усмирении восстания в Мандж. в 1900 г. Он, вероятно, мой ровесник или даже моложе, в службе (офиц.) с10августа 1890 г., имеет все военные знаки отличия, какие только дают в его чине. Наш Друг говорит, что если он нам предан, то почему же не назначить его? Я страшно была изумлена, мне никогда и не снилось, чтоб можно было назначить его на это место. Он в чине ген.-майора. Быть может, это лучше, чем Андр., у которого, конечно, есть враги. Мне помнится, Хаган. говорил мне, что вышел в отставку из-за болезни почек, но эта служба не утомительна – требуется энергичный человек, и его белый крест тоже должен производить впечатление.

В Москве вчера было не совсем благополучно, а потому Прот. немедленно отправил туда Волхонского, а также попросил Бобр. послать туда своего помощника, чтоб выяснить суть дела. Он не теряет времени – рада констатировать это, – и они и военные, будем надеяться, сразу наведут там спокойствие. Но и здесь, наверное, будет нечто подобное, и Оболенский, конечно, совершенно не справится. Мы видели, как он вел себя в полку, где всецело в его власти было прекратить ту историю.

Посылаю тебе прошение одного медиц. фельдш., убившего солдата, – пожалуйста, прочти его – он просит отправить его на войну в качестве фельдш. Ты один можешь изменить приговор, милостиво позволив ему ехать, – прошение это вручил мне наш Друг, а Рост. говорит, что только ты один можешь здесь помочь. Моя канцелярия сделала красные пометки на прошении. – Затем посылаю тебе снимки моей работы, а также – 1 для Алексеева, 1 – для Максимовича, 1 – для Мордв., 1 для Граббе и для 2 казаков. Пусть Бэби вручит им эти фотографии, если тебя это затруднит, мой дорогой.

Протоп. просил разрешенья повидать тебя – не дашь ли ты ему приказание выпустить Сухомл.? Он говорит, что, разумеется, это можно сделать, – он переговорит об этом с министром юстиции, запиши себе это, чтоб не позабыть при свиданьи с ним, и поговори с ним относительно Рубинштейна, чтоб его без шума отправили в Сибирь; его не следует оставлять здесь, чтоб не раздражать евреев. – Прот. совершенно сходится во взглядах с нашим Другом на этот вопрос. Прот. думает, что это, вероятно, Гучков подстрекнул военные власти арестовать этого человека, в надежде найти улики против нашего Друга. Конечно, за ним водятся грязные денежные дела, – но не за ним же одним. – Пусть он совершенно откровенно сознается тебе; я сказала, что ты всегда этого желаешь, так же как и я.

Он совершенно разумно думает использовать Курлова для некоторых продовольств. дел, – это правильно – следует использовать этого человека. – Он немедленно распорядился о том, чтоб были напечатаны сведенья о миллионах, которые получили Союзы и прозевали другие организации, – только это не совсем то, что мне хотелось: недостаточно голых фактов, они сами по себе достаточно скверны, но их нужно было искусно изложить, а так, на мой взгляд, вышло слишком бледно. Можно заплакать, когда подумаешь, что полмиллиарда выброшено на Союзы, в то время как уже существовавшие организации могли бы сделать чудеса с четвертой частью этой суммы. Прилагаю эти сведения тебе для прочтения[1008]1008
  Союзы, которые имеет в виду Царица, были крышей для подрывной работы левых партий и масонских лож, направленной против царской власти.


[Закрыть].

Очень, очень благодарю тебя за твое дорогое письмо, только что мной полученное. Очень счастлива, что ты отдал это распоряжение относительно Палена, благодарю тебя за твое справедливое решение. Как хорошо, что у вас там так тепло! Сегодня утром 1 градус мороза, но солнечно, а это главное, а потому буду лежать на балконе до завтрака – сердце опять расширено, и трудно дышать. Боюсь, что этот раз я едва ли смогу много двигаться и ездить на автомобиле, должна тебе, к моему прискорбию, сказать. Мне так хотелось бы побывать в лазарете – и не могу, – ужасная обида!

Воображаю сына Розетти рядом с тобой – вот так тип!

Как чудно опять вскорости быть вместе с вами – Солнечный Свет, Солнечный Луч и старая мать – Солнышко! Ужасно тоскую без вас обоих. Этот упадок сил приходит регулярно 3 или 4 раза в год – результат напичкивания себя лекарствами.

Теперь, ангел мой, прощай. Бог да благословит и защитит тебя! Без конца целует все дорогие, любимые местечки

на веки

Твоя.

Синод поднес мне дивную старинную икону, а Питирим прочел прекрасную грамоту – я промямлила что-то в ответ. Очень была рада видеть дорогого Шавельского. Наш Друг скорбит о том, что тебя не послушали (Брусилов), так как твоя первая мысль была верной, – такая жалость, что ты уступил! Твой дух был прав, желая перемены. Он приподнял образ Богоматери и благословил тебя издали, сказав “Да воссияет солнце там”. А. только что привезла это напутствие из города, она тебя целует. Жена Оболенского все время со слезами пристает к нашему Др. по поводу отставки мужа, просит о хорошем месте.

Ц. ставка. 26 сентября 1916 г.

Моя голубка!

Сердечно благодарю за дорогое письмо; ты задаешь мне столько вопросов, что я должен обдумать их прежде чем отвечать. В среду я приму Прот. и поговорю о Петрогр. градонач. Я сомневаюсь, чтоб было умно назначить на это место Андриан., он честный человек, но ужасно слабый, настоящая размазня, бывший военный судья. Он не подошел бы в нынешние тяжелые времена. Что же касается Оболенского, то ему можно было бы предложить Зимний дворец после бедного Комарова, если ты ничего не будешь иметь против. – Твой друг Хогандоков назначен наказным атаманом Амурск. каз. Войск! Всего лишь несколько месяцев назад! Я право не знаю, каков он был бы, как град.

Посылаю тебе письмо Ники и бумагу Шт. о вопросе, который тебя интересует. Надо кончать! Храни Господь тебя, мое дорогое Солнышко, и девочек! Нежно целую.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 27 сентября 1916 г.

Ангел мой!

Вчера, когда я ложилась спать, мороз дошел до 5 градусов, а сегодня утром всего 1 градус и пасмурно. Так как сердце у меня все еще расширено, устроюсь так, чтобы завтра никогоне принимать, и весь день останусь в постели, – быть может, это мне больше поможет, – остается так мало времени – через 5 дней уже едем!

Мой любимый, завтра ты примешь нового министра внутренних дел, он волнуется, – дай ему почувствовать твою силу воли и решительность, это поможет и усилит его энергию. Пусть он поговорит с Алекс., чтобы последний почувствовал, что имеет дело с умным человеком, не теряющим зря времени, – это послужит противоядием к письмам Гучкова. – Поговори с ним насчет Сухомлинова, – он найдет способ сделать, что надо, иначе старик умрет в тюрьме, и это останется навеки на нашей совести. В сущности, он сидит отчасти из-за Кшес. и С.М.[1009]1009
  Кшесинской М. и Великого князя Сергея Михайловича.


[Закрыть], но неудобно поднимать разговор об этих 2 перед судом. Даже Андр. Влад.[1010]1010
  Великий князь Андрей Владимирович.


[Закрыть] говорил это Редигеру и Беляеву, хотя он сам в связи с Кшес. – Затем поговори с ним относительно Рубинштейна – он хочет знать, что ему предпринять. – Я так счастлива за графа Палена. – Ты, по-видимому, прав насчет Андрианова – только что получила доклад Прот., доказывающий непригодность его, – я упомянула о нем только так, мне это случайно взбрело на ум. Если бы можно было отпустить сюда Хагандокова, то было бы хорошо; по крайней мере, его военные ордена подают на то надежду, – все же, может быть, ты найдешь другого на его место. Шт. предложил Мейера, который долгие годы служил в Варшаве, но у него фамилия слишком немецкая для нашего времени.

101/2. Мне только что передали твое милое письмо. Шлю тебе бесконечное спасибо и поцелуи без счета за него, сокровище мое! – Я привезу с собой Аню, наш Друг просил об этом, так как девочка сейчас мила и так честно помогает везде, где только возможно, а большее число “наших” внесет больше спокойствия и бодрости. Она может завтракать в поезде, так как стесняется есть в многолюдном обществе, – зато она насладится всем прочим, прекрасным воздухом, катаньем, чаем и т.д. А мы найдем возможность побыть наедине – она теперь не навязчива. Благословляю и страстно, без конца целую тебя.

Навеки, муженек мой, твоя старая женушка.

Аликс.

Возвращаю тебе письмо Ники – совершенно то же, что он и мне говорил, – пожалуйста, поговори об этом серьезно со Шт. Мы приведем их к республике, мы, православные, – это прямо позор!

Почему ты не можешь попросить Пуанкаре[1011]1011
  В подлиннике Пуанкаре зачеркнуто.


[Закрыть] (президента) отозвать Серайля, заставив Фр. и Англ. настаивать на том же (это моя мысль), а также заставить их поддерживать Тино, короля, а не держать сторону Венизелоса, революционера и франкмасона? Вызови Шт., так как об этом трудно писать, и дай ему твердую инструкцию, – мы поступаем очень недобросовестно по отношению к Тино, и я понимаю, что он, бедный, доходит до отчаяния.

Держи мою записку перед собой. Наш Друг просил тебя переговорить по поводу всех этих вопросов с Протопоповым, и будет очень хорошо, если ты поговоришь с ним о нашем Друге и скажешь ему, что он должен слушать Его и доверять Его советам – пусть он почувствует, что ты не избегаешь Его имени. Я очень спокойно говорила о Нем – он обращался к Нему несколько лет тому назад, когда был болен. Бадмаев назвал Его.