Текст книги "Николай II в секретной переписке"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 72 страниц)

Пожалуйста,поблагодари А. за бумаги Дувана.

Как я тоскую по твоим сладким поцелуям! Да, любимая моя, ты умеешьихдавать! О, какое распутство! ... трепещет при воспоминании.

Сегодня очень жарко, а сейчас из одинокой тучки упало несколько капель дождя. Я надеюсь выкупаться в реке, пока Алексей будет бегать по берегу босиком. Описывал ли он тебе, как крестьянские мальчики играли при нас в разные игры?

Пора теперь кончать, моя бесценная душка.

Храни вас всех Господь!

Крепко целую. Твой навеки

Ники.

Ц.С. 17 июня 1916 г.

Мой любимый!

Все еще плохо пишу, палец мешает. От всей души поздравляю тебя с новой победой – свыше 10000 пленных! Сегодня утром я получила телеграмму от Келлера из Кимполунга. “Данную задачу исполнил, очистил южную Буковину от противника. Сегодня ранен в другую ногу пулей, кость не перебита, но расщеплена. С Божьей помощью надеюсь скоро вернуться в строй для дальнейшей службы вашему в.”. – Анин брат много рассказывал ей о нем; солдаты его боготворят, – когда он навещает раненых, то всякий старается приподняться, чтобы лучше его видеть. Когда он выезжает на коне, то за ним следует огромный стяг Нерукотвор. Спаса и 40 казаков, у каждого из них 4 георгиевских креста, иначе он не выезжает, – говорят, что это имеет импозантный и волнующий вид. Как я рада за него! Он постоянно жаждал иметь высокое счастье доказать тебе свою горячую любовь, преданность и благодарность. Он так мило сказал Сержу Тан.[897]897
  Танеев С.А.


[Закрыть], что он (Келлер) и Аня одинаково нам служат, каждый на своем месте, и вот почему он ее так любит. Поэтому я сказала А., чтоб она попросила нашего Друга за него помолиться, я сказала ей вчера вечером, чтоб она передала Ему это сегодня (Он уезжает в Тобольск, а оттуда к себе на родину), а сегодня утром я получила телеграмму, что он ранен, – но, слава Богу, кажется, несерьезно.

Чудная погода. Вечер провела с А., послала за зубным врачом вечером (в третий раз за один день), чтобы вынуть пломбу, больно, – видишь ли, воспал. надкостницы очень затрудняет лечение.

Сейчас я должна встать, а потому закончу письмо после завтрака. В 4 часа предстоит сеанс французского кинематографа в манеже, – какой-то граф (?) устраивает этот сеанс – прибытие наших войск во Францию, Верден, патронный завод и юмористические картины.

Ангел мой любимый, моя душа постоянно полна горячей любовью к тебе.

Да, Он просит тебя не разрешать сейчас округа (метрополичие), которые Волж. и Владим. хотели бы сейчас ввести: это сейчас несвоевременно, и Гр. говорит, что это могло бы иметь роковые последствия. Она сегодня утром едет проводить Его. Прости, что докучаю тебе приложенной сюда бумагой, но Он хотел, чтоб ты знал об этом.

Горячо обнимаю тебя и нашептываю тебе слова безграничной нежности и любви.

Сердечное спасибо, сокровище мое, за твое дорогое письмо; ни от Бэби, ни от Жилика писем не было; спасибо за телеграмму Алексею, покажу ее Рите[898]898
  Хитрово М.С.


[Закрыть],а затемотдам Дер. на хранение.

Хоть бы Михень провалилась куда-нибудь!

Очень неудобно писать из-за этого забинтованного пальца. Я сама вскрыла его ланцетом. Ах, мой большой малютка, целую тебя без конца! На балконе так пусто без тебя и Крошки. Бог да благословит и защитит тебя, мой Солнечный Свет, радость жизни моей!

Навсегда твоя

Женушка.

Ц. ставка. 17 июня 1916 г.

 Моя любимая!

Сердечно благодарю тебя за дорогое письмо. Как досадно, что у тебя нарыв на твоем бедном пальце, и тебе приходится носить повязку!

Будь осторожна и лечи его хорошенько.

Вот опять бедный Келлер ранен – я узнал об этом сегодня утром, прежде чем получил твою телеграмму. Я очень надеюсь что это не затянется надолго. Храбрый человек, он уже в третий раз за время войны поплатился своим здоровьем!

В будущий вторник начнется наше второе наступление там, и выше, почти на всем протяжении фронта. Если б только у нас было достаточно снарядов для тяжелой артиллерии, я был бы совсем спокоен. А теперь нам приходится приостанавливать наступление через неделю – две, чтобы пополнить наши запасы, а это делается слишком медленно вследствие недостатка топлива!

Таким образом наши военные операции затрудняются только тем, что армия не получает достаточного количества тяжелых снарядов.

С отчаяния можно прямо на стену полезть!

Вчера я в первый раз выкупался в реке за городом – вода была свежая и довольно чистая, течение очень быстрое.

Нежная моя голубка, люблю тебя и тоскую по твоим ласкам!

Храни вас Господь! Целую вас нежно. Навеки твой

Ники.

Ц.С. 18 июня 1916 г.

 Мой родной, любимый!

Нежно благодарю тебя за драгоценное письмо, сокровище мое. Очень душно, вдали слышатся раскаты грома. Палец немного лучше, – я продолжаю работать, но у меня безобразный почерк. Снова получены добрые вести, говорят, что заняли какой-то важный узловой пункт. Я тебе телеграфировала о Шаховском, потому что Гр. просит принять его, они многое вместе обсудили, и он может сделать некоторые предложения относительно доставки тех нужных вещей, о которых ты писал. Он просит тебя быть тверже со всеми министрами, когда они будут у тебя. Шт. честен и очень хорош, Трепов, по-видимому, враждебно к нему относится. Петровский безумно счастлив, что ты его вызвал – я сегодня видела его. Выпиши к себе как-нибудь также и Сашку.

Зубной врач мучает меня ежедневно; лечение очень медленно подвигается из-за воспаления надкост. Вчера вечером прокатились в Павловск с А., – каких там можно увидеть уродливых дам – прямо невероятно – какие платья!! Михень просила разрешения приехать к чаю; я ответила, что не могу принять ее (должен быть Кострицкий, а позднее пойду в церковь). Гр. говорит, что Келлер скоро поправится. Чувствую, ангел мой, что письмо мое вышло страшно скучное, такая досада!

Как хорошо, что ты купаешься, это освежает. Я совершенно без сил. Валя ждет меня и еще один офицер. Кинематографический сеанс был интересен, но длился слишком долго. Сказала Витте (Верх. Сов.), чтоб он приказал Ильину просмотреть бумаги Михень.

Любимый мой, я жажду тебя и твоих ласк. Будь здоров и бодр! Целую тебя с безграничой, страстной любовью. Да хранят тебя святые ангелы и да благословит тебя Бог!

Навеки

Твоя.

Ц. ставка. 18 июня 1916 г.

Моя родная душка!

Целую тебя и нежно благодарю за дорогое письмо. Опять некогда писать, так как старик Иванов после завтрака разговорился, как заведенная машина. Я посылаю его в Финляндию на ревизию. Он выезжает сегодня вместе с Фредериксом, которому я поручил, с твоего разрешения, поцеловать тебя в лоб. Он, по-видимому, очень доволен возложенным на него поручением, но не знает, как его выполнить. Погода поправилась, стало свежее, слава Богу, и я надеюсь выкупаться.

Все здесь, конечно, сожалеют, что Келлер был ранен как раз в то время, когда его кавалерийский корпус так полезен. Я надеюсь, что он быстро поправится.

Как поживает твой бедный палец?

Я ужасно скучаю по тебе, дорогая моя женушка. Мы никогда еще не были так долго в разлуке! Будем надеяться, что такая разлука не бесполезна и где-то нам зачтется!

Теперь пора кончать.

Храни тебя и дорогих девочек Господь! Целую тебя нежно и страстно.

Навеки твой верный

Ники.

Ц.С. 19 июня 1916 г.

Мой любимый!

Сердечное спасибо тебе за милое письмо, которое я получила, когда вернулась из церкви. Буду думать о тебе, когда Фр. передаст мне твой поцелуй, это сделает его более приемлемым. Ах, сокровище мое, как наша разлука длительна этот раз! Вы оба так далеко от нас! Но мы это делаем ради нашей страны, и когда дела принимают лучший оборот, это легче переносится. Во вторник я буду горячо молиться о наших возлюбленных войсках – да поможет им Бог Всемогущий, да ниспошлет Он им силу, отвагу и искусство для достижения успеха!

Мы сидим на балконе и работаем. Аня и Анастасия наклеивают фотографии. Раскаты грома слышатся один за другим, но воздух не душен.

Были в церкви. Я протелеграфировала Конозаровскому[899]899
  Правильнее, Кондзеровский П.К.


[Закрыть] относительно грузовиков, которые нужны Мекку. Видишь ли, мои маленькие поезда-склады подбирают раненых у самого фронта и отвозят их в Новосельцы и т.д., где их дожидаются настоящие санитарные поезда, – у нас не хватает автомобилей, и мы хотим устроить бараки, где предварительно будут перевязывать раненых перед их дальнейшей отправкой. Брусилов дал свое согласие, так как он нуждается в нашей помощи. В 1 сутки мы можем 2 раза привезти раненых, – неправда ли, это очень хорошо? Бринкен[900]900
  См. словарь “Царское окружение...”.


[Закрыть] телеграфировал, что моя санитарная колонна (моего Ломановского поезда) прибыла благополучно, – она чрезвычайно была нужна ему – первый год мы помогали гвардейцам, а теперь и Щербачеву просят нас помочь. Так отрадно знать, что, благодаря Мекку, я могу оказывать такую помощь нашим войскам!

Какой ливень! – А. на ночь уезжает в Финляндию.

Теперь, мой муженек любимый, прощай и да благословит тебя Бог! Осыпаю тебя жгучими поцелуями и люблю тебя больше, чем могу выразить это словами.

Навекитвоя

Солнышко.

Ц. ставка. 19 июня 1916 г.

 Моя душка-Солнышко!

Сердечно благодарю тебя за дорогое письмо. Я знаю, как трудно писать в такую жару. С сегодняшнего утра воздух, после сильного ливня, заметно посвежел, что очень приятно. Погода стоит серая и неприветливая, поэтому мы с Алексеем в 4 часа пойдем в кинематограф, который устраивается для солдат по воскресеньям днем. Конечно, он в восторге!

Шах. просил меня принять его, и я приму его в четверг. Я телеграфировал старой Саше К. и получил очень милый ответ.

Войска чудно сражаются, и многие батальоны и даже отдельные части проявляют столько героизма во время битвы, что трудно запомнить все случаи. – Наши одесские стрелки дерутся, как львы, но увы! только четвертая часть их уцелела! Твои крымцы готовятся преследовать австрийцев глубоко в их тылу. Твои сибирцы отведены в тыл на отдых, вполне ими заслуженный, а также для пополнения. – Через два дня, с Божьей помощью, наше наступление возобновится, при участии крупных свежих сил.

Теперь, дорогая, должен кончать. Храни вас Господь! Целую тебя и прижимаю к моему тоскующему сердцу. Навеки, моя бесценная, твой

Ники.

Ц.С. 20 июня 1916 г.

Мой ангел дорогой!

Горячее спасибо за твое драгоценное письмо. Снова гроза и дождь, воздух с утра был удушлив. Фредерикс завтракал и запечатлел “поцелуй” от тебя на моей косынке. Он просит передать тебе его поклон. Я нашла его посвежевшим и поправившимся; он будет жить здесь и ежедневно ездить в город для докладов. Рита только что слышала, что ее брат был ранен и что его уже оперировали в Воронеже. и с отцом уезжает сегодня же вечером. Они очень встревожены, так как им неизвестно, какого рода была операция; я телеграфировала губернатору.

Принимала Шт. Он просит разрешения приехать несколько позднее, так как Дума закрывается сегодня. Гос. Сов. кончает 22; кроме того, ему нужно еще повидать кое-кого, – все же он хотел бы видеть тебя, прежде чем ты примешь остальных министров, так как он предварительно должен обсудить с тобой некоторые вопросы и кое-что сообщить. Он говорит, что теперь он проявит энергию, что пока он не вполне освоился с делом, это ему было трудно, и что Дума только затормозила все его начинания. Он получил ответы на все те вопросы, которые я ему поставила и о которых тебе говорила. Я забыла в этот раз напомнить ему об одном, а именно о том, что говорил Николай и что, действительно, чрезвычайно важно, именно – теперь же выбрать людей, которые бы наметили и разработали вопросы для конгресса, который будет по окончании войны. Они должны уже теперь тщательно подготовить и обдумать все, – обсуди это, пожалуйста, это безотлагательно. – Я рада, что мои бедные сибиряки сейчас могут отдохнуть. Полк сейчас прислал за Коробчуком, чтоб он вернулся, вероятно, это результат их тяжелых потерь, а потому он придет с нами прощаться. Мне предстоит удовольствие пить чай с Михень! Да еще два раза зубной врач – такая тоска! – Поздравляю тебя с завтрашним праздником твоих желтых кирасир.

Любимый, сейчас должна кончать. Да благословит и хранит тебя Господь! Осыпаю тебя жгучими поцелуями.

Навеки вся

Твоя.

Пожалуйста, поговори с Вл. Ник. – так как он упорно настаивает на грязевом лечении для Бэби, то нельзя ли было бы устроить грязевые припарки в ставке? Было бы жестоко теперь отнимать его у тебя.

Ц. ставка.20 июня 1916 г.

Моя ненаглядная!

Сердечно благодарю тебя за дорогое письмо. Я рад, что палец твой тебя больше не беспокоит.

Вчера погода внезапно изменилась, стало очень ветрено, холодно, и полил сильный дождь. Сегодня опять прояснилось – эти постоянные колебания удивительны. Мы были на очень забавном представлении (кинематограф) для солдат и много смеялись.

Посылаю Георгия в Архангельск, чтоб он посмотрел, как там идет работа, а также, чтоб пожелал счастливого пути нашей бригаде, которая отправляется окружным путем в Салоники. Они едут на днях. Завтра я надеюсь увидать нашу 1-ю Куб. сотню, отправляющуюся в Царское, – вот будет радость! – Когда они вернутся домой, то 4-я Терская пойдет на фронт. Вчера вечером наши войска начали наступление в направлении к Барановичам, и мы взяли первую линию окопов.

Англичане и французы тоже начали, и с некоторым успехом.

Теперь, сокровище мое, пора кончать. Храни вас Господь! Поблагодари девочек и Аню за их письма. Скажи ей, что скоро напишу. – Нежно целую тебя, моя любимая женушка.

Твой навеки старый

Ники.

Ц.С. 21 июня 1916 г.

Мой родной, милый!

Мы только что принимали Лавриновского, приехавшего принести поздравления от имени твоих кирасир. Он чем-то очень напоминает мне своего несчастного покойного брата, только у него светлые волосы.

Все мои мысли далеко – там, на войне, – помоги им, Господи!

Вчерашние вести из-под Барановичей были хороши. Если случится что-нибудь чрезвычайное, пожалуйста, сообщи мне по прямому проводу, который доставляет вести в 5 м. – Двое моих Алекс. офицеров ранены при Новосельцах, очевидно, их теперь перебросили туда. Участвует ли гвардия в этих боях? Прости, что задаю подобные вопросы, но я интересуюсь этим из-за моих стрелков и из-за Экипажа.

Странное небо, похоже, что вновь соберется гроза. – У Ани вчера был легкий сердечный припадок, очень ее напугавший; она, конечно, решила, что скоро умрет. Я провела вечер у ее постели. Она будет лежать в саду, и мы будем пить чай с ней, Викт. Эраст. и Юзиком. Вообрази, бедная маленькая леди Сибилла ранена в лицо – это ужасно. Михень была чрезвычайно любезна и не обмолвилась ни одним словечком. Не забудь протелеграфировать Тории[901]901
  Дочь английского короля.


[Закрыть] в четверг, ко дню ее рождения. Бэби так мило пишет: “У меня нет больше денег. Прошу прислать жалованье. Умоляю – это я”[902]902
  В оригинале нарисована коленопреклоненная, с протянутыми руками, фигура.


[Закрыть]. Его записки иногда очень забавны, – милое дитя! Жилик находит, что он прекрасно развивается, что жизнь среди людного общества ему на пользу, – я тоже в этом уверена, но все же очень грущу без вас обоих. Думаю, что нам лучше приехать попозже, так как ты еще не так скоро примешь своих министров? Кн. Гедройц еще не вернулась.

Шлет тебе свое благословение и нежнейшие поцелуи, мой желанный ангел, твоя старая

Женушка.

Это хорошо, что ты опять посылаешь Георгия с поручениями.

Ц. ставка.

21 июня 1916 г.

Моя любимая!

Очень тебе благодарен за дорогое письмо и за поздравление с полковым праздником моих кирасир. Я очень доволен, что со мной Петровский, он сразу освоился с нашей здешней жизнью, он такой славный и веселый мальчик. Мне также нравится Митя Ден – он так спокоен и благоразумен и настоящий джентльмен.

Я поговорю с Вл. Ник. о грязевых компрессах для Бэби – мне кажется, что нетрудно это здесь устроить.

Интересно, о чем говорила с тобой Михень – о своих делах и о бумаге, посланной мне, или о чем-нибудь другом?

Ген. Вильямс передавал мне о глупом разговоре Бориса с одним английским офицером в клубе стрелков в Царском. Б., кажется, заявил, что он убежден в неизбежности войны с Англией по окончании этой войны и что Багдад не был взят нами потому, что они этого не допустили. Все это ложь. Б. уверял, что слышал это в ставке, но не хотел сказать, от кого! Бьюкенен и сэр Грей узнали об этой болтовне, – все это весьма неприятно!

Известия, в общем, хорошие.

Да благословит Бог тебя и дорогих девочек, моя дорогая маленькая детка прежних лет!

Нежно и крепко тебя целую и остаюсь навеки твой

Ники.

Ц.С. 22 июня 1916 г.

Мой любимый!

Шлю тебе нежное спасибо за твое дорогое письмо. Я рада, что с тобой Петровский. Это милый, веселый юноша, который, вероятно, тебя развлекает во время прогулок. – Пусть Эристов и остальные меняются с ним. – Я нахожу, что тебе следовало бы послать за Борисом и задать ему головомойку – как он смеет говорить такие вещи? Он может думать что ему угодно, но иметь дерзость говорить это англичанину в присутствии других, это уж превышает всякие границы. Ты должен сделать ему выговор, он не смеет так себя вести, нахал.

Только что принимала Оренбургского муфти. Он насказал много милых вещей, молитв и пожеланий тебе. – Сегодня очень душно, уже прошел небольшой дождь.

Мои маленькие поезда и транспорты усердно работают в Виннице, только им приходится делать большие концы, они в 6 дней подвезли 839 раненых – за 90 верст, по ужасным дорогам, а потому лошади в плохом виде, на них отразилась перегрузка двуколок – 4 заболело, одна околела, вот почему я просила достать легкие грузовики, и Конозар. обещал. – Сегодня у меня будет Шуваев, чтоб поговорить об академии. Я хочу, чтоб он постарался найти нам подходящий большой дом для нашего лазарета. – Снимки, сделанные Деревенко с Бэби, очень милы; пожалуйста, попроси его прислать мне еще по 12 снимков, где он снят с ружьем, бегающим, за уроком в палатке, а также тебя в лодке, так как я буду клеить альбомы для нашей выставки, а у меня больше все старые снимки. Пусть он мне пришлет также другие хорошие снимки – твои и Алексея – из прежних.

Передам твое письмо, она будет в диком восторге. Сейчас собираюсь покататься с ней и с Ольгой, Татьяна катается верхом, а остальные – в своем лазарете. Леди Сибилла, как говорят, поправляется. Ужасно неудобно писать с таким опухшим и несгибающимся пальцем.

С нетерпением жду вестей. – Прощай, мой Солнечный Свет, моя радость, моя жизнь. Бог да благословит и защитит тебя!

Тысячу нежных поцелуев шлет тебе твоя старая

Солнышко.

Ц. ставка. 22 июня 1916 г.

Мой дорогой ангел!

Крепко благодарю тебя за дорогое письмо.

Не могу понять, каким образом могли быть ранены двое твоих Алексан. под Новоселицами, когда я знаю, что они стоят вдоль Двины, немного севернее Двинска! Они были, быть может, временно прикомандированы к другому полку – эти два офицера!

У Барановичей атака развивается медленно – по той старой причине, что многие из наших командующих генералов – глупые идиоты, которые даже после двух лет войны не могут научиться первой и наипростейшей азбуке военного искусства. Не могу тебе выразить, как я на них сердит, но я добьюсь своего и узнаю правду!

О гвардии я не могу ничего сказать, потому что до сих пор еще не совсем выяснено, куда их отправят. Склонен думать, что куда-нибудь на юго-запад, но это только мое предположение. Я извещу тебя в свое время.

Вчера я принимал Григоровича. Сегодня приму ген. Баранова по делу Курлова в балтийских провинциях.

Министры приезжают сюда во вторник, после чего буду более свободен. Да благословит Бог тебя и девочек! Нежно тебя целую, моя любовь, мое дорогое Солнышко.

Навсегда твой

Ники.

Ц.С. 23 июня 1916 г.

Мой милый!

Сердечное спасибо тебе за твое дорогое письмо. Понимаю, что наши генералы приводят тебя в ярость, когда делают глупости и ошибки. – Мекк ошибся – ранены 2 крымца, а не Алекс. Настенька завтракала у нас, так как сегодня день ее рожденья, затем у меня будет Белосельский, потом на час придет зубной врач; быть может, А. приведет ко мне своего брата и сестру; в 5 1/2 будет Штюрмер, после него опять зубной врач на 1 1/2 часа. Носится слух, будто Сергей М.[903]903
  Великий князь Сергей Михайлович.


[Закрыть] будет поставлен во главе продовольственного дела всей страны – такая чепуха! У Шт. прекрасная идея поручить это дело его министерству, как это было сотни лет, и только хитрец Кривош. взял это на себя. Министерству внутренних дел гораздо легче с эти справиться, так как там имеется весь необходимый штат; он пользуется влиянием и может поставить подходящего, энергичного человека во главе специальной комиссии. Теперь, мне говорили, этим заведует Наумов, что очень прискорбно, ибо он недостаточно энергичен и придает слишком большое значение мнению Думы и Земского Союза. Шт. намечает кн. Оболенского (Харьковского губернатора), который мог бы председательствовать в комиссии и разъезжать, знать все и живо входить во все детали. Я не знаю, зачем он хочет видеть меня сегодня, – он очень просил, чтоб ты за ним прислал раньше, чем за остальными министрами, для того, чтоб иметь возможность спокойно обсудить вопросы, которые ты мне разрешил ему передать.

Опять стало очень тепло. Должна сейчас кончать, мой милый. Бог да благословит и сохранит тебя!

Навеки всецело

Твоя.

Осыпаю поцелуями твои письма и стараюсь представить себе, что слышу твой голос. Безумно тоскую по тебе.

Ц. ставка. 23 июня 1916 г.

Мое дорогое Солнышко!

Горячо благодарю тебя за милое письмо.

Я думал, что твой бедный пальчик теперь поправился, но ты говоришь, что он тебя все еще беспокоит!

Вчера вечером, между 6 и 7, я отправился с Бэби на станцию и смотрел наших дорогих казаков 1-й Кубан. сотни. Почти каждый рядовой получил награду.

Разумеется, они отличились. И Келлер и командир 2-й КизляроГребенской, к которой они были прикомандированы, очень их хвалили. От многих из них слышал много интересных вещей. Я пригласил к обеду Рашпиль и Скворцова, среди других гостей они казались совершенно черными. Они, вероятно, прибудут в Ц. Село 25-го; было бы страшно мило, если б ты их приняла до и после молебна в Федоровском соборе.

От Брусилова хорошие известия – я надеюсь, что через день или два наши войска, получив подкрепления, смогут атаковать неприятеля и оттеснить его дальше. Наши потери с самого начала – с 22 мая – потрясающи – 285000 человек! Но зато и успех огромный!

Я говорил с В.Н. о грязевых компрессах. Он сказал, что все можно будет легко устроить.

Да благословит тебя Бог, моя единственно любимая!

Нежно целую и обнимаю тебя и девочек.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 23 июня 1916 г.

Ангел мой любимый!

Уже 12 1/2 час., я только что легла, но хочу написать тебе, пока еще хорошо помню свою беседу с Штюрмером. Бедняга очень расстроен слухами, переданными ему лицами, побывавшими в Могилеве, а так как и Родзянко тоже накинулся на него, то он впал в совершенное недоумение. Будто бы предполагается военная диктатура с Сергеем М. во главе, смена министров и т.д. Дурак Родз. прилетел к нему, чтобы узнать его мнение об этом и т.д. и т.д. Он ответил, что ему ничего подобного не известно, а потому он не может выразить никакого суждения по этому вопросу. Я успокоила его, сказав, что ты ничего мне не писал об этом, что я убеждена, что ты никогда бы не дал подобного назначения какому бы то ни было Великому князю, менее всего С.М., у которого достаточно хлопот с приведением собственных дел в порядок. Мы говорили о том, что возможно, что генералы находят целесообразным поставить во главе подобной комиссии (продов.) военного, чтоб объединить в одних руках все касающееся армии и чтоб иметь возможность предавать виновных военному суду, хотя, конечно, эти министры были бы поставлены в ложное положение. Затем мы говорили о Наумове; он снова жаловался ему на утомление, на нездоровье и выражал желание выйти в отставку. (Держась совсем иных взглядов, он не разделяет политики правительства. Хоть он честный и очаровательный человек, все же он упрям и приверженец идей Думы, земства и т.д., и более надеется на их деятельность, нежели на правительство – это не особенно хорошо в министре и весьма затрудняет работу с ним.) Он хотел, чтобы Шт. доложил тебе о его желании выйти в отставку, но Штюрмер запротестовал и сказал, что он сам должен о том просить, хотя он лично находит, что Наумов не имеет права просить отставки во время войны, – но самому Шт. было бы легче без него.

Вчера состоялось последнее заседание Государственного Совета, председательствовал Голубев[904]904
  Голубев Иван Яковлевич, вице-председатель Государственного совета.


[Закрыть]. Почти все правые отсутствовали; они вышли незадолго перед тем, так как им стало невмоготу. Коковцов был во главе другой партии; в общем, это отвратительное существо. Эта партия намеревалась pour la bonne bouche при тянуть к ответственности Трепова, Шаховского и Наумова за то, что дела ведутся не так, как следовало бы, а также настоять на том, чтоб они дали ответы на все предложенные им вопросы. Тр. и Шах. сказали, что у них все документы в порядке, но они согласны с Шт., что могут быть затронуты такие вопросы, на которые они еще пока не могут дать ответа. Наумов с восторгом заявил, что он с радостью готов ответить на все, – что не найдется ни одного вопроса, на который у него не нашлось бы объяснения. Это вышло очень неудобно, но Шт. настоял на том, чтобы Голуб. не позволил вовсе касаться этих вопросов, так что, когда все вновь собрались, все закончилось вполне прилично.

Еще одно дело. С.М. дважды просил Шт. о милитаризации всех фабрик, но Шт. сказал, что пока заседает Дума, это невозможно, а сейчас он нашел лучший выход из данного положения. Одна фабрика (конечно, я позабыла, в каком это городе) может служить тому примером: там была забастовка, сразу был дан приказ о призыве всех рабочих и вместо того, чтобы отправлять их на фронт, их принудили работать на фабрике по-прежнему, только теперь в качестве солдат, – в случае провинности они отныне подлежат военному суду. Это можно было бы несколько смягчить и сделать с меньшим шумом, милитаризовать не все фабрики сразу. Это отличный пример, все станут трепетать, как бы и до них не дошла очередь. Он сейчас стал гораздо решительнее и чувствует, что тяжесть спала с его плеч теперь, когда Дума распущена. Интересно, что по этому поводу говорит этот гнусный Родз. Очень вероятно, что его вновь больше не изберут, потому что его партия возмущена сделанной им бестактностью, тем, что он просил тебя о роспуске Думы, на том основании, что они устали, а Шт. ответил отказом и сказал, что они сами по взаимному соглашению должны разъехаться. Прости, что докучаю тебе всеми этими вопросами, но я хотела заранее предупредить тебя относительно Наумова и относительно того, что заботит доброго старика.

Сегодня вечером я у Ани видела милую Лили Ден; она только что вернулась наши корабли вышли в море, сохрани их Боже! Она провела две недели в Японии, так как муж ее получил туда назначение. В Киото она жила в доме и даже в той самой квартире, которую занимал ты. Она увлечена Японией; ей удалось очень многое видеть. Она вызывала большое любопытство на улицах; маленькие японки увлекались ею и висли со всех сторон на этой великанше. Она привезла мне слона из слоновой кости, по такому же каждой девочке, а также Бэби, я ему их пересылаю. Слоны приносят счастье, особенно если их семь, в общей сложности их у нас семь, так как у Бэби два.

Сережа Танеев много рассказывал о войне, а также о Келлере. Сегодня у меня был безумно занятой день, и пришлось прочесть массу докладов. Получила телеграмму от командира моего 21-го сибирского полка относительно потерь 13го – такой ужас, последний из старых офицеров убит и масса тяжело раненных! Кн. Гедройц видела их теперь. Затем я, наконец, получила географическую карту и донесение от моих крымцев, составленное 3 недели тому назад. В сегодняшней вечерней газете в сообщении из твоей ставки упоминается мой дорогой полк. Я очень этим горжусь, – мои 2 раненых в отчаянии, что они не там сейчас, когда идет такой горячий бой. Уже час, я должна погасить свет, постараться уснуть и дать отдых своей усталой старой голове. Много бы дала за то, чтобы дорогой и горячо любимый мною человек лежал близ меня, хотелось бы почувствовать ласки своего Солнечного Света.

24 июня.

Сашка В. будет у нас к завтраку, чтоб проститься, так как он возвращается на фронт. Его жена, кажется, в ожидании. Потом у меня будут Нумов, кн. Голицын и Шведов. Только что просмотрела бумаги Танеева и должна встать, чтоб одеться для лазарета.

Сашка завтракал с нами; он уезжает в воскресенье. Нежно благодарю тебя, мой дорогой, за твое милое письмо. Конечно, с радостью приму наших дорогих казаков, как раз думала о том, как бы это устроить (несколько смущаюсь показываться без моего муженька и без Бэби).

Я рада, что Куст. Комитет теперь понял, что ему надлежит делать. Наумов только что долго со мной беседовал. Витте ему сильно помогает – этот человек прямо клад и моя правая рука во всем. В.П. Шнейдер дала полезный совет: они хотят объединить его с Верх. Советом. Прости, что заканчиваю карандашом, в пере больше нет чернил, и я должна скорее кончать (пишу, сидя на балконе). Мы заинтересуем губернаторов и организуем эти кустарные комитеты по всей стране (и для раненых), чтобы развить искусство и вкус, подобно тому, как это делается в моей школе народного искусства. О, мой милый, как много можно сделать, и мы, женщины, можем оказать большую помощь. Наконец, все проснулись и готовы помогать и работать. Таким образом нам удастся ближе узнать страну, крестьян, губернии и быть в действительном единении со всеми. Помоги мне, Господи, быть полезной в этом деле тебе, любимый мой! И они рады работать со мной, ты помог и все наладил тем, что дал мне Верх. Сов. и Млад. и Материнство. Все это вместе обслуживает “народ”, в котором наша сила и который душой предан России.

Теперь должна кончать. Осыпаю тебя бесчисленными горячими поцелуями и благословляю. Храни тебя Господь!

Навеки, Ники мой, твоя старая

Женушка.

Ц. ставка. 24 июня 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо.

Шт. написал мне об этих вопросах, и вчера я принял Шах. и долго с ним беседовал. Во время нашего разговора разразилась гроза; стало совершенно темно, и недалеко от города ударила молния. Все электрические провода вдруг засветились, как будто огнем, – было довольно жутко! После обеда гроза окончилась, и ночь была спокойная, лил только страшный дождь. Сегодня погода серая и неопределенная, – к счастью, стало немного свежее.

Появился Ольгин Мартынов, вид у него хороший, он надеется продолжать действительную службу – настоящий молодец!

Что за чепуху болтают о Сергее? Он сейчас как раз на своем месте! Как можно поставить во главе продовольственного дела Великого князя?

Известия хороши; трудный участок фронта около Галузии, Новоселок, Колок в данное время занимается нашими войсками, которые вытесняют оттуда неприятеля, преследуя его через болотистую и лесистую местность. Благодаря этому наш фронт станет значительно короче, тогда как он до сих пор был сильно изогнут. Войска Щербачева имели значительный успех на фланге, примыкающем к Лечицкому. Теперь я могу сказать, что общая картина стала значительно лучше, чем 12 дней назад.