Текст книги "Николай II в секретной переписке"

Автор книги: Олег Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 72 страниц)

Я говорил с Шавельским об устройстве в какой-нибудь день крестных ходов по всей России. Он нашел это правильным и предложил сделать это 8-го июля, в день Казанской Божией Матери, который празднуется повсеместно. Он шлет тебе свое глубокое почтение. В разговоре он упомянул о Саблере и сказал, что было бы необходимо сменить его. Замечательно, как все это понимают, и хотят видеть на его месте чистого, благочестивого и благонамеренного человека. Старый Горем., и Кривошеин, и Щербатов, все они говорили мне здесь то же самое и находят, что лучше всего для этого – Самарин[277]277
  Самарин Александр Дмитриевич, был обер-прокурором Синода с 5 июля по 26 сентября 1915г. Причина его быстрого падения – нелояльность к Г. Распутину и участие в интригах против него.


[Закрыть]. Я теперь припоминаю, что лет шесть тому назад Столыпин хотел иметь его в министерстве и говорил с ним с моего разрешения, но он отказался. Я разрешил Горем, послать за ним и предложить ему это место. Я уверен, что тебе это не понравится, потому что он москвич; но эти перемены должны состояться, и нужно выбирать человека, имя которого известно всей стране и единодушно уважается. С такими людьми в правительстве можно работать, и все они будут держаться сплоченно – это совершенно несомненно.

К счастью, вчерашнее заседание происходило в большом шатре и продолжалось с 2 до 5 часов. Я немножко устал, но все они, и В., были страшно довольны. Старый Гор. выразился, что здешнее заседание было более производительным, чем три месяца их обычной работы.

В следующем письме я сообщу тебе некоторые подробности его, нынче у меня нет времени. Мои бумаги запущены, и я должен просмотреть их.

Мне особенно как-то не хватает тебя в эти дни, мой солнечный луч! Благослови тебя Бог! Нежно целую тебя и дорогих детей. Неизменно твой муженек

Ники.

Ц.С.

15 июня 1915 г.

Мой любимый,

Прежде чем идти спать, начинаю письмо к тебе. Спасибо за телеграмму, которую я получила за обедом, – мы обедали в доме, так как только 9 градусов, и я перед тем мыла голову. – Я очень огорчена, что толстый О.[278]278
  Орлов В.Н.


[Закрыть] перестал посылать мне телеграммы. Объясняю это тем, что ничего интересного нет. – Когда тебя здесь нет, я не получаю прямых сведений и чувствую себя отрезанной. Нетерпеливо ожидаю обещанного тобою письма.

В городе ходят сплетни, будто все министры сменяются – Кривошеин премьером, Манухин на место Щегловитова. Гучков – помощником Поливанова и т.д. Наш Друг, к которому Аня ходила проститься, с нетерпением ожидает узнать правду об этом (будто Самарин назначается на место Саблера, которого лучше не сменять, пока не найдется ему хороший заместитель: Самарин, без сомнения, пойдет против нашего Друга и будет на стороне тех епископов, которых мы не любим, – он такой ярый и узкий москвич). Аня ему ответила, что я ничего не знаю. – Он просит тебе передать, чтобы ты обращал меньше внимания на слова окружающих тебя, не поддавался бы их влиянию, а руководствовался бы собственным инстинктом. Будь более уверенным в себе и не слушайся других, и не уступай тем, которые знают меньше твоего. Время такое серьезное и трудное, что нужна вся твоя мудрость и душевная сила. Он очень жалеет, что ты не поговорил с ним обо всем, что ты думаешь, о чем совещался с министрами и какие намерен произвести перемены. – Он так горячо молится за тебя и за Россию, и может больше помочь, если ты с Ним будешь говорить открыто. Я ужасно страдаю от разлуки с тобою. – 20 лет мы прожил вместе, и теперь происходят такие важные события, а я не знаю ни твоих мыслей, ни решений – это так больно! – Да хранит и наставит тебя Господь, мой дорогой друг!

Я тоже гораздо спокойнее, когда ты здесь. Я боюсь, что они пользуются твоей добротой и заставляют тебя делать вещи, которых ты никогда бы не cдeлaл, если бы спокойно обдумал их здесь.

Я зашла к Мавре на часок, – она спокойна и мужественна; у Татьяны ужасный вид – она еще худее и бледнее[279]279
  Имеется в виду посещение Царицей вдовы и дочери Великого князя Константина Константиновича, умершего 1 июня 1915 года.


[Закрыть].

Какое ужасное несчастие случилось с молодой четой Казенбек! – Они ехали в своем автомобиле с бешеной быстротой и налетели на спущенный шлагбаум, который не заметили. – Он был убит на месте, а ей переломило руку. Сначала говорили, что ей ушибло обе ноги и голову, но теперь оказалось, что пострадала одна рука, и не очень сильно, но ей не сказали про мужа. Несчастный отец потерял, таким образом, своего третьего сына. – Ужасно!

Мы посетили выставку-базар. Там выставлены очень хорошие работы раненых, надеюсь, что это заставит всех выучиться какому-нибудь ремеслу.

У меня опять сильно болит голова, так что я лучше постараюсь заснуть – теперь уже 12 1/2 час. Все мои мысли и горячие молитвы сопутствуют тебе. – О, как жажду помочь тебе и внушить тебе веру в себя! – Как долго еще ты думаешь остаться? Спи спокойно и мирно, да хранят св. ангелы твой сон!

16 июня. Только что получила твое драгоценное письмо, за которое сердечно благодарю. Я рада, что ты остался доволен работой и заседанием. Да, любимый, относительно Самарина я более чем огорчена, я прямо в отчаянии он из недоброй, ханжеской клики Эллы, лучший друг Соф. Ив. Тютчевой и епископа Трифона[280]280
  Говоря о ханжеской клике, которая подвизалась возле ее сестры Эллы (Елизаветы Федоровны)
  , Царица тогда еще не знала, что ядро этой клики составляли сознательные враги Царя и России масоны Н.К. Мекк (член благотворительного комитета Елизаветы Федоровны)
   и В.Ф. Джунковский (товарищ министра внутренних дел, шеф жандармов)
  . Клика эта вела организованную кампанию клеветы против Распутина, используя самые подлые средства (о некоторых из них мы еще будем говорить)
  . Упоминаемые Царицей Софья Ивановна Тютчева и епископ Трифон постоянно интриговали против Распутина. Тютчева за эти интриги была даже отставлена от Двора. Ханжеская клика сумела повлиять и на саму Елизавету Федоровну, восстановив ее против сестры-Царицы, вызвав между ними взаимное охлаждение.


[Закрыть].

Я. имею основательные причины его не любить, так как он всегда говорил и теперь продолжает говорить в войсках против нашего Друга. – Теперь опять начнутся сплетни насчет нашего Друга, и все пойдет плохо. – Я горячо надеюсь, что он не примет предложения – ведь это означает влияние Эллы и приставания с утра до вечера. Он будет работать против нас, раз он против Гр. – Кроме того, он такой ужасно узкий, настоящий москвич – ум без души. На сердце у меня тяжело – в 1000 раз лучше удержать Саблера еще на несколько месяцев, чем иметь Самарина! Прикажи устроить крестные ходы теперь, не откладывай их, любимый, слушайся меня, это очень важно, – прикажи скорее, теперь ведь пост и потому более своевременно, – выбери хотя бы день Петра и Павла, но только поскорее. – О, почему мы не вместе и не можем обсудить всего, чтобы избежать роковых ошибок! – Я слушаюсь не разума своего, а своей души, и желала бы, чтобы ты это сделал, мой любимый.

Я не хочу каркать, но открыто говорю тебе всю правду. До свидания, мой единственный и дорогой, да благословит и сохранит тебя Господь! Целую без конца . Навсегда твоя

печальная Женушка.

Ц.С. 16 июня 1915 г.

Мой любимый,

Только несколько слов перед сном. – Твой сладко пахнущий жасмин я положила в Евангелие – он напомнил мне Петергоф. Не похоже на лето, когда не живешь там. Мы обедали на воздухе сегодня, но после 9-ти часов вернулись в дом, так как стало сыро. Днем я сидела на балконе. – Хотелось пойти вечером в церковь, но чувствовала себя слишком утомленной. – На сердце такая тяжесть и тоска! – Я всегда вспоминаю, что говорит наш Друг; как часто мы не обращаем достаточного внимания на Его слова! – Он так был против твоей поездки к ставку, потому что там тебя заставляют делать вещи. которые было бы лучше не делать. Здесь дома атмосфера гораздо здоровее, и ты более верно смотрел бы на вещи, возвращайся скорее. – Я это говорю не из эгоистического чувства, а потому, что здесь я спокойнее за тебя, а когда ты там, я постоянно боюсь, не замышляют ли чего. Как видишь, я совершенно не доверяю Н... Я знаю, что он далеко не умен и, раз он враг Божьего человека, то его дела не могут быть успешны и мнения правильны. – Григ. вчера вечером в городе перед отъездом слыхал о назначении Самарина (это уже было известно) и был в полном отчаянии, так как неделю тому назад Он просил тебя не торопиться с увольнением Саблера, так как скоро найдется подходящий человек А теперь московская клика опутает нас, как паутиной. Враги нашего Друга – наши враги, и я убеждена, что Щерб. к ним примкнет. Прости меня, что пишу тебе все это, но я так несчастна с тех пор, как узнала об этом, и не могу успокоиться. Теперь я понимаю, почему Григ. был против твоей поездки туда. Здесь я могла бы помочь тебе. – Боятся моего влияния, Григ. сказал это (не мне), и влияния Воейкова, потому что знают, что у меня сильная воля, я лучше других вижу их насквозь и помогаю тебе быть твердым. – Если бы ты был здесь, я бы употребила все силы, чтобы разубедить тебя, потому что думаю, что Бог бы мне помог, и ты бы вспомнил слова нашего Друга. – Когда Он советует не делать чего-либо, и Его не слушают, позднее всегда убеждаешься в своей неправоте. Но если он примет назначение, Н. будет стараться восстановить его против нашего Друга, это его тактика.

Умоляю тебя, при первом разговоре с С.[281]281
  Самариным.


[Закрыть], поговори с ним энергично, – сделай, любимый мой, это ради России. На России не будет благословения, если ее Государь позволит подвергать преследованиям Божьего человека, я в этом уверена. Скажи ему строго, твердым и решительным голосом, что ты запрещаешь всякие интриги или сплетни против нашего Друга, иначе ты его не будешь держать. Преданный слуга не смеет идти против человека, которого его государь уважает и ценит. – Ты знаешь, какую гадкую роль Москва играет во всем этом. Скажи ему про все, и что его лучший друг – Соф. Ив. Тютчева – распространяет клеветы про наших детей. – Подчеркни это и скажи, что ее ядовитая ложь принесла много вреда, и ты не позволишь повторения этого.

Не смейся надо мною. – Если бы ты видел мои слезы, ты бы понял важность всего этого. – Это не женские глупости, но прямая, голая правда. – Я люблю тебя слишком глубоко, чтобы утомлять тебя такими письмами в такое время, но душа и сердце меня к тому побуждают. У нас, женщин, есть иногда инстинкт правды, а ты знаешь, мой друг, мою любовь к твоей стране, которая стала моей. Ты знаешь, что для меня эта война во всех отношениях – и Господь нам никогда не простит нашей слабости, если мы дадим преследовать Божьего человека и не защитим его. – Ты знаешь, что ненависть Н. к Григ. очень сильна. – Поговори с Воейковым, мой друг, он понимает такие вещи, потому что он честно предан тебе. – У С. большое самомнение, я летом имела случай в этом убедиться, когда говорила с ним относительно эвакуации, – Ростовцев и я остались под впечатлением его самодовольства, его слепого обожания Москвы и презрения к Петербургу. – Тон его разговора сильно возмутил Ростовцева. – Я увидела его в другом свете и поняла, как неприятно было бы иметь с ним дело. – Когда его сначала предложили для Алексея, я, не колеблясь, отказала; ни за что не надо такого ограниченного человека. Наша церковь нуждается как раз в обратном – в душе, а не в уме. – Да поможет тебе Всемогущий Бог и да услышит Он наши молитвы и да подаст тебе, наконец, веру в твою собственную мудрость! Не слушай других, а только твою душу и нашего Друга. – Еще раз – прости меня за это письмо, написанное с болью в сердце и с заплаканными глазами. – Ничто не пустячно сейчас – все очень важно. – Я уважаю и люблю старого Горемыкина, – я знала бы, как с ним говорить, если бы только могла его видеть. – Он так близок с нашим Другом, а не понимает, что С. твой враг, раз он интригует против Гр.

Я уверена, что твое бедное сердце болит, расширено и нуждается в каплях. Прошу тебя. дружок, ходи меньше пешком. – Я повредила своему тем, что много ходила на охотах и в Финляндии, и прежде чем посоветоваться с доктором, страдала от ужасных болей, удушья и сердцебиения. – Береги себя, малютка мой, ненавижу быть вдали от тебя, это самое для меня большое наказание, особенно в такое время. Наш первый Друг[282]282
  Филипп.


[Закрыть] дал мне икону с колокольчиком, который предостерегает меня о злых людях и препятствует им приближаться ко мне. Я это чувствую и таким образом могу и тебя оберегать от них. – Даже твоя семья чувствует это, и поэтому они стараются подойти к тебе, когда ты один, когда знают, что что-нибудь не так и я не одобрю. – Это не по моей воле, а Бог желает, чтобы твоя бедная жена была твоей помощницей. Гр. всегда это говорил, – m-r Ph. тоже. – Я могла бы тебя вовремя предупредить, если бы была в курсе дела. А теперь я только могу молиться и страдать и молить Бога, чтобы Он тебя сохранил и наставил.

Прижимаю тебя к моему сердцу, нежно ласкаю твое чело, горячо целую тебя в глаза и губы, целую твои дорогие руки, которые ты всегда отдергиваешь. – Я люблю тебя, люблю и желаю тебе блага, счастья и успеха. – Спи хорошо и спокойно я должна тоже постараться заснуть, почти 4 часа ночи.

Мой поезд привез много раненых, а также поезд Бэби из Варшавы, где разгружаются госпитали. – О, да поможет нам Господь! Дружок, помни и прикажи поскорее крестный ход – теперь во время поста самый подходящий момент, и это должно исходить исключительно от т е б я , а не от нового обер-прокурора Синода.

Я надеюсь причаститься этим постом, если Б. мне не помешает. – Читая это письмо, ты. вероятно, скажешь: видно, что она сестра Эллы. – Я не могу сказать всего в трех словах, мне надо много листов, чтобы вылить свою душу, а ты, бедное солнышко, должен будешь все это прочесть, но ты знаешь и любишь свою верную старую женушку.

Мальчики из реального училища приходят каждое утро в наш склад от 10 до 12 1/2 делать бинты, а теперь они работают над новейшими масками, которые гораздо более сложны, но могут чаще употребляться.

Наш маленький офицер (у кот. тетанос) поправляется, и вид у него гораздо лучше; мы выписали его родителей с Кавказа, и они поселились под колоннадой, теперь у нас там живет масса народу. Выставка-базар проходит очень хорошо. В первый день там было более 2000, вчера – 800 человек; наши вещи раскупаются, прежде чем появятся. Заранее на них записываются, и мы успеваем, каждая из нас, сделать ежедневно подушку или салфетку. – Татьяна ездила сегодня утром верхом от 5 1/2 до 7 час., остальные играли у Ани; – она посылает тебе прилагаемую открытку, купленную на нашей выставке, – поручи мне поблагодарить ее.

Бедному Мите Ден опять очень плохо. – он совсем не может ходить; Соня собирается увезти его лечиться на Лиман, около Одессы, – так грустно.

Июня 17-го. Доброе утро, мой родной. Я спала плохо, и сердце расширено, так что сегодня лежу в кровати на балконе, увы, не могу пойти в госпиталь голова слишком болит. – Колокола звонят. – Кончу письмо после завтрака. Старшие девочки едут в город – Ольга принимает деньги, – затем они заедут в госпиталь и оттуда к чаю на Елагин.

Сейчас очень жарко и душно, но на балконе сильнейший ветер, – вероятно, в воздухе гроза, и поэтому так тяжело дышать. Я вынесла сюда розы, ландыши и пушистый горошек, чтобы наслаждаться их запахом. Я целый день вышиваю для нашего базара. – Ах, мой мальчик, мой мальчик, как я хочу быть с тобою! По временам чувствуешь себя такой усталой от всех тревог и страданий – почти 11 месяцев, – но тогда была одна война. А теперь и внутренние вопросы, которые все поглощают, – и неуспех на войне. – Но Бог поможет, после черных дней, я верю, настанут лучшие, светлые дни. Пусть только министры серьезно и дружно работают для исполнения твоих желаний и приказаний, а не своих собственных – дружно, под твоим руководством. – Думай больше о Григ., мой дорогой, перед каждым трудным решением проси его ходатайствовать за тебя перед Богом, чтобы Он тебя наставил на правый путь.

Несколько дней тому назад я писала тебе про разговор с Павлом, а сегодня графиня Г.[283]283
  Гогенфельзен.


[Закрыть] посылает мне ответ Палеолога: “Впечатления, которые е.и.в. Великий князь вынес из своего разговора и которые вы любезно мне сообщаете от его имени, меня глубоко трогают. Они подтверждают, со всем возможным авторитетом, то, в чем я был убежден, в чем никогда не сомневался и в чем всегда ручался перед своим правительством. Одному пессимисту, который на днях пытался поколебать мою веру, я ответил: мое убеждение тем более твердо, что оно не покоится ни на каком обещании и ни на каком обязательстве. В тех редких случаях, когда в моем присутствии обсуждались эти серьезные вопросы, мне ничего не обещали и ни в чем не обязывались, так как всякое положительное уверение было излишне, ибо мои собеседники чувствовали, что я их понимал так же, как я сам, смею надеяться, был ими понят. В некоторые торжественные минуты бывает такая искренность тона, такая прямота взгляда, в которых обнаруживается совесть и которые стоят всех клятв. Я тем не менее придаю очень высокую цену прямому свидетельству, исходящему от е.в. Великого князя. Мое личное убеждение в нем не нуждалось. Но если я еще встречу неверующих, то отныне буду иметь право сказать: я не только верю, но и знаю”.

Все это относительно вопроса о сепаратном мире. Говорил ли ты с Воейковым относительноДанилова? Прошу тебя, сделай это. – Только не говори об этом с толстым Орловым, который большой приятель Н. – Они постоянно в переписке, когда ты бываешь здесь. – Воейков об этом знает. Это все не к добру. – Он не одобряет посещения Григ. нашего дома и поэтому хочет удержать тебя в ставке, вдали от него. Если бы они только знали, как они тебе вредят, вместо того, чтобы помочь слепые люди, со своею ненавистью к Григ.! Помнишь, в книге “Les amis de Dieu” сказано, что та страна, государь которой направляется Божьим человеком, не может погибнуть. О, отдай себя больше под Его руководство!

Дмитрий чувствует себя лучше, хотя нога все еще болит. – Бедная маленькая 'Казенбек не очень страдает от перелома руки, но она в полузабытьи, поэтому ей еще не сказали про смерть мужа. – Как они были полны жизни, когда Н.П. был на их свадьбе! – Мое письмо стало слишком длинным – тебе надоест его читать, поэтому я лучше кончу. Да благословит и сохранит тебя Господь от всякого зла, да даст тебе силы, мужества и утешения во всех трудностях жизни! – Я мысленно живу с тобою, моя любовь, мое все.

Покрываю тебя поцелуями и остаюсь твоя нежно и глубоко любящая старая

Солнышко.

Все дети тебя целуют. Привет старику и Н.П. – Хан Нахичев. придет завтра проститься.

Ставка. 16 июня 1915 г.

Мое возлюбленное Солнышко,

Сердечное спасибо за твое длинное милое письмо, в котором ты даешь мне отчет о своей беседе с Павлом. Ты давала совершенно правильные ответы по вопросу о мире. Это как раз главный пункт моего рескрипта старому Горемыкину, который будет опубликован.

Что касается Данилова, то я думаю, что мысль о том, будто он шпион, не стоит выеденного яйца. Я тоже знаю, что его не любят, даже ненавидят в армии, начиная от Иванова и кончая последним офицером. У него ужасный характер, и он очень резок с подчиненными.

Н. знает это и время от времени ставит его на место; но он считает невозможным смещать его после 11 месяцев тяжелой работы – так хорошо этот человек знает свои обязанности.

Даже Кривошеин говорил со мной на эту тему – он находит, напр., что Н. должен был бы произвести перемены в своем штабе и выбрать других людей на место Янушкевича и Данилова. Я посоветовал ему сказать об этом Н.. что он и сделал разумеется, со своей личной точки зрения. Потом он говорил мне, что Н. явно не понравилась его откровенность.

Наше заседание, состоявшееся на днях, касалось трех вопросов: режима германских и австрийских подданных, еще проживающих в России, военнопленных, текста вышеупомянутого рескрипта и наконец ратн. 2-го разряда. Когда я сказал, что желаю, чтобы был призван 1917 год, все министры испустили вздох облегчения. Н. тотчас же согласился. Янушкевич просил только, чтобы ему позволили выработать подготовительные меры – на случай необходимости.

Разумеется, если война протянется еще год, мы будем вынуждены призвать некоторые молодые возрасты ратников 2-го разр., но теперь это отпадает. Юсупов[284]284
  Главноначальствующий Москвы.


[Закрыть],за которым я послал, присутствовал на совете по первому вопросу; мы немножко охладили его пыл и дали ему несколько ясных инструкций. Забавные были моменты, когда он читал свой доклад о московском бунте[285]285
  После целого ряда немецких диверсий и по получении известий о немецких зверствах на фронте большие группы москвичей начали обходить заводы, фабрики, магазины и даже частные дома, чтобы “проверить”, нет ли там подданных вражеских государств. Если такие обнаруживались, их имущество тут же разграблялось или уничтожалось. Полиция бездействовала. Начавшись утром 27 мая, к ночи эти проверки превратились в настоящий грабеж, который удалось остановить только 29 мая. Со гласно правительственному сообщению, пострадало 475 торговых и промышленных предприятий, 207 квартир и домов. Убытки за 3 дня погрома определились в сумме около 40 млн. руб.


[Закрыть] – он пришел в возбуждение, потрясал кулаками и колотил ими по столу.

Вскоре я надеюсь съездить в моторе в Беловеж на целый день, и сделать это совершенно неожиданно. Старик и Воейк. очень благодарят тебя. Ну, мне приходится прервать письмо. Благослови тебя Бог, моя душка-женушка.

Горячо целую тебя и дорогих детей. Твой

Ники.

Ц.С.

17 июня 1915 г.

Мой родной, милый,

Только что окончила свое письмо, когда мне принесли твое, милое. – Сердечно благодарю тебя за него. Ты не можешь себе представить, какую радость доставляют твои письма – я ведь знаю, что у тебя мало свободного времени и ты так устал. Женушка должна была бы писать тебе веселые, радостные письма, но это так трудно, так как чувствую себя сильно подавленной и грустной – столько вещей меня мучает!

Теперь в августе собирается Дума, а наш Друг тебя несколько раз просил сделать это как можно позднее. Все они должны бы работать на своих местах, а теперь они будут вмешиваться и обсуждать дела, которые их не касаются. Не забудь, что ты есть и должен оставаться самодержавным императором! – Мы еще не подготовлены для конституционного правительства. Н. и Витте виноваты в том, что Дума существует, а тебе она принесла больше забот, чем радостей. – Ох, не нравится мне присутствие Н. на этих больших заседаниях по внутренним вопросам! – Он мало понимает нашу страну и импонирует министрам своим громким голосом и жестикуляцией. Меня его фальшивое положение временами бесит. Почему министры не просили изменить это? – Это было их первым долгом.

Он не имеет права вмешиваться в чужие дела, надо этому положить конец и дать ему только военные дела – как Френч и Жоффр. – Никто теперь не знает, кто император, – ты должен мчаться в ставку и вызывать туда министров, как будто ты не мог их видеть здесь, как в прошлую среду. Кажется со стороны, будто Н. все решает, производит перемены, выбирает людей, – это приводит меня в отчаяние. – Ему не понравилось, что Крив. говорил про Данилова, а тот исполнял только свой долг. – Должна же быть причина, кроме дурного характера, почему вся армия и старик Иванов его ненавидят. – Все говорят, что он держит в руках Н. и других Вел. князей. – Извини, что я тебе все это пишу, но я чувствую себя крайне несчастной. – Все дают тебе неправильные советы и пользуются твоей добротой. Плюнь на ставку! Там ничего хорошего не высидишь. Слава Богу, что ты проведешь приятный день в Беловеже на лоне природы, вдали от интриг. Хорошо бы, если бы тебе удалось проехать на следующий день к Иванову или еще куда-нибудь, где стоят войска, – не к гвардии опять, а где другие стоят массами в ожидании. Ты так долго опять отсутствуешь, а Гр. просил этого не делать! Все делается наперекор Его желаниям, и мое сердце обливается кровью от страха и тревоги. Ах, если бы я могла защитить тебя от забот и несчастий, их довольно – больше, чем сердце может вынести! Хотелось бы заснуть надолго...

Дружок, не пошлешь ли ты телеграмму бедному старому ген. Казбек, который теперь потерял своего третьего сына? Это было бы истинным утешением для несчастного старика-отца.

Сегодня страшная жара, воздух тяжелый и душный, и ветер очень сильный занавески на балконе все разлетаются. Дэзи имела известия от Вики Ш., из Карлсруэ, которая пишет, что когда французы бросали бомбы во дворец, они все спасались в погребах, – это было в 5 час. утра.

Это грустно, что как раз их дворец, – затем дойдет до нашего дворца в Майнце и великолепного старого музея – все страны по очереди. Иван Орлов должен в течение недели ежедневно летать над Либавой. Я очень рада, что ты в своем рескрипте упомянул об обязанности каждого помогать и работать для изготовления снарядов и т.п., теперь, наконец, они должны будут это сделать. Не раздражают ли тебя мои длинные ворчливые письма, мой бедный дружок?

Но я забочусь о твоем благе, и пишу это из глубины страдающего, измученного сердца. Мой улан Княж. приехал сюда на 2 дня, и завтра я его увижу, а также познакомлюсь с кн. Щербатовым. – Н.П должно быть, очень огорчен несчастьем бедного Казбека?

Дорогой, сколько несчастий со всех сторон! Когда же, наконец, водворятся опять на земле мир и счастие?

Молоденькая, милая, красивая Колзакова, которая постоянно работает с нами в госпитале, должна уехать на 2 месяца. Она переутомилась, – ее слабое сердце стало до того плохо, что ее отправили в деревню, а оттуда в Ливадию. Добрый Гейден[286]286
  Гейден Александр Федорович, помощник начальника главного морского штаба.


[Закрыть] дал m-me Танеевой “Стрелу”, чтобы ехать в Петергоф, так как она слишком больна и не в состоянии ехать по жел. дор. или в автомобиле. Наш Друг советовал им не ездить туда летом, но они не могут вынести городского воздуха; бедная женщина страшно страдает от камней в печени, – мне кажется, у нее желтуха. Аня поедет туда завтра, после завтрака, в автомобиле и вернется в пятницу, так как благоразумнее переночевать там.

Не можешь ли ты мне сказать, где теперь стоят мои Крымцы, – я слыхала, будто из Буковины их куда-то отослали?

Сердечное спасибо за дорогую телеграмму. Я сразу же просила Горемыкина прийти ко мне завтра, в четверг. Буду счастлива побеседовать с дорогим стариком. С ним я могу быть вполне откровенной, я его знаю с тех пор, как замужем; он безгранично тебе предан и поймет меня.

В 9 час. неожиданно пошел страшный ливень, и 2 раза был слышен отдаленный гром. Сейчас уже в течение четырех часов идет сильный дождь, – это освежит воздух. Было так душно целый день. Гр. прислал А. из Вятки след. телеграмму: “Еду спокойно, сплю, поможет Бог, целую всех”.

Спокойной ночи, моя малютка, спи спокойно. Святые ангелы оберегают твой сон, и любящая женушка молится за своего дорогого друга с большими глазами.

18-го. С добрым утром, мое сокровище! Солнца нет, серо, шел небольшой дождь, воздух теплый и душный, как во время грозы. Сердце мое все еще расширено, так что должна лежать спокойно, к 12-ти час. перейду на балкон, как вчера. Я велела провести там электрич. провода. Тогда мы сможем зажигать лампы и проводить вечера снаружи, когда тепло. Вспомни о нас в Беловеже. Там много воспоминаний о тех далеких годах, когда мы были моложе и всюду бывали вместе, а также о последнем ужасном нашем пребывании там, когда бедный больной Бэби часами лежал на моей постели, и мое сердце тоже было плохо. Это ужасные воспоминания, полные тоски и страданий, – тебя не было, и дни казались бесконечными. Ты найдешь мое имя написанным в спальне на окне, выходящем на балкон, под моими инициалами из проволоки на оконной раме.

Любимый, я видела своего Княжевича. и мы говорили о Маслове[287]287
  Маслов Михаил Евгеньевич, командир лейб-гвардии Уланского Александры Федоровны полка.


[Закрыть]. В августе будет 25 лет, как он в полку. Он очень хорошо там со всем справлялся, когда командир был болен. Но все же есть много трудных для него вопросов. Если ему дадут другой полк, он лишится уланского мундира и, вероятно, не будет хорошим командиром. Он чувствует себя привязанным к полку, а в то же время мешает производству других. Не мог ли бы ты сделать его флиг.-адъют.? Это было бы милостью, так как он очень честный и хороший человек, только лучше поскорее. Княж. задержал все бумаги о назначении его командиром полка. Это даст ему возможность оставаться, не вредя никому. Есть масса старых полковников в кавалергардском полку, которые как-то со всем этим устраиваются.

Я видела кн. Щербатова, – он производит приятное впечатление, сколько могу судить после первого раза.

Девочки пошли в Инвалидный госпиталь, Аня поехала в Петергоф, так что я одна. Я окружена массою роз (только что присланных из Петергофа) и душистого горошка. Их запах – одна мечта, хотелось бы тебе их послать.

Только что получила твою дорогую телеграмму, сердечное спасибо. Слава Богу, что ты себя лучше чувствуешь; только не переутомляйся ходьбой. Никогда не рекомендуется, раз сердце не совсем в порядке, слишком много зараз физического и нравственного напряжения. Должна отослать письмо. Я видела в газетах, что наши миноносцы действовали успешно.

Прощай, да благословит тебя Господь, мое любимое солнышко! Целую и ласкаю тебя с безграничной любовью и нежностью. Навсегда твоя, мой дорогой Ники, любящая женушка

Солнышко.

Царское Село. 18 июня 1915 г.

Мой дорогой,

Настоящая летняя погода: днем очень жарко, а по вечерам чудно. Надеюсь, что завтра лампы будут готовы. Тогда мы сможем дольше сидеть на воздухе, если нас комары не съедят. Девочки ездили в моторе после обеда, а до этого заходили к Татьяне. Милый старик Горемыкин просидел со мной целый час, и мы затронули много вопросов. Да продлит Господь его жизнь! Я спросила про Поливанова, и он рассказал мне, что когда его предлагали для Варшавы, Н. сделал очень недовольную гримасу, а теперь сам его предлагает, а когда Г. спросил его, зачем он его упомянул, он ответил, что переменил свое мнение о нем. Он мне рассказал то, что Самарин ему говорил и чего он тебе не написал. Я ему сказала свое мнение о нем и Щегловит., и он обрадовал меня, сказав, что ты намерен его сменить. Он находит, что Хвостов[288]288
  Хвостов Александр Алексеевич, министр юстиции с 6 июля 1915 года.


[Закрыть] будет очень подходящим. Он видит и понимает все так ясно, что прямо удовольствие с ним говорить. Мы обсуждали немецкий и еврейский вопросы, как неправильно все это велось, и распоряжения Н. и генералов: напр., их способ обращения с Экеспарре[289]289
  Гофмейстер, член Государственного совета.


[Закрыть]. Я желала бы, чтоб у других был такой здравый смысл. Я очень устала, так что кончу письмо и постараюсь заснуть. Да благословит Господь твой сон!

19-го. С добрым утром, мое сокровище. Опять дивная погода – такая благодать после позднего лета и дождей! Инженер-механик[290]290
  Интимное выражение.


[Закрыть] пришел ко мне, и мне так хотелось бы послать его к черту. Какие известия с войны? Так мало слышно нового. Наше постоянное отступление сильно растянет их фронт и усложнит им дело, а нам, надеюсь, будет выгодно. Как насчет Варшавы? Лазареты там очищаются, а некоторые совсем эвакуируются, – это, наверное, только крайняя мера предосторожности, потому что за 11 месяцев вполне имели время хорошо укрепить этот город. Они, по-видимому, возобновляют свое осеннее наступление, но теперь пошлют лучшие войска, и им будет легче, потому что они всесторонне изучили данную местность. На моих дорогих сибирцев и их товарищей обрушится вся наступающая масса, – дай Бог, чтобы им опять удалось спасти Варшаву. Все в руках Господних! Постараемся дотянуть, пока не придет достаточное подкрепление снаряжением, тогда мы сможем с удвоенной силой напасть на них. Но эти постоянные огромные потери наполняют скорбью мою душу. – Правда, они, как мученники, прямо идут к престолу Божьему, – но все же очень тяжело.

Обрати внимание на подпись Бэби в его письме, это его собственная выдумка. Его настроение сегодня за уроком было несколько буйным, и получил он только тройку. Девочки некоторые свои уроки берут на балконе. Бенкендорф неожиданно в городе упал в обморок и ушибся при падении. Говорят, что это может быть с желудка, но я боюсь, что это посерьезнее. Посмотрим, что доктор скажет сегодня утром. Это было бы большой потерей для нас, потому что он человек старого стиля, что теперь, увы, больше не встречается, и он гораздо лучше Вали[291]291
  Долгоруков Василий Александрович, генерал-майор Свиты, входил в ближайшее окружение Царя.


[Закрыть]. Рядом со мной на балконе стоит огромный букет жасминов. М-те Вильчк. собрала его в саду лазарета.