Текст книги "Перелом. От Брежнева к Горбачеву"

Автор книги: Олег Гриневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА 3

(Любознательный читатель может пропустить эту главу и сразу перейти к следующей.)

АЗБУКА  ДИПЛОМАТИИ  СБСЕ

Отношение Москвы и Вашингтона к дипломатическим переговорам в годы Холодной войны было не одинаковым.

Советский Союз явно отдавал предпочтение широким международным форумам, рассматривая нейтралов как потенциальных партнёров и надеясь на разлад в стане НАТО. А в Вашингтоне отношение к многосторонним переговорам было настороженным – конкретных результатов там практически нет и используются они как трибуна для советской пропаганды. Пример – шестнадцатилетние безрезультатные сидения в Вене на переговорах по сокращению вооружений в Центральной Европе. Переговоры в женевском Комитете по разоружению для США тоже были мало выгодными, а опыт ООН ещё больше разочаровывал.

Исключением из этого правила был, пожалуй, лишь так называемый европейский процесс – Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Но и европейский процесс таил в себе много скрытых пружин и загадок.  Вот одна из них.

Идея созыва общеевропейского форума для признания существующих границ и режимов в Восточной Европе родилась в Советском Союзе ещё в хрущевское десятилетие. Тогда он переходил от наступления к обороне и такое признание должно было помочь стране Советов окопаться на занятых рубежах. Естественно, Запад воспринял идею общеевропейского форума настороженно и даже негативно – там в отношении Восточной Европы строились иные планы. А фиксация существующих границ была бы новым подтверждением старого «ялтинского раздела» Европы на сферы влияния.

Однако в начале 70-х годов Советскому Союзу удалось осуществить свой замысел – закрепить «статус– кво» в Восточной Европе, но не на общеевропейской конференции, а путем комплекса соглашений с ФРГ [37]37
   12 августа 1970 года Советский Союз подписал Договор с ФРГ о взаимном отказе от применения силы и признании границ по Одеру и Нейсе. Полгода спустя, 3 декабря 1970 года аналогичное соглашение было подписано между ФРГ и Польшей.


[Закрыть] . Его венчало четырехстороннее соглашение по Западному Берлину 21 декабря 1972 года, которое подтверждало существующее там положение и гарантировало свободу доступа в этот город. Одновременно было подписано соглашение о взаимном признании ГДР и ФРГ.

Это был крупный успех советской политики. Москва получила то, чего добивалась почти два десятилетия. Но вот парадокс: она сама тут же ставит свою победу под сомнение и просит подтвердить существующие в Европе границы – а значит и свою победу – на общеевропейском совещании.

Зачем? Почему?

Разумеется, можно понять желание подкрепить достигнутый успех ещё и декларацией общеевропейского совещания. Особенно, если удача сама идет в руки. Однако в дипломатии так не бывает. Как и в бизнесе, там существует жесткий закон – если хочешь получить что– то, должен платить. Торг идет нещадный – как на ближневосточном базаре. Однако если в комплексе германских договоренностей был заинтересован не только Советский Союз, но и ФРГ, которая таким путем подводила черту под остатками второй мировой войны, то у других участников общеевропейской конференции такой заинтересованности не было. Все они в свое время решили эти проблемы. Значит надо платить.

А за что платить? Ведь договоренности, которые можно достичь на форумах СБСЕ на порядок ниже уже заключенных договоров с ФРГ. Там принимаются политические декларации, имеющие только морально– политический авторитет, но не юридическую силу, как эти договоры...

Между тем Советский Союз шел на пролом, ставя во главу угла общеевропейского совещания признание существующих границ в Европе. Разумеется, Западу после подписания четырехстороннего соглашения по Берлину трудно было возражать против этого. Но, если Советскому Союзу нужно во что бы то ни стало подтвердить то, что у него уже есть, Запад благоразумно не возражал, а заломил высокую цену. Этой ценой был комплекс предложений по правам человека. А они, по сути дела, размывали тот строй, который существовал в СССР и странах Восточной Европе, и который была призвана закрепить декларация о нерушимости границ.

Выстраивая советскую позицию подобным образом, ее архитекторы вольно или невольно запрограммировали сдачу позиций по правам человека, хотя внешне все обставлялось грозно и непреклонно. Больше того, в эту позицию в качестве одного из главных постулатов было встроено требование о подписании итоговых документов на уровне глав государств и правительств. Причем выдвигалось оно еще до того, как станет ясно, а есть ли действительно серьезные и значимые договоренности, ради которых стоит съезжаться главам.

Из всего этого Запад сделал правильный вывод, что Советскому Союзу позарез необходимо проведение встречи СБСЕ на высшем уровне. А раз так, с него можно драть три шкуры – он будет платить. Поэтому в ответ Запад еще выше поднял планку требований по правам человека. Москва ворчала, ругалась, грозила, но шла на уступки.

Так появился на свет Хельсинкский заключительный акт 1975 года, который сыграл затем огромную роль в европейских преобразованиях и становлении демократии. Но Брежнева далекие перспективы не беспокоили. Главное – сбылась его голубая мечта. Под жужжание телекамер, строгий и важный, в очках и с отвисшей челюстью, он подписывал международные декларации. Не забыли и режиссеров этой талантливой постановки. Громыко, Андропов и Гречко уже в 1973 году стали членами Политбюро.

В декабре 1984 года мы с заместителем министра иностранных дел А.Г. Ковалевым возвращались из Варшавы в Москву после консультаций с «друзьями» – делегациями других социалистических стран. Сидели в купе скорого поезда и расслаблялись за бутылкой коньяка. Я сказал, что высоко ценю Хельсинкский заключительный акт, но мне не понятна внутренняя логика советской позиции. Неужели движущей пружиной в ее эволюции было желание угодить Брежневу и дать ему возможность покрасоваться на трибуне общеевропейского совещания. Анатолий Гаврилович промолчал, загадочно улыбаясь. Но не возражал.

* * *

Так шаг за шагом я постигал азбуку дипломатии СБСЕ. Моим ментором в этой науке выступал архитектор советской европейской политики А.Г. Ковалев – человек сложный, но очень умный и по талейрановски хитрый. Мы сблизились с ним еще в самом начале 60-х годов на почве общей любви к поэзии. Много говорили, спорили, иногда ходили в рестораны. Но со временем большая политика все больше и больше втягивала его на свои орбиты, и личные отношения уступали место сугубо служебным.

В его изложении схема поведения государств в европейской политике выглядела обезоруживающе простой и потому до изумления доходчивой для стареющих советских руководителей, которым повсюду мерещились происки американского империализма.

20 октября 1983 г. Ковалев следующим образом инструктировал меня, как следует писать депеши из Стокгольма:

– Ваша информация должна быть мёд и горчица. Созыв Стокгольмской конференции – это наш успех, но против неё работают США. Европейцы обеспокоены их действиями и потому тяготеют к нашей позиции. Писать надо осторожно и не давать лишних обещаний: всё достигается в борьбе и наш главный противник – американцы.

Разумеется, разъяснял Ковалев, основная тяжесть борьбы за мир и сотрудничество ложится на плечи Советского Союза и других социалистических стран. Они являются главной движущей силой в обеспечении европейской безопасности и созыва с этой целью конференции по разоружению в Европе.

Им, согласно этой схеме, противостоит политика США, для которых общеевропейский процесс лишь досадная помеха. В их долгосрочные планы по подрыву позиций социализма в Восточной Европе и установления господства на Западе континента никак не вписывается осознание европейскими странами общности своей судьбы и развитие на этой основе многостороннего сотрудничества между ними. Поэтому, на словах США заявляют о приверженности Хельсинкскому заключительному акту, а на деле стараются саботировать и в конечном счете сорвать европейский процесс.

Орудие их борьбы против социалистических стран – вопрос о правах человека. Спекулируя на них, США хотят использовать механизм общеевропейского процесса для подрыва позиций социалистических стран, культивируя вражду между европейскими народами в духе крестового похода, провозглашенного Рейганом. А предложение о созыве конференции по разоружению, где может произойти поиск путей соприкосновения социалистических и капиталистических стран Европы, противоречит этой политике США. Поэтому в Стокгольм американцы идут с большой неохотой.

В двойственном положении, согласно учению Громыко – Ковалёва, оказываются западные союзники США. С одной стороны, классовая солидарность и союзнические обязательства выстраивают их в «одну атлантическую шеренгу». С другой, – собственные интересы толкают их в русло европейского процесса, заставляют искать сотрудничество в обеспечении европейской безопасности и проявлять сдержанность в отношении американских амбиций. Все это побуждает западноевропейцев постепенно втягиваться в поиск компромисса.

В этой ситуации важная роль выпадает на долю нейтральных и неприсоединившихся стран. Свободные от атлантических пут, они особенно заинтересованы в созыве конференции, которая сулит им возможность впервые непосредственно и на равных основаниях принять участие в обсуждении вопросов безопасности в Европе. Поэтому у них есть не только возможность, но и стимул стать резервом Советского Союза в борьбе с США.

КТО ВЫИГРАЕТ ОТ РАЗОРУЖЕНИЯ В ЕВРОПЕ

Но на деле всё обстояло куда как сложнее. В послевоенной европейской политике Советского Союза не было, пожалуй, более важной задачи, чем сломать НАТО. Сталин быстро понял, что создание Североатлантического союза кладет предел советской экспансии на Запад. В Европе проведена черта, за которую переступать нельзя – иначе война. Потоптавшись у этой черты, он попробовал пробиваться силой на Востоке, в Корее. Но получил отпор и там.

После этого Советский Союз начал энергичную политическую кампанию по подрыву НАТО.

Первые акции носили прямолинейный характер – распустить НАТО и ОВД. Потом последовали шаги более изощренные. Советский Союз, например, не раз заявлял, что готов вступить в НАТО, имея, разумеется, в виду развалить эту организацию изнутри, сделать само ее существование бессмысленным. Или создать общеевропейскую систему безопасности, которая делала бы ненужными блоковые структуры.

У советских лидеров было большое искушение повернуть в эту сторону и общеевропейский процесс, начатый в Хельсинки. Но созданная там система противовесов в виде «трех корзин» (военно– политические вопросы – права человека – социально– экономические проблемы) исключала такой перекос. Поэтому с самого начала между советской и американской делегациями в СБСЕ наметилось противостояние. Советский Союз выдвигал на передний план вопросы безопасности, а американцы – права человека.

Так продолжалось много лет. И надо признать, что Запад тогда преуспел. По сути дела из трёх «хельсинских корзин» функционировала только вторая –права человека, где Запад наседал на Советский Союз, а тот неуклюже оборонялся.

И вдруг Франция предложила созыв Конференции по разоружению в Европе (КРЕ). Причем самостоятельно и вне рамок противовесов, существующих в СБСЕ. С этой идеей выступил президент Валери Жискар д'Эстен 25 января 1978 года, сформулировав новую политику Франции в вопросах разоружения. Четыре месяца спустя, 25 мая, он изложил ее в выступлении на спецсессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению:

«Угроза, нависшая над Европой, происходит не только от накопления и совершенствования ядерного оружия. Она проистекает также от присутствия на нашем континенте огромных арсеналов обычного оружия и диспропорций между ними. В отношении этого не должно быть ошибки: ядерное разоружение очень скоро достигнет своих пределов, если эта ситуация не будет исправлена. Видимое неравенство в обычных вооружениях является препятствием к сокращению ядерных вооружений». [38]38
   Генеральная Ассамблея ООН, Х специальная сессия. Документы ООН А/AC 187/90 26 января 1978 года.


[Закрыть]

В практическом плане это предложение означало:

1. Центральной темой разоружения должно стать сокращение обычных вооружений или точнее устранение того перевеса, которым обладает Советский Союз в танках, артиллерии и солдатах.

2. КРЕ должна проходить в два этапа. На первом рассматриваются меры доверия и безопасности – обмен информацией и уведомление о военной деятельности. На втором – сокращение обычных вооружений.

3. Участниками конференции являются все члены СБСЕ – 33 европейских государства, а также США и Канада. Район сокращения вооружений – вся территория от Атлантики до Урала.

Вокруг этого и закружилась многолетняя дискуссия в советской столице. «Европеисты» – то есть те, кто были вовлечены в процесс СБСЕ, доказывали, что, независимо от французских побуждений, сама идея проведения такой конференции отвечает интересам Советского Союза. Она созвучна и ситуации, которая складывается на европейском континенте, так как позволяет выдвинуть на передний план в общеевропейском процессе проблему безопасности, отодвинув в сторону права человека. А когда речь пойдет о безопасности, то большинство европейских стран будет дистанцироваться от милитаристской позиции США и симпатизировать, хотя и неявно, советским предложениям. Всё это ослабит атлантическую сцепку между США и Западной Европой, поведёт к снижению боеготовности НАТО.

Однако военные и разоруженцы в МИДе скептически относились к этим рассуждениям. Их беспокоило, что в центре новых переговоров неминуемо окажется непомерное численное превосходство советских армий в Европе. Формат венских переговоров о сокращении вооруженных сил в Центральной Европе казался им значительно выгоднее, так как в такой узкой зоне диспропорции не выглядят столь разительно и можно даже говорить о примерном равенстве.

Кроме того, при сокращениях в Центральной Европе, советские войска отойдут всего лишь в приграничные районы Советского Союза, откуда они в считанные часы могут снова оказаться в центре континента. А американцам придется либо убираться домой за океан, либо размещаться в Испании и Португалии. Но и тогда путь в Центральную Европу им будет прегражден огромной территорией Франции, которая не входит в военную организацию НАТО и не разрешает американцам иметь свои войска на ее территории.

Да и блоковая структура переговоров в Вене советских военных вполне устраивала. Там царила строгая дисциплина – согласованные предложения выдвигались от имени союзов и отдельные государства не могли выступать с собственных позиций, как это было в СБСЕ. Это считалось особенно важным потому, что румыны и поляки уже начали проявлять вольности.

Пока в Москве спорили, Франция действовала. Летом 1979 года она представила в НАТО две «концептуальные бумаги» с детальным изложением своего подхода к разоружению в Европе. [39]39
   См. John Borawski. From the Atlantic to the Urals. Negotiating Arms Control at the Stockholm Conference. Pergamon  – Brassey's International Defense Publishers, 1988. P.165. pp. 21 – 22.


[Закрыть] Очень скоро эти документы оказались в Москве.

Прежде всего, там обратили внимание, что переговоры касались бы в основном воздушно– наземных обычных вооружений, имеющих повышенную наступательную способность в обширной зоне от Атлантики до Урала. Конкретно речь шла о средних и тяжелых танках, бронемашинах, полевой артиллерии, боевых самолетах и вертолетах. Иными словами, французы предлагали вести речь о тех вооружениях, в которых у Советского Союза было подавляющее преимущество.

В то же время из переговоров исключались военно– морские силы под тем предлогом, что свои основные задачи они осуществляют вне пределов территориальной зоны от Атлантики до Урала. Исключалось также ядерное оружие, поскольку подсчитать обычные и ядерные вооружения вместе невозможно в силу их различной природы. К тому же французы подчеркивали, что нельзя выделять ядерные средства, затрагивающие только европейский театр военных действий, поскольку в Европе могут быть равным образом применено как стратегическое, так и тактическое ядерное оружие.

Но все это, скорее, относилось ко второму этапу Конференции. А когда он начнется и начнется ли вообще – неизвестно. Поэтому главное внимание в советской столице решили обратить на содержание первого этапа Конференции – мерам доверия и безопасности. Но и здесь французский план вступал в противоречия с советскими интересами, как они определялись тогда Кремлем.

Ведущая роль в нем отводилась пресловутой «транспарентности» (прозрачности) путём обмена информацией о структуре и размещении сухопутных войск, а также военных бюджетах. По меркам того времени это было вторжение в святая святых советской военной машины, откровенный шпионаж, слабо прикрытый зонтиком мер доверия.

Далее следовали меры по уведомлению за 45 дней о всех воздушно– наземных учениях и перебросках войск, превышающих 12 тысяч человек, 200 бронемашин и 100 самолетов. Сами по себе уведомления об учениях и перебросках войск не вызвали в Москве ни энтузиазма, ни возражений, поскольку американские спутники все равно засекали подготовку к ним даже на ранней стадии. Но параметры уведомлений, предлагаемые французами, считались слишком жесткими или, как говорили на Западе, «интрузивными». Советские военные не без основания опасались, что это не только раскроет, но и затруднит повседневную деятельность войск. Ведь по сути дела речь шла об уведомлениях с уровня одной советской дивизии. А ее посылали не только на учения, но и на уборку картошки и на ликвидацию последствий стихийных бедствий, да и на подавление внутренних беспорядков.

По этим же причинам резкие возражения вызвало французское предложение об обязательном посещении иностранными наблюдателями всей уведомляемой военной деятельности. И, разумеется, анафеме были преданы предложения об инспекции в любой форме – обязательной, по запросу или даже по приглашению.  На них сразу же было поставлено клеймо – шпионаж.

Зато определенный интерес вызвало французское предложение об ограничении военных учений потолком в 60 тысяч человек. Такие крупные учения Советский Союз проводил редко. А в НАТО крупные учения с привлечением большого числа самолетов и кораблей бывали чуть ли не ежегодно. Поэтому у советских военных, естественно, возник соблазн создать препоны проведению таких учений НАТО.

В целом же отношение советского министерства обороны к французским предложениям было скептическим. Отражая специфические позиции Франции, которые в некоторых случаях могут не совпадать или даже противоречить позиции США, эти предложения явно не сбалансированы и ставят НАТО в более выгодное положение. К тому же в Москву начала поступать информация, что они встречают негативное отношение в Вашингтоне. Там вообще не хотят созыва европейской конференции по разоружению. А нам разве очень нужна эта конференция?

Однако МИДу удалось отстоять тогда саму идею проведения Конференции по разоружению в Европе, вложив в нее, разумеется, свое содержание, отвечающее интересам Советского Союза. После кратких консультаций с европейскими союзниками на встрече министров иностранных дел в Будапеште 15 мая 1979 г. было выдвинуто предложение о созыве Конференции по военной разрядке и разоружению в Европе. На первом ее этапе должны быть приняты меры понижения уровня военной конфронтации, включая ограничение военной деятельности. А на втором этапе – разоружение.

Полгода спустя – в декабре 1979 года – на совещании Комитета министров иностранных дел (КМИД) стран Варшавского договора в Берлине была выработана концепция, определявшая цели, содержание и порядок работы этой конференции. На первом этапе предполагалось сконцентрировать внимание на мерах доверия, намного развивающих хельсинкский пакет договоренностей:

– уведомление о крупных военных учениях, проводимых в районе, определенном Заключительным актом, но не с уровня 25 тыс. человек, а с уровня 20 тыс. человек, и не за три недели, а за месяц;

– уведомление о передвижениях сухопутных войск в том же районе с уровня 20 тыс. человек;

– уведомление о крупных военно– воздушных учениях в этом районе;

– уведомление о крупных военно– морских учениях, проводимых вблизи территориальных вод государств – участников Общеевропейского совещания;

– ограничение масштабов проводимых военных учений уровнем 40– 50 тыс. человек.

Меры военной разрядки и разоружения, подчеркивалось в итоговом документе совещания КМИД, будут тем более эффективными, чем больше они будут сочетаться с политическими и договорно– правовыми шагами по уменьшению опасности возникновения войны и укреплению гарантий безопасности государств. В этой связи вновь предлагалось заключить договор о неприменении первыми как ядерных, так и обычных вооружений. В качестве других политических мер назывались «нерасширение» военных союзов и в конечном счете их роспуск, а также создание безъядерных зон. [40]40
   Правда 6 декабря 1979 года.


[Закрыть]

Этот подход по сути дела без изменения был подтвержден на совещании Политического консультативного комитета в Варшаве (14– 15 мая 1980 года). На нем руководители социалистических стран призвали всех участников Общеевропейского совещания занять в вопросе о конференции конструктивную позицию, чтобы уже на мадридской встрече СБСЕ можно было принять решение о ее созыве. [41]41
   По пути проложенному в Хельсинки. М. Политиздат 1980, стр. 211 – 212.


[Закрыть]