Текст книги "Перелом. От Брежнева к Горбачеву"

Автор книги: Олег Гриневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА 17

ВСТРЕЧА В ВЕРХАХ ПОВИСЛА В ВОЗДУХЕ

Месяц спустя, 22 октября 1987 на Ленинградский вокзал прибыл специальный поезд, который привёз в Москву огромную американскую делегацию во главе с Шульцем. Одних только журналистов приехало 35 человек. А госсекретаря на этот раз сопровождал советник президента по национальной безопасности Франк Карлуччи, которому суждено было через несколько дней стать министром обороны США. В Белом доме их миссия рассматривалась как весьма ответственная – устранить последние разногласия по Договору РСМД и определить дату саммита в Вашингтоне, где этот договор будет подписан Рейганом и Горбачёвым.

К этому, вроде бы, и шло дело. У дверей мидовского особняка на улице Алексея Толстого Шульца встречал, как всегда широко улыбаясь, Эдуард Шеварднадзе. Они сразу же образовали 4 рабочих группы по всему спектру проблем советско– американских отношений, а сами занялись большой политикой. Это был уже ритуал.

Начали с прав человека. Тут проблем не было: Шеварднадзе обещал, что будет разрешена беспрепятственная эмиграция евреев, и Шульц констатировал прогресс на этом направлении. Перешли к ракетам средней и меньшей дальности. Тут тоже всё вроде бы обстояло нормально. Проблема с немецкими ракетами Першинг– 1А ещё раньше была решена так, как на этом настаивал Советский Союз.

В общем, на уровне переговоров Шульц – Шеварднадзе всё обстояло как прежде. Они высказывали обоюдную готовность устранить последние помехи к заключению Договора по РСМД и продвигаться вперёд к выработке договоренностей о сокращении вооружений. Однако оставались многочисленные технические детали, которыми предстояло заняться экспертам. А дьявол, как известно, всегда в них и кроется. В рабочих группах произошёл затор – готовность высказанная министрами делами не подтверждалась. И в первую очередь это касалось стратегических вооружений.

Но и по РСМД эксперты мало чего достигли. Американцы, например, жаловались, что не могут получить у коллег элементарной информации –сколько у Советского Союза таких ракет и где они дислоцированы. Как же проверять? А советские специалисты сетовали, что американцы отказываются обсуждать эффективные меры контроля, отступая от собственных, ранее заявленных позиций. Карпов говорил:

– Чтобы обеспечить действенное соблюдение договора, надо обеспечить прекращение производства тех видов вооружений, о ликвидации которых ведутся переговоры. Мы предлагаем самые жёсткие меры проверки, включая посещения инспекторами предприятий, на которых производились эти ракеты. До того как мы начали обсуждать нулевой вариант по РСМД, американская сторона поговаривала о контроле «по периметру предприятий», без допуска инспекторов в цехи, где ведётся сборка ракет. Однако сейчас американцы отказываются и от этого.  

В такой полемике эксперты провели всю ночь. Кое– что им удалось согласовать, но особых подвижек не было. Оставалось около 30 вопросов, требующих решения. А утром предстояла встреча с Горбачёвым. Американцы надеялись, что там, как обычно, и будет дано указание экспертам устранить оставшиеся разногласия.

Кавалькада чёрных ЗИЛов въезжала в Кремль через Спасские ворота, где совсем недавно приземлился бесшабашный Руст на своей маленькой Сесне. Американцы хотели, хотя бы бегло, осмотреть Кремль. Их заинтриговала табличка на Спасской башне, в которой говорилось, что воздвигнута она была в 1491 году. А год спустя Колумб, наконец, добрался до Америки и открыл её. Это что – символ? Перст судьбы, указавший 500– летние развитие и конфронтацию двух сверхдержав? Но шеф протокола был строг и непреклонен: никаких экскурсий, времени нет – встреча с Горбачёвым назначена на 11 часов.

Ровно в 11 двери  Екатерининского зала разом распахнулись с двух противоположных сторон и Горбачёв с Шульцем направились на встречу друг другу, чтобы совершить рукопожатие строго посредине зала. А потом сели за стол и министры стали докладывать об итогах проделанной работы.

Первым был Шульц и начал он с того, что выразил разочарование:

– Я надеялся сообщить Вам, что основные вопросы РСД –РМД решены. К сожалению, я не могу этого сделать.

Но доклад Шеварднадзе в части, касающейся средних ракет, выглядел оптимистично. Он отметил, что найдены точные формулировки ликвидации ракет Першинг—1А, определены сроки уничтожения РСД и РМД, но остаются ещё трудности с формулировками по контролю. В целом, положение здесь озабоченности не вызывает. По РСМД можно завершить работу в течении 3-х недель.

Но по стратегическим вооружениям картина другая –»вообще трудно говорить о достижении там какого– либо прогресса». Это вызывает тревогу, так как «нет серьёзной основы для решения проблемы 50%– ного сокращения СНВ в условиях сохранения Договора по ПРО.»

Шульц не возражал против этих оценок. А Горбачёв, обойдя стороной нерешенные детали, тормозящие заключение Договора по РСД, упор сделал на другом: во время его визита в Вашингтон должны быть согласованы ключевые положения решения проблем стратегических и космических вооружений. На сегодняшний день здесь существуют две проблемы: обеспечение строгого соблюдения Договора по ПРО и оптимального соотношения между составными частями стратегической триады –МБР, БРПЛ, тяжёлыми бомбардировщиками. И далее он обозначил пути решения этих двух главных проблем:

По первой проблеме. Мы предлагаем не выходить из Договора по ПРО в течение 10 лет при строгом его соблюдении в том виде, как он принимался и выполнялся до 1983 года. Одновременно мы готовы обсудить и договориться, какие компоненты ПРО можно испытывать в космосе и какие нет.

По второй проблеме. В рамках уровня в 6000 ядерных боезарядов для всей стратегической триады мы предлагаем иметь на МБР не более 3000 – 3300, на БРПЛ –не более 1800 – 2000, а на тяжёлых бомбардировщиках – не более 800 – 900 боезарядов.

В Вашингтоне мы с президентом подписываем 2 документа: договоренность по ПРО и соглашение по ключевым положениям сокращения СНВ.

В общем, коротко и ясно. Однако. Хотя предложенная Горбачёвым формула по ПРО была более мягкой по сравнению с Рейкьявиком, смысл её был тот же – жёсткая увязка. Что же касается СНВ, то предложенные подуровни означали по сути дела слом существующей структуры стратегических сил США. Для американцев это были неприемлемые предложения.

Таким же жёстким был и ответ Шульца. Он упорно повторял прежнюю американскую позицию, всячески подчёркивая, что СОИ –любимое детище президента Рейгана и разговор о её судьбе нужно вести с ним самим напрямую. А по СНВ предложил договориться об общем подуровне для МБР и БРПЛ в 4800 боезарядов, оставив, таким образом, 1200 боезарядов для тяжёлых бомбардировщиков. В этом случае он обещал снять американское предложение об установлении отдельного подуровня на МБР. Это была, хоть и небольшая, но подвижка. Однако по мнению советских военных, установление такого подуровня означало бы слом сложившейся структуры стратегических сил СССР.

Дискуссия в таком сюрреалистическом ключе продолжалась довольно долго. Обе стороны снова и снова повторяли старые, уже набившие оскомину позиции. И по истечении трёх часов Горбачёв, будучи уже явно заведённым, неожиданно сменил тему.

Он выложил на стол увесистый доклад госдепартамента «Деятельность по распространению советского влияния», в котором вся политика перестройки за последние два года рисовалась, как коварная пропаганда с целью обмануть доверчивый Запад и подготовить почву для продолжения советской экспансии. При этом резко поставил вопрос о недопустимости подобного рода публикаций на официальном уровне, сеющих недоверие к происходящим переменам в Советском Союзе и рисующим его в образе врага. Шульц, естественно, в долгу не остался и началась острая полемика со взаимными упрёками и обвинениями, перемежаемая воспоминаниями о советском вторжении в Афганистан, инциденте со сбитым корейским самолётом и шпионскими полётами американских У– 2.

После такой разминки, продолжавшейся более трёх часов, госсекретарь осторожно поднял вопрос о сроках предстоящей встречи в верхах. Рейган, сказал он, был бы готов принять Горбачёва в конце ноября и хотел бы, чтобы гость посетил не только Вашингтон, но и проехал по Америке.

– А какую повестку дня Вы имеете ввиду? –тут же среагировал Горбачёв, явно находясь в раздражённом состоянии. – Как Вам это представляется после нашего обмена мнениями?

Невозмутимый Шульц ответил, что будет подписан Договор по РСМД, будут встречи с президентом и, возможно, будет создан какой– то вариант рабочих групп для обсуждения текущих вопросов.

– А что мы подготовим к встрече в верхах по вопросам СНВ и космоса? –продолжал напирать Горбачёв.

– Я хотел бы, —начал крутить в ответ Шульц, – чтобы в этой области был достигнут определённый результат, который дал бы необходимый импульс для завершения работы где– то будущей весной. Гарантировать этого я, конечно, не могу. Не знаю, получится ли это.

Тогда Горбачёв выразил сомнение в необходимости проведения саммита без достижения договоренности по стратегическим вооружениям. Подписание Договора по РСМД это не причина для встречи в верхах. «Люди во всём мире, – горячился Горбачёв, – не поймут: руководители двух держав постоянно встречаются, а дело стоит на месте. Особенно проблема СНВ, которая, как Вы и как я говорили, является центральной, и не только для наших взаимоотношений, но и для всего мира». Поэтому он не может обсуждать сейчас дату встречи с Рейганом в Вашингтоне.

Столь жёсткого поворота дел американцы явно не ожидали. Но Шульц решил не сдаваться и ответил, что в таком случае можно найти другие способы подписания Договора по РСМД, который практически готов. И намекнул, что его могут подписать министры или главы делегаций.

Встреча в верхах повисала в воздухе, а в советско– американских отношениях назревал очередной кризис. В Екатерининском зале наступила гнетущая тишина. Чтобы разрядить обстановку, советский посол в Вашингтоне Ю.В. Дубинин подошёл к Горбачёву и тихо произнёс:

– Быть может стоит предложить, чтобы Шеварднадзе в срочном порядке посетил Вашингтон для продолжения переговоров.

Горбачёв кивнул и в завершении, как бы давая понять Шульцу, кто есть кто, сказал:

– У меня, г– н госсекретарь, есть преимущество перед Вами: я могу напрямую написать письмо президенту США. [256]256
  См. Запись беседы М.С Горбачёва с госсекретарём Дж. Шульцем 23 октября 1987 года. Мировая экономика и международные отношения № 10 и 11 за 1993 год.


[Закрыть]

На этом расстались.

ГОРБАЧЁВ ПОГОРЯЧИЛСЯ

Вернувшись в посольство, госсекретарь сразу же позвонил в Вашингтон Рейгану и сообщил о тупике: Горбачёв неожиданно ужесточил позиции и встреча в верхах под угрозой срыва. Если президент считает нужным, ещё есть возможность изменить ход событий и договориться хотя бы о дате встречи. Но, по мнению Шульца, американцам следует твёрдо продолжать свою линию и не уступать. Рейган с ним согласился, хотя был явно разочарован. [257]257
  Shultz, Ibid, p. 1000.


[Закрыть]

Казалось бы всё ясно: американцы заняли жёсткую позицию –ни шагу назад. Однако осторожный Шульц, видимо для подстраховки, в тот же вечер перед отлётом из Москвы направил Горбачёву письмо, в котором явно хотел сгладить впечатление от случившегося в Кремле:

«Хотя наша работа здесь на этой неделе и не привела к определению дат встречи между Вами и президентом позднее в этом году, она тем не менее показала, сколь много можно достичь, когда для этого имеется воля. Зная, что говорю от имени президента Рейгана, заверяю Вас, господин Генеральный секретарь, что с нашей стороны такая воля присутствует и она будет сохраняться в последующие недели».

Это был явный намёк: давайте не ставить на этом точку, а продолжать диалог. В Москве это так и поняли. Тем более, что 3 дня спустя на имя Шеварднадзе поступило другое послание от госсекретаря. В нём говорилось, что переговоры в Москве были успешными и американской стороне непонятно, почему Генеральный секретарь не захотел уточнить сроки встречи в верхах. Шульц заверял, что США привержены 50%– ному сокращению СНВ и «готовы обсуждать роль оборонительных вооружений».

Разумеется, это американцев ни к чему не обязывало, но приглашение к продолжению переговоров было явным. Об этих письмах Шульц в своих мемуарах почему– то не вспоминает. Он делает акцент на другом: первыми де «моргнули русские». Но тогда Шульца явно беспокоил вопрос: что происходит в Кремле? Почему Горбачёв резко ужесточил позиции?

Ещё в Москве, после встречи с Горбачёвым он сразу собрал свою команду в защищённом от прослушиваний «пузыре» в американском посольстве и поставил перед ней эти вопросы. «Горбачёв, – говорил он, – всегда выглядел сверх самоуверенным. Однако сегодня он мне не показался боксёром, который никогда не был бит». Ясного ответа не было –американские советологи сами терялись в догадках. В советских верхах действительно что–то происходит. Но что, – никто толком не знал. Знали только, что 21 октября –накануне визита госсекретаря, в Москве проходил Пленум ЦК. Вот и всё.

Вернувшись в Вашингтон, Шульц пригласил в госдепартамент специалистов ЦРУ, чтобы они прояснили ситуацию. Их оценки были весьма любопытными. Тем более, что к началу ноября были опубликованы официальные сообщения, что на октябрьском Пленуме ЦК КПСС с критикой политики перестройки выступил Б.Н. Ельцин. Но прямо Горбачёва он не критиковал, сосредоточив огонь на Е.К. Лигачёве.

Первая версия– Горбачёв оказался под давлением с двух сторон –слева и справа. Тех, кто хотел притормозить ход реформ (Лигачёв) и тех, кто добивался их ускорения (Ельцин). Поэтому на переговорах с Шульцем он ужесточил позиции, став на сторону советских консерваторов.

А директор ЦРУ Билл Гейтс вообще не верил переменам в Советском Союзе. Это не перестройка, заявил он на встрече в госдепартаменте, а «передышка» для накопления сил с тем, чтобы начать новую эру борьбы против Запада. По его оценкам «Горбачёв не сократил исследований и разработок в военной области и привнёс больше оружия в региональные конфликты». [258]258
  Shultz, Ibid, p. 1003.


[Закрыть]

Шульц, правда, с ним не согласился. По его мнению, Советский Союз хочет уйти из Афганистана и просит Америку о помощи. Больше того, Горбачёв отказался от доктрины Брежнева и сейчас пересматривает советскую политику в отношении стран Восточной Европы, а те, в свою очередь, дрейфуют по направлению к Западу.

Вторая версия– желание Горбачёва надавить. Позиции Рейгана ослабли в результате разразившегося скандала Ирангейт и экономических трудностей в США. Накануне визита Шульца – 19 октября индексы Доу –Джонса на нью– йоркской бирже упали на 500 пунктов. Этим де и решил воспользоваться ушлый политик Горбачёв.

* * *

А что происходило в Москве?

Горбачёв был явно недоволен результатами словопрений с Шульцем. Сразу же после переговоров он позвал советских участников в соседнюю комнату, чтобы подвести итог. Присутствовали Шеварднадзе, Добрынин, Ахромеев, Бессмертных, Воронцов, Черняев и переводчик Павел Палажченко. Но все молчали. Тогда итог подвёл сам Горбачёв –встреча в верхах подвешена. Молчание продолжалось. Только Черняев посетовал:

– Неужели мы зря старались? С таким трудом поменяли нашу позицию по РСД, подошли так близко к заключению договора и теперь видим, что всё это рушится!

– Не преувеличивай, Анатолий, —прервал его Горбачёв, – Давайте обдумаем, что произошло. Я сказал, что напишу президенту письмо, и я это сделаю. [259]259
  Pavel Palazchenko My Years with Gorbachev and Shevardnadze, The Pennsylvania State University Press, 1977, p. 73.


[Закрыть]

После этого в МИДе на Смоленской принялись корпеть над письмом Рейгану. Но что писать? Повторять жёсткие пассажи, которые только что бросал в лицо Шульцу раздражённый Горбачёв? Однако в директивах Политбюро, утверждённых перед их встречей, такой сценарий не предусматривался. И хотя директивы обычно пишутся обтекаемыми фразами, в них ясно просматривалась необходимость встречи в верхах в Вашингтоне, с подписанием там Договора по РСМД. А по СНВ они предписывали начать процесс выработки договора с согласования ключевых его положений. Короче говоря, здесь было довольно широкое поле для толкований.

Сомнения разрешил Шеварднадзе. Он дал указание:

– Пишите письмо так, чтобы встреча в верхах состоялась.

А его верный помощник Теймураз Степанов приоткрыл карты, рассказав, что министр обсуждал сложившуюся ситуацию с Горбачёвым и обо всём с ним договорился:

– Горбачёв тогда просто погорячился, —сказал он Степанову.

 Это было похоже на правду. Во всяком случае, фактор «давления Ельцина», как это углядели советологи из ЦРУ, мы тогда не наблюдали. Слишком незначительной была в то время его роль в раскладе сил на советской верхушке. И слишком жалким и анекдотичным выглядело его выступление на том Пленуме, чтобы говорить о влиянии.

Но Горбачёв после Пленума был действительно раздражён и взвинчен. Видимо сказалось напряжение. Но это уже из области эмоций…, а он был человек.

 27 октября Шеварднадзе пригласил в МИД американского посла Джека Мэтлока и зачитал:

«Как было условлено в ходе беседы М.С. Горбачёва с Дж. Шульцем 23 октября, М.С. Горбачёв подготовил письмо президенту США. Принято решение, чтобы министр иностранных дел СССР передал письмо лично президенту США. Мы рассчитываем, что Р. Рейган найдёт время для такой встречи. Мы исходим из того, перед этой встречей состоится беседа с госсекретарём, на которой можно было бы обсудить по существу остающиеся вопросы в связи с договором по РСД– РМД, а также окончательно определить сроки проведения встречи на высшем уровне с тем, чтобы можно было сразу развернуть её подготовку».

Американцы были довольны. Стало ясно, что встреча в верхах состоится и на ней будет подписан договор по РСМД. О приезде советского министра объявил сам Рейган, выступая 28 октября перед слушателями военной академии в Вест Поинте:

– Когда Горбачёв будет готов посетить США, я и американский народ будем приветствовать его на американской земле.

А в своём дневнике записал: «Советы моргнули». [260]260
  R. Reagan, AAL p. 696.


[Закрыть]

ИЗ– ЗА ЧЕГО КОПЬЯ ЛОМАЛИ

Удивительно быстро вершились дела в те дни. Уже 30 октября Шеварднадзе летел в Вашингтон с письмом Горбачёва. Пожалуй, это был его самый короткий и бессодержательный визит в США. Как бы предчувствуя такой исход, министр урезал свою команду  до минимума –летело с ним всего несколько человек. И над Атлантикой продолжались споры о тактике.

Карпов и Бессмертных подготовили проект заключительного коммюнике, в котором предлагались практически те же формулировки по ПРО, которые излагал Горбачёв Шульцу в Москве. По их замыслу это был «запрос для торговли», как это принято в дипломатии. Но восстал помощник министра Сергей Тарасенко:

– Американцы не станут вести серьёзные переговоры на такой основе. Нам придётся возвращаться в Москву с пустыми руками.

Шеварднадзе с ним согласился и Тарасенко тут же сел переделывать текст –времени было в обрез.

Рано утром 30 октября самолёт министра приземлился на военной базе Эндрюс под Вашингтоном. И сразу начались встречи –одна за другой. Но разговора по существу практически не было. Рейгана детали не интересовали и в основном обсуждались дата и продолжительность визита Горбачёва. Но тут обошлось без проблем. Поэтому уже в 2 часа в тот же день президент, по бокам которого стояли Шульц и Шеварднадзе, торжественно объявил: встреча в верхах состоится 7 – 9 декабря.

А в заключительном коммюнике сообщалось, что руководители обоих внешнеполитических ведомств дали указания своим делегациям в Женеве закончить работу над Договором по РСМД в течение 2– 3х недель. Впрочем, на пресс– конференции министры высказались на этот счёт более определённо. Шеварднадзе обещал, что Договор будет готов. А Шульц пояснил:

– Если он не будет готов, то наши лидеры надают по заднице господину Шеварднадзе и мне. Причём, сильно надают.

Что же касается стратегических вооружений, то в коммюнике скромно говорилось: в ходе саммита стороны «всесторонне рассмотрят вопрос о выработке инструкций своим делегациям относительно будущего договора по сокращению на 50% СНВ СССР и США и договоренности соблюдать Договор по ПРО и невыходе из него в течение согласованного срока». Изящно, конечно, но суть ясно проглядывала: предстоящий саммит будет посвящён только подписанию Договора по РСМД. На обратном пути в Москву Виктор Карпов, немного перебрав, иронизировал:

– Из– за чего же мы тогда в Москве с Шульцем копья ломали? Только разве что в Вашингтон прокатились! Да и то посмотреть его не удалось –времени не было.

* * *

Итак, дата встречи была определена. Её главным событием должно стать подписание Договора по РСМД. Но вот беда – самого договора ещё и в помине нет. А в Женеве продолжаются упорные позиционные бои.

Разумеется, Москва и Вашингтон направили своим делегациям строгое указание вести дело к выработке текста договора. Но по существу проблем, препятствующих его согласованию, позиции оставались прежними. Кроме того, в обеих делегациях преобладали настроения «давить»: раз другая  сторона согласна заключить договор во время предстоящего саммита, значит она заинтересована в этом и будет делать уступки. Поэтому нужно набраться терпения и давить.

В результате в скобках оставалось 95 несогласованных положений, а поиск их решения был заблокирован. Даже по такому, казалось бы, пустяковому вопросу: можно ли инспектору пользоваться электрическим фонариком.

Поэтому уже 5 ноября Шульц через своего посла в Москве Мэтлока передаёт послание Шеварднадзе. В нём говорится, что он разочарован продвижением в Женеве, а согласование текста договора задерживается, разумеется, по вине советской стороны. В ответ посол Дубинин 10 ноября передаёт Шульцу сразу два устных послания своего министра с призывом найти развязки по оставшимся несогласованным вопросам, чему мешает позиция занятая американской делегацией. На этом дуэль между Вашингтоном и Москвой не закончилась. 12 ноября Коллин Пауэлл сообщил Дубинину, что женевским переговорам грозит цейтнот. А три дня спустя Дубинин передал Шульцу призыв Шеварднадзе подготовить договор вовремя –согласовать его до визита Горбачёва в Вашингтон. И 18 ноября советский посол снова у госсекретаря с теми же призывами.

Наконец, 19 ноября Шульц предлагает провести экстренную встречу с Шеварднадзе в Женеве, чтобы самим взяться за решение остающихся несогласованных вопросов.

Пожалуй, это был единственный выход из женевского тупика. Однако у Шеварднадзе были большие сомнения, стоит ли ему ехать и самому ввязываться в технические дискуссии с сомнительным исходом. Но Горбачёв решил: ехать надо. Тогда хитрый лис Шеварднадзе поставил условие: пусть вместе с ним поедет маршал Ахромеев и пусть он отвечает за решение этих технических деталей. Горбачёв согласился и дал Ахромееву указание –ехать. Так маршала изнасиловали второй раз. Правда к этому времени его отношение к Договору по РСМД начало меняться –он стал его сторонником. Но среди военных и особенно в ВПК сопротивление сохранялось.

Вот такими судьбами Шеварднадзе оказался в Женеве. Его самолёт приземлился на аэродроме Куантрен вечером 22 ноября и министр со всей командой сразу же поехал на Рю де ля Пэ в советскую миссию при Европейском отделении ООН. Там в 8 часов вечера началось совещание с советской делегацией, которое продолжалось более 4-х часов. Итоги были неутешительными. Два комплекса проблем стали заторами на пути к согласованию текста договора: что проверять и где проверять. И все они были из области контроля, в отношении которого Горбачёв публично заявил, что у нас проблем тут не будет. Поэтому их решением вплоть мельчайших деталей сходу пришлось заниматься маршалу Ахромееву.

Первая проблема –что проверять.Казалось бы, тут всё ясно. У переговорщиков к тому времени было достигнуто понимание, что должны быть уничтожены все ракетысредней и меньшей дальности, а также крылатые ракеты наземного базирования как развёрнутые, так и неразвёрнутые.

К развёрнутым относились бы ракеты, находящиеся в строю, «в специально оговоренном районе развёртывания». А неразвёрнутые средства могут находиться  в местах сборки, текущего ремонта, на складском хранении, на испытательных полигонах, в местах обучения и на объектах по производству ракет.

Но сколько их? Американцы свои цифры называли: 442 развёрнутых, 404 неразвёрнутых, всего – 846 ракет. А советские переговорщики тянули резину: мы будем готовы в своё время обменяться этими данными, но сейчас этого сделать не можем. Американцы возмущались: как же проверять? Как разрабатывать систему контроля?

На Белой вилле в советской миссии этот вопрос остро поставил Джордж Шульц. Присутствовали Шеварднадзе, Ахромеев, Пауэлл, Нитце, члены советской и американской делегаций. И к удивлению всех маршал Ахромеев сказал:

– Я не знаю. —Но увидев недоумённые взгляды присутствующих, причём не только с американской стороны, пояснил – Я знаю сколько этих ракет находится в строю. Но я не могу назвать сколько их было произведено, сколько находится на заводах и сколько на складах. У меня нет этих цифр.

И Ахромеев не хитрил –он действительно не знал. Производство ракет было вотчиной советского ВПК, а он хранил свои секреты даже от военных.

В тот же день Шеварднадзе направил в Москву тревожные запросы. Они тут же легли на стол к Горбачёву и он дал указание Зайкову срочно разобраться и доложить. Пятёрка заседала всю ночь, и из ВПК буквально выдавили эти цифры: 677 развёрнутых, 1169 неразвёрнутых, всего – 1846 ракет. Ровно на тысячу больше, чем у США. Цифра эта вызвала шок. Но Зайков на Пятёрке так подвёл итоги:

– Если говорить только о развёрнутых ракетах средней дальности, которые играют основную роль в соотношении сил,  то СССР и США уничтожат примерно одинаковое их количество – 465 и 442 ракеты соответственно. Но если говорить только о европейском регионе, где размещение этих средств вызвало у нас большую озабоченность, то американцы будут вынуждены уничтожить там в полтора раза больше развёрнутых РСД,  чем мы –соответственно 442 и 303 ракеты. Это неплохой для нас итог.

Однако, если посмотреть на картину в целом, то мы будем уничтожать больше ракет средней дальности в основном из за огромного количества неразмещённых  ракет, находящихся на складах. А это говорит о недостаточной согласованности планов производства этих ракет с нашими реальными военными потребностями. 

Так появились на свет следующие цифры:

Количество ликвидируемых РСМД со стороны СССР

Наименование ракет  РСД– 10   Р– 12    Р– 14    Рк– 55   ОТР– 22   ОТР– 23     Всего

Ракеты, в том числе:    654         149       6          80         718         239           1846

Развёрнутые                  405          60        –            –             85          127            677

Неразвёрнутые              249          89       6          80          633         112          1169

Количество ликвидируемых РСМД со стороны США

Наименование ракет       Pershing– 2     BGM– 109G     Pershing– 1A       Всего

Ракеты, в том числе:              234                 443                   169                846

Развёрнутые                            120                 322                    –                     442

Неразвёрнутые                        114                 121                   169                404

Вторая проблема –где проводить инспекции.Ко времени встречи Шульца и Шеварднадзе у переговорщиков в Женеве сложилось общее понимание: инспекции будут проводиться для проверки исходных данных об уничтожаемых ракетах и подтверждения фактов их ликвидации, а также квотные инспекции по подозрению.

Однако оставался вопрос об инспекциях на заводах, где производились уничтожаемые ракеты. Вопрос этот имел долгую историю и, как ни странно, затор здесь был с американской стороны. На словах она всегда выступала за самый жёсткий контроль, но, как оказалось, не на деле.

С самого начала американцы чётко обозначили свой интерес: поскольку ракеты СС– 20 производятся на Воткинском машиностроительном заводе в Удмуртии на Урале, США должны иметь возможность контролировать всю выходящую с завода продукцию. С этой целью у специально оборудованного проходного пункта этого завода должна непрерывно и круглосуточно нести дежурство американская инспекционная группа.

В этом не было ничего страшного. На заводе в Воткинске помимо ракет производились стиральные машины, буровые станки и другое подобное оборудование. Однако Советский Союз требовал большего и выступал за то, чтобы инспекторам был обеспечен доступ на сами заводы, производящие ракеты, как на территории США, так и СССР. Но американцы были против.

После недолгих колебаний Советский Союз согласился с американским предложением в отношении Воткинска, но потребовал, чтобы аналогичная проверка могла проводиться советскими инспекторами на заводах в США. И тут американцы сразили советских переговорщиков наповал:

– А у нас нет предприятий а ля Воткинск. Компоненты ракет производятся на многих заводах и собираются ракеты тоже не на одном предприятии. Все они производят также другую секретную продукцию, и потому советских инспекторов допустить туда мы не можем.

Настала пора долгой дипломатической тяжбы. Начали её опытные дипломаты Алексей Обухов и Майк Глитман, потом продолжили Юлий Воронцов и Макс Кампельман, а теперь вели Сергей Ахромеев и Поль Нитце. И вопрос этот был одним из самых болезненных.

В конце концов, Шеварднадзе, наблюдавший за их баталиями, пошёл на уступку –дал согласие, чтобы контроль, аналогичный Воткинску, осуществлялся только на одном из предприятий США, производящих ракеты. Против этого американцам было трудно возражать. Однако они стали называть один за другим заводы, которые, по их же собственному признанию, ракет не производили. Обстановка в Женеве накалилась до предела. Теперь в Вашингтон звонил Шульц и просил министра обороны Карлуччи решить эту злосчастную проблему. [261]261
  Kenneth Adelman, Ibid. p.p. 220 – 223.


[Закрыть]

А финальная встреча министров всё время откладывалась. Произошла она поздно вечером в американской миссии. Шульц был в мрачном настроении и вместо переговоров предложил чай с печеньем. Потом, ещё потянув время, сказал:

– Неохотно, но мы согласны на Магну!

Инцидент был исчерпан –в Магне, штат Юта, был завод «Геркулес», где производились ракеты. После этого Шеварднадзе и Шульц вышли к прессе и объявили, что все проблемы решены –осталось только облечь эти решения в договорный язык. А за их спиной маршал Ахромеев горько пошутил:

– Теперь мне осталось одно –  просить убежище в нейтральной Швейцарии.

         КАК ГОТОВИЛИ ДИРЕКТИВЫ ДЛЯ ГОРБАЧЁВА