Текст книги "Перелом. От Брежнева к Горбачеву"

Автор книги: Олег Гриневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 47 страниц)

КТО БЫЛ ДРАМАТУРГОМ ЭТОЙ ПЬЕСЫ?

С той поры прошло много лет. Но вопрос Андропова, кто был драматургом этой пьесы – не сам же Рейган выдумал СОИ, крепко засел у меня в голове.

По своей природе президент Рейган – мечтатель моралист. Он мыслил широкими категориями и не любил вдаваться в детали, особенно если это касалось науки и техники. Идеалисту Рейгану претила сама концепция ядерного сдерживания, основанная на гарантированном взаимном уничтожении. «Это сумасшедшая политика», – говорил он и мечтал создать щит, который оградит США от советских ядерных  ракет. Каким он будет – на земле или в космосе, использовать лазеры или другие технологии, – Рейган не хотел думать. Это была мечта и она стала политикой. Но кто зародил у него эту мечту?

Далеко, далеко от Москвы на холмах солнечной Калифорнии раскинулся Стэнфордский университет. Посреди него огромная, фаллической формы башня. Это Гуверовский институт Войны, Мира и Революции. Но мало кто знает, что в его тихих стенах хранятся не только уникальные страницы истории. Там рождалась политика Республиканской партии США последних десятилетий, и там до сих пор находятся люди, которые эту политику делали. [12]12
   Достаточно взглянуть на список сотрудников хотя бы за 1999 год. Возглавляет его бывший госсекретарь Джордж Шульц. Затем следуют тоже бывшие – министр обороны Уильям Перри, заведующая советским отделом Совета национальной безопасности Кондолиза Райс, посол на переговорах по сокращению вооружённых сил в Центральной Европе Ричард Стаар и многие другие.


[Закрыть]

   Это относится и к Звёздным Войнам. Первым, кто заронил семена этой мечты  в душу Рейгана был, пожалуй, Эдвард Теллер – знаменитый в прошлом отец– создатель американской водородной бомбы.

Судьба неожиданно свела нас в Гуверовском институте в конце 90-х. Выглядел Теллер экстравагантно. Маленького роста, согнутый в дугу годами, – ему было уже за 90, – и с большой головой покрытой копной в клочья седых волос, из под которой остро сверкали глаза, он медленно передвигался, опираясь на огромную, суковатую, выше его роста, дубину, – палкой её ни как не назовёшь. При этом  носил тёмный элегантный костюм с галстуком, а обут был в жёлтые ковбойские сапоги с загнутыми носами. Но мыслил он здраво, ярко и образно. О зарождении СОИ Теллер  рассказывал мне так:

 – Ещё в 1967 году  удалось пригласить Рейгана в Ливерморскую лабораторию. Он был тогда губернатором Калифорнии, и мы рассказывали ему о новых военных технологиях, над которыми работали  американские учёные. Особенно старались объяснить преимущества создания противоракетной обороны. Он с интересом слушал, но  никак не прореагировал, хотя, видимо, хорошо запомнил.

 Помогли, очевидно, кино и воображение. Вообще, как свидетельствуют историки, многие представления Рейгана формировались под влиянием кинематографа. Он, например, долгое время переживал фантастические события известного фильма «День, когда остановилась Земля», в котором описывался ядерный Армагедон. Своё отношение к  политике ядерного сдерживания Рейган тоже выражал в духе ковбойских «вестернов»:

– Это выглядит так, будто мы сидим и разговариваем с вами, наставив друг на друга заряженные пистолеты. И, если вы или я скажут что – то не так, мы оба готовы спустить курок. Я думаю, это ужасно – взаимное гарантированное уничтожение! Это действительно сумасшедшая политика». [13]13
   Lou Cannon, President Reagan. The Role of a Lifetime. Simon and Schuster, NY 1991, p.320


[Закрыть]

Однако в платформе Республиканской партии, принятой в 1980 году это отношение сформулировано уже более строгим языком:

«Мы отвергаем стратегию гарантированного взаимного уничтожения картеровской администрации, которая ограничивает президента Хобсоновским выбором между взаимным самоубийством и сдачей на милость победителя».

В форму политической концепции сумбурные взгляды Рейгана помог отлить малоизвестный калифорнийский писатель – экономист Мартин Андерсон. Сейчас он тоже в Гуверовском институте. Рассказывает он об этом так:

– В июле 1979 года губернатор Рейган посетил штаб северо– американского командования воздушно– космической обороны в горах Колорадо (НОРАД). Я сопровождал его и мы вместе ходили вокруг огромных радаров, которые должны  предупредить Америку о внезапном нападении, а генерал Джеймс Хилл рассказывал, как они работают. Неожиданно Рейган прервал его и спросил,  что произойдёт, если Советский Союз запустит вдруг одну из своих тяжёлых  ракет СС – 18 на какой– либо американский город? 

– Мы сможем обнаружить её сразу же после пуска,– ответил генерал, – и предупредить городские власти, что через 10 минут город будет уничтожен ядерным взрывом. Это всё, что мы можем сделать. Мы не в состоянии предотвратить ракетный удар.

Рейган, по словам Андерсона, был в шоке.

– Зачем мы тратим такие бешенные деньги на предупреждение о ракетном нападении, если не можем предотвратить его и спасти людей? —говорил он Андерсону в самолёте, возвращаясь в Лос– Анджелос. Быть президентом США в этих условиях – незавидная роль. В случае  нападения у него будет только один выбор – нажать ядерную кнопку или ничего не делать. Америка беззащитна.      

Несколько недель спустя, находясь ещё под влиянием этого разговора в самолёте, Андерсон подготовил секретный меморандум, в котором обосновывалась необходимость создания «Защитной системы от ракет». Рейган отнёсся к этой идее с большим интересом и, сразу же после его избрания  президентом США, в Белом Доме была образована неформальная группа поддержки противоракетной обороны во главе с Мартином Андерсоном. Научно – техническую сторону этого проекта консультировал Эдвард Теллер, который вдохновенно верил в возможности американской науки создать такую оборону.

И тут впервые к идее ПРО стали проявлять интерес некоторые представители большого бизнеса. Они несколько раз встречались с президентом и убеждали его принять грандиозный проект защиты Америки от ракет, который по своему размаху не уступал бы Манхэтонскому проекту по созданию американской атомной бомбы. Рейган внимательно слушал, задавал вопросы, но ничем себя не связал [14]14
   См. Smith Hendric The Power Game. Random House, NY 1988, p.610. А из известных мне бизнесменов, лобировавших ПРО, были пивной король Джозеф Коорс и председатель правления «Чемпион Интернэшинл Корпорейшн» Карл Бендестен. В 1982 году они дважды посещали Рейгана.


[Закрыть] .

В общем, время шло и, несмотря на благосклонное отношение президента, создание  системы ПРО в 1981 и в 1982 году оставалось весьма проблематичным. Проекты неформальной группа Андерсона не пользовались поддержкой Пентагона. В Америке шла острая борьба вокруг развёртывания мобильных ракет МХ. Военные делали на них ставку и не хотели отвлекать силы на борьбу  за создание какой – то полуфантастической обороны из космоса. Поэтому Андерсон покинул Белый Дом, а его группа распалась.

СМЕНА ДРАМАТУРГОВ

Всё поменялось в декабре 1982, когда американский конгресс отказался дать деньги на производство ракет МХ, зарубив тем самым планы их развёртывания. Двигателем идеи ПРО в Вашингтоне стал теперь заместитель советника по вопросам национальной безопасности при президенте США Роберт МакФарлеин.

После поражения с ракетами МХ администрация президента стала искать новые подходы к проблемам национальной безопасности. Нужна была яркая идея, которая привлекла бы поддержку общественности и оправдывала новые огромные расходы на оборону. МакФарлеин остановился на ПРО. Уже год как она была без движения, хотя президента эта идея по– прежнему привлекала. Но за ней не стояла поддержка Пентагона и  глубокая научно– техническая проработка. Организовать это предстояло МакФарлеину.

Это была весьма любопытная фигура в американской политике. Морской пехотинец, двадцать лет продвигавшийся по лестнице военной службы от лейтенанта до полковника, он никак не походил на бравого вояку, хотя и воевал во Вьетнаме. Худенький, невысокого роста с нерешительными манерами, и к тому же ещё косоглазый. Но он был умён, упорен и быстро схватывал на лету новые идеи. Эти его способности подметил Генри Киссинджер и взял к себе помощником в Совет Национальной Безопасности. Там у Киссинджера, который стал его учителем, он перенял ещё и склонность к широким обобщениям и многовариантности подходов, излагавшихся скучным и монотонным голосом.

МакФарлеин не был сторонником запрета ядерного оружия, как Рейган. Он был адвокатом ядерного сдерживания и считал, что геополитическая стабильность находится под угрозой.

Но с Рейганом он не спорил. Они сошлись на другом – нынешняя гонка вооружений идёт на пользу СССР. Хотя в целом ракетно– ядерное оружие США более современно, Советский Союз делает более мощные ракеты с тяжёлым забрасываемым весом и оснащает их разделяющимися головными частями (РГЧ). Поэтому создание ПРО переведёт гонку вооружений в область передовых технологий, где у США явные преимущества. [15]15
   По оценкам Министерства обороны США Советский Союз на 10 лет отставал от Америки в области электроники, компьютеров и другой передовой технологии. The FY 1986. Department of Defense Program for Research, Development and Acquisition. US Government Printing Office, 1986. p.p. 11 – 15.


[Закрыть]

Такой поворот Холодной войны по расчётам новой звезды  американской политической мысли должен припугнуть Советский Союз. Страх оказаться «обезоруженным» сделает советских переговорщиков  более покладистыми на переговорах по стратегическим вооружениям.

– Это была моя идея, —подчёркивал МакФарлеин. Нужно раскрутить на полную катушку создание ПРО под аккомпанемент пропагандистских фанфар. А потом, когда  запрещение ПРО станет главной целью советской политики, США согласятся сделать это, но в обмен на существенное сокращение или запрещение тяжёлых МБР [16]16
   Беседа с Робертом МакФарлеином 9 мая 1998 года


[Закрыть] .

Иными словами: продать сомнительную, с точки зрения её осуществления, идею создания ПРО за реальную ликвидацию тяжёлых ракет. Эту комбинацию МакФарлеин в своём узком кругу называл «великим компромиссом». Но он никогда не делился своим замыслом с Рейганом. Каждый оставался при своём видении роли ПРО.

Итак, подход администрации США был выработан, хотя за ним стояли разные замыслы. Теперь нужно было продать концепцию ПРО военным.

Первым её сторонником стал начальник штаба ВМС адмирал Джеймс Уаткинс, с которым немало поработали и МакФарлеин, и Теллер. Впрочем, у Уаткинса были и собственные заботы. Его беспокоили советские тяжёлые ракеты и создание ПРО казалось подходящим ответом. Пусть ПРО станет американским сдерживанием. Зачем играть по правилам, которые выгодны русским, – такими, или примерно такими были рассуждения бравого адмирала [17]17
   Cannon, Ibid. p.p. 327 – 328.


[Закрыть] .

Но главным фактором, склонившим американских военных к поддержке идей ПРО, был отказ конгресса дать деньги на развёртывание ракет МХ.

В американском военно– промышленном комплексе давно уже назревало разочарование процессом разоружения. Там считали, что договор ОСВ– 1, подписанный Брежневым и Никсоном в 1972 году, позволил Советскому Союзу значительно увеличить свои СНВ. Особое беспокойство вызывало появление новых советских МБР: одноголовых СС– 25 и десятиголовых СС– 24. Эти страхи – реальные или хорошо разыгрываемые – рисовали ужасную картину появления «окна уязвимости» в обороне США. Советский Союз получает возможность уже в первом ударе уничтожить американские МБР. А тут ещё  поползла информация, что Москва тайно разрабатывает противоракетные  технологии и скоро выйдет из договора по ПРО.

В ответ Пентагон и администрация Рейгана разработали собственную масштабную программу наращивания стратегической триады: создания мобильных МБР МХ, подводных лодок Трайдент с восьмиголовыми ракетами и стратегических бомбардировщиков – невидимок Стелс. Кроме того, предусматривалась модернизация крылатых ракет. Но в разгар этих страстей  Конгресс срезал расходы на ракеты МХ. Военные ещё раз осознали простую истину: чтобы получать деньги на вооружения, надо раскручивать военную угрозу. К проекту ПРО они стали относится более благосклонно.

Вот на таком фоне 11 февраля 1983 года началась встреча президента с начальниками штабов вооружённых сил США. [18]18
   Существуют разные версии того, что и как говорилось на этой встречи.


[Закрыть] Это был день небывалого снегопада в Америке. Улицы Вашингтона были завалены снегом и город был практически парализован. Чтобы попасть в Белый Дом генералам пришлось ехать на джипах с передними ведущими колёсами.

Начальник штаба армии генерал Сессей представил меморандум, в котором в общей форме выражалась поддержка ПРО, как среднего пути между упреждающим ударом и бездействием.  В нём не говорилось, что это надёжный щит для защиты населения – генералы сомневались, что при имеющихся технологиях такой щит может быть создан. Указывалось только, что могут быть уничтожены лишь отдельные ракеты. Но даже это может удержать русских от соблазна первого удара.

Министр обороны Уаинбергер, как ни странно, выступил против:

– Я не согласен с начальниками штабов, —сказал он, обращаясь к президенту. – Но Вы их должны выслушать!

Более определённо «за» высказался адмирал Уаткинс. Но и он начал крутить.  Макфарлеин тут же прервал его и спросил:

– Одну минутку, Джим. Ты говоришь, что по твоему мнению можно создать оборонительную систему, которая предотвратит ракетный удар по нашей стране?

Адмирал подтвердил. И тогда МакФарлеин произнёс со значением:

– Г– н президент, Вы понимаете, как важно это заявление.

Рейган, очевидно, понимал. Накануне в строго секретном докладе министерство обороны проинформировало его, что в ядерной войне с Советским Союзом погибнет 150 миллионов американцев [19]19
   Ronald Reagan,An American Life. Simon and Shuster, 1990 p.550.


[Закрыть] . А всего населения США в начале 80х было 226 миллионов человек.

Так был дан зелёный свет провозглашению новой политики –СОИ.

* * *

Но и после встречи с начальниками штабов в Белом Доме разработка СОИ продолжалась в обстановке повышенной секретности. Боялись не столько советских шпионов, сколько критики со стороны собственных специалистов. Поэтому ни ОКНШ, ни Минобороны, ни Госдеп  к этой работе не привлекались. По сути дела разработку вела узкая группа сотрудников Совета Национальной Безопасности, среди которых выделялись адмирал Джон Поиндекстер, Боб Линхард и Рей Поллок.

Перелом наступил в середине марта, когда давний, ещё по Калифорнии единомышленник Рейгана, а теперь  секретарь СНБ Уильям Кларк и его заместитель Макфарлаин решили драматизировать речь президента по оборонному бюджету, чтобы побудить Конгресс поддержать рост военных программ США.

 Фрагмент по СОИ тщательно выписал МакФарлаин. Опасаясь утечки информации, он не доверял даже машинисткам Белого Дома и потому сам печатал речь президента на машинке. Консультировал его только  советник президента по науке Джордж Кейуорт. Но он был «свой человек» из Лос Аламоса, которого рекомендовал Теллер и, который, разумеется, разделял его взгляды на ПРО. А термин Стратегическая оборонная инициатива придумал адмирал Поиндекстер.

 Начальников штабов, Министерство обороны и Госдепартамент ознакомили с речью президента  только за двадцать четыре часа до его выступления. Там были в шоке. Председатель ОКНШ генерал Сессей убеждал Министра обороны Уаинбергера, что надо повременить с произнесением  речи и приступить к серьёзному изучению возможности создания СОИ. Военных особенно смущал пассаж, где говорилось об устаревании ядерного оружия. «Мы не обсуждали этого», говорил генерал.

Госсекретарь Шульц тоже был против. Но его смущало другое – как отнесутся к СОИ союзники по НАТО? Не сочтут ли они, что США намерены теперь бросить их на произвол судьбы, оградив себя от советских ракет. Советника Кейуорта он даже обозвал лунатиком.

Однако Рейган и его советники из СНБ и слышать не хотели о том, чтобы отказаться от произнесения задуманной речи. 23 марта Рейган взошёл на трибуну, как на сцену, и программа СОИ была обнародована. А Советский Союз приступил к разработке «адекватных ответных мер».

Но обо всём этом мне довелось узнать лишь 15 лет спустя. А тогда мы лишь гадали: что происходит? Куда идёт дело? К войне?

ГЛАВА 2

СМОТРИ, НЕ ПРОЗЕВАЙ!

Вот в такой непростой обстановке 13 октября меня снова вызвали на Политбюро – на этот раз для утверждения директив к Подготовительной встрече, которая должна была состояться в Хельсинки. Там нужно было разработать повестку дня, расписание и другие организационно – процедурные условия работы Стокгольмской конференции. Это были сугубо технические вопросы, и не понятно, почему Политбюро должно было тратить на них время. Но таковы были суровые законы Кремля. Все, даже самые мелкие и третьестепенные вопросы решались только на Политбюро.

Чтобы придать директивам политический вес, они начинались с трескучей, но по сути дела пустой фразы: при обсуждении этих организационных вопросов «делегации надлежит руководствоваться решениями последних пленумов ЦК КПСС, выступлениями Ю.В. Андропова и других советских руководителей», хотя они никогда и нигде словом не обмолвились, какой должна быть процедура работы Стокгольмской конференции или шкала распределения расходов между ее участниками. Тем не менее, директивы это строго предписывали. А в своих отчетах советская делегация должна была чуть ли не ежедневно писать, что она руководствовалась их мудрыми указаниями.

Абсурд? Это был ритуал. Таким поручением начинались директивы всем советским делегациям, выезжающим за рубеж при Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко и Горбачеве, независимо от того ехали обсуждать сокращение стратегических ракет или повышение удоя молока у коров Рязанской области. В этой фразе менялись только имена в зависимости от того, кто оставался у власти. А вся фраза оставалась неизменной.

В «предбаннике» Политбюро мы снова стояли с Огарковым и обсуждали ситуацию на переговорах в Женеве.

– Смотри, не прозевай! —предупредил меня маршал. – Квицинский имеет строгое указание покинуть Женеву, как только американские ракеты появятся на европейской земле.

В моих директивах таких указаний не было. Да и в директивах Квицинскому – он их показывал мне неделю назад перед отлётом в Женеву – об этом говорилось весьма туманно: «В случае, если станет ясно, что США приступят к размещению в конце года своих новых ракет в Западной Европе, при обсуждении даты возобновления переговоров по ОЯВЕ [20]20
   ОЯВЕ – Ограничение ядерных вооружений в Европе.


[Закрыть] сказать, что она могла бы быть согласована по дипломатическим каналам...» Что значит это предупреждение Огаркова – подули новые ветры?

В это время к нам подошел заведующий Отделом науки и культуры ЦК В.Ф. Шауро. Это был худой аскетического вида человек, всем обликом и манерой старавшийся походить на своего могучего шефа – Секретаря ЦК по идеологии М.А. Суслова. В артистических кругах Москвы Шауро прозвали «озабоченный» или «страдающий Вертер». И действительно в крупные морщины его лица, казалось, навсегда вкрались скорбь и забота. Он мог говорить только об одном: как неосмотрительно ведет себя наша творческая интеллигенция. В ответ на заботу о ней партии и правительства она только и думает, как бы смыться за рубеж. Как же тяжело ему приходится, постоянно опекая эти идеологически неустойчивые души.

Вот и на этот раз, скорбно вздыхая, он начал делиться своими заботами:

– Слышали, что Любимов из театра на Таганке отмочил в Лондоне? Его пригласили в советское посольство ознакомиться с важным сообщением из ЦК, а он послал всех куда подальше. Не иначе, как сбежать вздумал. Сегодня этот вопрос на Политбюро обсуждаться будет...

– Знаю я эту историю, -холодно отрезал Огарков. – Вы же его сами спровоцировали на это. Любимов был на репетиции, а в этот момент он, как шаман, – ничего не видит, ничего не слышит – колдует. Тут к нему подходит ваш человек и предлагает срочно явиться в посольство. Разумеется, Любимов послал его куда надо и правильно сделал: зачем такая спешка и чрезвычайщина? А теперь вы дело ему шьете ...

В этот момент нас с Огарковым позвали в зал заседаний Политбюро. Там было всё так же и всё те же, как две недели назад. Только приглашенных  прибавилось. Они заняли практически все столы и стулья, стоящие вдоль стен. Докладывал столь важный вопрос первый заместитель министра иностранных дел Г.М. Корниенко. Его сообщение было кратким и заняло не больше двух минут. Однако ничего нового он не сообщил, а изложил первые три абзаца директив, которые и так лежали перед членами Политбюро.

Суть их: в Хельсинки предстоит острая борьба, как сформулировать повестку дня Стокгольмской конференции. США и НАТО будут выдвигать предложения направленные на раскрытие военной деятельности Советского Союза. А мы имеем в виду поставить в центр внимания заключение договора о неприменении силы между НАТО и ОВД. Но это не исключает постановку нами некоторых конкретных мер по укреплению доверия.

А венчало его выступление фраза, которая являлась как бы политическим стержнем всей линии поведения на предстоящий год.

– «Конференция в Стокгольме начнет свою работу сразу же вслед за размещением американских ракет средней дальности в Европе. А это значит, что она начнется под звон фанфар западной пропаганды о том, что никаких существенных изменений в отношениях Восток– Запад не происходит и свидетельство тому – созыв конференции. Здесь нужно держать ухо востро, и этот звон придется приглушать соответствующим образом».

Каким – нигде не уточнялось. Но тут же откликнулся министр обороны Устинов:

– Эту работу нужно начинать значительно раньше – с первых же дней подготовительной встречи в Хельсинки.

Никто возражать не стал. Тогда подал голос Секретарь ЦК Б.Н. Пономарев:

– Имеется ли в виду информировать соцстраны о нашей позиции? –вкрадчиво спросил он.

Это он спрашивал по каждому поводу, демонстрируя, что свято блюдет интересы союзников по Варшавскому договору. Корниенко четко ответил – да, социалистические страны будут информированы. На этом обсуждение директив на Политбюро закончилось.

Вот с такими указаниями я отправился в Хельсинки на Подготовительную встречу.