Текст книги "Танец ангела"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

10

Убирая в подвал стулья после информационного собрания для тех, кому предстоит конфирмация, Ханне Эстергорд невольно улыбалась. К концу подростки заскучали: давайте закругляться, хватит уже. Но они сами подняли этот вопрос – обязательно ли креститься перед прохождением конфирмации. Ханне без нажима, но уверенно отмела сомнения: креститься – классно, пару капель воды на макушку, и Господь на небе будет удовлетворен. Примерно так.

Она поставила на стол рамку с фотографией и надела плащ. Рамка с дребезжанием съехала и упала на пол. «Если бы я не служила Богу, я бы грязно выругалась», – подумала Ханне. Рамка осталась цела, но стекло потрескалось. Ханне выбрала кусочки стекла, положила фотографию дочери в карман плаща, посмотрела на часы. Представила, как Мария сейчас вносится после танцев в дом, швыряет куртку в сторону вешалки – и та, может даже, ее поймает. Четырнадцать неустойчивых порывистых лет; ботинки посреди холла, сумка валяется рядом, заруливаем в кухню – если Ханне повезет, то кекс отправится в духовку. В кухне, кстати, давно нужно сделать ремонт.

Ханне быстро вышла на улицу. У церкви стояли клены неожиданно крикливых тонов – напротив зажглись неоновые вывески. Прозрачным зимним вечером цвета рекламы подавляли все, клены не имели ни малейшего шанса.

Ханне перешла дорогу, свет из окна гостиной нарисовал на тротуаре кеглю.

Бесплатная столовая, которую они первыми в городе открыли для нуждающихся, стала очень популярна. Это приятно, но в то же время пугало. То, что столовая была единственной, очень чувствовалось: сюда ехали или приходили пешком даже из отдаленных районов.

Ханне дрожала от холода, дул ветер. Идея раздавать пакеты тоже оказалась удачной. Они все хорошо продумали. Унижение? Кто сейчас об этом думает? Крупа, молоко, маргарин, яйца и пять бананов в фирменном пакете ближайшего магазина. Никак не догадаться, что продукты не куплены на свои деньги.

«Мы живем в руинах, – думала Ханне, – или в том, что скоро станет руинами. Странно это все. Мы жили в стране, где было нечто цельное и своими руками стали его разносить на мелкие кусочки. Наступает война. Она только ждет удобного момента. А мы пытаемся облегчить муки. Безумные иллюзии. Снова появились нищие, они стараются скрывать свои имена». Ханне вспомнила утренние часы на улице Сконегатан, в полиции.

– Никогда ведь не знаешь заранее, что увидишь, когда поднимешься по лестнице, – сказал неправдоподобно молодой полицейский. – Конечно, мы натренированы и готовимся заранее, но к такому нельзя подготовиться. И как после этого работать дальше?

– У вас есть с кем поговорить об этом дома?

– С подругой…

– Вы это обсуждали?

– Да, черт… В общем, да.

– Можете ругаться, если вам надо.

Парень посмотрел на нее. Длинный, лицо худое, волосы прямые.

– Спасибо.

Ханне ждала продолжения.

– Было бы хотя бы не так много крови, – сказал он. – Если бы можно было войти, а он там лежит на кровати лицом к стене, как будто спит, и потом едешь по следующему вызову искать угнанную машину. Машины я люблю больше всего, когда стоит такая под мостом Гетаэльвсбрун и чувствуется, что она там уже давно, и тогда мы проверяем номер – а она в угоне!..

– Их обычно там кидают?

– Угнанные тачки? Да, очень часто. Гопники гоняют на них из Нордстана на север и обратно, пока бензин не кончится, и если тачка еще цела, ее бросают под мостом, или у площади Римдторгет, или по пути в Агнесберг. А наркотики они покупают в галерее Фемман.

– А воруют они машины тоже в Нордстане?

– В основном в Хедене и у вокзала, а еще в парке, в Лизеберге, когда сезон. Сам я оставлю машину в Хедене, только если позарез будет надо.

– Неужели и полицейские машины угоняют?

Он ухмыльнулся и, повеселев, перестал напоминать комара-долгоножку.

– А как же!

– То есть, если я соберусь в кино, в Хедене не парковаться?

– Лучше не надо. Понимаете, они всегда работают в парах. Когда ты приезжаешь, они смотрят на тачку, и если она им подходит, один остается у машины, а второй идет за тобой и проверяет, куда ты пошел. Если они видят, что ты купил билет и идешь в кино, значит, им ничего не грозит.

– И они взламывают машину и уезжают?

– Конечно.

– Как хорошо, что вы меня предупредили, спасибо.

– Не за что. – Парень ввинтился от смущения в стул.

В окно постучали. Первый дождь в этом году.

– Скоро уже весна, – сказала Ханне.

– Вы думаете?

– Я всегда думаю.

Парень опять улыбнулся. Когда он двигался, раздавался скрип кожаного обмундирования.

«Не буду спрашивать, отпустило ли его», – решила Ханне. Они помолчали. Задрожали стекла в окне, вдалеке завыла сирена, пробирающаяся по улицам города.

– Пожарные, – сказал парень. – Где-то в Юханнеберге.

– Вы можете различить, где едет машина?

– После трех миллионов часов за рулем вокруг города начинаешь кожей чувствовать, где какой район и где север, а где юг.

– Так много часов накатали?

– Почти. – Помолчав, он добавил: – Кажется, полевая работа не для меня. Я уже по горло насмотрелся того, о чем должны заботиться другие… Но каждый раз первыми оказываемся мы.

– Мы с этого и начали…

– Все-таки не совсем. Мне теперь получше.

– Придете еще на часок послезавтра?

– Да, черт возьми.

«Ругань развязывает узлы напряжения», – думала Ханне, открывая калитку в сад. На кухне горел свет, Мария суетилась у плиты с полотенцем на голове. Кекс бисквитный, мраморный.

Эрик Винтер сидел на столе Рингмара, пиджак застегнут на одну пуговицу, шелк рубашки бросает отблеск на кобуру. Бертиль Рингмар знал, что сам бы он никогда не смог сидеть с такой небрежной элегантностью. Его ноги были слишком коротки, кобура почему-то никогда не блестела, и у него никогда не будет такого дорогого костюма.

– Сколько раз мы звонили в Лондон родителям Джеффа? – спросил Винтер.

– Два или три.

– А вот то письмо, что ему пришло…

– Да, и что?

– Он больше никому не писал?

– Насколько я знаю, нет.

– Я посмотрел протоколы допроса девочки, с которой он переписывался. Петра Альтхоф, что ли. Джефф написал ей, что скоро приедет, она тут же ответила, и все – он больше не отвечал.

– Да, – сказал Рингмар.

– Почему, интересно?

Рингмар пожал плечами:

– Откуда я знаю?

Винтер помолчал и сказал:

– Англичане не любят тянуть.

– Да, они стартуют резко. Посмотри хотя бы, как они играют в футбол.

–  Уних есть специальный человек, который регулярно звонит Мальмстрёмам, как бы психологическая поддержка.

– Хм.

– Как только начинается расследование, комиссар назначает сотрудника по связям с родственниками. По крайней мере многие так делают.

– Так и ты так же делаешь, – сказал Рингмар.

– Ты про Меллестрёма? В этот раз у меня не было другого выхода.

Рингмар не успел ответить, в его нагрудном кармане зазвонил мобильник. Он достал его и пробубнил свое имя. Потом сказал: «Я посмотрю, тут ли он», – положил телефон на стол и махнул Винтеру в дальний угол. Они отошли.

– Это твоя мать.

– Она трезвая?

– Почти.

– Что ей надо?

Рингмар пожал плечами.

Винтер вернулся к столу и взял телефон.

– Да?

– Эээрик!

– Привет, мам.

– Мы так волнуемся.

– Угу.

– Мы прочитали, что опять кого-то убили.

– Я сейчас немного занят. Ты что-то хотела?

– Звонила Лотта. Жаловалась, что ты ей совсем не звонишь.

– Ей обязательно надо передавать это мне через Испанию? – сказал Винтер и со вздохом поднял глаза к небу. – Я ей позвоню. Все, мне надо бежать.

Он нажал отбой и протянул телефон Рингмару.

– И вот так всю жизнь, – сказал Винтер.

Рингмар хмыкнул.

– А где твой телефон, кстати?

– Заряжается у меня в комнате.

– Хм.

– Я поставил на перевод звонков.

– Понятно.

– Бесовская выдумка – этот гаджет, – сказал Винтер. – Я видел людей, которые говорили в трубки, стоя на улице напротив друг друга.

– Это современный способ избегать одиночества.

– Представь, если бы ты вдруг оказался в другой эпохе, Бертиль. В двух шагах от тебя ударила молния, и неземная сила перенесла тебя на пятьсот лет назад.

– Хм.

– Нет, ты послушай. Ты стоишь на том же месте, но пятьсот лет назад. Вокруг пустынно, сыро, холодно. Все, что у тебя с собой есть, – это телефон. Ты прячешься от проезжающих всадников и окончательно понимаешь, что это другая эпоха. Представляешь?

– Представляю.

– Единственное, что ты можешь сделать, – это попытаться побороть панику. Ты достаешь телефон и звонишь себе домой. И Будиль отвечает! Жена твоя! Понимаешь?

– Понимаю.

– Ты стоишь в Средневековье, но можешь позвонить домой. Это сводит с ума. Странно, что еще не сняли такой фильм.

– Ты бы доверил мне главную роль?

– Надо подумать. Но дальше самое интересное или самое плохое. Мой мобильник сейчас, как мы знаем, заряжается у меня в комнате. Но в Средневековье розеток и электричества не было. Ты стоишь, говоришь, и понимаешь, что когда батарейка сядет, будет конец. Полный конец, обрубится последний контакт.

– Что за жуткие истории приходят тебе в голову.

11

Ян Меллестрём засиделся на работе, копаясь в базе данных, и тер глаза, когда становилось больно от мелькания на экране.

В выходные он едва мог дождаться рабочего дня. Механически что-то ел, тупо смотря поверх тарелки, и мечтал дорваться до своих файлов. Это было его первое серьезное дело, и, просыпаясь после заполненной сновидениями ночи, он чувствовал азарт, как будто после прыжка с парашютом он подвис в воздухе в нескольких сантиметрах от земли. Голова кружилась. Он наслаждался.

«Они не имеют права отбирать у меня мое дело», – думал он, когда пошли слухи, что Биргерсон хочет создать общешведскую комиссию по этим убийствам.

На расследование были брошены все силы, как в деле об убийстве Малин, но тогда не он отвечал за базы данных.

Теперь двадцать человек прорабатывали район вокруг квартиры Джейми, приносили сведения каждый день, слова, слова, слова – и Меллестрём все разносил по своим файлам, перерабатывая каждый день. Винтер ходил к Биргерсону, но по какому поводу, Меллестрём не знал.

Ребята, конечно, заговорили об этом на собрании группы. Фредрик Хальдерс состроил гримасу – которая, впрочем, не сильно ухудшила его вид – и сказал, что скорее съест кусок говна, чем отдаст дело в центр.

Винтер даже засмеялся, что было для него нехарактерно, на собраниях он бывал особенно серьезен.

– Я думаю, Фредрик сформулировал общее мнение группы, – сказал он.

– Стокгольм – отличный город, – сказала Анета Джанали, повернув голову в сторону Катринехольма, за которым где-то далеко лежала столица. – Культурные, вежливые, открытые люди.

– Особенно в районе Флемингсберга, – сказал Хальдерс.

– Ты всегда там выходил? И тебе никто не сказал, что поезд идет дальше?

– Я скорее сожру говно, – сказал Хальдерс.

– Твоя диета несколько однообразна.

– Аналогично с твоими шутками.

– Шутки? Кто шутит?

Винтер с намеком зашуршал своими бумагами, и в комнате мгновенно стало тихо.

– Мы продолжаем работать по двое, или вы продолжаете работать по двое, – сказал он. – Анета и Фредрик сегодня в паре – тут, чувствуется, скрыто много энергии. Остальные продолжают как раньше. А с тобой, Ларс, я бы хотел поговорить после собрания.

Ларс Бергенхем поднял голову. Совсем как школьник, подумал Винтер и продолжил для всех:

– Мы нашли нечто любопытное.

Бертиль Рингмар погасил свет и запустил проектор. Он несколько раз менял слайды с фотографиями двух комнат, потом остановился на одном. Фотограф снимал широкоугольной линзой, и комната разбухла во все стороны.

– Это с последнего, – сказал Винтер и кивнул Рингмару.

Тот поставил слайд с торсом Джейми Робертсона, и Меллестрём неожиданно ощутил нечто вроде… стыда. Как будто он подглядывал за чем-то запрещенным.

– Вы видите, что плечи без повреждений, – сказал Винтер и дал знак Рингмару, чтобы увеличить изображение. – Видите? – спросил Винтер, вглядываясь в экран. Никто ничего не видел. Рингмар увеличил еще. – Видите? – Винтер показал на точку на плече, которая вполне могла оказаться соринкой.

– Что это? – спросила Анета.

– Это кровь, – ответил Винтер, и Анете показалось, что его глаза горят ярче проектора. – И эта кровь – не убитого.

Все сидели молча. Анету передернуло, и она провела рукой по волосам.

– Черт побери, – сказал Хальдерс.

– Кровь не его… – повторил Бергенхем.

– Когда мы… когда ты это заметил? – спросила Анета.

– Два часа назад, рассматривая снимки при утреннем солнце. Свет был подходящий.

«Но пришел он сюда, когда было еще хоть глаз выколи, – подумала Анета. – Все дрыхли, кроме этого супермена».

– Из лаборатории перезвонили, когда результаты были готовы.

– И они подтвердили? – спросил Хальдерс. – Там было столько крови, мягко говоря.

– На сто процентов.

– И мы можем теперь искать?

– А как искать? – вставил Меллестрём. – Если в полицейском регистре нет такой крови, то мы остаемся где были.

– Это негативное мышление, – сказал Бергенхем и укоризненно посмотрел на Меллестрёма, нарушающего общий энтузиазм.

– Это реалистичное мышление, – ответил Меллестрём. – Пока не будет электронной базы ДНК, мы далеко не уйдем. Причем кровь надо брать у всех при рождении.

– Знаем мы твои мечты, – сказала Анета.

– Давайте порадуемся этому прорыву, – опять съязвил Хальдерс.

– Мы все всё понимаем, – сказал Рингмар, и Меллестрём замолчал. Рингмар стал показывать видеозаписи из комнаты, и группа начала обсуждать рисунок следов.

«Какие ужасные кадры, – думал Винтер, – мы видим именно то, что видел убийца, и я готов поклясться, что он тоже снимал фильм и сейчас этот фильм с такими же кадрами лежит у кого-то в ящике или на столе».

– Тут мы можем за что-то зацепиться, – сказал Винтер, когда на экране крупным планом появился овал, оставленный следами на полу.

– Похоже на танец, – сказал Рингмар. – И такое впечатление, что он вел себя одинаково при обоих убийствах.

– Какой еще танец, – пробурчал Бергенхем.

– Если бы мы знали какой, мы бы здесь не сидели, – сказал Винтер. – Сара Хеландер будет с сегодняшнего дня над этим работать. – Он кивнул в сторону женщины, сидящей рядом с Хальдерсом. – Да вы же знаете Сару.

Женщина кивнула. Она была вызвана из группы поиска пропавших и была рада случаю поработать у Винтера. Она скрестила ноги, поправила волосы и вместе со всеми стала рассматривать следы на экране.

– Если это фокстрот, то мы можем взять убийцу в любой вечер в клубе «Кинг-Креол», – сказал Хальдерс.

Сара Хеландер повернулась к нему и сухо спросила:

– Ты что-то сказал?

– Ничего, ничего, – ответил Хальдерс и отвернулся к экрану.

– Что тут можно найти? – спросил Бергенхем.

– А что вообще можно найти при расследовании? – парировала Сара, и Винтер кивнул. Сара была права. В их работе все было невозможным, до тех пор пока не становилось реальностью. Почему бы и не танец? – вяло думал Винтер. Он записал название диска из CD-проигрывателя в комнате Джейми, дал задание Саре. Где-то лежит фильм со звуковым фоном, и это может оказаться музыкой и… чем-то еще… что никто не хотел бы услышать… кроме тех, кто хочет именно этого.

– А что говорят об этом в Лондоне? – спросила Анета.

– Я пытался найти их шефа сегодня утром, но он был недоступен, – ответил Винтер.

– А через Интерпол? – спросил Хальдерс.

– Нет, сейчас уже надо только напрямую.

Ларс Бергенхем слушал и делал пометки. Винтер остался стоять после собрания, где стоял, Ларс сел рядом.

– Постарайся все сделать так тихо, как сможешь, – сказал Винтер.

– Сколько их? – спросил Бергенхем, но больше для порядка.

Винтер положил на стол пачку сигарилл, встал, поднял жалюзи. Группа подростков приближалась со стороны гимназии «Кристинелюнд». Судя по всему, они шли с ознакомительным визитом к стражам закона и порядка. Отряд возглавлял немолодой мужчина, как морщинистая собака-поводырь. Ребята были почти ровесники убитым. Винтер почувствовал боль между глазами.

– Тебе все ясно? – спросил он, поворачиваясь к Бергенхему.

– У меня есть хотя бы неделя?

– Посмотрим. Есть парень, с которым ты должен встретиться прямо сейчас.

Не дожидаясь вечера, Винтер поехал домой. Такова привилегия начальства. Он был очень голоден и сделал омлет с помидорами и двумя картофелинами. Вид помидора под вечерним солнцем напомнил на мгновение о родителях.

Винтер был неспокоен, какой-то зуд дергал его изнутри. Он пошел было поставить диск, но передумал. Хотел открыть пива, но остановился и решил вместо этого, наоборот, пробежаться в лесу вокруг замка. Он натянул свитер – и тут зазвонил телефон. Звонила одна из его подружек. Это была отличная идея.

Как только Ангела вошла, он обнял ее сразу у дверей и потянул в кровать, не в силах больше ждать. Но ему казалось, что прошла вечность, прежде чем его тело после долгих колыханий наконец освободилось.

– Ты очень хотел, – сказала Ангела, когда они отдыхали, лежа на спине.

– Ты тоже, – сказал Винтер.

Зазвонил телефон, стоящий на тумбочке со стороны Ангелы.

Она повернулась спиной, и он успел рассмотреть ее красивую попу: сказочную женскую крутобедрость и округлые полушария.

– Алло? – сказала она. – Да, он здесь.

«Какая смелая! – удивился Винтер. – Она ведет себя как моя жена».

– Даю ему трубку, – сказала Ангела и прошептала: – Это инспектор из Лондона. Мак-что-то-там.

12

Ангела встала и пошла в ванную, закрыв за собой дверь.

– Винтер слушает.

– Добрый вечер. Это Стив Макдональд, комиссар полиции Лондона. Надеюсь, я вас не оторвал.

– Уже нет. Хорошо, что вы перезвонили. Нам пора скоординировать действия.

– Вот поэтому я и звоню. Я попытался… Простите, я не очень быстро говорю?

– Нормально.

– Вы, скандинавы, говорите на таком правильном английском. Чего не скажешь о нас, жителях южного Лондона.

Винтер услышал, как включился душ. Скоро она закончит и исчезнет, как будто сон пронесся.

– Ваш английский легко понять, – сказал Винтер.

– Скажите, если я начну тараторить слитком быстро, – повторил Макдональд. – Это смесь кокни и шотландского диалекта.

Водопад в ванной затих. Винтер сел в кровати, прикрыв член пододеяльником, внезапно застеснявшись голоса коллеги. «Или нет, я просто замерз», – подумал он.

– Нам надо многое обсудить, – сказал Макдональд. – Модус операнди, и т. п. Уже давно пора.

– Да.

– Я прочитал ваши отчеты, и последний заставил меня задуматься, не на сцене ли мы стоим.

– На какой сцене?

– Здесь было какое-то четкое намерение.

– Как всегда.

– Но сейчас все слишком изощренно и хорошо продуманно. Это не старый добрый психопат, к которым мы привыкли.

– Он явно психопат, но не только.

Дверь в спальню осторожно приоткрылась, Ангела послала с порога воздушный поцелуй. Винтер кивнул. Она вышла, и вскоре загремела раздвижная решетка лифта.

– Мы разговаривали с родителями… последнего парня, то есть с его матерью. Джейми Робертсона. Она живет под Лондоном.

– Да, я в курсе.

– Я знаю, что вы в курсе. Я слышал, как ваш человек им звонил. Он хорошо говорил по-английски, они легко понимали.

Винтер представил Меллестрёма с его четким произношением и ударением на все слоги. «Почему не у всех есть электронная почта?» – вздохнул потом Меллестрём. «Тебе что, легче писать по-английски?» спросил тогда Хальдерс.

– Очень странное дело, – сказал Макдональд. – Или несколько дел.

Винтер слушал молча.

– Мой шеф освободил меня и мою группу только под это убийство, – продолжил Макдональд.

– Аналогично, – сказал Винтер.

– Не появилось ли что нового о переписке?

– Мы говорили с этой… девочкой, с которой первый парень переписывался. Она не заметила в его последнем письме ничего необычного, он был просто доволен, что приедет в Гетеборг. Что касается того письма, что он получил накануне неизвестно от кого, то она понятия о нем не имеет.

– Что письма у парня не оказалось дома – это в общем-то неудивительно.

– Не нашли новых свидетелей, видевших Мальмстрёма? – спросил Винтер, но сам думал о словах Макдональда. Что-то такое там проскочило…

– Массу, но ничего дельного. Не знаю, как у вас, а у нас всегда полно тех, кто якобы все видел. Сказать, что телефоны перегреты, – это ничего не сказать.

– И ничего конкретного?

– Сейчас – нет, но это как обычно, сами знаете. В этот раз нам охотно помогли газеты. Белый европейский мальчик, зверски убитый в неблагополучном районе к югу от реки, – это реальный повод. Не то что когда черные убивают друг друга ради наркотиков – попробуй уговори газеты об этом написать! А сейчас все пишут, и возмущенные граждане нам звонят и звонят. Что, собственно, очень хорошо, только надо отфильтровать три тысячи психов. Этот городок под Лондоном, где я работаю, десятый в Англии по величине, и нас тут живет три миллиона.

– А Гетеборг второй в Швеции, и всего полмиллиона.

– И черных нет?

– Как же нет.

– Но наркотиков не очень много?

– Все больше и больше.

– А вы получили газеты, что я отправлял с диппочтой?

– Да.

– Тогда вы сами видели. Когда «Сан» потребовала установить в Клэфэме комендантский час до тех пор, пока не найдут убийцу, возмущенная общественность предпочла вмешаться и максимально помочь расследованию.

Винтер вдруг спросил:

– Что вы имели в виду, когда сказали, что мы стоим на сцене?

– На сцене?

– Да, почему вы так назвали?

– A-а… У меня есть ощущение, что кто-то за нами наблюдает, сверху, недоступный. Прямо сейчас.

– Мне тоже так кажется, – сказал Винтер.

– Наверное, это из-за штатива. Вроде бы это оказался штатив для съемок.

– Зачем ему непременно понадобился штатив?

– Хороший вопрос…

– Может, чтобы руки не были заняты? – Винтер думал вслух. – Все шло по какому-то плану.

– Может, тогда и сценарий был написан?

– А он нужен?

– Обычно нужен.

Со столика у другой стороны кровати зазвонил мобильный.

– Минутку, – сказал Винтер Макдональду и перевернулся на кровати.

– Эрик, это Пиа из лаборатории, – раздался женский голос. – У нас тут проблемы с той чужой кровью на плече мальчика. Произошла путаница, ужасная ошибка.

– Путаница? Как такое может происходить?

– Не может… Но происходит.

– Я понял. – Винтер не был уверен, что его тон поймут правильно там, в лаборатории. – Я тебе перезвоню, у меня на проводе висит человек. – Винтер вернулся к Макдональду: – Прошу прощения.

– Ради Бога.

– Нам надо все хорошенько обговорить, и кое-что я должен увидеть своими глазами.

– Когда вы приедете?

– Как только получу «добро».

– Я буду только рад, и мой шеф тоже. Конечно, в таких случаях надо кооперироваться.

– Я позвоню, как только что-то определится, – сказал Винтер и положил трубку.

«Всем нужен сценарий, – сказал Макдональд. – Мы на сцене и кто-то недосягаемый за нами наблюдает. Мы – часть общего замысла. Мы постоянно ошибаемся. И учимся на ошибках».

– Санитар «скорой помощи», – сказала Пиа Фреберг.

– Что за чушь?!

Блондинка Пиа, высокая и спокойная, стояла посреди кабинета, где горы книг и бумаг свешивались с полок. Она уже не стесняется носить очки, подумал Винтер, когда ее увидел.

– Он накануне порезал руку. Как раз где кончается перчатка.

– Черт побери.

– А потом он ободрал ранку о косяк двери, когда они протаскивали носилки, и кровь с его руки попала на плечо мальчика, когда они его заворачивали.

– Одна капля! – воскликнул Винтер. – Одна капля, которой я так радовался.

– На самом деле ты мог бы сказать мне спасибо, Эрик. Проверить подозрение занимает столько же времени, сколько найти повод для радости.

– Прости.

– Ничего.

– Так вы, значит, проверили всех?

– Да.

– А я-то надеялся, что все, что нам нужно, – это одна хорошая зацепка.

– Куда же подевались талантливые следователи?

Винтер подумал о Габриэле Коэне, которого назначили на следующий день после того, как расследование пошло полным ходом. Коэн, как и Винтер, читал все бумаги, выходящие с принтера Меллестрёма, ждал, готовился.

– Коэн начеку, – сказал Винтер.

– Хорошо. Медицина не всегда сможет тебе помочь.

– Могу я пригласить тебя на ужин?

– Нет.

Пиа, улыбаясь, стала надевать жакет, блузка обтянула грудь.

– Мой муж опять вернулся.

– Я думал, у вас все кончено.

– Я тоже так думала.

Винтер поднял руку в знак прощания и вышел из комнаты. Мимо провезли носилки, донесся обрывок фразы.

В последние дни солнце совсем не показывалось. Взамен толстый слой влаги обернул дома и улицы. Две ночи подряд падал снег, только по ночам. Винтер смотрел под ноги. Следы от сотен ног – может, и егоног? – сплелись на тротуаре в причудливый рисунок. «Может, он следит за мной? – думал Винтер. Стоял, ждал тут, а потом пошел в ту сторону, куда я сейчас иду».

Похоже, высокое давление прошлых дней обостряло его чувства морозцем, чистым воздухом, солнечными лучами. А теперь его окружает влажность, как вата, и гасит мысли.

«Я хожу по кругу, – думал он, – расследование идет вперед, а я хожу по кругу. Я не смотрю по сторонам, я иду вперед и внезапно понимаю, что не знаю, где нахожусь, и только тогда приходится поднимать голову и осматриваться. Но я же исходил эти улицы вдоль и поперек за четырнадцать лет на службе».

В этих размышлениях Винтер дошел до городской библиотеки. Широкая улица растворялась впереди во влаге у площади Кунгспортсплатсен. Время ленча уже прошло, и было почти безлюдно, только несколько человек ждали трамвая на остановке. Начал падать тяжелый, мокрый снег. На прошлой неделе весна что-то прошептала, но сейчас уже никто и не помнил, что именно.

На площади Хеден Винтер услышал крик позади и обернулся. Южную улицу перебегала длинноногая женщина, подняв руку и махая ею, как в приветствии, но с напряженным лицом. Она закричала громче – или просто теперь она была ближе – «Моя машина!»

Она пробежала мимо Винтера. Белый «опель-омега» завернул за угол в сторону Гамла-Уллеви и исчез. Ее «опель».

Воришки сильно ошиблись, хотя ее сейчас это не утешит, подумал Винтер и быстро догнал женщину.

– Какой номер? – спросил он, держа телефон в руке.

– Что?

– Номер вашей машины. Я из полиции. – Винтер показал на телефон, как будто это было удостоверение полицейского.

– Я… я не знаю… Это моего брата…

– Первая цифра? – перебил Винтер. – Успокойтесь.

– Шесть… потом, кажется, четыре.

Винтер звонил в центральную диспетчерскую.

– Это комиссар Эрик Винтер из отдела расследований. Я только что был свидетелем угона машины. Да, я сам. Минуту назад белый «опель-омега», 93 или 94, ушел с площади Хеден на восток. Сейчас они, должно быть, в районе Горда. Да. Именно так. Шесть и потом, возможно, четыре. Это все, что сказал водитель. Хорошо. – Винтер повернулся к женщине: – Мы сделаем все, что в наших силах. Патрульные машины получили сигнал.

– Боже мой!

– Скорее всего они его найдут.

– Я должна была встретиться с подругой у отеля «Рубин», но обнаружила, что забыла телефон в машине, и вернулась. А по пути встретила свою машину… Я сразу увидела, что это моя, она одна выезжала.

– Какой номер? – спросил Винтер.

– Я не знаю, разве я не…

– Мобильного.

– 07-08-31-24-35.

Винтеру пришла в голову шальная мысль, как черт влетел. Он набрал номер. А вдруг, думал он. Может, эти наглецы не удержатся.

Это почти как звонить в Средневековье. Он ждал.

– Алло.

– Я попал в белый «опель-омега»?

Молчание.

– Это белый угнанный «опель»?

– А кто спрашивает?

– Это полиция. Мы знаем, где вы сейчас. Предлагаю вам остановиться на обочине самим.

– Мы на шоссе.

– Съезжайте на ближайшем съезде. Какой это будет?

В трубке раздавался глухой шум, машина мчалась со скоростью сто двадцать километров в никуда.

«Ты же, коп, сказал, что знаешь, где мы!»

– Не делайте резких движений, и вам будет лучше. Поставьте машину на обочине и можете уйти оттуда, если хотите.

– Мы не хотим идти. – Это прозвучало почти как шутка. И вдруг Винтер услышал в трубке сирены, воришка что-то произнес, но было плохо слышно, и связь прервалась.

– Похоже, их взяли, – сказал Винтер.

– Как вы догадались позвонить! – удивилась женщина. Она уже немного успокоилась и дышала нормально. Но лицо было красное после пробежки от отеля до центра Хедена. Да еще на каблуках. Неплохо пробежалась.

– Я не смог удержаться.

– А вы правда полицейский?

Она была примерно его ровесница, может, чуть моложе – Винтеру всегда было сложно определить возраст женщины на глаз. Высокая, сто восемьдесят, наверное, – всего на полголовы ниже его.

– Я из уголовного розыска, – сказал он. – Это, в общем, тоже полиция.

Он показал удостоверение.

– А представьте, если бы они разбились из-за вашего звонка.

– Это было бы очень печально.

Женщина посмотрела ему в глаза.

– И что будет дальше?

Винтер опять позвонил, узнал, что надо, сказал пару слов.

– Машина цела, и они тоже. Через несколько минут приедет патруль и отвезет вас в Олскроксмотет.

– Там они остановились?

– Да.

– Надо же, какие приключения. – Женщина улыбнулась ему.

– Такова жизнь. А вот и ваше такси прибыло.

Патрульный автомобиль остановился на парковке.

– Что ж, спасибо, инспектор.

– Комиссар, – поправил Винтер.

– Все равно спасибо, – сказала она с улыбкой. Потом порылась в сумочке, достала визитку, подчеркнула ручкой один из телефонных номеров на ней и сунула ему в руку со словами «это рабочий».

Он вдруг ощутил тесноту внизу. Кровь пришла в движение. Он смотрел, как она идет к машине, проскальзывает на заднее сиденье, машет ему рукой.

Не взглянув на карточку, он сунул ее во внутренний карман и зашагал через площадь. Пошел снег, на этот раз – красиво и приятно.

Винтер был энергичен, уверен, возбужден. «Я его поймаю», – думал он.