Текст книги "Танец ангела"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

34

Винтер сидел, склонившись над своим макинтошем за столиком у окна. Здесь было самое светлое место, но столик был слишком низкий, и спина болела. После пятнадцати минут он почувствовал, что больше не выдержит. «Это та цена, которую мы платим за тридцать семь лет», – подумал он, с трудом поднимаясь и слыша, как трещат суставы.

Он попытался суммировать впечатления. Город был утомителен, давил своей тяжестью. Ему стоило усилия выкинуть из головы все лишнее, чтобы спокойно подумать о том, ради чего он сюда приехал.

Он смотрел на экран, на лица убитых мальчиков. Пока он не равнодушен, он может чего-то добиться. Потом останется опустошенность. Он не спеша пил чай. За двориком бурлил Лондон, но Винтеру удалось ограничить город пределами своей квартирки.

Он работал над рассказом с тремя ключевыми точками, тремя убитыми, и описал как мог последние минуты их жизни. Он вспомнил Франки и потом, по ассоциации, Болгера, и тут зазвонил телефон, и это был Юхан Болгер.

– Ты в отеле? – спросил он.

– Да, в номере.

– Один?

– Да.

– Как, узнал город?

– Да, многое осталось на прежних местах.

– Ты там давно не был.

– А где живет твой отец, в Манчестере? – спросил Винтер.

– В Болтоне. Часть нашей фамилии как раз от названия города. А ты небось, как обычно, выслеживаешь раритеты в музыкальных магазинах?

– Конечно.

– Нашел хорошие точки?

– «Рэйз», как обычно, и еще одно новое место в Сохо.

– В мое время интересные записи можно было найти на юге. Например, в «Рэд рекордс» в Брикстоне.

– В Брикстоне?

– Ага. Загляни туда.

Винтер подождал, не скажет ли Болгер что-нибудь еще, тем временем сохраняя документ в лэптопе. В наступающих сумерках свет от экрана казался резче. Квартирка постепенно начинала темнеть. На лестнице раздался шум: наверх тащили чемоданы.

– Я не хотел тебя отвлекать, но я не знал, когда ты вернешься, – сказал Болгер.

– Этого я и сам не знаю. Через пару дней, может быть.

– Я подумал, что мне надо с тобой поговорить.

– На всякий случай: пока меня нет, за все отвечает Бертиль Рингмар.

– Я не знаю никакого Рингмара, и, если хочешь, можно считать это товарищеской беседой.

Винтер потянулся и зажег свет. На экране отражались вентиляция и трубки ламп.

– Эрик?

– Да, я здесь.

– Со мной связался один человек… насчет твоего молодого коллеги.

– Бергенхема?

– Того, которого ты ко мне присылал. Да, точно, Бергенхем.

– И что он хотел?

– Это мой давний знакомый. Он считает, что твой коллега слишком любопытен.

– По отношению к чему?

– К бизнесу, который ведется совершенно законно.

– Это и подразумевалось, что он вполную разузнает, что к чему. Он выполняет свою работу.

Посетители начинают волноваться, спрашивают, что случилось, почему приходит полиция.

– Мы расследуем убийства.

– Я-то понимаю.

– Он же был в штатском?

– Этого я не знаю.

– Он, может, был настойчив, но на это мне наплевать, лишь бы был результат. Я не испытываю сочувствия к клиентам порноклубов.

– Похоже, что Бергенхем заинтересовался больше, чем надо, – сказал Болгер.

– Это как?

– Говорят, он околачивался вокруг одной девицы.

– Девицы?

– Стриптизерши.

– Кто это сказал? Посетители, или как их там называют, или твой старый знакомый?

– Я только передал, что слышал.

– Что ты имеешь в виду конкретно?

– Господи, Эрик, ты же меня знаешь. Ты посылал ко мне парня. Я беспокоюсь.

– Бергенхем знает, что делает. Если он встречается с девицей, значит, у него есть цель.

– Да, обычно так и бывает.

– Я сейчас не об этом.

– Мне кажется, парня занесло не туда.

– Он знает, что делает.

– Это небезопасно.

– Разве речь не о совершенно легальных заведениях, как ты сказал?

– В общем, да…

– Тогда в чем опасность?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если ваши подозрения имеют основания, то это опасно.

«Это и должно быть опасно, – думал Винтер, для этого все и затевалось. Бергенхем должен подойти вплотную к опасности и успеть отойти. Он с этим справится и станет отличным полицейским».

– Спасибо, что контролируешь ситуацию, – сказал Винтер.

– Я бы не сказал, что я контролирую, я просто передал, что услышал.

– Если ты услышишь что-нибудь еще, дай мне знать.

– Ты понимаешь, насколько это серьезно?

– Понимаю.

– Что ты будешь делать сегодня вечером?

Винтер посмотрел на свой файл на экране. Заняться этим? Или включить телевизор? Он еще не включал его. Кажется, сейчас как раз должны начаться новости, если он правильно помнит.

– Коллеги о тебе не заботятся? – спросил Болгер, не дождавшись ответа.

– Сегодня я хотел остаться один.

– Так что будешь делать?

– Сначала пойду перекусить.

– В индийский ресторан?

– Кажется, китайский. Тут на углу есть известное место.

Винтер смотрел местные новости. Те же пустые, бесцветные картинки, что и дома. Словно цвета небрежно добавили в самом конце. О происшествиях и несчастных случаях сообщали с места событий такие же говорящие головы с обветренными лицами. Торговый центр подвергся ограблению; что-то произошло в парламенте; фотографии Дианы, выходящей из Кенсингтонского дворца, недалеко от того места, где сейчас сидит Винтер с ногами, заброшенными на стол, и слушает новости. Солнечная погода сохранится. Лицо ведущей сияло так же, как солнце на карте позади нее.

Об убийствах не говорили. «А что я ожидал – фотографии Пэра? – думал Винтер. – Порванное объявление, которое украшает сейчас крышу вокзала Виктория? Прорыв в расследовании?»

Опять зазвонил телефон. Ему не очень хотелось брать трубку – можно же оставить сообщение, – но это мог быть Макдональд, и он ответил.

– Эрик! «Простой тюльпан в особый день…» – напели в трубке строчку из старой песни.

– Привет, мам.

– Поздравляю с днем рождения!

– Спасибо, что позвонила.

– Какая мать не позвонит своему ребенку в день его рождения? Ничто не остановит.

– Да.

– Отец передает привет.

– Передай ему тоже.

– Что за погода в этом ужасном городе?

– Сияет солнце.

– Не верю.

Винтер промолчал. По телевизору началось шоу. Двое на сцене отпускали шутки, зрители смеялись. Они смеялись так громко, что трудно было различить, что именно говорят на сцене. Винтер взял пульт и убавил громкость.

– А здесь был чудесный день.

– Разумеется.

– Ты раскрыл дело?

– Почти.

Винтер услышал второй голос рядом с матерью.

– Папа спрашивает, купил ли ты сигары.

– Купил.

– Ты должен позвонить Лотте.

– Да.

– Она опять звонила. Она очень переживает, Эрик.

– Конечно.

– Так как ты отмечаешь день рождения?

– Я пью чай в номере и пишу кое-какие заметки на лэптопе.

– Это звучит ужасно скучно.

– Я сам выбрал такую жизнь.

– Ты остановился там же, где и раньше?

– Да.

– По крайней мере у тебя большая квартира.

– Да.

– Но там такое движение на этой улице.

– Я жду звонка от коллеги.

– В день рождения?

– Я же приехал сюда работать, мама.

– Тебе надо иногда расслабляться, Эрик.

Он услышал, как за стеной по трубам побежала вода. Соседи сверху посетили туалет. Было похоже, что они подслушивали разговор и теперь их терпение истекло и они смывали болтовню.

– Спасибо, что позвонила, мама.

– Мой мальчик, сделай что-нибудь приятное сегодня.

– Пока, – сказал Винтер и нажал отбой.

Шоу продолжалось. Он опять прибавил громкость. На сцене соревновались две пары. Надо было надеть футбольную форму на партнера, не уронив мяч, висевший на собственном животе под свитером. Участники смеялись как сумасшедшие, и публика тоже, и далее ведущие. И Винтер начал смеяться, громче и громче, почти до слез, как будто смех давно копился в нем и теперь вырвался на свободу. Лицевые мускулы тоже надо тренировать, черт возьми, подумал он. Смех на экране утих до отдельных всхлипов. Винтер пошел на кухню, достал из холодильника бутылку испанского вина «Кава», которую он купил в магазине на Марлоез-роуд, недалеко от отеля, и налил треть стакана.

«Это убого, но это та жизнь, которую я выбрал», – подумал он и отпил. По языку побежали пузырьки. Он взял стакан и направился опять к дивану. Но монитор горел, как беззвучное напоминание о жестокости мира. Он прошел мимо дивана, открыл окно. Вечер был желтоватый, закоптелый – от фонаря за домом. Кромвель-роуд угадывалась по накрывавшей ее вуали слабого шума. На несколько секунд завыла сирена, резко оборвалась. Так город исполняет джаз, думал Винтер.

Он зажег «Эспешиал», пахнущую кожей и сушеными тропическими фруктами, и не спеша выдыхал дым, который уплывал в окно и поднимался в небо цвета индиго. За завитками дыма ему вдруг почудилось лицо – нечеткое лицо холодного как лед убийцы.

«Я должен выкинуть эти мысли из головы, – подумал Винтер. – У убийц есть чувства. Они научились отбрасывать их и запираться в себе, но где-то в глубине они сохраняются. Туда мы и должны заглянуть. А мы взамен отслеживаем то, что на поверхности, усиливая стереотипы. Преступление разрушает всех. Так должно быть; если это не так, то мы заведомо проиграли». Винтер затянулся.

И опять в дыму, что он выдыхал, ему почудилось лицо, уже более отчетливое, но оно растворилось вместе с кольцами дыма. «Мне надо что-то вспомнить, – думал он. – В моих воспоминаниях, кажется, что-то может помочь мне в этом деле. Случай из моего собственного прошлого или рассказ другого? Может, я забыл это навсегда? Как там сказал Макдональд… что-то о фрагментах памяти…» Он потер лоб. Ответ где-то есть, но он не в состоянии правильно сформулировать вопрос.

Он пошел к столу и налил еще вина. На этот раз оно показалось ему газированным уксусом. «Я не смогу жить дальше, если мы не раскроем это дело», – думал он. Он поставил стакан, выключил телевизор и набрал домашний номер Бертиля Рингмара.

– Компьютер Меллестрёма вышел из строя, – сказал Рингмар.

– Что это значит?

– Это значит, что он получил шанс показать нам, насколько он был способен это предвидеть и насколько разумен он был, дублируя все на других компьютерах.

– Да, большой день для Яна.

– Но этого следовало ожидать. Наши компьютеры буквально лопаются от информации.

– Я знаю.

– На нас сильно давят со всех сторон, да еще и тебя нет, и некому заговаривать британских журналистов по-английски.

– Тут мне пока удавалось их избегать, но Макдональд уже сказал, что дальше это не пройдет.

– Как он тебе?

– Хорошо.

– Ты не зря поехал?

– Не зря. Завтра я буду говорить со свидетелями.

– У нас тоже есть новые сведения.

– Какие?

– Мы еще не проверили, насколько это надежно, но звучит обещающе.

Винтер положил потухшую сигару в стеклянную пепельницу. Поскрипывало открытое окно.

– Мир почувствовал вызов, – сказал Рингмар. – Сегодня мы получили письмо от квартирного вора, который пишет, что вломился в квартиру и увидел там окровавленную одежду.

– О Боже.

– Вот именно.

– Во скольких домах Гетеборга может лежать одежда, испачканная кровью?

– Не спрашивай меня.

– Во многих.

– Он не похож на психа.

– Что-то еще, помимо одежды?

– Он пишет, что время совпадает.

– С каким убийством?

– С первым.

– Квартирный вор? Он написал адрес?

– Да.

– И больше ничего о хозяине?

– Только то, что это мужчина.

– И все? А почему ты ему поверил?

Рингмар молчал.

– Бертиль?

– Я не знаю… Может, из-за тона письма… Или потому что это вор. Он знает, о чем говорит.

– Хм. Когда у вас будет время, тайно проверьте жильца, – сказал Винтер.

– Я послал Хальдерса.

– Тайно, я сказал!

Рингмар усмехнулся.

– Как дела у Бергенхема? – спросил Винтер.

– Я, честно говоря, не знаю, он приходит и уходит. Мне кажется, он сосредоточился на внедрении в ту область, куда ты его послал.

– Поговори с ним, по-моему, ему это необходимо.

– Я думаю, он не хочет разговаривать. У него вид, как будто он теперь особенный, ему поручили миссию свыше.

– Скажи ему, что я прошу его отчитываться тебе о ходе дел.

– Хорошо.

– Пока.

Винтер нажал отбой и пошел в душ. После растерся полотенцем, надел брюки, рубашку, пиджак и дошел до «Кристал-Палас». Еда была отменна, как всегда. Он ел и опять пытался вспомнить.

35

Каждый раз, когда мальчик выходил или приходил обратно, он встречал на лестнице сына хозяина отеля. Ему было лет тридцать, и он был умственно отсталым. Раз за разом он поднимался по продуваемой лестнице на последний, седьмой этаж, потом спускался, выходил на улицу, разворачивался и начинал все сначала. У него были странная улыбка, отрешенное лицо и глаза, обращенные внутрь. Мальчику было очень страшно, и он старался проскочить мимо как можно быстрее. Если прислушаться из номера, то были слышны шаги идиота, раздающиеся с пугающей регулярностью.

Хозяина он ни разу не встречал со дня регистрации. В холле отеля всегда было пусто. Ему можно было позвонить, но мальчику нечего было спрашивать, ему ничего не требовалось.

В начале улицы, на противоположной стороне, он разведал два греческих ресторана, или, точнее говоря, кипрских, и с интересом туда ходил. Он никогда не видел раньше таких внушительных домов, обвитых зеленью. Им было не меньше ста лет, но очень шикарные. Жильцы мыли свои машины прямо на улице. Улица была длинной, на ней еще стоял паб, который назывался таверна «Грув-хаус». Он купил пива, вышел, сел за столик у входа. Солнце светило прямо на него поверх домов на другой стороне улицы. Снаружи у бара больше никого не было, но внутри сидели трое белых мужчин. Уже по домам было видно, что это типичная белая улица. Но начиная с того места, где он жил, район становился все более черным по мере приближения к совершенно черному центру Брикстона. Он улыбнулся. Он сидел, окруженный белыми людьми, черный мальчик в белом пабе.

«Это как попасть в прошлое, – подумал он. – Я черный снаружи и белый внутри, но теперь я побуду немного более черным и внутри тоже». Странное чувство, которое он не испытывал дома, – ходить как турист, чувствовать себя белым, но внешне сливаться с черной толпой. У него было «белое», типично шведское имя, но выглядел он не как Кристиан Ягерберг, а скорее как Бини Ман или Баунти Киллер. Мальчику стало весело. Так он сидел, пил пиво, деревья ограждали его от звуков города, а в кармане жила музыка.

Он зашел в «Рэд рекордс» и поспрашивал, что у них есть. Продавец удивился, что он оказался не местным. Растаманские косички плохо сочетались со шведским акцентом. Но мальчик совсем не стеснялся своего гетеборгского произношения. Петер однажды рассказывал, как он стоял в турбюро на Майорке, или где там это было, и зашел парень и только произнес три слова по-английски – он искал лекарство со шведским названием, которое в Англии и не слыхали, – как девушка за стойкой сказала: «Ах, вы из Гетеборга!» Но стыдиться тут было нечего.

В магазине торчал еще один белый – длинный тип лет под сорок. На выходе они столкнулись, и тот спросил:

– Из Швеции?

– Так заметно, да?

– Продавец сильно удивился.

– Еще бы.

– Скучать ему тут не приходится.

Мальчику особо нечего было ответить насчет продавца. Они стояли на Брикстон-роуд напротив станции подземки.

– Нашел клевую музыку?

– Более чем.

– «Сомму»?

Он с удивлением посмотрел на незнакомца:

– Откуда вы знаете?

Тот развел руками, и Кристиан подумал, что он здоровый, как завсегдатай спортзала, и, наверное, сильный.

– Ты, кажется, держишь руку на пульсе.

Мальчик почувствовал себя польщенным.

– Я для того и приехал.

– Понятно.

Незнакомец начал двигаться к пешеходному переходу.

– Я сюда регулярно приезжаю, чтобы закупиться музыкой.

– Закупиться? – спросил мальчик.

– У меня сеть для распространения дисков по Скандинавии.

– Регги?

– Всей черной музыки.

– И что вы купили в этот раз?

Мальчик хотел послушать, насколько тот разбирается. Но он перечислил все лучшее.

– И много вы купили?

– Да, но я не потащу все домой.

– В Гетеборг?

– Ага. Наш диалект ни с чем не перепутаешь.

– Так у вас есть свой магазин, или как?

– Только дистрибьюция, по всей Скандинавии и немного в Северной Европе. У меня есть несколько любопытных образцов, которые я мог бы тебе показать или даже дать с собой, на тестирование, так сказать… Но мы уже не успеем.

– Понятно…

– У меня встреча через полчаса.

– О’кей.

«Интересная встреча, – подумал мальчик, – что-то новенькое».

– Было приятно познакомиться, – сказал мужчина. – Успехов в поисках.

– Спасибо.

– И в языке.

Музыка тихо лежала в кармане. Мальчик слушал тишину, которой веяло от деревьев. Почувствовав, что лицу стало холоднее, как будто солнце зашло за тучи, он открыл глаза. Перед ним, заслоняя теплые лучи, стоял дистрибьютор.

– Я так и подумал, что это ты, – сказал он. – Смотрю, что-то знакомое.

– Привет…

– Мир так тесен.

Дистрибьютор подвинулся, и солнце снова ударило в лицо. Он зажмурился и прикрыл глаза рукой. Лицо агента было в тени. Блестели в улыбке зубы. Что он тут делает?

– Один из моих агентов живет на этой улице, – сказал тот, словно прочитав его мысли. – Хотя его сердце осталось в Вест-Индии. Вон там он живет, у больницы, видел ее? По-моему, самая большая в южном Лондоне.

– Я не знал, что там тоже живут черные.

– Тут как на шахматной доске: клетка белая, клетка черная.

– Ага.

– Теперь мне надо навестить другого парня, белого, который живет в Колдхарбор. – Он опять улыбнулся. – Я бы попросил тебя поехать вместе, но он не любит более одного посетителя зараз.

– Понятно.

– Но я успею пропустить кружечку пива. Тебе взять?

– Давайте.

Мужчина скрылся в баре. Солнце тем временем зашло за трубу на крыше дома напротив, отчего труба приобрела красивый ореол. Мимо не спеша проехала «скорая помощь» – наверное, к больнице. С той стороны, где жил мальчик, пришла пара, мужчина и женщина, они сели за соседний столик. Мужчина вскоре встал и зашел внутрь, а женщина сидела и щурилась на печную трубу, наполненную солнцем. Дистрибьютор вышел с двумя пинтами. По стеклу стекали обрывки пены. Кристиан взял холодную кружку, поставил на стол, полез в карман за бумажником.

– Я угощаю, – сказал мужчина.

– О’кей.

– Расскажи, кого ты больше всего любишь, а я пока промочу горло.

Кристиан перечислил.

– Очень интересно. Я должен записать.

Он достал небольшой блокнот, ручку и попросил продиктовать несколько имен.

– Такой знающий парень, как ты, может оказаться очень полезным.

– Сомневаюсь…

Из бара вышел мужчина с кружкой пива и бокалом вина, поставил перед женщиной. Мальчик расслышал, как она сказала, что они вышли слишком поздно, солнце уже садится. Ее спутник ответил, что все равно еще не холодно. Теплее, чем обычно бывает в это время года.

– Мне пора, – сказал дистрибьютор и встал. У него с собой был небольшой портфель. – Ты тут недалеко живешь?

– Да, рядом.

– Прости, если я слишком назойлив, но не мог бы ты оказать мне услугу?

– Я?

Дистрибьютор достал из портфеля стопку дисков и снова сел.

– Завтра я буду встречаться еще с одним агентом, чтобы обсудить вот эти диски. Я должен прослушать их сегодня вечером или ночью. Может, это не так уж обязательно, но… он любит, когда клиенты знают, что берут. Я должен быть в состоянии что-то о них сказать.

Стало прохладнее. Парочка рядом взяла свои стаканы и ушла в паб.

– А у меня тут в Лондоне есть знакомая дама, которая скучает по своему другу, если ты понимаешь, о чем я.

– Я понимаю.

– Ты не мог бы бегло их прослушать?

– Я не знаю…

– Как эксперт.

– Нуу…

– Если я успею, я заскочу сегодня поздно вечером, но тогда со мной будет подруга. Лучше всего, если ты оставишь их на стойке регистрации.

– Но вы же тогда не узнаете мое мнение.

– Черт, какой я дурак!

– Наверное, у вас уже все мысли только о подруге.

– Да, в таких ситуациях начинаешь думать уже не головой, – засмеялся мужчина.

– Ага.

– Знаешь, я могу немного отодвинуть встречу с агентом, и тогда завтра вечером я заскочу на пару минут и послушаю, что ты скажешь.

– Я не уверен, что смогу сказать что-то полезное.

– Да, и все диски твои, разумеется. Они останутся тебе.

– Во сколько вы хотите прийти?

Дистрибьютор опять достал свой блокнот.

– В восемь я должен быть на обеде… Сразу после него мы можем встретиться… В одиннадцать будет не слишком поздно?

– Нормально.

– Точно?

– Конечно.

– Если я все-таки буду с дамой, она тихонько посидит в уголке, пока мы разговариваем.

– Нет проблем.

– Я оставлю тебе мой мобильный на всякий случай.

Мужчина вырвал из блокнота листок и написал номер.

– Черт, у меня же что-то случилось тут с телефоном, – сказал он и засунул листок в карман. – Не знаю, почему он не работает. Я не помню номер моего отеля, но когда я вернусь туда, я позвоню тебе и скажу его или оставлю служащим гостиницы.

– О’кей.

– Мне пора.

Мальчик почувствовал, как кружится голова от двух кружек пива. Ему стал нравиться этот тип. Слегка суетливый, но бизнесмены все такие…

Дистрибьютор встал.

– Осталась маленькая деталь, – сказал он.

– Какая?

– Я должен знать, где ты живешь.