Текст книги "Танец ангела"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Нет слов, – сказал Винтер, – очень специфичный тип.

– Полное безумие.

43

Через три дня Викингсона арестовали. Хоть и против своей воли, но прокурор вынес такое решение. Из зала суда он вышел с видом, как будто искал кран, чтобы срочно отмыть руки. Сыщики мечтали о месяце. Вэлде дал им две недели. Викингсон был арестован на четырнадцать дней.

Викингсон только покачал головой. Жалкий браконьер, внезапно очутившийся в высшей лиге. «Мне здесь не место», – говорил весь его облик.

Они поставили его рядом с семью другими блондинами ростом метр девяносто, и Винтер сам мог стоять там, или Бергенхем, или Болгер. Или Макдональд в парике.

Винтер представил и мальчиков, стоящих тут: с засунутыми в карманы руками, уже немного проголодавшихся, хотя до ленча еще два часа, не думающих о смерти.

Никто из свидетелей Викингсона не опознал. Может, они слишком хорошо подобрали подставных. Винтер даже предлагал опробовать сначала на тест-группе, но ему не разрешили.

Макдональд в Лондоне организовал опознание по фотографиям. Андертон, свидетель, который видел Пэра с мужчиной в парке, тоже не выделил Викингсона из остальных. Волосы были совсем не те. И что-то еще не совпадало, но Андертон затруднялся сказать точно. Кажется, что-то с курткой.

Все пошло не так с самого начала. Они снова замкнулись в том, что есть, а время бежало.

Маккой Тинер и квартет Джона Колтрейна играли вступление к «Если бы я знал». Время давно перевалило за полночь. Винтер слушал и ждал, когда сквозь ночь к нему подступит рассвет. Он писал новый сценарий и не вставал, пока не закончил основную часть.

Наконец Винтер поднялся и заходил по комнате. Монитор отражался в окне прямоугольником неустойчивого света. Заиграли «Легко вспоминать». Черта с два «легко», думал Винтер, пока мелодия растекалась по комнате. Запись 1966 года. Винтеру было шесть лет.

Когда пластинка закончилась, он поставил Чарли Хадена, чтобы не спугнуть настроение. Музыка, подходящая для воспоминаний, даже для таких, которые заставляют его наматывать круги по комнате.

Он снова присел к компьютеру, прокрутил текст туда-сюда. Вырезал абзац и вставил тремя страницами дальше. Это будет начало концовки. Приходилось думать о том, о чем думать совсем не хотелось. Он мысленно вернулся в бар Болгера. Почему Викингсон сидел именно у стойки? Винтер попытался исключить связь между ними, Викингсоном и Болгером, но у него не вышло.

Винтер буквально заставил себя думать о Болгере. Он его знал, но насколько хорошо? Он втянул Болгера в это дело как… консультанта. Вышло не так? Он обращался к товарищу?

Ему надо полностью изменить угол зрения, применить способности аналитика. Если они у него еще есть.

Почему Болгер сказал, что давно знает музыкальный магазин в Брикстоне… хотя его только что открыли? Винтер специально проверил. Болгер сказал, что не был в Лондоне уже много лет. Причем повторил это несколько раз.

Винтер встал и поставил другую пластинку, и по комнате разлетелись безумные аккорды свободного джаза Альберта Айлера и Дона Черри. Не так давно Болгер ставил музыку Винтеру, а кажется, что прошло сто лет.

Продавец в Лондоне поставил для Винтера диск. Перед этим туда заходил некий скандинав. «Получается, продавец получил инструкцию проиграть для меня этот диск», – вдруг осознал Винтер.

Второй скандинав диск купил.

Болгер спросил Винтера, был ли он в джазовом магазине. Он позвонил Винтеру в Лондон, когда тот был в отеле.

Винтер выкрутил громкость на максимум, до предела с болевым порогом. Взял пришедший вчера счет от «Европолитанс» за мобильный телефон и вернулся к столу. Еще вчера что-то показалось ему странным, и сейчас он взглянул на детализацию платежей повнимательнее.

Постоянный сбор. Внутренние разговоры. Особые разговоры. Это, наверное, переадресованные с другого номера, подумал он. Разговоры за рубежом, роуминг. Звонки на его номер из-за рубежа. За такие звонки он платил сам. Очень маленькая сумма. Но с Болгером они болтали довольно долго. Счет неправильный? Винтер позвонил в службу поддержки «Европолитанс» и через несколько минут получил приговор: Болгер звонил из Лондона.

Бергенхем ступил на неустойчивую темную палубу. Свет проникал только из иллюминатора Марианны.

Она открыла, и он притянул ее к себе.

Внутри было тепло. Они немного выпили.

– Это последний раз, – сказал он.

– Последний выходной? – спросила она.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– A-а, работа окончена.

– Да, это моя работа.

– Я думала, между нами что-то большее.

– Да, было большее. Но больше не так.

– Тогда уходи.

– Можно, я просто посижу немного.

– Реши, или туда, или сюда.

– Я решил.

– Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь сказала или нет?

– Что?

Лодку начало раскачивать, но он уже привык, и нужные мышцы реагировали автоматически.

– У тебя была задача, как я поняла.

– У меня оказалось больше задач, чем я думал вначале.

– О Господи.

– Ничего не поделаешь.

– Ты меня используешь.

– Нет же, нет.

– И сам это прекрасно понимаешь.

– Тогда я и сам себя использую.

– Ты хочешь, чтобы я назвала тебе имя?

Ему показалось, что она швырнула ему эти слова в полном отчаянии.

– Ты ведь охотился за именем?

У Бергенхема пересохло во рту.

– Есть некто, кого вы совсем не знаете, хотя хорошо с ним знакомы. Я не знаю, насколько он впутан в это… дело, но он меня пугает. И я думаю, что он не один.

– Что-что?

– Ничего.

Бергенхем подождал. Лодка качалась, на причале заорали чайки, все громче и громче.

– Я не много знаю, но я видела его… с одним из мальчиков.

– Что??

– Может, даже с двумя.

Бергенхем молчал, и чайки замолчали.

– Когда ты его видела?

– Как и я, он живет ночной жизнью.

– Ночной жизнью?

– Да. Он же часть… этого бизнеса.

– Он работает в порнобизнесе?

– Конечно. Он полностью ненормальный, психопат или как там это называется.

– Как его зовут?

Она ответила. Бергенхем переспросил, и она повторила.

Его охватил ужас. Он знал, что он должен делать, но ему не хотелось так поступать. Он хотел сделать все один. Наконец он может стать кем-то.

– Почему ты не сказала этого раньше? – спросил он.

– Я не была уверена, что точно помню. И помнила только лицо. Все было так… неясно… и с тобой неясно. А еще, мне не хотелось так рано умирать.

– Больше никто не умрет.

Бергенхем нажал кнопку звонка. Это был безумный поступок, ненужное геройство, он видел палец на кнопке, как чужой. Он нажал еще раз.

Открывший немного удивился. Он был в толстом халате.

– Привет, Ларс.

– Привет.

– Я уже собирался спать.

– Я бы хотел на минутку зайти.

– Мы не можем отложить до завтра?

– Лучше сейчас.

Болгер открыл пошире, и Бергенхем переступил порог.

– Можешь положить куртку здесь. – Болгер показал на стул под зеркалом. – Хочешь чай или кофе?

– Нет, спасибо.

– Сюда, – сказан Болгер и показал на кресло в комнате. – Пожалуйста.

Сам он сел напротив, по другую сторону стола.

Бергенхем сел и огляделся, но никак не мог сосредоточиться. Сердце колотилось.

Он может встать и уйти, сославшись на возможные роды, думал он. «Нет. Я сейчас начну».

– Ты хотел мне что-то сказать, – произнес Болгер.

– Прости, что ты сказал?

– Ты пришел, чтобы что-то сказать обо мне, или как?

Бергенхем искал подходящие слова. И только собрался с духом, как Болгер продолжил:

– Насколько я понимаю, ты разговаривал со стриптизершей. Она сказала тебе, что я подозрительный тип. Я удивлен, что ты не пришел раньше и не спросил насчет ее предположений.

– Я пришел сейчас.

– Но я прав?

– У меня есть пара вопросов.

– Ты приходишь посреди ночи, чтобы задать пару вопросов? По-моему, ты что-то задумал и не можешь дотерпеть до утра.

– Мы говорили со свидетелем, – сказал Бергенхем.

– Вы? Ты хочешь сказать, что ты говорил. Со стриптизершей.

– Мне нужна твоя помощь.

– Уже поздно менять тактику.

– Что?

– Ты пришел сюда не за помощью. Ты пришел облить меня грязью.

– Н-нет…

– Я уже помог тебе, сопляк, я охранял тебя, когда ты бегал за этой ненормальной девкой. Не думай, что я этого не видел. Ты не полицейский, ты ребенок. Она что-то сказала, и ты тут же пошел сюда. Мне надоело, я поговорю об этом с Эриком.

– Я не говорил с ней о тебе.

Болгер не ответил. Он спокойно сидел, его голова заслоняла лампу, и вокруг головы сиял ореол.

– Это ты сделал, – сказал Бергенхем.

– Что, черт возьми?!

– Раньше я не был уверен, но теперь знаю точно.

– И где группа захвата?

– Ты ублюдок.

Болгер рассмеялся. Его халат распахнулся, открыв волосатую грудь.

– Ты слишком далеко зашел, парень.

– Ты убил мальчиков.

Болгер улыбался и молчал.

– Я не знаю почему, но мы это выясним. С Божьей помощью мы это выясним.

– Ты пьян или ширнулся у этой наркоманки? – спросил Болгер.

– Ты едешь со мной?

– Что?

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Ты подозреваешься…

Болгер встал.

– А я хочу, чтобы ты сейчас ушел. Тогда мы забудем этот странный случай.

– Я не уйду, – сказал Бергенхем.

– Тогда я позвоню Эрику.

– Я сам позвоню.

– Вперед. У тебя же есть с собой мобильный.

– Нету, – сказал Бергенхем и поднялся. Он видел телефон на столике в форме полумесяца, что стоял у окна. Он прошел между креслом и столом, и Болгер поднялся, когда он проходил мимо него. Они были одного роста. Бергенхем посмотрел Болгеру в глаза.

– Я позвоню сам, – сказал Болгер.

– Подвинься, – сказал Бергенхем и поднял руку, но Болгер сделал выпад-другой, и Бергенхем отшатнулся. Он почти потерял равновесие, но удержался и снова двинулся вперед.

– Иди сюда, – сказал Болгер и ударил Бергенхема в плечо.

Бергенхем потерял опору, не удержался на ногах и упал, ударившись затылком о край стола с сильным неприятным звуком. Толстое стекло не разбилось. Глаза Бергенхема закатились, и он сполз на пол. Он лежал рядом со столом, по телу пробежала дрожь от головы до ног, и еще раз.

Болгер услышал звук из его горла и наклонился над ним. Стон на одной ноте, который, казалось, не имел отношения к лежащему раненому человеку.

Бергенхем лежал с закрытыми глазами без сознания. Вдруг они открылись – но Болгер не знал, видит ли он что-нибудь, – и снова закрылись. Снова донесся ужасный звук из его горла. Болгер не мог этого слышать. Он этого не просил, он никого не приглашал. Он поднял его голову, положил руку на горло, издававшее столь жуткие звуки, надавил всей тяжестью и почувствовал движение лежащего перед ним тела и надавил сильнее.

Вскоре звуки прекратились. Болгер встал, потянул Бергенхема за ногу. Они еще дергались. Болгер поднял его. Он никогда его не интересовал. Никогда. Он ничего не значил.

Болгер вышел на лестницу со своей ношей, ни о чем не волнуясь, как будто был один во всем мире.

44

Винтер карабкался вверх по горе и вдруг увидел колонку, торчащую из-за камня. Играли «Что нового».

Колтрейн рассматривал пейзаж под горой. Он вынул мундштук изо рта, закурил «Житан» и стал спрашивать Винтера: «Что нового, что нового?» – и мобильный телефон, прикрученный к его тенор-саксофону, звякал по прямой трубе. «Тенор должен быть гнутым, – подумал Винтер, – это сопрано прямой». И только он собрался это сказать, как оказалось, что телефон в руках у Макдональда, который кричит ему, надрываясь: «Возьми трубку, позер, выпендрежник, возьми трубку, пока мальчик не нажал „отбой“! Это мальчик тебе звонит!»

Винтер попытался взять телефон, но он был плотно встроен в саксофон. И он звонил, звонил.

Винтер проснулся. На тумбочке звонил телефон.

«Опять, – подумал он. – Сны становятся реальностью».

Телефон замолк, но тут же начал звонить мобильный с письменного стола. Он вскочил и схватил его, но там уже никого не было. Зазвонил телефон на тумбочке. Он кинулся обратно, сильно приложился большим пальцем ноги об ножку кровати, и через секунду оцепенения его пронзила острая боль.

– Алло… Алло?

От боли у него выступили слезы на глазах. Он попытался выправить палец, но тот не поддавался. Он понял, что палец сломан.

– Это Эрик?.. Эрик Винтер?

Голос женщины очень соответствовал тому, что он сейчас чувствовал, он был похож на порыв боли, прорвавшейся по телефонному проводу. В другое ухо вливался Колтрейн: в гостиной на повторе крутился диск. В который раз он заснул, не выключив все, что надо. Огненно-горячая боль в пальце расползлась по всей ноге, но стала более тупой. Он сосредоточился на разговоре.

– Да, это Эрик Винтер.

– Прости, что беспокою, но это Мартина Бергенхем.

Винтер видел ее несколько раз, и он ей симпатизировал. Она была спокойным и вполне зрелым человеком, чему ее мужу еще надо было поучиться.

– Привет, Мартина.

Винтер зажег лампу, поморгал, пока глаза привыкали к свету, и взял с тумбочки наручные часы, холодившие руку. Четыре часа утра.

– Я не могу найти Ларса, – сказала Мартина.

– Что ты говоришь?

– Он не пришел ночевать, а я сейчас должна ехать…

Винтер услышал, что она начала плакать или продолжала плакать.

– …ехать рожать…

– Он не звонил?

Вопрос был бессмысленный, но иногда случаются и такие.

– Нет. Я думала, он на каком-нибудь задании…

– Этого я не знаю, – сказал Винтер, – но это очень возможно.

– Ты не знаешь? – удивилась она.

– Я не знаю, Мартина, но я узнаю это как можно скорее.

– Я так за него беспокоюсь.

«Боже мой», – думал Винтер.

– Ты там одна?

– Одна… Я позвонила маме, но она живет в Вестеросе.

«В данном случае это все равно что на Карибах», – подумал Винтер.

– Я вызвала такси… – сказала Мартина.

– У тебя есть какой-нибудь сосед, кто может помочь? Или подруга поблизости?

– Я не хотела звонить…

– Я пошлю тебе машину.

– Но такси…

– Ты можешь немного подождать?

– Что?

– Подожди у телефона минуту, не клади трубку. Мне надо уточнить кое-что по другому телефону.

Он положил трубку на тумбочку, сделал шаг и вскрикнул от режущей боли в ноге. На одной ноге он допрыгал до письменного стола, быстро поговорил по мобильнику и вернулся.

– Мартина, ты здесь?

Ногу он держал на весу.

– Да…

– Через десять минут приедет машина, которая отвезет тебя в больницу Сальгренска. В машине можно лежать, если надо. С машиной приедет моя знакомая, ее зовут Ангела, она врач и тебе поможет.

– Да…

– Готовься, они тебя скоро заберут. Тем временем я найду Ларса, и он приедет прямо в больницу. Я уже звоню.

Винтер застыл, сидя на кровати. Потом осторожно поднял ногу и потрогал палец. Он болел, но еще не отек. Может, это все-таки не перелом. Впрочем, это не важно, на пальцы ног не накладывают шины. В крайнем случае он будет ходить в сандалиях.

С очень нехорошими предчувствиями он поковылял в ванную. Лампы там были сильнее, и он стал исследовать палец под ярким светом, когда снова зазвонил телефон. Он захромал обратно. Звонила женщина, которая представилась как Марианна Йонсен. Винтер внимательно выслушал.

Ларса Бергенхема нашли в восемь часов утра. Когда нетерпеливый любитель морских прогулок, не в силах дождаться начала сезона, поехал на причал в Тонгудденсе навестить свою красавицу яхту.

Бергенхем сидел, засунутый между двумя скалами в заливе Хэстевик. Хозяин яхты заметил, что там кружилось больше чаек, чем обычно, а потом он заметил торчащую ногу и от страха забыл все свои дела. По тревоге приехал патруль, и один из полицейских узнал Бергенхема.

Винтер протащил больную ногу за собой через поле, потом вниз, в расщелину. Он стоял рядом с тем местом, где лежал Бергенхем.

«Да, парень, самые важные вопросы жизни могли оказаться для тебя решенными, – думал Винтер. – Для меня тоже».

Во фьорде царило бело-голубое утро, воздух был отмыт, чист и ясен. Паромы везли людей в Данию как ни в чем не бывало. Через месяц поля вокруг зазеленеют и наполнятся жизнью, как будто ничего не случилось, думал Винтер. По дороге ехал автобус, как будто так и надо, в него на остановке заходили люди. Вечером ждет обед, телевизор.

– Это моя вина, – произнес он. – Скажи же, что это моя вина.

Он смотрел на Рингмара.

– Ты как будто меня умоляешь, – ответил Бертиль.

– Просто скажи.

– Он твой сотрудник.

– Больше. Скажи как есть.

– Ты его начальник.

– Я хочу услышать все.

– Возьми себя в руки, а?

Винтер посмотрел на поле. Место, где нашли Ларса, было огорожено. Работали судебные техники. Следы колес выглядели свежими, но последние дни стояла хорошая погода и многие приезжали к воде. Рыбаки, владельцы лодок, просто любители природы.

– Нам больше нечего здесь делать, – сказал Винтер.

– У него кровил затылок, – сказал Рингмар.

– Удушье. Спроси потом доктора, и он скажет, что это была попытка удушения.

Рингмар промолчал. Вокруг кипела работа.

– Мы больше ничего не можем сделать, – повторил Рингмар слова коллеги.

Винтер не мог оторвать взгляд от скал. Он даже не знал, сколько Бергенхему точно лет. Двадцать шесть? Он знал, что Мартина была старше.

– У него родилась дочь, – сказал он Рингмару.

– Ты уже говорил, в машине.

– Все прошло хорошо. Ангела постоянно была с ней, а после обеда приехала ее мать из Вестероса. Теща Ларса.

Рингмар молчал.

– Почему ты не спрашиваешь меня самое главное? – сказал Винтер и встал.

– Что?

– Когда я расскажу ей об этом?

– Господи, Эрик, это…

– Я должен сказать ей сегодня. Мы не можем скрывать это от прессы.

– Да.

– Сегодня.

– Возьми с собой Ханне.

– Я справлюсь сам. Ханне позаботится обо мне позднее.

Они ехали обратно через старый центр Кунгстена. Улицу Лонгедрагсвэген ремонтировали уже который век. Винтер вздрогнул, когда машину тряхнуло.

– Как твоя нога?

– Это палец.

– Но ты можешь ходить.

– Да, это главное.

– Да.

– А стриптизерша исчезла? – спросил Винтер.

– Как сквозь землю провалилась.

– Прошло только несколько часов.

– Мы перерыли все, что можно.

– Думаешь, ее убили?

– Вряд ли. Она испугалась. Бергенхем повел себя непрофессионально. Он ни о чем не докладывал, не держал нас в курсе дела, и это почти стоило ему жизни.

Винтер смотрел на церковь и кладбище за окном.

– Да, в этом вся суть, – сказал Рингмар.

– Суть в том, что если человек непрофессионален, его убивают. Это хорошее обобщение сути нашей работы.

Они свернули на Мариаплан. Гетеборг состоит из двадцати пяти маленьких городков, и все они одинаково опасны, думал Винтер.

– Ты думаешь, он выживет? – спросил Рингмар.

– Он уже по эту сторону черты. Голова будет долго заживать, но он молод и крепок.

– Но он не герой.

– Не в этот раз, во всяком случае.

– Значит, она знает.

– Танцовщица?

– Она знает… – повторил Рингмар.

– И я знаю.

– В каком смысле?

– Скоро уже конец.

Винтер позвонил в бар, ему ответил автоответчик. Он доехал на такси до церкви и дальше пошел пешком, стараясь не привлекать внимания. Вошел в дом, позвонил в дверь. Тишина. Еще раз позвонил. Спустился обратно, перешел на другую сторону дороги. Окна магазина были черны – в апреле темнота падает на город молниеносно.

«Я был глух и слеп, – думал Винтер. – Насколько я виноват? Были ясные признаки…»

Он постарался выкинуть такие мысли из головы. Он уже все это прокручивал.

Подъехал Болгер, запарковался на своем месте у подъезда и вышел из машины. Вечер был так тих и спокоен, что Винтер услышал щелчок замка, когда Болгер поднял руку с пультом. Потом он исчез в дверях.

«Может, это я сумасшедший? – думал Винтер. – Моя история – плод фантазии безумца. Нет ничего невозможного. Реально все».

Винтер не мог сосредоточиться, мысли разбегались. Даже с виду нет красоты и упорядоченности, все расползается и соединяется в асимметричные уродливые фрагменты.

Винтер ждал. Скоро ублюдок выйдет. «Я могу его убить, и моя карьера закончится».

Поднимался ветер, переулок сильно продувался.

Болгер вышел. Поднял руку, отпер свой «БМВ», сел и быстро уехал.

«Удивительно, что, пока я стою, еще никто не прошел мимо, – думал Винтер. – Словно район оцеплен, а по периметру стоят сотни зевак и глазеют. Наверху камера и режиссер».

Он проковылял через дорогу, поднялся по лестнице, позвонил в дверь. Достал связку отмычек. Сталь холодила пальцы сквозь тонкие перчатки. Замок открылся, Винтер очутился внутри. Прошел по всем комнатам. Потом начал с ящиков, но там были только носки и белье. Всюду порядок. Большой аккуратист. В гардеробе одежда, обувь, пояса, галстуки.

В третьем ящике письменного стола лежал небрежно разорванный толстый конверт. В нем три паспорта на разные имена. Но все с фотографией Болгера. Штампов не было, их не ставят внутри Европейского Союза. Это не все паспорта, было больше, подумал Винтер.

Фамилия из одного из паспортов встречалась в списках пассажиров, которые летели в Лондон днем позже после Кристиана Ягерберга. Они все-таки выделили на это ресурсы и начали проверять тот день, когда он летел, предыдущий и последующий.

Эту решающую находку Винтер принял как должное. Только рука слегка дрожала, когда он держал паспорт перед собой. «Я был слеп, но я прозрел и вот держу в руке документ».

Это ведь не может быть одним из случающихся на свете необъяснимых совпадений?

Там были еще бумаги, но уже неинтересные: счета, документы на квартиру, на бар.

В спальне в шкафу хранилась большая стопка порнографических журналов со стандартными моделями и стандартными позами.

Никаких билетов, чеков или счетов из гостиниц.

Он вернулся к письменному столу и взял с полки листы бумаги – штук двадцать, – исписанные беглым угловатым почерком. С виду напоминало пьесу, создающуюся в неистовстве. Винтер почему-то не мог читать, строчки прыгали перед глазами. Вдруг он ясно различил свое имя. Посмотрел на другую страницу, и там ему сразу же бросилось в глаза «Винтер». Он не различал ничего, кроме своего имени.

По затылку пополз колючий холод. Никогда еще он не испытывал такого ужаса, как в эту минуту.

На столе стоял предмет, полностью покрытый салфеткой. Небольшой прямоугольник. Он поднял салфетку и увидел свое лицо. Фотография, сделанная перед выпускным экзаменом в гимназии, была застеклена и вставлена в новую рамку.