Текст книги "Танец ангела"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

39

Они сидели в комнате Макдональда, впервые за день оставшись вдвоем. Глаза Макдональда чернели как угли, лицо осунулось, казалось, что кожа натянута прямо на кости. Волосы все еще были распущены. Кожаная куртка лежала на стуле.

Винтер был в пиджаке, серой рубашке и черных джинсах. Подбородок и щеки покрывала щетина.

«Вот и кончилась скандинавская элегантность», – промелькнула мысль у Макдональда.

– Как ты сам понимаешь, ты теперь больше чем наблюдатель, – сказал он.

– Когда соберется вся команда?

Макдональд посмотрел на часы на руке:

– Через час.

Смеркалось. Лицо Макдональда снова было разрезано полосками света сквозь жалюзи.

– Мы никогда еще не были так близко к нему, – сказал Винтер.

– Если это тот же самый.

Под бумагами затарахтело. Винтер успел увидеть, что это распечатки из досье Макдональда, где были расписаны процедуры и общая политика работы. «Я очень держусь за эту папку, – сказал он как-то Винтеру. – Здесь оправдания моим решениям. Я хочу иметь развязанные руки и возможность мотивировать любое мое действие, когда меня вызывают раз в месяц на ковер к самому большому начальству».

Макдональд сгреб документы в сторону и схватил телефон.

– Да?

Макдональд сосредоточенно слушал, на лбу появились морщины. Он что-то записал в блокнот и задал несколько коротких вопросов.

Все шло по кругу, Винтеру все было знакомо в этой бесконечной борьбе со злом, которую вели сыщики всего мира. Он сам мог бы сидеть сейчас, прижимая трубку к натертому уху, или Макдональд мог сидеть на его месте, или они оба могли сидеть в тесной комнатке где-нибудь в Сингапуре, или Лос-Анджелесе, или Стокгольме. Все детали мозаики были заменяемы. Зло больше, чем жизнь. Оно уже есть, когда мы приходим, и оно остается, когда мы уходим.

– Звонили из Кеннингтона. Лаборатории Скотленд-Ярда.

– Я помню.

– Тот же метод и способ действий.

– Точно?

– Насколько они уже могут сказать.

– Следы на полу учли?

– Да.

– Боже мой.

– Он спешил.

Сумерки сгустились, и черты лица Макдональда теряли четкость.

– Наш несчастный свидетель барабанил в дверь и голосил, так что тому пришлось прекратить. Паники не было, он просто остановился.

– Может, он все-таки допустил какую-нибудь неосторожность? – спросил Винтер.

– Да-а…

– Какую же?

– Мы нашли забытый наконечник от ножки штатива.

Винтера бросило в холодный пот, как будто его засунули в морозилку, пальцы стали резиновыми, а волосы, наоборот, казалось, зашевелились.

– Бог все-таки с нами… – сказал он.

– Думаешь, Господь над нами сжалился?

– Да.

– Тогда, может, он за нами сейчас наблюдает.

– А этот колпачок, это не просто железка, которая всегда валялась в комнате?

– Ты недооцениваешь лучших техников в мире.

– Прошу прощения.

– Но я засомневался, небрежность ли виной. Слишком вызывающе это выглядело.

– Я тоже об этом подумал.

– О нахальстве?

– Да. И что это мог быть знак или сообщение. Или просто передал привет?

– Или крик о помощи, – сказал Макдональд. – Но с этим будут разбираться судебные психиатры.

– Нет, не о помощи. Но что-то близкое. Не могу подобрать подходящего слова.

– Достаточно, если ты знаешь это сам, по-шведски.

– Я и по-шведски слова не нашел, ни на каком языке.

Ветер переменился, и Бергенхем в первый раз ощутил, как лодка раскачивается из стороны в сторону. Вентиляция слегка посвистывала, как флейта.

– Не плотно прилегает, – показал он.

– Я привыкла к звуку.

– Я могу поправить.

– Мне будет чего-то не хватать.

Он немного подумал и начал:

– А когда ты Ангел…

– И что?

– Когда ты… работаешь…

– Да?

– Когда ты после танца уходишь от стола с кем-нибудь в комнатку за барной стойкой…

– Что ты хочешь узнать?

– Я хочу узнать… что происходит…

– Трахаюсь ли я с ними?

– Не… Я только думал, может, они говорят…

– То есть ты хочешь узнать, настоящая ли я проститутка.

– Нет!

– Ты думаешь, что я проститутка.

– Нет, черт возьми.

– Я не проститутка. Я никогда не делала этого за деньги – то, что ты сейчас имеешь в виду.

Бергенхем молчал, и в голове у него вертелась только одна мысль – что в нем внезапно проснулся другой человек. Кулаки почему-то были сжаты.

– Эй! Кто-нибудь дома? – спросила она и подошла поближе.

– Не подходи, – сказал он.

– Что?!

– Не подходи так близко.

– Ты все-таки думаешь, что я проститутка.

– Неправда.

Он снова выпил. Они открыли уже вторую бутылку. У него сегодня был выходной, но Мартине он сказал, что идет на работу. «Я бы хотела, чтобы ты сегодня остался дома, – сказала она ему. – Я чувствую, что воды могут отойти в любой момент».

– Я танцую для этих мерзавцев, – сказала Марианна. – Только танцую.

Но Бергенхем уже потерял интерес к своему вопросу. Он прикрыл глаза и увидел ребенка и Мартину, стоящих рядом. Для них на столе танцевала Марианна, улыбаясь чему-то, что она зажимала в руке…

Лодку стало раскачивать сильнее, словно ураган унес ее в открытое море. Ему вдруг стало нехорошо. Руки отяжелели и не слушались его, кровь пульсировала в пальцах, голова казалась чужой.

– Как когда я была маленькой… – продолжала Марианна. – Я рассказывала, как тогда было весело?

Он и остался в основном из-за того, что она стала рассказывать, какой она была в детстве. Он думал о богатых и бедных. О том, как это несправедливо. И лучше не становится, наоборот, путь в двухтысячные освещался красными, раскаленными сигналами, такого же цвета, как лампы в порноклубах, – фальшивый свет, помогающий найти дорогу в преисподнюю.

– Я была звездой на вечеринках, которые устраивали мой родители, – продолжала она, а Бергенхем вскочил с постели, взбежал наверх на палубу, перегнулся через поручень и освободил желудок. Глаза наполнились слезами, он ничего не видел.

Она положила руку ему на спину и что-то сказала, он не сразу разобрал что.

– Не наклоняйся ниже. Иначе тебя утянет в воду.

Стало легче дышать. Зрение вернулось. Река была черная-черная. Лодка уткнулась в камень у причала. Нет, там, внизу, выхода не было, это он знал.

Она вытерла ему лоб влажным полотенцем. Только сейчас он заметил, что они стоят под ливнем. Рубашка прилипала к телу, как будто он лежал в воде. Она помогла ему спуститься обратно. Ноги разъезжались на мокрых досках в разные стороны.

Винтер налил из чайника кипяток. Утро в Лондоне было в полном разгаре, восемь часов. Неизвестная птица на заднем дворе уже успела охрипнуть.

Через несколько часов они с Макдональдом должны сидеть перед телекамерами и разговаривать с незнакомыми журналистами. Как только программа «Следим за расследованием» позвонила, Макдональд тут же согласился на съемки.

Вчера все собирались вместе в одном из залов на Парчмор-роуд – четырнадцать сыщиков, считая Винтера. На столе стояла бутылка виски. Все делились идеями. Макдональд пытался выхватить наиболее толковые.

Смогут ли они донести до телезрителей то, что нужно? Винтер не боялся камер и надеялся на прорыв в расследовании после выхода передачи.

– Сейчас подходящий момент, – сказал Макдональд Винтеру, – очень вероятно, что мы получим сведения от анонимных свидетелей.

– Согласен.

– ТВ – фантастический посредник.

– Да, совмещает гласность и анонимность.

Анета Джанали была в черной кожаной куртке с белым шарфом. «Я знаю, почему у меня так хорошо подвешен язык, – размышляла она. – Тот, кто видит свет, может черпать из него уверенность в себе. Я знаю, что справлюсь лучше, чем мужики».

Она сидела в машине и листала протоколы опросов свидетелей. «Мне нечего терять. Я не белая, как они. Фредрик белый, но это единственное, что у него есть. Хотя он, как многие глупые люди, добродушный. То есть как те, кто глупые в наиболее безобидном смысле этого слова. А в некоторых ситуациях даже умнее быть глупым».

Большую часть времени полицейский работает в команде. В этом большое преимущество его работы, в этом же и самый большой недостаток – если судьба или начальник сводит с тем, кто тебя раздражает. Анета и Фредрик смогли приспособиться друг к другу, и от их действий можно ожидать отдачи. Он был ограничен и недалек умом, она – интеллигентка, и Хальдерс это чувствовал.

Была и еще одна важная деталь: она умела отдыхать во время работы. Не спать в машине, а расслабляться, отстраняться от зла, чтобы весь мир не становился черным насквозь. Это важное качество. Все кошмары, с которыми мы сталкиваемся, не должны затмевать свет и надежду. Рано или поздно наступает развязка, и эпилог должен вселять веру в будущее.

Они ехали по нужному адресу.

– В чем смысл жизни? – будничным тоном спросила Анета.

– Чего?

Фредрик Хальдерс рулил по круговому перекрестку в промышленном районе Хёгсбо. Он сделал потише радио, чтобы расслышать, чем там на этот раз черная королева решила поделиться.

– Я о смысле жизни. Для чего ты, Фредрик, существуешь?

– Как удачно ты задала этот вопрос.

– Ты можешь подумать.

– Не требуется.

– Ты знаешь ответ?

– Конечно, – сказал Хальдерс и притормозил на пешеходном переходе, пропуская женщину с коляской.

Вдоль дороги нанятые коммуной работники обрезали ветки у деревьев.

– Так какой ответ? – спросила Анета.

– Я тебе вечером расскажу.

– Ты просто не знаешь!

– Я сказал – вечером.

– Даю тебе два часа.

– О’кей.

Они проехали мимо павильона.

– Не хочешь сосиску? – спросил Хальдерс.

– Они вредные.

– Я об этом не спрашивал.

– Я не хочу есть.

– А я хочу.

Хальдерс затормозил, развернулся и подъехал к киоску.

– Смотри-ка, они его перестроили.

– Хорошо, пойдем вместе. Я хочу пить и устала сидеть в одной позе. Сиденье очень неудобное.

Они запарковались и вошли в палатку, которая стала теперь рестораном. От дороги его заслоняла стена. Пахло жиром и… непонятно чем. Фредрик наверняка из тех, кто покупает на улице нечто неопознанное под псевдонимом «котлета из говядины», думала Анета.

Хальдерс читал меню. Названия блюд были начертаны легко стираемым маркером, чтобы заменять их в течение дня.

– Я, пожалуй, возьму котлету из говядины, – сказал Хальдерс.

– Правильно.

– Почему?

– Она полезнее, чем сосиска.

– Но для тебя она недостаточно хороша?

– Я так не сказала.

– Это настоящая еда для серьезных людей.

– Не забудь майонез.

– Что?

– Майонез. Тогда говядина будет еще более настоящей.

Хальдерс хмыкнул и взял к котлете молочно-шоколадный напиток «Нуко». Тут уже Анета не выдержала и рассмеялась.

Они вышли на улицу и увидели, что их машины нет.

– Что за черт…

Хальдерс выронил котлету.

Анета плакала от смеха.

– Какого черта ты ржешь…

Анета пыталась что-то сказать, но смех душил ее. Хальдерс смотрел на нее безумным взглядом. Анета вытерла слезы.

– Теперь верю тебе, Фредрик. Тебя действительно преследуют.

– Чего?

– Это заговор. Тебя преследуют и угоняют все твои машины.

– Иди к черту, – сказал Хальдерс и набрал номер полиции.

Пока они ждали, Хальдерс сказал:

– Смысл жизни – поймать угонщиков, вернуть машину.

– И все?

– Все.

– Вон наши коллеги едут.

– Жизнь продолжается.

Винтер пожарил два тоста и намазал их маслом и апельсиновым джемом, горьким от мелко изрубленных корочек. До этого он успел сходить к газетному киоску и купить «Гардиан», «Индепендент», «Таймс» и «Дейли телеграф».

Зазвонил телефон. Это был Бертиль Рингмар.

– Я помню, что у вас на час раньше, но я предполагал, что ты уже не спишь, – сказал он.

– У нас разгар дня.

– Мы получили еще одно письмо от того квартирного вора.

У Винтера несколько секунд заняло прокрутить события назад и вспомнить, о чем речь. Окровавленная одежда. Время совпадало. Черт побери…

– Эрик?

– Я здесь.

Он запил чаем тост, который уже успел откусить.

– В этот раз он был более настойчив. Как будто хотел возместить то, что не сразу сообщил о находке, очистить свою совесть.

– И что?

– Мы присмотрелись повнимательнее к тому типу, на которого он указал. У Фредрика и Анеты это заняло больше времени, чем мы думали, когда их машина…

– Бертиль, к чертям хронологию, говори, что случилось.

Винтер затаил дыхание. Произошло что-то важное. Рингмар приготовил шефу какой-то подарок.

– Мы вызвали его на допрос.

– Что???

– Сначала никто не ответил, потом мы получили известие.

– Бертиль!

– Хорошо, хорошо. Теперь слушай внимательно. Сначала его просто не было в Гетеборге. Потому что он был в Лондоне.

Винтера бросило в холодный пот. Он смахнул все газеты со стола на пол, схватил блокнот и сел снова с ручкой наготове.

– Он, собственно, курсирует между Гетеборгом и Лондоном, поскольку работает старшим бортпроводником на «Скандинавских авиалиниях».

– Боже мой…

– Это еще не все. У него есть квартира в Лондоне. Он жил на два города.

– Он англичанин?

– Кажется, швед. По крайней мере зовут его Карл Викингсон.

– Викингсон?

– Да. И к тому же он работает на самолете, который называется «викин»-что-то-там.

– Он есть в наших базах?

– Нет. Совершенно чист.

– Где он сейчас?

– Сейчас он здесь, у нас, – сказал Рингмар.

У Винтера пересохло в горле. Он глотнул чуть теплого чая, не чувствуя вкуса. С таким же успехом он мог сейчас выпить керосин.

– Но мы еще не успели его допросить.

– У него есть алиби?

– Я же сказал, мы пока ничего не знаем.

– Скажи мне его адрес. Здесь, в Лондоне.

– Он живет в каком-то месте под названием Стенли-Гарденс, номер 32.

– Подожди, – сказал Винтер, положил телефон на стол, отошел в комнату и взял телефонный справочник.

– В Лондоне есть шесть Стенли-Гарденсов.

– О черт.

– Мне нужен индекс.

– Подожди, – сказал теперь Рингмар.

Винтер отпил еще глоток «керосина». Теперь он чувствовал азарт погони.

– У нас есть его визитка… Погоди… Стенли-Гарденс, В 11.

Винтер лихорадочно пролистал справочник. Ноттинг-Хилл, Стенли-Кресент…

– Ясно. Улочка, перпендикулярная Кенсингтон-парк, – сказал он.

– Тебе виднее, – ответил Рингмар.

– Задержи его на шесть плюс шесть.

– Мы еще даже не допрашивали.

Но Винтер уже решил. Если на допросе выяснялось, что полиция хотела бы продолжить разговор, они имели право задержать человека на шесть и еще шесть дополнительных часов, предоставляя «еду и необходимый отдых».

– Шесть плюс шесть, наплевав на все алиби, – повторил Винтер.

– Я-то не против. Габриэль тоже рвется в бой.

Габриэль Коэн, обычно проводивший допросы, уже давно ждал, читал материалы и вздыхал от нетерпения.

– Подожди с Габриэлем.

– Почему?

– Начни сам.

– Но он должен хотя бы присутствовать.

– Но только как наблюдатель. В начале мы должны быть крайне осторожны и внимательны.

– Мягко и спокойно, – пообещал Рингмар.

– Нам нельзя ошибаться.

– Обижаешь. К тому времени как ты вернешься, мы будем все еще обсуждать причуды погоды.

– Прекрасно.

– Кстати, когда ты прилетаешь?

– Не знаю. Запись программы, о которой я тебе вчера говорил, проведут сегодня после обеда. Сейчас я должен срочно проверить его квартиру. Созвонимся через несколько часов или как получится.

– Эрик…

– Да?

– Я не сказал еще-одну вещь… Викингсон был в Лондоне во время последнего убийства. Кристиана Ягерберга. Он был в Лондоне. Викингсон.

– Не в воздухе, не на борту?

– Черт, этого я не знаю. Но он был за пределами Швеции.

Закончив говорить с Рингмаром, Винтер тут же позвонил на службу Макдональду.

– Комиссар Эрик Винтер. Мне нужен Стив Макдональд.

– Секундочку.

Через мгновение Винтер услышал голос коллеги.

– Это Эрик. Мне позвонили из Гетеборга. Они привезли мужика для допроса, и у него есть квартира в Лондоне. Может, это ложный след, но мы должны его проверить.

– А где квартира?

– В Ноттинг-Хилле.

– Ага-а… Хорошее место…

– Я ничего не знаю о клиенте, но квартиру надо проверить сейчас.

– Снаружи?

– Почему?

– Я знаком с парой приличных судей, но никто не даст нам разрешения на обыск в Лондоне без убедительных оснований.

– Я по-любому уже выезжаю. Увидимся на перекрестке с Кенсингтон-парк-роуд.

– Каком перекрестке?

– Извини. Квартира на Стенли-Гарденс.

– Понял.

– Тогда встречаемся через час.

– Я выдвигаюсь, – сказал Макдональд.

40

Винтер поймал такси и за пятнадцать минут, по переулкам мимо Холланд-парка, добрался до места. В юности он исходил этот район вдоль и поперек.

Дома по Кенсингтон-парк-роуд отливали, как мраморные. На углу с Пембридж-роуд хозяин кафе покрывал столики клетчатыми скатертями. Клиенты в нетерпении поджидали первое в этом году капуччино на свежем воздухе.

На Стенли-Гарденс дома стояли скромнее и тише. В тридцать второй сам дьявол мог зайти и выйти незамеченным. Винтер прошел мимо, потом обратно и стал ждать Макдональда в условленном месте. Пара, примерно его возраста, остановилась возле него, и мужчина спросил со шведским акцентом:

– Скажите, пожалуйста, как пройти на Портобелло-роуд?

– Это параллельная улица, – сказал Винтер, показывая через Кенсингтон-парк-роуд.

– Благодарю, – ответили они хором, а Винтер улыбнулся им своей анонимной английской улыбкой.

Он стоял в почти шведском районе. Чуть восточнее, на Брайсватер-роуд и улице Квинсей, останавливались большинство шведских туристов, прилетавших чартерными рейсами.

Перед Винтером остановилось такси, и из него вылез Макдональд.

–  Япоехал на поезде, а у Виктории поймал такси, – сказал он. – Так быстрее всего.

– Вон там, – сказал Винтер и показал на ворота.

– Ты заходил туда?

– Нет.

– Дом поставят под наблюдение, как только мы отсюда уйдем, – сказал Макдональд.

– Хорошо.

–  Япоговорил с одним судьей, но он, конечно, уперся и сказал «нет». Ты должен сначала получить какие-то результаты на допросе.

Они вошли в калитку. Винтер прочитал имена жильцов на табличке, потянул за ручку двери, но она была заперта.

– У меня есть подозрение, что ты знаешь код, – сказал Винтер.

Макдональд кивнул. Его конский хвост снова был в порядке.

– Мы знаем, как разговаривать с управляющими.

В холле пахло пылью и полированным деревом.

Свет завивался вверх в лестничном проеме. Они проследовали за ним и остановились на третьем этаже. Макдональд надел перчатки и постучал в дверь молоточком в форме львиной головы.

– Остатки колониального прошлого, – сказал он извиняющимся тоном.

Подождав, Макдональд постучал латунью по дереву еще раз.

– Никому не сдает, – сказал он.

– Это неизвестно, – возразил Винтер.

– Сейчас никого нет.

Винтер раздраженно пожал плечами. Снизу загремело. Лифт прошипел мимо них вниз, через минуту наверх. Те, кто ехал в лифте, не увидели сыщиков – они отошли в сторону.

Макдональд подал Винтеру пару перчаток:

– Надевай.

– Никогда не думал, что ты на это решишься.

– Да, это очень опасно.

– Цель оправдывает средства. Шведская поговорка.

– Да, у нас тоже есть что-то похожее.

– Открывай.

Макдональд протянул Винтеру больничные бахиллы:

– Их тоже надень.

«В прошлой жизни он был квартирным вором», – подумал Винтер. Он слышал, как стучало сердце. На лестнице было тихо. Они бесшумно проскользнули в квартиру, как только отмычка Винтера, мягко щелкнув, отперла замок.

«Цель, – думал Винтер. – Средства. Мы работаем на благо человечества. Нарушаем закон ради выживания других. Это отличает нас от других взломщиков».

Они прошли сразу в гостиную. В квартире было тепло. Солнце проникало между жалюзи из рогожки, и этого света им вполне хватало.

Макдональд кивнул направо, и они прошли на кухню по следам друг друга. Никаких остатков пищи или немытой посуды. Полотенца висели в ряд, на стене набор ножей из матовой стали.

– Все ножи на месте, – сказал Винтер.

– Эти с одним лезвием. Не те.

«У нас не осталось незыблемых правил, мы нарушаем неприкосновенность жилища, – думал Винтер. – Ничто не уважается. Но я рад, что мы здесь. Мы двигаемся, не сидим на месте».

Очень внимательно и профессионально они взяли в руки и изучили все, что было в квартире.

– Какой аккуратист, – сказал Макдональд.

– Смотри, много музыки.

– Причем регги.

– Я вижу.

– И много запертых ящиков и шкафов.

– Да.

– Что-то тут не то, в этой квартире. Ты тоже чувствуешь? – спросил Макдональд.

– Не знаю.

– Вот его фотография.

Макдональд склонился над письменным столом. Мужчина на снимке непринужденно улыбался в камеру. У него были короткие светлые волосы.

– Бееелый, – сказал Макдональд без тени улыбки.

Винтер подошел поближе.

– Откуда у стюарда деньги на квартиру в Ноттинг-Хилл? – поинтересовался Макдональд.

– Я не знаю, какие в «САС» зарплаты.

– Но я бы такое не мог себе позволить.

– Возможно, работа в воздухе стоит дороже.

– Но если судить по твоей одежде, ты бы мог ее купить.

– Да.

– Ты не зависишь от зарплаты в полиции?

– Честно говоря, нет.

– Черт побери…

Винтер вяло махнул рукой.

– Ты как английский офицер, – сказал Макдональд. – Их зарплаты тоже хватало только на обеды в офицерской столовой.

– Мы проверим его доходы, – сменил тему Винтер. – У него в Гетеборге тоже была квартира.

Они открыли гардероб. Одежда лежала аккуратными стопками.

– Вот педант, – сказал Макдональд.

– Что ты ожидал? Еще один мешок с окровавленной одеждой?

– Один раз не считается.

– Мы придем сюда еще, – сказал Винтер.

– Тебя ведь уже не будет.

– Я буду мысленно с тобой.

– Когда ты улетаешь?

– В семь часов.

– Он еще будет сидеть в полиции, когда ты появишься?

– Последние минуты. Если только мы не получим ордер на арест.

– Как вы сможете убедить прокурора?

– Все сейчас на нервах, – сказал Винтер. – На этом можно сыграть.

– А может, к тому времени как ты прилетишь, окажется, что он ни при чем.

– Тоже хорошо.

– Исключать вероятности – суть нашей работы, – сказал Макдональд.

Они вышли на Стенли-Гарденс и двинулись к перекрестку. Макдональд кивнул на чью-то машину, запаркованную поперек дороги.

Винтер стал звонить в Гетеборг.

– Рингмар слушает.

– Это Эрик. Как дела?

– Пока говорим о погоде.

– Как он держится?

– Он спокоен.

– Слишком спокоен?

– Да нет. Но что-то на нем есть.

– Хорошо.

– Что-то он скрывает. Но это может быть что угодно.

– Я прилетаю в десять.

– Слишком поздно.

– То есть нет оснований для серьезных подозрений?

– У нас вообще ничего нет, – сказал Рингмар.

– Постарайся, чтобы к моему возвращению что-нибудь было. Главное для меня – результат.

Винтер нажал «отбой». Утро было в разгаре, народу на улице стало больше, все спешили в сторону торговых улиц. Винтер расслышал жизнерадостные голоса скандинавов.

– Ничего не нарыли, – сказал Винтер. – Вообще ничего, я не шучу.

– Естественно, – ответил Макдональд.

– Но надежда есть.

– Нас ждут телевизионщики.

– Я совсем забыл.

– Зато они нас не забудут.

Винтер сидел рядом с Макдональдом под прожекторами в маленькой студии.

«Итак, убийство получает самую широкую огласку, – думал Винтер. – Наверное, это к лучшему».

Они не упомянули о задержанном в Гетеборге. Показали несколько фотографий. Зрители звонили в студию, разговаривали с персоналом, все звонки записывались. Когда Винтер позже прослушал запись, он не нашел ничего заслуживающего особого внимания.

Во время передачи Винтеру было трудно сосредоточиться. Он думал о Викингсоне. Это отвлекало.

Потом они сели в машину Макдональда и поехали перекусить. В пабе пахло пивом, жареной печенкой и сигаретами.

– На этот раз свидетели найдутся, – сказал Макдональд, когда они заказали ленч.

– Кто видел Кристиана Ягерберга? – спросил Винтер и достал сигару.

– Да.

– Потому что он черный?

– Совершенно верно. Он черный. Он не местный, поэтому будут не так бояться. К тому же убийца белый…

– Как мы предполагаем.

– Мы же не говорили ничего другого.

– Твое пиво несут.

– И твой пирог.

– Жаль, что не хватило времени пообщаться с твоей семьей.

– Мне тоже не хватило.

– Твои дети узнают тебя при встрече?

– Да, пока я не стригу волосы.

– У тебя есть их фотография?

Макдональд залез во внутренний карман и достал бумажник. Ремень от кобуры стягивал грудь, как кожаный бинт. Блеснул металл пистолета.

На снимке сидели в профиль темноволосая женщина и двое детей лет десяти. У всех были конские хвосты.

– Так они захотели, – сказал Макдональд с улыбкой.

– Как в полиции.

– Упрямая команда.

– Двойняшки?

– Да.

– Вылитая твоя правая сторона.

– Это из-за прически.

Дальше они ели молча. Макдональд взял обоим кофе. После Макдональд повез Винтера в отель. На Кромвель-роуд они попали в пробку.

– Это не город, а задница, – сказал Макдональд. – По крайней мере когда ты за рулем.

– Я люблю сюда приезжать. Это один из редких истинно цивилизованных городов на земле.

– Я знаю, ты просто любишь наши сигары.

– Я люблю разнообразие выбора.

– О да. Большой выбор разнообразных убийц, насильников, наркоманов и сутенеров.

– А еще футбольных команд, ресторанов, концертных залов. И народ, приезжающий со всего света.

– Это правда. Вечная империя. Хотя теперь это называется содружество народов.

– Ты бы мог жить где-нибудь еще?

– Я и так живу не в Лондоне. Я живу в Кенте.

– Ты ж понимаешь, о чем я, Стив.

– Нет.

– Что – нет?

– Я не представляю, чтобы я жил в другом месте.

– К тому же у вас весна, когда у нас еще зима.

Винтер заскочил в отель, вынес сумки, и Макдональд снова вывернул на шоссе А4. Проехали Хаммерсмит, повернули на М4. Винтер смотрел в окно на город. В Остерли-парке мальчишки играли в футбол, ветер развевал волосы. Все было как всегда. Мужчины тащили за собой гольф-карты. Вдалеке проехали три всадника, Винтер не разобрал, женщины или мужчины. Последняя лошадь подняла хвост и опорожнилась, очень элегантно, не нарушая ритма шага.

Рингмар ждал в аэропорту Ландветтер. Винтер замерз, выйдя из терминала. Медлительная весна застряла где-то в море и еще не добралась до Скандинавии.

– Мы его отпускаем, – сказал Рингмар.

Винтер промолчал.

– Но у него нет алиби.

– Хоть это хорошо.

– Ни на какой случай.

– Ясно.

– Мы проверили в «САС» – в те дни он не работал.

– Что-нибудь еще?

Они ехали по трассе, в двух милях впереди сверкал огнями Гетеборг.

– Он был в Лондоне, когда убивали в Лондоне, и в Гетеборге, когда убивали в Гетеборге.

– Что он сам говорит?

– Что он живет обычной жизнью. Стирает, готовит, ходит в кино.

Рингмар забарабанил пальцами по рулю, подгоняя движение.

– Никаких зацепок в его рассказах?

– Нет, и он по-прежнему спокоен.

– Вы не смотрели, работал ли он на рейсах, которыми летали мальчики?

– Смотрели.

– И?

– Он был на всех рейсах.

– Это слишком хорошо, чтобы было правдой…

Рингмар обогнал еще один автомобиль. Винтер потер глаза. В самолете он отказался от еды и кофе и полчаса поспал.

– Все строится на подозрениях квартирного воришки, – сказал Винтер.

– Это не первый раз, когда мы раскрываем дело подобным образом.

– Утечек не было?

– Мы старались. Чтобы не запороть потом опознание.

– Да, этого мы никак не можем себе позволить.

Размахивать фотографиями обвиняемых до официального опознания свидетелями на очной ставке – смертельный грех, считал Винтер. Это рубить сук, на котором сидишь. Однажды они проводили опознание по фотографиям, предъявив свидетелю десять снимков, но это очень рискованно.

– Мы все должны делать по правилам, – сказал Винтер и вспомнил Стенли-Гарденс.

– Мы забирали его ключи, но не успели тщательно проверить его квартиру. Взглянули бегло.

– Я сейчас туда поеду. Мы должны успеть.

– Если мы действительно хотим что-то о нем узнать, мы должны его арестовать и попытаться разговорить вместе.

– Что говорит Биргерсон?

– Он сказал прокурору Вэлде, что перестанет с ним разговаривать, если тот не выдаст ордер.

– Угрожал, значит.

– Стуре тоже ведь очень рискует. Вэлде может принять это за обещание раскрыть дело. Но все-таки он хочет иметь достаточно веские основания.

– У нас их нет, – сказал Винтер.

Рингмар запарковался у здания полиции. Винтер снова был дома. Он вышел из машины, разминая затекшие ноги.

– Кстати, как дела у Бергенхема? – спросил он.

Рингмар запер машину.

– Рыщет, как охотничья собака.

– С каким результатом?

– Говорит, ждет, пока ему назовут какое-то имя.

Винтер бродил по двушке Викингсона. Квартира оставляла впечатление временного пристанища.

«Для чего ему это могло понадобиться, – ломал голову Винтер. – Что-то тут не сходится. Мы не видим чего-то чертовски важного. Моя интуиция не обманывает».

Он поискал в ящиках. Квартира в Лондоне была обитаема, но в этой все выглядело совершенно безжизненным. Стены выталкивали его наружу. Был ли здесь вор? Впрочем, воры очень наглые. «Что я ищу? – думал Винтер. – И где бы я хранил важные вещи во временной квартире? Бумаги? Пленки? Адреса? Счета? Где, где всё? Куда я все положу, чтобы не торчало на виду, если я предполагаю, что никто не вломится ко мне тайно?»

Винтер стоял в полупустой спальне. Кровать, бюро, стол и телефон на стуле. Книжная полка.

Телефон на стуле. Те-ле-фон.

Сюда звонили. Викингсон звонил. Винтер вспомнил схему Солнечной системы в коридоре у Макдональда. Телефонные разговоры как орбиты спутников над западным полушарием. Фиксирование малейшего чиха в трубке.

Это вариант, подумал Винтер. Если Викингсон невиновен, они могут помочь ему это доказать.

Винтер еще раз осмотрелся. Голые стены без картин, у одной из них стоял комод, оказавшийся тут явно случайно. Ящики выдвигались неохотно, недовольно скрипели. Нижний ящик не открылся. Пытался ли его открыть тот полицейский, что приходил до него? Винтер потянул изо всех сил, ящик вылетел из пазов, и Винтер упал, потеряв равновесие. Он почувствовал себя идиотом. И так реально ощутил на себе чей-то взгляд, что обернулся. Никого не было.

Ящик оказался пуст.

Он оглядел комнату, не вставая с пола, в необычной перспективе. Над бюро висело зеркало. Что-то торчало между зеркалом и стеной. Ему повезло, что свет был направлен именно туда.

«Слава Богу», – подумал Винтер, вставая и подходя к зеркалу. Он повернул его, чтобы рассмотреть – и там ничего не оказалось. Он посмотрел на пол: нет, ничего не выпало, ни листочка. С задней стороны зеркала свисал кусочек тряпки.

Он повесил зеркало обратно и лег на пол, чтобы еще раз посмотреть под тем же углом. Ничего нового. «Я слишком нервничаю», – подумал Винтер.

Фотографии, как единственное, что что-то говорило о владельце квартиры, он оставил напоследок. На кухне, над столом, висел коллаж из восьми фотографий. Винтер тщательно рассмотрел их одну за другой.

На всех был изображен только Викингсон в различной обстановке, часто издали. Рингмар говорил, что Викингсон тщеславен. Такие не могут обойтись без фотографий. Снимки смонтировали по кругу. Винтер еще раз осмотрел их по часовой стрелке и вернулся к цифре двенадцать, где Викингсон сидел за чем-то похожим на стойку бара. Кто-то сфотографировал его из-за стойки широкоугольным объективом.

Винтер всмотрелся в детали… и узнал бар. Окно за спиной Викин… Винтер закрыл глаза и вызвал в памяти картинку: он стоит и разговаривает с человеком по другую сторону этой стойки.

«Спокойно, – беззвучно сказал он сам себе. – Успокойся. Ничего удивительного, что в городе есть популярные места».