Текст книги "Танец ангела"

Автор книги: Оке Эдвардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

41

Винтеру казалось, что в комнате совещаний адреналин витал в воздухе. Совсем другой настрой, чем раньше. Сыщики почуяли след и принюхивались, во что бы вцепиться.

За десять минут Винтер рассказал о событиях в Лондоне.

– Я хочу, чтобы все высказались. Не страшно, если мысли будут неупорядоченны. Просто говорите, что думаете. Поехали. Бертиль записывает.

Они сидели полукругом, в центре Винтер. Комната напоминала циферблат, состоящий из одной половины, как будто вторая была им не нужна, они собирались раскрыть дело еще до того, как стрелка перейдет на другую половину.

– Добро пожаловать обратно, шеф, – сказал Фредрик Хальдерс.

«Чертов клоун, – подумала Анета. – Он попытался выдать это за иронию, но все поняли, что он подхалимничает».

– Сара? – повернулся Винтер к женщине.

– Следы говорят о большой силе и ярости, – сказала Сара Хеландер.

– Ярости?

– Так нам кажется. Сила отпечатка, виражи.

– Хм.

– Возможно, высвободилось то, что сдерживалось раньше.

– Ублюдок одержим амоком, – сказал Хальдерс.

– Кто-то выясняет его биографию? – спросил Винтер у Рингмара.

– Еще бы.

– В начале движение спокойно, но потом выходит из-под контроля, – добавила Сара.

– Да, похоже на то, – согласился Хальдерс.

– Придержи язык, Фредрик, – сказал Винтер. – Выступай по делу.

У Хальдерса даже шея покраснела. Он бросил взгляд на Анету. Она ему подмигнула. Он промолчал.

– Каждый раз происходит одно и то же, – продолжила Сара. – Есть план, но действие выходит из-под контроля. Самое страшное, что оно выходит из-под контроля каждый раз одинаково.

– Из чего это видно? – спросил Меллестрём.

– Схема каждый раз одна. Начинает робот, который потом сходит с ума или он был запрограммирован, чтобы сойти с ума.

– La Folie… [4]4
  Безумие… (фр.)


[Закрыть]– прошептан Хальдерс, как строптивый ребенок, который не может сидеть молча.

«Знает ли он французский? – подумала Анета. – Может, он ходил на вечерние курсы?»

– Только в последнем случае, в Лондоне, было немного по-другому, или как будто в тех следах, что я получила от Эрика, не хватает нескольких звеньев.

– Его ведь прервали, – сказал Винтер.

– Это заметно.

Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное. «Надо разгадать это жуткое повторение движений, – размышляла Анета. – Оно тошнотворно, но что-то ведь заставляло убийцу их повторять. Мы тоже повторяем в своей работе одно и то же раз за разом. Мы профессионалы в искусстве совершать монотонные действия».

Она откашлялась.

– Анета?

– Мы немного поговорили с его соседями. Спрашивали о его привычках. Там каждый сам по себе, как обычно бывает в муниципальных квартирах, но один сказал, что, похоже, Викингсон много тренировался.

– Тренировался?

– Я не знаю, может, он просто так ляпнул. Но пару раз он встречал Викингсона с большой спортивной сумкой.

– Бертиль?

Винтер повернулся к своему заместителю.

– Это сегодняшние сведения. Вчера мы этого не знали, поэтому не спрашивали его об этом.

– Я имею в виду, что вы нашли у него дома.

Рингмар открыл папку и пробежал глазами список.

– Никаких спортивных сумок.

– Что-нибудь похожее – дорожная сумка, рюкзак?

– Ничего. Только миленькая сумочка с эмблемой авиакомпании. Но мы не успели посмотреть в стенах и под полом.

– А сейчас он дома заметает следы, – подал голос Хальдерс.

– Проверьте, была ли у него карта в какой-нибудь спортивный клуб, – сказал ему Винтер.

– О’кей.

– Проверь все стадионы и спортивные залы: Слоттс-куген, Руддален и так далее.

– Само собой.

– Что он сейчас делает, кстати? – спросил Меллестрём.

– Летит, – ответил Рингмар.

– Тут вот какое дело, – сказал Хальдерс.

Все ждали.

– Мы провели сотни часов, выясняя прошлое жертв и разговаривая с их друзьями, девочками, мальчиками. Мы искали что-то общее. Оказалось, что все трое регулярно ходили в одно и то же заведение.

– Но не Кристиан Ягерберг? – спросил Винтер.

– Про него мы еще не знаем. Может, туда ходит большинство тинейджеров.

Он сказал название клуба, и Рингмар вопросительно посмотрел на Меллестрёма.

– Фредрик сказал это только сегодня утром, – ответил тот.

– Вчера вечером кое-что встало на свои места… – добавил Хальдерс, – но с Кристианом мы еще не успели разобраться.

Винтер задумался. Анета подумала, что он очень устал. «И если уж он так выгладит, то как же тогда выглядим со стороны мы, простые смертные».

– У него была машина? – спросил Винтер, повернувшись к Рингмару.

– Нет. В регистре не значится.

– Регистр – это хорошо, но надо проверить все парковки и улицы в его районе. Может, там стоит машина, владелец которой не найдется, и тогда это может быть его машина.

– Это может быть моя машина, – сказал Хальдерс.

– Что?

– Да опять, опять у меня угнали машину, и в этот раз я не успел схватить мерзавца.

Все помолчали, думая о многочисленных угонах. Винтер затосковал по кофе и сигариллам.

– Мы вызовем его снова на допрос, – сказал он.

– Хорошо, – ответил Рингмар.

– У нас появились к нему новые вопросы. Но сначала надо перекопать его прошлое и настоящее: друзья, знакомые, что делает по вечерам, клубы, бары, кино.

Говоря это, он вспоминал фотографию Викингсона над кухонным столом.

Он посмотрел на Бергенхема. Их самый юный инспектор выглядел немного нездоровым. Кажется, он очень похудел. Дал ли он ему неразрешимую задачу? Или он на нервах от того, что ребенок родится не сегодня-завтра? В таких чувствах Винтер разбирался слабо. У него был богатый жизненный опыт, но отцом он еще не был.

– Ларс?

Бергенхем повернул голову, но смотрел рассеянно.

– Да?

– Что скажешь?

– Я… я нашел контактное лицо, и это может к чему-нибудь привести.

Винтер ждал продолжения. Бергенхем заговорил снова, но с трудом. Винтер не понял – то ли с похмелья, то ли так переживает.

– Мне показалось, что в порнобизнесе затевается что-то новое… Или люди чувствуют изменение ситуации.

– Какое изменение?

– Тревогу, можно сказать. Не только из-за того, что я хожу и задаю вопросы. Они, кажется, знают, отчего можно беспокоиться.

– Кто-то явно тебе это сказал?

– Я, наверное, смогу назвать имя…

Все ждали, что сейчас Бергенхем назовет имя и заполнится последняя страница в папке Рингмара, последняя графа в компьютере Меллестрёма и все пойдут пить кофе.

– …того, кто знает, – сказал Бергенхем.

И все.

Он проехал по мосту домой и удивил Мартину своим возвращением. Она стояла на кухне и смотрела почему-то вниз. Роды могли начаться в любой день.

Он обнял ее, поцеловал. Она пахла яблоками и свежестью. Он положил руку на Малыша.

– Ты разве не должен быть на работе?

– Ты ведь меня не заложишь?

Она рассмеялась.

– Хочешь есть?

– А у нас нет свинины?

– Свинины?

– Я почему-то захотел жареной свинины. У меня ощущение, что я не ел целый год.

– У тебя не было аппетита последнее время.

– Жареная свинина с луковым соусом и вареной картошкой. И никаких овощей.

– Это не очень правильно.

– Что?

– Без овощей.

– Я могу спуститься в магазин.

– Если тебе нужна именно свинина, то иди, у нас нет.

И он пошел. Его обогнали трое детей на скейтах. Они тоже, наверное, прогуливают, подумал Бергенхем.

Небо было чистое и необыкновенно синее. Проходя мимо школы, он услышал школьный звонок – резкий звук, знакомый с детства. «Реформа за реформой, – подумал он, – а звонок остается прежним. Сколько часов я провел в его ожидании, сидя за партой…»

Ему казалось, что он пробудился ото сна. Растерянность исчезла, полюс холода внутри его загадочным образом растаял.

Повлияло ли так возвращение Винтера? «Неужели я так от него завишу? Кто я вообще такой? – Бергенхем поймал себя на мысли, что, хотя болезненная неуверенность прошла, вопросы он задает себе прежние. – Похоже, что я должен доказать что-то другим и самому себе. И я им докажу… я им докажу».

Справа показались магазин и стенды с газетами и объявлениями цвета мать-и-мачехи. «Через пару лет Малыш принесет свой первый букет, и мы засушим его в энциклопедии между А и Б».

«Кто ты есть, помимо того, что ты коп, который собирается купить слабосоленую свинину и испытывает угрызения совести за то, чего он не делал».

Он подумал о ней как об Ангеле, потом как о Марианне, потом снова об Ангеле. Он уже не знал, кто кого к себе притягивал, она его или он ее. «Это наркотик, – подумал он. – Кончено ли с этим? А с чем – этим?

Я знаю, что я делаю, – уговаривал он сам себя. – Я делаю свою работу, и никто не может сказать обратное. Я даже написал отчет».

Ханне Эстергорд проверяла у Марии домашнее задание по французскому. Насколько она могла понять, произношение у Марии было прекрасное.

Она собиралась снять летом домик в Нормандии недели на две и уже заполнила заявку. Деревня называлась Ронси. Она была там однажды, еще до того как родилась Мария. Церковь стояла на горе, но осталась нетронутой во время бомбежек. Это единственная церковь Нормандии, которая уцелела в войну. Как и раньше, простирала она палец к Богу. Ханне хотела вернуться туда и снова поставить свечку, через семнадцать или сколько там лет, от слуги Бога из Гетеборга и ее дочери.

Они закончили с новыми словами, и девочка прочитала отрывок из текста, а потом перевела его. Она уже знала язык лучше, чем мать. Сможет заказывать еду в деревенском ресторане. «Белое вино и апельсиновый сок, пожалуйста». Будет покупать еду для долгих прогулок вдоль моря. Они будут гулять по пустынному побережью, где блестят устрицы после отлива, и находить в белом песке франкоговорящих крабов.

Мария исчезла из кухни. В комнате заговорил телевизор.

Кстати, о белом вине. Ханне открыла холодильник, достала открытую бутылку и налила стакан белого вина. Стекло затуманилось от холодной жидкости. Она отпила глоточек. Слишком холодное. Она оставила бутылку на кухонном столе.

Четверг, вечер, минус три на термометре. Замерзли крокусы, проросшие на прошлой неделе. Интересно, переживет ли заморозки буддлея.

Со стороны Корсвеген снова послышалась сирена. «Как будто они там учатся реагировать по тревоге», – подумала Ханне.

Мария уедет на выходные в тренировочный лагерь с гандбольной командой. Ханне с завтрашнего дня ждет одиночество. Свободные выходные, такая редкость для священника. Она сварит рыбный суп, сходит в кино, почитает, оденется потеплее и пойдет пройтись вокруг озера, и после прогулки щеки целый вечер будут красными.

– Ты зашила мой комбинезон? – крикнула Мария с софы перед телевизором.

– Да…

– А белый свитер постиран?

– Да, и если тебе еще что-нибудь надо, то лучше подойди сюда.

– Что?

– Если надо что-то еще, подойди сюда!

Мария уже хихикала над семейной драмой в телевизоре.

Неделя выдалась хлопотной и нервной. Беседы с полицейскими ее измотали. Во вторник произошла большая авария на дороге, она говорила с теми, кто выезжал на место. Основная тема – усталость. Молодая женщина решила уйти из полиции, потому что все время чувствовала опустошенность.

Подходящая ли это работа для женщин? А для мужчин? Дело не в размере мускулов. Подходящая ли это работа для людей вообще?

Она встала и подошла к дочери.

– Я иду в ванную. Если будут звонить, возьми трубку.

Девочка кивнула, не отрываясь от телевизора, Ханне взглянула на экран. Четверо людей разговаривали одновременно и возбужденно. Семья.

Она захватила стакан с вином в ванную. Пока набиралась горячая вода, она разделась, сложила вещи в корзину для стирки, отпила вина, поставила стакан на бортик ванны, подошла поближе к зеркалу и стала себя рассматривать. Она провела рукой по животу, подняла ладонями грудь. «Мне еще нет тридцати пяти, и вот так я выгляжу», – думала Ханне. Она отяжелела, но талия видна и грудь пока еще упруга. Она встала в профиль. Попа слегка отвисла, но это зависит от того, с какой точки смотреть.

По мере заполнения ванны вода бурлила все тише. Она выключила воду и опустила одну ногу в ванну. Горячо и приятно.

Она долго лежала в воде. Кожа на подушечках пальцев превратилась в песчаные дюны. Снова пронеслось воспоминание о Франции. Она допила вино и закрыла глаза. На лбу выступила испарина.

Самым ужасным был визит к маме Кристиана. Семья Ягерберг, на калитке почтовый ящик в форме скворечника. Отец был уже в Лондоне, он сорвался туда сразу, как получил известие.

Мальчик был приемным сыном. Имело ли это значение, было ли по-другому? На секунду ей показалось, что да. На обратном пути она спросила об этом Эрика, но он был не в состоянии разговаривать, или не хотел, и молчал всю дорогу. Они ехали под шуршание дворников на лобовом стекле. С неба падало нечто среднее между дождем и снегом. Дома совершенно потеряли свой цвет под северными облаками.

– Это начало конца, – внезапно сказал Эрик.

– Ты о чем?

– Сейчас все начнется. – Он включил свой джаз. – Будь готова.

В сумерках Винтер сел на паром, идущий в Асперо. Сошел он на Альбертс-Бригга. Поднялся на гору. Болгер сидел у своего домика.

– Жутко красиво, да?

Болгер обвел рукой окрестности. Внизу простирался хвойный лес, за ним шхеры. Можно было разглядеть острова Стирсё, Донсё, залив Каттегатт и паром Стена-Лайн во фьорде между скалами.

– И это все мое, – сказал Болгер. – «Мое богатство», как пели в псалме.

– Сколько прошло, год? – спросил Винтер.

– Разве ты не был тут летом?

– Нет.

– Я хотел, чтобы ты увидел, как тут красиво.

– Очень.

– Было красивее, когда я тебя приглашал. Конец марта – лучшее время.

– Почему?

– Тогда зелень не заслоняет важное. Только вода, скалы и небо.

– А яхты?

– Очень мало.

– Я слышал, что ты снова беспокоился насчет Бергенхема, – сказал Винтер.

– Расслабься и наслаждайся видом.

– Он где-то запалился, Болгер?

– Нет ничего выше этого. – Болгер опять обвел рукой пейзаж.

Винтер ощутил запах морского ветра. Внезапный порыв пригнул кусты у домика.

– Ты часто сюда приезжаешь? – спросил Винтер.

– Чаще и чаще.

– И на ночь остаешься?

– Иногда. Если нет настроения заводить мотор.

Лодка Болгера, сделанная из того же дерева, что и домик, отдыхала у причала.

– Парень связался со стриптизершей, – сказал Болгер. – Одной из самых популярных.

– Значит, у него были на это причины, и ты это уже мне говорил, когда звонил в Лондон.

– Дело ваше.

– Кто она?

– Просто стриптизерша.

– Ты из-за этого меня позвал?

– Ты же сам сказал, что тебе надо проветриться.

– Кто она? – снова повторил Винтер.

– Она кололась, а таким что угодно в голову вступает.

– Ты хорошо ее знаешь?

– Нет.

– Но тебе это не нравится.

– Это никогда не бывает безопасным, Эрик.

– Что я должен сделать?

– Выяснить, чем он занимается.

– Я это прекрасно знаю.

– Ты всегда все прекрасно знаешь… – сказал Болгер.

– Что ты хочешь сказать?

– Где…

– Не понял?

– Матс…

– Что ты там бормочешь, Болгер? При чем тут Матс?

Болгер взглянул на Винтера снизу вверх.

– Не бери в голову, – сказал он.

– О чем это все?

– Да черт с ним, – сказал Болгер. – Пойдем в дом, Эрик, выпьем по капле.

Винтер наблюдал, как над морем надвигается вечер. Огни двух встречных паромов на мгновение слились в один, став в два раза сильнее.

Они пили кофе и шнапс. Болгер развел огонь в камине, это было единственное освещение.

– Когда паром идет обратно?

– В восемь.

– Если хочешь, можешь остаться на ночь.

– Спасибо, нет времени.

– Есть одно дело… Когда я подумал обо всем этом еще раз…

Винтер допил кофе, чувствуя покалывание на языке от местного шнапса. Он откусил кусочек сахара.

– Я подумал, что, может быть, эти мальчики, которых убили, бывали у меня в баре…

– И ты только сейчас об этом говоришь?

– Я не видел именно их, но большинство ребят их возраста заходят сюда раз или два в месяц. Обычно они собираются по четвергам.

– Мм…

– Надо бы проверить.

– Конечно.

– Может, я им тоже что-нибудь подавал, раньше я об этом не задумывался.

– Мм…

– Покажи мне фотографии еще раз.

Болгер настоял, чтобы Винтер пошел с ним к недавно им сооруженному очагу на скале. Вечер накрывал их синей чашей. Взвились языки пламени, цвета переливались из желтого в кроваво-красный. Лицо Болгера то пропадало в дыму, то появлялось вновь. В огне Винтеру мерещились скачущие фигуры.

42

Винтер прочитал оба письма квартирного вора. Он достаточно подробно и убедительно описал окровавленную одежду и подслушанный из-под кровати разговор.

В гетеборгской квартире Викингсона нашли следы крови – человека и животного. Макдональд тоже нашел кровь на Стенли-Гарденс. Это были свежие новости, и чья там кровь, еще не выяснили. Кровь капает, как бы ни был осторожен человек, подумалось Винтеру.

Он размышлял о беседе по телефону. Вор пишет, что Викингсон произнес «пленка». Что конкретно он имел в виду?

Они проверили звонки Викингсона. Он никогда не звонил в Лондон. Впрочем, он и в Гетеборге редко кому-то звонил. В тот день, когда его подслушал вор, Викингсон звонил в телефон-автомат в центре города.

Если только в письмах была правда. Если это не еще один псих. Письма выглядели заслуживающими доверия, но точно никогда нельзя знать.

Викингсон вернулся в Гетеборг, и прокурор под нажимом все-таки разрешил его временно задержать. Винтеру стало спокойнее, он получил время подумать. Теперь в течение четырех дней они должны были предъявить суду основания для ареста, если они хотели его арестовать, и Винтер пытался оттянуть этот момент. С теми доказательствами, что есть у них сейчас, ордер на арест никто не даст.

У них было максимум четыре дня. «Надо организовывать опознание. По другую сторону стеклянной стены поставим Бекмана, водителя трамвая», – думал Винтер.

Он когда-то изучал, как функционирует память. Опознание – ключевое звено многих уголовных расследований. Так часто все усилия идут псу под хвост из-за непрофессионализма, халатности или простой невнимательности! А ведь человеческая память хорошо приспособлена именно для распознавания лиц.

И Винтер позвонил Рингмару.

– Бертиль, ты можешь заглянуть ко мне на минутку?

Вошел взволнованный Рингмар.

– Бодро выглядишь, – сказал ему Винтер.

– Появился свет в конце туннеля…

– Я думаю, что Бекман может нам помочь при опознании. Но сначала мы устроим еще один допрос, более когнитивный.

– Ты читаешь мои мысли, – с иронией сказал Рингмар. Он почему-то не выносил некоторых слов из лексикона Винтера.

Когнитивный метод позволяет свидетелю задействовать все резервы памяти. Вопросы будут более открытыми, времени на раздумья больше. Бекман опишет каждую деталь с разных углов зрения, все действия в прямой хронологии и вразброс.

– Мы не должны ошибиться, – сказал Винтер.

– Ты повторяешься.

– Нужно найти семь человек для опознания.

– Сделаем.

То есть Бекман увидит восьмерых, Викингсона среди семи подсадных.

Ту же процедуру они должны провести с Дугласом Свенссоном, у которого работал Джейми Робертсон. Возможно, он опознает в нем типа, зачастившего в их бар перед убийством Джейми.

– Надо правильно выбрать этих семерых, – сказал Винтер.

Они не могли просто поставить Викингсона среди семерых бомжей. Подбор правильной комбинации был всегда мучительным процессом.

– Габриэль начинает допрашивать Викингсона, – напомнил Рингмар.

– Я знаю. Сейчас туда пойду.

– Мы немного изучили его прошлое и личную жизнь.

– Как я понял, семьи у него не было.

– Да, ни жены, ни детей, если ты это имеешь в виду.

– Да.

– Он не гомосексуал.

Винтер подумал, что не стоит рассказывать, как они с Макдональдом вломились в лондонскую квартиру. Во всяком случае, не сейчас. Но он видел там некоторые мелочи, которые показались ему знакомыми. Он вспомнил Матса.

– Собственно, это не очень важно.

– Если не учитывать того, что он убивал только мальчиков.

– И что в убийствах может быть сексуальный мотив, который мы просто не можем разглядеть.

Это могло быть скрытым или опосредованным мотивом. Убийца использовал растерянность жертв и тягу к новому. На этом невероятно легко сыграть. Хотя молодые и называют себя циниками – или это их родители так им внушают, – под иронией скрывается беззащитность и поиск себя. В этом заключаются и спасение, и смертельная опасность.

– Молодых легче использовать, – добавил Винтер.

– Ты сам еще молодой, – сказал Рингмар.

– Меня тоже используют, только не таким образом.

– То есть это общество виновато.

– Естественно.

– И что, так всегда?

– Общество получает тех, кого оно само воспитало.

– А есть надежда на лучшее?

– Я не знаю, Бертиль.

– Как ты будешь встречать Новый год?

– Если ты имеешь в виду, запланировал ли я что-то особое, то нет.

– Ты будешь сидеть дома и проигрывать Колтрейна красивой женщине.

– Очень может быть.

– Кстати… Мы говорили с несколькими женщинами, знакомыми с Викингсоном.

– Я видел в протоколах. Он был неразборчив в связях?

– Эти времена уже в прошлом.

– А когда были такие времена?

– До того, как гомосексуальный стюард привез вирус СПИДа из Африки в Нью-Йорк.

– Ты напомнил ему об этой легенде?

Входя в комнату, Винтер чувствовал на себе серьезный взгляд Карла Викингсона. Это был крупный мужчина с прямыми светлыми волосами, немного длиннее, чем на фотографиях, и выглядел он как человек, отвечающий за свои действия. У него должна быть хорошая память, подумал Винтер.

Допрос проводил педантичный Габриэль Коэн, сейчас он возился со своими бумагами. Винтер кивнул ему и сел. Викингсон повертелся на стуле, как бы находя лучшую защитную позицию.

– Это комиссар Эрик Винтер, – сказал Коэн. – Он будет присутствовать на допросе.

Винтер кивнул, Викингсон поднял палец в знак приветствия, словно делая ставку.

И Коэн начал допрос, один из бесконечно многих.

Сначала он разбирался с тем, что делал Викингсон в то время, когда совершались убийства. Подозреваемый несколько раз извинялся, что не ходил с дневником и письменным столом, привязанным к груди.

Габриэль Коэн: Вы сообщили, что в субботу встречались со знакомой, но она не подтверждает информацию, что вы пробыли вместе целый вечер.

Карл Викингсон: Память подводит всех.

Г.К.: Вы утверждаете, что она забыла?

К.В.: Да.

Г.К.: Мы еще к этому вернемся. Расскажите, пожалуйста, что вы делали двадцать четвертого.

К.В.: Я вернулся из Лондона, привез некоторые вещи.

Г.К.: Какие вещи?

К.В.: Туалетные принадлежности.

Г.К.: У вас две квартиры?

К.В.: Вы же знаете…

Г.К.: Я не понял ответа.

К.В.: Вы знаете, что у меня две квартиры.

Г.К.: Сколько времени вы живете в двух квартирах?

К.В.: Я бы не назвал это квартирой.

Г.К: Что именно?

К.В.: Жилье в Гетеборге. Это скорее…

Г.К.: Я не понимаю ответа.

К.В.: Место для ночевки.

Г.К.: Сколько времени вы ею пользуетесь?

К.В.: Некоторое время. Вы можете узнать это точнее, чем я.

Г.К.: Я повторяю: сколько времени вы пользуетесь квартирой?

К.В.: Может, полгода.

Г.К.: Почему вы ее сняли?

К.В.: Однушку в Гетеборге?

Г.К: Да.

К.В.: Я хотел иметь возможность встречаться иногда с людьми, когда я свободен.

Г.К.: Но вы ни с кем там не встречались.

К.В.: Что?

Г.К.: Вы не могли бы назвать, с кем именно вы встречались дома?

К.В.: Тут вам не повезло.

«Нет, это тебе не повезло», – подумал Винтер, изучая Викингсона. Тот не потел, не крутился на стуле, не проявлял видимых признаков нервозности. Были ли у него психические отклонения?

Г.К.: Вы сообщили, что сняли квартиру в Гетеборге, чтобы иметь возможность встречаться с друзьями.

К.В.: Совершенно верно.

Г.К.: Где именно вы встречались с ними?

К.В.: В каком смысле?

Г.К.: Приведите пример, где вы виделись с вашими друзьями.

К.В.: Дома у кого-нибудь. Не у меня, так как там слишком тесно.

Г.К.: Вы никогда не приглашали кого-нибудь домой?

К.В.: Только пару женщин, у которых не было настроения идти к мужьям.

Г.К.: Ваши соседи говорят, что к вам приходили гости.

К.В.: Значит, меня тогда не было дома.

Г.К.: Вы занимаетесь спортом?

К.В.: Каким спортом?

Г.К.: Любым.

К.В.: Нет.

Г.К.: Физкультурой?

К.В.: Все, что мне надо, я получаю на борту.

Г.К.: На борту?

К.В.: Да, в самолете. На работе приходится чертовски много ходить.

Г.К.: Вы не ходите в спортзал?

К.В.: Бывало, но уже давно не ходил. Если кто-то сказал, что видел меня там, то он врет.

Г.К.: Нет, никто не говорил.

К.В.: Хорошо.

Г.К.: Но вас несколько раз видели с большой спортивной сумкой.

К.В.: И что? Я вожу в ней свои вещи между Лондоном и Гетеборгом.

Г.К.: Мы не нашли ее в гетеборгской квартире.

К.В.: Она сейчас в Лондоне.

Г.К.: Там мы ее тоже не нашли.

К.В.: Вы были в лондонской квартире?

Г.К.: Заместитель главного следователя Бертиль Рингмар уведомлял вас, что мы произвели обыск в вашей квартире в Лондоне.

К.В.: Черта с два мне кто-то что-то сказал!

Г.К.: Вы получили всю необходимую информацию.

К.В.: Чушь.

Г.К.: Скажите, пожалуйста, где сейчас находится ваша спортивная сумка.

К.В.: Чего?

Г.К.: Где спортивная сумка?

К.В.: Наверное, вы ее сперли.

Г.К.: Может, она находится в каком-то другом месте?

К.В.: Нет, конечно. Она в Лондоне. Мои коллеги могут подтвердить, что она была со мной в последний раз, когда я был в Лондоне. То есть еще вчера.

Г.К.: Но ее нет в вашей квартире.

К.В.: Значит, коп ее спер.

Г.К.: Никто из ваших коллег не помнит, чтобы вы были с большой спортивной сумкой.

К.В.: У них есть другие заботы помимо моей сумки.

Г.К.: У вас две такие сумки?

К.В.: Чего?

Г.К.: У вас две спортивные сумки?

К.В.: У вас что, в глазах двоится?

Г.К.: Отвечайте на вопрос.

К.В.: Ответ – нет.

Г.К.: У вас есть машина?

К.В.: Нет.

Г.К.: Вы пользуетесь чьей-нибудь машиной в Гетеборге?

К.В.: Беру ли я напрокат? Иногда случается.

Г.К.: Все время одну машину?

К.В.: Я не понимаю, о чем вы.

«Все ты понимаешь, ублюдок, – думал Винтер. – Скоро поймешь еще лучше, подожди».

Г.К.: Есть ли какая-то машина в Гетеборге, которой вы пользуетесь регулярно?

К.В.: Нет.

Г.К.: Вы не пользуетесь автомобилем марки «опель-кадет-караван» белого цвета с регистрационным номером АНГ 999?

К.В.: Что?

Г.К.: Отвечайте на вопрос.

К.В.: В чем заключается вопрос?

Г.К.: «Опель-кадет-караван» 1988 года, белого цвета, номер АНГ 999. Вы им пользуетесь?

К В.: Нет.

Г.К.: Он стоит на платной стоянке на улице Дистансгатан в семистах метрах от вашего дома.

К.В.: И что?

Г.К.: Парковка принадлежит вашему знакомому Петеру Моллеру, который показал, что вы арендуете этот автомобиль.

К.В.: Это неправда.

Г.К.: Неправда, что вы его арендуете?

К.В.: Вранье.

Г.К.: Вы когда-нибудь видели этот автомобиль?

К.В.: Никогда.

Г.К.: Он зарегистрирован на имя Викинга Карлссона.

К.В.: Ах вот как.

Г.К.: Это случайность?

К.В.: Что случайность?

Г.К.: Что владельца так зовут?

К.В.: А как вы сказали, его зовут?

Г.К.: Викинг Карлссон.

К.В.: Впервые слышу.

Г.К.: Это не ваша машина?

К.В.: В сотый раз говорю, что нет. Вы же сами назвали имя владельца только что.

Г.К.: Мы нашли в машине отпечатки пальцев, совпадающие с вашими.

К.В.: Чушь.

Г.К.: Мы нашли также следы крови в багажнике и в других местах.

К.В.: Об этом я ничего не знаю.

Г.К.: Вы не знаете, откуда в машине взялась кровь?

К.В.: Ни малейшего представления.

Г.К.: Откуда в машине ваши отпечатки пальцев?

К.В.: Единственное объяснение, которое я могу найти, – это что я когда-то ехал в ней пассажиром. Иногда я ловлю машину на улице.

Г.К.: То есть вы ехали в этой машине?

К.В.: Наверное, ехал, раз вы нашли там мои отпечатки, или как? И единственным объяснением может быть то, что хозяин занимается черным извозом.

Г.К.: Почему лжет ваш приятель о том, что вы арендуете парковочное место?

К.В.: Вы о чем?

Г.К.: Почему вы говорите, что ваш приятель лжет о том, что вы арендуете у него парковочное место?

К.В.: Теперь припоминаю…

Г.К.: Не понял ответа.

К.В.: Точно! Я совсем забыл. Я действительно когда-то снял там место, но тут же сдал его другому.

Г.К.: Тогда вы можете назвать имя человека, которому вы сдали место.

К.В.: Конечно. Но дело в том, что я не получал от него известий уже много месяцев. И денег тоже.

Г.К.: Но вы продолжаете платить за парковку сами?

К.В.: Я бы не хотел остаться без места в случае необходимости.

Г.К.: А тот, кому вы сдали, не вступает с вами в контакт?

К.В.: Да, давно.

Г.К.: Но в то же время на вашей парковке стоит машина, которую вы не знаете, но на руле и двери которой есть ваши отпечатки.

К.В.: Удивительно, какие иногда бывают совпадения.

Г.К.: Анализ показал, что кровь в машине совпадает с частью крови в вашей квартире.

К.В.: Групп крови не так много, кажется, три?

Г.К.: У нас есть также показания свидетеля, что в вашей квартире в Гетеборге находилась одежда со следами крови.

К.В.: Кто это сказал?

Г.К.: У нас есть показания свидетеля, что одежда лежала в черном пластиковом пакете в вашей квартире.

К.В.: Вранье.

Г.К.: Откуда эта кровь?

К.В.: Какая кровь?

Г.К: Пятна крови…

К.В.: О’кей… я должен сказать одну вещь.

Винтер встрепенулся и переглянулся с Коэном.

Г.К.: Что вы хотите сказать?

К.В.: Я не убийца.

Г.К.: Вам будет лучше, если вы признаетесь.

К.В.: Что?

Г.К.: Если вы признаетесь, вы почувствуете большое облегчение. Прекратятся все эти допросы.

К.В.: Черт побери, я не делал этого.

Г.К.: А что вы делали, Карл?

К.В.: Я…

Г.К: Я не понимаю.

К.В.: Я…

Г.К.: Я не слышу.

К.В.: Этому есть объяснение. Дело в том, что мы с приятелем иногда охотимся в свободное время.

Г.К.: Вы иногда охотитесь в свободное время?

К.В.: Да.

Г.К.: На кого вы охотитесь?

К.В.: Лоси, косули, зайцы, птицы.

Г.К.: Это незаконная охота?

К.В.: Да.

Г.К.: Я правильно понял, что вы занимаетесь браконьерством?

К.В.: Да.

Г.К.: Когда это происходило?

К.В.: Каждый раз, когда я бывал в Швеции. Поэтому я и… у меня нет алиби.

Г.К.: Где вы охотитесь?

К.В.: В лесах к северу от Гетеборга. Далсланд, Вермланд. Это не для того…

Г.К.: Я не слышу.

К.В.: Это не ради денег. Хотя это неплохо…

Г.К.: Я не понимаю ваш ответ.

К.В.: Хотя за это неплохо платят.

Г.К.: По какой причине вы занимаетесь браконьерством?

К.В.: Это захватывающе.

Г.К.: Вы охотитесь, потому что это захватывающе?

К.В.: Вы знаете, каково это – целый день заискивать и улыбаться вечно ноющим пассажирам?

Г.К.: Нет.

К.В.: Как-нибудь попробуйте.

Г.К.: Итак, вы охотитесь, когда бываете в Швеции.

К.В.: Да.

Г.К.: И вы используете тот автомобиль, о котором мы говорили? Белый «опель-кадет-караван» 88-го года, номер АНГ 999?

К.В.: Да.

Г.К.: Чья кровь в машине и квартире?

К.В.: Осталась после охоты, конечно же.

Г.К.: От охоты?

К.В.: Мы же забиваем зверей, черт возьми.

Г.К.: В вашей машине и квартире обнаружена человеческая кровь.

К.В.: Наверное, кто-то из нас порезался.

Г.К.: Кто именно?

К.В.: Насколько я помню, мой товарищ как-то порезался.

Г.К.: Как его имя?

К.В.: Это обязательно?

Г.К.: Да.

К.В.: Петер Моллер.

Г.К.: Владелец парковки?

К.В.: Да.

Г.К.: А вы кого-нибудь резали, Карл?

К.В.: В каком смысле?

Г.К: Вы убили мальчиков, Карл?

К.В.: Нет, черт возьми. Вы же это понимаете.

Они молчали, пока Карла Викингсона уводили обратно в камеру. Коэн выключил магнитофон, собрал бумаги. После ухода Викингсона комната казалась больше, как будто его голос занимал место, как диван.

– Что скажешь? – поинтересовался Коэн.