Текст книги "Крах операции «Тени Ямато»"

Автор книги: Николай Богачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Однако на этом весьма и весьма скользком пути стояло большое «но» – Соединенные Штаты Америки. Руководящие круги самой крупной и богатой страны капиталистического мира сами питали надежду на превращение Тихого океана в некое подобие американского «озера». Короче говоря, нашла коса на камень!

Американцы, прикрываясь своей насквозь фальшивой демократией, в течение всей истории существования своего государства нигде и никогда еще не упускали случая оттяпать у кого бы то ни было хотя бы малую часть его национальной территории и постоянно навязывали, кому только было возможно, свои какие-то «исторические права», делая это при помощи двусторонних «равноправных» договоров.

Так, в 1898 году они затеяли войну с Испанией, в результате которой ряд испанских колоний оказался под эгидой США. Остальные, получив «независимость», стали сырьевыми придатками этой «сверхдемократической» страны, возведшей грабеж государств Латинской Америки в ранг государственной политики, для оправдания которой один из президентов США, Джеймс Монро, выдал «на-гора» доктрину своего имени. Декларировавшийся в ней принцип взаимного невмешательства стран Американского и Европейского континентов во внутренние дела друг друга справедливо был потом истолковал как лозунг «Америка для американцев».

Годом позже, в 1899 году, США ринулись всей мощью «защищать» филиппинцев… от филиппинцев. В итоге Филиппины, которые только что завоевали независимость в борьбе с Испанией, после двухлетней ожесточенной войны вновь оказались колонией, но теперь уже американской. И лишь в 1946 году американцы, наконец, признали Филиппины суверенным государством.

Правда, тут же, вслед за этим, на всякий случай Филиппинам был навязан ряд двусторонних «равноправных» договоров, созданы американские военно-воздушные и военно-морские базы. Период «плодотворного сотрудничества» США и Филиппин тянется до сих пор, правда, с перерывом в четыре года, с декабря 1941 по август 1945 года, когда Филиппинский архипелаг был оккупирован японскими войсками.

Полусотней лет раньше США для «затравки» аннексировали у Мексики штат Техас, и после жесточайшей американо-мексиканской войны 1846–1848 годов присоединили к себе свыше половины территории этой страны.

Узконационалистические интересы преследуют США в международной политике и в наши дни. Именно этими национально-эгоистическими интересами США руководствовались недавно американские президенты Джеймс Картер и Рональд Рейган, когда объявляли территории суверенных государств, а также целые регионы земного шара, отстоящие от Америки на многие тысячи миль, «сферой своих жизненных интересов». А чего стоит в этом смысле один только конфликт с крошечной Гренадой, которая якобы представляла «угрозу национальной безопасности США»!

Одним словом, направляя свои агрессивные устремления в сторону Юго-Восточной Азии и стран Южных морей, милитаристские круги Японии превосходно знали, с кем они намерены иметь дело в ближайшем будущем. И все же, когда в воздухе крепко запахло войной, буквально за несколько дней до трагических событий, президент США Франклин Делано Рузвельт, один из самых выдающихся буржуазных политиков XX века, вынужден был направить императору Японии Хирохито послание, в котором, призывая его к благоразумию, тем самым пытался избежать ненужного кровопролития. Ответом ему стал Пёрл-Харбор. 7 декабря 1941 года японская военно-морская армада, подняв со своих авианосцев около 400 самолетов, нанесла внезапный удар по базировавшимся на Гавайских островах кораблям Тихоокеанской эскадры США. В итоге этого нападения были выведены из строя основные силы американского флота и погибло 2000 моряков.

Естественно, что этот день и оказался официальным началом войны. Противореча самурайскому кодексу Бусидо, Япония в 1904 году таким же бесчестным образом напала на русскую Тихоокеанскую эскадру, базировавшуюся в Порт-Артуре, и нанесла ей тяжелые потери.

Был использован старый опыт развязывания войны без ее объявления, чтобы, нанеся внезапные сокрушительные удары, в последующем ходе военной кампании иметь над противником заметное преимущество.

Длительный исторический опыт, практика ведения захватнических войн убедительно показывают, что все так называемые разного рода кодексы чести становились недействительными, отметались прочь как наивные политические предрассудки, когда в повестку дня ставилось осуществление преступных планов военных грабежей и аннексий.

Фанатически насаждавшая, исповедовавшая свой кодекс чести – Бусидо – самурайская верхушка японского общества, чья идеология была круто замешала на догмах синтоистской религии, в течение тысячи лет путем демагогической риторики вдалбливала своему народу эфемерную идею о его якобы особенной исключительности, о каком-то якобы божественном предназначении нации Ямато.

Выработав лозунги «Восемь углов мира под одной крышей» и «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания», руководители когорты космополитического империализма, набравшего к этому периоду истории определенную силу, пытались таким путем достичь консолидации всех слоев японского общества.

Будь они взращены для внутренних потребностей, тогда куда ни шло. Но, к великому сожалению, все эти изречения имели ярко выраженную внешнеполитическую направленность, демонстрировали неудержимое стремление к захвату чужих территорий и порабощению других государств и народов. Не случайно, «лучший друг и союзник» милитаристской Японии Адольф Гитлер, который, как известно, подумывал о завоевании Индии, в интимных беседах с единомышленниками у камина, на так называемых тафельрунде, признавался, что планы японских генералов угрожают его, Гитлера, устремлениям на Восток и что поэтому не следует немцам пренебрегать «желтой опасностью»…

Так почему же все-таки Япония не напала в 1941 году на Советский Союз? Конечно, военный конфликт у озера Хасан и последующие события на реке Халхин-Гол сыграли определенную роль в отрезвлении милитаристских кругов Страны восходящего солнца.

Однако не они, эти поражения, оказались решающими при рассмотрении проблем большой войны, ибо отдельные удачи и неудачи есть лишь именно отдельные эпизоды, и это, конечно же, прекрасно понимали военные штабы с обеих сторон. Все дело в том, что японские разведывательные службы, как оказалось позже, довольно точно определили военный и экономический потенциал СССР, и на основе их данных правящие круги Японии сделали правильный вывод о балансе сил своей страны и ее могущественного соседа.

Япония знала также и то, что Красная Армия находилась тогда в стадии перевооружения, осваивала самые современные виды военной техники. Кроме того, основательно завязнув в Континентальном Китае, японский генералитет не мог позволить себе роскошь вступить в войну, хотя бы и в союзе с Германией, с еще одним, но гораздо большим континентальным противником, каким являлся для них Советский Союз.

Мало того, существовавший расклад сил вовсе не устраивал японские генеральные штабы еще и по следующим причинам: во-первых, левый фланг и тылы японской армии вторжения оставались в случае войны с СССР оголенными и могли быть использованы для ударов как гоминьдановских войск, так и военных формирований коммунистических районов Китая, в частности 8-й народно-революционной армии; во-вторых, надводные и подводные корабли военно-морских сил СССР на Дальнем Востоке (хотя в целом они были значительно слабее военно-морского флота Японии и в открытом бою один на один вряд ли добились бы какого-либо ощутимого результата) вполне могли блокировать пути снабжения метрополии сырьевыми ресурсами со стороны китайского побережья и Ляодунского полуострова, после чего единоличными хозяевами в Японском море и Корейском проливе японцы себя уже не чувствовали бы; в-третьих, к началу войны второй по величине, после английского, японский военно-морской флот с его огромным количеством авианосцев оказался бы почти вне дела и был бы не в состоянии существенно помочь на континенте войскам, а действия кораблей в тяжелых условиях зимы, когда Охотское и Берингово моря замерзали более, чем на полгода, считались нецелесообразными, и, наконец, в-четвертых: количество и качество производившегося в Японии оружия для сухопутных сил значительно, по мнению специалистов, уступали советскому вооружению.

Производство вооружения в Японии за годы второй мировой войны выглядело следующим образом: самолетов – 68 717, танков и бронемашин – 4513, орудий различного назначения – 13 910, боевых кораблей всех классов – 244 единицы.

В Советском Союзе за этот же период произведено: самолетов – 137 тысяч, танков и САУ – 103 тысячи, орудий и минометов всех типов – 825 тысяч. То есть самолетов в СССР было в два раза больше, танков и приравненных к ним боевых средств – в 23 раза и орудий всех калибров – в 60 раз больше. Следует также взять в расчет, что к этому времени Советский Союз изготовил 37,2 миллиона бомб и 775,6 миллиона артиллерийских и минометных зарядов, то есть количество, из-за колоссальной разницы несравнимое с тем, что имела Япония.

Даже при элементарном анализе этих данных становилось очевидным громадное преимущество советских сухопутных вооружений, которые к тому же и по техническим своим характеристикам превосходили японское оружие, остававшееся на уровне 30-х годов. Отсюда вытекает, что использование всего лишь 10 % производимого в СССР оружия оказалось бы вполне достаточным, чтобы дальневосточным соединениям активно сдерживать исходящие из Маньчжурии атаки Квантунской армии.

Следует сказать и то, что не без участия японских генеральных штабов службы, подчиненные генералу Доихаре, заведомо занижали сведения об СССР, и, таким образом, Германия имела с подачи «друзей» в чем-то превратную картину о настоящей военной мощи потенциального противника.

В связи с этим можно назвать еще одну причину японского воздержания, которую неисправимые милитаристы пытались замалчивать по сей день: Японии нужна была свобода рук на Востоке, а любая большая война в Европе как раз и способствовала данной цели, отвлекая тем самым внимание мировой общественности от ее действий в Азии.

Когда же Гитлеру и его окружению совершенно вскружили голову легкие победы в Европе, то неправильное представление о действительном положении вещей в известной степени ускорило нападение Германии на Советский Союз. Конечной и заведомо авантюристической целью фашистской Германии, как известно, было завоевание мирового господства, Япония тоже была не прочь при случае попытаться достигнуть того же.

Еще заключая Антикоминтерновский пакт, милитаристские силы Японии мечтали столкнуть гитлеровскую Германию с Советским Союзом. Их основной замысел состоял в том, чтобы с возникновением у СССР больших трудностей в Европе дождаться полного ослабления, изматывания сил западного соседа, которого они, как и Гитлер, тоже считали своим главным противником.

Вскоре после начала Великой Отечественной войны замечательный советский разведчик Рихард Зорге в агентурных донесениях сообщал, что на советском Дальнем Востоке ни в 1941-м, ни в следующем году военного нападения со стороны Японии ожидать не следует. В своих пространных радиограммах, составленных на основе объективного и аналитически-исследовательского знания обстановки, он указывал, что главным направлением военных устремлений японской военщины являются (как и оказалось впоследствии) страны Южных морей.

Сталин же, как известно, считал эти выводы возможной провокацией и не только не внял серьезным предостережениям, но даже, в ответ на них, репрессировал членов семьи Рихарда Зорге. Он не поддержал также начальника Генерального штаба – генерала армии Жукова, который разделял точку зрения Зорге и также считал возможным снять часть войск с Дальнего Востока, укрепив этим самым Западный фронт.

Это было не поздно сделать и после окончания Смоленского сражения, когда из-за недостатка сил перед самой Москвой, на широком фронте советских войск образовались обширные бреши, которые лихорадочно закрывались силами брошенных в бой военных училищ и частей народного ополчения. Будь своевременно переброшены с Дальнего Востока войска, оборона Москвы обошлась бы значительно меньшей кровью. Это был серьезный просчет Верховного главнокомандования, который в тот момент единолично возглавлял Сталин. И только в критический момент обороны столицы, когда дальнейшая задержка в переброске войск грозила катастрофой, в октябре 1941 года был наконец дан приказ усилить Западный фронт кадровыми соединениями с Дальнего Востока.

После перегруппировки в декабре 1941 года войска фронта перешли в контрнаступление, что дало возможность коренным образом изменить стратегическую обстановку к лучшему. Неся колоссальные потери, гитлеровские войска вынуждены были отступить местами до 250 километров, а многие части и соединения вермахта оказались разгромленными. Этой битвой был завершен первый этап войны, миф о непобедимости фашистской армии был развеян, а заодно, как мыльный пузырь, лопнул и гитлеровский блицкриг. С этого периода Великая Отечественная война перешла в затяжную фазу, что в итоге и предопределило поражение фашистской Германии…

Такова была обстановка в воюющем мире, а точнее, на европейском театре войны, когда Япония, окончательно уверовав в свое «божественное предопределение», решилась наконец устремиться в страны Южных морей. В отличие от своих европейских коллег по разбою, у которых лозунгами служили «Дранг нах Остен» («Натиск на Восток») и «Фрайпассиршайн» («Свободный путь на Восток»), японские милитаристы принялись осуществлять идентичный, на немецкий лад, призыв «Дранг нах Зюйд» («Натиск на Юг»), чтобы наконец непосредственно приступить к реализации давно выдвинутой идеи «Восемь углов мира под одной крышей», а также к практическому осуществлению вековой мечты о «Великой Восточно-Азиатской сфере совместного процветания». Конечной целью всех этих «натисков» был, естественно, безудержный грабеж азиатских народов и захват их национальных территорий. Короче говоря, если бы создалась возможность хотя бы на краткий миг заглянуть в головы изобретателей всех этих идей, то прямо на поверхности их «вскрытых» мозгов наверняка можно было бы обнаружить взращенные синтоизмом сакраментальные устремления: абсолютно не заботясь об «аборигенах» на занятых землях, брать все подряд, что плохо лежит. А так как в большинстве этих мест по «вине» европейских и американских метрополий с их «сверхдемократическими» замашками некоторые атрибуты насилия оказались «запущенными», то имелось в виду поставить «дело» на широкую ногу, придав грабежу и намечаемому с азиатской экзотикой геноциду в странах Южных морей «законно» драконовскую и, на их взгляд, необходимую эффективность.

Теперь уже лозунги и конечные цели правящей элиты Страны Ямато перекликались с такими же лозунгами и целями их единомышленников в Европе, как единое лесное «ау», хотя еще совсем недавно и те и другие в глубокой тайне друг от друга взаимно готовили друг другу кое-какие подлости и гадости.

В результате получилось два одинаковых, как капли воды, скрытых от посторонних глаз общественно-политических с империалистическим обликом цирка – европейский и азиатский. Другого об этой возникшей между ними «дружеской» атмосфере просто ничего не скажешь – несмотря на упорные усилия пропаганды выдать эту атмосферу за «новый порядок», наступившую «эру сопроцветания» и за прочие демагогические вывески геббельсовского толка.

Наступил 1941 год. Приказом по вооруженным силам Японской империи военный министр генерал Хидэки Тодзё объявил о начале военных действий против ряда полуколониальных и колониальных владений Англии, Франции, Голландии, включив также впоследствии сюда «для порядка» разбросанные по всему Тихоокеанскому региону различные «автономные и подмандатные» территории, находившиеся под эгидой США.

При активной поддержке своего военно-морского флота и базирующейся на авианосцах авиации в течение одного года японские экспедиционные войска без особых потерь заняли Лаос, Филиппины, Бирму, Вьетнам. Годом раньше в союзе с Таиландом была захвачена также Камбоджа. Добившись весомого преимущества на море, которое было получено после разгрома в Пёрл-Харборе Тихоокеанского флота США, Япония развивала свою экспансию. В 1942 году она буквально на ходу прихватывает Индонезию и в течение недели важный в стратегическом отношении форпост Великобритании на Тихом океане – порт Сингапур.

Малочисленные местные гарнизоны и военно-морские силы западных метрополий были разбиты или попали и плен, что в дальнейшем позволило Японии установить на захваченных территориях подобный фашистскому рейху так называемый «Орднунг» («Незыблемый порядок»), который задолго до этих событий нацистская Германия учредила в Европе.

Разжиревшие на дармовом труде населения оккупированных стран европейские метрополии, как и США, надеялись, что твердо стоящие на фундаменте буржуазной демократии порядки останутся вечными. Поэтому в закабаленных колониях Юго-Восточной Азии, да и во всем Тихоокеанском регионе, к такому повороту событий, то есть к войне, метрополии готовы попросту не были.

Используя сведения разведок и генеральных штабов, милитаристская верхушка Японии ввела в действие почти весь военно-морской флот, авиацию и большую часть наземных войск. Поход их по огромным территориям уподобился церемониальному маршу.

Полной неожиданностью оказалось и то обстоятельство, что обладавшие громадным опытом, имевшие давние профессиональные традиции и навыки разведывательные органы западных метрополий, и в особенности знаменитая английская «Сикрет Интеллидженс сервис», оказались совершенно беспомощными перед действиями внедренных на местах непосредственных событий разного рода многочисленных представителей «фирмы» генерала Кэндзи Доихары.

Как это и бывает в подобных случаях, на путях продвижения императорских войск, в тылу тогда еще немногочисленных отрядов союзников внезапно взрывались мосты, отключалась где не надо электроэнергия, происходили запланированные разведывательными отрядами диверсии против колониальной администрации, поджоги и тут же немедля изолировались ранее взятые «под колпак» представители спецслужб европейских стран, не исключая и гитлеровских «братьев» по оружию. Все было разыграно как по нотам, в результате чего и стал возможным небывалый успех.

С такими на первых порах весьма печальными для европейских метрополий итогами закончился первоначальный этап грандиозной битвы на Тихоокеанском театре военных действий.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Бесперспективные попытки разведывательных служб Европы и Америки помешать Японии в производстве ФАУ-1 и предпринимаемые японцами срочные меры по использованию ракет в воздушных боях с противником

Закончив легкий ужин, Канэмору и Нумато разошлись по своим делам. Полагая, что операция, проведенная им, прошла удачно, будущий «адмирал» Тихоокеанского флота попросту со спокойной совестью отправился спать.

Отправленные в центр радиограммы и продолжительная морская прогулка принесли ему немалое моральное удовлетворение как человеку, будто бы уже получившему все свои дивиденды в виде повышения чином и быстрорастущего в частном банке текущего счета, мысль о котором настраивала его на благодушный лад. Теперь же, после ужина, он окончательно расслабился и его клонило ко сну.

Лежа в постели, он, по обыкновению своему принялся мысленно «прокручивать» все события минувшего дня, анализировать их. Еще раз подумав, что все дела его идут наилучшим образом, и окончательно успокоившись, он незаметно уснул.

В этот момент находившийся в своей комнате Канэмору, чувствуя сильную усталость, достал из буфета бутылку шотландского виски, налил полный фужер и выпил. Минуты две он сосредоточенно смотрел в одну точку, а чуть позже снял мягкую домашнюю обувь и улегся на диване – не как хозяин прекрасного особняка, но вроде бы никудышный командированный офицер, который вынужден в подобных случаях как-нибудь обустраиваться в кабинете начальника, приютившего его из сочувствия как своего бывшего однокашника.

Справедливо сказано, что, мол, неисповедимы пути господни, но еще более необъяснима человеческая непоследовательность в действиях, в линии поведения… Все, казалось бы, так ясно: пользуйся, тем, что тебе дано, и благодари судьбу за то, что видишь этот белый свет, этот лучший из лучших миров. Но, оказывается, в самих свойствах человеческой натуры не все так просто, как это может показаться на первый взгляд.

В устройство человеческой души вмешался, видать по всему, все тот же третий вариант, который всегда непредвиден до такой степени, что, если бы в мире собрались вместе все верующие всех религий и возвели очи горе и стали бы просить всевышнего о помощи, результат был бы неутешителен. Чаяния народные, увы, не осуществятся, и где-то кому-то в новых откровениях и видениях явится нечистая сила, все тот же черт – подобный тому, который выглядывает из-за угла после третьей бутылки сакэ или шотландского виски, и, похлопывая себя хвостом по бедрам, покажет кое-кому свой узкий, как у модных туфель «джимми», не в меру красный и длиннющий язык…

Тут новый rope-пророк проснется в холодном поту и, едва придя в себя, нальет дрожащей, как у паралитика, рукой стакан ледяной воды, а дальше… дальше пойдет все тем же чередом: и завтра и послезавтра – как вчера, позавчера.

В нашем случае с нашим героем, американским разведчиком Дзикконом Нумато, ничего такого жуткого пока, слава богу, не происходило. В силу того счастливого для него обстоятельства, что принадлежал он к племени убежденнейших и последовательнейших трезвенников, ему не грозили ни ярко-красные языки кажущихся черномазых чертей, ни какие-либо другие страхи, тоже способные привести не в меру впечатлительных людей в мелкий озноб и душевный трепет.

Сон, который вкушал Нумато, был во всех отношениях здоров, великолепен и роскошен – ничуть не менее, чем и сама его спальня, оформленная в китайском стиле, напоминающая не то пагоду, не то балдахин мандарина.

Впрочем, при более тщательном рассмотрении какой-нибудь практичный европеец мог бы определить, что спальня, в которой почивал Нумато, больше смахивала все-таки на будуар восточной красавицы, а если быть точнее – на спальные апартаменты, наложницы его высочества наследного принца.

Обтянутое внутри натуральным шелком, это лежбище при входе в него поражало обилием помпезных портьер, разрисованных многоголовыми гидрами и драконами прямо по бархату. Края этих завес, тщательно отделанных множеством отливающих золотом витых шнуров, сползали к полу махровыми кистями; вся же комната ночного отдыха была заполнена целой горой подушек и одеял различной величины.

При виде всей этой несуразицы на ум приходило одно: владелец таких, с позволения сказать, покоев мог быть только нуворишем, обалдевшим от свалившегося на него несметного богатства.

Когда командующий стратегической авиацией США в Западной зоне Тихого океана получил шифровку из штаба Макартура, он принял решение направить три тактических авиационных крыла «летающих крепостей» под Сингапур, чтобы подвергнуть интенсивной бомбардировке сосредоточенные там соединения японского флота. В той же полученной генералом Куртисом Лимэем шифрограмме в порядке ориентировки сообщалось, что на внутреннем и внешнем рейдах Сингапура скопилось по меньшей мере две эскадры императорского флота, во главе которых находятся флагманские линкоры «Мусаси» и «Ямато».

В полученном по радио приказе также предписывалось направить базирующееся на авианосцах одно авиационное крыло для огневой обработки, а если будет целесообразно, то и бомбардирования судов противника, находящихся в прилегающей морской акватории и примыкающей к ней восточной части Малаккского пролива вплоть до мыса Пиай.

Основной оперативно-тактический замысел англоамериканского командования был таков: подняв тяжелые бомбардировщики и торпедоносцы из пяти имеющихся в распоряжении авиационных баз, сходящимися направлениями от углов условного треугольника к центру уничтожить находящиеся на рейдах корабли противника. Вместе с ними бомбардировке должны были подвергнуться ремонтирующиеся в доках суда и даже те, которые еще только строились, находившиеся на стапелях порта.

Начать бомбардировку намечалось в 4 часа 30 минут по местному времени. Примерно около пяти часов утра Дзиккон Нумато внезапно проснулся от оглушающего воя сигнальных сирен. Это служба противовоздушной обороны оповещала население о воздушной опасности. Вскоре тут же послышались и серии бомбовых взрывов, раздававшихся как в центре города, так и в районе порта.

Услышав грохот падающих бомб, Канэмору вскочил с дивана. Еще не совсем проснувшись, он понял, что произошло. Сомнений быть не могло. Лавиной навалившиеся на город тяжелые американские бомбардировщики, вне всякого сомнения, явились прямым следствием той телеграммы Нумато, которую он, Канэмору, накануне отправил в главный штаб генерала Дугласа Макартура.

Первое, что возникло тут же в сознании Канэмору, била уверенность, что, вызвав этот налет на Сингапур, Нумато, безусловно, совершил тяжкое преступление хотя бы уже потому, что в замыслы разведки, в которой он служил, не входило в данный момент нанесение какого-либо не только материального, но и морального ущерба стороне противника и что за одно только это Нумато заслуживает того, чтобы быть казненным немедленно, как говорится, на месте. И в какой-то момент Канэмору был близок к тому, чтобы этот свой скорый и, как он полагал, правый суд над Нумато совершить, тем более, думал Канэмору, что Нумато, должно быть, сдержал свое слово и в донесении в штаб Макартура «замолвил», так сказать, «словечко» о нем, Канэмору, упомянул о его участии в порче технической документации ФАУ-1. Нумато теперь, скажем откровенно, был не нужен своему резиденту. Мавр, как говорится, сделал свое дело, и мавр мог бы теперь уйти. Но все дело в том, что Канэмору знал: «мавр» этот все еще весьма и весьма нужен всесильному шефу японской разведки генералу Кэндзо Доихаре и что ради сохранения жизни этому своему резиденту шеф готов пойти на все и простить ему даже спровоцированную им гибель части японского флота. Зная это, Канэмору вынужден был значительно поумерить свой праведный гнев против Нумато и утешил себя тем, что возмездие этому неопытному разведчику и без того грядет в виде разжалования капитан-лейтенанта Сацуо Хасегавы в рядовые и предания его суду военного трибунала.

Командование Управления стратегических служб США и генерал Донован только после налета поняли, что японская разведка их каким-то образом перехитрила, однако наказывать своего агента, оказавшегося столь неопытным, почему-то не стали.

Резидент же, получив по этому вопросу шифровой запрос, глубоко проанализировал обстановку и, посоветовавшись с начальником разведывательного управления военно-морских сил Японии, чей отдел входил в главную «фирму» Кэндзи Доихары, спокойно сообщил своему второму руководству, осуществлявшему разведывательные функции в штабе генерала Макартура, что к самостоятельно составленной и позже переданной телеграмме Дзиккона Нумато он не имеет ни малейшего отношения.

Так Суэтиро Канэмору довольно-таки искусно, в полном соответствии с нормами японской этики, сумел «сохранить лицо» и в то же время не попасть на заметку контрразведывательных служб морского отдела штаба Дугласа Макартура, которым были подконтрольны в этом отношении все проводимые флотом США операции на Тихоокеанском театре военных действий.

Но тогда, в момент бомбардировки Сингапура, когда он поминутно вздрагивал от нескончаемого грохота падающих сериями, а также в одиночку бомб крупного калибра, Канэмору чувствовал себя весьма скверно, потому что понял: независимо от конечных результатов этой акции, серьезной взбучки от второго начальства ему не избежать. После этого и появился тот досконально продуманный ответ, который резидент-двойник отправил руководству штаба в ответ на его запрос.

Единственно, на что продолжал Суэтиро Канэмору надеяться в те трагические для города и порта часы, так это на маловероятную, но, по его мнению, компенсацию за участие в порче технической документации на ФАУ-1, о чем Дзиккон Нумато, как известно, обещал доложить своему руководству.

Планировавшееся уничтожение двух эскадр японского флота, которые до этого по тактическим соображениям морского генерального, штаба были временно сосредоточены на рейдах Сингапура, в то утро, однако, не произошло, поскольку прицельное бомбометание авиационным соединениям удалось произвести лишь по некоторым что называется попавшим под руку объектам.

Из находившихся под Сингапуром боевых единиц императорского флота налету подверглись только некоторые, как бы напоказ выставленные, давно устаревшие фрегаты, срочно замаскированные под корабли современных типов.

В огне налета полностью сгорели и находившиеся рядом с ними бывшие малотоннажные сухогрузы, всего лишь имитировавшие сторожевые корабли, тральщики и прочие суда бог знает какого класса, по приказу командования специально перекрашенные в стальной цвет и входившие в состав так называемых летучих военно-морских флотилий как вспомогательная сила.

Кроме того, под торпедные катера и минные заградители были довольно ловко приспособлены портовые буксиры и океанские сейнеры, которые в недалеком прошлом промышляли тунца и другую рыбу, благо на обширных участках близлежащих морей водилось ее предостаточно. Добычей прилетевших бомбардировщиков Б-17 и Б-29 оказались еще несколько парусных рыбацких шаланд и деревянных моторно-парусных кавасаки, видимо не предупрежденных о бомбежке и оставшихся после налета плавать вверх килем, а в некоторых случаях даже на боку, и, вопреки всем законам физики, почему-то так и не пошедших ко дну. Вероятнее всего, в момент поражения эти посудины оказались без грузов и образовавшиеся в их трюмах воздушные подушки удерживали невезучие бедняцкие сооружения на плаву.

Примыкавшая к порту акватория тоже пострадала от налета и теперь представляла собой удручающую картину: в полупогруженном состоянии на поверхности плавали различные обломки корабельных снастей, пустые бочки, бревна, доски и вообще невесть что, все это трещало, шипело, чадило и распространяло над водой синий едкий смрад и прочее неописуемое зловоние.

Как ни странно, но потери в людском составе были минимальны, и по причине этого нигде не слышалось ни душераздирающих криков, ни стонов, ни чего-то в этом роде другого.