Текст книги "Крах операции «Тени Ямато»"

Автор книги: Николай Богачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

Деньги из финансовых дотаций рейха Ренке изымал в свою пользу многочисленными способами. Зачастую, выделяя агенту аванс за то или иное поручение, резидент (после того, как это поручение выполнялось) обставлял дело таким образом, что исполнитель еще задолго до получения окончательного расчета отправлялся в мир иной. Происходило это с помощью многочисленных шаек, полностью или частично находящихся на его содержании, или отдельных наркоманов, с которыми он постоянно поддерживал связи, и некоторых деградировавших, готовых за шапку сухарей лишить жизни родную мать, типов, выполнявших подобные деликатные операции беспрекословно и быстро.

Ведя зашифрованный гроссбух собственных доходов и невосполнимых потерь, главный резидент германской внешнеполитической разведки в Восточной Азии при окончательном подсчете всегда имел положительное сальдо в свою пользу.

Однако Ренке все же довольно быстро сообразил, что одному ему будет трудно – ни с того ни с сего создать у японцев мнение о передаче секретов рейха, да еще так, чтобы оно быстро проникло в правительственные и высшие военные круги. На его взгляд, здесь можно было извлечь двойную выгоду.

Подлежащий распространению слух он через своих особенно доверенных лиц в Токио подкинул референту «Общества помощи трону», где полностью верховодил (не только в явных мероприятиях, освещаемых даже в печати, но и на тайных совещаниях) один из высших сановников дворцовой камарильи – принц Фумимаро Коноэ. Ренке рассчитывал также через токийского банкира Осаму Исида, у которого держал свои сбережения генерал Кэндзи Доихара, получить вознаграждение, реально учтенное им уже в гроссбухе, будучи двойным резидентом этого генерала, начальника всей разведывательной и контрразведывательной сети Японии.

Главное – требовалось обставить дело так, будто все эти сведения ему стоили больших усилий, что близкие его друзья в Берлине с самого начала старались склонить фашистскую верхушку рейха на добровольную передачу производственно-технической документации секретного немецкого оружия.

Передача этого оружия союзнику на Дальнем Востоке будто бы означала выгоду также и для рейха, ибо это имело бы для немцев такой же эффект, как если бы, например, прицельность и количество выпускаемых немцами ракет вдруг увеличились вдвое.

Для начала в Харбине – столице марионеточного государства Маньчжоу-го на вечернем приеме у императора Генри Пу И Ренке встретился с японским консулом господином Миякавой.

Этому продажному до мозга костей японскому дипломату он оказывал безвозмездные финансовые услуги в обмен на интересующую его информацию, то есть, если сказать без обиняков, Миякава-сан находился почти на полном содержании Ренке. В доверительных беседах за чашкой чая со своим немецким другом консул как бы невзначай выбалтывал государственные секреты Японии, и чем важнее они были, тем откровеннее Миякава-сан называл Иоганну Ренке – «честному немецкому коммерсанту» – сумму, в которой он сейчас нуждался. Не задерживаясь сверх положенного в Маньчжоу-го, Ренке в полном соответствии с принципом «куй железо, пока горячо», тут же направил свои стопы в Токио, где с банкиром Осаму Исидой также провел конфиденциальный разговор, который тот мгновенно передал Доихаре.

Сведения генералу показались настолько важны, что он тут же распорядился выдать Иоганну Ренке из специальных фондов миллион иен в качестве платы за столь важные услуги Японской империи.

В связи с этим крайне любопытен разговор, который состоялся между Ренке и банкиром Исидой, сдобренный ради такого редкого гостя подогретым сакэ в сочетании с простейшей японской закуской: свеженастроганной рыбой под острым соевым соусом и нигиридзуси, горячими колобками из вареного риса, обернутыми листочком сухих водорослей – этими бесконечно дорогими любому японцу дарами моря

Щуря свои маленькие, заплывшие жиром глазки, будто высматривая что-то на солнце, японский банкир бурно втягивая в себя через сомкнутые зубы воздух и беспрестанно кланяясь, спросил Иоганна Ренке:

– Высокочтимый коммерсант союзной страны, господин Ренке! Не соблаговолите ли вы сообщить мне, на правах старого друга, что это за большие суммы, передаваемые в ваше распоряжение из рейха и каким целям они служат? Вы, конечно же, можете не отвечать на этот мой вопрос, и я на вас совсем не обижусь, если здесь замешаны секреты коммерции, которые в известной степени могут в дальнейшем принести вам определенный ущерб.

Обладая необыкновенной реакцией, отработанной им еще в молодости на занятиях в иезуитском колледже, Ренке не моргнув глазом ответил:

– Высокочтимый Исида-сан, верный хранитель моих мизерных средств! Деньги, которые мне из метрополии переводит мой хозяин и наставник господин Флик, сейчас крайне необходимы для закупок стратегического сырья. Нам исключительно тяжело вести большую войну в Европе, совершенно не имея своего натурального каучука. Не мне вам рассказывать, что все типы самолетов, какие бы они ни были, прежде чем взлететь в воздух, должны иметь резиновые колеса. Вот почему приходится с неисчислимыми издержками и даже безвозвратными потерями приобретать сырой каучук и под всякими флагами, вплоть до либерийских, отправлять его в Европу. К тому же морские пути длинны и, как вам отлично известно, далеко не безоблачны. Так что результаты моей деятельности пока в полной мере не могут устроить моих хозяев. Отчисления же к моим личным доходам ничтожны, а посему приходится иногда подрабатывать на жизнь, имея хорошие уши и немой рот, во благо вашего императора.

– Мой достопочтенный клиент генерал Доихара приказал выдать вам, если потребуете, то даже наличными, один миллион иен. Кроме того, на ваше имя из Европы, поступило в свободно конвертируемой валюте еще пятьсот тысяч марок. Как прикажете ими распорядиться, уважаемый Ренке-сан?

– Я уже говорил вам, Исида-сан, что в настоящее время мне как воздух нужен натуральный каучук. Позже передо мною станет вопрос: каким образом в кратчайшие сроки переправить его в Германию. Если на этот счет я не смогу получить от вас соответствующих рекомендаций, придется самостоятельно просить у посредников пароходы под испанским или португальским флагом, чтобы они потом могли благополучно достичь Европы. Из презентованных досточтимым генералом Доихарой сумм, прошу вас, Исида-сан, перевести на текущий счет в центральном банке Шанхая восемьсот тысяч иен, остальные же двести тысяч возьмите себе за те неоценимые услуги, которые даются с каждым днем войны неизмеримо труднее. Переведенные же из рейха в золотом эквиваленте пятьсот тысяч марок перешлите, пожалуйста, в Гонконг. Надеюсь, там на бирже я найду охотников продать мне, а также переправить для нужд рейха этот проклятый каучук. Вот и все распоряжения, Исида-сан.

Японский банкир, иногда получавший за посредничество и более крупные суммы, так называемые куртажные, на сей раз однако также остался чрезмерно доволен результатом разговора с Ренке и, сидя на татами на корточках, в знак особого расположения к своему постоянному клиенту без конца шипел через зубы.

Конечно, затеяв этот бутафорский разговор, Ренке и не помышлял ни о каком каучуке. И прежде проходившие через его банковские счета крупные суммы для Ренке вызывали некоторое подозрение у господина Исиды. Но не напрасно же главный резидент германского рейха на Дальнем Востоке так успешно закончил иезуитский колледж, В самых, сложных обстоятельствах он поступал таким образом, что дьявольской его изворотливости мог бы позавидовать сам Игнатий Лойола.

«И все же заниматься коммерцией в такую большую войну, – думал банкир Исида, – это всегда рискованно». Он, как ни странно, несмотря на серьезные подозрения о нечистоплотных операциях Ренке, тем не менее охотно выполнял даже подчас сверхделикатные поручения своего, как он считал, необычайно богатого клиента. Он, как и все без исключения банкиры мира, всегда полагал, что «деньги не пахнут», и поэтому никогда не оставался внакладе.

Непосвященные в основы международной коммерции люди наивно думают, что во время минувшей, как впрочем и всякой другой, войны в области этой человеческой деятельности царят застой и полнейший упадок. Ничего подобного! И в чудовищных обстоятельствах мировой бойни среди бесчисленных человеческих жертв и страданий покупалось и продавалось буквально все – как всегда. Индекс цен на международных биржах прыгал, как баскетбольный мяч. В зависимости от успехов (или поражений) воюющих сторон конъюнктура менялась мгновенно. Самую большую пользу из этого извлекали нейтральные и промышленно развитые страны с относительно стабильной экономикой. Особо бешено росли цены при двухсторонних краткосрочных сделках на так называемые стратегические товары: металлические руды, редкие и цветные металлы, горюче-смазочные материалы, продовольствие и на все прочее, что могло хоть в какой-то степени помочь успешному ведению военных действий или, наоборот, нанести противной стороне максимальный ущерб, создать затруднения в снабжении самыми необходимыми для производства вооружений материалами.

Большие процентные ставки страховых компаний позволяли им, при благополучном исходе дела, сказочно обогащаться в кратчайшие сроки. В то же время выплата по страховым полисам, особенно при неудачных морских перевозках, ставила на грань банкротства те компании, которым в этом деле не везло. Когда у воюющих сторон возникала острая нужда в краткосрочных кредитах, банкиры в этих случаях выдавали их под необычайно высокий процент. Долгосрочные ссуды, как правило, практиковались мало, да и то в основном в межгосударственных отношениях: никто не хотел рисковать, и надо было торопиться, торопиться и торопиться.

Тот же, кто не успевал разбираться в быстро менявшейся обстановке, мгновенно вылетал, как говорится, в трубу. Больше всего страдали мелкие держатели акций, у которых вложенные в банки средства зачастую являлись единственным их достоянием. Финансовый крах, постоянно преследовавший таких мелких коммерсантов, зачастую означал для них полное банкротство и разорение. Многие, проиграв, кончали, самоубийством.

В деловых отношениях монополистических групп случались и, казалось бы, необъяснимые парадоксы. Так, например, промышленники Германии, по лицензиям Цейса изготовляли для Англии и США прицельные оптические приспособления, посредством которых стратегические бомбардировщики Б-17 и Б-29 бомбили Германию. Крупнотоннажные морские суда под испанским и португальским флагами грузились в портах США, Канады, Южно-Африканского Союза – этого крупнейшего английского доминиона, да и в самой метрополии, то есть в Великобритании. В обеспечении европейских стран оси Рим-Берлин стратегическими товарами, включая сюда и продовольствие, принимали участие также государства Латинской Америки и Карибского бассейна.

В дальнейшем морские транспорты стран-поставщиков, уже в пути следования, где-нибудь посредине Атлантического или иного океана, погружались на поджидавшие их суда нейтральных стран, а иногда и германского рейха. Здесь основными поставками были цинк, молибден, медь, марганец, вольфрам, серебро и другие аналогичные материалы. Перевозились также крайне необходимые для военной промышленности редкоземельные металлы и промышленные алмазы, которые потом использовались в качестве незаменимых компонентов при изготовлении оружия, боеприпасов и высокопроизводительных сверхточных инструментов.

Потребность в перечисленных грузах, особенно в Германии, была настолько велика и серьезна, что для их транспортировки зачастую использовались боевые корабли и авиация. Попятно, что нехватка, а тем более полное отсутствие подобного сырья в Германии, имела бы для воюющих стран колоссальное стратегическое значение и свела бы на нет усилия гитлеровцев по ведению жесточайшей из войн в истории человечества.

Говоря иначе, война как таковая могла бы продолжаться лишь в чисто символическом смысле, ибо ни один танк не сдвинулся бы с места, ни один самолет не поднялся бы в воздух, если бы только не погоня капиталистов двух противоборствующих сторон за бешеной прибылью. Вот уж действительно: кому война, а кому мать родная!

Бизнес (прибыль) превыше всего – вот основной закон всякого капиталиста. Перед всесилием этого закона были ничто все правила, нормы и принципы. Ярчайший пример тому – американцы, братья Аллен Уэлш и Джон Фостер Даллесы. Первый из них во время войны был личным представителем генерала Донована в Европе, возглавлявшего в США так называемое Управление стратегических служб, а второй (там же!) являлся руководителем представительной юридической фирмы «Салливен энд Кромвелл», той самой фирмы, которая в завуалированном виде сохраняла активы одного из главных немецких промышленников, барона Курта фон Шредера, осуществлявшего основную финансовую поддержку национал-социалистской партии, приведшей Гитлера к власти.

Шредер же всю войну, вплоть до ее окончания, спокойно занимался делами, связанными с поставками вооружений, и, само собой разумеется, никаких убытков от бомбардировок не нес, потому что американские «летающие крепости» в промышленном сердце Германии – Руре – не бомбили ни одного его предприятия, и, как известно, впоследствии, после капитуляции фашистского рейха, они (то есть сам Шредер и его американские партнеры по бизнесу) обменялись своими «заработками», поделив их между собой «по справедливости».

Любопытно, что часть дивидендов со стороны германских промышленников ушла на оплату не очень обременительных репараций, которые тут же в еще больших количествах вернулись обратно, в форме кредитов для помощи при восстановлении того же немецкого военно-промышленного потенциала.

С самого начала, чтобы не дробить по частям средства, не мелочиться и поставить дело, что называется, «на широкую ногу», «демократические страны Запада», минуя сколько-нибудь достаточный политический «инкубационный период», в полном соответствии с принятыми после войны мерами (вспомним хотя бы планы американских банкиров Дауэса и Юнга), произвели на свет свое недоношенное дитя – объединили вместе английскую и американскую оккупированные зоны, которые для пущей важности нарекли Бизонией. Позже, после включения в нее подотчетной французским оккупационным войскам территории, это объединение германских земель получило название Тризонии. Таким образом, традиционно давние «благодетели» Германии в интересах ее вновь возрождаемых экспансионистских планов и вопреки решениям Потсдамской конференции 1945 года о послевоенном устройстве Германии пошли на создание сепаратного Западно-Германского государства. И вот после всех этих политико-геральдических выкрутасов в недрах единой немецкой нации, но на территории ее раздробленной страны появилось новое государственное образование: Федеративная Республика Германии, ФРГ. Снова, подпитанная громадными кредитами, промышленность трех бывших оккупированных зон, для восстановления и развития которой было привлечено около 3,5 миллионов иностранных рабочих, создала в стране новый экономический бум, эдакий хозяйственный расцвет, названный впоследствии «немецким чудом».

Оборотную сторону состоявшегося «чуда» смело и талантливо показал прогрессивный западногерманский журналист и писатель Гюнтер Вальраф, в своей не так давно опубликованной, получившей шумный успех книге «На самом дне». В ней он обстоятельно и убедительно рассказал о жесточайшей эксплуатации иностранных рабочих, в особенности лиц турецкой национальности, среди которых сам Вальраф, под именем турецкого гастарбайтера Али, по вольному найму работал на разных предпринимателей ФРГ: в частности, в редакции газеты «Бильд» и на предприятиях концерна «Тиссен». Вальрафу, выдававшему себя за иностранца, пришлось столкнуться со всеми острейшими проблемами, возникающими в среде «расово неполноценных» рабочих – таких, как: значительно меньшая по сравнению с немцами зарплата за равный труд, беспримерное ущемление гражданских прав, выражавшееся в предоставлении самой черной, не требующей квалификации, вредной для здоровья и опасной для жизни работы, с открытой дискриминацией в общественных местах: в столовых, барах, гостиницах, государственных учреждениях, при найме жилья и прочее.

Все, что произошло в ФРГ, конечно же, не явилось случайностью, но было заранее и точно рассчитано могущественнейшими капиталистическими корпорациями Запада, проявившими жизненный интерес к созданию в центре Европы эдакого «санитарного кордона», который обязательно должен процветать и являть всему миру разницу между странами капитала и государствами, после окончания войны вступившими на путь социалистического развития. (О том, что страны социалистического содружества были разорены в войне и что последствия этого разорения до сих пор губительно сказываются на их экономике, разумеется, всячески умалчивается.)

Кроме того, все тем же заинтересованным империалистическим кругам необходимо было создать, опять же в центре Европы, могущественное в военном отношении государство, которое было бы стержнем агрессивного военно-политического блока НАТО, под эгидой все тех же США. Вот почему по объему промышленной продукции в настоящее время ФРГ вышла на третье место, а по экспорту заняла вторую строчку в списке среди развитых капиталистических стран. И все же иногда не вредно напомнить некоторым политиканам, что обвинение СССР в искусственном разобщении Германии есть не что иное, как плод иезуитского фарисейства и заведомой клеветы, ибо стоит только сличить сроки создания ФРГ и ГДР, как тут же все встанет на свои места. Так что даже сам факт создания ГДР был вынужденной мерой, последовавшей значительно позже объявления о начале существования ФРГ как самостоятельного государства.

Прошло примерно уже недели две после того, как Иоганн Ренке посетил японского банкира Исиду, – срок, вполне достаточный для того, чтобы можно было надеяться, что слух, пущенный во время этого посещения, уже достиг ушей генерала Доихары, который, в свою очередь, должен уже был довести эти сведения до правительства Японии в официальном порядке. Конечно же, банкир Исида наверняка уже сделал свое дело, и вопрос о возможности производства управляемых ракет ФАУ-1 силами теперь уже японских машиностроительных фирм, вроде «Мицубиси дзюкогё», стоял в повестке дня.

И вот в конце второй декады апреля 1944 года германский посол Ойген Отт испросил аудиенцию у министра иностранных дел Японии Мамору Сигемицу. Для того, чтобы японская сторона не посмела усомниться в серьезности намерений германской стороны, Отт, направляясь на прием, прихватил с собой еще и двух представителей специальных военных миссий.

Если один из них был армейским офицером германского генерального штаба и, по совместительству, – абвера и был приглашен Оттом только ради количества, то другой – военно-морской атташе – серьезно занимался изучением положительного опыта Японии, приобретенного с начала войны в борьбе с флотом США на Тихоокеанском театре военных действий. По мнению гросс-адмирала Дёница и главного морского штаба Германии, усвоение методов ведения исключительно успешных операций морского флота Японии, тем более в первоначальный период войны, могло принести рейху значительную пользу.

Прием прошел, как принято в таких случаях говорить, в деловой и дружественной обстановке. В условиях весьма тревожной ситуации, сложившейся на фронтах двух союзных государств, и вопреки классическим японским традициям взаимные приветствия и все ритуальные условности были совершены по краткому этикету. Министр Сигемицу и посол Отт при помощи руководителей миссий с одной стороны и работников генштаба с другой набросали предварительное соглашение, которое еще должно было быть утверждено имперской конференцией – высшим военно-политическим органом, возглавляемым самим императором Хирохито. В работе этой конференции обычно принимали участие премьер-министр, военный и военно-морской министры, начальники генеральных штабов армии и флота, руководители спецслужб по разведке и контрразведке, некоторые члены императорской семьи и приглашенные специалисты, по надобности.

После взаимных уверений в высочайшем уважении друг к другу, дипломаты разошлись с чувством исполненного долга, полагая, что их миссия в данном деле завершена. Однако им пришлось встретиться еще несколько раз – для того, чтобы соглашение приняло окончательную форму, в точности и до мелочей отражающую обоюдные выгоды сторон в политическом и военном отношениях.

Не обошлось, правда, и без некоторых затруднений. В ходе второй встречи советники различных рангов и участвовавшие в составлении документа чрезвычайные и полномочные послы пытались выразить предельно ясные понятия в такой казуистически закрученной, крючкотворной форме, что, по меткому выражению присутствовавшего при этом близкого к правительственным кругам правого публициста Огаты Такэморы, оно, это соглашение, если его подбросить вверх, в любом случае обязательно упадет на один из «восьми углов мира под одной крышей». Удачной этой остротой Огате Такэморе удалось в наглядной форме высказать общее и полное доверие к соглашению, подчеркнуть его несомненную выгоду для Японии.

Принципы и нормы человеческого поведения, в течение тысячелетий насаждавшиеся японскими правящими кругами в среде своего народа, по устоявшимся веками представлениям всегда выражали волю неба, то есть верхов, и считались попросту непреложным законом для простых смертных. Вслед за этими традиционными законами и нормами во время бесконечных войн XIX и XX столетий в Японии стали появляться новые, освященные божественной персоной императора концепции и лозунги: «Создадим сферу сопроцветания Великой Восточной Азии!», «Сражайся за мир на Востоке!» Эти и другие подобные им установки и призывы, сопровождаемые истерическими выкриками «банзай!», имели в народе необычайную популярность, вошли в национальное сознание японцев. Вот почему в правомочности такого, например, требования, как «Отдай жизнь за императора!», ни один «истинный» японец не смел даже усомниться.

Вопрос о передаче секретной документации на производство ФАУ-1 по непонятным причинам не показался императору чрезвычайно важным, и обсуждение его было вынесено всего лишь на совет по координации, на котором, как правило, рассматривались, в рабочем порядке, те или иные более или менее важные текущие дела. (Впоследствии, в августе 1944 года, совет по координации был, правда, преобразован в высший совет по руководству войной.)

На сей раз совет по координации собрался утром после традиционной чайной церемонии и представлял собой сборище высших сановников Страны восходящего солнца. Вместо императора председательствовал принц Хигасикуни Нарухико, бывший одним из главных фигур японского милитаризма.

На заседании присутствовали: бывшие и настоящий премьеры Хидэки Тодзё, Койсо, Хиранума, Хирота Коки; генералы Акира, Доихара Кэндзи, Итагаки Сэйсиро, Кимура Хэйтаро, Минами, Умэдзу, Мацуи Иванэ, Акира Муто и, вместо заболевшего командующего Квантунской армией генерала армии Отодзо Ямады, – начальник штаба генерал-лейтенант Хата. Из числа дипломатов находились: Есукэ Мацуока, Того Сигэнори, Осима Сиратори и Мамору Сигемицу. На особой роскошной татами, несколько в стороне от всех остальных, со своей неизменной свитой восседал высший сановник дворцовой группы принц Фумимаро Коноэ.

Когда все члены совета и приглашенные заняли свои места, в зал пригласили представителей ведущей военной машиностроительной фирмы Японии – «Мицубиси дзюкогё» Делегацию представителей в составе четырех специалистов возглавлял инженер-физик Тадахиро Ямада, которого сопровождал недавно назначенный министр промышленности и торговли Есида Сигэру. В качестве технического консультанта двора его величества императора Хирохито присутствовал видный ученый, имевший тесные связи с консервативными кругами, Такаянаги Кэндзо.

Министр промышленности и торговли Есида Сигэру открыто благоволил фирме «Мицубиси дзюкогё», поскольку был связан с ее главдержателем акций родственными узами. Поэтому другие киты военной промышленности, снабжавшие армию большинством видов тяжелого и другого вооружения, вплоть до тренчиков для скаток шинелей, а именно «Мицубиси денки» и «Тосиба» из монополистической группы «Мицуи», остались без покровительства.

Одним словом, и здесь интересы конкуренции и сверхприбылей превалировали над всеми остальными интересами, даже в тех случаях, когда эти своекорыстные интересы наносили прямой вред обеспечению воюющей армии вооружением, и все без исключения, как и в любом бизнесе, вели себя по принципу: «Кто смел, тот двух съел». Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о расстановка движущих сил в борьбе между монополистическими группами в промышленности, сложившейся к моменту описываемого нами заседания совета по координации.

К этому следует, пожалуй, добавить еще одну особенность в поведении деловых людей: если в их операции вклинивался капитал иной, пусть даже и дружественной державы, они, японские промышленники, в союзе с банкирами-соотечественниками всячески совместными усилиями противодействовали вмешательству «чужаков», делая это, разумеется, в дипломатической, завуалированной манере.

По обсуждавшейся проблеме были заслушаны три сообщения. Первым выступил генерал Доихара Кэндзи, который в исключительно вежливой, но тем не менее жесткой форме настойчиво потребовал принять предложение союзной Германии. «Для транспортировки секретной документации на ФАУ-1, -сказал он, обращаясь к министру военно-морского флота, – следует выделить самую лучшую японскую субмарину. Кроме того, генштаб военно-морских сил Японии должен позаботиться о том, чтобы на всякий случай была проведена тщательная подготовка сведенного до минимума личного состава подводной лодки – с тем, чтобы обеспечить полную автономность ее плавания, как в надводном, так и в подводном режиме».

– Далее, – продолжал Доихара, – каждый член экипажа обязан пройти предварительную проверку на преданность императору. Все механизмы и двигатели субмарины должны быть приведены в надлежащий порядок, дабы полностью была исключена возможность срывов при выполнении поставленной задачи государственного значения.

Выступление генерала Доихары Кэндзи было выслушано с почтительным вниманием, никаких возражений и вопросов не последовало, все пожелания и рекомендации генерала было решено принять к исполнению.

Вторым докладчиком был министр иностранных дел Мамору Сигемицу. Воздав должное дружественному жесту фашистской Германии, выразившемуся в ее намерении передать Японии секретное оружие ФАУ-1 (о передаче также и ракет типа «Вассерфаль» министр почему-то не упомянул), он тем не менее был категорически против возвращения бывшей военно-морской базы Циндао.

– Еще более мы против передачи нашим союзникам Гонконга, – сказал далее Мамору Сигемицу. – Вначале, правда, я полагал, что можно уступить один небольшой участок Гонконга, расположенный на полуострове Дзюлун, основную же его часть, на острове Сянган, оставить под скипетром нашего божественного императора. Однако вскоре я был вынужден отказаться от этой мысли: выделение хотя какой-либо части этой, по-моему, единой территории, непременно создаст прецедент – возможность в будущем ставить вопрос о передаче и остальной части этой важнейшей для нас в стратегическом отношении базы. Во избежание возможных недоразумений решение этого вопроса следует отложить – до победоносного завершения этой войны. Пока же следует дать понять нашим союзникам, что их надежды на возврат Циндао, а затем и части Гонконга, у них вовсе не беспочвенны. Надо сделать так, чтобы надежды эти не покидали их как можно дольше. Сейчас же статут этих баз пусть остается прежним, ну а что касается нашей искренней благодарности союзникам, то мы можем заверить их, что гарантируем полную сохранность этих благодатных мест, вплоть до всех имеющихся в них материальных ценностей.

В этом месте своей речи Сигемицу вдруг замолчал, а затем, преодолевая сильное волнение, с пафосом воскликнул:

– К тому ж, господа, никогда не следует забывать и тот немаловажный факт, что в свое время, при завоевании этих земель, была пролита священная кровь тысяч доблестных подданных нашего божественного императора!

Подождав, когда возникшее оживление в зале, вызванное Сигемицу, сошло на нет, заговорил, оставаясь на своем месте, один из зубров японской дипломатии, бывший министр иностранных дел Есуке Мацуока. Решительно поддержав идеи Сигемицу, он обратил внимание высокого собрания на то обстоятельство, что в заключенном благодаря его усилиям Тройственном пакте 27 сентября 1940 года между Германией, Японией и Италией ни в одной статье не предусматривается передача этих территорий немецкому союзнику.

– Пусть наш доблестный союзник, – сказал далее Мацуока, – довольствуется тем, что в течение многих лет мы постоянно передаем разведывательные данные о Красной Армии, ее резервах, о дислокациях ее подразделений, о военной промышленности СССР и другие сведения, интересующие нашего европейского союзника. Никакой сколько-нибудь значительной компенсации за это мы, между прочим, еще не получали. Кроме всего прочего, надо иметь в виду, что развертывание производства управляемых камикадзе самолетов-снарядов и противозенитных ракет класса «земля-воздух» – «Вассерфаль» в Японии заметно увеличит потери нашего общего врага и тем самым дополнительно окажет немалую услугу нашим европейским друзьям. Я думаю, господа, что все сказанное здесь вполне в духе наших традиций и окажет существенную помощь трону в защите священных интересов Страны восходящего солнца.

Закончив речь, Мацуока сделал вид, что от усталости прикрыл глаза, и через полусомкнутые веки принялся наблюдать, какое впечатление произвело его ораторское искусство.

К его полному удовлетворению, он увидел, что все слушавшие его согласно закивали головами, а низшие по отношению к нему чины, поднявшись, принялись отвешивать в его сторону поклоны, что означало высшую степень их одобрения.

Последним из назначенных основных докладчиков был министр промышленности и торговли Есида Сигэру.

После краткого выступления и некоторых словесных реверансов в сторону отпрысков царствующего дома Хигасикуни Нарухико и Фумимаро Коноэ, поблагодарив за высокую честь, оказанную ему и его ученым коллегам, приглашенным на данное совещание, выразив также полное удовлетворение тем фактом, что делегацию их возглавляет глубокоуважаемый Тадахиро-сан, министр промышленности буквально в нескольких фразах изложил точку зрения своих коллег на важнейшие аспекты обсуждаемой проблемы.