Текст книги "Крах операции «Тени Ямато»"

Автор книги: Николай Богачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

В кабинет быстрым шагом вошел Бурхдорф и почтительно склонился к уху Гитлера. Тот, глядя на Бормана, сказал:

– Мартин, на прямом проводе генерал-полковник Модель. Я сейчас вернусь, объявите паузу минут на десять.

Гитлер вышел из кабинета. Кое-кто из участников захотел перекурить, а Гиммлер с Шелленбергом даже решились направиться в буфет.

Попробуем и мы, уважаемый читатель, как можно плодотворнее использовать незапланированную паузу, вспомнить здесь отдельные необходимые факты из истории Третьего рейха и попытаться выработать некоторую точку зрения о нем – в соответствии с истиной и исторической наукой.

Как утверждают наиболее авторитетные исследователи, понятие о Третьем рейхе, синоним Третьей империи, зародилось еще в средневековье. Гитлер в своей книге «Майн кампф» («Моя борьба») спекулятивно заимствовал эти названия, как, впрочем, и многие другие популярные лозунги, из церковных мифов и средневековых мистических учений, собранных в трактате «О трех царствах».

Таким образом, беспочвенные экзальтированные фантазии, граничившие с бредом психически больных людей, о «тысячелетнем рейхе» подавались гитлеровцами как некая неизбежная историческая концепция в развитии человеческого общества, как некий инструмент проведения политики подчинения других народов и отчуждения в свою пользу их территорий вместе с национальными ценностями.

Понятие о Третьем рейхе берет свое начало кроме того и в реально существовавших до этого двух предыдущих германских империях, первой из которых была немецкая Священная Римская империя, второй – Германская империя 1871–1918 годов, созданная первым рейхсканцлером князем Отто фон Шёнгаузен Бисмарком («железным» канцлером) из отдельных немецких княжеств, объединенных на прусско-милитаристской основе.

Таким образом, новое немецкое государство, созданное фашистами, его идеологи, по аналогии с прежними империями, решили назвать «Третьим рейхом», утверждая тем самым не только историческую преемственность своего государства, но и его «право» на мировое господство. Национал-социализм объявил себя «завершающей», или «высшей», фазой социальною развития германского общества.

На самом же деле, если вглядеться поглубже в эту теорию, мотивы возникновения ее окажутся куда менее возвышенными, объяснимыми гораздо проще. Для задуманной фашистами разбойничьей политики нужен был повод. И повод был найден.

Начнем рассмотрение исторически сложившихся обстоятельств издалека. С момента расслоения человеческого общества на богатых и бедных, то есть на классы, лозунг «разделяй и властвуй», исходящий вначале, естественно, из материальной основы, постепенно утвердился и в социальной среде. Поэтому противоборство различных категорий людей, а впоследствии и целых стран вместе с этим понятием существовало с незапамятных времен. Видоизменялись лишь масштабы этого противоборства и его формы.

Так что это приписываемое английской буржуазии нового времени изобретение («разделяй и властвуй») никогда и никем, в сущности, не изобреталось, но существовало всегда и везде.

Разбогатевшие на захватах чужих территорий и почти бесплатной поставке из колоний самого дешевого сырья, британские правящие круги по мере развития в их стране капиталистического производства неизбежно оказались перед необходимостью употребления этого древнейшего лозунга на практике.

То же самое, в сущности, произошло и в Германии. Несмотря на выплату репараций и благодаря все возрастающим инъекциям со стороны международных монополий и банков, Веймарская Германия за сравнительно короткий срок после первой мировой войны превратилась в самую мощную в военном отношении державу Европы.

Свое черное дело, конечно, сделали и умело направляемый шовинистический угар с постоянно вдалбливаемой немецкому народу идеей реванша, и использование для развертывания будущих армий минимального военного образования в виде тогда стотысячного рейхсвера (допущенного по Версальскому мирному договору 1919 года), и создание вермахта на основе всеобщей воинской повинности.

До того как все это превратилось в необратимую реальность, англо-американские империалисты в лице Чарльза Гейтса Дауэса, вице-президента США и банкира, составили и утвердили в августе 1924 года на Лондонской конференции так называемый план Дауэса. Он предусматривал предоставление Германии займов и долгосрочных кредитов для восстановления ее военно-промышленного потенциала. СЩА, Англия и Франция стремились направить германскую агрессию против СССР и в то же время подчинить немецкую экономику американским и английским монополиям.

Однако этого оказалось мало. В 1930 году план Дауэса был заменен другим планом американского банкира О. Юнга, утвержденным в январе 1930 года на Гаагской конференции. Он предусматривал уже снижение репараций и отмену всех форм и видов контроля над Германией, ее производительными силами и финансами. Этот план способствовал еще большей милитаризации немецкой экономики.

И вот когда уже капиталисты всех мастей почувствовали, что последствия первой мировой войны достаточно подзабылись и общественное мнение готово к так называемым «гуманным решениям», не без подсказки извне и июле 1931 года план Юнга перестал фактически действовать по вроде бы односторонне предпринятым мерам со стороны правительства Германии.

Но и этих средств для задуманных национал-социалистами Германии международных авантюр было далеко не достаточно.

И фашисты затеяли небывалую по своим политическим масштабам и военным последствиям провокацию. Они подожгли рейхстаг. Главным вдохновителем и руководителем, а также исполнителем этой затеи стал Геринг.

По прорытому из особняка Геринга подземному ходу небольшая специально отобранная группа штурмовиков проникла в здание рейхстага и подожгла его. Буквально на следующий день вся фашистская пресса, основываясь на инсинуациях, подняла небывалый шум по поводу этого происшествия, уверяя, что это дело рук коммунистов и евреев, и требуя их наказания. Дабы обмануть общественное мнение в своей стране и за рубежом, как уже говорилось, национал-социалисты арестовали Димитрова и устроили над ним провокационный судебный процесс. Следует добавить, что одновременно с ним были схвачены и другие жертвы неспровоцированного насилия, подставные «виновники», «доказанность» преступления которых должна была свидетельствовать в пользу правоты фашистских фальсификаторов.

Итак, наряду со всевозможными провокациями одновременно по всей Германии начались преследования коммунистов и еврейские погромы.

Взяв на вооружение концепцию военного теоретика Шлиффена о возможности ведения Германией войны на два фронта, гитлеровцы тем не менее понимали, что без создания в определенном месте и в определенное время значительного превосходства в силах о решительной победе над предполагаемым противником не может быть и речи. Для этого требовалась исключительная мобильность, что диктовалось условиями скоротечной войны и колоссальной концентрацией войск на требуемых участках фронта.

Сеть коммуникаций, хотя и находилась в достаточно удовлетворительном состоянии, при существующих обстоятельствах выполнению поставленной задачи не отвечала. Поэтому гитлеровцы наводнили страну небывалым количеством концентрационных лагерей, в которые заключили в первую очередь своих идейных противников– членов коммунистической и социал-демократической партий, а также всех инакомыслящих или несогласных с политикой фашистских диктаторов.

Таким образом, объявление коммунистов и евреев «врагами нации» имело не только политическую и антисемитскую, но и материально-финансовую подоплеку. Именно на евреев фашисты ополчились вовсе не случайно. Все дело в том, что к моменту захвата власти национал-социалистской партией в стране, кроме трудящихся евреев, существовала значительная прослойка крупной и средней еврейской буржуазии, имевшей существенные капиталы в торговых и банковских сферах. Вот их-то, богатых евреев, и опасались прежде всего национал-социалисты.

Вопреки международному праву и собственным законам, новое фашистское правительство конфисковало всю собственность и банковские активы евреев. Сами же евреи пополнили контингент концентрационных лагерей. Чтобы оправдать эти грабительские действия перед мировым общественным мнением, фашистская пропаганда, по подстрекательству рейхсфюрера Гиммлера, объявила гонения на коммунистов и евреев великим благодеянием со стороны государства. Она, пропаганда, объясняла эти репрессии необходимостью «спасения» «врагов нации» от всесокрушающего народного гнева.

Вообще-то почти в любом буржуазном обществе антисемитизм считается чуть ли не нормальным явлением. Но в Германия, с приходом к власти фашистов, он принял дотоле невиданные, невероятные и поначалу совсем необъяснимые размеры. Изучая отдельные аспекты этой проблемы, прогрессивные ученые многих стран, да и всякие сколько-нибудь самостоятельно и честно мыслящие люди пришли к однозначному выводу, что широкая сеть создаваемых гитлеровцами концлагерей была необходима им в первую очередь для подготовки истребительной мировой войны на всех континентах.

Заключая разговор об этой стороне деятельности рейха, следует упомянуть, что даровой рабочей силы заключенных в концлагерях людей (хотя их там и пребывало очень большое количество) все равно не хватило бы для задуманных фашистами целей. По предварительно произведенным квартирмейстерскими службами гитлеровского генерального штаба расчетам, даже такого количества людей было слишком мало для строительства всех стратегических шоссейных и железных дорог с Запада на Восток, а также громадных рокад, которые и будущем должны были проходить параллельно предполагаемым многочисленным линиям фронта.

В предвоенный период внутри Германии стали в срочном порядке расширяться и модернизироваться межземельные шоссейные и железные дороги, увеличивалась их грузоподъемность, в лихорадочном темпе реконструировались мосты и переезды, включая сюда и широкие транспортные магистрали.

Чтобы максимально ускорять грузопотоки войск и техники, строительство путепроводов производилось без пересечений, в двух уровнях, что позволило связать важные в военно-промышленном отношении каменноугольные бассейны с рудниками полезных ископаемых, а все вместе с крупнейшими индустриальными центрами страны.

Поэтому, чтобы не сорвать эти и другие дополнительные меры для подготовки к войне, якобы в целях ликвидации безработицы и выполнения ближайших хозяйственных задач, в Германии была введена, кроме военной, и всеобщая трудовая повинность. Реквизированные и экспроприированные у евреев, а также у попавших в концентрационные лагеря лиц средства были пущены на выполнение всех этих мероприятий.

Итак, по мнению руководства национал-социалистской партии и фашистского государства, предполагаемый круг подходящих к завершению мер замкнулся. Теперь уже можно было приступать к непосредственному ведению захватнических военных операций. Так начиналась вторая мировая война. Окончательной целью гитлеровцев, вопреки мнению многих исследователей, был не возврат или передел колоний. Это сама собой разумеющаяся программа-минимум. В основе поставленной цели все-таки стоял захват метрополий, дабы германский империализм и его авангард – национал-социализм, согласно идеологическим концепциям Третьего рейха, смог окончательно утвердить свое мировое господство.

Правда, ради истины заметим, что ни фашистские главари, ни крупнейшие воротилы промышленно-банковского капитала Германии в самом начале агрессия столь далеко идущих замыслов не имели, но когда в небывало кратчайшие сроки одна за другой к ногам нацистов стали падать громадные, ранее казавшиеся несокрушимыми страны, это вскружило головы завоевателям настолько, что они рискнули начать войну с Советским Союзом.

В начале теоретически Третий рейх собирался захватить территорию СССР от собственных восточных границ до Урала. В то же время Япония, в свою очередь, планировала захват обширных пространств советской страны – от Дальневосточного Приморья и тоже до Урала.

Выходило, что на долю жившего в Советском Союзе многомиллионного народа оставался лишь гребень Уральских гор!

Рассматривая конкретные претензии и теоретические доктрины о «жизненном пространстве», сочиненные идеологами «тысячелетнего» Третьего рейха, или японский культ потомка Аматерасу «божественного» Тэнно Дзимму с его девизом: «Восемь углов мира под одной крышей», нельзя не видеть их тенденциозную одиозность, имеющую свои корни в незаконно родившихся понятиях, неуклонно сползающих к полному идиотизму в мышлении.

Фашистские оккупанты полностью сожгли в самой густонаселенной, европейской части СССР 1710 больших и малых городов, при этом разрушив до основания 32 тысячи крупных и средних предприятий, 6 миллионов зданий, оставив совершенно без крова 25 миллионов человек.

Кроме того, в огне войны исчезли 70 тысяч сел и деревень, 98 тысяч колхозов, 1876 совхозов, 2890 машинно-тракторных станций. В Германию угнали 7 миллионов 1 лошадей, 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов свиней, 27 миллионов овец и коз.

По неполным данным, материальные потери СССР за войну составили более 2 триллионов 569 миллиардов рублей. Надо к тому же учесть, что это только прямые потери без учета возможных доходов, которые были бы получены в общегосударственном масштабе, если бы общество развивалось в естественных, мирных условиях. Общеизвестно также и то, что СССР в ходе военных действий потерял самую трудоспособную и здоровую часть населения в количестве 21 миллиона человек. Для сравнения можно сказать, что потери, например, США составили лишь 1 миллиард 267 миллионов долларов, или 0,4 % от потерь всех воюющих за весь военный период.

В результате колоссальных людских потерь в СССР после окончания войны осталось 17 миллионов вдов. Если учесть, что накануне вторжения гитлеровских оккупантов в каждой семье в среднем было трое детей и как минимум с двух сторон двое родителей – получается цифра примерно в 102 миллиона человек нетрудоспособного населения.

Итак, после окончания всех военных действий во второй мировой войне, исходя из оставшегося в живых общего населения страны в 168 миллионов человек, – эта категория населения составляла свыше 60 %.

Основной смысл доктрины японского милитаризма сводился к тому, чтобы к тем же «восьми углам мира под одной крышей» насильно присовокупить в идеально азиатском стиле созданный мир – эру «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания».

Все это было бы очень смешно, если бы не оказалось так горько и грустно. В ходе войны пресловутое «сопроцветание» экспансировалось и на страны Южных морей. Выше уже частично говорилось об эре «сопроцветания», но кое-что следует добавить еще.

Чтобы придать Антикоминтерновскому пакту, заключавшемуся сначала сроком на пять лет, некую «историческую преемственность», его поручили подписать представителям старых дворянских фамилий: со стороны фашистской Германии – министру иностранных дел фон Риббентропу, с японской стороны – виконту Мусякодзи. Правда, самому этому факту исследователи серьезного значения не придают, а зря.

В кругах империалистической буржуазии как Германии, так и Японии этой, казалось бы, формальности придавался весьма немалый и двоякий политический смысл.

Наличие у феодально-аристократической верхушки общих интересов с буржуазией в их борьбе против трудящихся сообщало этому хищническому тандему реакционную классовую сущность.

Характер эксплуатации в странах капитала к этому времени претерпел заметные изменения: появились баснословно дешевая рабочая сила, сырье и другие ресурсы, расширились рынки сбыта, резко возрос вывоз капитала в зависимые страны, наметился раздел сфер влияния.

Динамичность кровавого наступления на права трудящихся внутри каждой страны, крайняя агрессивность промышленно-банковской буржуазии – все это пугало дворянство, все еще отягощенное многочисленными традициями и сохранявшее во многих местах некоторый налет либерализма и провинциальной патриархальности.

Поэтому при заключении пакта имелось в виду дать понять дворянству, что если оно собирается сохранить свои привилегии, то надо совместно с буржуазией выступать против передовой идеологии, основой которой стал марксизм-ленинизм, принявший интернациональный характер.

К тому же, по мнению империалистических кругов, их теоретиков и платных идеологов, подошел срок вести эту политику единым фронтом.

Разделив по Антикоминтерновскому пакту мир на сферы влияния, и фашистская Германия, и милитаристская Япония тут же принялись претворять свои планы в жизнь. Однако пакт имел и другие задачи. Прикрываясь флагом борьбы против Коминтерна, обе договорившиеся стороны (каждая в своей сфере влияния) стали стремиться к мировому господству.

На первый взгляд, тут наблюдался некоторый парадокс: каждая из двух сторон действовала в своей сфере влияния, но тем не менее хотела завладеть всем миром. Однако, как ни странно, все-таки каждая из стран стремилась к удовлетворению лишь своих узких интересов, о которых речь пойдет ниже, и в секретных меморандумах военщины и глав правительств вопрос ставился именно так. К примеру, военные действия японского милитаризма, направленные на претворение в жизнь захватнических планов, начались с момента вторжения японцев в Китай.

Забегая вперед, хочется определить свое отношение ко всякого рода дипломатам и так называемым военным и государственным экспертам, готовившим зловещие документы особо мрачных периодов человеческой истории. Эта публика хоть и калибром поменьше, но их обязательно надо ставить наряду с такими преступниками, как Гитлер, дававший указания о разработке человеконенавистнических доктрин, расовых теорий, лживых документов, вроде таких как советско-германский договор о ненападении, заключенный в 1939 году сроком на десять лет.

Сначала в недрах гитлеровского дипломатического корпуса обычно готовилось соглашение, строившееся на фундаменте чисто германских интересов. Постепенно оно обрастало военными статьями секретного характера или взаимовыгодными, на первый взгляд, положениями.

Весь фокус состоял в том, что в конечном итоге фашистский рейх никогда не собирался по-настоящему их выполнять. Гитлер и его сподвижники, такие, как рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и другие, могли пообещать, например, Румынии и в то же время Венгрии Добруджу и Буковину, отдельно Румынии Одессу, плюс ко всему еще Крым.

Обманывали даже ближайших своих союзников по Антикоминтерновскому и Берлинскому пактам. Так, например, фюрер пообещал итальянскому дуче Бенито Муссолини отдать помимо Албании, Грецию, весь Средиземноморский регион и часть Африки. Однако, как известно, Италии достались, и то на время, лишь мизерные крохи с барского стола.

В узком кругу своих друзей по международному разбою Гитлер постоянно твердил, что любой договор существует для него только до того момента, пока он ему выгоден. В противном случае это не более чем клочок бумаги, и всю политику, говорил он, надо строить исходя из собственно национал-социалистских интересов.

Следует упомянуть, что прежде, чем германский генералитет поверил в Гитлера, одержавшего свои победы над небольшими европейскими странами, в подготовке подавляющего большинства пактов, договоров и соглашений вместе с ним активно участвовал и старый германский дипломатический корпус.

Особенно постыдна была роль в утверждении фашистского режима потомственных дипломатов, таких, например, значительных фигур в германском министерстве иностранных дел, как Франц фон Папен, активно содействовавший приходу Гитлера к власти.

Думая иногда о некоторых одиозных фигурах прошлого, диву даешься, как ловко они уходили от ответственности! Находясь на крупных государственных постах, они без конца плели интриги, подготавливая различные договоры и соглашения, сколачивая пакты и блоки, натравливая одних на других в угоду власть имущим и для своего личного преуспеяния и обогащения.

Вместе с фон Папеном – профессиональным дипломатом, провокатором и шпионом, еще в 1915 году выдворенным из США как персона нон грата, сотрудничал и другой знаменитый дипломат старой прусской школы Герберт Дирксен.

Герберт фон Дирксен принадлежал к старинному роду крупных земельных магнатов Германии. Родственные узы связывали его с банкирским домом Штейна, а мать происходила из семьи рурских промышленников-монополистов.

В 1918 году, еще во время гражданской войны в России, ему пришлось представлять германские интересы при гетмане Скоропадском на Украине. Тогда, в Киеве, он отлично справился с деликатным поручением, выдвинув немецкого агента в гетманы. Позже, уже будучи в Москве, он в доме в Леонтьевском переулке собирал информацию со всех концов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики от 5 тысяч немецких специалистов, приглашенных большевиками.

Дирксен служил при императоре Вильгельме Втором, сохранил положение в годы Веймарской республики и преуспевал при Гитлере. В дипломатических и правительственных кругах он слыл специалистом по русскому вопросу. Некоторые считали, что Дирксен желал видеть отношения между людьми только через призму дипломатических отношений, но это было далеко не так. Если взять только его дипломатический послужной список, надо признать, что было бы вполне справедливо, если бы с ним, Гербертом фон Дирксеном, за его «заслуги» перед человечеством поступили так же, как и с его шефом, рейхсминистром фон Риббентропом, которого американский сержант Джон Вуд повесил вместе с другими главными немецкими военными преступниками по приговору Международного Трибунала в тюрьме Нюрнберга.

Еще будучи в 1923–1925 годах генеральным консулом Германии в Данциге (Гданьске), Дирксен склонял общественное мнение в пользу присоединения этого города к немецкому фатерланду.

Это о нем высказался исключительно положительно, назвав его одним из активнейших дипломатов Германии, руководитель национал-социалистской партии в Данциге Ферстер. В 1928–1933 годах Дирксен был послом Германии в СССР, после чего он также служил послом Германии в Японии в 1935–1938 годах.

Находясь на этом посту, Дирксен принял активное участие как «эксперт по России» в подготовке Антикоминтерновского пакта.

Это он вел переговоры в Лондоне, куда был переведен из Японии послом Германии в Великобритании. В июле-августе 1939 года совместно с советником Геринга по четырехлетнему плану Вольтатом и советником посольства Кэрдтом Дирксен вел англо-германские переговоры с английским министром иностранных дел лордом Галифаксом и министром по делам заморской торговли, ближайшим советником Чемберлена Горацио Вильсоном с целью сколачивания блока империалистических государств против Советского Союза.

Переговоры преследовали далеко идущие цели: имелось в виду заключение англо-германского пакта о ненападении, о невмешательстве и распределении сфер влияния.

Вспоминая о давних днях своего пребывания генеральным консулом в Данциге, Дирксен в мемуарных записках упоминал о беседе Вольтата с Хадсоном и Вильсоном, из которой ясно, что Англия в июле-августе 1939 года настойчиво добивалась заключения договора о ненападении с Германией.

В донесениях по ходу переговоров с Англией Дирксен, в частности, писал рейхсминистру фон Риббентропу: «Тем самым… были бы подняты и разрешены вопросы столь большого значения, что ближневосточные проблемы, зашедшие в тупик, как Данциг и Польша, отошли бы на задний план и потеряли свое значение. Сэр Гораций определенно сказал господину Вольтату, что заключение пакта о ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши. Таким образом, польская проблема утратила бы значительную долю своей остроты».

Переведя эту дипломатическую казуистику на обычный человеческий язык, можно понять, что Великобританию отнюдь не заботила безопасность польских границ и что она готова была принести в жертву заключенные договора с Польшей и данные ей гарантии, Сказать больше – она толкала гитлеровскую Германию дальше на восток, принося в жертву и Данциг, и Польшу, как до этого были принесены в жертву Австрия и Чехословакия.

Главной заботой мистера Чемберлена, премьер-министра Англии, было то, что если аппетиты гитлеровцев будут еще более возрастать, «то они из благодарности к Англии и Франции повернут на восток и растерзают СССР». Об этом, кстати, пишут не советские историки, а английские публицисты супруги Уильям и Зельба Каутсы. Английские консерваторы еще перед второй мировой войной разоблачили себя как двурушники, ибо правительство Чемберлена больше заботила мысль о сохранении Великобританией ее многочисленных колоний, а не какие-либо взятые на себя по заключенным договорам обязательства.

Эти исторические факты наглядно свидетельствуют, что правительство консерваторов во время переговоров в Москве о заключении Тройственного пакта, направленного на обуздание агрессии со стороны национал-социалистского государства и его руководящей верхушки, в то же время старалось добиться за спиной СССР сделки с гитлеровским правительством.

И только заключение 23 августа 1939 года в Москве советско-германского договора о ненападении сроком на 10 лет отодвинуло нападение фашистской Германии на СССР вплоть до 22 июня 1941 года.

И последнее, что следовало бы здесь отметить на основании проанализированных документов и фактов, – это возведенную гитлеровцами в постоянно действующую систему официальную политику подпольного политиканства, исполнение внешнеполитических акций, по своему характеру подобных чемодану с двойным дном.

Наигранная политическая наивность западных стран, граничившая, если сказать точнее, с предательством, обернулась против них же самих. Особенно не надеясь на военные «теории» Шлиффена, Гитлер не мог начать войну с Советским Союзом, не обеспечив себе по возможности стратегические тылы, соответствующее материальное обеспечение и не захватив предварительно эти страны с их довольно-таки мощной индустрией и достаточно сильной военной промышленностью.

В результате, страна за страной, была завоевана почти вся Европа и даже часть Африканского континента, куда в порядке помощи фашистской Италии Гитлер направил целую армию генерал-фельдмаршала Роммеля.

К этому времени основные страны Средиземноморья были захвачены фашистами или находились под их влиянием. Естественно, как в Средиземноморье, так и в Африке, Гитлер был озабочен интересами прежде всего немецкого империализма, а отнюдь не своего союзника.

…Войдя в буфет, Шелленберг и Гиммлер заняли столик и заказали кофе, а Шелленберг еще и коньяк. От коньяка Гиммлер последнее время отказывался все чаще – как настойчиво поговаривали, из-за усиливающейся язвы желудка. Выглядел рейхсфюрер вполне здоровым, и Шелленберг, выпивавший с ним иногда и шнапса – во время их совместных выездов на охоту, – мало верил слухам об ухудшающемся здоровье Гиммлера.

«Вряд ли, – думал бригаденфюрер, – больной человек может позволить себе такое… Да он, кажется, и ни на что не жалуется…»

Пили сначала молча, но Шелленберг ждал удобного момента, чтобы вызвать Гиммлера на откровенный разговор – выяснить его, Гиммлера, личное мнение о той части высказывания фюрера, где тот так пренебрежительно касался предстоящего вторжения экспедиционных сил антигитлеровской коалиции во французскую метрополию, в частности, в «Оверлорд» – в северную часть страны, – и в «Энвил» – в Южную Францию.

– Рейхсфюрер, – начал Шелленберг как можно осторожней, стараясь придать голосу наиболее дружескую интонацию, – неужели вы согласны на любые решения, которые примет фюрер? Меня интересует, я бы даже сказал беспокоит, это вторжение. Это ведь вам не Африка, не готтентоты с пиками и стрелами… на которых достаточно роты солдат. Речь идет о вторжении современной, превосходно вооруженной армии…

– Партайгеноссе Вальтер! Я бы вам не советовал заниматься прогнозами, ибо на этом можно обжечься. Это все равно что предсказывать погоду на месяц вперед, то есть в общем-то неблагодарное занятие! Что я никому своих мыслей не доверяю, вы знаете. Однако в знак дружеского к вам расположения могу сообщить: всего лишь одна англо-американская операция, такая, например, как «Торч», обошлась нам более чем дорого… Ром-мель зализывает свои раны в рейхе, а остатки его бравых вояк Паулюс бросил у стен Сталинграда, бросил, кстати, навечно… Монтгомери же получил от короля Великобритании очередную награду и катается теперь на американском «шевроле» по Северной Африке. Мне думается, то же будет с нами и во Франции. Только здесь мы продержимся дольше за счет укреплений Мажино и Зигфрида, которые сейчас спешно приводятся в порядок. Англичане здесь, несмотря на неумеренное хвастовство Черчилля, получат по зубам, чего им от всей души и желаю.

– Мне все ясно, рейхсфюрер, благодарю за доверие, вы выдали мне такой ворох информации, переварить который сразу невозможно. С вашего позволения, посмею задать вам еще один немаловажный вопрос: какого черта гросс-адмирал Дёниц возражает против передачи чертежей на ФАУ-1? Ведь они для нас теперь… просто хлам! Я, откровенно говоря, ничего тут не понимаю…

– Тут дело вот в чем, Вальтер. Дёниц почему-то считает, что раз уж мы объявили всем неограниченную подводную войну, то нас должны бояться не только враги, но и союзники тоже. Все, к тому же, обязаны выказывать нам всяческое послушание. Однако с японцами здесь нашла коса на камень. Их, японцев, военно-морской штаб считает, что, имея второй по могуществу флот в мире, они, японцы, и сами с усами… Что они этого ca-мого герра Дёница, как человека не очень воспитанного, могут послать куда-нибудь подальше… Так оно, собственно, и получилось, когда он, Дёниц, сделал свой официальный запрос на человека-торпеду «Кайтен». Название это в переводе с их языка означает, как ты знаешь, «Повернуть судьбу». Не знаю, право, куда они с ее помощью и что там поворачивают, но, если штуковина эта угодит в цель, уверяю вас, дорогой Вальтер, она, эта цель, действительно поворачивается… Вернее – переворачивается и тонет. Правда, от человека, находившегося в ней, не остается ни клочка… Насколько я знаю, фюрер был против этого оружия. Тем более, Вальтер, я не из тех, кто фанатично и слепо поклоняется разного рода символике… Символы – это, выражаясь мягко, для простодушных, а мы с вами к категории таковых не относимся. Спасибо еще, что Дёница выручил князь Боргезе. Он не только прислал инструкторов подводного плавания (их на современный лад величают аквалангистами), но и принял участие в известных вам событиях, вернее, в том мелком инциденте, где мы потрясли кое-кого на английской базе в Скапа-Флоу. Пусть он будет доволен и этим и, по возможности, совершенствует подводную службу, приспосабливая ее к подрыву кораблей ваших бывших и наших тоже, – сказал он, улыбнувшись, – «закоренелых друзей»…