Текст книги "Ариасвати"

Автор книги: Николай Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Немедленно же по избрании, Дивадара повелел мне, чтобы назавтра весь народ был собран в храмах для умилостивления гнева богини. Сила земли разнесла царскую волю по всем концам государства и на утро все храмы осветились ее светом, наполнились благоуханием дорогих курений и унылый народ собрался молиться об избавлении его от бед и горя, обрушившихся над всем государством. Я до того низко пал, что задумал воспользоваться этой торжественной минутой, чтобы привести в исполнение свой бесчестный замысел. Я хотел хоть только надругаться над Ариасвати: проткнуть ей уши и вдеть серьги, чтобы каждый видел, что она моя раба. Стоя на первосвященническом месте, я принес умилостивительную молитву и потом упав ниц, покрыл голову воскрылием ризы и устами богини возвестил народу, что для умилостивления необходимо, чтоб Ариасвати вступила в число жриц богини. Поднявшись, я видел, как бледную, растерянную Ариасвати поддерживали окружающие ее женщины. Но в это время я услышал позади себя шаги, и мужественный голос Дивадары произнес: "Отец жрецов, дозволь и мне, отцу народа, принести умилостивительную молитву на священном месте". Заметив, что я колебался уступить ему свое место, он продолжал тем же громким мужественным голосом: "Подобно предшественникам моим, как царь царей и отец народа, я имею право в годину народных бедствий, по закону, молиться на священном месте, на котором в обыкновенное время молится первосвященник. Не препятствуй же исполнению закона, ибо теперь я считаю долгом воспользоваться своим правом".

Закон и обычай были за него и потому я должен был уступить. Я сошел со своего места и он тотчас занял его. Стоя в двух шагах от него, я слушал, как громким и трогательным голосом он молил богиню умилостивиться над неповинными девами, над безгрешными младенцами, прося, чтобы гнев богини обратился на тех, кто лицемерием и обманом заставил богиню отвратить лицо свое от любимого народа. Я понимал, на кого намекал он, говоря о лицемерии и обмане, но я должен был молчать, затаив в себе гнев. По движению в храме, я понял, что народ был тронут молитвой своего избранника. Я надеялся однако, что эта молитва но будет иметь других последствий: я думал, что Дивадара но знает тайны этого места, хотя память мне подсказала, что тайна эта была известна Прадаксе и, как кажется, всем его предшественникам. Надежда меня обманула. Кончив свою молитву, он распростерся точно так же, как и я несколько минут тому назад, так же покрыл голову капюшоном, – и немедленно уста богини заговорили: "Сердце мое исполнено гневом только на тех лицемеров и обманщиков, которые, пользуясь народным несчастьем, преследуют свои корыстные цели, угождая только своему сластолюбию и любострастию. Если они не обуздают своих страстей и не откажутся от обманов, то я здесь же в храме, когда ты будешь стоять на этом священном месте, или же в сонном видении, назову тебе их имена для народного поругания и наказания. Но к народу моему сердце мое исполнено жалости, поэтому я уже не требую теперь, чтобы радость и утешение всего народа, кроткая Ариасвати, затворилась в храме моем, в качестве жрицы, ибо я прочитала в душе ее, что жертва эта ей не по силам, а я не хочу, чтобы кто-нибудь служил мне против своего желания. Одной только жертвы я требую от тебя, народ мой, чтобы избавить тебя от тяготящего на тебе бедствия. Внимайте все предстоящие во храме и разнесите глаголы уст моих по всем концам земли и пусть сила земли немедленно распространит их по всем концам государства: будьте умеренны в пище и питии, не вкушайте ни жирных мяс, ни сырых, не проваренных плодов, не наедайтесь до обременения желудка, не пейте студеной воды ни в полуденный зной, ни тогда, когда разгоритесь от работы и быстрого движения. Вот какой пост налагаю я на тебя, народ мой, во имя мое: кто любит меня и верует в меня, тот да соблюдает завет мой. А чтобы отличить верующих в меня от неверных, обвяжите плотно себе живот шерстяною тканью и не снимайте ее во все время, пока не прекратится гнев небесный: бледный мор, увидя эту шерстяную ткань, пройдет мимо верующего в меня и исполняющего завет мой и обратит ярость свою на неверного!"

Трудно описать гнев, который потрясал все мое тело, когда Дивадара устами богини разрушил мой план, который уже был близок к осуществлению. Я готов был всенародно объявить, что это говорит не богиня, но Дивадара. Но я не мог открыть народу тайну храма: меня связывала клятва, данная моему отцу, я боялся мести жрецов, меня пугала ярость народа, который наверное растерзал бы всех нас, если бы узнал, что устами богини говорят обманщики-жрецы. Поэтому я мог только ответить на слова Дивадары обычной формулой: "да будет воля богини". Но в душе я поклялся отомстить и Дивадаре и на зло всему овладеть Ариасвати. Поэтому, не теряя времени, я занял свое место и, простершись ниц, устами богини объявил, что, не требуя более, чтобы Ариасвати была жрицей храма, она желает в качестве испытания, чтобы Ариасвати провела в храме два дня и две ночи, а затем воротилась в мир. Я надеялся в это время исполнить свой замысел. Но Дивадара, как будто знал, что у меня на уме.

– Да будет воля богини, – отвечал он, преклоняясь. – Но пусть в эти два дня и две ночи дочери царей воздаются подобающие почести, пусть свита ее неотлучно ей служит и исполняет малейшие ее желания, пусть она не отходит от нее ни днем, ни ночью и пусть она бодрствует, охраняя сон и спокойствие царевны. Горе тому, кто не исполнит моего повеления!.."

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Это было страшное место. Факел тускло освещал обширную пещеру, наполненную синеватым туманом подземных испарений и дыма. Какой-то смутный шум и грохот доносился из глубины, порою, казалось, слышались удары молотов и свист мехов, раздувающих пламя подземного горна. Это было страшное место, достойное того демона, который овладел моей душою. По темным массам камней, свисающих со сводов, стекала вода, просачивающаяся из недоступных недр земли, и падала вниз тяжелыми, крупными каплями. Местами эти капли застывали на сводах в острые хрустальные иглы, сверкавшие зловещим блеском при красноватом свете факела. На полу пещеры капли собирались в каменистое ложе и черным ручьем изливались в неведомые глубины подземных пространств. Этот ручей был целью моего подземного странствования. Вода его имеет страшное свойство окаменять все живущее, будь то животное или растение. Зеленая ветка дерева, цветок благоухающего растения, погруженные в эти густые, черные волны, мгновенно каменели. Они сохраняли все краски, но благоухание и жизнь исчезали и рука уже ощущала в них холод камня и смерти. Щенки и козлята, которых я обливал водой из этого источника, мгновенно замирали и превращались в изваяния, сохранившие все черты и краски жизни, кроме самой жизни. Сначала я думал, что они умирали, что жизнь оставляла их, но потом, когда великое божество помогло мне сделать мое бессмертное открытие, я узнал, что жизнь в них только замирала, что дух жизни скрывался в них, как сладкое зерно в скорлупе кокоса. Десятки лет оставались они в своем окаменевшем состоянии, составляя украшение моей рабочей кельи, но едва я касался их своим чудесным эликсиром, как дыхание жизни возвращалось к ним, они снова бегали, лаяли, блеяли и просили пищи. Чтобы тщательнее проверить свое открытие, я приносил сюда детей и погружал их в темные волны ручья. Дни, месяцы, долгие годы малютки оставались в окаменелом состоянии, не подвластные закону постоянных изменений, в последовательной смене которого состоит жизнь всего живущего на земле. Их братья, рожденные после них, достигли преклонного возраста, дожидались внуков и правнуков, а они оставались все теми же младенцами, какими я безжалостно оторвал их от груди любящих матерей, чтобы принести в жертву суровому опыту, сулившему впереди бессмертие. Но дыхание жизни не покидало их. Все органы, составляющие его вместилище, оставались целы и нетронуты и оно только дремало, заключенное в своей недвижной коре, терпеливо ожидая поры и пробуждения. И я пробуждал это дыхание жизни: окаменевшие тела оживали и дети вырастали, становясь постепенно юношами, взрослыми мужами и стариками и пользовались всеми благами жизни, долгое время спустя после того, как внуки и правнуки их родных братьев исчезли с лица земли.

Но тогда я не знал еще, что дыхание жизни сохраняется в окаменевшем теле и что его можно оживить: демон, привлекший меня в это мрачное место, нашептывал мне убийство…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Три дня и три ночи, простертый на полу храма, провел я в отчаянии, призывая смерть. С того мгновения, когда во мраке моей озлобленной души проснувшаяся совесть осветила весь ужас моего преступления, я не мог уже думать ни о чем другом. Я уже не считал себя первосвященником, я растоптал свой венок из остролистника и разломал жезл, – я даже вычеркнул себя из числа живых… Я не хотел поднять на себя ножа самоубийцы, я был уверен, что Дивадара, получив страшную весть, немедленно примчится в Арию и предаст меня мучительной казни, на страх всем грядущим поколениям. Я нетерпеливо ждал этой казни, даже более, – я с наслаждением мечтал о тех мучениях, которые меня ожидают. С каким-то особенным сладострастием я рисовал перед собою картину, когда в присутствии бесчисленной толпы народа холодный топор палача будет погружаться в мое трепещущее тело и отсекать от него один за другим его окровавленные члены! Я переживал мысленно все ощущения, которые придется мне перенести, и желал одного, чтобы казнь была лютее, мучительнее, беспощаднее.

Четвертый день подходил к концу, когда до слуха моего достигли рыдания и вопли народа. Я призвал одного из жрецов и спросил о причине.

– Отец жрецов, – отвечал он, – воротилось войско. Оно истребило черных людей, но принесло с собой на щитах труп Дивадары. Дивадара умер от страшной болезни, истребившей половину войска…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

«Все великое и прекрасное, что существует в мире, для меня слилось в одной Ариасвати. Ее чудный образ казался мне воплощением самого божества. Я создал о ней легенду, я сделал ее предметом религии народа, и она стала богиней Ариастана. Лучшие из художников, воспитанные под моим покровительством, украсили стены храма и пьедесталы колонн ее изображениями. Повсюду глаза молящегося народа видели ее статуи и барельефы, в которых резец художника воплотил всю ее короткую, но прекрасную жизнь. Поэты слагали в честь ее гимны и пели в храмах, на улицах и площадях. Ариасвати сделалась заступницей и покровительницей Ариастана. Несчастные молили ее о пощаде и возлагали на нее все свои надежды, счастливые благодарили ее за ниспосланные им радости жизни…»

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"От этого открытия я перешел к другому. Если возможно возобновлять истощенные силы, возбуждать и продолжать угасающую жизнь, известными мне травами, плодами и внутренними частями животных, то наверно есть такие вещества, которые способны пробудить угасшее дыхание жизни, воротить к жизни то, что имеет все признаки смерти, как те окаменевшие животные, которых я погружал в воду подземного ручья. Я стал искать эти вещества и нашел такие, которые убивают различные болезни, и такие, которые изощряют ум и память, возбуждают дар к поэзии и музыке. Я нашел орех одного растения, мгновенно восстанавливающий силы, истощенные усталостью, голодом и жаждой. Я продолжал свои поиски, надеясь сделать со временем открытие, которое поможет мне уничтожить зло, содеянное моим преступлением. Я твердо верил, что это возможно, что не даром судьба послала мне средство, с помощью которого я мог продолжить свою жизнь на целые столетия. Я думал: что невозможно сделать на пространстве короткой человеческой жизни, то будет вполне возможно, когда эта жизнь сделается в десять, во сто крат длиннее.

Каждое поколение людское с таким трудом усваивает знания, приобретенные предшествующими поколениями, и сделанные ими открытия, что для приобретения новых знаний, для его собственных открытий остается уже слишком мало времени. Едва человек усваивает себе азбуку, при помощи которой он мог бы читать в окружающих его явлениях таинственную книгу природы, как смерть закрывает навсегда его очи, только что начинавшие прозревать, и его преемникам приходится начинать все снова. Я был поставлен в иные условия. К приобретенным однажды знаниям я мог постепенно, с каждым новым поколением, с каждым веком, прибавлять все новые знания и открытия. Люди по справедливости могли называть меня мудрейшим из всех когда-либо живших на земле, но кроме того они называли меня еще Амрити, т. е. бессмертным. Это имя сделалось моим настоящим именем, а старое имя забылось… Наконец я нашел это средство…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Но к чему послужили все мои знания, к чему мне бессмертие, когда мир разрушается с каждым днем? От великой страны, раскинувшейся между пустынями черных толстогубых людей, и степями, заселенными узкоглазыми желтолицыми людьми, от страны, в которой полуденное солнце не дает тени, а на юге – вечные льды по полугоду не видят солнечного света, – от этой страны остались одни жалкие обломки. Земля трясется под ногами, горы извергают огонь и реки жидкого пламени пожирают все попадающееся им на пути, море заливает прибрежные страны и поглощает безвозвратно города и селения. Плодородная Орана и Жита, житницы государства, поглощены землей, и теперь на месте их волнуется бурное море. Половина горной области, еще не истребленной подземным огнем, обрушилась в море, волны плещут теперь над вершинами высоких гор. Разрушение и смерть царствуют над миром. Жизнь человеческая потеряла всякую цену. Страх грядущего неизвестного, быть может, мучительного конца побуждает людей торопить минуту смерти. Веревка, яд, железо ежедневно приносят многочисленные добровольные жертвы мрачному богу уничтожения, воцарившемуся над землею. Целыми толпами обезумевшие люди бросаются с высокого берега в море или кидаются в разверзшиеся пропасти, бледные, с блуждающими глазами, они нарочно взбираются на высокие скалы, на крыши домов и храмов, на зубцы стен и башен, чтобы низвергнуться оттуда на острые камни и разбиться в прах. Часто новобрачные, только что принесшие обеты ненарушимой верности в храме восходящего солнца, молодые и прекрасные, в венках из роз и гиацинтов, не успевших просохнуть от утренней росы, рука с рукою бросаются в волны священного озера и на дне его находят свое брачное ложе. Горе, горе всему живущему на земле!..

Но не все так покорно идут навстречу грядущей смерти. Находятся еще люди, сохранившие столько энергии, чтобы попытаться отстоять свою жизнь в борьбе с надвигающейся со всех сторон смертью. Они наскоро снаряжают корабли и уплывают в неизвестный океан, на поиски нового отечества, взамен разрушающегося старого…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Горе, горе! От великой, некогда богатой и славной страны остался ничтожный обломок, ничтожный лоскут земли, со всех сторон подмываемый бурным океаном и уменьшающийся с каждым днем и каждым часом… Уже царский дворец, справедливо считавшийся чудом искусства и роскоши, обрушился в море: только обломки колонн и ступени широкой лестницы остались на берегу, как немые свидетели былого величия. Храм Милосердия давно уже смыт волнами, храм Победы и Славы также лежит в развалинах на дне моря, засыпанный осколками обрушившейся скалы. Последний корабль отошел в море и увез с собою горсть людей, оставшихся еще на развалинах Арии. Они звали меня с собой, – но разве я мог покинуть божественную Ариасвати?..

Теперь я один, лицом к лицу с нею и с разрушающимся миром. Я могу воззвать ее к жизни, но не сделаю этого: я не хочу, чтобы страшное горе всеобщего уничтожения истерзало ее молодую грудь. Если мое старое сердце едва выносит удручающий вид разрушения и смерти, то каково это будет ей, – ей, помнящей свою страну во всем блеске счастья, изобилия и благосостояния!

Я верю, что на обломках старого мира возникнет новый и, конечно, лучший, ибо на земле все совершенствуется. Тогда пусть проснется божественная Ариасвати и взглянет своими небесными глазами на этот новый мир. Пусть тогда узнает она радости, неизвестные нашему старому миру: пусть служат ей новые, блаженные люди и приносят ей в жертву, как царице и богине, свои незагрязненные сердца.

Что касается меня, я не хочу ждать этого нового мира: я чувствую, что буду в нем лишним. Но я, быть может, явлюсь еще в нем в обновленном виде, искупленный и очищенный смертью и холодом могилы… По-этому я хочу умереть вместе со старым миром…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Ты, неведомый мне обитатель нового мира, которого воля созидающего божества приведет в этот храм и даже сюда, в сокровенное святилище божественной девы! Для тебя я положил в гробницу эти нетленные таблицы, на которых правдиво описаны жизнь и деяния исчезнувшей с лица земли, некогда могучей, просвещенной и славной расы человечества. Прочитай со вниманием историю забытой страны, погребенной на дне океана, с еще большим вниманием и с благоговением изучи жизнь божественной девы, которая, как сказочная царевна, погруженная на своем золотом троне в таинственный сон, ждет пробуждения. Изучи и глубоко обдумай, что ожидает ее в новом мире и что может дать ей этот новый мир в замену утраченного старого. Если этот новый мир настолько хорош, что достоин божественной Ариасвати, если он сулит ей счастье, радости и блаженство, тогда воззови ее к жизни и я скажу тебе, как это сделать. Если же мир твой – призрачный мир, исполненный зла, горя и страданий, то не дерзай нарушать сон божественной девы, замкни святилище и замети к нему след, пусть никогда нога недостойного смертного не осмелится приближаться к святыне. Горе тебе, если ты нарушишь мой завет! Проклятие обрушится на тебя и приведет тебя к безвременной могиле.

Теперь ты предупрежден настолько, что в состоянии судить, следует ли тебе воспользоваться теми чудесными средствами, о которых я буду говорить ниже. Повторяю еще раз: тщательно обдумай все, что я сказал, прежде чем примешь то или другое решение. Мир продолжает разрушаться, в храме Восходящего Солнца обрушилась колонна…"

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Поэтому, ты сам видишь, что в гробнице ты не найдешь моего тела и то, что тебе сначала покажется мумией, на самом деле – просто сверток первосвященнических одежд, сделанных из чистейшего нетленного горного мха[64]64
  Горный мох – асбест (прим. автора)


[Закрыть]. Под ними ты найдешь таблицу с планом пути к подземному источнику, а на самом дне гробницы увидишь золотой фиал, содержащий в себе то чудное средство, о котором я уже подробно говорил, описывая его состав: одной капли его, разведенной в воде, достаточно, чтобы возобновить надолго дыхание жизни. Берегись вдыхать его пары: они оживляют умерших, но убивают живых. Когда настанет время обратиться к этому средству, закрой себе нос и рот плотной тканью и старайся не дышать. Здесь же в гробнице ты найдешь большой пустой сосуд из того же глиняного металла, на котором я теперь пишу. Этот сосуд ты должен наполнить до краев водою из подземного источника, плотно закрыть крышкой и принести сюда. Но, отправляясь в свое трудное и продолжительное странствование, ты должен возложить на себя первосвященнические одежды и покрыть себе голову воскрылием ризы: да будет это знаком, что я, посвятив тебя в сокровеннейшие тайны жизни и смерти, передаю тебе свое звание и власть. Только посвященные могут идти тем путем, которым пойдешь ты, и знать тайны храма, о которых я тебе сообщил. Будь достоин сана, который я на тебя возлагаю и которого – увы! – я не был достоин.

Отправляясь в путь, возьми с собой двенадцать восковых свечей, а также – вина и хлеба на шесть суток. Я обыкновенно совершал этот путь значительно скорее но, быть может, трясение земли где-нибудь обрушило лестницы или ходы и тогда тебе придется потратить много времени, отыскивая дорогу. Первое время тебе будет светить свет, производимый силой земли, если ты озаботишься предварительно осветить храм, но потом придется прибегнуть к свечам. Руководствуйся в пути планом и указателем, который ты также найдешь в гробнице: его указательный перст постоянно обращен в сторону противоположную полудню, то есть на юг, так как действие происходит в южном полушарии. Но притом не теряй из виду знаков, иссеченных на каменных стенах галерей и изображающих стрелы: все они обращены острыми концами к храму. Сначала ты будешь идти по коридорам, обозначенным знаками одной стрелы. Когда эти коридоры кончатся и на стенах следующих будут другие знаки, то избери из них такой, на стене которого найдешь стрелы, расположенные следующим образом:

Этот знак будет сопровождать тебя до той самой пещеры, которая составляет цель твоего странствования. Когда ты приблизишься к ручью, погрузи в него свой сосуд и, наполнив его водой, плотно закрой крышкой. Затем немедленно спеши обратно, нигде не останавливаясь, в святилище божественной девы. Здесь в стене ты найдешь лестницу, ведущую к золотой чаше, утвержденной в своде прямо над троном Ариасвати: вылей из сосуда воду в эту чашу и также плотно закрой ее крышкой. Спустившись потом в святилище, возьми золотой фиал с эликсиром жизни и, закрыв себе нос и рот плотной тканью, постарайся снять с него крышку, но но открывай его совсем, а только приготовь, чтобы можно было снять его в одно мгновение, когда настанет время. После этого возьми из гробницы короткий жезл из прозрачного камня, затем на нижней ступени трона отыщи две стрелы и золотую цепь, спускающуюся от чаши, укрепленной в своде. Когда ты все это отыщешь и приготовишь, тогда можно будет приступить к тому священному делу, которое я на тебя возлагаю. Но прежде чем приступить к этому делу, снова размысли и обдумай, пока еще не поздно, имеешь ли ты право воззвать Ариасвати к жизни, и если ты усомнишься в этом, то откажись от своего намерения и затвори святилище. Если же ты по-прежнему будешь убежден, что Ариасвати найдет счастье в новой жизни, тогда, поставив около себя сосуд с эликсиром жизни, крепко потяни золотую цепь, висящую со свода, и когда вода из сосуда начнет сеяться мелким дождем, быстро своим прозрачным жезлом отклони обе стрелки вправо. Тогда возьми фиал в правую руку, положи на крышку его левую и жди, как только вода, сеющаяся из сосуда, начнет иссякать, быстро взойди на ступени трона, сорви крышку с фиала, поднеси его близко к лицу Ариасвати и держи его около ее рта, пока не сосчитаешь про себя тридцать три. Тогда быстро отними фиал и закрой его крепко крышкой. Повторяю еще: старайся не вдыхать паров фиала, а лучше всего удержи дыхание во все время, пока фиал будет открыт…"

«Пора. Время, определенное мною, настало. Резец уже едва повинуется моей ослабевшей руке. Сейчас я положу в гробницу последний лист моей рукописи, надвину плотно крышку гробницы, преклонюсь еще раз перед тобою, божественная дева, и пойду одиноко в свой последний, смертный путь. Не знаю, увижу ли я тебя, божественная Ариасвати, когда, очищенный от грехов, искупленный неизреченною тайной могилы, обновленный вечно юным дыханием жизни, явлюсь я снова в телесном виде на этой земле, под этим голубым небом, и снова увижу и золотое солнце, и кроткую богиню ночи, окруженную ее серебристыми спутниками… Быть может, мне будет поставлено в заслугу долгое и страстное поклонение твоей божественной личности; быть может, оно будет в состоянии искупить мое преступление и тогда мы встретимся и… О, если бы так»!

"Прости божественная дева, свет и слава Ариастана!"

"Прости божественная Ариасвати!"…

На этом месте рукопись оканчивалась. Вот все, что осталось от драгоценного манускрипта, пропавшего в горном проходе Пагора. Удастся ли его отыскать Авдею Макаровичу? По крайней мере, в бумагах Андрея Ивановича, кроме этих отрывков, не оказалось ничего. А между тем сохранились указания, что в этой рукописи заключалась история исчезнувшей расы арийского племени… Когда же мы дождемся нового перевода? Между тем о Семенове до настоящего времени нет никаких известий…