Текст книги "Ариасвати"
Автор книги: Николай Соколов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Прошло около двух недель. Дело подвигалось довольно успешно. За это время была переведена почти половина рукописи. Содержание ее оказалось настолько интересным, что трое наших друзей работали над ней с особенным усердием, по целым дням, не отходя от стола. Только поздно вечером они позволяли себе небольшую прогулку, чтобы размять затекшие члены, да в полдень, когда тропический жар, проникая под своды прохладной залы, слишком давал себя чувствовать, они уходили брать ванну во внутреннем бассейне, расположенном в одном из закоулков храма. Освежившись купаньем, они еще усерднее принимались за работу и уже не поднимались до самого вечера. Иногда в залу к ним приходил главный жрец храма, старый брамин Мартан. С позволения своих русских гостей, он садился где нибудь на диване и просиживал по получасу и более, слушая перевод чудесной рукописи. Затем, как будто вспомнив о чем, он тихо, неслышной походкой уходил из залы и старательно затворял за собой дверь.
Однажды трое наших друзей, по обыкновению, с раннего утра сидели за рукописью. Нарайян читал и переводил по английски, Авдей Макарович следил за точностью перевода и то одобрительно потряхивал головой, то вступал в прения по поводу той или другой фразы и требовал или объяснения, или поправки, Грачев торопливо писал под диктовку обоих ученых и только в редкие минуты споров позволял себе разминать усталые пальцы.
Было уже довольно поздно. Начинало темнеть. Вдруг в соседней комнате раздались торопливые шаги, послышалось что-то вроде бряцания шпор и стука оружия… Не успели наши друзья подняться из-за стола, как в залу ворвалась толпа вооруженных солдат и мгновенно заняла все возможные выходы. Одетый в охотничью блузу, перетянутую ремнем, высокий худощавый человек, с громадными рыжими баками и выражением хищной птицы на лице, быстро подбежал к Нарайяну и, ухватив его одной рукой за воротник, другой – за правую руку, оборотился с торжеством к входящему офицеру.
– Вот он, сэр! Попался! – закричал рыжий, тряся Нарайяна за воротник, – капитан Мак-Ивор! Вот пундит Нарайян Гаутама Суами, прозванный в позднейшее время Срадганою! Берите его, сэр!
Капитан Мак-Ивор не торопясь подошел к столу, окинул глазами обоих приятелей и вежливо поклонился.
– Капитан Мак-Ивор, – сказал он хриплым басом, – к вашим услугам, господа! Не трудитесь называть себя: я вас уже имею удовольствие знать. Вы русские путешественники: вы – профессор Сименс, а вы, сэр, – мистер Гречоу, извините, что прервал ваши занятия… Вы, господа, конечно, знаете, кто этот человек? – спросил он, впервые поднимая глаза на Нарайяна.
Как будто сговорясь, Авдей Макарович и Андрей Иванович, оба ответили на вопрос глубоким молчанием.
– Ах, да! Понимаю, – продолжал с вежливой улыбкой Мак-Ивор и, как будто извиняясь, наклонил голову. В это время его широкое красное лицо с длинными рыжеватыми усами сделалось положительно симпатичным. Он оборотился к толпе солдат и спросил сухо и презрительно, указывая на Нарайяна.
– Кто из вас знает этого человека?
Из толпы тотчас же выступили два субъекта, одетых в такие же охотничьи блузы и высокие сапоги, как и человек, державший Нарайяна.
– Мы знаем его, сэр, – заговорили они в один голос, – это действительно Нарайян Срадгана.
Нарайян презрительно взглянул на них и пожал плечами. Мак-Ивор заметил его жест.
– Где вы его видели? – спросил он.
– В Калькутте, во время бунта, – снова в один голос отрапортовали оба блузника, – он предводительствовал бунтовщиками.
Капитан в свою очередь пожал плечами и взглянул на Нарайяна.
– Вы, конечно, подтвердите все это присягой? – спросил он сухо, скользнув взором в сторону свидетелей.
– Все трое, сэр, – отвечал за товарищей обладатель рыжих бак.
– Итак, вы пундит Нарайян Гаутама Суами, прозванный в последнее время Срадганой? – спросил Мак-Ивор, обращаясь к Нарайяну, и прибавил сквозь зубы: – запираться бесполезно.
– Да, я Нарайян Гаутама Суами, – отвечал спокойно пундит. – Я и не думал запираться. Я сказал бы, кто я, если бы меня спросили раньше этих господ.
– В таком случае я должен вас арестовать, – сказал Мак-Ивор. – Возьмите его! – приказал он, обернувшись к солдатам.
В ту же минуту два сипая, передав ружья товарищам, скрутили несчастного пундита целой сетью веревок, так что он не мог пошевелиться. Затем Мак-Ивор сделал рукою знак и вся его команда выбралась вон из залы, окружив связанного Нарайяна. Мак-Ивор вышел последним.
Наши приятели остались за столом, пригорюнясь.
– Что теперь делать, коллега? – спросил, разводя руками, профессор.
– Надо принять какие-нибудь меры, – отвечал грустно Андрей Иванович, перебирая в голове средства помочь Нарайяну.
В это время в залу снова вошел капитан Мак-Ивор.
– Вам, может быть, неизвестно, господа, – обратился он к нашим приятелям, – что Нарайян Суами обвиняется в государственном преступлений, что он скрывался от кары закона и что его голова оценена? Но во всяком случае мне очень жаль, что эта сцена разыгралась на ваших глазах. Заверяю вас, я не мог поступить иначе. Вы, кажется, в момент ареста, читали вместе индийскую рукопись? От души жалею, что помешал вашим занятиям. К несчастью, обязанности солдата не всегда бывают приятны. Я все-таки позволяю себе надеяться, что вы не будете против того, чтобы я и мои солдаты провели ночь в этом здании.
– Помилуйте, мистер Мак-Ивор, сколько мы могли заметить, вы действуете здесь, как полный хозяин, – сказал насмешливо Авдей Макарович, – кажется, именно от вас зависит, – запереть ли нас здесь в тесной блокаде или предоставить свободу… провести ночь под открытом небом, в приятном соседстве с тиграми.
– Не говорите о блокаде, мистер Сименс, прошу вас! Конечно, вы можете думать о нас, что вам угодно, но смею вас уверить, что если бы не была ночь и если бы в этой трущобе можно было найти другое помещение, я минуты не позволял бы моим солдатам стеснять вас своим присутствием. Но обстоятельства таковы, что волей неволей приходится быть навязчивым.
Мак-Ивор проговорил эту тираду так искренно и так было видно, что ему действительно неприятно стеснять русских путешественников, что сердце Андрея Ивановича растаяло.
– Вы нас нисколько не стесняете, мистер Мак-Ивор, – сказал он. – Конечно, нам очень неприятен арест мистера Нарайяна, но вы исполнили только свою обязанность. Мы против вас ничего не имеем.
Капитан Мак-Ивор просиял.
– Мистер Сименс, надеюсь, вы того же мнения? – спросил он, обращаясь к профессору.
– Совершенно, мистер Мак-Ивор.
– В таком случае, господа, позвольте вас просить сделать мне честь отужинать вместе со мною? Ведь в этой браминской трущобе, кроме риса, коровьего масла и воды ничего не сыщешь… А у меня найдется довольно сносная ветчина, кусок жареной баранины и бутылки две-три хересу и виски.
Наши друзья переглянулись.
– От души принимаем ваше предложение, – сказал весело профессор, – но с тем условием, чтобы вы позволили нам завтра, в свой черед, угостить вас завтраком.
– С удовольствием, сэр, с большим удовольствием… Но как же так? Значит вы, господа, сумели найти здесь съестные припасы? Это делает честь вашей опытности и… и предприимчивости… Это вообще трудная статья… Ну-с, а теперь позвольте вас, господа, оставить на несколько минут. Я пойду распоряжусь насчет ужина.
И капитан Мак-Ивор торопливо вышел из залы.
Профессор быстро вскочил со стула и несколько времени, молча, бегал взад и вперед по комнате, немилосердно теребя себя за бороду. Наконец он снова подошел к Андрею Ивановичу.
– А что, коллега, – начал он конфиденциальным тоном, садясь около Грачева, – какой суммою вы можете свободно располагать?
– Около 60.000 ф. ст. в Калькуттском банке, – так же конфиденциально отвечал Андрей Иванович.,
Авдей Макарович тихонько свистнул и с видом удовольствия потер себе руки.
– Значит, вы утилизировали свои алмазы? – спросил он снова.
– Еще тогда же. Только не все. Много осталось.
– Поздравляю. В таком случае носа вешать нам незачем.
– Вы думаете?
– Конечно. Надо освободить Нарайяна.
– При помощи денег?
– Неукоснительно. Какой суммы вам не жаль?
– Да хоть все возьмите, только выручите.
Авдей Макарович обнял и расцеловал Андрея Ивановича.
– Ну, голубчик, – сказал он, окончив эту церемонию, – так я пойду орудовать.
И, почти бегом, профессор скрылся из залы.
IX. Мистер Черпер
Он тотчас же отыскал обладателя рыжих бак. Этот последний сидел за бутылкой виски в углу проходной комнаты. Товарищи его в соседней каморке дежурили около связанного Нарайяна.
– А это вы, мистер… мистер, – заговорил профессор, как будто вспоминая фамилию.
– Черпер. К вашим услугам, сэр, – произнес тот, очищая место за столом.
– А вы себе благую часть избрали, мистер Черпер.
– Да, сэр. Надо же как-нибудь коротать время. Ваше здоровье, сэр, – прибавил он, опоражнивая стакан и придвигая бутылку к профессору.
Авдей Макарович чокнулся с Черпером, но поставил стакан на стол.
– Это вы, мистер Черпер, выследили бедняжку Нарайяна? – спросил профессор.
– Да, сэр.
– Как это вам удалось?
– Признаться сказать, сэр, отчасти помогли мне в этом вы сами.
– Я уже предчувствовал это, мистер Черпер.
– Да, сэр. Если вы припомните некоего Эдварда Смита, эсквайра из Манчестера, то, может быть, в вашем покорном слуге найдете некоторые знакомые черты.
– Так это были вы?
– К вашим услугам, сэр..
– Следовательно, письмо Грешама у вас?
– Было. Возвратившись из храма Парвати, я отдал его Бабу-Рами.
– Что вы делали в храме Парвати?
– Искал там Нарайяна, расспрашивал Нариндру…
– И что же?
– Этот старый дурак сказал мне, что когда я достигну цели, демон корыстолюбия растерзает меня когтями тигра… Чорт знает, что за чепуха!
– Больше вы ничего не узнали?
– Да. Но, отправляясь в храм Парвати, я приказал следить за вами своим агентам. Благодаря их телеграммам, я догнал вас в Калькутте и затем уже не упускал из виду. И когда, наконец, вы остановились в этой трущобе, я…
– То вы догадались?
– Да, сэр. Я догадался, что птичка здесь.
– Это очень неприятная история, мистер Черпер.
– Как для кого, сэр. На всех и сам Господь не угодит.
– Но, ведь, согласитесь, сознавать, что Нарайян попал в беду по нашей вине… Это очень, очень неприятно.
– Да, конечно, сэр… Но не следует быть настолько щекотливым.
– Извините нескромный вопрос, мистер Черпер. С какой целью вы преследуете Нарайяна: по должности, из денежной выгоды или из любви к искусству?
– Могу вас уверить, сэр, только из одной денежной выгоды. Не будь денежной выгоды, я не пошевелил бы пальцем.
– И вы не ожидали себе никакой другой выгоды?
– Никакой, сэр. Только одни деньги.
– А много принесет вам это дело?
– Совестно сказать, сэр, – совершенно нищенское вознаграждение: всего 600 фунтов.
– Да, это не особенно много. А что будет Нарайяну?
Мистер Черпер сделал выразительный жест левой рукой и потянул себя за шейный платок, давая знать, что беднягу повесят.
– А вы получите 600 фунтов?
– Да, сэр, когда доставлю его в руки правосудия, в Калькутту.
– В Калькутту?
– В Калькутту.
– Это довольно далеко, мистер Черпер.
– Да, сэр.
– И всего за 600 фунтов?
– Что делать, сэр? Мне они необходимы.
– Мне кажется, мистер Черпер, вы человек без предрассудков…
– О, совершенно без предрассудков, сэр.
– Тем лучше. С такими людьми можно говорить откровенно… Видите ли, мистер Черпер, нам очень неприятно, что Нарайян попал в беду по нашей вине.
– Что же делать, сэр?
– Если вы отпустите его на свободу, мы вам уплатим эти 600 фунтов. Ведь вам все равно, с кого ни получить эти деньги.
– Положительно все равно… Но, сэр, это уже невозможно: в деле замешаны третьи лица. Будут новые хлопоты, затруднения.
– Ну, за эти хлопоты мы вам накинем лишнюю сотню фунтов.
– Однако, вы, сэр, не щедрее нашего правительства.
– Хорошо, чтобы быть щедрым, я предложу вам вот какое условие: если вы дадите Нарайяну случай убежать, я вам уплачиваю 1000 фунтов. Согласны?
– Нет, сэр, не согласен. 1000 фунтов слишком мало за такое рискованное дело.
– Но вы мне говорили, что за 600 фунт. вы должны сопровождать Нарайяна до Калькутты.
– Да, сэр, и там сдать его в руки правосудия.
– Если я не ошибаюсь, отсюда до Калькутты что-то около 100 миль?
– Около того, сэр.
– В течение такого долгого пути может представиться немало случаев к освобождению Нарайяна. Вы понимаете, конечно, что у него много друзей между индусами, и что друзья его дремать не будут…
– Весьма возможно, сэр.
– Таким образом, если он убежит, помимо вашего желания, вы теряете ваши 600 фунтов.
– Конечно, сэр… Но я буду стараться не потерять.
– Вот видите, мистер Черпер, сколько еще вам предстоит хлопот и трудов, чтобы заработать эти жалкие 600 фунтов… И кроме того, еще эти случайности в пути… Скажите, разве можно предусмотреть каждую случайность?
– Конечно, сэр, на всякий час трудно уберечься.
– Ну, вот, видите-ли. Мое предложение вы назвали рискованным делом, а разве в вашем деле риску но больше?
– Пожалуй, сэр! Но ведь риск есть во всяком деле.
– Согласен, только в одном больше, в другом меньше. Если бы, вместо того, чтобы постоянно остерегаться случайностей, которые не всегда можно предусмотреть и предупредить, вы взяли на себя распоряжение только одной случайностью, – только одной, мистер Черпер, ведь вы тогда заработали бы не 600, а 1000 фунтов с гораздо меньшей заботой и риском… Не правда-ли? Экономия во времени и в труде и заработок почти на 80 % больше…
Черпер встал из-за стола и засунув руки в карманы панталон, принялся ходить по комнате. Очевидно, последний аргумент произвел на него должное впечатление. Авдей Макарович тревожно следил за ним глазами, подбрасывая на руке несколько золотых монет, как будто для того, чтобы придать еще более весу своему предложению.
Наконец, Чернер подошел к столу и, не переводя духа, залпом выпил стакан виски.
– Я обдумал ваше предложение, сэр, – начал он, снова усаживаясь.
– И конечно согласны?
– Не совсем так, сэр.
– Что же, не согласны?
– И этого нельзя сказать. Чтобы не тянуть напрасно, вот что, сэр: дадите вы 1200 фунтов, я ваш, не дадите, все останется по старому.
– 1200 фунтов много.
– Ну, как хотите, сэр. Меньше я не возьму.
– Хорошо. Я согласен.
– В таком случае, по рукам. Но вы сами, сэр, и ваш товарищ также должны мне помогать.
– Помогать? Послушайте, мистер Черпер, это не совсем удобно. В качестве русских туристов и ученых, мы не можем себя компрометировать.
– Компрометировать себя вам не придется.
– Что же мы должны делать?
– Вы возьмите на себя капитана Мак-Ивора. Садитесь с ним играть в карты и постарайтесь напоить его пьяным. Это вам не составит особенного труда, так как капитан никогда но прочь выпить… А я с товарищами возьму на себя сипаев.
– Это не совсем благовидно… Но делать нечего. Идет!
– Ну-с, так отправляйтесь, сэр, в ту залу, где Мак-Ивор уже разговаривает, кажется, с вашим товарищем, и предложите сыграть в карты… да не забудьте потребовать побольше вина… У этих святых отшельников погреба никогда не пустуют. А догадавшись, зачем вам нужно вино, они ничего не пожалеют. Итак, за успех нашего дела! Теперь идите, сэр, и будьте покойны. Я здесь все устрою.
Проходя по коридору, соединявшему наружную залу с внутренними комнатами храма, Авдей Макарович заметил вдали великого брамина.
– Мистер Мартан! – окликнул его тихонько профессор, проложив в знак осторожности палец к губам.
Несмотря на всю свою солидность и старость, брамин в одно мгновение очутился рядом с Авдеем Макаровичем.
– Что нового, сагиб? – спросил он, осторожно оглядываясь.
– Дело идет на лад, мистер Мартан. Примите меры спрятать Нарайяна и затем дать ему возможность убежать. Смотрите же, не дремлите!
– Будьте покойны, сагиб. Сто глаз и сто ушей будут следить за его движением.
– А пока прикажите подать нам карты и побольше вина… Смотрите: хорошего вина, мистер Мартан?
– Для офицера? – кивнул брамин в сторону залы.
– Да, для офицера. Мы будем с ним играть и пить.
– Все будет готово, сагиб. Пусть сам Кришна соизволит быть вашим помощником. Я сейчас распоряжусь.
X. Мак-Ивор
Между тем капитан Мак-Ивор мирно беседовал с Андреем Ивановичем, сидя за тем же столом, где только что перед этим был схвачен несчастный Нарайян. Перед собеседниками стояла наполовину опорожненная бутылка шерри. Разговор вертелся, конечно, на аресте Нарайяна. Мак-Ивор не одобрял жестоких мер правительства, но, с другой стороны, допускал, что в настоящих исключительных обстоятельствах правительству ничего иного не остается делать.
– Престиж британского имени уже не тот, – говорил он, медленно потягивая вино из стакана. – Эти черные джентльмены ездят в Европу учиться и набираются там разных идей, которые прямо наталкивают их потом на идею о независимости. Право, мне иной раз кажется, сэр, что мы ходим здесь над жерлом раскаленного вулкана, накануне извержения. Того и гляди, что под ногами разверзнется огненная пропасть и поглотит нас всех, вместе с англизированными сейками и сипаями. Знаете, сэр, что еще отсрочивает эту неминуемую катастрофу? Это – религиозная рознь, господствующая в туземном населении. Магометане ненавидят язычников и всегда готовы устроить им какую-нибудь пакость, поклонники Брамы, конечно, платят им той же монетой. А за этими двумя религиями стоят сотни сект, о терпимости которых вы можете судить по секте тугов… Эта секта, вероятно, известна вам, хотя по слухам? Но сближение с Европой и европейская наука уже вносят сюда религиозный индифферентизм и недалек день, когда все эти религии и секты сольются в одной общей ненависти к чужеземному владычеству. И тогда, сэр, нам капут…
В это время в дверях показался профессор.
– Какая божественная ночь! – заговорил он, стремительно входя в залу. – Такая ночь, что руки так и чешутся заложить банчишку… Как вы думаете, коллега, – продолжал он, многозначительно подмигивая Андрею Ивановичу, – не сразиться ли нам?
– Что же, сразимся, пожалуй, – нерешительно отозвался Андрей Иванович, удивленный необычным предложением Авдея Макаровича.
– А вы какого мнения, мистер Мак-Ивор? – продолжал профессор, обращаясь к капитану.
– Это было бы прекрасно, мистер Сименс… Но в этой трущобе не достанешь ни листочка карт, а к солдатам не хотелось бы обращаться…
– И незачем! Вы слишком дурного мнения об этих индийских отшельниках, мистер Мак-Ивор, а между тем в них есть кое-что, напоминающее быт средневековых монахов в богатых католических монастырях. Ведь они, батенька – my dear little futler – также отказываются от всех мирских прелестей и соблазнов… Спрашивается, что же им остается?
– Что же такое, сэр?
– Только и остается, сэр, что карты, вино и женщины!..
– Ха, ха, ха! – расхохотался Мак-Ивор, восхищенный неожиданным заключением профессора. – Вы мистер Сименс, кажется, уже слишком хорошо их знает?… Ваше здоровье, сэр!
– Благодарю… B ваше, мистер Мак-Ивор!
Капитан и профессор чокнулись и выпили, раскланиваясь друг другу.
– Знаю ли я? – продолжал свою тему профессор: – Конечно, знаю – и вот вам доказательства на лицо: вот вам вино и вот вам карты!
Действительно, в эту минуту в залу вошли слуги и внесли огромный поднос, весь уставленный всевозможными бутылками и закусками в европейском вкусе. Поставив все это на стол, перед собеседниками, слуги отретировались и, воротившись вскоре, внесли ломберный стол, зажгли на нем свечи и положили целую груду новеньких, нераспечатанных карт.
– Картина художественная, мистер Мак-Ивор! – воскликнул профессор, созерцая внушительную батарею вин. А знаете, не пригласить ли нам, для компаний, хоть старого брамина?
– Пожалуй, не мешало бы, – согласился Андрей Иванович.
– Вряд ли это будет удобно, господа, – сказал Мак-Ивор с несколько смущенным, как будто даже слегка виноватым видом: – брамин, вероятно, сам не сядет со мною за стол… Я тоже никогда еще не сидел за одним столом с черными джентльменами…
Приятели переглянулись.
– Конечно, – продолжал капитан, – можно было бы пригласить этого… ну, словом, Чорпера и его двух товарищей, Квека и… как его?.. Мисльса… Но, господа…
– Нет, нет! – поспешно заговорили оба друга. – Пожалуйста, избавьте нас от мистера Черпера с его медицинскими друзьями.
– Я так и думал, господа, – сказал Мак-Ивор. – Я сам не решился бы, без особенной необходимости, принять их в свою компанию… Но что же нам делать в таком случае?
– Будем играть втроем, – предложил Андрей Иванович.
– Конечно! И при том – играть и пить, коллега, играть и пить! Пожалуйста, не забывайте последнего… Итак, приступим! Мистер Мак-Ивор на предстоящем банкете соблаговолит быть нашим президентом… Не правда ли, коллега?
– Непременно, – торопливо согласился Андрей Иванович. – Мы вас просим, мистер Мак-Ивор.
– Благодарю за честь, господа.
– С чего же мы начнем, мистер президент?
– Я думаю, сэр, с коньяка…
– Soit! Ваше здоровье, мистер Мак-Ивор! И ваше, коллега!
Игра завязалась. Послышались технические слова: семпель, очко, на-пе, в цвет и масть, гну от угла и т. д. Решили метать банк по очереди. Первому быть банкометом предложили Мак-Ивору, как президенту. При каждой перемене счастья пили. Дана карта – пили, убита – пили опять. Пили и с радости, и с горя. Выигравшего обязательно поздравляли, а так как при каждой талии непременно кто-нибудь выигрывал, то приходилось пить почти без перерыва. Впрочем, следует заметить, что господа Сименс и Гречоу при этом несколько плутовали, наливая вино мимо стаканов и выпивая пустые. Зато капитан Мак-Ивор пил искренне и усердно, но пропуская ни одного тоста и осушая стаканы до последней капли.
Последствия не замедлили сказаться. Вскоре капитан Мак-Ивор сделался до крайности веселым и смешливым. Он хохотал до слез при каждой шутке своих собеседников, находил, что каждый из них что называется добрый малый – a good fellow, – и сам старался по мере сил не отставать от них в остроумии. В тоже время он сделался до крайности откровенным и без малейшей утайки рассказал новым приятелям всю свою жизнь. Оба друга скоро узнали, как еще в Оксфорде мистер Мак-Ивор ухитрился задолжать некоему Айзеку Абрагамсону несколько тысяч фунтов, причем этот Айзек, пользуясь молодостью и неопытностью слишком юного студента, ссужал его какими-нибудь двумя-тремя десятками жалких гиней и заставлял подписывать за это векселя на целые сотни. "Это – так только пишется, просто для одной формы", уверял Мак-Ивора благодетельный сын Израиля, но когда будущий капитан Ост-Индской службы достиг совершеннолетия, то все эти векселя с набежавшими процентами были представлены ко взысканию…
– Да, господа, если вам случится быть в нашей дорогой горной Шотландии, – говорил словоохотливый Мак-Ивор, – вы увидите там, недалеко от Ивернесса, на скале, замок Ивор… Не заезжайте в него, господа: там хозяйничает теперь этот проклятый соплеменник Биконсфильда и Ротшильдов. Он расположился со своими бесчисленными Айзеками и Саррами в моих старинных прадедовских залах, засиживает старые резные кресла и собирает в свой бездонный карман мои доходы, а мне высылает сюда, всего-на-всего, одну только шестую часть… Но ведь это такая мизерная сумма господа, что на нее нельзя иметь даже порядочного хереса! Один Бог знает, когда это кончится, когда насосется наконец эта пиявка – Айзек! Особенно скверно мне приходилось, когда я служил в Англии, в кавалерийском полку. Товарищи все богатые люди, у меня же к несчастью только – одно громкое имя… Именно, господа, к несчастью: ведь вы знаете – noblesse oblige[56]56
noblesse oblige (фр.) – положение обязывает
[Закрыть]… Постоянные кутежи, карты, пари – все это требовало денег и денег, а меня уж опутал своей сетью векселей этот проклятый жид и аккуратно высасывал из моего кармана каждую гинею, едва только она там заводилась. Я с горя начал пить и дошел до того, что товарищи стали звать меня – вместо Мак-Ивор – Mac'Ivre, Mac'Ivrogne, Mac'Ivresse[57]57
…Mac'Ivre, Mac'Ivrogne, Mac'Ivresse (англ., фр.) – Мак Пьяница
[Закрыть]… Несчастья довели меня до того, что в одну трудную минуту я очутился в компании с шулерами. В прежнее время вы не выиграли бы у меня ни одного шиллинга. Кажется, я и теперь еще не забыл этого искусства… Вот, посмотрите, эта дама должна упасть направо… Видите? Валет – налево… Видите? Он падает налево…
С этими словами капитан Мак-Ивор, на глазах приятелей, несколько раз передернул довольно чисто и проворно.
– Как видите, еще не забыл, – продолжал он, окончив свои шулерские фокусы. – По счастью, судьба избавила меня от профессии шулера. Мой добрейший дядя, полковник Мак-Ивор, который, между прочим, относится ко мне с почтением, как к главе фамилии… Да… так дядя купил мне патент капитана и отправил в Индию. Здесь я служу, как видите… С заблуждениями молодости я разделался начисто… В карты не играю… разве изредка… На женщин не трачусь… Да помилуйте, что здесь за женщины! Ну, от вина, положим, я не отказываюсь… но… пью крайне умеренно… и… и если-б меня увидел теперь кто нибудь из старых товарищей… то… то конечно не назвал-бы… не назвал бы меня Mac'Ivre…
С этими словами "умеренный" капитан положил оба локтя на стол, склонил на них свою отяжелевшую голову и заснул сном праведника.
