Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙII"
Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 69 страниц)
В восьмом и девятом часу, потом еще после обеда, сняты сегодня фотографии: 1. внешний вид главных, вновь отстроенных, зданий Семинарии, – снят из окна второго этажа напротив лежащего госпиталя Сасаки; 2. внутренний вид занятой ученической комнаты; 3. семинарская больница; 4. группа учеников и учителей; 5. вид Женского училища и Семинарии с соборной колокольни, чтобы показать отношение их к зданиям внутри Миссии; 6. вид построенных в прошлом году из материала старой Семинарии двух домов для миссийских служащих – на нижней площадке Миссии; 7. группа учениц и учительниц в Женской школе. Почти все эти фотографии нужны для приложения к миссийскому построечному отчету, почему и сняты.
12/24 сентября 1897. Пятница.
Даниил Хироока, катихизатор в Токусима, жалостливо пишет о своем товарище, катихизаторе Гаврииле Ицикава, – «болен–де», – видимо, просит помощи. Послал пять ен. – Петр Исикава приходил просить квартирных причетников Петру Ямбе, – «нужно–де ему выписать жену и детей из Сендая»; обещал я четыре ен в месяц.
Василий Усуи, катихизатор в Ициносеки, кроме двадцати пяти ен – дорожных, уже обещанных на переведение его семейства из Оодате к нему, просит тридцать ен на уплату долгов в Оодате. Отказано в полной сумме, но обещано десять ен без отдачи, тогда как тридцать ен он предлагал уплатить вычетами из его жалованья. Ни за какие долги служащих Миссия не отвечает. Пусть всякий по одежке протягивает ножки; у Усуя же и не совсем коротка одежка: девятнадцать ен в месяц получает.
13/25 сентября 1897. Суббота.
Утром о. Иннокентий, вернувшийся вчера из Никко, пожелал увидеть наши школы в действии; мне не хотелось бросать перевод, и потому поручил инспектору господину Сенума провести его по классам в Семинарии и Женской школе.
Один язычник, из провинции Мито, очень коротким письмом просит наставления в вере. Послана ему Догматика Фаворова в переводе, и адресован он к катихизатору Петру Мисима, в Оота, ближайшему к нему; а к Мисима препровождено письмо язычника с просьбой наставить его.
На всенощной о. Иннокентий участвовал в богослужении, то есть выходил на литию и Величание. Пели всенощную без Дмитрия Константиновича Львовского, так как сегодня всенощная и в Посольстве, и без Обара, который повез больную жену на ее родину, – с одним Иннокентием Кису, который на ирмосах праздничных, только что переложенных и разученных, переходил по пленям с клироса на клирос, чтобы задавать тон; пропели, однако, все всенощную ни мало не разнив; кончилась она в половине девятого часа. О. Иннокентий говорил, что устал; у них в Пекине так долго не служат. Проговорили мы с ним потом долго, в его комнате. Хороший он человек, но едва ли обновит Пекинскую Миссию: мелочи его путают и, вероятно, совсем запутают и собьют с толку.
14/26 сентября 1897. Воскресенье.
Праздник Воздвижения.
О. Иннокентий участвовал в служении Литургии; облачение на нем было то, которое пожертвовал сюда его предместник по управлению Пекинской миссией о. архимандрит Амфилохий; о. Иннокентий сегодня обновил его.
О. Симеон Мии описывает свою поездку в Миядзу и Таиза, хвалит усердие христиан там и надеется, что катихизатор Марк Одагири будет, наконец, хоть несколько полезен, ибо тамошний родом (из Минеяма) и не мало у него знакомых язычников там.
В десятом часу вернулся о. Иннокентий с обеда у посланника и до одиннадцати потом мы проговорили с ним о деле Пекинской Миссии.
15/27 сентября 1897. Понедельник.
Утром о. Иннокентий распрощался, чтобы отправиться в Иокохаму и оттуда на пароходе в Китай, к месту своего служения. Благослови его Бог успехом!
В третьем часу в Соборе было совершено бракосочетание Григория Такахаси, бывшего катихизатора, за дурное поведение отставленного, ныне переводчика при морском нашем агенте господине Чагине в Иокохаме, с девицей Верой Сига, воспитанницею нашей Женской школы. Сестра Григория Надежда, учительница, устроила этот брак: ей хотелось, чтобы брат для счастия своей жизни непременно был женат на хорошо воспитанной христианке. И это ей удалось.
Василий Усуи попросил дорожные семье и десять ен. Послано тридцать пять ен.
16/28 сентября 1897. Вторник.
Кончено исправление послания к Римлянам, принялись за Первое к Коринфянам.
Из Кобе извещают, что Юлия Токухиро, единственная наша диаконисса, совсем умирает от чахотки, – доктора не больше недели ей дают; брат ее, язычник, прибыл к ней и говорит, что похоронит ее по–язычески, если ему будет предоставлено погребение; потому христиане заранее просят помощи на погребение. Обещано десять ен, прочее пусть сами восполнят, ибо Юлия усердно служила их Церкви и приобрела несколько душ для Христа.
17/29 сентября 1897. Среда.
Из Ханава требуют катихизатора, пишут, что есть желающие слушать учение. Когда был там катихизатор, слушателей не было; не стало катихизатора, слушатели явились, – а где им катихизатора взять? Пусть уж в утешение им исполнена будет другая их просьба: даны деньги на наем церковного дома; и напишем катихизатору в Оою чаще посещать Ханава.
О. Павел Кагета описывает свой объезд Церквей, передаваемых ему от о. Бориса, который вместе с ним и ездил, сдавая Церкви. Просит еще денег на перевод семейства из Яманоме в Оодате, а семейство огромное, – просто беда с этими бесплодными служителями Церкви, растящими только свои семьи!
О. Комацу хвалит усердие катихизатора Якова Мацудаира: в Микурия крестил шесть человек, приготовленных им.
18/30 сентября 1897. Четверг.
Среди суеты расчетного дня о. Алексей Савабе и катихизатор Павел Савара успели рассказать, что в селении Фудзисава, недалеко от Токио, по направлению к большому городу Кавагое, есть желающие слушать учение. Там замужем за одним ремесленником сестра семинариста Зилота Моки; чрез нее сделался христианином ее муж; и оба они вместе возгордились желанием сделать участниками в спасении и других; почему просили туда катихизатора; Павел Савабе уже был там, познакомился с людьми, из которых одного врага христианства, местного ученого и учителя, Хасимото по прозванию, успел смягчить и склонить в пользу Христова учения, под которым тот ошибочно до сих пор разумел только протестантство, давно уже проповедуемое там. Павел Савабе снабжен книгами – ему самому, слушателям (Осиено Кагами), в подарки Хасимото и другим, и отправлен вновь туда. Благослови его Бог успехом!
Из Хакодате от «гию–квай» получена телеграмма, из которой можно было понять, что «о. Ямагаке и двое христиан, путешествовавшие минувшим летом на Сахалин, возбудили недоверие, и что требуется туда по сему предмету следователь». Отвечено телеграммой на имя о. Ямагаке, что телеграмма непонятна, чтобы в письме изложено было дело, по которому требуется туда следователь.
19 сентября/1 октября 1897. Пятница.
Катихизатор в Аомори, Симеон Мацубара, получающий на квартиру пять ен, требует ныне восемь; о. Борис подтверждает эту просьбу. Написано строгое письмо первому, – мол, «Церковь небольшая, и ты нисколько не стараешься о расширении ее, а денег на содержание себя, то на квартиру, все больше и больше просишь, – не будет тебе по просьбе! Одну ену прибавится квартирных, больше – ни–ни!» О. Борису – то же.
20 сентября/2 октября 1897. Суббота.
В Хакодатской Церкви что–то странное случилось: утром получено коротенькое письмо от о. Петра Ямагаке, содержащее его просьбу об отставке от службы (дзисёку) на том основании, что он–де великий грешник. Отвечено тотчас же телеграммой, чтобы яснее изложил причины своей просьбы. Во всяком случае, нужно будет послать туда о. Павла Савабе, лишь только вернется из Маебаси, где насаждает о. Морита, мужа своей падчерицы.
Из России получен ящик с иконами из Троице–Сергиевой лавры: тысяча Божией Матери домовых, выписанных за деньги, и пятьсот святого Иоанна Предтечи, четырех форматов, почти все очень малых, как видно, жертвуемых и с книгами из Казанской Духовной Академии, жертвуемыми для здешней библиотеки вследствие моей прошлогодней посылки туда миссийских книг.
21 сентября/3 октября 1897. Воскресенье.
До Обедни крещено пять; из них один из селения Кавагуци, недалеко от Токио, где проповедует Павел Сано.
О. Фаддей посетил некоторые Церкви в Симооса и говорит, что в Циба проповедь идет хорошо, но Григорий Камия, катихизатор, предназначенный на бывшем Соборе в иереи для Симооса, отказался с ним, о. Фаддеем, идти по Церквам, что предположено Собором для испытания здоровья Камия и способности к священническому служению. Сказал я о. Фаддею, что Камия непременно должен исполнить, что указано Собором; ныне он, вероятно, скромничает только.
Рассказал еще о. Фаддей, что у бедного Моисея Мори, катихизатора в Фунао, жена сошла с ума; причиною была будто бы ссора ее с одною христианкою и затаенная вражда к ней. О. Фаддей поэтому перевел Моисея с нею в Тега, где христиане согласились на помещение у них больной; оттуда поблизости, Моисей Мори будет заведывать Церковью в Фунао и других селениях, порученных ему.
22 сентября/4 октября 1897. Понедельник.
О. Павел Косуги извещает, что прибыл на место своей службы, в Токусима; о. Игнатий Като уведомляет, что достиг место своего служения – Немуро, на Эзо.
Из разных Церквей, особенно на юг отсюда, извещения о страшных наводнениях везде и бедах от них. Нынешний год полон бедствий то от воды, то от болезней, а главное – от поднявшейся дороговизны на все, о чем также бесконечные сетования в письмах с просьбами помощи; удовлетворяются последние, по мере возможности; но можно ли сделать все, что желалось бы! Вспыхнуть бы ярче, значило бы – и погаснуть потом, ибо содержание Миссии из России не прибавляется, а убывает.
Прочитал сегодня в газете «Владивосток», в телеграммах от 22 августа (старого стиля), что архимандрит Антоний (Храповицкий) «возводится в сан епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии, с оставлением его в должности ректора Академии». Дай Бог ему! Быть может, Господь воздвигает в нем великого Святителя. А как нужны таковые Русской Церкви, столь бедной энергичными деятелями!
23 сентября/5 октября 1897. Вторник.
Получено письмо из Хакодате от о. Петра Ямагаке в ответ на первую телеграмму отсюда (а не вторую, которою спрашивалось, почему он просит «дзисёку»?). Изъясняет причины разлада с ним его прихода. Сыр–бор загорелся от его поездки на Сахалин вместе с Симода и другими. Те ездили, чтобы устроить дела по рыбной ловле; он, – чтобы посетить христиан, рассеянных там, и преподать им таинства. Но, как видно, его сообщество эксплуатировано ими – товарищами его по поездке: благодаря его участию они добыли отличные места для рыбной ловли (русские власти там уважили священника); значительные барыши у них впереди. Это возбудило зависть других христиан в Хакодате; стали требовать, чтобы рыбная ловля сделалась общим делом всех христиан, а когда Симода и товарищи его отклонили это требование, борьба разгорелась, и дурные инстинкты выплыли наружу: Канеко, дрянной христианин, но чиновник банка, захотел схватить дело в свои руки, Яманака Алексей, по зависти, должно быть, хочет просто разрушить дело; так как эти лица там – воротилы, то они возмутили всех. Против о. Петра они восстали за то, что он–де заодно с Симода и Ко. И вот требуют удаления его с места на основании уже более расширенном, именно: 1. Что он на стороне Симода и прочих; 2. Что будто бы отпустил Церковь с тех пор, как ему поручено начальствование над церковною школою; 3. Что не может устроить свое семейство, в котором всегда разлад. —
Все это пишет о. Петр, и все это более или менее правда; но из этой правды, однако, вытекает, что виноваты не они, говорящие правду, а он, излагающий сию. Нужно услышать и другую сторону.
Верно одно, что известно было и прежде, что о. Петр слаб до крайности, управить Церковью не может, ни даже свое семейство, в котором мать его и жена наносят ему своей враждой на всю Церковь вот такой громкий позор. Но хакодатские христиане не сами ли избрали его? Ведь он был там прежде катихизатором, и они одобрили и пожелали его иметь себе священником. Притом же, если взять его от них, то кем заменить?
24 сентября/6 октября 1897. Среда.
О. Павел Савабе вернулся из прихода о. Морита и с восхищением рассказывал о своей поездке. В Маебаси, Такасаки, Аннака и Тасино, везде христиане принимали его очень радушно. Христиане Маебаси особенно хороши; этому способствуют особенно счастливые обстоятельства сего года: на шелк у них был редкий урожай, и продан шелк в Иокохаме тотчас же: рисовые поля обещают самую большую жатву; поля Японии страдают от нынешних дождей – Маебаси безопасно от наводнений, и сильные дожди только способствовали процветанию их полей, – Третьего октября в Маебаси было собрание христиан, на котором присутствовало сто двадцать человек, в том числе из Такасаки, Аннака и прочих. Были одушевленные рассуждения о делах Церкви и средствах возвысить и расширить ее. Между прочим, положили просить поставле–ния диакона для всего прихода – И думают возвести в сей сан Фому Маки, катихизатора в Такасаки (чему и дай Бог исполниться); священнику положили совершать поочередно Литургии в Маебаси, Такасаки и Аннака. – Собрание отличалось замечательным миролюбием и уступчивостью членов друг другу, – О. Павла Морита все Церкви приняли с радостью и с благодарностью за его назначение. Отношения его к христианам нигде ни на йоту не испорчены, а ныне, благодаря посещению о. Савабе, еще более скрепило цементом любви. И благослови Бог дальнейшее процветание сих Церквей!
О. Павел Савабе прочитал телеграммы и письма из Хакодате о тамошнем настроении. Поговорит он с Симода и его товарищем, находящимся здесь, потом еще со мной и отправится в Хакодате исправить, если Бог поможет, тамошний разлад христиан с священником и между собою.
О. Петр Ямагаке письмом, сегодня полученным, ответил на телеграмму отсюда, почему он просит отставки от службы. Причина – в разладе матери его с женой его; ему нужно или развестись с женой, или мать удалить от себя; ни того, ни другого он сделать не в силах, а домашняя его неурядица известна всей Церкви, и все возмущены ею, – это и заставляет его оставить священническое служение – Я просил о. Павла Савабе непременно изъять мать о. Петра из его семейства и привезти в Токио, где будет дано ей содержание (пять ен), или даже место «камбёофу» в нашем семинарском госпитале, если она пожелает и будет способна к сей службе.
Был литератор и журналист (ныне главный в Циувоо) Кавасаки; просил писем в Пекин, куда едет для изучения Китая; дал письмо к о. Иннокентию. Потом Кавасаки (бывший Китамура) отправится в Европу изучать политику и быт европейских государств. Внушал ему иметь руководящею нитию всей его литературной деятельности ознакомление Японии с Россией и сближение сих двух стран, естественных друзей и союзников в будущем и так далее.
Работа по нашему переводу сегодня вечером прекратилась в половине девятого часа, вместо девяти: Накай заболел сердцебиением, говорит, «какке» – и отправился к доктору. Не дай Бог серьезно захворает?
25 сентября/7 октября 1897. Четверг.
Перевода не было, так как Накаи болен. Целый день занят был продолжением составления брошюрного каталога.
О. Павел Савабе у Симода расспрашивал от хакодатском деле, и проговорили они с девяти утра до четырех вечера: только японцы так умеют плодить свои речи! Из длинных писем о. Петра Ямагаке, кажись, все было ясно, – тем более, что слушать господина Симода, значит слушать одну и ту же сторону. Для японца, покуривая трубочку, или по–новому, как о. Павел, папироску, настоящий кейф произносить с придыханием «а–а!», слушая в сотый раз одно и то же.
26 сентября/8 октября 1897. Пятница.
Опять целый день занятия в библиотеке, так как Накаи болен и, кажется, долго будет болеть этою несносною «какке».
О. Федор Быстров пишет о предполагаемом назначении сюда о. Сергия (Страгородского). Письмо от двенадцатого августа, раньше телеграммы сюда Саблера. Но не помешала бы моя ответная телеграмма. В Синоде, кажется, на первый план поставлена мысль о архиепископстве здесь, и стало быть о присылке сюда о. Сергия викарным епископом, чему моя телеграмма противоречит.
Пишет еще о. Феодор о несчастиях с Дмитрием Яковлевичем Никитиным, нашим академическим товарищем, ныне протоиереем Сергиевского собора: единственный сын помер, дочь убежала для незаконного сожития, жена ныне померла; безутешно плачет бедный Дмитрий Яковлевич, плачет до того, что темная вода приключилась на глазах, и операцию ему делали, чтобы не ослепнул. Крайне жаль доброго товарища и достойнейшего из петербургских протоиереев!
27 сентября/9 октября 1897. Суббота.
Савва Сакурада, на которого меньше всего было надежды при нынешнем выпуске, оказывается наиболее одушевленным и успешным из всех ныне подвизавшихся проповедников: совсем ослабевших христиан в Иокохаме поднял и ободрил, приобрел уже девять новых, недавно крещенных о. Катакура, и имеет немало слушателей вновь. О. Иоанн Катакура очень хвалит его усердие, и сам Савва пишет письмо, так и дышащее благодатным влиянием. Дай Бог ему остаться навсегда в этом настроении!
Язычник из провинции Хитаци добрым письмом просит принять его двух дочерей на воспитание в нашей Женской школе. К сожалению, приходится отказать, ибо школа переполнена.
Другой язычник, из той же провинции, недавно просивший христианского наставления, вновь пишет, просит еще книг для познания христианства. Посланы. Написано, кроме того, к о. Титу, чтобы посетил сего язычника и преподал ему учение. Петр Мисима не может, ибо двадцать два ри от Оота; но Мисима узнал, что язычник этот – человек очень уважаемый в своей местности; значит, можно надеяться водворить там Христово учение.
Перед всенощной зашли ко мне двое русских: мать и сын, инженер, уже год служащий в Владивостоке и ныне получивший месячный отпуск для отдыха. Мать, усевшись на диване, спрашивает меня:
– Вы кто будете?
– Здешний миссионер.
– Комиссионер! – пренебрежительно, сквозь зубы произносит она.
– Миссионер, – поправляет ее сын.
– Тут, говорили нам, есть о. Николай, – где же он?
– Я ношу это имя.
– Но что же тут такое? Монастырь?
– Нет, – стан Миссии.
– Но что же вы делаете? – И так далее, разговор в этаком элементарном виде.
Иностранцы не делают таких вопросов миссионерам, даже и русским!
28 сентября/10 октября 1897. Воскресенье.
О. Павел Савабе попрощался, чтобы завтра утром отправиться в Хакодате разобрать ссору тамошних христиан между собою и с священником. Христиане забросали письмами о тамошних дрязгах и умоляют как можно скорее прислать кого–нибудь разобрать их. Дай Бог, чтобы удалось о. Павлу водворить мир и порядок! К сожалению, некем заменить там о. Петра Ямдгаке; но со временем вывести его оттуда необходимо: слаб до крайности, – не в состоянии управить тамошнюю Церковь.
В Обедне был и потом зашел ко мне Моисей Хамано, только что выпущенный из тюрьмы на поруки. К сожалению, не смирился. Я ему говорю: «Пусть прошлое останется позади; но будущее–то сделай безукоризненным; еще ведь половина жизни впереди; кстати и сыну оставь за собою доброе имя» (его сынок был с ним). А он: «Сердце у меня и теперь чисто; это – дело компании». Он, начальник компании, не признает за собою плутовство (употребление в дело забракованных водопроводных труб), за которое сидел два года в тюрьме, и за которое суд еще не окончен! А не покаялся и не смирился, значит и впереди – опасность от падений. Жаль!
29 сентября/11 октября 1897. Понедельник.
Утром были хакодатские христиане Игнатий Симода и Павел Нагасе. Показывали документы, по которым им даны рыбные промыслы на Сахалине. Оказывается, что они представились в Александровском Посту хлопотать о разрешении им ловить рыбу, как радетели Церкви, с обещанием третью часть выручаемого прибытка отдавать на дело распространения христианства в Японии. Неудивительно, что там приняли их с полным сочувствием и постарались удовлетворить их просьбе, несмотря на то, что там положено было японцам больше не давать разрешений на ловлю. Священник Александровского Поста составил и написал от имени Симода и Нагасе прошение к начальнику Поста, в котором именно и упоминалось, что они третью часть будут отдавать на Церковь. Начальник Поста от губернатора исходатайствовал разрешение, которое и дано официальными документами, на имя Симода и Нагасе, с указанием мест ловли. Все эти документы я прочитал и еще яснее узнал дело, которое уже знал – Но Симода и Нагасе вместо того, чтобы воспользоваться данными им правами, продали их какому–то язычнику на три года за 2.500 ен. В оправдание говорят они, что денег не имели, чтобы самим вести дело. Но тут начинается история их разлада с хакодатскими членами церковного совета, история, которую нельзя понять, не слыша другой стороны. Так или иначе, видно, что они не заслужили доверия хакодатских христиан, иначе были бы у них деньги для ведения самим дела. По их словам, хакодатские христиане говорят им: «Отдайте нам документы на ловли»; но они, очевидно, не могут этого сделать, ибо документы на их имя, и они начали дело. Что дальше будет, увидим по исследовании всего о. Павлом Савабе. Симода и Нагасе я советовал привести все к миру и самим заняться делом, а также исполнить условие внесения Церкви трети выручки; если всего этого не исполнят они, то могут лишиться и ловель, и чести пред русскими властями на Сахалине, и посрамить тем Японскую Церковь.
Между сегодняшними письмами три от язычников:
1. Из селения близ Ханамаки: просят проповедника; написано к катихизатору в Мо–риока Петру Тахакаси, чтобы снесся и узнал яснее дело; письмо язычника препровождено к нему.
2. Из Акита, округа Окаци, селения Иннай: пишут, что тотчас же дан будет для церковного служения дом, имеются до ста желающих слушать учение, и прочее, весьма лестное. «Похоже несколько на Цицибу», как выразился секретарь Нумабе; но кто знает? Может, и искренно; потому положено отправить туда ближайшего по месту катихизатора Илью На–кагава. Хоть – тоже – ох, как далеко, и чрез горы! Но в утешение Ильи, обещана – на семейство некоторая помощь в его отсутствие, и прочее.
3. От писавшего прежде, Исикава, из Макабе города; превосходное письмо; видно, что человек ученый; кроме того, что уже знаком с католичеством и протестантством, но предпочитает им православие. О буддизме пишет, что это не больше, как отрасль философии; об инославных, что они хороши и полезны, но полной истины не содержат. Сия последняя только в Сейкёо [?], – которое он узнал по посланной к нему «Тейри коодзицу» (Догматика Фаворова), которую он читал и перечитывал несколько раз, – и ныне питает горячее желание принять Святое Крещение. – Письмо это препровождено к о. Титу с указанием, которое уже и прежде дано было ему, – отправиться к Исикава и наставить его окончательно. Между тем, написано и ему и послано еще несколько книг, в числе их молитвенник, так как он писал, что молится.
Когда в шестом часу вечера вышел погулять на каменном помосте у Собора, с востока поднималась полная луна; но еще не потух свет вечерней зари, – луна казалась круглым синеватым облаком и лишь только поднялась, попала в полосу густого дыма от какой–то фабричной трубы; но уже верхний край ее стал вырезаться над дымом. В это время подошел секретарь Нумабе. «Посмотрите, – говорил я ему, – вот подобие христианства ныне в Японии: ненависть и злохуления собираются потемнить его, как этот дым луну; но – луна, видите, величественно начинает выплывать; не то ли с христианством? Эти многочисленные письма не свидетельства ли тому?» Во время разговора о сем подошел еще Иоанн Сенума, инспектор, который, между другими сообщениями, сказал:
– На днях был у меня барон Маденокоодзи и спрашивал, можно ли здесь воспитаться мальчику – сыну одного придворного? С малого возраста он питает наклонность к религиозной части, и отец желал бы отдать его в вашу Семинарию.
В это время луна уже стояла золотым шаром высоко над едва заметным дымом. Я указал Сенума на эту аллегорию, которой, быть может, и он ныне представил одно из пояснений; рассказал, вместе с Нумабе, и о письмах язычников, просящих катихизации. Благочестивый Сенума, видимо, порадовался.
Впрочем, не вдаваясь глубоко в благочестивую поэзию, мы положили, если будут просить о принятии сего сына царедворца в Семинарию, наперед хорошенько разглядеть, не с изъянами ли он такими, которые были бы заразительны для наших семинаристов; не испорченный ли глубоко в нравственном отношении; в таком случае просьбу их отклонить; если же это действительно, наклонность к религиозности, то это, быть может, подарок Провидения Семинарии и чрез нее Церкви.
Немецкий миссионер Christlieb пишет, что они издают историю протестантских миссий в Японии, но что в Appendix будет дано по пять страниц прилагаемого формата (и приложен лист, на котором тут же немцем и высчитано, что на странице помещается триста слов) миссиям греческой и римской; так не угодно ли, мол, воспользоваться сим и написать вкратце историю Греческой Церкви в Японии? – Я ответил, что писать по–английски не могу, но охотно сообщу сведения, если спросит меня он, и что ежедневно два–три часа afternoon I am at lecture.
Послано в Кобе десять ен на погребение Юлии Токухиро, о смерти которой вчера получено было известие. Единственная диаконисса, служившая до сих пор Церкви. Царство небесное ей!
30 сентября/12 октября 1897. Вторник.
Кончив вчера брошюрный каталог, принялся за перевод расписок к счетам. Накаи все еще болен, перевода Нового Завета, к несчастью, нельзя продолжать. – После обеда был о. Алексей Савабе – рассказать о состоянии своей Церкви в Коодзимаци, ибо так они в собрании катихизаторов положили – чаще извещать меня обо всем в своей Церкви. Дело проповеди у них – не блестяще, но везде идет, – ни одного катихизатора нет без слушателей; воскресная школа – в цветущем состоянии; печатают они красивые листки с текстом среди орнаментов и раздают их детям; получивший листок должен к следующему воскресенью знать текст на память, – остроумное изобретение! Из соседних Церквей просят у них таких листков, узнавши о них (отпечатание тысячи листков стоит три ен; правда, печатают христиане же). Я советовал о. Алексею то, что он рассказал мне, рассказать в всеобщее сведение на страницах «Сейкёо–Симпо», – не все разом, а в одном номере о состоянии проповеди в Церкви Коодзимаци, в следующем – о воскресной школе при Церкви, с описанием употребления листков; еще в следующем – о чем–нибудь особенном в Церкви, например, что ныне положили они советом катихизаторов на погребение каждого умершего в их Церкви – участвовать всем катихизаторам и побуждать к тому же христиан их приходов; потом опять о состоянии проповеди и так далее. Этим они, и не думая о том, могут немалую пользу приносить Церкви: ибо найдутся подражатели всему хорошему у них.
Из Хакодате Александр Баба, цветущий там адвокат, – некогда ученик нашей Семинарии, прислал четырнадцать кочанов капусты в подарок; поделился я с секретарями, о. Алексеем Савабе, Дмитрием Константиновичем Львовским, и мне еще куча осталась. Спасибо за капусту, и благодарственное письмо будет ему написано; но гораздо приятнее было бы, если бы господин Баба был более живым членом Церкви Христовой в Хакодате. В делах церковных его там не слышно, и в нынешней неурядице его совсем не видно, – а он мог бы производить доброе влияние, ибо умен и авторитет имеет.
На всенощной на литии выходили: о. Павел Сато во главе и с ним четыре иерея. Пение было доброе; проповедь говорил о. Роман – о Покрове. Дождь рубил весь вечер; к счастию, во время выхода из Церкви усмирился, чтобы пощадить платье бедных учащихся. (Из посторонних почти никого не было).
1/13 октября 1897. Среда. Покров Пресвятой Богородицы.
Литургию совершали со мною пять иереев. Приобщались: старик врач Яков Такахаси с своей дочерью, пред их отправлением домой, в провинцию. Определил было благочестивый старец Яков свою дочку, которой пятнадцать лет, в нашу Женскую школу, и стала она учиться; но так как товарок у ней оказалось много, и многие пошли успешнее ее, то старания ее не отстать до того изнурили и расстроили ее, что с нею приключилась болезнь: нервные припадки, похожие на сумасшествие, в которых она металась, ничего не сознавая, жалуясь на головную боль и твердя, что она «не отстанет». Положили мы ее в городскую больницу и известили отца, который прибыл тотчас же, захватив с собою, как признался мне, крещенскую рубашку дорогой дочки, думая одеть ее в гробе. К счастию, дочка оправилась, и сегодня оба они благодарили Бога за это и приобщились Святых Таин.
2/14 октября 1897. Четверг.
О. Игнатий Мукояма пишет, что катихизатор в Хиросима, Лука Кадзима, – и прежде от параличного поражения едва ходивший, ныне совсем без движения лежит. Бедный! Жаль и его, жаль и Миссии: опять большое вдовое семейство – на ее плечи ляжет; а, как видно, скоро конец будет страданиям Луки.
Был Dr. Christlieb; отказался я писать для их Appendix историю Миссии на том основании, что сам не знаю никакой ее истории.
Основана Миссия в 1870 году, и с тех пор вот доселе все шло так тихо, так незаметно, что не на чем остановить взгляд, как стоящем внесения в историю. Итак, пусть, если хочет, сделает краткую заметку в своем Appendix, что Православная русская миссия учреждена, мол, в 1870 году, и за этим приведет статистику ее из листа Loomis’a, который Christlieb сказал, что имеет.
3/15 октября 1897. Пятница.
О. Игнатий Мукояма пишет, что в Цуяма за ним постоянно следила полиция, и полицейский переодетый сыщик пришел к катихизатору Фоме Такеока расспрашивать о нем; Фома отвечал робко и нерешительно, – что слышал о. Игнатий из другой комнаты. О. Игнатий вышел и сам стал говорить с полицейским; тот записывал его слова и кончил тем, что совершенно убедился в безопасности Отечеству от проповеди, по–видимому, иностранной, и сам возгорелся желанием слушать ее. – Странная, однако, подозрительность. Не впервой па нее жалуются священники; конечно, она только провинциальная: в Токио полиция умнее и знает, что от Миссии Японии опасаться нечего.
Из Хацивоодзи катихизатор Георгий Мацуно извещает, что христиане семьдесят ен истратили на устройство и украшение молитвенного дома; принимая во внимание недавний пожар, от которого они очень много потеряли, нельзя не сказать, что это свидетельствует о их большой христианской ревности. Просят они икону Воскресения Христова и святых Апостолов Петра и Павла, также книг; все будет исполнено.
Катихизатор в Кобе, Варнава Симидзу, очень трогательно описывает последнее время жизни, болезнь и кончину диакониссы Юлии Токухиро. Чтобы проповедывать на своем иждивении, она изучила акушерское искусство и получила диплом на акушерку, но – чрез несколько дней после этого и слегла, чтобы уже не встать. Больная, она всем посещающим ее говорила только о Христе, убеждая твердо хранить веру в него, и умерла истинной проповедницей, удостоившись принять и Таинство елеосвящения. Христиане очень усердствовали при ее погребении, истратив, кроме посланных от меня десяти ен, еще тридцать от себя.
