Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙII"
Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 69 страниц)
Вечером сегодня закончили с Павлом Накаем перевод Священного Писания на нынешний год. Переведено с сентября по сие время три Евангелия и десять глав Евангелия от Иоанна.
12/24 декабря 1895. Вторник.
В Катихизаторской школе отвечали лучше, чем вчера: был экзамен по Нравственному Богословию в младшем курсе и по Толкованию Первого Послания к Коринфянам в старшем.
Но в Женской школе, к удивлению, хуже, чем вчера: по Пространному Катехизису, у Елисаветы Котама, учениц семь совсем плохо отвечали, что почти в первый раз приходится встречать.
После обеда шла рассылка содержания служащим Церкви на первый и второй месяцы. Жаль бедных катихизаторов, после войны теперь дороговизна на все жизненные припасы поднялась страшная, а им приходится неизменно получать одно и то же содержание – 8 ен, 10, много 12, и это самым старым из них. Хорошо, если где местные христиане помогают им; но христиане наши почти все тоже беднота.
13/25 декабря 1895. Среда.
Продолжаются экзамены. Во втором и третьем курсе Семинарии по русскому языку было удовлетворительно, лучшие в третьем почти могут читать русскую книгу. В Женской школе у Елисаветы Котама по Катихизису опять многие отвечали плохо; самые старшие по Толкованию Евангелию от Матфея отвечали отлично, но зато мало было пройдено: всего пять глав за всю треть.
С двух с половиною часов был экзамен по пению в Катихизаторской школе и Певческой; из первой немногие пели правильно; из второй все прекрасно пели в два голоса.
Вечер, как и вчера, употреблен на перевод и приготовление к отчетам расписок.
14/26 декабря 1895. Четверг.
В половине восьмого часа утра, в сильный дождь, отправился на прочтение списков в Женскую школу; дал потом детям, как и прежде, 3 ены на апельсины – С восьми часов – экзамен в Катихизаторской школе: в младшем классе по Священной Истории почти все знали хорошо, в старшем примерную катихизацию по «Осиено кагами», как и всегда, говорили плохо; ничего не понял бы ни у одного и ничем не заинтересовался бы. Нужно поручить этот предмет одному из академистов, доселе преподавал о. Павел Сато, но он Логике не учился и не может наставить, как говорить прямо на предмет.
Во время экзамена подали записку от Поляновского: просил прислать обещанного мною человека поговорить с отцом проданной ему девицы, которого он вызвал в Токио с тем, чтобы сдать ему девицу и в вознаграждение за грех с ней помочь ему устроить ее судьбу, выдав замуж. Я попросил о. Павла Сато взять на себя это поручение, и он исполнил: пристыдил отца и убедил его увести дочь с собой из Токио; оказывается, уроженец Нумадзу, где служит при литографии. Поляновский обещался высылать ему по 15 ен в месяц, в продолжение которых отец должен найти партию для дочери; при выдаче ее замуж пошлет ей 50 ен. Но отец говорил о. Павлу, что он откажется от ежемесячной высылки – «совестно–де пред соседями». – «За что это?» – станут спрашивать. Это совестно, а дочь продать – нет! Во всяком случае, хорошо, что Поляновский прекратил грех и тщится загладить его. Видимо, благодать Божия помогла покаяться. Сохрани его Бог и вперед!
Симеон Мацубара, катихизатор в Аомори, письмом сегодня просит дать разъяснение; «Почему венчание запрещено в посты, когда брак Святое Таинство?» И это один из самых старших катихизаторов, которого я все думал (хорошо, что еще не решился) поставить во священника! Не может понять, что время покаяния и сокрушения о грехах несовместимо с временем радости и веселия! – Разъяснение послано.
О. Иоанн Катакура и катихизатор из Сакари извещают, что не могли убедить Иоанна Исе взять обратно к себе жену и прекратить связь с наложницей; напротив, он окончательно развелся с женой и взял в дом наложницу. Значит, у него не может быть, как доселе, молитвенная комната для христиан Сакари; послано сегодня на наем дома для молитвенных собраний, по 2 ены в месяц, как просят.
15/27 декабря 1895. Пятница.
В младшем классе Катихизаторской школы сегодня на экзамене так же неудачно говорили катихизации по Православному Исповеданию, как вчера старшие. Дурно именно то, что стараются держаться книги, объясняют каждое слово и выражение в ней, что совсем неудобопонятно для язычников, между тем как нужно, взяв мысль из книги, говорить так, чтобы мысль была как бы рукой вложена в сердце слушателя, то есть, говоря, нужно иметь предумственным взором душу слушателя–язычника, а не книгу.
Сегодня и закончились экзамены в Катихизаторской школе и Семинарии; учители потом до позднего вечера составляли списки для прочтения завтра.
Часа в два был Reverend Taft, баптист; опять спрашивал о разных обстоятельствах Миссии для статьи; вызвался, когда напишет статью, предварительно прислать ее на просмотр для исправления, если вкрадутся. – Между прочим, спрашивал:
– Признает ли ваша Церковь иерархию епископалов?
– Нет. Да и как же мы поставим их священство наравне с нашим, коли они сами не допускают того, отвергнув Таинство священства?
– Перекрещиваете ли при переходе к вам тех, которые крещены обливанием?
– Нет, если они крещены правильно во Имя Святой Троицы. Это мы делаем на основании Символа Веры, где мы исповедуем «едино крещение». А что крещение чрез обливание есть то же крещение, на это мы имеем убедительные примеры из Первенствующей Церкви, где иногда, например, заключенные за веру в темницах крестились чрез обливание, не имея возможности креститься иначе. Случается и ныне прибегать к обливанию за невозможностию погружения. Например, мне самому здесь пришлось крестить одну богатую женщину, лежавшую почти без движения по горячей просьбе ее мужа и желанию ее самой. Как ее погружать? Да и во что в японском доме? Притом нужно крестить спешно, ибо больная в опасности умереть. Я, не сумняся, и крестил ее чрез троекратное обливание во Имя Отца и Сына и Святого Духа.
– Католики не позволяют своим христианам читать Священное Писание; ваши как обращаются с ним?
– Нашим христианам внушается иметь всегда Священное Писание в руках и в уме, как живое и руководственное Слово Божие.
– Католики уверены, что, кроме них, никто не спасется; меня один патер уверял, что я непременно пойду в ад. Вы как думаете об этом?
– Мы твердо уверены только в том, что, кроме Христа, нет другой двери в Царство Небесное, а также в том, что пред нами самый прямой путь к этой двери, но попадут ли в эту дверь из окольных путей, мы не знаем и представляем судить об этом Богу, страшась сами делать это.
16/28 декабря 1895. Суббота.
Утром за литургией приобщались Святых Тайн половина учениц Женской школы. – В девять часов было чтение списков Катихизаторской школы и Семинарии; добрые ученики похвалены, плохим обещано исключение, если не исправятся. Всем дано за обедом, как и в прошлом году, по пять апельсинов. Потом целый день ученики и ученицы исповедались у священников.
Оо. Фаддей Осозава и Феодор Мидзуно, вернувшись с обзора Церквей, рассказали, что везде мало, или совсем нет слушателей учения. На вопрос: не вмешательство ли России в дела Японии причиною этому, как отзываются некоторые катихизаторы в письмах? Оба отвечали отрицательно: «Это–де только отговорки катихизаторов». «Веру с политикой никто не смешивает, а если кто, по неразумению, делает это, то достаточно нескольких слов, чтобы вразумить». Просто в народе ослабел интерес к христианству, как к новизне, а катихизаторы наши – слабы, чтобы возбудить интерес, оттого и нет успеха. Если кто из катихизаторов старается, то успех не заставляет себя ждать. Например, Петр Мисима, в Мито, в этот раз представил семь человек к крещению, и народ хороший и по положению в обществе, и по знанию вероучения, и по усердию, – отчего? Петр Мисима на минувшем Соборе не принят вновь в катихизаторы, пока не представит свидетельства, что достоин того. Он и старается, и старание оказывается не бесплодным. Так могло бы быть и везде, если б катихизаторы были более усердны и притом более опытны. Таков отзыв оо. Осозава и Мидзуно, подтвержденный их ссылками на разных своих катихизаторов.
17/29 декабря 1895. Воскресенье.
За литургией было более 140 причастников, из которых человек 15 посторонние, прочие – наши учащиеся.
Посланник Михаил Александрович Хитрово приезжал с немецким катихизисом буддизма, сочиненным буддистом–немцем; автор прислал книжку Кёберу, профессору философии здешнего Университета; от Кёбера получил ее Михаил Александрович и критикует в стихах и в прозе. Автор – немец, вставший в ряды поклонников пантеистического буддизма, в то же время инстинктивно не может отрешиться от внесенной с молоком матери веры в Личного Бога, почему и говорит в катихизисе о мироправительной силе, исключающей случай в мире, на что наш Михаил Александрович, полувлюбленный в буддизм, отвечает замечанием на полях: «Дурак».
Поляновский был отчасти счастлив тем, что кончил со своей девицей, которую отец увел в Нумадзу, отчасти несчастлив нервным расстройством. Кажется, не идет ему здешний климат, не хороший для нервопатов, а он – со слабыми нервами человек.
18/30 декабря 1895. Понедельник.
О. Симеон Мии извещает, что нашел Китамура в Мива. Он заведует конторою одного банка в Мива; родом из Коорияма, в Ямато; сделался христианином в Сендае, когда состоял там на военной службе шесть лет унтер–офицером. Протестанты долгое время убеждают его перейти к ним, но он никак не решался. «Затем, – пишет о. Симеон, – они предложили ему причаститься у них: когда он не решался и на это, пастор объяснил ему, что „бансан” просто обряд и совершается в воспоминание искупительного страдания Христа, а потому всякому христианину, в том числе и православному, ничто не мешает принять участие в нем. Он и делал это несколько раз. Он принужден был крестить своего сына (десять лет) там, а жене дозволил слушать их катихизацию. Теперь Иов сильно раскаивается в допущении этой ошибки и желает в скором времени присоединить сына к Православной Церкви, а жену крестить по–православному. Сама жена выразила свое искреннее желание и готовность быть православною». – На последние настоятельные убеждения Reverend Patton’a присоединиться к ним, Иов отвечал заявлением, что не может сделать этот важный шаг без разрешения своего Епископа, будучи уверен, как упоминает о. Симеон, что я никогда не дозволю этого. Это побудило Паттона просить у меня разрешения ему; а все кончилось тем, что ныне, благодарение Господу, овца истинного стада Христова, заблудшая было, обретена и водворена опять в оград Христовый. Иов чрезвычайно был обрадован посещением о. Симеона. О. Симеон будет и вперед беречь его с семейством, а потом, быть может, отделим проповедника для Мива.
19 декабря/31 декабря 1895. Вторник.
Расчеты в конце месяца, и особенно в конце года, мучительны.
В награду за это, должно быть, пришел сегодня Орден Владимира второй степени, посланный сначала по ошибке к Николаю Алеутскому в Америку, с бумагой обер–прокурора от 1 мая.
Служил всенощную о. Роман. Пели певчие.
20 декабря 1895/1 января 1896. Среда.
Японский Новый год.
С восьми часов литургия; служили четыре священника с о. Павлом Сато во главе. На молебен выходил с ними и я. После – обычные поздравления служащих Церкви, певчих и прочих учащихся, детей и разных – христиан и нехристиан; обычная раздача на «кваси» певчим и прочим. После полдня я сделал визиты ближайшим: о. Павлу Сато, о. Роману Циба и прочим. Всем другим по почте разосланы карточки; на язычников наиболее важным знакомым маркизу Сайго, графу Соесима – тоже посланы. День так и прошел в суетне, которая под конец ужасно надоела, как и всегда.
21 декабря 1895/2 января 1896. Четверг.
Мало принял визитов. Большею частию, запершись, писал письма в Россию и Китай. Вечером получил телеграмму от Кавамото из Нагасаки, что пятого числа приедет в Иокохаму.
22 декабря 1895/3 января 1896. Пятница.
Утром – корреспонденция. После обеда был, между прочим, Окуяма с Хацидзёосима, летом выпросивший туда катихизатора. Говорил, что два–три человека у Ильи Яманоуци, катихизатора, усердно слушают учение и близки к крещению, в числе их Окуяма, кажется, считает себя, но о Боге, по–видимому, не имеет никакого понятия, ибо где по течению речи следовало бы упомянуть Бога, там говорил только про «тен» (небо). А между тем уже просит туда визита священника – о. Павла Сато – для совершения крещений якобы. Кроме двух–трех слушателей, у Яманоуци 14–15 учеников, которых он учит ежедневно разным наукам и только раз в неделю, в воскресенье, говорит им катихизацию о христианской вере. Объявил он, что будет учить (наукам и китайскому письму) только тех, кто станет слушать и о вере; и вот едва сие число нашлось, да и для тех Яманоуци, должно быть, целую неделю простым (даровым, однако) школьным учителем – каковы все языческие учителя; из–за удовольствия раз в неделю сказать им о вере. Плохо же, значит, поприще проповеди его, и жаль его, бедного, как будто в ссылке живущего из–за этой ничтожной пользы для распространения Церкви. Здесь, внутри страны, он был бы несравненно полезней. Сказал я Окуяма, что о. Павел Сато может быть отправлен на Хацидзёосима для совершения крещений не иначе как если свыше десяти человек будут весьма основательно приготовлены к крещению, то есть и будут хорошо знать вероучение, и сердцем вполне уверуют. До Собора еще полгода; многое можно сделать, и пусть он помогает выпрошенному им катихизатору основать там Церковь, иначе после Собора он может не вернуться туда: Собор найдет более полезное применение его усердию.
После всенощной исповедался у меня Поляновский.
23 декабря 1895/4 января 1896. Суббота.
За литургией – принесший чистосердечное раскаяние – Поляновский удостоен был причастия Святых Тайн. Было и еще несколько причастников.
Илья Яманоуци в длинном письме жалуется на малоплодность своей проповеди на Хацидзёосима; впрочем, не теряет духа и не просится оттуда, а, напротив, пишет, что и целую жизнь готов провести там, если на то будет воля Церкви. К письму приложена статья для «Сейкёо Симпо», в которой обстоятельное описание острова, начиная с географии до нравов обитателей. Но нравы таковы, что напоминают и Содом и непотребный дом, и изобразил их Илья в таких откровенных выражениях, что полностью статьи никак нельзя напечатать, раз – грязно, другое – Илья не жить на острове, если тамошний народ узнает, что он про него пишет.
Напрасно, кажется, мы поместили проповедника в Такамацу, на Сикоку; с самого Собора до сих пор – ни малейших признаков успеха. Василий Таде, катихизатор, пишет, что народ ни «за», ни «против» христианства, просто игнорирует его; квартира его на видном, удобном для проповеди месте, но ни один человек доселе не только не заинтересовался и не стал спрашивать о вере, но не обратил и взора на него. Народ крайне консервативный, крепко держащийся старины; по введении Правительством европейского Нового года, стали было праздновать его, но скоро же бросили и теперь справляют все Новый год по старинному счислению, а нового и знать не хотят, притом народ в высшей степени гордый: свой город считают самым важным в государстве, на инородных смотрят с презрением и не удостаивают знакомства с собою, если нет настоятельной нужды. Оттого у Таде там даже и знакомых нет. Придется, кажется, снять его оттуда и поставить к более податливым.
Матфей Мацунага сетует на христиан Ханда: ослабели в вере и усердии, даже врач Давид Ниеми, бывший до сих пор весьма благочестивым и усердно помогавший распространению веры в Какегава, где преимущественно его ревностию и основана Церковь, потом в Ханда, теперь едва раз в два месяца заглянет в Церковь.
24 декабря 1895/5 января 1896. Воскресенье.
После литургии отслужили вечерню, по отпуске которой поставлен был аналой с иконою Рождества Христова посредине, пред амвоном, вышли мы на средину, хоры сблизились и пропели тропарь праздника и «Дева днесь», после чего было лобызание иконы, причем раздавался антидор. Служили со мной оо. Павел Сато, Роман Циба и Феодор Мидзуно. О. Симеон Юкава отправился совершать праздничную службу в Такасаки по просьбе тамошних христиан, о. Фаддей Осозава – в Маебаси.
Праздничную всенощную, начавшуюся Малым Повечерьем, совершал о. Павел Сато. На Литию и Величание выходили со мной три священника, три диакона и прочие. Пение было очень хорошо, только слишком растяжно. Освещение Собора – великолепно: восковые большие свечи пред иконами и за престолом; все четыре паникадила, хотя не все свечи зажжены были в них. Проповедь говорил диакон Кугимия.
Кончилось почти в девять часов. Христиан было мало, что придавало грустный тон молитве, по крайней мере моей. Скоро ли, Господи, скоро ли Собор наполнится молящимися в такой большой праздник! Он и наполнился бы и переполнился бы, если бы хотя настоящие наши христиане собрались; но что делать, если они охладевают так скоро! Даже академисты наши не сочли для себя потребным или обязательным прийти на всенощную (кроме Ивасава, который принес мне показать проповедь, приготовленную на завтра, и Пантелеймон Сато). А уж они ли не просвещены! О воспитании их ли не позаботилась Церковь! Что же и говорить о прочих христианах!
Грустно!
За литургией и потом за всенощной сегодня в первый раз читалось Евангелие по нашему переводу. С этого времени всегда и будем читать его, чтобы самим видеть, каков перевод, и от других слышать суждения, и исправить пока не закреплено печатью, что окажется требующим исправления.
25 декабря 1895/6 января 1896. Понедельник.
Праздник Рождества Христова.
С девяти часов литургия Святого Василия Великого. Служили со мною те же, что вчера. Проповедь хорошо сказал Арсений Ивасава – о мире, принесенном людям Рождеством Христовым. Пели исправно. Народу – христиан – было очень много. Было немало и иностранцев; видимо – слушать пение, ибо от проповеди ушли. После службы о. Павел Сато с крестом и оба хора вместе прославили у меня, пропев в нижней классной, за невозможностию поместиться в моей комнате, в которой зато собрались академисты, учительницы, не поющие девочки и прочие. Из Ханькоу некто Рассадин тоже поместился здесь. Одарив певчих обычным на «кваси», принимал потом поздравления от христиан и христианок, дал иконы новокрещенным сегодня до литургии, раздавал апельсины и на «кваси» детям наших служащих Церкви и прочим. Часа в два мы позавтракали вместе с Рассадиным; в конце завтрака отозвали к русским гостям; то были: полковник Вогак, выразившийся про японцев: «Это – еще небывалая в мире нация, совмещающая в себе аккуратность немца, без вялости его, живость француза, без неаккуратности его; нация, которую я очень уважаю, но не люблю за холодность, неискренность, большой эгоизм»; потом – Де Воллан и за ним – Посланник с сыном и гостем – богатым путешественником Давыдовым, и другие члены Посольства; также доктор Кёбер, которому я дал тут же, по теченью разговора для прочтения Богословский Вестник (вступительную лекцию Введенского) и богословский том сочинения Хомякова; это потому, что Посланник еще прежде говорил, будто Кёбер увлекается католичеством из–за единства его; Кёбер попросил еще Пространный Катихизис, Догматику и Жития Святых; видимо, желает пополнить свое православно–богословское образование; все будет дано ему.
Всенощную служил о. Феодор Мидзуно. Пели оба хора; христиан почти никого не было; из русских был Поляновский.
После всенощной увиделся с Иваном Акимовичем Кавамото, только что приехавшим, и проговорил с ним до половины десятого. Видимо, человеком хорошим приехал. Быть может, Господь и пошлет в нем столь нужного здесь педагога.
Утром, пред обедней, слушал славление: Дмитрий Константинович Львовский с детьми пришел поздравить, и трое его малюток преправильно пропели в два голоса тропарь «Рождество Твое Христе Боже наш».
26 декабря 1895/7 января 1896. Вторник.
С восьми часов литургия. Служили отцы Павел Сато, Роман Циба, Феодор Мидзуно. Потом был благодарственный молебен по случаю возвращения окончившего курс в Киевской Духовной Академии Иоанна Кавамото. Выходя для слушания молебна, я приостановился на амвоне и сказал, по какому случаю молебен, ибо многие не знали, что Кавамото приехал. – Потом было у меня славление о. Павла Савабе с его причтом, проповедниками и христианами, которых, однако, ныне пришло очень мало (приготовлено было угощение на семьдесят человек, а было вполовину меньше). До вечера затем приходило еще немало поздравителей; между прочим Илья Миясита, фотограф из Нагоя, с женой Евдокией; здесь они сегодня на пути в Мацусиро, где очень болен брат Ильи. Брат умрет теперь или нет, еще неизвестно, а они просили с собой отсюда гробный покров для погребения его – оного–де нет там; и это второй случай в продолжение нескольких дней: Яков Фукухара, которому могилу готовить здесь приезжали его родные, жив, поправляется, приводя, должно быть, в отчаяние его доброхотов, все приготовивших к его провождению на тот свет; теперь Илья подобное радение являет о своем брате!
От господина Кавамото получил посылки из Иерусалима: 1. От Иерусалимского Патриарха Герасима икону Воскресения Христова на доске из купола храма Воскресения Христова над Живоносным Гробом; икона – в дар Японской Церкви; дар весьма почтенный и дорогой для нее; от него же большой фотографический портрет его мне. 2. От Высокопреосвященного Епифания, Архиепископа Иорданского: икону Воскресения Христова на кипарисной доске, освященную на Живоносном Гробе, и трогательно ласковое братское письмо. 3. От о. Вениамина, моего духовника в Иерусалиме двадцать пять лет тому назад, письмо и карточку его фотографическую и большую выпилку из сука Мамврийского дуба, на которой можно написать икону Пресвятой Троицы, как он советует; от госпожи Богдановой, тайной постриженницы, иерусалимские четки ее с четырьмя малахитовыми зернами.
После всенощной, которую служил о. Роман, явился из Такасаки о. Симеон Юкава и говорил, что там на праздничной службе было больше сотни христиан, и праздник был очень оживленный, – лучше, чем в прошлом году.
27 декабря 1895/8 января 1896. Среда.
Служили литургию (с восьми часов) соборные те же, что вчера. После о. Павел Сато зашел ко мне: «Что делать? Василий Фукунага, катихизатор в Иокохаме, по–видимому, грешит с Сирой Ниномия. Вот письмо оттуда». И читает очень убедительные обстоятельства. Но соблазн еще не разошелся между христианами; пишет крестник Сиры, живущий вместе с Фукунага, ремесленник; приводит и скромное свидетельство служанки Сиры. Так как, однако, грех еще не обнаружен и не доказан, то я посоветовал о. Павлу сейчас же написать к о. Матфею Кагета и просить у него для Иокохамы одного из женатых катихизаторов в обмен на Фукунага, последнего же о. Матфей, принявши (если только примет), пусть поскорей женит; тогда он, может быть, соблюдет для катихизаторства, а катихизатор, кстати, очень порядочный. Если бы Фукунага воспротивился тотчас же убраться из Иокохамы, то, конечно, он должен быть отставлен от службы, ибо неблаговидная волна о нем не замедлит распространиться между христианами.
Христиане Хиросима, чрез о. Симеона Мии, просят прибавить 2 ены на наем церковного дома; отказано; и без того уже там 5 ен ежемесячная плата; Церковь совсем заматерелая – пять лет ни малейшего успеха и расширения, а просят квартирных, каких нигде еще нет по всем Церквам. Пусть сами приплачивают, если хозяин возвысил плату, или перейдут в дом не свыше 5 ен.
Лука, старший брат катихизатора Даниила Хироока, извещая о том, что Даниил опасно болен чахоткой, просит упоминать его имя на вечерней и утренней молитве и на Проскомидии. Очень трогательное и для японца редкое письмо. Послано, кстати, 5 ен и на лекарства бедному Даниилу.
О. Иоанн Катакура описывает свою поездку по Церквам: ни единого крещения! По прибрежным Церквам – Ямада и прочим – «рыбный улов нынче очень плох», оттого и «проповедь в упадке» – вот те и причина!
28 декабря 1895/9 января 1896. Четверг.
С десяти часов было собрание учителей–академистов для составления расписания преподавания на следующую треть со включением в число преподавателей новоприезжего господина Кавамото. В двенадцать часов мы пообедали вместе: восемь академистов, о. Роман Циба, нынешний инспектор Семинарии, и я. В четвертом часу был у профессора Кёбера поздравить его с праздником и отнести книги, которые он просил. Застал там наших же: о. Сергия и Львовского, которые у него только что пропели Рождественское Сдавление; пред иконой горела лампадка; немецкая философия, слава Богу, не помешала Рафаилу Густавовичу сохранить его православную веру.
Вернувшись, был у Львовского и просил его непременно положить на ноты давно уже переведенное и напечатанное в Благодарственном Молебне «Тебе Бога хвалим». Он обещал исполнить.
29 декабря 1895/10 января 1896. Пятница.
Был Давид Огата, христианин из Вакимаци, на Сикоку. Человек седой, умный, первый богач в своем городе; дом у него построен из такого чистого дерева, что ни одного сучка нельзя найти нигде; есть и другие дома, где держит постояльцев. И при всем том дочь просил принять в школу на полуцерковное содержание, 2 ены только платить. В прежний приход, несколько дней назад, с проектом пристал: на Собор вызывать (кроме служащих Церкви) по представителю от христиан из каждой Церкви на счет Миссии и содержать их во время Собора от Миссии. Ныне вновь пристал: прибавить содержание катихизатору в Вакимаци, Семену Огава. Мне надоело, наконец, это нищенское клянчанье богача, и я пристыдил его, указав, что русские христиане, в большинстве сами бедные, не жалеют пожертвований для не знакомых им далеких от них братий, тогда как он, такой богач, не хочет помочь своему проповеднику, трудящемуся непосредственно для спасения его души, что стыдно ему нищенски протягивать руку за подаянием от иностранцев и так далее. Чуть–чуть сконфузился старец.
30 декабря 1895/11 января 1896. Среда.
Хорошее письмо из Уцуномия от катихизатора Игнатия Мацумото: Церковь спокойна и мирна, и есть слушатели учения, совсем уже готовые к крещению.
Поздравительных листков и писем, из которых половина с описанием празднований Рождества Христова, гораздо больше, чем в предшествовавшие годы. И у праздничного богослужения по Церквам было больше, чем прежде, христиан. Вероятно, это вследствие некоторого угнетения Церкви общественным мнением, как Церкви, основанной русскими, при нынешнем раздражении Японии против России (за то, что не дала Россия оторвать Лиутонский полуостров от Китая). Недаром наши христиане говорят: «Хоть бы маленькое гонение! Как бы оно оживило и подняло Церковь!..»
О. Павел Сато вернулся из Иокохамы и говорит, что никакого греха нет между Сирой и Фукунага. Он и прежде не раз ночевал у Ниномия, когда еще муж–старик был там, и ныне Сира, принимая его, как мать, ибо вдвое старше его, оставляла иногда ночевать без всякой греховной мысли между ними, и спал он всегда во втором этаже, вдали от нее. Фукунага изъявил готовность отправиться куда угодно из Икохамы на катихизаторство, если о. Павел найдет это нужным, но о. Павел не счел резонным удалить его из Иокохамы, тем более что и жаловавшийся на него Стефан, живущий вместе с Фукунага, признал неосновательность своих подозрений и просил о. Павла не удалять Фукунага. О. Павел, давши наставление Сире и Василью вперед не подавать повода к нелепым подозрениям, вернулся в Токио.
31 декабря 1895/12 января 1896. Воскресенье.
После обычной литургии я представил дар Иерусалимского Патриарха, Святейшего Герасима, нашим христианам. Сказано о единстве Истинной Церкви, о том, что Японская Церковь входит в эту Единую Церковь, что можно видеть в зеркале Священного Писания и Священного Предания (поставивши себя пред коими, Японская Церковь может видеть, что ни в чем она не изменила Истинной Христианской Церкви, ничего не прибавила, ничего не убавила), на что ей свидетельствует и Живая Христова Церковь устами своих знаменитых членов. Таковое свидетельство, между прочим, имеем мы ныне. Иерусалимский Патриарх шлет привет и благословение Японской Церкви сею иконою Воскресения Христова с его собственноручною подписью и печатью.
Иерусалимская Церковь, мать христианских Церквей, сим самым принимает нашу Церковь в число своих дщерей так далее. Икона Воскресения положена была на аналой, и пред нею соборне отслужен молебен, на котором возносимо было и имя блаженнейшего Герасима, Патриарха Иерусалимского; после все приложились к иконе.
Был христианин из Иокосака, Цитагоори, Илья Кувабара; просил отдельного катихизатора туда – для Иокосака, Ябу, Янава; обещал, если христиане коллективно попросят с засвидетельствованием, что пребывание его там не останется бесплодным для расширения Церкви.
Всенощную пели очень дурно, ибо Львовский был на всенощной в Посольстве, а Обара болен. Разнили и тянули несносно.
Год заключился принесенным сейчас чрез о. Сергия Глебова приглашением Посланника завтра на новогодний среди русских завтрак. Богослужение здесь, начинающееся часом раньше, чем в Посольстве, кончится так, что поспеть можно, если не очень задержат поздравители.
