Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙII"
Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 69 страниц)
8/20 ноября 1896. Пятница.
О. Сергий Судзуки просит поскорее построить Церковь в Оосака – дом–де совсем устарел, течет; соседи называют нашу Церковь «бедною»; тамошние христиане безучастны, одна надежда на Миссию. – Нетерпелив он очень. Сказано ему (во время Собора), что Церковь будет построена, но для того еще не наступило время; кого я пошлю строить? Василий Окамото занят ныне при постройке Семинарии; больше некого. В церковных зданиях там можно поместить сотню людей, а живут всего он – о. Сергий, и причетник Ямбе; помещения у них прекрасные, там же, где течет (в пустых комнатах) следует только снять маты, чтобы не портились; или же починить крышу, на что нужно очень мало и что, если тамошние христиане не дадут, Миссия всегда даст. В этом смысле и отписано.
С Формозы пишет христианин наш полицейский: хвалит чистоту нравов и местности, где служит. Проповедника бы послать туда, да нет его.
Кончили мы с Накаем сегодня Послание к Евреям и принялись за перевод Откровения.
9/21 ноября 1896. Суббота.
После всенощной пришел катихизатор из Маебаси Петр Кураока. Позван он на имеющую быть завтра свадьбу Емильяна Хигуци, кандидата богословия, с дочерью христианина Тоохей, сестрой катихизатора Якова Тоохей из Маебаси. Говорил о Церкви в Маебаси, что все христиане – усердные к Церкви, живут мирно, в Церковь ходят. Оттого, должно быть, и благодать Божия не оставляет Церкви; рассказал он о недавно бывшем прямо чудесном исцелении больного христианина, от которого врачи отказались; позван был телеграммой в Миссию (недели три тому назад) священник напутствовать умирающего; о. Фаддей Осозава в тот же день отправился, исповедал и приобщил его; но чрез неделю этот умиравший уже сам пришел в Церковь с благодарственною молитвою, а еще чрез несколько дней стал заниматься своим ремеслом.
10/22 ноября 1896. Воскресенье.
До литургии было крещение десяти человек из Асакуса и Хонго. За литургией, во время проповеди, вошли в алтарь сначала Сергей Васильевич Муяки, путешественник, гвардейский офицер, потом один офицер с «Мачжура», ныне стоящего на рейде в Иокохаме, и просили отслужить панихиду по их родным, почему я сказал хору остаться после креста; и панихида по–японски с моими лишь возгласами по–русски была отслужена. После креста Анна Эрастовна, жена поверенного в делах Шпейера, просила завтра в одиннадцать часов отслужить панихиду по Вендрихе; соберутся на нее все русские; я обещал, – После обедни зашли ко мне Сергей Васильевич Муяки с женой Анной Львовной; пожертвовали на Миссию 100 ен. Кроме того, Муяки предложил купить дом в Оцу, где перевязана была рана Цесаревичу в 1891 году, давая на это 3000 рублей. Я сказал, что едва ли за эту сумму можно приобрести дом; впрочем, предложил ему самому побыть в Оцу, посмотреть дом, поговорить о покупке его (конфиденциально) с о. Симеоном Мии, священником Кёото, в ведении которого и намеченное для открытия проповеди в Оцу; дал адрес о. Симеона; советовал вместе с ним отправиться в Оцу. Это была бы особенная милость Провидения, если бы можно было купить дом с землею под ним, потом построить здесь Церковь, которая служила бы и для местных христиан, когда оные образуются, и для прославления благости Божией за явленное чудо – избавление нашего возлюбленного Цесаревича, ныне благополучно царствующего нашего дорогого Императора.
В три часа было бракосочетание Емильяна Хигуци с Акилиной Тоохей. Дождь лил все время с одиннадцати часов, ни на секунду не переставая, как льет до сих пор, – одиннадцать часов ночи; тем не менее на бракосочетальное богослужение, по обычаю, собралось столько христиан, сколько и к обедне не приходит. Емильян Николаевич, как знающий русские православные обычаи, по окончании Таинства прикладывался вместе со своей супругой, которой, должно быть, заранее внушил это, к иконостасным иконам. Хорошо, если этот обычай войдет здесь. Когда по выходе из Церкви пили чай у меня, я благословил веселье новобрачных (их домашний пир) бутылкой русской наливки, одной из тех шести бутылок, которые сам же Емильян Николаевич в прошлом году привез мне из России от сотрудника Миссии в Санкт–Петербурге, моего товарища по Академии, протоиерея Ивана Ивановича Демкина, – его домашнего изделия.
11/23 1896. Понедельник.
Классов не было, ибо японский национальный праздник. В одиннадцать часов русские собрались в Соборе, и я отслужил панихиду по рабе Божием Георгии Вендрихе в сослужении с о. Романом Циба, диаконом Стефаном Кугимия и полным хором певчих. На панихиде был, между прочим, адмирал Энгельт с женой и дочерью, после двадцати пяти лет служения в Приморском крае. В первый раз я видел его и познакомился тридцать три года тому назад в Хакодате, когда он был командиром небольшого военного судна, потерпевшего крушение у города Ямада, на восточном берегу Ниппона, где был похоронен на островке, у берега, умерший из его команды матрос. Наши христиане в Ямада теперь помнят этого покойника и творят молитву о нем. Энгельт попросил показать ему школы, ибо он помнит мою маленькую школу русского языка в Хакодате, которую я ему тогда показывал.
Посадили сегодня три вистерии у ограды, по правую руку от дверей соборных: одну с одной стороны, две вместе с другой, чтобы составляли навес над скамейками, которые будут сделаны под ними, в пользу посещающих Миссию. В летние жары скамейки под тенью будут немалою отрадою.
Был христианин из Кесеннума и с ним язычник; христианин молодой, язычник постарше, опытней, хорошо знакомый с Токио, и потому руководящий христианином, в первый раз прибывшего с ним сюда, – оба по делам своей торговли. О делах нашей Церкви в Кенненума язычник говорил мне больше, чем христианин; симпатичным он мне показался очень, и стал я убеждать его сделаться христианином, стал говорить об истинном Боге, о пути спасения; минут пятнадцать проговорил, – и от всего сердца; смотрю, однако, беспокойно оглядывается мой слушатель; наконец, наметил шапку, схватил ее, – «а что, у нас здесь больше нет дела?» – обращается к христианину и встает проститься. Мелькнул у меня в воображении кум Демьянов, «схвативший в охапку кушак и шапку», хоть я вовсе и не был Демьяном. Что будешь делать? И вот таких японцев больше всего в Японии: люди добрые, симпатичные и в поведении, пожалуй, неукоризненные, но спит высшая сторона, составляющая подобие Божие, «дух»…
12/24 ноября 1896. Вторник.
Вследствие недавнего письма к о. Павлу Морита, что если в продолжение двух месяцев в Такамацу у проповедника не завяжется никакого дела, то его нужно будет перевести в другое место, – убийственно длинный ответ от о. Морита и письмо проповедника Фирмина Ооцуки, что в Такамацу один крещен, один перешел в протестантство, новые слушатели есть, ревнители о Церкви – старые христиане, временно живущие там, есть, – две семьи, из коих одна – дочь врача Моисея Оота из Хамамацу со своим мужем, с детства благочестиво воспитанная (вероятно, Феодора, которую и я знал за очень благочестивую девицу) и прочее, и прочее. В таком случае: конечно, не может быть и речи о взятии оттуда Фирмина, но отчего же он ранее обо всем этом ни слова? Стало быть, Такамацу вовсе не такое безнадежное место для проповеди, как им его всегда представлял Василий Таде, старейший из катихизаторов, но, как видно, и ленивейший из них, – с Собора по Собор – год там ровно ни на волос ничего не сделавший.
В Хакодате число учащихся мальчиков и девочек в нашей школе постепенно убывает по причине увеличения числа школ в городе, но число девиц и молодых женщин, обучающихся шитью у нас, все более и более возрастает, потому что добрая нравственность их во время отлучки из дома не только не поставляется в опасность, а напротив, укрепляется христианским учением, которое преподается им кроме шитья. И потому о. Петр Ямагаки просил нанять еще учительницу шитья – христианку. Я ответил, что он может сделать это на плату, взимаемую за уроки шитья. Он ныне пишет, что на сию малую плату покрываются разные другие расходы по школе, и просит, по крайней мере, 4 ены ежемесячно на наем учительницы. На это я послал согласие.
13/25 ноября 1896. Среда.
Вчера лишь только принял некоего Сато, молодого чиновника из Миядзаки (родом из Оита), желающего спросить о вере, как подают бумажку с надписью «Иван Станков». Велел войти, поспешил посадить, боясь, по его приемам, чтобы он не бросился в ноги. Милости просит: «Работал по слесарной части на строящейся в Приморской области железной дороге, захворал, прислали в Японию, ибо во Владивостоке стало очень холодно; поправился в Нагасаки, прибыл в Иокохаму, и теперь ни гроша денег; хотел бы отправиться в Канаду, чтобы там найти заработок, – средств нет, Иокохамский консул не хочет оказать никакой помощи: затопал ногами и прогнал; помогите!». Показал паспорт, рассказал еще, что уехал на заработок в Приамурье от несчастной жизни дома, в Варшаве, женат на польке, которая бросила его и живет с другим; друзья советовали исколотить ее до увечья, – ушел, чтобы убежать от преступления. Чем ему помочь? Сказал пока, чтобы пришел сюда пожить; в Иокохаме он платит жиду за ночлег 30 сен и ходит день голодным; здесь хоть по–японски будет даром есть; а там увидим, что дальше делать. Сегодня утром явился из Иокохамы с своим тощим чемоданом, и сегодня водворен в Миссии.
Наше Женское благотворительное общество, состоящее при Женской школе, праздновало десятилетие своего существования. Собрало и истратило на дела благотворения за это время 1050 ен 59 сен 9 рин 6 мон. Председательница общества Елисавета Котама, инспектриса Женской школы, напечатала подробный отчет брошюрой, которую сегодня и мне доставила. Благодарение Богу и за это!
14/26 ноября 1896. Четверг.
Павел Яковлевич Дмитриевский, генеральный консул в Шанхае, пишет; просит икону Спасителя и христианских книг для научения вере японки, живущей там с одним греком; ребенок у них родился, которого, по их просьбе, крестил наш миссионер, проезжавший из Пекина в Ханькоу; так они для узаконовения его хотят сочетаться законным браком, а для этого японка должна сделаться христианкой. Книги тотчас же отправлены; три небольшие иконки также посланы.
Надежда Такахаси, главная учительница в Женской школе, приходила просить позволения отдать в переплет периодические издания, получаемые у них, в редакции «Уранисики», в обмен за их журналы, отчасти и выписываемые за деньги. По приведении в порядок сих изданий оказывается сто томов их, выключая немалое число тех, которые признаны не стоящими сохранения. Подивился я сей плодовитости, но позволение переплести дал; будет стоить ен 17.
15/27 ноября 1896. Пятница.
В отчаяние может привести этот о. Сергий Судзуки, священник Оосакский, своим, по–видимому, несправимым детским характером. Должно быть, ему и по гроб остаться ребенком; недаром его невзлюбили христиане в Оосака – именно за то, что ни совета, ни веского слова, – все только кряхтит и отмигивается. А ведь заставить проповедь говорить, куда какую умную скажет, и убедительность откуда является! Дикция, осанка, солидность – все тогда в исправности.
Написал ему на днях то же, что говорил во время Собора, что храм в Оосака, если Бог даст, будет построен в непродолжительном времени, вероятно, в 1898 году. А он, забывши то, что я тогда говорил и принявши с восторгом, что ныне написал, зазвонил во все тяжкое! Всем христианам–де радость и прочее, и прочее. Представил, что храм в 1898 году непременно построен будет, – благодарит за это, восхищается. Должен был написать ему выговор с самым настоятельным пояснением, что «обещания построить в 1898» я не давал, все зиждется на если: если поможет Бог…; ну а если не поможет, если не найду денег на то и прочее? Словом, чтобы не шумел преждевременно, а молчал и молился, чтобы Бог послал помощь, а также, чтобы старался вместе с катихизатором о возращении Живой Церкви, для которой еще и нынешняя Церковь, в доме устроенная, слишком велика, и стало быть настоятельной нужды в постройке нового храма еще не ощущается.
Из Нагоя не перестают писать, что владелец земли, на которой построен церковный дом, гонит их со своего места, или же требует по 30 ен за цубо, если хотят купить место; пишут, что тысячу ен христиане собрали между собою на покупку земли где–нибудь в другом месте под церковный дом и выставляют цены найденных к продаже участков, начиная от 100 ен за цубо и ниже; просят совета, где купить и сколько купить… Отвечено; что за глаза советы давать нельзя, но чтобы во всяком случае меньше 100 цубо не покупали. Обещал пожертвовать 100 ен на постройку молитвенного дома, когда купят землю.
16/28 ноября 1896. Суббота.
Сергей Васильевич Муяки пишет из Кёото, что был в Оцу в доме, где перевязана была рана Наследника–Цесаревича; есть надежда, что дом можно купить; хочет купить его на имя о. Симеона Мии, а потом, когда иностранцам можно будет приобретать землю, перевести на свое имя; устроить витрину в комнате с вещами, служившими при перевязке, поселить в другой комнате катихизатора и прочих. Я ответил, что все это превосходно, и что дай Бог ему с о. Симеоном привести дело к вожделенному осуществлению.
О. Борис Ямамура просит быть восприемником его внучки, от Стефана – сына; послал крестик ей, но написал, чтобы поставили еще крестным отцом достойного христианина из своих друзей, ибо я не могу надзирать за религиозным воспитанием восприемной.
17/29 ноября 1896. Воскресенье.
Служил литургию с одним о. Павлом Сато, так как о. Семен Юкава говорит очередную проповедь, о. Фаддей – по Церквам, о. Роман внезапно поздно вечером вчера вытребован в Аннака к умирающему, ибо о. Тит Комацу, которому принадлежит Церковь в Аннака, путешествует где–то по своим Церквам другим.
После обедни были молодые из Тоёхаси: приемыш Симеона Танака, тамошнего богача, со своей молодой женой: Петр и Вера; десять дней тому назад повенчавшиеся. Петр торговал и в Калифорнии, видимо, надежный для поддержания дома Танака.
18/30 ноября 1896. Понедельник.
Приходил японский артист–живописец и вместе радетель о судьбах человечества. Ему лет больше шестидесяти; картины его, в японском стиле, есть и на выставке в Уено; приносил тетрадь, в которой на первой странице изображены орудия каменного века, на следующих иллюстрации усовершенствования рода человеческого до постройки железных пароходов, последние страницы изображают шар земной, пронизанный во всех направлениях и чуть не до центра, рудниками: то человеческий род извлекает металлы из недр земли для своих более и более расширяющих в металлическом направлении потребностей. Боится артист, как бы не источили люди шар земной наподобие того, как черви истачивают кусок вкусного дерева в гнилушку. Чем помочь, чтобы сей беды не случилось? Наука, он уверен, ответа на сей вопрос не может дать. А вот не даст ли христианская религия?.. Я ответил, чтобы он сравнил диаметр земного шара с настоящими и воображаемыми, в пределах возможности, будущими рудниками, относительно их глубины, и успокоился; во–вторых, что все подобного рода вопросы религия предоставляет науке…
19 ноября/1 декабря 1896. Вторник.
О. Роман вернулся, отпевши в Тасино (не в Аннака, в телеграмме для краткости было) двоих умерших в доме Такегами – Иоанна от дизентерии (сикирибёо), порядочно ныне свирепствующей по местам; одна из умерших – младшая дочь Иоанна, сестра тоже умершей жены бывшего катихизатора Сугита. Говорит о. Роман, что у Якова Негуро проповедь идет довольно успешно: в Аннака есть приготовленные к крещению. В Такасаки он виделся с Фомой Маки, который благодушествует; семейство прибыло к нему из Фукурои.
20 ноября/2 декабря 1896. Среда.
Был после полудня в Посольстве у Шпейера попросить его об отправке слесаря Ивана Станкова в Сан–Франциско; сказал он, что на казенный счет не имеет права отправить в Америку, но в Одессу может – на судне Добровольного Флота. Но Иван в Одессу не хочет, притом же я и не просил казенной отправки; помочь же частно Александр Николаевич Шпейер изъявил полную готовность. Завтра Иван пойдет в Посольство с подписным листом. – Кстати, сегодня в Посольстве видел аукцион вещей покойника Михаила Александровича Хитрово; при мне сабли его коллекции шли – знаменитой его коллекции, о которой даже Японский Император с ним говорил и интересовался ею; пока я наблюдал, продано четыре сабли – высшая цена была 2 3/4 ены, весьма мизерная цена.
Мало–премало молящихся из города было сегодня на всенощной пред праздником Введения Пресвятой Богородицы, а певчие пели превосходно; лучший резонанс под невысоким сводом против придела особенно красил пение.
После всенощной Андрей Имада, иподиакон, приходил просить 45 ен взаймы на погребение пепла брата Григория, умершего на Формозе и сожженного там. Так много не дал, а 10 ен подарил, – что будешь делать?
21 ноября/3 декабря 1896. Четверг. Праздник Введения.
Богослужение было в приделе Введения во храм Пресвятой Богородицы. Солнце ярко светило в окно, так что пришлось наполовину спустить гардину. Богослужение было одушевленное, стройное, благолепное, пение прекрасное, проповедь умная (хоть несколько резонерная, – Арсений Ивасава); но молящихся из города и десятка не было; грустно! И не знаю, как побудить христиан ходить в Церковь в двунадесятые праздники. Им ли не толкуется, и в проповедях, и так, – «ходите в Церковь»; слушают, соглашаются и все–таки не ходят.
Часу во втором о. Павел Савабе явился, прямо с железной дороги, и говорил часа три. Старик в ударе; а когда это, так его заслушаешься. Описал состояние трех Церквей, посещенных им: в Уцуномия, Сиракава, Сендая. Церковь в Уцономия, по его словам, совсем плоха; главное – оттого, что христиане в разладе с о. Титом; серьезных причин к разладу нет, кроме того, что о. Тит сконфузился в деле сватовства христианки за Варнаву Симидзу – катихизатора, а потом за своего сына Романа, – дело уже давно прошедшее, но тем не менее неизгладимое и показывающее, какая безукоризненность нужна священнику христиан новых. Не нравится еще христианам то, что ныне Роман, сын о. Тита, обратился в зеленщика, дай неудачного: развозит на тележке зелень для продажи, но одет не по–приказчицки; торговля идет в убыток, а между тем в городе все знают, что он сын священника, и неодобрительно отзываются об отце, не умеющим поставить сына на более приличную ему дорогу, тем более, что сын с гимназическим образованием и поведения хорошего. – Впрочем, Церковь Уцуномия небольшая: и то, или другое состояние ее не представляет особенной важности вообще.
Церковь в Сиракава стоит прочно в лице главных своих христиан, и Церковь там большая; домов сорок и ныне есть. Но значительно уменьшилась она сравнительно с тем, что было прежде, когда о. Павел Савабе жил там; до 160 христиан о. Павел насчитал, ныне не обретающихся в Церкви (кроме сотни выбывших за смертью).
– Где они? – спросил я.
– Тридцать человек переселились в другие места; прочие – или развратились поведением, или охладели верою.
О теперешних катихизаторах в Сиракава: Савве Ямазаки и Георгии Абе – о. Павел отзывается так, что их тотчас следовало бы помести оттуда, если бы было кого послать на место их. Савва Ямазаки особенно жалок. Я–то считал его всецело преданным делу веры – «потому–де и не женится, не хочет стеснять себя семейством, чтобы свободней служить Богу». Оно, может быть, так и было первоначально; недаром он в прежние годы заслуживал восторженные похвалы христиан. Ныне же он не более, как вполне ослабевший онанист; то–то христиане Наканиеда так желали отделаться от него; дивился я, отчего лучшего из катихизаторов так невзлюбили, думал, будут сожалеть о нем, а Сиракава будет счастлива, что приобрела его. Увы, Сиракава несчастлива им! Загадил церковный дом до ужаса; в молитвенной комнате «котацу» устроил; и мерзость запустения там, по словам о. Павла. Вдвоем с Георгием Абе – Савва ленились и спали все время, вставали с постели в десять часов утра; прочее время проводили в ничегонеделаньи. Ныне оживила несколько церковный дом жена Абе, недавно прибывшая туда (Мария Касукабе, бывшая воспитанница Женской школы); она учит по вечерам детей, собирающихся в молитвенном доме, преподает церковное пение, заботится об опрятности. – Но и при таких плохих руководителях Церковь в Сиракава стоит прочно благодаря людям, воспитанным в христианском духе (недаром там о. Павел Савабе жил десять лет). Главные из них: Хотта Николай со своею матерью Соломиею, Авраам Хирасава с женой Нонной и Мария Такахаси, девица тридцати двух лет, посвятившая себя вполне благу своего младшего брата, которого уже воспитала, и другим добрым делам. Про истинное доброе влияние сих лиц на окружающих о. Павел рассказывал разное, например, у Авраама Хирасава, красильщика, несколько учеников, и все христиане, все уделяют на Церковь из того немногого, что, по обычаю, дается ученикам в праздники; но один Матвей, ныне двадцати лет, из этих денег никогда ни сена не употреблял и не употребляет на себя, а все, вот уж несколько лет, жертвует на Церковь; да кроме того, почти совсем самоучка: просиживал за книжками до полночи, успел порядочно образовать себя и ныне всячески старается распространять христианское образование, преподавая на вечерних курсах в церковном доме. – Страстно желают христиане Сиракава (с окрестными деревнями) приобрести себе постоянного священника. Для этого собирают деньги и уже накопили около 500 ен; дойдя до тысячи, попросят священника с тем, чтобы ему оставалось катихизаторское жалованье от Миссии, прочее же они будут дополнять процентами с своего капитала. Чрез пять лет надеются осуществить свое желание. Но, быть может, и прежде можно. О. Павел говорит, что Иоанн Ямазаки, ныне катихизатор в Иоцуя, здесь в Токио, брат Саввы, уже женатый, был бы хорош для Сиракава в священники. Я вполне согласен: Иоанн Ямазаки одним из первых кончил Семинарию и священником во всяком случае должен быть, лишь бы достигнуть (безукоризненно) тридцатилетнего возраста. И благослови его Бог в Сиракава! Только теперь еще рано: ему лет двадцать семь, не больше. Замечательно, что в Сиракава католики и протестанты почти совсем исчезли, а были когда–то сильны. Ныне, последний в Сиракава еще верующий католический дом хочет обратиться в Православие; молиться к нам ходят, и усердие к нашей Церкви показывают еще большее, чем наши собственные христиане.
Церковь в Сендае о. Павел нашел лучше, чем как слышалось о ней: старосты с о. Петром Сасагава совсем не в разладе; долг церковный скоро совсем выплатит, храм течет немного, и скоро поправят; новые слушатели учения есть.
В гостинец мне о. Павел привез из Сиракава две речные рыбицы, выловленные нарочно для того и не уснувшие дорогой, хотя он вез их в платке: ныне они плавают в кадке к удовольствию зрителей, особенно малышей–семинаристов.
22 ноября/4 декабря 1896. Пятница.
От Иоанна Судзуки, катихизатора в Оцу, весьма неприятное известие: богач тамошний Павел Саймару и другой христианин Петр Кондо собираются завести публичный дом; сколько Судзуки не усовещевал их, не слушают. Теперь там священник их о. Фаддей. Не послушают ли его; на днях он вернется; если привезет известие, что и его не послушали, то написано будет от меня письмо; если и меня не послушают, придется отлучить от Церкви по 86 правилу VI Вселенского Собора.
Гавриил Ицикава, катихизатор Токусима, опять просит о допущении Павла Хацисука в школу и потом о принятии на катихизаторскую службу; пишет, что уж очень он кается и ведет себя ныне как самый усердный христианин, и что если не исполнить его неоднократной усиленной просьбы, то он в отчаянье впадет. Напишем, что пусть время до будущего сентября послужит временем его испытания; если поведение будет неизменно хорошее, то в сентябре может явиться в школу.
23 ноября/5 декабря 1896. Суббота.
О. Фаддей Осозава вернулся с осмотра Церквей в Симооса. Особенно хвалит успехи Филиппа Узава: в один ри от Кабусато старшина деревни, человек очень богатый и уважаемый, стал учение слушать, собрав еще многих к тому же и намереваясь все селение сделать христианским. Так как Узава, имея школу, и у себя много занят, то о. Фаддей нашел нужным дать ему в помощники Антония Обата, катихизатора в Канаици, а Канаици поручить Тихону Сугияма, у которого в Тега слушателей нет. Я одобрил это, и он сделает так.
До Оцу о. Фаддей в этот раз не дошел, а отправится туда скоро, он говорит, что еще не поздно будет остановить нечестивое предприятие Саймару и Кондо, если только они послушают его.
24 ноября/6 декабря 1896. Воскресенье.
О. Павел Савабе после обедни зашел и предложил немедленно отправиться по Церквам для обзора и оживления их. Я всегда вполне готов соглашаться с ним во всем, что обещает хоть малую пользу Церкви, и потому благодарил его за ревность и тотчас же согласился на его желание проехать по Церквам о. Петра Кано и потом о. Матфея Кагета. Будет написано к сим отцам, чтобы они сопроводили его по Церквам своего прихода и вместе с ним содействовали возбуждению к вящей деятельности катихизаторов и одушевлению христиан. Конечно, пользы большой ожидать нельзя: стар уж он и слаб, вспышки в нем есть, а огня горящего – где же! Тринадцать лет тому назад как раз он был назначен на это дело – благочиннического посещения Церквей, и тогда много-много пользы мог бы принести, но вместо того немало вреда причинил своим пессимистическим, безотрадным воззрением на посещенные Церкви и своим возмущением против меня в 1884 году вместе с десятью катихизаторами, которые почти все и были позорны для церковной службы. Немало кается он и сам в этом и, по–видимому, хочет наверстать. Дай Бог!
25 ноября/7 декабря 1896. Понедельник.
С часу пополудни было у меня собрание священников, чтобы рассудить, достоин ли избрания во священники катихизатор Роман Фукуи. Присутствовали оо. Павел Савабе, Сато, Юкава, Циба и молодой Савабе, Алексей. Имя Романа Фукуи, как кандидата иерейства, было произнесено еще во время Собора, но тогда же и отвергнуто, два священника оо. Петр Сасагава и Павел Оота заявили, что за ним есть проступок, воспрещающий священство; знают они по духу, отчасти и по открытым слухам. Но о. Николай Сакураи, вопреки сему, уже из Хоккайдо ныне, и неоднократно, просит поставить Романа священником для Неморо и окрестных Церквей. Пришлось подробнее разобрать дело, что и сделано сегодня. О. Павел Савабе был адвокатом Романа, но уже не таким решительным, как прежде. У него в руках были собраны все документы якобы в пользу невиновности Романа; к нему Роман много писем написал с клятвами о своей невиновности и вместе с некоторыми противоречиями одно другому. Главный документ, предъявленный о. Павлом: письменное уверенье Марии Ними (в интимной связи с которой подозревается Роман), что «она сказала на исповеди о. Петру Сасагава, что грешна в прелюбодеянии с Романом не потому, чтобы это было правда, а потому, что хотела развестись с мужем Дмитрием Ними». Но это показание ее противоречит тому, что она много лет еще после сего жила с Димитрием и ничем не показывала желания или намерения развестись с ним. Даже потом сама призналась мужу в связи с Романом, и после того все–таки несколько лет жили они супружески. Между тем Роману передавала много денег и вещей, о чем сам Роман пишет и что совсем необъяснимо без интимной их связи. Словом, сильного подозрения в прелюбодеянии Романа никак нельзя устранить: все священники нашли это и вместе с тем решили, что священником его поставить нельзя. Дела эти Романа с Марией были мейдзи в 13 и 14 годах, когда он служил катихизатором в Сидзуока и окрестностях, то есть пятнадцать и шестнадцать лет тому назад. Весьма прискорбно! Еще один из наиболее достойных, в других отношениях, наших катихизаторов, не могущий двинуться вперед по грехам юности!
Затем еще священникам предложено было рассудить о Павле Хацисука. О. Павел Морита просил принять его в школу, затем опять на службу, я отказал; ныне Гавриил Ицикава просит о том же; думал я было написать в Токусима, как выше, на 417 странице означено; но раздумал до совета с священниками. Все нашли, что нельзя принять его ни в нашу школу, ни на службу: уж очень он компрометировал себя после того, как оставил катихизаторскую службу, бродяжничеством, пьянством и подобным.
26 ноября/8 декабря 1896. Вторник.
Сегодня утренним занятием мы с Павлом Накай закончили перевод Нового Завета. Начали в сентябре прошедшего года – значит, много больше года употреблено. Ежедневно сидели с половины восьмого до двенадцати и вечером с шести до девяти. Теперь больше года еще займет исправление перевода, пока решимся напечатать. Каждый день истощали все силы перевести хорошо, и каждый день оставались недовольны. Употреблены все меры ясно вразуметь и выразить текст; пред нами были: три греческих текста, два латинских, славянский, русский, английский, французский, немецкий, три китайских, японский, толкования на русском и английском, все все лексиконы – каждый день, почти каждый час, приходилось копаться во всем этом – словом, добросовестность не нарушена; и при всем том перевод плох, хотя, конечно, лучше китайских и японского; последний вульгарностью своею немало иногда потешал нас; из китайских – наш пекинский также потешал; лучший из китайских – тот, что ныне в общем употреблении и в Японии. При всем том и этот, не говоря о других, таков, что Накай, прочитывая стих – из десяти восемь не понимал; из десяти стихов пять не понимал даже и по японскому (вульгарному) переводу. Можно себе представить, насколько ясно понимают Священное Писание не столь ученые японцы, как Накай! Наш перевод, по крайней мере, ясен, и связь мыслей в нем по возможности соблюдена – по возможности, конечно, ибо, например, у Апостола Павла длинные его периоды необходимость заставляла разбивать на части, причем оригинальное течение речи и мыслей никак не могло быть соблюдено. – Помози, Боже, теперь исправить, что можно!
27 ноября/9 декабря 1896. Среда.
О. Николай Сакураи пишет, что Исайя Секи, катихизатор в Эсаси, ленится; просит письмом отсюда побудить его. Письмо будет написано, но такого ленивого человека, как Секи, едва ли можно тронуть письмом; отставить бы его, но тогда малая горсть христиан под его ведением и совсем рассеется.
Матфей Юкава, катихизатор Накацу, на Киусиу, пишет еще хуже: двое христиан у него, два родные брата, поступили так: старший брат стал жить с женою младшего, а сей – с сестрою ее, и живут себе в одном доме, как ни в чем не бывало; только не в Накацу, а в 1 1/2 ри от города. Христиане очень возмущены этим и требуют, чтобы они были отлучены от Церкви. Конечно. Написано о. Петру Кавано тотчас же: разлучить их, назначить епитимию: а не послушаются, исключить из числа христиан.
