355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Данилов » Кордон » Текст книги (страница 22)
Кордон
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:37

Текст книги "Кордон"


Автор книги: Николай Данилов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Однако гардемарины, смотревшие смерти в глаза, не будут сильно хвастаться перед «тыловиками». Они неплохо воспитаны и им известно, что бахвальство – порок, осуждаемый в нормальном обществе. Не виноваты же моряки, оставшиеся на «Авроре», что не обрушили на них чужеземцы шквального огня.

– Мне надо заглянуть в аптеку, – вспомнил Токарев. – Корпию на батарею почему-то не доставили.

– Неужто, потребуется? – в раздумье произнес Давыдов и, сокрушенно помотав головой, сам же ответил – Непременно потребуется. Теперь понятно, что без кровопролития не обойдется. Вон как «гости» присмирели. Готовятся к штурму…

Подходя к аптеке, гардемарины остановились, удивленно переглянулись: откуда в Петропавловске такое великолепие?! На крыльце стояла смуглая девица неописуемой красоты. Одетая в легкое европейское платье, в черных туфельках на высоких каблуках, с замысловатой, модной ныне в свете, прической, смуглянка, вопросительно глядя на гардемаринов, пыталась что-то сказать.

– Неземное существо! – прошептал Гавриил. – Небесное создание. Ангел!

– Угомонись, ловелас! – осадил его Владимир. – Ты забыл о своей помолвке в Ольгой? Посторонись! Эту мадонну может заинтересовать только смелый, красивый и умный холостяк.

– Тогда причем здесь ты?

– Слепец! Вглядись, на кого уставлены прекрасные очи.

– На меня.

– Понял. У девицы косоглазие.

– Сам не сломай глаз.

В этот момент небесное создание подало трепетный, полный тревоги голос:

– Господа моряки! Миленькие! Что же вы стоите? Отгоните, пожалуйста, эту страшную свору. Я боюсь спуститься с крыльца.

Только теперь гардемарины заметили лежащих около аптеки с десяток лохматых черно-белых лаек. Самый крупный пес, по всем приметам вожак зимней упряжки, положил лапы на нижнюю ступеньку и выжидающе вытянул морду. О сильных, выносливых и дружных упряжных собаках авроровцы были наслышаны. Послушные хозяевам, они, если натравить, свалят и загрызут медведя.

зоз

Сытые и ухоженные зимой, полуголодные собаки летом без чьего-либо присмотра бродячими стаями рыщут по побережью в поисках пищи. Новички в порту, моряки и солдаты, их страшатся.

– Минуточку, мадемуазель! – отозвался Давыдов и, повернув голову к Токареву, сквозь зубы процедил: – Действуй, Гаврюша. У тебя есть шанс отличиться.

Токарев хмыкнул:

– Я его уступаю холостяку.

Мадемуазель, видя замешательство и нерешительность моряков, прокричала срывающимся голосом:

– Девочки!

На ее тревожный зов из аптеки выскочили две льноволосых девицы, очень схожие между собой.

– Какое скопище обаяния и красоты! – вырвалось у Давыдова.

– Тут собаки, – пожаловалась подругам смуглянка. И все, вдруг спохватившись, хором проголосили:

– Матвей Сидорович!

В дверном проеме появился старший боцман Заборов. Девицы испуганно показали ему на собак.

– Пошли вон! – грозно прокричал Заборов и топнул ногой. – Вот я вас, псиное отродье! Дармоеды!

Собаки, поджав хвосты, шарахнулись в стороны. Давыдов швырнул вдогонку вожаку камень, а Токарев со словами «Долой, злюки!» изобразил звучный бег на месте.

– Спасибо, Матвей Сидорович! Спасибо, миленький! – поблагодарила смуглянка. – Я очень боюсь собак. Но мне показалось, что эти джентельмены напугались их больше меня. Надеюсь, трусливые морячки, изображающие себя храбрыми рыцарями, не с вашего корабля? – Она кивнула в сторону растерявшихся гардемаринов.

Старший боцман, узнав авроровцев, не нашелся сразу что ответить острой на язык девице.

– С собаками-с моряки дела не имеют. – На его лице изобразилось нечто вроде улыбки. – Мои это робята, мои! Подождите, сударыня, меня тут. – Он расставил руки для объятий и моржовой походкой направился к парням. – Здорово, братцы!

– Здравия желаем, – негромко, с достоинством будущих офицеров ответили гардемарины.

Заборов облапил одного, потом другого и, справившись

о самочувствии, начал рассказывать, где он был и что делал во время сражения, с кем из авроровцев, поки-

пувших фрегат, разговаривал после вчерашнего дня, что, по его мнению, намерен неприятель предпринять завтра; но ни словом не обмолвился, как и почему оказался среди особ изумительной красоты. С этими вопросами на него и обрушились любопытные гардемарины.

– Робятки, не торопитесь со знакомством, – предостерег их Заборов. – Эти премилые особи…

Особы, поправил Токарев.

Я и говорю об мних особых сударынях. – Старший боцман помялся, затрудняясь как выразиться. – Намедни они заявились к самому губернатору и попросились в порт волонтерами, охотницами, стало быть, на случаи сражения. Господин Завойко велел беленьких сестер, Маню и Женю, пристроить сработницами в аптеку, а темненькую, Катю, – баталером в флотский экипаж. Господин Губарев, полицмейстер тутошний, попросил меня присматривать за девчушками, чтобы их, хрупких и нежненьких, никто не обидел. Если что, не дай Бог, с ними случится, мне ответ держать придется.

– А кто они? – нетерпеливо спросил Давыдов.

– Как вам молвить? – замялся Заборов. – В Петропавловск, сказывают попали глупенькими издалека, то ли из Рязани, то ли из Калуги. Привезла их, похоже, непорочными, госпожа Зигерман, ноне хозяйка ихняя. Открыла гут хитренькое заведение и заставила девчушек работать не нее. Вот они от хозяйки и сбежали.

– Матвей Сидорович! – укоризненно произнес Токарев. Почему вы говорите недомолвками? Что за заведение? Кем девицы гам работали?

Заборов скосил глаза в сторону крыльца и, убедившись, что его подопечные запиты своими разговорами, заговорщицки прошептал:

– Проституточки они-с.

У Токарева от удивления расширились глаза, а Давы дов прикрыл ладонью рот, боясь расхохотаться.

– Госпожа Зигерман их выслеживает, – так же тихо сообщил Заборов. – Позавчера в порту была, все высматривала, расспрашивала встречных, не видал ли кто красивых барышень. Ушла, кажется, не солоно хлебавши. – И вдруг, сменив тон, неожиданно спросил – А вы, робятки, по каким делам тут оказались?

– В аптеку нам нужно, – не моргнув глазом, ответил Токарев. Красивые девицы его больше не интересовали. – Корпию почему-то не доставили на батарею.

– Завтра всем будет корпия, – авторитетно пообещал старший боцман, через льноголовых сестер имеющий отношение к аптеке. – Барышни, Маня и Женя, помогают ее щипать. А у Кати делов во флотском экипаже делать не переделать. На минутку со мной в аптеку попросилась повидаться с подругами, а балясничали без малого час. Не отвлекайте их шибко, робятки.

– Есть шибко не отвлекать! – весело ответил Давыдов. – Вот у Гавриила к ним какие-то вопросы появились.

– Какие? – недоверчиво протянул Токарев. – Мне все ясно – корпию завтра на батарею доставят. А ты, если в аптеке дела имеются, утрясай быстрее. Нам еще на «Авроре»…

– Погодь! – неожиданно прервал Заборов. – Это, ядреный корень, кажется, она и есть, та самая… – Он повернулся к крыльцу. – Барышни! Полундра! Брысь в аптеку!

Крыльцо вмиг опустело.

Гардемарины посмотрели в ту сторону, куда теперь пристально из-под козырька ладони вглядывался старший боцман. К Кошечной косе устремленно шла элегантно одетая полная женщина.

– Госпожа Зигерман, – уверенно произнес Заборов, неизвестно по каким признакам определив в женщине хозяйку дома терпимости. – Девчушек ищет. Паучиха! Как бы ее турнуть отсюдова без содома?

– Позвольте, Матвей Сидорович, это сделать нам, – напросился Давыдов. – Мы ее весьма вежливо, с мор ской деликатностью вернем в город и она, уверяю вас, забудет дорогу в порт.

– Каким образом? – недоверчиво спросил Токарев.

– У меня есть любопытные соображения, – не стал распространяться Владимир.

– Действуйте, робятки! – сразу же согласился старший боцман. – Но только с уговором: чтоб потом эта госпожа ни на кого не жаловалась.

– На вежливость и обходительность никто не обижается, – заметил Давыдов. – Мы же не какие-то флибустьеры.

Гардемарины, попрощавшись с Заборовым, быстро зашагали к берегу, чтобы опередить женщину. Владимир вытащил из кармана большой фуляровый платок.

– Минуточку, – приостановил он приятеля. – Придадим себе солидный вид. Перевяжи мне рукав.

– Что задумал?

– Комедию с трагедией. Я дежурный по порту, ты мой помощник. Дальше действуем по обстановке.

– Уловил, – кивнул Токарев, расправляя на рукаве друга наспех повязанный фуляр. – Все в порядке.

– Гражданочка! – подал зычный голос Давыдов. – Извольте остановиться!

Женщина, прищурившись, слеповато посмотрела в сторону приближающихся моряков.

– Вы ко мне обращаетесь? – Она одарила гардемаринов щедрой улыбкой.

– К вам, – суховато произнес Давыдов и представился – Дежурный по Петропавловскому военному порту Ардалион Апполонович Иакинфаров. Мой помощник по комендантской службе Витольд Евстафьевич Вонифатиев. С кем имеем честь познакомиться?

– Бронислава Карловна, – мило ответила женщин.:.—Чем, господа, могу быть полезна?

•– Мы без особых претензий, – снисходительно сказал Давыдов. – Довольстуемся любым пополнением. Выясним, на что вы способны и определим какую наибольшую пользу пренесете защитникам порта.

– В каком смысле?

– В прямом, – последовал ответ. – Во время боевой операции тут пригодится каждый, кто будет участвовать. Ваша фамилия? – Давыдов вытащил записную книжку.

– Зачем вам моя фамилия? – удивилась Бронислава Карловна. – Может, вас интересует и мое занятие?

– Интересует, что умеете делать, – уточнил Давыдов, держа наготове карандаш. – Итак, фамилия?

– Зигерман.

– Немка? – пожелал уточнить национальность Токарев.

Женщина утвердительно кивнула.

– Волонтерам в порту самим предоставляем право выбора команды, – учтиво уведомил Давыдов. – У нас их несколько: стрелковые, тушильные, похоронная. Если шакомы с артиллерийским делом, можем определить на батарею. Сестер милосердия и коков комплект полный. Куда изволите определиться, волонтер госпожа Зигерман?

– Какой волонтер? – непонимающе спросила женщина. – Никуда определяться не думала, ни в какую команду вступать не собираюсь.

– Не собираетесь? – У Давыдова удивленно вски-

нулись брови. – Может, вы скажете, что не знакомы с приказом губернатора Камчатки?

– Нет, не знакома, – растерянно ответила женщина. – «Обращение» к населению мне показывали, а о приказе не слышала.

– Странно. – Давыдов испытывающе посмотрел ей в лицо. – Придется познакомить. – И он по памяти воспроизвел несуществующий приказ губернатора – «Все петропавловцы, способные держать в руках оружие, непременно должны считать своим неукоснительным долгом явиться в порт и записаться в волонтеры. Граждан, уклоняющихся беспричинно от помощи защитникам города, считать злоумышленниками и беспощадно подвергать экзекуции…»

– Как это? – испугано спросила Зигерман.

– Мужчин – шомполами, женщин – плетьми или розгами, – удовлетворил ее любопытство Токарев.

– Позвольте довести до вас приказ полностью. – Давыдов продолжил – «К гражданам, имеющим намерения тайно оказывать какие-либо содействия чужестранному неприятелю, без колебания применять меры сообразно военному времени».

И тут Токарев посчитал уместным еще раз подключиться и пояснить мадам Зигерман, что означает последняя фраза приказа губернатора:

– Применять расстреливание. Намедни мы задержали шпиона. Ходил по порту и высматривал береговые батареи. Третий день, как душу Богу отдал.

– В связи с этим, мадам, позвольте спросить, – прищурив глаза, произнес Давыдов, – с какой целью вы оказались вблизи военных объектов?

– Боже мой! – взмолилась Бррнислава Карловна. – Вы в чем меня подозреваете? Помилуйте, господа! Никакой цели я не имела. У меня пропали девочки. Я обошла весь город, их там нет.

– Витольд Евстафьевич, – обратился «дежурный» к своему «помощнику», – обратите внимание, какое поразительное совпадение! У того, расстрелянного, пропали мальчики.

– Господа, я вас умоляю…

Давыдов, видя, что женщина готова упасть на колени, решил снять накал разговора:

– Вы на шпионку не похожи. Однако у вас здоровые руки и ноги. Почему вы отказываетесь идти в волонтеры?

– У меня никудышное сердце, – похоже, соврала Бронислава Карловна.

– Это серьезная причина, – ^сочувственно произнес Давыдов. – Справочки от лекаря у вас с собой, конечно, нет.

– Если бы я знала…

– Понятно.

– А девочки, мадам, которые пропали, маленькие? – поинтересовался Токарев.

– Крохотные, – тут уже явно соврала госпожа Зигерман. – Одной пять, а двум, близнецам, по три годика.

– Такие в порту не появлялись, – осведомленно заверил Давыдов и, обращаясь к «помощнику», спросил: – Ну что, Витольд Евстафьевич, поверим?

– Вы старший, вам и решать, Ардалион Апполоно-вич, – последовал уклончивый ответ.

– Поверим.

Бронислава Карловна облегченно вздохнула.

– Договоримся, мадам, так. – И Давыдов выставил условия – Вы сейчас же наикратчайшим путем покидаете территорию военного порта и никому в городе не говорите, что были недалеко от секретного объекта. С нами не виделись, ни с кем тут не беседовали. Мы берем ответственность при докладе генералу вас не упоминать. Поняли?

Зигерман согласно закивала.

– Премного благодарна. Спасибо, господа! Все поняла, – пятясь, залепетала она, затем развернулась и посильной труси, ой заспешила туда, откуда появилась.

Дав женщине скрыться за первым холмом, гардемарины рассмеялись.

– Это ей за исковерканные судьбы девчонок, – посерьезнев мстительно произнес Давыдов. – Надо полагать, не зря они от нее сбежали.

– Паучиха! – обличительное слово, произнесенное старшим боцманом, Токареву показалось метким. – Неискренняя, фальшивая женщина.

– Не из приятных человек, – согласился Давыдов. – Но ее понять можно. Девчонки лишили хозяйку вольготной и беспечной жизни. Она любыми путями постарается вернуть их в свое заведение.

– Хорошо бы девицам найти в порту друзей и уехать с ними подальше от Камчатки, – мечтательно сказал Токарев. – Им все можно начать сначала.

– Может, и найдут…

Этим гардемарины решили свою прогулку завершить и разойтись по батареям.

Солнце медленно опускалось за Авачинский вулкан. Над портом стояло затишье. Затишье, как все понимали, перед бурей.

РОКОВОЙ ВЫСТРЕЛ

Дэвид Прайс, вернувшись на пароходе с рекогносцировки, собрал вечером 17 августа военный совет. Он подробно рассказал все, что видел, набросал на большом листе бумаги расположение Петропавловска, его батарей и окружающую местность.

Адмирал Фебрие де Пуант и командиры кораблей воочую убедились, какой полезной оказалась короткая вылазка командующего. Теперь и им противник стал виден, как на ладони. Какова его численность? Судя по количеству береговых батарей – с парохода замечено их всего три, – людей в порту немного. Английский адмирал видел за полуостровом, прикрывающим с запада город, мачты двух кораблей. Так и предполагалось – это, надо понимать, ускользнувшие от эскадры «Аврора» и «Диана». Завтра эти фрегаты будут уничтожены. Однако Дэвид Прайс, излагая свои соображения, не торопился с взятием Петропавловска. Он предложил эскадре войти 18 августа в Авачинскую губу, приблизиться к порту, но решительного сражения не навязывать. Опытный адмирал хотел выиграть битву за город без каких-либо потерь в живой силе и без повреждения кораблей. Это удастся сделать, когда будут точно известны силы врага, расположение всех его огневых точек.

Малый бой 18 августа подсказал, что командующий был прав. В короткой перестрелке выявлена еще одна батарея руссках, на перешейке горбатого полуострова. На берегу насчитано всего двадцать четыре пушки. Неясно пока было только с кораблями, которые не показались из маленькой гавани. А может, так оно и есть – их экипажи едва добрались до Камчатки и сейчас находятся на излечении?

Вечером 18 августа на «Президенте» состоялось еще одно заседание военного совета. На нем было решено начать сражение за город с пятипушечной батареи на южном

мысе горбатого полуострова. Уничтожат ее два адмиральских фрегата. Трехорудийную батарею около кладбища заставит замолчать фрегат «Пайке». Корвет «Эври-дика» и бриг «Облигада» разрушат открытую батарею па перешейке полуострова. Затем все три фрегата перенесут огонь на самое крупное артиллерийское сооружение, расположенное около порта, сравняют его с землей. Два десанта по шестьсот моряков и солдат морской пехоты высадятся одновременно южнее селения, против кладбища, и на полуострове. Они и завершат дело…

– Итак, завтра, девятнадцатого августа, после девяти часов, эскадра снимается с места и начинает генеральное сражение, – заявил Дэвид Прайс.

Все и всем ясно – завтра Петропавловск будет повержен. Сомнения были только у одного человека, у самого командующего эскадрой. Бодро высказывая свои соображения на военном совете, Дэвид Прайс кое о чем умолчал. Застрял у него в голове момент, когда бочка с горючим разметала огонь от первого выстрела с батареи. Это было впечатляюще. Показной этюд русских красноречиво говорил, что среди них есть отменные артиллеристы. Перестрелка 18 августа показала и дальнобойность некоторых пушек противника. Они не повредили корабли только потому, что эскадра находилась в отдалении от берега. Однако приближаться к нему придется обязательно, иначе батареи не разрушить. Вот тогда-то русские и покажут свое мастерство в артиллерийской стрельбе. От кораблей могут полететь щепки так, как разлетелась бочка с керосином. Адмирал с тревогой думал и о том, что не могут бесцельно стоять российские корабли, плохо спрятанные за горбатым полуостровом. Говоря с офицерами эскадры о возможном выходе русских моряков из строя из-за болезни, Дэвид Прайс не верил в это сам. Уж коль проделали такой путь англичане и французы, то не может быть, чтобы не преодолели его русские. Ну, есть среди них больные и слабые – не без этого, – но не весь же экипаж вышел из строя. Иначе кораблям бы не дойти до Камчатки. «Аврора» пришла в Авачинскую губу, на несколько недель опередив эскадру. Чуть позже, ошибочно думал Дэвид Прайс, здесь появилась и «Диана». У русских было время восстановить силы слабых моряков, подлечить больных. И тут адмирал усматривал свою вину: из-за медлительности и, чего греха таить, нерешительности упустил длинные недели.

Душевное беспокойство давно не оставляло Дэвида Прайса. Он предчувствовал свою неудачу. «А что, если русские и на этот раз меня обманули, показали только то, чего им нельзя скрывать?»– удрученно думал адмирал. Позиция петропавловцев ему начала казаться крепкой, и в болезненном воображении Дэвида Прайса постепенно переросла в ужасающие размеры. Командующий не спал в эту ночь. Лежа с закрытыми глазами, он представлял теперь предыдущее сражение, в котором эскадра неминуемо потерпит поражение. В бою непременно будут повреждены корабли, погибнет много матросов, солдат морской пехоты, не исключены потери и офицеров… От проклятого радикулита ныла спина.

Мысли адмирала часто и невольно переносились в Лондон, в адмиралтейство, где обязательно придется нести ответственность за содеянное. Многолетнее радужное представление об уходе в отставку с правом ношения мундира и вполне приличной пенсией вдруг становилось далекой и несбыточной мечтой. Позорная старость представлялась роковой неизбежностью. «Я не родился с серебряной ложкой во рту» {Родиться с серебряной ложкой во рту– приблизительно то же, что по-русски «родиться в сорочке»},– заключил скорбно адмирал.

Бессонница, ноющая от радикулита спина, тревожные мысли действовали на Дэвида Прайса удручающе. «Порт русские легко не сдадут, – уже убежденно думал адмирал. – Эти фанатики будут драться до конца. Среди них есть отменные комендоры. Русские не трусы и, оказывается, не глупые люди. О, как одурачил всех нас капитан-лейтенант Изыльметьев! Хитры на выдумки. Надо же до такого додуматься: бочка с керосином! Посмотри, дескать, адмирал, с кем тебе придется сражаться, – и пальнули, да еще как! Кому теперь не понятно, что это психологический этюд: если будешь, адмирал, штурмовать порт, вот так же полетят щепки от твоих кораблей. Педупредили, так сказать, и весьма убедительно…»

В том, что Петропавловск будет взят, Дэвид Прайс не сомневался. Но какой ценой? Его волновали неизбежные потери при штурме неказистого порта. Можно ли назвать победой, если маленькое селение будет захвачено с большими потерями для эскадры? Это и станет позором для флага Англии. Такого просчета королева Виктория адмиралу не простит… А как далеко отсюда

Лондон! Но рано или поздно туда придется возвратиться, и возмездия не миновать…

Дэиду Прайсу было душно, на душе тошно. И память услужливо, исподволь приподнесла адмиралу стихи любимого поэта:

 
Без сожаленья свет мишурный
Переменю на мир другой,
Где на груди стихии бурной
Желанный обрету покой…
 

И Дэвид Прайс облегченно вздохнул. Джордж Гордон Байрон подсказывал, как поступить, если томится душа, не находя покоя…

Утром в деловой озабоченности – подготовке к сражению – вряд ли кто заметил угнетенное состояние командующего. Внешне Дэвид Прайс выглядел обыкновенно – чуть побледневшее лицо и слегка ссутуленная спина могли быть подмечены только при внимательном наблюдении. А следить за адмиралом в то утро было некому, ибо у каждого хватало своих забот.

Дэвид Прайс подтвердил командирам кораблей вчерашнее решение, принятое на военном совете, довольно-таки четко ответил на вопросы. Пройдясь по палубе «Президента» с флаг-капитаном Ричардом Барриджи, он напомнил ему о диспозиции кораблей во время сражения, предостерег от лишнего риска и ушел в свою каюту. Впрочем, адмиральской каюты как таковой уже не было. Экипаж «Президента» готовясь к бою, убрал все боковые переборки, и меблированное помещение командующего эскадрой оказалось открытой площадкой между орудийными установками. Дэвид Прайс па глазах комендоров подошел к своему шкафу, вынул пистолет, подставил дуло к сердцу и выстрелил…

Смертельно раненый адмирал жил несколько часов, до последней минуту не теряя памяти. На вопрос, что заставило его покончить жизнь самоубийством, не ответил.

Непредвиденная смерть командующего внесла в среду офицеров эскадры растерянность, недоумение. Совсем недавно отдельные командиры кораблей, особенно французы, были недовольны Дэвидом Прайсом. «Много на себя берет, не считается с мнением своего помощника», – роптали между собой офицеры. Теперь же, когда седой командующий, не утратив на лице благородства и гордости, неподвижно лежал на смертном одре, всем командирам стало казаться, что именно таким настойчивым и строгим и должен быть человек, возглавлявший союзную эскадру. Больше других, естественно, жалели о смерти соотечественника англичане. Он им и при жизни виделся на голову выше французского адмирала, а с кончиной – никем не заменимым. «Что теперь будет без него?»– тревожно спрашивали друг друга командиры кораблей и не находили ответа.

Ни о каком сражении в тот день, 19 августа, не могло быть и речи. Фебрие де Пуант собрал военный совет. И хотя официально союзная эскадра считалась единой, объединенной, французский адмирал посчитал нужным назначить начальника группы английских кораблей. Им стал командир фрегата «Пайке» Фредерик Никольсон.

Фебрие де Пуант распорядился адмиральский флаг на «Президенте» не спускать – противник не должен знать

о трагедии в эскадре. Иначе тяжелая утрата европейцев вдохновит русских, поднимет у них боевой дух. Они, безусловно, возомнят, что смерть адмирал получил от их артиллеристов. Так пусть же трагедия на «Президенте» останется для них тайной. Генеральное сражение за город Фебрие де Пуант перенес на следующий день.

Итак, 20 августа Петропавловск будет повержен. Эскадра начнет действовать по прожекту Дэвида Прайса. На этом настояли командиры английских кораблей. Взятие русского порта – выполнение последнего завета командующего и светлая память о нем. Имя контр-адмирала Дэвида Прайса войдет в историю в ореоле славы. Победа эскадры – его победа. Над могилой английского адмирала в центре Петропавловска благодарные потомки воздвигнут мраморный памятник. Над славным именем Дэвида Прайса будет крупными буквами выведен девиз Великобритании: «За моря и за земли». Петропавловск переименуют в город Прайс…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю