Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 3"
Автор книги: Николай Погодин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Появляется перевозчик.
Перевозчик. Она… та Майя, мимо меня, как перепелка, с криком пролетела. Не догонишь. И доброго вечера не могу сказать. Тайга у нас запылала. Слышите, начальник?
Суходолов. Отчего же не слышать. Слышу.
Перевозчик. Повек людям тяжко расставаться.
Суходолов. Сочувствуешь?
Перевозчик. Так ведь понятно. И вот что я тебе хочу высказать… прости, что по-крестьянски «ты» говорю, я старый… Спешить не надо навеки расходиться. Ты думаешь, струну эту в сердце порвал, ан нет, она навеки осталась. А тебе рано еще в прошлое глядеть, ты гляди в будущее.
Суходолов. Рано, чалдон?! Ты тоже говоришь! Нагнать ее, вернуть? Чего молчишь? Советуй до конца. Я подчиняюсь.
Перевозчик. Как хочешь… Я только говорю, что у тебя будущего больше, чем прошлого. А ты спешишь… и она пролетела с криком неизвестно куда. Не спеши. А сейчас вертаться не советую. Едем на ту сторону. Но – твоя воля.
Суходолов. И ты в приметы веришь!
Перевозчик. А то нет. Глянь, какое зарево. Тайга горит по всему небу.
Суходолов. Верно, чалдон, подчиняюсь. Радостные вещи ты сказал. Радостно, когда у нас будущего больше, чем прошлого. (Кричит.) Эй, на том берегу, слушай! Созывайте народ к пристани! Тайга горит.
Занавес
Цветы живые
Пьеса в трех действиях, десяти картинах
Действующие лица
Ленин с известного портрета
Родин
Аллочка
Серафима
БРИГАДА КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА
Николай
Сева
Толя
Юра Белый
Юра Черный
Дон Карлос – Карп
Ланцов
Нюша
Галя
Васька Крякин
Марта
Алена
Мария Михайловна
Безликий
Голова в кепке
Официантка
Действие первое
Картина первая
Старинный домик с верандочкой южнорусского типа. Вокруг множество цветов. Тополя. Час предвечерний светлого летнего дня.
Серафима, Николай.
Серафима входит, видит Николая.
Серафима. Здравствуйте, Коля.
В ответ молчание.
Ну, Коля… Замечтались? Здравствуйте.
Николай. Да-да.
Серафима. Что «да-да»?
Николай. Замечтался… Здравствуйте…
Серафима(после молчания и ехидных взглядов). Коля, а Коля… не вышло? Товарищ Бурятов, я у вас спрашиваю, не вышло?
Николай(весьма приятно и непонимающе). А что не вышло-то?
Серафима. То, что было задумано… загадано.
Николай(почти по-детски). «Загадано»… Смешно как выражаетесь. Люблю подхватывать смешные выражения. «Загадано». Пошутите еще. Как-то радостно, когда вы так шутите.
Серафима. Ох, вкрадчивый… Я Аллочке говорю: таких бояться надо. Но это особо. Все же видно, что не вышло… И спрашивать не надо.
Николай. Если серьезно… то, конечно, не вышло. С Нового года мечтал я справить себе летний костюмчик по моде. Брючки снились, как струны… пиджачок, как у солнечного клоуна… Но моя сберкнижка дала течь. Не вышло, Серафима Никитична, не вышло. Смешно?
Серафима. Не зря вы клоуна сюда приплели, Коленька. Я Аллочке говорю: не верь… Я-то отлично понимаю эти шуточки, эти ваши улыбочки. У вас главное дело жизни не вышло… бригада ваша… как ее там называют?.. Коммунистическая?
Николай. Да, коммунистическая.
Серафима. Она под откос летит… (Певуче). Да, Николай Бурятов… не вышло… хоть и газеты и радио… Но не вышло.
Николай. Серафима Никитична, перевернем страницу. (Делается строже). Могу оставить автограф: не вышло… главное дело жизни и все такое… Перевернем страницу. Начнем с вас. Это правда, что вы религией занимаетесь?
Серафима(автоматически, с усмешкой). Религия – дурман для народа.
Николай. Я лично считаю, что религия – кошмар для народа. У меня через забор поп квартирует, отец Терешка… тот – да. Но когда мне говорят, что вы религией занимаетесь, я как-то теряюсь.
Серафима(легко). Ребенок, почему?
Николай. Вот как раз… как раз хочу сказать вам как ребенок: у вас глаза…
Серафима. Как бирюза. Знаю. Дальше.
Николай. Нет, действительно. С такими глазами человека можно превратить в мумию. И руки ваши… тело также, вообще…
Серафима. Он как ребенок… хватит. К чему это?
Николай. К тому, что религия… я не знаю… там ведь дух какой-то.
Серафима(наставительно). Молодой человек, запишите в свои тетрадки, что дух к телу никакого отношения не имеет. Дух сам по себе, тело само по себе. Я Аллочке это всегда говорю.
Николай(думающе и с болью). Откуда вы взялись?
Серафима. Это что за нахальство?!
Николай. Молчу.
Серафима. Я дальняя родственница Григорию Григорьевичу.
Николай. Дальняя… дальнейшая.
Серафима. Опять нахальство.
Николай. Молчу.
Серафима(вдумываясь). Что значит – дальнейшая?
Николай. Да так… болтаю сам не знаю что.
Серафима. Ой ли, ребенок?
Николай(мягко, покорно). Многого не замечаю, что надо замечать, не улавливаю… Жаль. Так и не уловил, когда вы в этом доме сделались дальнейшей родственницей.
Серафима(пронзительно). А какое вам дело?
Николай(точно не заметил силы вопроса). Для разговора сочиняю… ожидание настраивает.
Серафима. Я никого не жду.
Николай. А я жду Аллочку.
Серафима(с усмешкой). В Ленинград уезжаете?
Николай(чуть не вздрогнул). Кто вам сказал?
Серафима. Она же.
Николай(внутренне поражен). Вот какая у вас дружба!
Серафима. Я в Аллочке души не чаю.
Николай. А душа у вас тоже отдельно от этого… от организма?
Серафима(мягко). Ах, Коля, ну что вы понимаете… «Душа»! Это вот я могу читать душу человека. Вы – нет. Не потому, что молодой, а потому, что такой азбуки не проходил. Я могу дальше сказать… для вас специально. Почему у вас не вышло?.. Вы же страдаете от этого… А потому не вышло, что вы не знаете даже, каким ключом открывается собственная душа. А лезете… куда?! Почти что на небо. Бригады коммунистического труда… молись, и только. У меня нет бригад, зато есть души людские… И отчего они ко мне льнут, этого вам не понять.
Николай(угрюмо, с ненавистью). Серафима, я тебе Аллочку не отдам.
Серафима(почти так же, но с улыбкой). Поздно спохватился.
Николай. Это точно, поздно.
Серафима. То-то…
Николай(встал). Дурак… считал, что у нее несчастная любовь. А это ты… Ты – что-то подозрительное. Чувствую.
Серафима. Не бойся, не кусаюсь.
Николай(в раздумье). В самом крайнем случае я тебя убью… и сам погибну, но не дам… Убью!
Серафима(встала). Вот хорошо… убей. Хоть здесь, возьми и задуши.
Николай(отстраняясь). Какая ты…
Серафима. Нехорошая, бессовестная, малосознательная… (Смех.) Дурачок, не тебе воевать со мной за Аллочку. Тюря.
Николай. Да, такое у меня впервые! Но ты смотри! Тюря – пища наша, крестьянская.
Серафима. Позволь напоследок сказать тебе дружелюбное слово. Ты хочешь Аллочку вернуть в свои объятия – ты ее вернешь. Живи нормально. Незаметно живи… вот ее мечта. И мне противно, когда ты начинаешь читать свои…
Николай. Тебе…
Серафима. Не нравится? Ничего не поделаешь.
Николай. Все понятно.
Серафима. Ничего тебе не понятно. Ты все свои промашки уж не записывай, пожалуйста, на Серафиму. Нашел злодейку. Подумай-ка, чего ты наделал людям, которые тебя принимали, как родного. Ты не только Аллочку потерял навеки, ты и Григория Григорьевича потерял. Ты его смертельно оскорбил.
Николай(тяжело). Да, Серафима Никитична, понимаю… вы не только дальнейшая, вы еще и умнейшая. Но зачем вам все это делать, зачем?!
Серафима. А это уж действительно детский разговор… Все-таки любопытно… вы рабочий… ну, там… морячком служили… это дела не меняет… электросварщик. А разговариваете вы начитанно.
Николай(уходя за маску). Какой там… пыль и зола.
Серафима(улыбка, пронзительные взгляды). Вон как… в рамку свою входим. Ах, Аллочка шествует…
Николай(угрюмо). Рамка не рамка, это не важно, но Аллочка об этом разговоре никогда не узнает.
Серафима. Эх, где мои десять лет назад! Очаровательный ты малый.
Входит Аллочка.
Аллочка. Что сие значит? Вы мило разговариваете…
Николай. Я впервые узнал, что за человек Серафима Никитична.
Аллочка. И что она за человек?
Николай. Я ей сказал… она согласна.
Аллочка. Серафима, ты согласна?
Серафима. Представь себе, вполне.
Аллочка. И что же он сказал?
Серафима. Могут же быть у меня тайны с мужчиной.
Аллочка(лениво и безразлично). Ты считаешь, что он мужчина?
Серафима. Представь себе – да.
Аллочка. С неба звездочка упала… очень интересно. Вечерять будем или отца подождем?
Серафима. Лучше его подождем.
Аллочка(странно серьезно, села). Ну, мужчина, проводи политчас.
Николай(хмуро). Я тебе очень мешаю?
Аллочка. Терпимо.
Николай. А я все равно не уйду.
Аллочка(крикнув). Тогда пой!
Николай(очень мягко). Можно бы… Но у вас, кажется, церковные мелодии в моде, а я не умею.
Серафима(насмешливо). Молодой человек, запомните, что церковные мелодии поются в церкви, а дома мы поем что хотим… не то что у вас.
Аллочка. Вот-вот-вот!
Николай(сурово). Что «вот-вот»?
Аллочка(с неприязнью, готовясь сказать многое). А то, что ты… Не хочу тратить нервы. Хорошо! Ты – одержимый… Но я – то не одержимая… Мне наплевать на твои… Скажи, ты можешь вообразить, что кроме твоих бригад коммунистических по небу летают нормальные птицы и плывут облака?
Николай(охотно и простовато). Могу, и самолеты могу вообразить. Ракеты… спутники.
Серафима. Аллочка, никогда не говори, что он глупый. Хотела бы я быть такой глупой.
Аллочка. Может быть, он тебе нравится?
Серафима. К сожалению, немного переросла.
Николай(с откровенной простоватостью). Вот бы и шутили… и я мог бы вас позабавить. А то придираются.
Аллочка. А ты меня и так давно забавляешь.
Серафима(с удовольствием). Аллочка, что с тобой сегодня?
Аллочка(звонко, враждебно). Шутить не намерена. Вот и все.
Серафима. Могу оставить вас наедине. (Встала).
Аллочка. Вдвоем с ним помрешь с тоски.
Серафима(насмешливо). Коля, пришло время обижаться.
Николай. На кого – не знаю.
Серафима. Не на меня же.
Николай. А я по наивности считал, что надо на вас.
Аллочка(сообразив). Ишь ты… Ты еще считаешь, что я, несчастная, нахожусь под чужим влиянием. Сама – ничто. Глина. Но попала не в твои руки.
Николай(искренне, мягко). Аллочка, я ничего не считаю… Я во всем заблуждаюсь, честно говоря.
Аллочка(грубо, напористо). Врешь бессовестно. Ты считаешь, что я торговка… ничем не живу, опустилась, отупела… Вот как ты считаешь. У меня нездоровые переживания на почве личной травмы. Ну что ж, правильно… нездоровые. Хотела выпить каустик, отец выследил, это всем известно. Была малютка – верила в прекрасную любовь… а теперь остались одни нездоровые переживания. И отлично без тебя знаю: старо, бездарно. Но я прошу, оставь меня в покое, не спасай. Я, между прочим, не тону. Давай договоримся раз и навсегда на эту тему, что я живу прекрасно без вашей прекрасной любви… прекрасно, на мой тусклый взгляд. На твой светлый взгляд, я подонок. Боже, знаю! Но учти, что люди с тусклыми взглядами тоже имеют право на существование… (Нервозно.) Ты что сказать хочешь?
Николай(опять простовато). Да я так… подумал… Тусклый… это, как бы сказать, материя сложная… А глаза у тебя на самом деле занятные. Иногда смотришь, и кажется, что они срисованы с чужого портрета и тебе вправлены… бумажные глаза.
Серафима. Алла, я боюсь этого человека.
Аллочка. Он доиграется до того, что я его выгоню.
Серафима. Аллочка, можно мне ему вопрос задать насчет ваших отношений?
Аллочка. Пожалуйста.
Серафима. Коленька, чего вы добиваетесь?
Николай. Аллочка знает.
Серафима. Но я не знаю.
Николай. А вам и знать не надо.
Серафима. Любви вы добиваетесь. Любви не будет. Даже со стороны видно, как вы действуете на нервы Аллочке…
Аллочка. Серафима, прекрати.
Серафима(изумлена). Ах, прекрати!
Аллочка. Да, прекрати. (Просто и мирно.) Коля, ты меня презираешь, что я живу деньгами… ушла в рубль. Да, ушла. Не отрицаю. Но рубль… это по крайней мере реально. Это жизнь. Я люблю красивую обувь, я люблю… да мало ли чего ни любит человек. Сиди и жди, когда оно с неба свалится. Словом, Коля, давай тихо-мирно подведем черту. Одни хотят жить будущим, другие хотят жить настоящим.
Николай(иным, строгим тоном). Линия…
Аллочка(не расслышав). Что?
Николай. Так… слово…
Аллочка(по-прежнему). А Серафиму ты не трогай… она смешная… Верует, молится… Пробовала меня учить… но это не выйдет. На том мы и поладили. Дружим крепко и на равных. (Гневно, Николаю.) И она меня не спасает. В душу не лезет.
Николай смеется.
Ну, чему ты, чему?
Николай. Пусть Серафима скажет.
Аллочка. Серафима, скажи.
Серафима(серьезно). Ничего я не скажу. Но разговаривать с вами, мил-сердечный друг, надо умеючи. Кое-что лишнее сказала. Жалею.
Аллочка. Про меня, конечно… о господи!
Николай. Мне пора.
Аллочка(без перехода). Ты зачем в Ленинград?
Николай. Соскучился. Я там срок военной службы проходил.
Аллочка. Может быть, девочка осталась?
Николай. Они к подводникам были неравнодушны.
Аллочка(взрыв). Знаем мы, зачем ты в Ленинград едешь. Отец сказал. Не клеится ваш ансамбль. И пожалуйста, без жестов! Некрасиво выразилась. Правильно. А вы красиво с моим отцом поступаете? Он ваш завод своими руками строил, а вы теперь его учите, как надо работать… мало того, вы еще учите его, как надо жить. Кто вы такие? Кто ты такой? Скажи.
Николай. Решила ссориться – ссорься. С отцом мы сами разберемся.
Аллочка. Не выйдет. Далеко зашло.
Николай(доля запальчивости). Он культа хочет, привык… Культа не будет.
Аллочка. Ты после этого негодяй.
Серафима. Аллочка, мальчиков обижать не надо.
Аллочка. Мой отец, если ты знать желаешь, из Кольки сделал заводского человека… И этот негодяй оскорбляет старика.
Николай. Аллочка, я способен простить тебе многие твои выходки, но этого прощать не буду.
Аллочка. Чего – этого?
Николай. Ты и отца против меня настроила… Эх ты! Совесть у тебя чем-то помарана. Маленькое с большим путаешь.
Аллочка. А я плевать хотела на твое «прощу» и «не прощу».
Серафима(тонко, почти ласково). И как вы переносите, Коля? Меня со стороны и то в дрожь бросает.
Входит Толя, за ним – Васька.
Николай. Анатолий, тебе что?
Толя. Ты на поезд опоздаешь… вот что.
Николай. А он кто?
Васька(шикарно). Он – это я, Василий Крякин. Вам это имя ничего не говорит? Видно, не пользуетесь такси… Короче, я способен превратить мой аппарат в ракету, но до отхода ленинградского восемь с четвертью минут.
Николай(стремительно идет и шепотом, Серафиме). Помни, что я сказал. Не отдам.
Все трое уходят.
Аллочка(до дрожи). Что он сказал? Серафима, что он тебе сказал?
Серафима. Хулиганское выражение.
Аллочка(напряженно, с болью). Ты врешь, он неспособен. Он сказал что-то важное.
Серафима(будто не слышит, буднично, бесстрастно). Я тебе говорила: таких бояться надо. Вкрадчивый… О господи, денек прошел, смеркается. Цветы сегодня остаются неполитые. Отец что-то опаздывает. Полью сама.
Аллочка(с ужасом). Как люди не любят друг друга.
Серафима(как прежде). Святые слова. Я это всегда говорю тебе. Вот цветы… люби, молись. Недаром отец их разводит.
Аллочка. Они мертвые.
Серафима. Нет, они живые.
Аллочка. Ну что ты мелешь… они же холодные, как земля. Они не знают нашей с тобой жизни. Я хочу живых цветов… (Жалоба). Так мне мечталось прижать к груди живое сердце… Что такое со мной делается? Чувствую, что меня делят…
Серафима. Никто тебя не делит… не надрывайся.
Аллочка(продолжает). Коленька… Бурятов… вкрадчивый… это точно… Серафима, дай мне чего-нибудь… а то я плакать буду.
Серафима. Я отцу принесла… налить?
Аллочка(борясь и успокаиваясь). Не надо. С пяти лет отец прививал – не хныкать. Пусть тебе до черта больно – молчи. Закурим? Впрочем, ты же христианка. (Закурила). «Ароматные»… Ухаживал бы, как другие… Пошли бы в ресторан… Потанцевали… А то не пьет, не курит. Удавиться можно с этим режимом.
Серафима(озабоченно, строго). И не смей ты обострять с ним отношения. Пока он ходит в дом, будет сносить, улыбаться. Но как только вы совсем порвете – не простит. Обиженные мстят, учти. Ох, эти слишком передовые мальчики! Он подведет тебе политику. На целине от него не скроешься.
Аллочка. Ты права. Конец, конец. Пойдем в кино.
Серафима. Не могу, родная. У нас в храме вечером будет заседание церковного совета.
Аллочка. Скажи пожалуйста…
Серафима. Демократия.
Входит Родин.
Аллочка(на его слова, которых не слышно). Что ты буркнул, папаша? Мы ничего не расслышали.
Родин(раздраженно, мрачно). Я не буркнул, а ясно сказал: «Добрый вечер».
Аллочка. Что с тобой? Я тебя давно таким не видела.
Родин. Спать пойду.
Серафима(лукаво и насмешливо). Рановато. Птички еще спать не ложились. Чирикают.
Родин(с обычной в его тоне иронией). «Птички»… «чирикают». Они кругом, эти птички… и чирикают. Алка, купи отцу водки и прости за это поручение. Я промотался… денег нет.
Аллочка. Серафима для тебя купила.
Родин. Это зачем?!
Аллочка. Я тоже удивляюсь.
Серафима(как прежде). Женить вас хочу на себе, Григорий Григорьевич… наши родственные отношения сие позволяют. Ищу способа понравиться.
Аллочка. Серафима, это противно.
Родин. Не болтайте… и так уж…
Серафима(устроивши на столе что нужно). Я тоже с вами стаканчик… во здравие.
Родин(философически). Притесняется это в нашем обществе. «Не пей, человек». А он пьет. Почему? Постоянство. И те, которые требуют, до чрезвычайности уверены, что они человека перевоспитали. Но перевоспитывать надо ровно столько же, сколько воспитывать. Старую краску обдирать гораздо труднее, чем новую положить. Но те, которые чирикают, они на это скажут: ошибочно рассуждаете, товарищ. Теперь, оказывается, тридцать лет не так работал, а ошибочно.
Аллочка(как от чего-то тяжелого). Отец, оставь эту тему.
Серафима(весело). Пусть говорит.
Родин(с паузами, тяжело, медленно). Телевидение сегодня приезжало… Фонарей навезли, в цехе не пройти.
Аллочка. К кому приезжало? К ним?
Родин. А то к нам.
Аллочка. А Колька у нас сидел… ничего не сказал.
Родин(недружелюбно). Еще бы… он скромный.
Серафима. А то… До ужаса.
Родин. Со мною старые рабочие стояли в стороне… разговаривали. Мне Егорушкин заметил: «Гриша, каким же мы с тобой трудом тридцать лет занимались, капиталистическим, что ли? Мы же делали то же самое, что они».
Аллочка. Я решила выставить Кольку из дому раз и навсегда. Надоело.
Родин. Напрасно.
Серафима. Вас не поймешь.
Родин. Лучшего супруга Алке не найти.
Аллочка. Люблю отцов, которые точно знают, какой муж нужен их дочери.
Родин(настоятельно, властно). Желал и желаю видеть Бурятова Николая зятем в доме.
Аллочка(с насмешкой). А я не возражаю. Пропиши в качестве зятя… Мне ничего не стоит в другом месте комнату снять.
Родин. Резкая ты стала, неузнаваемая…
Аллочка. Он говорит, что ты культа хочешь.
Родин. Какого культа?
Аллочка. Какого… личности.
Родин(усмехнувшись). Это по малолетству.
Серафима. Вас не поймешь. А то говорили, что он вас оскорбил…
Родин. Ты думаешь, я никого не оскорблял? Ого! Характер тоже – не приведи бог.
Серафима(откровенное заискивание). Ликом хмур, речью отрывист, мыслями прям до страха, а сердце детское.
Аллочка(пристально). Ты в самом деле отца на себе женить собираешься?
Серафима. Собираюсь.
Родин(гневно). Прекратите наконец! (Горечь.) Жалко мне Кольку. Телевидение-елевидение – это политика на каждый день. А он душу тратит. В Ленинград поехал за опытом… горе.
Серафима. Он сам говорил мне здесь: не вышло.
Родин. Я его, как сына, берег, как сына, вел, а он от меня начал скрываться. Хочет заделаться гением… и не вышло. (Бушует.) Да чему там выходить-то?! Я только двух типов из его бригады вам сейчас обрисую, и вы все поймете.
Аллочка. Неинтересно, отец.
Серафима. Пусть говорит.
Родин. Ты, Алка, с Дон Карлосом[13]13
Дон Карлос (1545–1568) – наследник испанского престола, сын Филиппа II. Образ Карлоса идеализирован в трагедии Ф. Шиллера (1759–1805) «Дон Карлос».
[Закрыть] знакома?
Аллочка. Вот еще… Какой еще Дон Карлос?
Серафима. Театр или роман… точно не помню.
Родин(веселая ирония). Театр… На физиономию посмотришь и все поймешь. Хулиган чистой воды. Но артист немыслимый. Зовут его Карп и в паспорте числится Карпом, но он подчищает букву «пы» на букву «лы», и тогда уже получается в паспорте не Карп, а Карл. Видите? А кто-то в цеху ему приладил какого-то Карлоса… из театра. И привилось. Идем дальше. Возьмем Ланцова Максима… семиразрядник. Меньше полутора тысяч у него никогда не выходит в месяц. Человеку под сорок. Какой ему интерес с мальчиками вязаться. Мы знаем, какой интерес. Ланцов коммунизма захотел. Квартиру он захотел получить вне очереди. А Николай им свято верит. Сам виноват. Гением заделался… помучайся.
Аллочка(с тоской, с упреком кому-то). Жили, жили… худо-бедно существовали… ни от кого не зависели, ничего сверхъестественного не совершали, не выясняли. И в жизнь вошел какой-то идиотский бред. Думать не желаю! Уходим, Серафима. Ты в храм, я – на танцы пойду.
Обе идут.
Родин. Скучно мне, молодежь…
Серафима(тихо). Знаю, знаю…
Аллочка и Серафима уходят.
Родин. Лихая баба… и святость у нее тоже лихая. Ей бы цыганкой на свете служить… Ну так что же? Люблю цветы. Их кто-то уж без меня полил. Старый ты, черт… а неугомонный. Мне бы эту бригаду… Я бы… Ты бы… Ничего я не обижен, ничего не оскорблен. Завидую… кому, чему? Им… молодости… Вот где гвоздь, Гриша… Вот где тайна!
Картина вторая
Железнодорожная насыпь. Ночь. Гудки на недалекой железнодорожной станции. Родин.
Родин(напевает, юмористически). «Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю – чому я не сокiл, чому не лiтаю…»[14]14
«Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю…» – слова из украинской народной песни.
[Закрыть]. Пою… Это что ж такое? Ничего… Пою. (Истово.) У тебя дочь совершеннолетняя. Истукан ты нелепый… вот ты кто. А я, между прочим, давно не слыхал, чтобы Алла песню запела. Нелюдимо это. Вот жена моя… не следовало бы вспоминать сейчас именно… она не пела… Не осуждай мертвых, Григорий, они беззащитны. Нестойко мыслишь, братец, потому что ты кавалер. Срам, кто бы видел тебя сидящим ночью в глуши под насыпью железной дороги. И пою… и петь буду… (Молчит.) Буду и все. (Молчит.) Что ты за человек, Григорий? Знаешь, нет? Нет.
Входит Серафима.
Серафима. Ты тут?
Родин. Кажется.
Серафима. Чем занимаешься?
Родин. Песни играю.
Серафима. Я шла, не слыхала. А еще что?
Родин. Тебя ждал.
Серафима. Ну вот, дождался. Дай-ка руку, большой ты мой.
Родин(радостно, широко). Мне никто в жизни не говорил, что я большой. Я – обыкновенный.
Серафима(очень по-женски, до лжи). Ты необыкновенный.
Родин(усмешка удовольствия). Это, прости, все бабы говорят, когда им мужчина понравится.
Серафима. Значит, говорили они тебе, говорили. Эх ты, простой мой… Росисто, кажется… Юбку не зазеленю? (Певуче). Господи, благослови меня, грешную.
Родин(усмешка). Это на какой же подвиг он должен благословить тебя? Ты зачем сюда пришла? За любовью. За какой?
Серафима. За ворованной. А кто тебе мешает ввести нашу любовь в рамки законного брака?
Родин(сердится). Так ведь ты же в церковь меня влечешь.
Серафима(горько). Люби и молчи. Не трогай того, что болит. Бог простит…
Родин(истово). Опять бог? Пойми, Серафима, это же горе, что ты такая верующая. Женщина ты! (Очень молодо.) Любишь?.. Меня?.. Спрашиваю!.. Ты… любишь?
Серафима. Мало сказать – люблю, душу отдаю.
Родин(радуясь). Не стар, не кажусь нелепым?
Серафима. Гриша, не ной.
Родин(лег). Вот месяц светит, провода гудят, ночь на земле… и я говорю: счастье. Иди ко мне… иди ко мне…
Серафима(вскочила, отпрянула). Гриша, ау… очнись.
Родин. Разбойница.
Серафима. Погоди, друг мой, о чем сейчас мы говорили?
Родин. Сиди, я смирный буду. (Открыто, ясно.) Как-то нам жизнь строить надобно. Ты начинай почаще ходить к нам. Алку приучай к себе, она и сама к тебе тянется… Девчонка она… должна быть пора красивая… а живет нелюдимо. Давай семью строить.
Серафима. Смотри, Григорий… Потом не вилять.
Родин. Потом мы ей скажем… а то и говорить не придется. Сама догадается.
Над ними медленно проплывает ярко освещенный поезд.
Серафима. Я женщина русская, хочу сказать тебе по-древнему: любим друг друга, как голуби, а живем, как совы.
Родин. Правда, правда… по-человечески это мучение. Опять по закоулкам мыкаться… и не так закоулки мучают, как одиночество.
Серафима(до слез). Гриша, уедем отсюда. Брось ты этот город, этот юг, это небо… Черное оно здесь у них. Мы с тобой люди северные… Не знаю, что тебя сюда закинуло, а меня – война. Мне беспрестанно снятся наши леса, зима, белые дороги, сосны за воротами. Домик там у меня был… отсудить его надо. Бросим этот немилый степной край. Поедем на мою родину.
Родин(сердясь). Слыхал. Прекрати. Ахинея.
Серафима(нежность). Почему, милый?
Родин. Что ты мне предлагаешь? Ты предлагаешь мне жизнь паразита. У нее деньги, домик… На черта мне сдался твой домик.
Серафима. Ты не видел и не говори. От такого домика никто не откажется. Его еще отсудить надо. Там чужие люди живут.
Родин(не скрывая подозрительности). Погоди… тебе, может быть, я нужен как сутяга?
Серафима(до слез). Григорий, не чувствуешь ты моей души…
Родин. А ты? Ты не понимаешь главного… Я никогда о главном с тобой не говорю. Не усвоишь.
Серафима(горько и решительно). Так что же, батюшка, ты уж и люби это главное, будь оно трижды тысячу раз проклято… Знаю, давно усвоила, что оно такое. Слишком преданный государству… слишком носишься со своей преданностью… Ты готов нашу любовь променять на свою преданность. Меняй… И не тревожь меня больше, не мучай… никогда ты меня не увидишь, одна уеду… Прощай, Родин. (Уходит.)
Родин. Серафима!.. Сумасшедшая!.. (Не верит.) Неужто так? Значит, так. Активная, сделает, как скажет. А что я могу? Ничего не могу.
Возвращается Серафима.
Серафима. Нельзя… мой ты… грубый, чужой, родной… Господи, спаситель наш, люблю я этого человека. Прости нас, господи, слепых людей.
Родин. Глупая, перестань. Ты со своим господом разговариваешь, как с секретарем парторганизации.
Серафима(строго, искренне). Родин, не позволяй себе этого.
Родин(думающе). Как же дальше пойдет наша жизнь? Давай какую-то середину искать.
Серафима(деловито). А ты нашел. Я теперь начну чаще и запросто к тебе ходить. С Аллочкой мы поладим. А ты – мой. Может быть, ты мне небом послан. Разве мы знаем?
Родин. Серафима, какая сила соединяет нас, не знает ни твое небо, ни мое. Никто не знает. Но вот где-то здесь, в глубине сердца, тоска лежит, как пес на цепи. Расстанемся мы, предчувствую. А не хочется. Страшно.
Серафима. Никогда не расстанемся, ни за что… Господи, прости…
Картина третья
В сварочном цехе большого машиностроительного завода. Линия электросварочных аппаратов. Утром до начала работы. Галя, Нюша.
Галя(видит, как Нюша тихо заплакала). Ну вот… и слезы.
Нюша. А мне обидно… Я учу тебя, подарков не прошу… Я к тебе душевно… А ты… И не стыдно?
Галя(мягко, почти виновато). Нюша, дорогая… Я не знаю. Но если ты действительно своего ребенка бросила, как щенка…
Нюша(без слез). Что за слова – как щенка. Мальчик живет у бабушки. За ним дома некому смотреть.
Галя. А ясли?
Нюша. У бабушки ему лучше… (Раздражаясь.) И кому дело? Кому дело, ты мне объясни.
Галя(широкий жест руки). Цех…
Нюша. Привыкли следить друг за другом…
Галя. Бригада коммунистического труда накладывает… Вспомни, о чем мы договаривались… слова были… и красивые…
Нюша. Муж против ребенка. Сама пойми… ребенок не его… Страдает. Понять можешь?
Галя(не доверяя). Могу.
Нюша. Клянусь тебе…
Галя. Ты же мать… ты взрослая… Ты женщина. Я верю.
Нюша. Я ведь в бригаду поступила не ради чего-то, как другие… Жить хочется по-другому. Муж у меня прекрасный, первый шофер по такси в городе. Прекрасный муж. И без стеснения говорю, что я ему подвластная. А живем не так.
Галя. Пьет?
Нюша. Нельзя. Шофер.
Галя. Грубый?
Нюша. Всякое бывает, но не хулиган. Он дома сидит.
Галя. Поэтому прекрасный.
Нюша. Заботится… А живем не так. И мне хотелось узнать жизнь какую-то другую. Вон и наши… из «сахалинского» общежития. Ведь какие были, а теперь тоже тянутся к чему-то иному.
Галя. Правда, Нюша, правда.
Входят трое с «Сахалина»: Юра Белый, Юра Черный, Сева.
Привет, «Сахалин».
Сева. Женщины, кто знает, Николай сегодня возвращается из Ленинграда?
Галя. Я знаю. Если поезд не опоздает, то с утра на работу выйдет. Как процветает «Сахалин»?
Юра Белый. Вчера своего хулигана лупили.
Сева(упрек). Юра…
Юра Черный. Не лупили, а утюжили.
Сева. Юрки!.. Хотя чего стесняться. Дали… Он так возомнил, что мы теперь святые и нам можно плевать за шею. Тогда мы ему дали урок из жизни святых.
Галя. «Сахалин» остается «Сахалином».
Сева. Правильно. А ты чего хотела? Общежитие самое тяжелое, потому что окраина, старые бараки. Потому и называют «Сахалином». Только в конце этой семилетки ликвидируют «Сахалин».
Входит Дон Карлос.
Дон Карлос(восторг). Волшебно… Колоссально… Не верите? Факт.
Галя. Что с тобой? Что случилось?
Юра Черный. Ничего не случилось. Дон Карлос в своем репертуаре.
Дон Карлос. Ты ничего не знаешь и помалкивай. Я вам сейчас преподнесу новеллу – умереть можно. Вы представляете? Я в Доме культуры знакомлюсь с выдающейся девочкой, представляете? Мы с нею проводим первый вечер и второй. Нормально. Обмениваемся своими телефонами на случай новых встреч. Прошу учесть, мой телефон стоит в коридоре общежития. Это очень важно. И вот она звонит мне, представляете? Звонит, как полагается между порядочными, и просит к телефону…
Юра Белый. Кого она просит? Дона Карлоса?
Все смеются.
Дон Карлос. Я не всем позволяю разговаривать со мной… по-хамски… Гнилые сатирики. Она просит честного Карла Сеновалова, короче говоря, того человека, кому она симпатизирует. Но подходит бесчестный человек… Вообразите, кто? Толька Бабушкин… тихая сапа. Он подлаживается под мой характерный выговор и нахально узнает, где и когда я должен с ней встретиться. Но вы слушайте дальше. Он грузит воз цветов и направляется с ними на место моей встречи. А там Толька говорит от моего имени, что я заболел чахоткой, что у меня собрание, что я ставлю мировой рекорд по прыжкам, что я ночую на заводе у станка, короче говоря, я понятия не имею, что он говорит, но этот мерзавец проводит с ней вечер, а я, как мертвый, валяюсь на койке, потому что мне некуда идти. Теперь даем занавес и после перерыва начинаем новую сцену. Наш друг Толя, это всем известно, спит так, что его можно гладить раскаленным утюгом. Прошу запомнить эту важную деталь. Я целую неделю скрыто ношу месть в груди и молчу. И я иду в театр оперетты, где на сцене вижу негра. Негр меня вдохновляет. Представляете? Сегодня мой дружок Толя спал своим обычным крепким сном, а я превратил его в нормального негра. Он пошел и умылся и стал еще чернее…
Нюша. Он мог же посмотреться в зеркало.
Дон Карлос. А я – дурак? Я спрятал зеркало. Вы мне не верите? Пожалуйста, он сам сюда идет. Представляете?
Входит Толя.
Толя. Здорово, народ.
Молчание.
(Осматривается.) А? Нюша, почему ты хихикаешь?
Дон Карлос делает Нюше знаки, чтобы она молчала.
Нюша. Меня Карлос смешит. Он комик.
Толя. Он-то… да-да. А у меня сегодня, как он любит выражаться, волшебное настроение. Поспал я классно. И могу поделиться: у меня установились крепкие товарищеские отношения с некоей выдающейся незнакомкой. Какая девушка! Растущая… понятно? А вы почему веселитесь? У меня, наверно, голова не так? Дома не мог причесаться. Расческа потерялась, и какой-то молодчик зеркало унес. И в трамвае что-то на меня люди подозрительно смотрели, и вы… Может быть, тут весь секрет в этом голубом берете? Может быть, меня теперь за иностранца принимают… а мне чихать, за кого меня принимают. Мой берет – сила, что ни говорите.
