Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 3"
Автор книги: Николай Погодин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Появляются Гололоб и Колоколов.
Гололоб. Спасибо вам. «Коммюнике»!.. Я бы просил там не печатать никаких этих комменюк. За эти комменюки надо отвечать.
Глаголин. Ответишь. Я почему-то за тебя спокоен. Андрей, вы почему такой сердитый?
Колоколов. Кругом все возвращаются. Сейчас калининские проходили по дороге, а наших не видать. Вчера пересчитал свой комсомол – какая же это организация? И то одни девчонки.
Гололоб. Если ты, Колоколов, с ними будешь так же, как с Симочкой, обращаться, последние разбегутся. Пойдем, Андрей, трудиться, пойдем, наш комсомольский вождь. Не плачь, прибавится и твоего полку… Только наша Симочка, наверное, не вернется.
Колоколов. Довольно! Чего вы от меня хотите? Прорабатывали, опять мало.
Гололоб. Какой ты сразу делаешься нервный! Пойдем, не обижайся. А вот Симочка уже не вернется.
Глаголин. Вы сами тут кончайте. Поеду в город, есть дела.
Глаголин, Колоколов и Гололоб расходятся, появляется Маруся.
Маруся. Георгий Львович, подождите.
Глаголин. Что случилось?
Маруся. Вы сейчас свободны?
Глаголин. Свободен, дорогая, как ветер в поле. Что скажете?
Маруся. Тут одна женщина приехала, ей надо с вами наедине поговорить.
Глаголин. Кто же эта женщина?
Маруся. Не знаю, как сказать…
Глаголин. А вы скажите!
Маруся. Она ваша супруга.
Глаголин. Вот и хорошо. Вы всегда с добром.
Маруся. Как же быть, Георгий Львович?
Глаголин. А очень просто. Где она?
Маруся. Здесь она… сейчас. (Уходит.)
Через некоторое время появляется Надежда Алексеевна.
Глаголин. Надя! Ну что же ты стоишь одна? Иди сюда ко мне.
Надежда Алексеевна(медленно идет, потом бросается к Глаголину). Сколько раз прощалась с ним… с тобой. Наконец-то!
Глаголин. Как плечи бьются! Бедняга ты моя, бедняга… Ты успокойся, ты не плачь.
Надежда Алексеевна. Не очнусь никак!
Глаголин. А ты очнись. (Почти шутит.) Такой счастливый миг, а ты его пропустишь.
Надежда Алексеевна(еще с болью). Да, миг, миг!.. Только любящие люди, только выстрадавшие, как я, знают этот миг.
Глаголин. Как мы… Ты поняла? Как мы. Тут ни капли не отделишь, Надюша.
Надежда Алексеевна. Прости… конечно, так. Мы… После той жизни, что была у нас… милый, как ее выразишь?.. Я ощущала, знала все твои поступки, я даже слышала твой голос… Безумные вещи говорю, но оно же правда. Друг ты мой, не думала когда-то, что так люблю, что можно так любить.
Глаголин. А люди, Наденька, часто не сознают, на каких высших основаниях создаются их отношения… Но ты опять оговорилась: «жизнь была»… Как это так – была? А сейчас что такое? Да если хочешь знать, я так считаю, что и перерыва никакого не было. Видишь, я в прежнем состоянии – строитель! И у тебя, смотрю я, руки… черные. Где ты работаешь?
Надежда Алексеевна. В деревне. Даром кормить не будут.
Глаголин. Да-да, верно.
Надежда Алексеевна. Георгий, милый, ты откладываешь все свои вопросы.
Глаголин. А может быть, их нет у меня, вопросов.
Надежда Алексеевна. Как – нет вопросов? Разве ты ничего не знаешь?
Глаголин. Знаю.
Надежда Алексеевна. Все?!
Глаголин. Все не все, а чего не знаю, ты сама мне скажешь. Не волнуйся, не спеши. Колюшка наш здесь. Ты его видела?
Надежда Алексеевна. Видела, да… не позвала, сдержалась.
Глаголин. Зачем же сдерживаться, Надя?
Надежда Алексеевна. Из-за тебя. Ты пойми, в какое я попала положение. Ведь я еще боюсь людям показываться на глаза.
Глаголин. Наденька, скажи, что случилось? Если ты… если такие люди изменили, тогда беда. Я не могу поверить. Но ты скажи сама.
Надежда Алексеевна. То-то и беда, что надо говорить самой. Теперь за меня никто не скажет.
Глаголин. А мне и не надо никого.
Надежда Алексеевна(восторженность). Дорогой ты мой, я этот луч надежды всегда в душе носила. Ну что я могу сказать? Ко мне явились люди от Гринева Николая и предложили идти работать к немцам. Я так и сделала.
Глаголин. Так я и думал. Не мог найти следов. На поверхности твоя статья в газете, твой портрет, факты – окружают, бьют, а в глубине, во тьме – ты… человек, которого я знаю, как самого себя. Ох, трудно было мне! Верить – это очень трудное занятие. Ты лучше меня знаешь, о чем я говорю.
Надежда Алексеевна. Знаю. Ведь меня партизаны приговорили к смерти, когда Гринева и всю нашу подпольную организацию схватили немцы. А я одна осталась. Тогда меня спасли… Теперь опять все нити порваны. Одна была надежда на Гринева – погиб.
Вбегает Нона.
Нона(крик). А я на что? Пойду и буду всем доказывать.
Глаголин. Что вы будете доказывать?
Нона. Они же вместе с Симочкой работали.
Глаголин. Да как же вы смели молчать, когда моей жене угрожало неслыханное обвинение!
Надежда Алексеевна. Ты не сердись. Ведь эта девочка и спасла меня от верной смерти, когда меня приговорили.
Глаголин(удивленно). Эта?!.. Вы?
Нона. Да. Некоторые считают, что у меня нет души.
Глаголин. Вы понимаете, что означает факт измены, если нет опровергающих материалов? Почему Симочка молчала?
Нона. Нам с Симочкой во сне не снилось, что Надежда Алексеевна ваша жена.
Глаголин(видит приближающихся людей). Нет. Надо трезво и серьезно разобраться. Пойдемте-ка отсюда, а то не дадут поговорить.
Глаголин, Надежда Алексеевна и Нона уходят. Появляются Колоколов, женщина в пуховом берете и майор-танкист.
Женщина(продолжает). Андрей Сергеевич, пожалуйста, отпустите. Он только на одни сутки прибыл. Приехал разузнать, жива ли я.
Колоколов. Пожалуйста, пожалуйста.
Майор(откозырял). Благодарю.
Женщина(майору). Ну как же мы пешком пойдем до города?
Майор. Зачем пешком? Я на своей машине. Прошу. Осторожно, Клава, ты на босу ногу, а здесь крапива.
Майор и женщина уходят.
Колоколов(смотрит в сторону, куда ушел Глаголин). Глаголин с дамой? Впервые вижу.
Входит Симочка.
(Почти сталкивается с ней.) Симочка! Какая роскошь! Откуда вы?
Симочка. А вам какое дело, Андрей Сергеевич?
Колоколов. Во-первых, надо руку протянуть и поздороваться.
Симочка. А вспомните, что вы сказали мне в последний раз.
Колоколов. Мальчишество!
Симочка. Хорошо, что признаете.
Колоколов. Да, признаю. Меня поправят – я послушаюсь.
Симочка. Охотно верю, даже восхищаюсь.
Колоколов. И если я хочу серьезно разговаривать…
Симочка. Ого, какой вы строгий!
Колоколов. Вы почему исчезли? Куда? Зачем? Не говорю о беспокойстве… как будто у вас нет друзей. Есть еще обязанности. Да. Высшие обязанности.
Симочка. Я, кажется, не останавливалась перед выполнением обязанностей. Прошу мне этих лекций не читать… Друзья… Вы, может быть, себя к ним причисляете?
Колоколов. А вы считаете, что дружба – это голубки на ветке? Я вас обидел. Знаю. Во-первых, можно было сдачи дать. Раскисла. Распустилась. Ведь вы, оказывается, комсомолка.
Симочка. Комсомолка, ну и что? По-вашему, наверно, комсомолка – бездушное создание? Топор? Мне интересно было бы таких судей, как вы, поставить на мое место да посмотреть, как бы они запели.
Колоколов. Меня не надо ставить на чье-то место. Бросьте! И я не говорю – бездушное создание. Но нас к чему-то приучили в комсомоле. Я говорю о жизнедеятельной личности.
Симочка. Ах вот что, я уже не личность. Однако я сама решила, что мне делать.
Колоколов. Что именно?
Симочка. Вас это беспокоить не должно.
Колоколов. Нет, это меня очень сильно беспокоит.
Симочка. Возможно, но я – то не обязана отчитываться перед вами.
Колоколов. Нет, вы обязаны.
Симочка. Ну, знаете… вы просто забываетесь.
Колоколов. Вы состоите на учете в активе городской организации комсомола?
Симочка. Состою. Так что же?
Колоколов. А мне теперь поручено ею руководить. (Сел.)
Симочка. Тем лучше. Мне как раз и нужен секретарь организации.
Колоколов. Зачем?
Симочка. Затем, что я записываюсь в одну часть.
Колоколов. Какую?
Симочка. В авиадесантную, и мне необходимо дать мою характеристику.
Колоколов. Не дам.
Симочка. Обжалую.
Колоколов. Ничего не выйдет. Не отпустим.
Симочка. Вы не отпустите меня на фронт?
Колоколов. Да, не отпустим… потому что вы девчонка. Десантница!.. Ишь ты, какой шаг! Ей больше не осталось места в жизни! Ей трудно! Да. А то нет? Очень трудно снова сесть за парту. Сядете.
Симочка. Не сяду.
Колоколов. Нет, вы сядете! Мало того, что сядете, но прежде школу на ноги поставите. Берлин без вас возьмут.
Симочка. Я бы просила не высмеивать.
Колоколов. Никто и не высмеивает. Всему свой час. Каждому придется к чему-то снова привыкать. От жизни никуда не денешься. Вот она кругом. Будни, черная работа. А вы что думали?
Симочка. Я ничего не думала, Андрей Сергеевич, но почему вы раньше так не говорили?
Колоколов. Опешил. Да. Разочаровался, черт меня дери! Зато теперь благодарю Глаголина. Меня и так за вас со свету сживают. Я по ночам во сне вас вижу. Я, может быть…
Симочка. Вы разговариваете со мной как секретарь?
Колоколов. Как секретарь, а что?
Симочка. Тогда при чем тут сон?
Колоколов. А секретарям сны не снятся? (Шумит.) Георгий Львович, дело экстренное. (Симочке). Меня вам мало? Я напущу на вас Глаголина. Сейчас вы потанцуете.
Симочка. Глаголину ни слова, умоляю. Покоряюсь. Правда.
Колоколов. Симочка…
Симочка. Только запомните навеки, что я в тысячу раз сильнее, чем вы думаете. Не опекайте, не жалейте, не вмешивайтесь в мою жизнь, Андрей, а то, клянусь вам, наломаю дров. Запомните еще раз: я не Симочка, не ребеночек. Нет, нет!
Колоколов. Георгий Львович! Вот она! Порадуйтесь, пожалуйста. Она, пропавшая душа.
Появляется Глаголин.
Глаголин. Симочка? Ах, скверная девчонка! (Строго.) Отдайте мне ваш вид на жительство!
Симочка. Вид? Какой? Не понимаю.
Глаголин. Советский вид. Все до одной бумажки. Отныне я над вами главное лицо. Давайте немедленно, а то велю обыскать, сдам в кутузку, за ногу привяжу к кровати.
Симочка. Возьмите, нате… Я не спорю.
Глаголин. Еще бы стала спорить! Марш отсюда! (Мягко.) Ты ведь ждала кого-то? Душонка тосковала? Эх, подпольщица, узнала бы у больших людей, как умеют ждать!
Симочка(на ходу). Не верю… Нет, не верю… (Крик.) Надежда Алексеевна! (Уходит.)
Глаголин. Колоколов, какая самая высокая гора на свете? Гималайская какая-то гора? Старик, а мы ее перевалили. О, батеньки мои, вон она какая, радость! До чего ты хороша! (Вдруг.) Андрей, вы помирились с Симочкой? Андрей, смотрите, плохо будет… Милый дуралей… Люблю я вас, будьте вы прокляты!
Колоколов. Эх, Георгий Львович, мучительные экзамены бывают в жизни!
Появляется Гололоб.
Гололоб. Самый великий мученик на свете – это я.
Звук колокола.
Я приказал шабашить. Що вы, Москву собрались строить? Довольно. Это же немыслимо, сколько за день лесу повалили. Я мокрый, как красная рыба. Народу надо слово теплое сказать. Я четыре года не видал такой работы. Пойдем-ка, председатель.
Глаголин. Гололоб, сам скажи, ты ведь умеешь. А я, брат, нынче как бы даже невменяемый.
Гололоб. Поручим Гололобу. Он всегда вменяемый. Постойте! Ты мне, Георгий Львович, ничего не говори. Я все знаю… Твоя жизнь стала на место. И жинка не пропала, а вернулась. Що я говорил тебе? Я говорил не так себе. Я мысль имел о настоящих людях. Но мы поговорим особо. Соберемся дома всей нашей семьей. Андрей, как же я буду выступать? Надо же двойку-тройку тезисов.
Вбегает Нона.
Нона. Товарищи, я совсем забыла. Вас всех сегодня вечером комендант города Бумагин требует… ждет… приглашает…
Колоколов. Зачем?
Нона. У нас сегодня свадьба, а у меня еще стол не накрыт.
Глаголин. Первая свадьба в городе! Прекрасно!
Гололоб. Постойте, голуби, это же, кроме шуток, для моей речи очень подходящий тезис. Опять пойдут на земле свадьбы, любовь, разлука и всякая такая жизнь.
Глаголин. Верно, верно, и все-таки не то, мой друг.
Гололоб. Любовь не то? Не знаю. Я даже думаю, что это дело государственное.
Глаголин. Ты оглянись кругом… Неувядаемый советский человек. У него множество ран, физических и душевных. Он терпит много горя, разорения, бедности. Ему трудно. И снова этот наш советский человек идет вперед и побеждает, неувядаемый, непокоримый. Вот где истинная правда.
Занавес
Сонет Петрарки
Драма в трех действиях, девяти картинах
Действующие лица
Суходолов Димитрий Алексеевич
Ксения Петровна
Армандо Яков Эдуардович
Павел Михайлович
Дононов Афанасий Кузьмич
Майя
Клара
Марина
Терновников
Продавщица мороженого, толстые – муж и жена, пропойца, девушки – в сером и в голубом, перевозчик, официант, секретарь, почтальон
Действие первое
Картина первая
Обрыв над огромной рекой. Лесные дали на том берегу. А на первом плане городской бульвар. Майские сумерки с роскошной зарей за рекой. Суходолов, продавщица мороженого.
Продавщица(предлагая прохожим свой продукт, робко и весело обращается к Суходолову). Уважаемый гражданин, я, между прочим, хочу у вас спросить, но все время стесняюсь… Может быть, вы не настроены?
Суходолов. О нет, настроен… очень настроен. Спрашивайте.
Продавщица(громко назвала все сорта мороженого). Я, между прочим, наблюдаю за вами целый час… Неужели можно сидеть и ждать кого-то целый час? Это удивительно!
Суходолов(изумлен). Жду?! Я никого не жду… Нет, почему вам это показалось?
Продавщица. Взгляд выдает.
Суходолов(весело). Выдает?!
Продавщица. Определенно.
Суходолов. Ну и как же он выдает?
Продавщица. Томление в нем чувствуется.
Суходолов(серьезнее). Томление… скажи пожалуйста.
Продавщица. Очень интересный у вас взгляд! Приблизительно сказать… орлиный.
Суходолов. Орлиный… это хорошо.
Продавщица. Определенно. Но, между прочим, грустный…
Суходолов(деланное сокрушение). Ай-ай, родная!.. Какой же это взгляд? Ни два ни полтора.
Продавщица. И ждете вы не так, как все люди. Надеетесь и не надеетесь, думаете и не думаете.
Суходолов. Вам бы в цирке работать, чужие мысли отгадывать.
Продавщица. Не обижайтесь, гражданин, я наблюдаю за вами потому, что вы очень интересный человек… поневоле смотреть хочется.
Суходолов(озорно). Красивый, может быть?
Продавщица. А что?.. И красивый даже. Но не так красивый, как привлекательный. С ума сойдешь.
Суходолов. Спасибо, дорогая. Приятная характеристика… остроумная.
Продавщица. У вас, наверно, девушек… счет потеряли.
Суходолов(оглянувшись). Одна… и та, как видите, не пришла. И не пришла потому, что я ее не звал… Но ждал, хоть знал, что не придет. Вы тонко подсмотрели. Позвольте вам пожать за это руку, девочка. (Отходит.)
Продавщица(вслед). Какой, а!.. Скажите. Недаром говорится, что каждый человек – загадка. Но вот скажи мне он: «Маруся, следуйте за мной». И я бросила бы все к черту… Мороженое сливочное, пломбир, шоколадное!.. (Уходит.)
Суходолов на другом конце сцены видит появившегося Армандо.
Суходолов(восторг). Армандо?! Он. Яков Эдуардович, неужели к нам на концерты?
Армандо. К вам на концерты. Я все лето буду по Сибири концертировать. Здравствуй, дорогой Димитрий Алексеевич! Великолепно выглядишь. Загар. Но ты… Ты на бульваре?!
Суходолов. Что ж тут удивительного?
Армандо. Так ведь ответственных работников только на курорте можно встретить запросто на бульваре, а дома вы закрыто и, в общем, угрюмо живете.
Суходолов. Дома мы – ответственные, а на курорте – отдыхающие.
Армандо. Давно в Сибири?
Суходолов. Сегодня у нас первое мая… значит, ровно полгода.
Армандо. И ты успел уже так много наворочать по берегам этой великой реки. Как мы научились строить!
Суходолов. Ворочаю не я, милый мой, а тысячи людей с машинами. Так будет точнее. А строить мы все еще не научились… учимся.
Армандо. Все тот же Суходолов, беспокойный и вечно чем-то недовольный человек! О нет, не тот же. Великолепно, молодо, блистательно выглядишь… не то что я! Я, например, совсем линяю.
Суходолов. Но как приятно, что мы встретились! Иной раз подумаешь пригласить тебя в гости, а где его искать, скрипача. Ты ведь всю жизнь гастролируешь.
Армандо. Скучаешь? Не завел друзей на новом месте?
Суходолов. Трудно это… друзья. Пойдем ко мне или погуляем по берегу? Закат сегодня немилосердно красивый.
Армандо. Грандиозно!.. Вот уж просторы так просторы. Какие могучие края.
Суходолов. Сибирь, восток… Весна не по здешнему климату. Быть большим лесным пожарам.
Идет пропойца, останавливается.
Пропойца(поет).
«Не успел я пожениться,
Как жену забрал другой,
Потому что я калека
С поломатою ногой».
Уважаемые коллеги, пожертвуйте на семечки калеке, пострадавшему в результате двух войн.
Армандо. Я тебя, братец, вижу в городе в десятый раз. Врешь ты… Нога у тебя самая настоящая.
Пропойца. А вы хотите за трояк иметь несчастного калеку с деревянной ногой? Стыдитесь.
Армандо. Прощай, братец… Всего хорошего.
Пропойца. А на семечки? За что же я вам пел куплеты?
Суходолов. На… (Дает деньги.) И не приставай.
Пропойца(Армандо). Ты мне в душу загляни, а ноги даже у коровы имеются. Ты можешь понять человека, который пал духом на почве женщин?.. Они… вот эти… в чулках… сломали мою чуткую душу! А я был когда-то тоже такой же, как ты, артист. (Суходолову.) Спасибо за гонорар, коллега. (Уходит.)
Армандо. Терпеть не могу этих уличных Мефистофелей. Типичный пропойца.
Суходолов. Что я слышу?! Яша, ты вышел из игры?!
Армандо. Но я же не пропойца.
Суходолов(ласково и иронически). Нет, милый, нет… Ты чистый жрец искусства. Виртуоз на скрипке, а также виртуоз по части женских сердец… сердец миокардических, ожиревших, лежачих… одним словом, усталых сердец.
Армандо. На что ты намекаешь?
Суходолов. На то хотя бы, как ты соблазнял мою супругу.
Армандо. Этого никогда не было!
Суходолов. Было.
Армандо. Нет-нет…
Суходолов. Что – нет, что – нет?! Ты моей жене на скрипке играл душераздирающие мелодии, а она спала в кресле. С первых же дней нашего знакомства ты стал беспутно ухаживать за моей женой. Но я люблю тебя со всеми твоими недостатками, как вообще принимаю жизнь, какой она есть.
Проходят двое толстых – муж и жена.
Жена. Куда ты смотришь, Васенька? Ох, до чего же нахальные пошли у нас мужья. Гуляет рядом с собственной супругой, а смотрит на сторону. Молчишь, нечего сказать… Знаем, куда вы смотрите.
Удаляются.
Армандо. А Ксения Петровна что… не едет?
Суходолов. Старая история: в Москве квартира, дача. Должна приехать месяца на полтора.
Армандо. А что вы здесь сооружаете?
Суходолов. Сооружаем… да… Я строю двадцать лет, но подобными стройками не руководил. Не снилось.
Армандо. Слушай, когда мы кончим строить?
Суходолов. Смешной вопрос. Что с музыкантов спрашивать! Ты хоть какую-нибудь политграмоту знаешь?
Армандо. Учу… сдаю… Как настроение?
Суходолов. Видишь – хорошее. Рад, что тебя встретил. С тобой можно интересно поговорить… когда ты трезв, конечно… Вот у меня парторг, давний приятель, так он до бесконечности может говорить о том, кто, и когда, и почему был, или будет, или не был и никогда не будет министром. Такие беседы меня не устраивают.
Армандо. Тебя всегда что-нибудь или кто-нибудь не устраивает.
Суходолов. Меня всегда не устраивают мещане во всех своих формациях.
Армандо. А ты не выбирай приятелей из мещан.
Суходолов. Мы с ним в прошлом были друзьями, лет двенадцать тому назад. Тогда он был другим человеком. Но деревенщина все-таки вылезла наружу. Дононов по фамилии… а по-настоящему Долдонов…
Армандо. Интересные вы приятели…
Суходолов. У него все воспоминания начинаются с мамки, которая ему блины пекла. А от блинов до мещанина дистанция короткая, а главное, прямая. Впрочем, ну его в болото. Надоело.
Армандо. Вот!..
Суходолов. Что – вот?
Армандо. Позволь задать тебе один вопрос.
Суходолов. Хоть два.
Армандо. Почему ты неузнаваем?
Суходолов. Интересные вопросы задаешь, голубчик. Пойдем-ка подальше, что ли. Вот видишь, вдали, в дымке мачты… Это Старые причалы. В твоем духе, поэтическое место… Пошли?
Армандо. Постой, дай высказаться. На тебя снова взвалили огромное дело, а ты веселый, легкий… помолодел.
Суходолов. Эх, Яков Эдуардович, неужели видно?
Армандо. И вообще, к пятидесяти – и не поседеть в нашу эпоху. Гигантский человек! Но я ставлю весь свой концертный гонорар – ты здесь в кого-то влюбился.
Суходолов. Тише… не кричи.
Армандо. Даже боишься.
Суходолов. Только намекни!.. А на нашего брата знаешь как смотрят… Легенду создадут.
Армандо. Но я не стану создавать легенду. Я не мещанин, не обыватель.
Суходолов. Ты – нет, не обыватель… Оттого и рад тебе.
Армандо. Тебе ведь хочется поделиться?.. Я не навязываюсь.
Суходолов. Эх ты, Яша… Яков Эдуардович… друг ты мой!.. Что бывает в нашей жизни?! Сижу я как-то на строительстве в тайге, в палатке, на берегу этой самой великой реки… строительство наше выше, там, за Старыми причалами. Сижу, планирую разбег на лето… Работа адская – уметь предвидеть, предусмотреть… с головой уходишь. И в это время появляется в моей палатке… даже не знаю, как тебе передать… является то самое чудное мгновение или видение, которое должно быть в жизни каждого человека. Я изумился… Слышу, как перед лицом неизвестной мне девушки что-то захватило мое сердце и оно заколотилось. Я просто потерялся под ее взглядом. Но принял посетительницу я вполне официально. А вопрос был маленький – организация передвижных библиотек. Я дал записку, и она ушла. Она ушла, а я продолжал свое планирование на лето. В общем, мелькнуло чье-то необычайно милое мне лицо и скрылось навсегда.
Армандо. Скрылось?
Суходолов. Слушай.
Армандо. Любопытно!
Суходолов. Проходит день, другой, неделя, а образ моей девушки стоит у меня перед глазами. Ее стройная фигурка и прищуренные со свету юные глаза. Я сильный человек, напористый, считаюсь даже грубым, и трудно мне переживать какую-то детскую, глупенькую встречу… Не по возрасту, не по положению!.. Но чувствую, что случилось невыразимое несчастье. Я растерялся. Зачем? Стыдно, смешно. И я решил: забудется. Стало приятней на душе. И действительно стал позабывать об этом видении. Таким путем однажды, будучи в городе, я с тем же приятным настроением подумал: «А почему бы мне не заехать к ней на службу?.. Просто… ни за чем…» Взял, представь себе, и тут же поехал. Она работает в библиотеке, ведет какой-то научный труд, была одна, встретила меня с испугом, растерялась. Но я… уж потом, на улице, понял, что я ей сказал.
Армандо. А именно?
Суходолов. Как мальчик, от чистого сердца я и сказал ей, что пришел без всякого дела, ничего мне не надо, ни за чем. И помню, как внимательно и грустно глянули на меня ее умные и робкие глаза. Она сказала очень тихо, но и открыто: «Понимаю». Все. Конец. Прошло громадное мгновение, которое уже навеки вошло в мою жизнь. Что говорил потом – не знаю. Да это и не важно, что я говорил… Я вышел от нее на улицу, на улице была весенняя слякоть, шел моросящий дождь, но я отпустил свой «ЗИМ» и пошел пешком по тротуарам. За сколько лет, не помню, мне захотелось бродить одному, а этот дождь и слякоть мне страшно нравились… Словом, в этот дождливый вечер, бродя по улице, я испытывал чувство полного счастья. Вот, собственно, и вся история моей любви.
Армандо(подумав). Значит, ты, Суходолов, еще человек.
Идут те же муж и жена.
Жена. Опять ты будешь говорить, что никуда не смотришь? Бессовестная твоя личность, вот что. Ты хоть головы и не поворачиваешь, а глазами так и водишь, так и водишь по сторонам. Молчи. Знаем мы, куда вы смотрите.
Проходят.
Армандо. Желаю тебе успеха.
Суходолов. Какого?.. Милый, ты не понял. Ни о каком успехе я не помышляю… Тут другое. Да и ты знать меня должен.
Армандо. Тогда ты вдвойне человек.
Суходолов. Эх, Яков Эдуардович, ничего я тебе не рассказал. Делиться так делиться! Но смотри, предашь – убью. Вернулся я домой в свою пустопорожнюю хату и ночью, в том же прекрасном настроении, написал ей, как гулял по улицам и что при этом думал. Не понимаешь? Письмо написал.
Армандо. Сильно…
Суходолов. Ты мне не поверишь, потому что я сам иногда думаю, что сошел с ума, – я стал ей писать письма. Мы не встречаемся, это невозможно, да и не нужно, ни разу больше не виделись… только пишу. Я, Суходолов, известная личность, строитель, член партии, называю эту девочку своей песней. Страшно признаться, но я хочу, чтоб этот человек знал, что она мне как песня… И, должно быть, последняя.
Армандо. Это замечательно. Ты навел меня сейчас на воспоминание о Лауре. Именно как Лаура. Замечательно.
Суходолов. О какой Лауре?
Армандо. Ты ничего не знаешь о Лауре, о Петрарке?
Суходолов. О Петрарке?.. А что я должен знать о них?
Армандо. Должен, потому что ты человек образованный… а во-вторых, ты сам – Петрарка, поэт эпохи Возрождения, который рыцарски обожал донью Лауру и написал ей множество сонетов. Неужели не читал?
Суходолов. Не приходилось.
Армандо.
Ты и твои письма – это и есть сонет Петрарки. Митя Суходолов, если до сих пор ты был достоин моего горячего уважения, то теперь я буду перед тобой преклоняться.
Суходолов. Поэтам – что… они такие! А я стыжусь… И даже страшно… Но продолжаю. В моем существовании произошла какая-то перемена. Легче дышится, лучше к людям отношусь… Появилось вдохновение к работе… Сонет Петрарки, говоришь, Лаура… Ну что ж, пускай… Много ли этих сонетов приходится на человеческую жизнь!
Армандо. А как ее зовут?
Суходолов. Майя.
Армандо. Имя современное.
Суходолов. Да, современное.
Армандо. Эх, какие просторы!.. Могучий май… Майя… Как я тебе завидую. Я давно уж никого не люблю, а промышляю.
Суходолов. Это у меня святое… Хорошо. Но иногда тревожно, страшно.
Пауза. По реке проходит, большой пассажирский пароход.
Эх вы, манящие огни! С удовольствием уехал бы на этом пароходе вниз, к океану. Нельзя, вернут… и будут говорить, что Суходолов помешался.
Армандо. Пиши ей, Митя, свои письма. Пой свою песню и не бойся, что она трагическая и последняя…
Картина вторая
Уголок фойе концертного зала в антракте. Ксения Петровна и Павел Михайлович.
Ксения Петровна. Колоссальный успех! Вот это музыкант… Какая сила! Павел Михайлович, а вам нравится наш скрипач?
Павел Михайлович. Успех большой… да! Жаль, что у скрипача физиономия какая-то потрепанная.
Ксения Петровна. Артист.
Павел Михайлович. Не у всех же у них должны быть потрепанные физиономии.
Ксения Петровна. Много ездит.
Павел Михайлович. Может быть, много пьет?
Ксения Петровна. Поневоле. Живет в гостиницах.
Павел Михайлович. Разве что…
Ксения Петровна. Но когда играет, он преображается.
Павел Михайлович. Это, между прочим, верно.
Ксения Петровна. Очень сильно исполняет.
Проходят девушки – в сером и в голубом.
Девушка в сером. На меня музыка действует отрицательно… она меня демобилизует.
Девушка в голубом. С тобой нельзя никуда ходить. Ты только об одном и думаешь, что тебя мобилизует и демобилизует.
Девушка в сером. Странно, а для чего искусство? Для того чтобы мобилизовать.
Девушка в голубом. Ни за что с тобой не пойду на концерты.
Проходят.
Павел Михайлович. Где Суходолов? У скрипача?
Ксения Петровна. Еще бы! Они друзья. А что?
Павел Михайлович. Надо двумя словами перекинуться.
Ксения Петровна. Дела? Дайте человеку отдохнуть. Я запрещаю.
Павел Михайлович. Вы всем так приказываете? Мужу тоже?
Ксения Петровна. Да. А что? Поимейте в виду, что я казачка… уральская. Мы, Шмыревы, все такие.
Павел Михайлович. Вы – Шмыревы? Почему Шмыревы?
Ксения Петровна. Моя фамилия до замужества… коренная. Я в Москве до октября месяца езжу в Химки на канал купаться. Возьмите за руку повыше локтя, ни за что не ущипнете.
Павел Михайлович. Сильно сложены, Ксения Петровна, красиво.
Ксения Петровна. Мы, Шмыревы, все один к одному. И вообще, в широком смысле, я не какая-нибудь мещанка в личной жизни. Я женщина передовая. Да-да, Павел Михайлович.
Павел Михайлович. И все-таки я уж попрошу вас разрешить мне сообщить Суходолову одну новость, интересную для него.
Ксения Петровна. А что за новость? Сообщите мне.
Павел Михайлович. Тут у него пошли нелады с одним работником… наклевывается возможность разъединить их.
Ксения Петровна. Ох, эти нелады… слишком самостоятельно держится. Я Суходолову всегда говорю: сломают тебе хребет.
Павел Михайлович. Не одобряете? «Сломают». А почему сломают?
Ксения Петровна. В нашей жизни нельзя выделяться. Я это утверждаю.
Павел Михайлович(все время говорит с нею, подавляя улыбку). Но вот вы же, например, выделяетесь… ростом… стройностью… фигурой.
Ксения Петровна. Ах, то фигура, фигура даже помогает. Но переменим тему. Вы посмотрите, как взволнована публика.
Павел Михайлович. Вот что мне удивительно – как много любителей музыки в нашем городе. И масса молодежи. Не знал.
Ксения Петровна. А вы посещаете концерты?
Павел Михайлович. По правде говоря, мы музыку слушаем после торжественных заседаний. Стыдно, но правда.
Ксения Петровна. А я лично обожаю скрипку. На заре нашего знакомства Армандо для меня играл. Я просто помирала от удовольствия. Поухаживайте за мной, Павел Михайлович, мне очень пить хочется.
Павел Михайлович. Пожалуйста, пойдемте.
Уходят. Появляются Майя и Клара.
Клара. Как жаль, что он не один. Мне надо было к нему подойти по делу.
Майя. Ты о ком говоришь?
Клара. О том человеке, который пошел в буфет с высокой женщиной. Павел Михайлович. Наше областное начальство. А ты кого-то ищешь взглядом?
Майя. Да, мне хотелось бы увидеть одного человека, но его здесь нет.
Клара. Кого? Не секрет?
Майя. Секрет.
Клара. Даже от меня?
Майя. От всего мира.
Клара. Даже так?
Майя. От всей вселенной.
Клара. Значит, любовь.
Майя. Нет, не любовь.
Клара. Что же?
Майя. То самое, что сейчас играли.
Клара. Скажи на милость, какие тонкости.
Майя. Кларочка, милая, но ведь музыка – это же чистые чувства.
Клара. Кажется, мы с тобой крепко дружим, но ты скрываешь от меня все свои чувства.
Майя. Есть на свете такие вещи, о которых ничего нельзя рассказывать. Они – почти фантастика. И существуют, и как будто нет. Одна мечта.
Клара. Опять тонкости и выдумки.
Майя. Не выдумки, а факт.
Клара. Смотри, родная, я тебя разоблачу.
Майя. В каких грехах и преступлениях?
Клара. Ищешь кого-то взглядом.
Майя. Смешно, мой друг, в двадцать пять лет не искать, когда ж еще искать?
Клара. Так ведь… смотря кого… смотря кого, родная.
Майя. А ты не думала, что наш взгляд сам находит, что ему нужно?
Клара. Мистика.
Майя. Пусть мистика. Тебе не понять.
Клара. Ах, вон что… Ты считаешь, что я в этом разрезе не имела успеха.
Майя. Ты… просто ты смешная. Очень смешная.
Клара(грубо тискает Майю). Майка, дура, как я тебя люблю! А ты замыкаешься. Мне передали, что собираешься скоро уезжать.
Майя. Собираюсь… кажется, уеду.
Клара. А мне ни слова.
Майя. Страшно опротивела моя ненужная работа, вдруг потянуло в наш мудрый Ленинград.
Клара. Изучать советского читателя – ненужная работа?! Ты понимаешь, о чем ты говоришь?
Майя. А зачем его изучать?
Клара. Как – зачем, как – зачем?! Постой, да ты смеешься. У тебя с некоторых пор очень веселое и рассеянное настроение. Ты не хочешь мне в чем-то признаться?
