Текст книги "Собрание сочинений в 4 томах. Том 3"
Автор книги: Николай Погодин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Сцена третья
Студенческая комната (блок) на двоих. Днем. Вавка, Генриета, Воронько, Рузия, Томаз, Денис.
Вавка(со шпаргалкой в руке, Денису). Денис, объясни мне, почему шпаргалка считается злом?
Денис. Уйди. (Работает.)
Вавка. Ты же сам, Денис, готовишься со шпаргалками.
Денис. Уйди.
Вавка. Но ты послушай меня, я хочу сказать умную вещь. Который год я учусь… на втором курсе – два… не сочту даже. И всегда только тогда хорошо понимала предмет, когда готовила шпаргалки. Ты, Денис, объясни: почему?
Денис. Уйди.
Работают.
Томаз(с легким, скорее, интонационным акцентом). Денис Мастеров общается с окружающим миром только в момент крайнего раздражения. Когда он спокоен, то из него получить слово так же невозможно, как утолить жажду в Черном море. Я хорошо сказал?
Рузия. Плохо.
Томаз. Почему, дорогая?
Рузия. «Получить из него»… Кто так говорит?
Томаз. Я так говорю и мой дядя Самсония Чебукиани. Хорошо сказал?
Генриета. Томаз, все Чебукиани[20]20
«…все Чебукиани танцуют». – Намек на известного советского танцовщика и балетмейстера В. М. Чебукиани.
[Закрыть] танцуют. Зачем ты пошел на физфак?
Томаз. Дорогая Генриета, все Чебукиани работают в колхозе. А я пошел на физфак потому, что меня туда приняли. Мог пойти в другое место. Я человек сговорчивый.
Входит Лев.
Лев(изящно, тонко, с легкой иронией). Привет всему обществу и подчеркнутый привет его изящной части. Шуршат, шуршат шпаргалочки… Жаль, что не пишу стихов. Томаз, и ты изводишь себя изнурительным трудом?
Томаз. Скажи, скажи, кацо! Все знают и ждут, когда ты начнешь оскорблять.
Лев. Оскорбление есть умышленное преувеличение недостатков человека с целью его унижения. Я же изрекаю истины. Ты у нас великий штангист и на всех олимпиадах защищаешь спортивную честь советского студенчества. Но греки, когда они открывали атом, не имели в виду штангистов. Ты согласен?
Томаз(гневно). Прекрати.
Лев(нежно). Я люблю людей, Томаз, мне жаль тебя. (Серьезнее). И ты сам знаешь, как тебе придется плохо в будущем.
Томаз. Не люби людей и прекрати. Я – штангист! Хорошо. А ты стиляга. Посмотри на себя. Ты настоящий стиляга.
Денис(Льву). Уйди! Не видишь – люди работают. Экзамены. Ты очень гениальный? Да? Тогда не водись с нами. Иван Каплин знает побольше всех вас, но никого не критикует. Наоборот, поможет. Чего ты хочешь от Томаза?
Лев(невинно). Не понимаю, чего они из себя выходят?
Вавка(заученно). Ты себя ставишь выше коллектива.
Лев. Это глупость.
Вавка. Индивидуалист несчастный!
Лев. Вавочка, пойди в читалку и попроси словарь на букву «и».
Вавка. Без словаря знаю.
Лев. Выскажись.
Вавка. Ты, Каплин, Женька Салазкин, этот сидень… выделились. Типичные индивидуалисты.
Генриета. Зиночку Пращину прибавь. Одна компания.
Вавка. Я про нее даже забыла. Воображают, что они какие-то передовые и необыкновенные таланты. Гении… А Зинка… эта бывшая крестьянка из глухой сибирской тайги… эта ваша Зинка!..
Входит Зина.
Зина(угрюмо). Что ж она, Зинка?
Вавка. Не скажу… потому что удивляюсь, как ты здесь. После твоего дня рождения пора понять.
Зина(резко). Я здесь затем, чтобы спросить, где Саня.
Рузия. А в самом деле, где же она?
Зина(хмуро). Ты, Рузия, считаешься у нас комсоргом и не знаешь. В этой комнате она живет, вы ее подруги… и никто не заинтересовался, где она, почему не готовится к экзаменам, вообще – что с ней происходит. А ведь твердим: коллектив, чуткость, дружба… Значит, не знаете?
Вавка. Группа у нас плохая! Но эта группа не вонзит нож в спину, как ты вонзила мне. Да если бы не они, меня выгнали бы с четвертого курса по твоей милости. И ты приходишь, как сухая из воды. Все от тебя отвернулись. Все.
Зина. Знаю. (хмуро.) И все-таки бывают положения, когда можно понять и простить.
Вавка. Кого простить? Тебя?
Зина. Нет, тебя и прочих.
Вавка. Девочки, вы слышите! (Изумлена до беспамятства).
Все девушки(одновременно). Что она говорит?!
– С ума сошла!
– Ты, Зина, думай все-таки, когда бросаешься словами.
– Она прощает всех!
– Безумно надоело.
– Пора покончить с этим покровительственным отношением.
– Довольно, Зина.
Вавка. А насчет Сани не вам бы спрашивать…
Зина. Дальше.
Вавка. Вы должны знать лучше нас, где и с кем она бывает.
Зина. Нет, ты скажи… Ведь это очень важно.
Вавка. Ты слыхала, что тебе сказали: довольно! Струна терпения лопнула. Конец.
Лев. Зина, в данной очень обостренной ситуации лучше всего удалиться, но дверью ни в коем случае не хлопать.
Зина. Ты прав, пожалуй… очень прав. Не хочется нарываться на глупые оскорбления.
Оба уходят.
Томаз. Стиляга.
Рузия. А в самом деле, что случилось с Саней?
Вавка. Я знаю все.
Рузия. Скажи, что знаешь.
Вавка. Скажу где надо. Я теперь буду тоже такой.
Рузия. Какой?
Вавка. Такой.
Томаз. Несчастный стиляга! И Зина тоже… вам бросает вызов!
Генриета(мальчикам). Вы ее сделали такой… вы!
Входит Укропов.
Укропов. Где стиляга? Кто?
Томаз. Левка! А ты не знаешь? Какой же ты староста?
Укропов(автоматично). Надо обосновать.
Томаз. А брючки?.. Ты не замечаешь? Ходит, как гусь недожаренный.
Укропов. Это не материал. (Вопросительно.) Рузия…
Рузия. Не знаю.
Томаз. Послушай, как он выражается! «Привет обществу и его изящной половине». Кто так выражается?
Укропов. Не материал.
Томаз. Ты что будешь делать по окончании университета?
Укропов. По окончании университета я буду строить коммунизм.
Томаз. А он не будет.
Укропов. Ты уверен?
Томаз. Клянусь.
Укропов. Не материал.
Воронько(Укропову). Все мы будем строить коммунизм. (С болью.) Но нельзя же так… Коммунизм – огромное понятие, великое… А ты как в дудку: «По окончании университета…»
Укропов. Много с дипломниками водишься.
Воронько. Нельзя?
Укропов. Не говорю. Но много. Но где Саня Веткина? Не сдает. Отсутствует. Бюллетень не представлен.
Вавка. Я тебе все расскажу. (Очень значительно.) Тут нарыв. Деканат должен знать, если Рузия помалкивает.
Укропов. Нарыв… понятно… А где бюллетень?
Вавка. Нарыв моральный.
Укропов. Плесень? Понимаю.
Вавка. Точно.
Укропов. Давай.
Томаз(гражданская скорбь). Но почему мы проходим мимо стиляг?
Укропов. Узкий покрой брюк не считается за материал.
Томаз. У Левки мы насчитаем не одно сомнительное высказывание. Канта[21]21
Кант, Иммануил (1724–1804) – немецкий философ и ученый, родоначальник немецкого классического идеализма.
[Закрыть] стал читать…
Денис(потерял терпение). Уйдите наконец! Завтра экзамен.
Вавка. Пойдем, Жорж, поговорим.
Укропов. А ты, Маргарита Воронько, учти, что мы не скрываем и не стесняемся, что строим коммунизм.
Укропов и Вавка уходят.
Воронько. Строй, милый, строй, но не надо как в дудку. Это же не сапоги тачать, а коммунизм строить. Какой долдон. Заведи, и начнет речугу.
Рузия. Но он хороший парень. Нет, вы послушайте! На днях мы вместе с ним были на бюро… Очередь дошла до нашей группы. И он докладывает: «Наша группа ведет большую общественную работу». – «Какую?» – «Вот мы ездили в колхоз». – «Сколько человек?» – «Один». – «Кто?» – «Я». Все бюро покатилось со смеху, а он стоит и не понимает… такой трогательный. И я почувствовала: он хороший. Один за всех нас поехал в колхоз.
Генриета. Когда в прошлом году наша группа поехала на целину, они не смеялись. Брось, Рузия. Он «за всех»… гриппом болел. Может быть, за тебя?
Рузия. Хорошо, за меня. Я говорю, что он славный, трогательный.
Воронько. Вот ему Вавка напоет, а этот трогательный всерьез примет. Ты тоже, Томаз! Зачем про Левку? Изящный, остроумный… Какая тут беда?
Генриета. Правильно, Томаз. Левку давно пора с его неуместным остроумием поставить на место.
Рузия. А что случилось с Саней?
Воронько. Дома, наверно, неприятности… отец и прочее.
Денис. Довольно! (Рузии.) Объясни внутреннюю конверсию гамма-лучей. Что уставилась? Не знаешь. Вот так и провалишься.
Рузия. Знаю. Но ты ошарашил.
Денис(быстро). Объясняй.
Рузия. Конверсия гамма-лучей относится к физике ядерного излучения. Каждому понятно… Летят гамма-лучи из ка-оболочки…
Денис(быстро). Не из оболочки, а из ядра. Так двойку заработаешь.
Рузия. Я знаю. (Тоже торопясь.) Оговорилась. Летят из ядра и пробивают ка-оболочку. Оттуда уже выбивается электрон, и получается рентгеновское излучение.
Денис. Это неверно.
Генриета. Нет, верно.
Воронько. Очень верно.
Денис. Вы будете со мной спорить! (Быстро.) Да будет вам известно, что это есть фотоэффект, единственное явление в ядерной физике, которое нельзя назвать рентгеновским излучением.
Рузия(сердится и еще быстрее). Какой тебе фотоэффект! Фотоэффект бывает, когда чужие гамма-лучи вылетают из других ядер. А тут собственные, из своего ядра. Только у них чахлая энергия, и они не пробивают электронную оболочку, а выбивают электрон.
Денис. Спроси у кого хочешь, и все тебе скажут, что это есть внутренняя конверсия.
Воронько. Неверно!
Денис. Но что такое внутренняя конверсия гамма-лучей!
Воронько. Ты не кричи. Спокойно говори. Ох, конверсия! Ох, эти гамма-лучи… Начнем сначала…
Затемнение
Сцена четвертая
Где-то в углу, в коридоре. В тот же час. Вавка, Укропов.
Укропов. Ты давай быстро, на ходу. Спешу на физпрактикум…
Вавка. «На ходу», «на ходу»… Вечно ты спешишь.
Укропов. А ты сжато… только фактический материал. Развернуто будет на собрании.
Вавка(с детским ужасом). Веткина шляется по ресторанам.
Укропов. Ты точно знаешь?
Вавка. Точно, точно. У нее некомсомольское настроение.
Укропов. Настроение меня не касается. Пусть Рузия думает о настроениях. Рестораны – это мое. С кем?
Вавка. С кем, я не знаю. Нашла компанию. Да она и не скрывает. Мне хвалилась. Бефстроганы, напитки… танцевала. В полном упоении.
Укропов. Часто?
Вавка. Значит, часто, если забросила занятия. Кванты сдала на трояк и все забросила. А ты напрасно говоришь, что гнилое настроение не тебя касается. Мы – комсомол. Рузия малоактивная. Она только и делает, что членские взносы собирает.
Укропов. Ты факты выдавай.
Вавка. Настроение тоже факт.
Укропов. Хорошо. В чем выражается?
Вавка. В упадочных высказываниях. Жить неохота и так далее.
Укропов. Можешь изложить конкретно?
Вавка. А я просто возьму и открыто выскажусь, если будет обсуждение.
Укропов. Резон. Не тяни. Мне надо на физпрактикум, и еще много всякого.
Вавка. Самое возмутительное, Укропов, что ее опекает Зинаида Пращина, которая тоже вместе с ней шляется по ресторанам.
Укропов. Зинаида? Врешь. Не верю.
Вавка. Было. Клянусь чем хочешь.
Укропов. Хотя и было бы. Для Зинаиды нетипично. Дальше. Некогда.
Вавка. Санька сбежит из университета, ты увидишь. Кто проморгал? Ты.
Укропов. А может быть, ты даешь материал на Веткину по субъективным?
Вавка. Почему же я – по субъективным?
Укропов. Тебе самой попало… Карьеру создаешь.
Вавка. Ты – столб и больше ничего.
Укропов. Я всегда люблю по-честному.
Вавка. Можешь считать, что я ничего тебе не говорила. Собирай материал от других.
Появляется Женя. Двигает глубокое кресло.
Женя. Можно мне тут посидеть?
Вавка. Клянусь чем хочешь, он подслушивал! Тебе не стыдно?
Женя. Я могу немедленно экспромтом рассказать, о чем беседует Вава Маландина с Жорой Укроповым.
Укропов. Она не беседует, а дает серьезный материал.
Женя. Раз материал дает, то он уже серьезный.
Укропов. Ты… как его… не загибай. А ты, Маландина, смотри не отрекаться.
Вавка. Открыто во весь голос выскажусь. И вашей Зине не спущу. «Нетипично». Мы еще посмотрим.
Укропов уходит.
«По субъективным». А меня, значит, били по объективным. Всем на удивление, я не буду больше ни пассивной, ни отстающей. (Жене). А ты о чем думаешь, сидяка?
Женя. Я думаю о том, что хотели сказать греки. Человек есть мера всех вещей[22]22
«Человек есть мера всех вещей» – изречение древнегреческого философа-софиста Протагора (481–411 гг. до н. э.).
[Закрыть]. Если тебя иметь в виду, Вавка, то какая ты мера?
Вавка. Отрицательная. Знаю. Надоело. Но есть поотрицательней меня. (Уходит.)
Женя. Ушла. Прекрасно. У Вавки избыток тепловой энергии. Понятно. Ну, а Укропов? Если этот парень употребит свои способности на пользу людям, то из него выйдет отличный организатор… А из меня что выйдет?.. Что?..
Затемнение
Сцена пятая
Белая просторная пустоватая комната канцелярского вида. Все действующие лица и лица без слов.
Саня(продолжает, ей трудно говорить, паузы). Мне трудно и неинтересно говорить. И я не понимаю, что же случилось. Отстала – нагоню. Зимняя сессия еще не кончилась. Я, кажется, не безнадежная по успеваемости. А ты, Укропов, никогда не валился? Было. Вспомни, мы с Зиной ходили в деканат просить за тебя. Молчишь. Что там еще?
Голос. Рестораны!
Саня. Да. Но почему во множественном числе? А впрочем… Ладно, рестораны! В чем дело? Нигде не сказано…
Лев. Что не сказано? Ты сама скажи.
Саня. Это ханжество! И мы совершеннолетние. Никакого разложения я там не замечаю. Была. Зафиксируем. Дальше что?
Укропов. Гнилые настроения.
Саня. Не понимаю.
Укропов. Высказывала.
Саня. Кому?
Вавка. Мне.
Саня. Те-бе!
Воронько. Тебе можно.
Вавка. Это еще почему?!
Воронько. Это не нуждается в объяснении.
Вавка. Укропов, я протестую. Здесь собрание группы, а не частные разговорчики.
Укропов. Воронько, давай без этих… Как его… безо всяких. А ты, Веткина, все-таки должна обнажить. Понимаешь?
Лев. Мужчинам выйти?
Каплин. Не валяй дурака.
Лев. Но я не знаю, что она будет обнажать. Пусть скажут, зажмурюсь.
Томаз. Я предлагаю Льву Порошину сделать замечание. Пусть знает, что здесь действительно собрание, а не какой-то Пиквикский клуб[23]23
Пиквикский клуб. – «Посмертные записки Пиквикского клуба» – произведение знаменитого английского писателя Ч. Диккенса (1812–1870).
[Закрыть].
Рузия. Принято. Считай, что ты сделал замечание. Продолжайте.
Укропов. Душу она должна обнажить. Душу.
Лев. Ах, душу… это скучно.
Саня. Не буду… можете как хотите… не буду.
Зина. Укропов, можно?
Укропов. Собрание ждет от Веткиной чистосердечного признания… чего? По-моему, ясно. А потом ты.
Зина. Тебе всегда все ясно. От такой ясности делается пусто в голове. И не говори за всех. «Собрание ждет». «Всем ясно». По-моему, никто не понимает, в чем вы собрались обвинять Веткину. Ты и сам не понимаешь. Я, Каплин, Веткина однажды были в ресторане. И что же?
Женя. Зина, предложи собрать гроши и отправиться всем в ближайший ресторан… хоть бы на Киевский вокзал.
Лев. А в «Арагви» лучше.
Денис. А ты там бывал?
Лев. Мечтаю.
Зина. Мальчишки, перестаньте.
Женя. Большинство знает рестораны в теории, а хочется узнать практически. Как можно рассуждать о предмете, не имея о нем никакого истинного понятия.
Денис. Правильно! Тогда мы Веткиной зададим!
Зина. Мальчишки, перестаньте. Женя хочет весь вопрос свести к пустому делу…
Женя. А дело серьезное? Действительно, Зина.
Зина. Да, действительно.
Женя. Тогда мы слушаем.
Зина. И поскольку дело серьезное, сложное, я прошу группу снять с обсуждения вопрос о поведении Веткиной. Укропов тянет к мерам, к выговору… но что же меры? Этого добра у нас хватает. Не бойся, Жора, мы примем меры, если они по-настоящему потребуются. Группа у нас здоровая, сильная, и я думаю, что мы как-нибудь по-другому подойдем к Веткиной. А сейчас ничего не надо. Тем более что ничего настоящего и не знаем. Она обещает нагнать… учтем.
Денис. Вопрос не подготовлен. Снять!
Укропов. Что ж, Маландина, сидишь? Вставай.
Вавка. Я одного не понимаю: Пращина Зина не очень-то стеснялась резко говорить про меня, и меры против меня ее не беспокоили, а тут – стесняется. Странно. А дело вопиющее. Одна из студенток не посещает лекций, не появляется в общежитии и не желает никому дать отчета в своих антиобщественных поступках…
Каплин. Вава, это ты?! Смотрите, это Вава!
Вавка. Не реагирую! Известно, что эта студентка ведет неправильный образ жизни… о ресторанах говорилось… мне заявляла, что ей жить не хочется, что университет ей опостылел… Но тут Пращину меры беспокоят. Может быть, она ответит нам, почему она выгораживает Саню.
Генриета. Потому что она в единственном числе пожаловала к ней на день рождения.
Зина. Генриета, ты же умная девушка… Укропов, можно отвечать?
Укропов. Отвечай.
Зина. Отвечаю: между тобой и Веткиной огромная разница.
Вавка. В чем это?
Зина. В том, что Саня сейчас больна, больна серьезно, но не безнадежно, и это пройдет. А ты здорова, и это не пройдет, потому что ты здорова безнадежно…
Вавка. Почему я здорова безнадежно? О чем она говорит?
Лев. Это тонко сказано. Такие вещи надо понимать. Зина, ты растешь.
Томаз. Слишком тонко.
Зина. Просто я не хочу еще раз ранить Ваву, но я должна ей объяснить, что Сане можно помочь, а ей ничто не поможет. Но я и по поводу тебя тоже никаких мер не предлагала. Твое исключение предложил и проводил Укропов.
Вавка. Как – Укропов? Ты, Егор? (Гнев.) И это правда? (Грозно.) Говори.
Укропов(очень спокоен). А что мне было делать? Ты это… как его… выявилась как типичный случайный элемент.
Вавка. Негодяй ты! И больше ничего. (Обида). И оставьте меня. Начали обсуждение по Веткиной, а кончилось опять мною. Кто я вам? Мальчик для битья?
Голос. Вава, не плачь, ты не мальчик, а девочка.
Лев. Глазки, ручки, ножки… Пушкина мало!
Укропов. Прошу без этого… Кто за то, чтобы Веткину снять с обсуждения? Ты, Веткина, не голосуешь. Раз, два, три. Словом, большинство. Сняли. Веткина, не покидай собрания. Дальше…
Лев. А что дальше?
Томаз(солиден). А дальше я поставил вопрос о некоторых имеющихся в нашей группе стилягах.
Лев. Друзья-однополчане, стиляга некоторая – это я.
Генриета. Я не понимаю, что у нас сегодня происходит. Одно бытовое разложение. Неужели не нашлось ничего более серьезного?
Рузия. Укропов мечтает кого-то выявить. Я не выявила, а он нашел.
Голос. Не выявить, а самому выявиться.
Укропов. Хлипкий вы народ! Выберут, а потом унижают. (Сердится.) Если Чебукиани кричит на курсе, что у нас в группе стиляга, то что я должен делать, по-вашему? Воля собрания, конечно. И этот вопрос снимать?
Зина. Нет, не снимать!
Лев. И ты, Брут?[24]24
«И ты, Брут?» – В трагедии У. Шекспира «Юлий Цезарь» умирающий Цезарь обращается с такими словами к своему другу Бруту, находившемуся среди заговорщиков, напавших на него в сенате.
[Закрыть]
Каплин. Глупо, Левка, она на Брута не похожа.
Зина. Чему вы радуетесь? Над тобой, Лев, висит очень серьезное обвинение, а ты и в ус не дуешь.
Рузия. У Левки усы? Покажи.
Укропов. Эх, Рузия!.. Не ты у нас комсорг, а Зина!
Зина. Стиляга… ты понимаешь, что сие значит?
Лев. Понимает Томаз. Пусть он и объяснит, раз поставил вопрос.
Укропов. Давай, Чебукиани. Только без этих… как их… преамбул… что сказал твой дядя Самсония… и так далее.
Томаз(доволен, что получил слово). Мой дядя Самсония никогда не видал таких узких штанов, какие носит наш уважаемый Лева, поэтому он ничего не мог сказать. Но я не маленький и понимаю, что туалет человека решающей роли не играет… Хотя! Я говорю – хотя, потому что туалет человека все же отражает его внутренний мир.
Каплин(строго). Разве преданность народу определяет размер наших брюк?
Томаз. Если ты рассчитывал сорвать мое выступление в защиту своего друга, то считай, что ты его не сорвал. Эти брючки, складочки, галстучки, подобранные к цвету рубашки, запоночки говорят…
Голос. О чем?
Томаз. Сейчас найду слово и скажу.
Голос. Скорее находи.
Томаз. Они говорят об аристократизме… (рад, что нашел нужное слово) об аристократическом отношении к нашей действительности. Он – аристократ. А мы – плебеи. Хуже того – рабы. Вот.
Денис. Допер-таки.
Томаз. Что значит – допер.
Денис. Я согласен. Правильно. Но рабов не надо. Это вычеркни.
Томаз. Ничего не вычеркну. Стиляги – это те, которые по форме и по существу презирают советских людей. Им по душе другая жизнь. Какая, все мы понимаем.
Укропов(растерянность). Ты не очень ли? Товарищи, он не очень ли загнул? Зина, как считаешь? Рузия, как?
Зина. Считаю, что не очень.
Мгновенно возникает общий спор, в котором трудно что-либо понять.
Лев(кричит). Вы можете порвать глотки, передраться, но скажите, какое это имеет отношение к моей персоне?!
Укропов. Голову потеряешь с этими делами. Пращина, говори ты!
Зина. Почему я?
Укропов. А кто? Я? Слово имеет Пращина. Говори.
Зина. Ребята!..
Денис. Что?
Зина. Давайте с юморком.
Денис. Давайте.
Зина. Стиляги… (Задумалась.) Что это такое? Это, куда ни кинь, а плесень все-таки… А? Как вы думаете? И мерзавцы, между прочим…
Голос. Вот это с юморком!
Генриета. Ее понесло.
Зина(резко). Ладно. Понесло так понесло. Я говорю, мерзавцы, между прочим… а? Не считаете. Я наблюдала. Они ведь стилем поражают бедное воображение кое-кого из нас. А в существе это паразитические типы. Или нет?.. Вообще не просто… Лев, ты не рвись острить. Над тобой висит обвинение в том, что ты плесень. А плесень в биологии – это сложный организм. И в общественной жизни плесень тоже сложный организм.
Денис. Серьезно разбирает.
Зина. Но вы подумайте. Я как-то встретила одного подобного субъекта… Страшновато. У него принципы: не работать, паразитировать. Этот негодяй не постеснялся прямо сказать мне, что не дурак, чтобы трудиться. Томаз прав, они нас презирают.
Укропов. А в самом деле, при чем тут Лев Порошин? Это как-то не того. Томаз, как ты считаешь?
Томаз. Я не говорил: мерзавец… негодяй… паразит… я не сказал.
Зина(упрек). Ах, не сказал. (И радость.) Тогда вы – мальчики. Вы хорошие, честные советские мальчики. И не беритесь обвинять друг друга в том, чего нет. Никаких стиляг среди нас нет. Вы понятия не имеете о них!
Генриета. Она все-таки удивительная…
Лев. Зина, ты меня потрясла. Но что мне делать, если я не хочу носить сарафан.
Укропов. Как? Почему ты не хочешь носить сарафан?
Воронько. Вполне естественно. Он достоин лучшего.
Денис. Знаем мы эти ваши шуточки. Он высмеивает русский наряд. Егор, продолжай собрание! Пусть он ответит, почему он против сарафана?
Укропов. Ответь.
Лев. Я не могу носить сарафан. Меня не пустят никуда в сарафане.
Томаз. Брось… Ты фокстротчик.
Лев. Да. Я за фокстрот. Потому что фокстрот – танец бедных.
Вавка. Надо же.
Каплин. Слушай, не надо классовой базы!
Лев. А почему? (Преодолевая шум.) Откуда пошли вальсы, вы знаете? Из Вены в прошлом столетии, когда европейские монархии покончили с Наполеоном. А фокс пошел после первой мировой войны с эстрады, в уличных кабачках. Вальс – танец бальных зал… Кто из вас может у себя дома танцевать вальс? А фокс – все.
Каплин. Вся твоя могучая лекция стоит три копейки. Фокстрот есть отражение чуждой нам жизни, нравов, идеологии. И не о чем тут говорить. Но мы – нация мощная, нам фокстрот не страшен.
Женя(с места). Когда вы кончите этот великий диспут, позовите меня ужинать. Я понимаю.
Генриета. А мне жаль, что у нас мало таких диспутов. Мы очень редко говорим на общие темы.
Денис. А имеют время физики для общих тем? Хорошо этим… как их… филологам. Не наука – сплошной праздник.
Укропов. Так что же получается? Я спрашиваю собрание, стиляга Лев Порошин или не стиляга?
Хор. Не сти-ля-га! Не сти-ля-га!
Укропов. Все. Повестка дня исчерпана. Собрание закрыто. Детки, не забывайте, что завтра у нас денек тяжелый. Дыхнуть будет некогда.
Голоса. Да-да… действительно.
– Забыли…
– Завтра уйма лекций… и семинар… и лаборатории.
– Женя, просыпайся. Идем ужинать.
Затемнение
