Текст книги "Свет уходящих эпох (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

   – Они скоро будут в устье Пенной, – произнес Рустемас. – Мы можем их остановить?

   – Попробуем, – спокойно ответил Дамир, спускаясь с колесницы.

   Он упер посох в землю и прикрыл глаза. Корабли все приближались, освещенные ярким весенним солнцем, разливающимся по глади реки и золотящим доспехи и брызги от весел. Эскадра тянулась с юга, и позади них, прямо рядом с солнцем, стали собираться тучи, окрасив лучи солнца траурной каймой.

   Сначала заклубились края туч, и в лицо Рустемасу дохнул далекий слабый отзвук ветра. Сообразив, что делает Дамир, Рустемас тоже установил свой посох и стал раскручивать внутренний круг.

   Это была основа колдовства магов. Все силы, пронизывающие окружающий мир, объединялись в их круге, собираясь в одну, и эта сила могла быть затем направлена куда угодно. Рустемас чувствовал, как потоки воздуха словно вонзаются ему в макушку, затем, напитавшись силой его тела, силой земли, на которой он стоит, вылетают из вершины посоха – и устремляются вверх, втягивая в свой круговорот новые и новые потоки. Небо заволокло тучами. Солнце пропало, и, вдруг изменив направление, ветер ударил в лицо плывущим на кораблях воинам.

   Люди внизу, на реке, забегали и засуетились. Спешно убирали паруса, корабли направлялись к берегу. Но не успели первые из них ткнуться в отмель, как в небе ударила молния, и всех – и воинов, и магов – накрыл страшный раскат грома.

   Дождь хлынул, как из ведра. Люди на ходу выскакивали из кораблей, пытаясь вплавь добраться до берега, но на широком просторе реки внезапно поднялись огромные волны, топящие воинов. Причалившие к берегу суда трепало и кренило, а те, что не успели пристать, подняло волнами – и швырнуло на первых, и со страшным треском, перекрывшим вой урагана, разломило на части.

   Дамир и Рустемас стояли, и потоки ветра словно огибали их тела, развевая волосы и одеяние. Кажется, их заметили: снизу, от берега, от развалин кораблей раздались короткие приказы, уносимые ветром, и несколько десятков человек, оставшихся на ногах, стали взбираться по склону к магам.

   Дамир открыл глаза и вдруг поднял посох. Земля содрогнулась, и глиняный обрыв, размытый дождем, съехал вниз, на корабли, увлекая за собой бегущих людей.

   В реке протянулось длинное грязное пятно.

   Рустемас разжал руки, стискивающие посох. Казалось, заклинание высосало из него все силы. Если сейчас до них доберутся уцелевшие враги, он не сможет даже сесть в колесницу.

   А внизу, под обрывом, чувствуя, что буря кончается, бросив разломанные и разбитые корабли, воины Агнала стали подниматься наверх. Рустемас обреченно смотрел на них, как вдруг рядом с ним появились люди, бегущие навстречу выходящим из-под обрыва врагам. В руках они держали рогатины, некоторые были вооружены луками. Для устрашения врага и придания себе смелости они что-то отчаянно кричали, и прежде, чем воины Агнала успели выбраться на ровное место, их сбросили обратно и, не останавливаясь, погнали к кораблям.

   Бой окончился быстро. Совершенно измотанные бурей и оползнем, уцелевшие воины сдались, и внезапно появившиеся севины вязали им руки, собирая доспехи.

   – Так, значит, ты и был тот маг, что прибыл из Далиадира? – к Рустемасу подошел, сжимая в руке лук, пожилой севин с пышными пшеничными усами. – Не помнишь меня? Ты еще проехать мимо моего дома не мог, тебе телега мешала! Меня Огребом зовут.

   – Буду знать, как зовут нашего спасителя, – кивнул Рустемас. Сил у него не осталось, и он тяжело опустился на грязную землю.

   Глава 2. Дым и пламя.

   Лошади, подкованные легкими широкими подковами, шли быстрой рысью по песчаной тропе. Нескончаемые песчаные холмы тянулись вокруг, словно волны моря, застывшие вдруг по приказу могущественного мага. Тропа бежала меж ними, и из-за холмов выплывали новые и новые холмы, а по сторонам летели, отбрасываемые частыми ударами копыт, струи песка. Сотня вооруженных копьями и щитами воинов двигалась на север, возглавляемая безоружным старцем, едущим на невысокой лошадке впереди всех.

   – Имейте в виду, – произнес Эврин. – Изгои не знают страха, и потому их нельзя разгромить как обычное войско. Пока изгои сохраняют способность сражаться, они будут это делать.

   – Как же их победить? – спросил дан Палигер.

   – Только истребив их – или убив пославшего их мага. Но сражаются они обычно плохо, ибо не занимаются военным делом специально, а только от случая к случаю, когда дело дойдет до боя. Они живут грабежом, и потому их шайки не очень многочисленны – крупному отряду себя не прокормить. Однако страшное в последнее время то, что они способны увлечь за собой и простых людей, не собиравшихся воевать. В бой идут все вперемешку, и отличить того, кто не способен к мирной жизни, от того, кто просто поддался их чарам, невозможно. Но если перебить первых, вторые разбегутся.

   Всадники теснее сгрудились на узкой тропе. Поворот меж двух дюн был пройден, и впереди открылось необъятное море песка.

   – Вот они, – протянул руку куда-то к горизонту Эврин.

   – Эх-ма... – выдохнул дан Палигер, подхватывая упавшую с затылка шапку.

   Прямо по песку, не разбирая дороги, в сторону всадников с севера катились черные точки. С каждым мгновением их становилось все больше, и вскоре весь горизонт был закрыт бегущими к всадникам изгоями. Пустыня словно сменила цвет, из желтой став темно-серой.

   – А вот и еще, – указал Эврин в другую сторону.

   С запада, розовея под лучами восходящего солнца, косо освещавшего песчаную равнину, к ним спешила не меньшая толпа врагов, потрясая копьями. Издалека, нарастая и нарастая, катился победный вопль хищников, увидевших добычу.

   Всадники помладше попятили своих коней.

   – К бою! – скомандовал Сиврэ, надевая шлем.

   Половину своего отряда под началом дана Гора он отправил обороняться против западной толпы, остальных под началом дана Палигера – против северной. Сам он встал в вершине образовавшегося угла, опустив копье и ожидая момента, когда можно будет пойти на удар.

   Всадники построились в два ряда с каждой стороны. Первый ряд образовали копейщики, прикрытые щитами, второй – лучники, готовящиеся стрелять поверх голов своих товарищей. Они заняли позицию на широком песчаном холме, спадающем склонами к западу и к северу.

   Позади строя всадников расположился Эрвин. Он слез с коня, не обращая внимания на предупреждение Сиврэ о том, что пешему уйти от погони будет невозможно, и стоял, уперев посох в песок и прикрыв глаза. Казалось, бегущие враги нисколько его не тревожили.

   Стрелки, подпуская изгоев на расстояние выстрела, подняли луки.

   – Залп! – крикнул Сиврэ.

   Тонко взвыв, стрелы бешено устремились к первым рядам бегущих врагов. Несколько человек упало, но остальные даже не замедлили бега, промчавшись по телам сраженных.

   – Залп! – снова выкрикнул Сиврэ.

   Новые стрелы повалили почти полсотни человек. Кто-то, споткнувшись о тела, упал – и тут же был затоптан. А от копейщиков их отделяло всего несколько шагов...

   – Вперед! – Сиврэ поднял копье и поскакал навстречу северной толпе. Западная чуть приотстала, завязнув на песчаных склонах.

   С отчаянным воплем, отпугивая собственный страх, спутники Сиврэ по главе с даном Палигером устремились за ним. С диким лязгом сошлись первые ряды – и обтекли защитников холма, направляясь в тыл еще стоящим на месте людям дана Гора.

   – Сюда! – изо всех сил закричал Сиврэ, отмахиваясь мечом от троих нападающих. – Дан Гор! Сюда! Прикрыть Эврина!

   Старый канхарт развернул своих всадников и помчался навстречу северным изгоям. Его правое крыло пронеслось мимо стоявшего неподвижно мага, тот даже не пошевелился. Лучники, бросив луки, схватились за мечи и топоры и яростно обрушили их на подбежавших врагов. Над пустыней взметнулось пыльное облако, из которого неслись крики, ржание, звон мечей и хруст ломающихся копий.

   А потом Сиврэ заметил, что западная толпа изгоев, вместо того чтобы ударить на них, схлестнулась с первыми рядами своих сородичей из другой толпы, и с не меньшей яростью, чем бились всадники, вступила в битву.

   – Туда! – закричал Сиврэ, указывая на одинокую фигуру мага, стоящего на холме.

   Собравшись вокруг своего предводителя, поредевший отряд стал пробиваться к Эврину.

   Вскоре небольшая горстка всадников оказалась окруженной орущей и сражающейся толпой, где каждый бился с каждым, убивая и умирая сам. Всадники недоуменно смотрели на это, лишь изредка поднимая меч, чтобы отбросить слишком приблизившихся к ним одиноких врагов.

   – Может, нам пора? – предположил дан Палигер. – Они сами без нас все сделают.

   – Подождите, – покачал головой Эврин, открывая глаза и часто моргая. – Вам еще предстоит добить победителей.

   ***********************************************************************

   Истоки государства Бросс Клагана уходили в глубокую древность. За это время он несколько раз менял свое название, внутреннее устроение и даже очертания границ, но сердце его оставалось неизменным – это Северные острова, на которых когда-то возник народ Сьорлингов.

   Отсюда они затем распространились по всему побережью, но те, кто остался в местах своего исконного обитания, стали устраивать жизнь по своему разумению. Оставшиеся на родине сьорлинги не так любили войну, как их ушедшие в другие края собратья: все самые воинственные давно покинули свои дома и основали многочисленные княжества на всех берегах безбрежного океана. Тут больше любили торговлю, которая, с одной стороны, тоже была связана с морем и путешествиями, с другой – тоже подчас была родственна грабежу, но намного менее опасна.

   Пика своего расцвета Бросс Клаган достиг несколько столетий назад, когда великий завоеватель древности, дан Румат, покорил и земли будущей Дивианы, и земли нынешнего Дир-Амира и бывшего Йострема, и вплотную подошел к землям Камангара, от победы над которым его удержало только восстание Кано Вера, начавшееся в тылу победоносных войск.

   Произошедшие после этого события совершенно изменили карту мира, возродив Дивиану – новое название древнего государства Исс, – и приведя в конце концов к появлению Дир-Амира. Но сильнее всего изменился сам Бросс Клаган. Из железной империи он превратился в торговую республику, управляемую собранием татагов – глав самых уважаемых и богатых торговых семей.

   Можно сказать, что после этого Бросс Клаган словно застыл в своем развитии. Конечно, количество золота, передаваемое из рук в руки при сделках, росло год от года, и строились храмы и дворцы, города и крепости, разбивались парки и создавались пруды и каналы, но жизнь людей практически не менялась. Им жилось хорошо и, кажется, никому ничего другого не было нужно.

   Постепенно живущим стало казаться, что все делается словно само собой, без их усилий. Проводя время в развлечениях, которых тоже в городах Бросс Клагана было немало, работу они стали считать тяжкой и лишней обязанностью, тем более что плоды своей работы они никогда не видели – если ремесленник создавал что-то, то это тут же покупал купец и увозил в дальние страны, где можно было продать это подороже, а в быту сами горожане пользовались произведениями рук совсем чужих мастеров. Ножи и другие инструменты везли из далекого Велигорья. Ложки, столы, стулья, шкафы, а также многое из кушаний привозили из Дир-Амира. Тканями самой разной расцветки и выделки славилась Дивиана. Строителями в Бросс Клагане были в основном хротары Восточного Взгорья, и только они могли любоваться творениями своих рук, растущими по всей державе.

   Одним словом, все делалось словно бы само по себе, и, не чувствуя, что от них что-то зависит и что они могут на что-то повлиять, люди были предоставлены сами себе и становились одинокими посреди всего накопленного богатства. Если что-то и делалось, то только ради развлечения – чтобы было «хоть что-то новенькое». И потому маги пользовались тут особым почетом, как фокусники, которые могут поразвлечь богатых зрителей.

   Когда к власти пришел Иль Росс, положение здорово изменилось. Жизнь оживилась, все почувствовали приближение перемен, правда, мало кто мог понять, к лучшему они или к худшему. Но, поскольку дальше жить, как живется, становилось тоскливо, большинство обрадовалось переменам.

   Маги стали стекаться в Бросс Клаган, ко дворцу нового правителя, со всей земли, и те, кто еще развлекал зрителей фокусами, и те, кто вел уединенную жизнь в необъятных лесах Великолесья.

   Среди жителей Бросс Клагана поползли слухи о возвращении Первого человека, будто бы собирающего всех желающих где-то на границе между Дир-Амиром, Дивианой и Бросс Клаганом в общину, в которой возрождает древний уклад жизни. Уставшие от одиночества и пресытившиеся жизнью, многие из обитателей городов отправились на поиски этого места, но больше от них не было ни слуху, ни духу, и те, кто пока колебался, направиться ли им по стопам ушедших знакомых, предпочли остаться на месте.

   Однако корабли меж Северными островами и материком забегали быстрее, и чаще стали мелькать в прибрежных городах наконечники копий и шлемы воинов. Заговорили о приближающейся большой войне.

   – Верно, – говорили одни, – сколько можно терпеть? Кто из других народов может сравниться с нами по могуществу – а мы должны считаться с ними, как с равными!

   – Но все народы созданы равными, – говорили другие, – и мы должны уважать их, как соседей!

   – К чему это лицемерие? Созданы равными – но добились разного, и большего добился тот, кто большего достоин. А раз так, пора заставить признать остальных, кто настоящий властелин мира! Много ли веков прошло с тех пор, как дрожали перед нашими полками окрестные страны?

   Сторонники мира качали головой и уходили. Ни те, ни другие не отдавали себе отчета, что мысли, произносимые ими, были совсем не их. Просто они часто слышали это от жрецов в храмах, еще не так давно – о святости жизни каждого человека, а в последнее время все чаще – о справедливости того, что одни получают в жизни больше, другие – меньше. Как можно заметить, одно другому не сильно противоречило...

   Возле дворца правителя была установлена длинная стена, покрытая с обеих сторон ровным слоем черной глины. Это была так называемая «стена Слов», на которой любой житель города мог мягкой белой галькой написать свое личное пожелание или просьбу к правителю, при этом сам оставшись неизвестным. В обязанности правителя входило каждый день читать все, что было написано на этой стене, и писарь, следовавший за ним, записывал самое важное, по мнению правителя, в длинный список дел, после чего стену мыли, подготавливая к новым записям.

   Дан Тэй в свое время пренебрегал этой обязанностью, что тоже вменяли ему в вину. Иль Росс выходил к стене с удовольствием, знакомясь с образчиками мыслей своих подданных.

   – Вы посмотрите, – он обращался к двум магам, шедшим вместе с ним. Писарь и четверо охранников держались чуть поодаль. Иль Росс вышел из дворца без посоха, держа правую руку на перевязи и указывая на стену левой рукой. – Для чего у нас используется великое искусство слова! В Дивиане мудрецы создали целую науку о красивом плетении слов – правда, тамошние краснобаи часто забалтываются настолько, слушая собственные слова, что забывают об их смысле. В Саареме придворные мудрецы научились так играть словами, что любое их слово будет иметь десять смыслов и они твоими же собственными словами могут доказать тебе, что ты имел в виду то, что ты совсем в виду не имел. А у нас? Стоило дать всем возможность высказаться, не опасаясь наказания – и первое, что мы услышали, были потоки брани, изливаемые на нас и друг на друга!

   После ряда жалоб и просьб крупными угловатыми буквами на стене шла надпись: «Свободу севинам Южного Великолесья!». Ниже шел ответ, написаный с ошибками, но при этом с большим чувством: «Заткнитись, грязные севинские свиньи! Седите в своем хлеву и хрюкайте там, ваше дело – роботать и делать то, что вам скажут! Рылом не вышли о свободе говорить! Мы, сьорлинги, вас били и будем бить!»

   На что, разумеется, был не менее эмоциональный отклик: «Сам заткнись, сьорлингская свинья!»

   – В эпоху Озерной битвы за малую часть таких слов человек рисковал быть убитым на месте. А теперь? Право, я иногда жалею о тех временах. Посмотрел бы я на этих двух храбрецов, встреться они лицом к лицу, с оружием в руках. Уверен, оба бы умерли от страха на месте.

   – Что записывать? – угодливо спросил писарь, держа перо наготове.

   – Ничего, – бросил Иль Росс. – Сотрите все и покрасьте стену в белый цвет. Идемте, нас еще ждет разговор с даном Тэем. Он, наверное, соскучился по нам в темнице.

   Впрочем, все надеялись, что воевать придется не им. Находились добровольцы из молодых, что сами шли записываться в войско, но большинство рассчитывало, что «силу Бросс Клагана» будут показывать остальному миру дружины ильвов и хротаров, а также сьорлинги-наемники.

   Иль Росс, кажется, тоже это понимал. Занимаясь подготовкой к войне, он заботился о силе своего войска, и не собирался бросать в бой наспех собранное ополчение, ценящее свою жизнь превыше всего и готовое разбежаться при первой же опасности. Конечно, наемники, ильвы и хротары тоже были приведены в боевую готовность, но основную ставку он делал на собравшихся вокруг него магов.

   А потому на южной границе Бросс Клагана, в пустынях Фаревогра, множились изгои, которых безуспешно пытался истребить Сиврэ. И многие жители Бросс Клагана были бы удивлены, увидев среди них знакомые лица.

   И главное – Иль Росс прибегнул к древнему колдовству, удающемуся немногим и, как он считал сам, «лишь избранным».

   Где-то на небесной карте Творцов вновь сдвинулись фишки, выставив вперед фигуру, слепленную из Страха и Огня, известную с древних времен под именем Дракона.

   ********************************************************************

   Вокруг стлался туман, низкие облака загораживали подножие гор. Сквозь дымку виднелась далекая зеленая земля и еще более далекое море.

   Он поднялся на утес и с трудом разлепил крылья, сложенные за спиной. Необъятные просторы манили, звали в полет – и он полетел.

   Он многое повидал за свою жизнь, но жизнь тянулась для него, словно во сне. Все казалось ненастоящим, вялым и непонятным. Он вспоминал иную жизнь, малую и неприметную, в ином теле, где он ощущал многое – но не знал полета. Только полет был наполнен жизнью. Он летел вперед и вперед. Крылья едва подрагивали, прерывая на миг его парение. Под ним проносились острова, пенные валы прибоя, тихая гладь моря. Потом вновь вокруг оказались горы.

   И тут он ощутил новое чувство, где-то глубоко внутри. Это был голод.

   Он знал, чем может его утолить.

   *******************************************************************

   После первой победы охотников вступить в отряд Сиврэ прибавилось. Правда, дан Палигер отказался от участия в охоте на изгоев.

   – Я поседею окончательно, если еще раз увижу эти дикие лица вблизи, – честно признался он. – Я готов воевать с людьми, но от этой нежити меня избавьте. Лучше я отправлюсь в море на последнем суденышке, чем буду дальше бродить по пустыне.

   – Как знаешь, дан Палигер, – пожал ему руку Сиврэ. – Не могу обвинить тебя в трусости, ибо только смелый человек может сознаться в своем страхе. Чем ты думаешь теперь заняться?

   – В море, в море! Только море меня привлекает. Отправлюсь обратно в Иск-Хайт, может быть, мне удастся снова набрать там желающих испытать судьбу. А там поглядим.

   Сиврэ пытался узнать что-нибудь о судьбе Виллара, своего верного ратника, пропавшего после его пленения, но судьба воина затерялась где-то в горах. Никто ничего не знал. Слуги Сиврэ, выселенные из замка и в большинстве своем отправившиеся в город, тоже ничего не могли ему сказать. Некоторые из них выразили желание вновь поступить к нему на службу, но Сиврэ им отказал.

   – Сейчас я не могу ни платить вам, ни кормить. Появится возможность – я вспомню о вас. Но сейчас скорее впору мне наниматься к вам в услужение. Никого, кто нашел новых хозяев, я не виню.

   В глубине души Сиврэ все-таки надеялся, что кто-нибудь согласится служить ему вновь без всякой платы – и надежды на будущее, но это было бы, наверное, чересчур хорошо. Понимая, что от природы человеческой нельзя требовать такого самопожертвования – можно лишь радоваться, если такое случится, – Сиврэ расстался со своими слугами. Однако вскоре к нему пришел Крин – его бывший дворецкий – и привел Виллара.

   Старый ратник был рад видеть своего полководца не меньше, чем тот – своего верного воина.

   – Как же тебе удалось уцелеть? – спрашивал Сиврэ, угощая ратника в своей скромной комнате.

   – Аглас, кажется, и впрямь решил стать милостивым правителем, – ответил Виллар. – Наверное, отшельничество пошло ему на пользу. После того как мы с изгоями, выпущенными Иль Россом, поистребляли друг друга, те из нас, кто уцелел, были прощены и отпущены без преследований.

   – Видимо, меня тоже настигло милосердие Агласа, – грустно улыбнулся Сиврэ. – Он всего лишь срыл наш родовой замок. Так что я теперь – бездомный скиталец. Воюю с изгоями, а ведь теперь я сам изгой – без роду, без племени, без земли.

   – Не огорчайся, дан Сиврэ. Все еще впереди. Помнится, ты говорил о приглашении на свадьбу?

   Сиврэ покачал головой.

   – Тогда я был достоин своей невесты. А теперь я кто? Из милости жить при дворе Дивианы? А вот ты – не желаешь присоединиться к нашей охоте на изгоев?

   – С удовольствием, – согласился Виллар. – Когда выступать? К ним я питаю особую ненависть, хотя они, говорят, вообще никаких чувств не испытывают.

   Еще два раза ходили охотники с Сиврэ и Эврином на изгоев, и оба раза возвращались с удачей. Главную работу делал Эврин, но остальным надо было удерживать изгоев, чтобы они не прорвались к магу, пока тот не завершит заклинание. А оно требовало подпустить врага как можно ближе, чтобы маг мог видеть перед собой тех, на кого обращено, и дотянуться мысленным взором до их сознания.

   В первый раз Эврин вновь натравил две половины толпы изгоев друг на друга. Во второй раз он испытал более сложное заклинание, попытавшись все-таки освободить часть изгоев от сковывающих их чар. Как рассказывал когда-то Рустемас Теор Надмиру Вегару, есть изгои от природы, те, которых долгим отбором вырастили черные маги, те, что не способны вернуться к нормальной жизни. А есть те, которых изгои увлекли своими речами – и превратили в себе подобных. Этих вторых можно было освободить от затуманивших их разум слов, что Эврин и попытался проделать.

   Закончилось это печально: вдруг осознав, что они натворили и где находятся, зачарованные побросали оружие и упали на колени, и безжалостные их собратья просто перебили распростертых перед ними людей, после чего сами были растоптаны копытами коней отряда Сиврэ.

   В третий раз им не повезло. Отряд изгоев был остановлен магией Эврина, но за ним появились отряды войск Бросс Клагана, и Сиврэ пришлось спешно отступить.

   Управляющий города отказался поверить услышанному.

   – Не может быть, чтобы Бросс Клаган вторгся в наши земли! Там сейчас у власти находится Иль Росс, друг и слуга нашего правителя!

   – Ты подвергаешь сомнению мои слова? – Сиврэ грозно приблизил свое лицо к лицу управляющего.

   – Нет, что ты, дан Сиврэ! – поспешно замахал руками тот. – Но, может быть, ты ошибся, это были не войска Бросс Клагана, а какие-то шайки, нанятые татагами? Ты же знаешь, там почти каждый татаг сам себе хозяин...

   – Я видел знамена Бросс Клагана, развернутые над дружинами ильвов и хротаров, – ответил Сиврэ. – Они шли позади толп изгоев, словно подгоняли их. И под их прикрытием шли маги, творящие черную магию. Эврин сказал, что не может справиться с ними.

   – Что же нам делать? – в тревоге спросил управляющий.

   – Готовиться к обороне! – ответил Сиврэ. – Слать за помощью. Собирать запасы в городских хранилищах. Прекратить торговлю, всех торговцев, находящихся в городе, задержать, со стороны пропускать только тех, кто везет продовольствие. Объявить об угрозе и звать в город всех, живущих в округе!

   – Да, ты прав. Ты ведь не оставишь наш город в это время? Я поручаю тебе оборону!

   Сиврэ вышел.

   Городская стража состояла из нескольких десятков человек. Еще около сотни добровольных дружинников было в отряде Сиврэ. Войско Бросс Клагана – даже то, что он видел – справится с этим в несколько часов, несмотря на городские укрепления.

   – Почтенный Виллар, – обратился рыцарь к своему ратнику, ожидавшему его на улице возле здания городской управы. – Ты верно мне служил; готов ли еще послужить?

   – Конечно, дан Сиврэ! Я воевал еще под началом твоего отца, и не оставлю его сына!

   – Спасибо. Но как раз сейчас я попрошу тебя оставить меня. Долго ли ты можешь ехать верхом?

   – Если понадобится – пока не упаду и не умру.

   – Надо доставить письмо в Брастузем. Но не просто доставить. По дороге показывай его всем канхартам, которые тебе встретятся, и передавай на словах, чтобы собирали свои дружины и шли к переправе через Данлию, к Таргобаду, и собирались на правом ее берегу. Реку ни в коем случае не переходить, отбиваться на переправе. Жаль, дан Палигер уехал, он бы нам помог с кораблями удерживать переправу... В Брастуземе разыщешь дана Саве, отдашь письмо ему. Отправляйся немедленно! Может быть, мы еще сумеем продержаться до твоего возвращения.

   Виллар, более не расспрашивая, кивнул и вышел. На ресницах его Сиврэ заметил блеснувшую слезу.

   Он разослал по городу ратников – собирать людей, способных держать оружие. Более всего он боялся паники, которая могла подняться в любой момент. Тогда одни бы ринулись прочь из города, за реку, устроив давку на переправе, другие повалили бы в город, ища спасение за его стенами, и страшно даже представить, что было бы, если бы в этой давке появились враги.

   А потому, стараясь сохранять спокойный бодрый вид, он отправился к Эврину.

   – Я думаю, уважаемый Эврин, что тебе лучше уехать из города, – поклонился он магу.

   – Напротив, – возразил Эврин, – я думаю, что сейчас мне полезнее будет остаться.

   – Но что может твое колдовство против этих орд?

   – Друг мой, – Эврин указал рыцарю на кресло возле себя, – ты тоже, как и многие, считаешь магов только фокусниками, способными вызывать огненный дождь или пугать досужливых зрителей неясными тенями?

   – Я видел тебя в деле и не могу думать так, но...

   – Но тогда ты полагаешь, что маг – это как стенобитное орудие, только более изощренное? Нет, друг мой. Маг, прежде всего – повелитель и хранитель душ людей. Если ты хочешь, чтобы твое войско не разбежалось, а пошло в бой – тебе нужен маг. Но и более того: только маг знает, когда можно начинать войну, когда – нет.

   – И можно ли нам сейчас начинать войну? – с надеждой спросил Сиврэ. – Или лучше сразу сдаться на волю победителя?

   – Можно и нужно, – ответил Эврин. – Только ты сильный и смелый человек, и потому я тебе скажу прямо: победить в этой войне вы не сможете.

   Сиврэ горько рассмеялся.

   – Я одерживал множество побед, но еще ни разу не смог победить в войне! Что же это за судьба такая?

   – Есть вещи, которые дано увидеть и ощутить только магам – но за которые стоит умереть, – произнес Эврин. – И быть может, тогда, погибнув, но сохранив свою душу, ты тоже увидишь то, что дано видеть нам. А уцелев ценой предательства, ты не только обречешь себя на муки совести – с совестью многие легко справляются, – но уничтожишь нечто такое, что лежит в основе мира, и мир потемнеет. И так, шаг за шагом, уступая каждый раз вроде бы немного, и всего лишь стремясь уцелеть, ты заберешься в такую бездну, рядом с которой смерть покажется счастьем.

   – Не надо меня уговаривать, – отозвался Сиврэ. – Я воин, и в любой миг готов отдать жизнь. Но всегда хочется знать – за что? Может быть, эти темные бездны, которыми ты пугаешь, существуют лишь в воображении магов?

   Эврин помолчал.

   – Есть одно древнее предание. Однажды в городской совет пришел воин и потребовал себе большую плату. Правители спросили у него, за что они должны ему так много заплатить. «Как за что! – возмутился воин. – На протяжении многих лет я охранял ваш город от драконов!» – «Но, друг мой, возле нашего города никогда не видели ни одного дракона!» – возразил глава города. «Вот видите, – ответил воин, – как хорошо я вас охранял».

   – И в чем смысл этой притчи? – удивился Сиврэ.

   – А в том, что мы никогда не знаем, были ли на самом деле те драконы, которыми нас запугивают, или их придумали, чтобы получить от нас плату за несуществующую услугу. И по большому счету, это вопрос только нашего доверия говорящему. Если мы откажем ему, он уйдет, и на нас обрушатся драконы – тогда окажется, что он говорил правду, но мы можем об этом уже не узнать. Если он уйдет, а ничего не случится – тоже нельзя говорить, что драконов и не было.

   – Но можно же потребовать предъявить доказательства, отрубленную голову, хоть коготь! Ведь не бывает дыма без огня.

   – Мы не знаем, как он нас от них охранял. И что это были за драконы, как они выглядели. Одним словом, он спасал нас от неведомых нам напастей. И мы можем рискнуть и проверить, обрушатся они на нас, если мы лишимся охранника – или поверить ему на слово. Когда выбор стоит так, я предлагаю поверить.

   – А я готов быть этим охранником, – кивнул Сиврэ. – Но расскажи все-таки, что это за напасти?

   – Пожалуй, у нас есть еще время, – согласился Эврин, прислушиваясь к чему-то очень далекому. – Тебе это важнее знать, чем любому другому. А потому слушай.

   Он поднялся и встал перед Сиврэ, опираясь на посох.

   – Ты должен гордиться именем, которое ты носишь, и именем твоего отца, рано покинувшего этот мир – но успевшего дать ему надежду.

   – Ты говоришь о проклятии Изгоя? – тихо спросил Сиврэ. Эврин кивнул.

   – Не любой человек становится изгоем, и не любого может настигнуть заклятие мага. Да и не всякий маг пойдет на это. Я говорил тебе, как, раз за разом уступая страху, ты в конце концов приходишь туда, куда совсем не хотел бы придти. И это может быть с каждым. Когда, не понимая, для чего жить, человек начинает утрачивать любовь к жизни. Иногда это происходит с тем, кто всего уже добился, находится на вершине славы или почестей и не понимает, к чему стремиться теперь, а иногда настигает и в самом начале пути. Это бывает, когда человек не понимает, что счастье, наслаждение, слава, блеск, почести и богатство – это награда за следование своему долгу, а не смысл существования сам по себе. Они могут свалиться и на того, кто не заслуживает их своей жизнью, ибо они существуют сами по себе и тоже подчиняются законам Творцов. Они могут и не настигнуть того, кто к ним не стремится – но тогда его награда будет в другом. Но главное, они всего лишь указывают путь. Если ты получаешь награду – и чувствуешь, что она заслужена, она не заставляет тебя опустить руки, а лишь подбадривает идти дальше. Но если тебе дали награду, и больше ты ничего не желаешь – тогда жизнь твоя меняется.