Текст книги "Свет уходящих эпох (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

   – Все так, как ты говоришь, – склонил голову Рустемас. – Я хочу говорить с тобой не о наших державах. Я прибыл сюда ради твоего пленника, поднявшего против тебя бунт и теперь находящегося в твоей темнице.

   – Что такого тебе в моем пленнике? Он злодей и мятежник, приведший к гибели сотни, даже тысячи людей, и как столь опасный злодей будет казнен по самому строгому закону Дир-Амира.

   – Жестокость казней никогда не способствовала смягчению нравов, – возразил Рустемас. – Поверь, сейчас тебе кажется, что невозможно пощадить негодяя, но, казнив его, ты почувствуешь куда большую горечь.

   – Отчего же?

   – Оттого, что ты не восстанавливаешь справедливость, а творишь месть. А месть сладка только при подготовке, плоды же ее горьки. Отдай своего пленника мне, я увезу его на север, где он не сможет более вредить тебе и твоим людям.

   – Ни за что! Ты хочешь, чтобы он стал героем из легенд и в один прекрасный день вернулся, чтобы сокрушить мое правление? Так не будет!

   – Если ты его казнишь, он тоже обретет ореол мученика и о нем тоже будут рассказывать легенды. Тебя же в них будут поминать как самого жестокого правителя.

   – Проигравших не записывают в герои. О казненных не рассказывают преданий, – произнес Аглас, не очень, впрочем, в этом уверенный. Он почему-то стал лихорадочно вспоминать известные ему предания, но никак не мог вспомнить, чем же они кончались.

   – Не стоит совершать подвиги только ради того, чтобы бродячий сказитель пел о них у костра, – покачал головой Рустемас. – Дело совсем в другом. Сиврэ пошел на мятеж, потому что этого требовала его совесть. Он не мог терпеть насилия, творимого твоими братьями и приближенными.

   -Что ты знаешь об этом! – вскричал Аглас. – Не смей поминать моего брата недобрым словом – он погиб от рук Сиврэ, и с убийцей я поступлю, как он того заслуживает.

   – А чего заслуживаешь ты? О чем ты думал, когда уходил в лес? Не кажется ли тебе, что уже тогда ты прекрасно знал, что оставленное тобой наследство слишком опасно твоим братьям – но ты не хотел расхлебывать это сам! А теперь ты вернулся – и стал спасителем Отечества!

   – Теперь ты обвиняешь меня? – Аглас сжал кулаки. – Наш разговор окончен.

   – Имей в виду, – произнес Рустемас в отчаянии, – что наше войско стоит недалеко от границ Ильв-рана, и стоит мне сказать хоть слово, чтобы все эти воины, закаленные в боях, обрушились на твои, еще так недавно охваченные мятежом, земли.

   – А ты хорошо подготовился, – прошептал Аглас. – Чем же тебе так дорог Сиврэ, что ты готов ради него бросить в бой свои войска?

   – Нельзя обменять жизнь одного человека на жизнь другого человека. И нельзя жить, зная, что твоя жизнь оплачена чужой, – произнес Рустемас. – Но отдать жизнь, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к истинному миру – можно. Ты можешь убить Сиврэ. Я могу объявить войну Дир-Амиру, и, с помощью Агнала и мятежников, мы легко добьемся успеха. Только как мы будем потом жить?

   – А как я буду жить, если отпущу Сиврэ? – произнес Аглас. – Как на меня посмотрит двор, народ, канхарты, сам Сиврэ? Они скажут, что я испугался!

   – Нет. Они скажут, что ты проявил высшую мудрость правителя – милосердие.

   Аглас прошелся по комнате, сложив руки за спину. Борас Окет осторожно приблизился к правителю и что-то прошептал ему. Аглас остановился.

   – Хорошо, я могу сделать так, как ты сказал. Я отпущу Сиврэ. Но Дивиана в ответ должна доказать свои дружеские намерения. Наш главный враг сейчас – дан Хорнас Йонард из Агнала. Направьте на него свои войска – и я освобожу мятежника. Этого требует простая безопасность: начни Сиврэ опять поднимать восстание в нашем тылу, и у меня не хватит сил сдерживать Агнал на Западной границе. Так что многого я не прошу.

   Рустемас задумался. Грозить стоящими позади него войсками – зная, что они ничего не сделают без приказа Надмира – было легко. Но обещать бросить их в бой, не имея на то права, пусть даже ради счастья своей сестры, Рустемас не мог. Да и Сиврэ, наверное, тоже не согласился бы на свободу, купленную подобной ценой.

   – Я не могу тебе этого обещать, – произнес, наконец, Рустемас. – Я не правитель, чтобы принимать решения за все государство. На то, чтобы объявить войну Агналу, у меня нет полномочий. Но я обещаю тебе, что приложу свое влияние, дабы убедить Надмира Вегара в необходимости такого шага. Правда, сначала нужно понять, что мы от этого приобретем.

   – Вы можете забрать себе Велигорье, – позволил Аглас милостиво. Рустемас усмехнулся.

   – Боюсь, раньше его заберет Вогуром. Это не предмет для торга. Дивиана никогда не стремилась к земельным приобретениям. Ибо новые подданные – это не только новый доход, но и новая ответственность. Новый уклад жизни, знакомство с которым может разрушить наш собственный. Я не вижу угрозы от Агнала для Дивианы, чтобы мы имели основания начинать с ним войну.

   – Когда увидите, будет поздно, – ответил Аглас. – Но нет – так нет. Тебе был нужен Сиврэ. Ты мог его выкупить. Если он тебе не настолько нужен – что ж, тебе решать.

   – Оказывается, правитель – это нечто среднее между воином и торговцем, – грустно заметил Рустемас. – Он пытается выторговать себе прибыль, а не может – берет силой. Что ж, жаль. Почему же ты считаешь Агнал своим главным врагом?

   – Потому что, пока шло у нас восстание на востоке, он не терял времени, и углублялся в наши земли с запада! И мы едва смогли его остановить.

   – Будет ли для тебя достаточной помощь Дивианы, если я сумею уговорить дана Хорнаса вернуть тебе отнятое?

   – Сумей, – махнул рукой Аглас. – А потом поговорим и о Сиврэ.

   Это напоминало старую сказку, где, чтобы спасти муравьишку, надо было сплести веревку из конских волос, для чего надо было добыть для коня гребень, чтобы тот поделился своими волосами, для чего надо было разобраться с гусеницами на дереве, чтобы то поделилось своей древесиной для гребня... Рустемас написал два письма. Одно – Надмиру, где откровенно признавался в своих переговорах с Агласом. Второе – дану Адо, возглавляющему войско Дивианы, стоящее в Трегорье.

   В первом Рустемас сообщал, что отправляется в Агнал, но, для подкрепления его угроз силой, необходимо передвинуть войско ближе к Лоди. Кроме того, прошлогодние нестроения в Лоди, а теперь еще и близость владений Вогурома к этой земле тоже требовали наличия там крупной военной силы. Наконец, отсюда можно было угрожать как Агналу, так и Саарему, так что наличие здесь войска – при отсутствии угрозы с востока – было совершенно оправданным.

   Второе было коротким: Рустемас просил Адо сняться с лагеря и двигаться в Лодь, не дожидаясь прихода ответа от Надмира.

   Он брал на себя большую смелость, но часто одна угроза применения силы, подтвержденная явной готовностью ее применить, является достаточной и спасающей от настоящего кровопролития. Про себя же он надеялся на другое.

   – Я буду у дана Хорнаса не ранее чем через месяц. Все это время Сиврэ будет томиться в темнице? – спросил Рустемас, зайдя попрощаться к правителю.

   – Да, и если твоих усилий будет недостаточно, Сиврэ отправится к палачу.

   Рустемас посмотрел на правителя долгим взглядом.

   – Иногда я его понимаю. Как понимаю и других восставших против вашей власти.

   – К счастью для тебя, ты не мой подданный, и, чтобы не портить отношения с твоим хозяином, я прощу тебе эту дерзость, – заметил Аглас.

   – Я маг, и я вижу немного дальше, чем другие, даже правители, – ответил на это Рустемас. – И потому имею право советовать. Прислушайся к моим словам!

   Маг уехал. В ожидание вестей от него – а Аглас надеялся, что угроза ссоры с Дивианой, вторым по величине соседом Агнала, заставит дана Хорнаса пойти на уступки, и потому рассчитывал на успех посольства Рустемаса, – в Дир-Амире стал собираться Совет Магов, распущенный еще в шестой эпохе, несколько столетий назад – тогда, когда еще и Дир-Амира никакого не было.

   В столицу прибыл и Иль Росс.

   – Почему мятежник все еще жив? – спросил он Агласа при встрече.

   – Ты так торопишься предать его казни? – делано удивился правитель. – Предоставь мне право решать вопросы жизни и смерти. Это дело правителя. Над обвинением против Сиврэ работают мои лучшие следователи, и скоро оно будет завершено. Тогда и обсудим приговор. А пока – ты прибыл сюда для другого.

   Маги у сьорлингов никогда не обладали тем влиянием, каким пользовались они у токомуров или севинов. Про ильвов или хротаров говорить не приходится, вся их жизнь была связана с магией, и, говорили, что любой ильв на самом деле маг. Севины долгое время жили без собственных воинов, обходясь ополчением, и все общие дела у них решал волхв, как они называли магов. Токомуры, дольше других общавшиеся с ильвами, создали сложные школы магии, куда принимали лишь избранных; маги всегда считались у них не просто высшим сословием – это были те, кто Видел и Знал, можно сказать, маги представляли собой конечную цель жизни любого человека. На них равнялись, у них спрашивали совета, без них не обходилось ни одно заключение договора или даже мелкой сделки.

   Сьорлинги с самого начала более полагались на силу оружия, и маги у них были скорее подспорьем в ратном деле, чем жрецами и вождями. Понемногу это отношение проникло и в другие земли. Не правители приходили к магам спросить совета – магов призывали во дворец, чтобы они служили правителям. Но маги еще оставались представителями своих земель, хранителями традиций и знаний, учителями и советчиками, до эпохи Калмы, когда был разогнан последний Совет магов всей земли. После этого правители иногда опирались на поддержку отдельных магов, иногда воевали с ними, но отдельной силы маги не представляли.

   Это собрание магов проходило во дворце правителя в столице Дир-Амира. Аглас отдал под него свой лучший зал, за что получил право присутствовать на столь тайном сборище.

   Из зала были вынесены все скамейки и стулья – маги должны были стоять на своих собраниях. Специально для Агласа вернули одно из кресел, где он с удовольствием расположился.

   С удивлением Аглас, ожидавший увидеть сплошь мудрых старцев, встретил среди пришедших и совсем юные лица, да и остальные вовсе не походили на высохших стариков. Всего собралось несколько десятков человек, из самых разных краев Дир-Амира. Все они были одеты подобающим образом, в длинные одеяния, с посохами, свидетельствующими об их заслугах.

   Перед собравшимися вышел Иль Росс. Посох он держал в левой руке.

   – Как старейшему из вас, позвольте мне начать собрание.

   По рядам прошло тревожное перешептывание – и смолкло.

   – Прежде всего, приношу свою благодарность правителю нашей земли, Лиу Агласу Дарскому, позволившему нам собраться здесь, чтобы представительствовать перед правителем, решать наши вопросы и участвовать в жизни земли.

   Аглас милостиво кивнул, не вставая с кресла.

   – И для начала нам надо выбрать главу нашего собрания, того, кто бы неотлучно находился при правителе и через кого мы имели бы возможность получить доступ к милости правителя.

   – Я предлагаю выбрать таким главою Иль Росса, всем нам хорошо известного мага, прославившегося и своею мудростью, и своей своевременной помощью нашему государству, – произнес Аглас. Иль Росс поклонился.

   – Не могу с этим согласиться, – проскрипел старческий голос. Вперед вышел седой старик с длинной бородой, сгорбленный, но с бодрыми движениями и блеском глаз. – Иль Росс, во-первых, допустил неуважение к собравшимся. Всем известно, что старейшим из нас является маг Сольвен, помнящий предыдущее собрание этого совета. И следовало бы в начале дать слово ему! Но поскольку он уже так стар, что вряд ли сможет это слово взять, – маг внимательно оглядел собравшихся, но шутку не оценили. – Так вот, тогда бы следовало дать слово мне, как второму по старшинству. И Иль Росс, которого я еще в детстве порол розгами, должен бы помнить это. Но, думаю я, именно эти детские воспоминания и дали Иль Россу повод забыть меня. Во-вторых, Иль Росс утратил часть магических способностей. У него нет правой руки, а это очень большой недостаток, или недостача, не знаю, как правильно будет по-вашему.

   – Что же в-третьих? – нетерпеливо спросил Аглас.

   – А в-третьих, – проскрипел старик, – он допустил главный проступок мага. Он использовал черную магию для своего блага, и этот проступок лишает его права претендовать на место нашего главы.

   – Кто его позвал? – тихо прошептал Иль Росс, обращаясь к Агласу. Тот пожал плечами.

   – А меня позвал мой ученик, которого вы, злодеи, объявили в розыск, – ответил маг, прекрасно расслышавший вопрос. – Он спас множество людей от изгоев, вызванных этим вот нечестивым магом, – старик указал посохом на Иль Росса, и тот побледнел, – а его обвинили в предательстве родины. И тебе бы, коли ты называешься правителем, надо знать, чем можно пользоваться для спасения родины, а чем нельзя! – это обвинение было брошено уже в лицо Агласу.

   – Ну, все, с меня довольно, – Аглас поднялся с места. – Решайте, как хотите, я ухожу. Свое решение сообщите мне.

   И он военной походкой направился к выходу. За ним поспешил Иль Росс. Дожидаться решения магов он не стал – если уж правитель его бросил, остальные точно не поддержат.

   **********************************************************************

   Иль Росс куда-то пропал, и вдруг Аглас почувствовал, как легко стало у него на душе. В итоге собрания магов они выбрали своим главою того самого вздорного старикашку, что выступил против Иль Росса. Звали его Эврин, он был старейшим магом Брастузема. Под его руководством маги быстро стали приводить в порядок разрушенные войной земли.

   Сиврэ по-прежнему томился в заключении, и жизнь стала казаться ему чем-то странным, далеким и ненастоящим. Впереди была смерть, он готовился к ней и уже устал ее ждать. В душе появилось равнодушие ко всему, и он чаще сидел на охапке сена в углу возле окна, чем мерял шагами свою каморку.

   Дверь в камеру Сиврэ внезапно загремела, и на пороге появился сам Аглас.

   – Ты готов? – спросил он грозно.

   – Вполне, – отвечал тот спокойно.

   – На прощание я хочу тебе сказать, что я выполнил все, что ты просил. Я восстановил совет магов и совет канхартов. Можешь умереть спокойно. Если только убитые тобою и твоими людьми не будут являться к тебе по ночам.

   – Мы сражались с воинами, а не с селянами, и не делали из людей живых мертвецов, как твои маги, – возразил Сиврэ. – Мне не в чем себя упрекнуть.

   – А в том, что ты сражался против своего повелителя, ты не собираешься раскаяться?

   – У канхарта есть не только долг перед хозяином, но и долг перед людьми, – ответил Сиврэ. – Я повел их не против тебя, но раз уж мы начали войну – я не мог их бросить.

   – Ты хочешь сказать, что, если бы я оставался на троне, ты не стал бы этого делать?

   Сиврэ покачал головой.

   – Я никогда не изменял своему слову, если это было возможно. Здесь мне пришлось выбирать. Я не жалею о своем выборе.

   – Выводите, – Аглас отступил, пропустив внутрь стражников.

   Сиврэ вывели на свет и посадили в закрытую повозку без окон. Руки его остались свободными, и ноги тоже, и даже в повозке рядом с ним никого не было. Он в удивлении слушал, что происходит снаружи, но ни шума толпы, ни криков – приветственных или проклятий – не расслышал.

   Его везли и везли куда-то. Судя по тому, как потемнело в повозке – слабый свет туда просачивался даже сквозь плотную обивку, – наступала ночь. Внезапно повозка остановилась, и Сиврэ услышал удаляющийся стук копыт.

   Наконец, любопытство вновь стало просыпаться в давно привыкшем к мысли о смерти теле, и Сиврэ толкнул дверцу. Та оказалось незапертой.

   Повозка стояла посреди леса, без лошадей, без сопровождающих. Видимо, это и была свобода.

   Глава 5. Переворот.

   Огромные пространства, принадлежащие правителям Бросс Клагана, были на удивление редко заселены. Причиной тому являлись, прежде всего, ильвы – главные обитатели Великолесья. Формально они подчинялись Бросс Клагану, но по сути жили своим укладом, не стремясь в суету городов, выстроенных на побережье и на островах.

   Удивительно, но город, расположенный на самом краю света, на Северных островах, контролировал торговлю по всему материку. Никто не мог объяснить такое положение дел, но отовсюду, со всех концов мира сюда везли богатейшие товары, сюда стремились молодые люди, жаждущие славы и денег – а в ответ окрестные земли получали лишь клочки бумаг с именами владельцев тех или иных богатств и грамоты, в которых подтверждались торговые договора с другими державами.

   Бросс Клаган не обладал ни плодородной землей, ни особенным знанием, ни богатыми рудниками для производства оружия и украшений, – ничем, что обычно ценится в торговле – однако оставался самым важным посредником в любых торговых делах и вел торговлю со всем светом. Некоторые, кто задумывался об этом, полагали, что тут не обошлось без магии. Но большинство просто стремились туда, увеличивая своим талантом богатство и без того богатой страны.

   Единственное занятие, которое не любили жители городов Бросс Клагана – это войны. Как правило, при необходимости взяться за оружие они рассчитывали на дружины ильвов, чьи леса отделяли их от врагов. Чтобы добраться до столиц, надо было сначала прорвать оборону ильвийских магов и стрелков, а это было под силу не всем. И под этой приграничной охраной внутренность страны продолжала процветать.

   Кроме ополчения ильвов, существовали и регулярные войска, но их было немного, и все они состояли из наемников, часто тоже собранных со всего света (хотя по большей части, разумеется, из сьорлингов, как самых воинственных обитателей земли).

   И главной силой купеческой державы оставался, конечно, флот. Корабли связывали столицу Бросс Клагана с ее материковыми владениями, а также плавали по всему свету, развозя товары от одних земель к другим и получая за это свою заслуженную долю.

   Богатства Бросс Клагана, привозимые им со всего света, не лежали в сундуках татагов. Постоянно в городах возводились храмы и дворцы, призванные показать величие их державы и привлечь новых покупателей – и новых слуг.

   Оказавшись во главе этой богатой державы, дан Тэй сразу ощутил разницу между положением правителя в том же Тармате – и в Бросс Клагане. В Тармате, в Дивиане, в других государствах, где у власти стояли канхарты, правитель мог неверным своим решением привести к восстанию, к бунту и даже к развалу государства – но по крайней мере, все его приказы исполнялись, хотя в начале могли идти долгие обсуждения в совете канхартов. Здесь же, если он отдавал приказ, который не нравился совету татагов, те просто не замечали его. Конечно, развлечений тут было неизмеримо больше, чем в каменистом Тармате, и посуда была золотой, и дома красивее и удобнее, но свободы явно было меньше. Причем не в том смысле, что ему что-то не давали делать, наоборот, делать ему позволяли все – просто порой казалось, что все его действия обращены в пустоту. На него иногда вообще не обращали внимания.

   Поначалу его это злило. Он отдал приказ прекратить войну с Дивианой и начать помогать Дир-Амиру, и на некоторое время это сработало. Но потом оказалось, что у совета (а здесь на каждый государственный вопрос существовал отдельный совет), занимающегося вопросами войны, другое мнение на этот счет, поскольку то, что Дивиана владеет и Долгим Кряжем, и Западным Великолесьем, сильно мешало беспошлинным движениям караванов Бросс Клагана в Сиярень и в Ильв-Ран, и война возобновилась. Причем дану Тэю представили уже готовый приказ на подпись и дали понять, что, если он откажется его подписывать, они найдут другого канхарта, готового возглавить Бросс Клаган.

   Но постепенно он понял, что это очень удобно. В том же Тармате он мог за неверное решение заплатить жизнью или по меньшей мере свободой, здесь же, если его решение не устраивало исполнителей, его просто не исполняли. То есть, ответственности на нем не было никакой! И при этом – возможность богатой жизни, множество слуг, огромные охотничьи угодья, толпы поклонниц, готовых следовать за ним по пятам, а главное – полное отсутствие надоедливых жрецов и магов с их вечными поучениями о том, что можно делать, а что нельзя.

   Дан Тэй, конечно, уже вышел из того возраста, когда удовольствия составляют главную ценность жизни, но оказалось, что в него очень легко вернуться. Особенно если, по большому счету, других важных занятий тут не остается и вопросы объявления войны и заключения мира по значимости стоят где-то между обсуждениями вечернего приема гостей и подписанием указа о взымании налогов с заморских судов в соответствии с числом весел на них.

   И главное, никто не мешал ему самому участвовать в торговле и понемногу растить личное состояние. А вот за золото в Бросс Клагане можно было сделать почти все. Конечно, смотря сколько ты мог предложить. Если ты разом мог выложить на стол годовой оборот какого-нибудь татага, на тебя смотрели с уважением и с удовольствием соглашались расторгнуть договор с этим самым татагом, если ты просишь. Даже если торговали с ним всю предыдущую жизнь.

   В этом доверии к власти золота и вправду было что-то мистическое. В других странах золото использовали в обрядах, на украшения и обереги, для исцеления некоторых недугов – например, считалось, что больному полезно носить на себе что-нибудь золотое, потому что золото вбирает в себя силу солнца и отдает ее страдающему, – но здесь само по себе оно ценности не имело. То есть, переделывая известную поговорку, сила была не в золоте, а в его количестве. Но, раз власти золота доверяли все, оно таким образом эту власть и сохраняло, ибо всякая власть держится на доверии.

   А потому дан Тэй занялся накоплением этого главного символа власти в Бросс Клагане, что при его положении было несложно. Он подписывал нужные указы, если ему их «оплачивали» те, кто просил их подписать. Он ставил нужных людей на нужные места, ибо это тоже стоило немало. И, наконец, когда его состояние составило страшную для него самого величину, а количество людей, которых ему пришлось «подвинуть» своими действиями, тоже приобрело угрожающий размер, он озаботился тем, чтобы самому нанять собственных охранников, а не пользоваться теми, что ему выделял совет татагов.

   Принимая посетителей – многочисленных просителей и жалобщиков, новичков, прибывших из других стран и мечтающих поселиться на землях Бросс Клагана, или купцов, желающих начать новое дело, – дан Тэй вдруг заметил знакомое лицо. При других обстоятельствах он бы предпочел, наверное, это лицо не заметить, но тут его положение обязывало держать себя в руках.

   – Дан Герим! – с деланой радостью приветствовал морехода правитель. – Проходи. Рад тебя видеть. С чем пожаловал?

   – Да вот, хочу устроиться у тебя кем-нибудь. В Дир-Амир мне обратно хода нет, там меня, если поймают, то в лучшем случае повесят. До Агнала или Саарема далековато добираться, а к Дивиане у меня душа не лежит – там моря нет. Ну, а совсем в заморские края подаваться еще неохота. Так вот, кроме как к тебе, мне и некуда попроситься. Ты же один раз уже помог земляку, может, опять поможешь?

   Дан Тэй глубоко задумался. Отказать – значило всколыхнуть старую обиду, которую, быть может, Палигер Герим уже и позабыл. А, может быть, он и не знает, кто на самом деле виноват в его изгнании с корабля? Тогда отпускать его еще опаснее – он мог встретиться с кем-нибудь, ходившим с ним тогда в плавание, и от него узнать всю правду.

   Можно было отдать приказ убрать старого разбойника по-тихому, и это показалось в первый миг дану Тэю самым разумным. Но Палигер Герим побывал в стольких передрягах и ухитрялся выйти живым, что мог и не попасться в руки наемного убийцы, а уж если бы покушение, не доведи Воплотивший, сорвалось, дан Палигер точно стал бы копать и докопался бы до всей правды. Ну, а главное, тот, кому бы это было поручено, тоже становился обладателем тайны, очень неприятной для дана Тэя

   И тогда дан Тэй вспомнил о древней мудрости: «хочешь избавиться от врага – сделай его другом». В самом деле, служи дан Палигер во дворце правителя, он был бы все время перед глазами, дан Тэй мог бы спокойно установить за ним слежку – из числа других слуг, – а, главное, он бы стал благодетелем для дана Палигера, и тот мог бы и простить старые обиды, если, конечно, знал о них.

   – Послушай, дан Палигер. Я как раз подыскиваю себе охранников. Не желал бы ты стать их начальником?

   – Начальником твоей охраны? – дан Палигер задумался. – И что входит в его обязанности?

   – Прежде всего, лично проверять всех охранников и по возможности следить за ними. Затем, сопровождать меня на всевозможных приемах, причем, желательно, не привлекая к себе внимания. В том числе, и когда я пожелаю тайно прогуляться по городу. Ну и, разумеется, организовывать мою охрану в поездках и походах.

   – Часто тебе приходится ездить? – оживился дан Палигер.

   – Очень. Земля наша протяженна, и правителю необходимо лично наблюдать за всем, что в ней творится. Особенно часто приходится плавать на Острова и обратно.

   – Значит, по морю. И сколько ты за это платишь?

   – Сто четвертей серебра в год. Или двадцать пять золотом, если ты его предпочитаешь.

   Судя по выражению лица дана Палигера, это предложение превосходило его самые смелые надежды. Однако для приличия он счел своим долгом поторговаться.

   – Пятьдесят золотом.

   – Тридцать, – уступил дан Тэй – и, не решаясь упускать такой удачи, дан Палигер протянул ему руку в знак согласия.

   Вечером дан Тэй пригласил своего нового начальника охраны к себе – отметить его назначение.

   Молодая девушка – служанка медленной грациозной походкой внесла на подносе напитки и закуски и поставила их на невысокий столик меж двух кресел, в которых расположились правитель и его главный охранник.

   Дан Палигер оценивающе проводил ее взглядом.

   – Какие тут у тебя красотки служат!

   – А что, дан Палигер, седина в бороду – бес в ребро?

   – Сам-то, старый развратник! – отозвался пират, вытягивая ноги и развалясь в кресле с бокалом вина. – Н-да, вот где умеют жить! Удивительное дело: Дир-Амир куда богаче, теплее и многолюднее, чем Бросс Клаган, а там я таких приятных вин не пил. Откуда вы все это берете?

   – Работать надо уметь, – наставительно произнес дан Тэй обычное выражение, каким отвечали на подобный вопрос татаги. – Крутимся, как белки в колесе. Так что можем позволить себе и красиво отдохнуть.

   – Что ж ты такого сделал, что тебя выбрали правителем? Насколько я помню, когда мы с тобой расставались, ты и мечтать о таком не смел?

   Дан Тэй блаженно прикрыл глаза.

   – Ну, почему же не смел? Именно это и было моей конечной целью. Просто мне помогли добиться ее быстрее.

   – Тогда, и тебя с повышением! – поднял бокал дан Палигер.

   – С повышением? – удивился дан Тэй.

   – Конечно! Ты был простым канхартом, владеющим не самой плодородной землей на Западе, а стал владыкой самого крупного государства – и, наверное, самого богатого!

   Дан Тэй грустно улыбнулся. Владыка – это слишком громко сказано. Более всего он напоминал себе актера, участвующего в представлении жрецов. У него была роль, которую он обязан выполнять, за что ему хорошо платили, но отступать от этой роли он права не имел.

   Впрочем, вслух он об этом говорить не стал и только молча выпил в знак согласия с гостем.

   – Так как же тебе это удалось? – осушив бокал, вернулся к больному для правителя вопросу дан Палигер.

   – Я же сказал – мне помогли. Бросс Клаган – удивительная страна! Тут можно найти самых разных людей, готовых сделать для тебя все, что угодно – если ты, конечно, в состоянии оплатить их услуги. Вот, однажды их тогдашний правитель, дан Дайм Росс, не вернулся с охоты, и все переполошились, кто же сдержит полчища Дивианы? Тут и появился я. Поскольку я довожусь давним потомком одному из правителей Бросс Клагана в прошлом, дану Миркану, у меня было много оснований рассчитывать на успех.

   – Но насколько я знаю, они мало ценят прошлые заслуги или родство с прежним правителем, если у тебя нет соответствующего состояния!

   – Оно у меня нашлось. Кроме того, знаешь ли, если ты занял у человека немного денег в долг, ты от него зависишь. Он может подать на тебя в суд, посадить в долговую яму – в общем, испортить жизнь. Но если ты занял у него много денег, то он, чтобы получить их назад, будет с тебя пылинки сдувать! Поскольку купцы одолжили мне довольно крупную сумму, чтобы снарядить твой поход, они с удовольствием предложили мне и способ, как я могу им ее вернуть. Кстати, о походе, – опередил дана Палигера хозяин. – Чем он закончился?

   – Ты не знаешь? – дан Палигер пристально всмотрелся в своего нынешнего подопечного.

   – Нет, я был слишком занят, – поспешно ответил дан Тэй.

   – Закончился он плохо. Ну, или хорошо, смотря как считать. Я остался жив, а это немало. Хотя с теми купцами, что снаряжали меня в поход, хотел бы поговорить.

   – Для чего?

   – Они как-то связались с людьми, которых дали мне на корабли, и приказали им высадить меня на берег. Команда устроила бунт, и я вернулся без кораблей и без добычи. Но зато вернулся. Подозреваю, что купцы с самого начала дали им подобный приказ, и кто-то из моих людей, обнаружив, что я в чем-то отступил от того, что было в нем написано, поступили со мной соответственно.

   Дан Тэй вздохнул облегченно.

   – Ну, тебе действительно повезло. Купцы тут – народ суровый. Среди них очень много сьорлингов, а у нас ведь это в крови: чуть что – и за борт. И вроде бы торговцы – люди мирные, а в делах наживы своей выгоды не упустят, и кому угодно в глотку вцепятся.

   – Ну, я же не торговать ехал, – возразил дан Палигер. – С самого начала был уговор, что мне дают воинов.

   – Не знаю, не знаю, – протянул хозяин. – Еще вина?

   Дан Палигер перевернул пустой кувшин.

   – Позови-ка еще раз свою служанку, пусть другого вина принесет.

   – Хочешь на нее полюбоваться? – понимающе кивнул дан Тэй. – Не стесняйся, можешь договориться с ней – и любоваться на нее всю ночь.

   – Как это у вас просто, – покачал головой дан Палигер. – Прямо как в припортовой таверне. Но все равно кувшин пуст, так что вызывай.

   Когда девушка ушла, покачивая бедрами, и за ней закрылась дверь, дан Палигер отвел, наконец, взгляд и взглянул на хозяина.

   – Так ты не договорил, как тебе удалось убедить купцов поддержать тебя на должность правителя Бросс Клагана.

   – Договориться с купцами было несложно. Если пообещать шести главным татагам право беспошлинной торговли во всех городах Дир-Амира – они с удовольствием примут любое твое предложение, которое, может быть, и не по нраву остальным их сородичам.