Текст книги "Огненный лис"

Автор книги: Никита Воронов

Соавторы: Дмитрий Петров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Глава 2

Робко выглянуло из-за холмов свежее, чистое утро. Низкорослые домики бывшего села Табурище, а ныне – одноименного района города Светловодска, по большей части ещё дремали, утопая в густых вишневых садах. Вот, скользнул мягкий солнечный лучик по черепице, вяло перекликнулись между собой хозяйские петухи, а по улице Богдана Хмельницкого, вихляясь из стороны в сторону, прогромыхал автобус. Первый, самый ранний…

Автобус притормозил на перекрестке – подобрал рабочих, – и тронулся дальше. Пропустив его, какой-то сгорбленный старичок перегнал через проезжую часть корову:

– Пошла. Лысуха! Пошла, тудыть твою мать!

На старичке была простенькая, с погончиками, армейская рубаха, кургузый жилет с разводами от пота и брыль – соломенная шляпа, большая редкость даже в здешних краях.

Дом Левшовых стоял на самом краю Табурищенского района, на выезде из города. Шесть соток приусадебного участка, фруктовый садик, огород… Ветхие хозяйственные постройки, замастыренные, как говорится, из того, что под руку попало. Прямо за сараем вырыта небольшая канава, считающаяся прудом для водоплавающей птицы.

Собственно, водоплавающей птицы у Левшовых в хозяйстве не имеется, и потому на пруду её не видно. Зато куры есть. И коза – белая, безрогая и бестолковая, которая только и норовит залезть в огород или переломать соседскую кукурузу.

Козу купила на базаре мать Виктора. Купила случайно – захотелось вдруг ей, женщине сугубо городской, с какой-нибудь живностью повозиться. Чтобы, в конце концов, была поблизости хоть одна живая душа, а то сына единственного днем с огнем не сыскать: дама появляется редко, все в делах, все в каких-то заботах…

– Ты бы хоть к дяде Никону заехал, сынок. Нашел бы время?

– А что такое? – Туповато переспросил Виктор.

– Все же, родня… Я вон, жену его, Ольгу Ивановну на прошлой неделе в центре видела.

Приглашала она за белым наливом, у них в этом году урожай большой.

– Ладно, – Отмахнулся Виктор и побрел в дом. – На днях заеду.

– Да уж, тебя дождешься, – вздохнула мать. – Ох, Витенька, не узнаю я тебя! Что с тобой происходит? Не был ты раньше таким…

– Каким? – Выглянул из-за двери Виктор.

– Колючим, безответственным… эгоистичным! – Высказала сыну давным-давно уже наболевшее мать. – Водку пить начал. Пьяный за руль садишься…

– А раньше что – лучше был? Когда крутился торгашом, охранником, прислугой? Или когда на «москвиче» мотался вонючим, вечно грязным извозчиком?

– Ты и теперь не чище.

– Согласен, – пожал плечами Виктор. – Сейчас пойду, умоюсь. Уж больно ночка тяжелая выдалась.

Левшов подошел к колонке, брызнул себе в лицо пару раз холодной водой, прополоскал горло. Затем приблизился к опечаленной матери и обнял её за плечи:

– Ну, извини меня, мама… извини, что наорал тут. Несет меня. Нервы в последнее время стали ни к черту!

– Боюсь я за тебя, сынок, – покачала головой мать. – Боюсь. Чувствую недоброе. Еще с тех самых пор, как ты из Петербурга уехал. Не собрался, как следует, никаких вещей не взял. Будто второпях, будто бежал от кого-то! Квартиру, машину – на кого оставил? Здесь новую купил… Дорогая, все говорят! Откуда деньги, сынок?

– Заработал, мам. Заработал, – пришлось в очередной раз соврать Виктору. – А квартира – так с ней все в порядке, за коммунальные я заплатил. В конце лета поедешь, проверишь.

– А ты?

– И я поеду, – заверил Виктор маму. – Вместе поедем. Вот ещё денег заработаю немного, и поедем.

Мать укоризненно покачала головой и напомнила:

– Ты к дяде Никону-то все-таки загляни, обещалкин. Он о тебе давно спрашивал, оговорить хочет, пообщаться.

– Сказал же – заеду, – беспечно кивнул Виктор, и вновь поплелся в дом. Сегодня же вечером, а может, завтра утром. Или вечером… сейчас спать охота.

– Наверное, самое полезное, что может сделать для себя человек – это хорошенько выспаться. Кто-то из великих даже изрек однажды: «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, спать лучше, чем бодрствовать… а лучше всего вообще не жить».

Виктор Левшов с этим был совершенно не согласен. И потому, хоть и проспал он, буквально, целый день, но исключительно для того, чтобы вечером снова быть в форме.

Когда Виктор проснулся, стрелки часов уже потеряли потенцию, и безвольно поникли примерно на половине шестого. Он вылез из-под простыни, вышел во двор, от души потянулся – и принялся за хозяйские хлопоты. Закрыл теплицу, напоил козу, убрал из-под ног разбросанный за день садовый инструмент.

Мать ушла в дом, и Виктор услышал, как она включила телевизор. Значит, во двор теперь вряд ли выйдет… Можно было заняться своими собственными делами.

Прежде всего требовалось освободить багажник автомашины.

Минувшей ночью Виктор, в перерыве между прочими шумными мероприятиями, незаметно и без огласки посетил саперную часть на так называемой Лысой горе, в которой «добивали» последние деньки срочной службы несколько его приятелей.

Часть была кадрированной, то есть неполной, и представляла собой несколько гектаров складов и хранилищ всяческого армейского имущества. Все это богатство охранялось ротой полуголодных солдатиков, находившихся под началом майора с метким прозвищем Самогон и нескольких прапорщиков, хозяйственных и трудолюбивых, как муравьи.

Как правило, служба солдат и прапорщиков этой войсковой части сводилась к починке ржавой майорской «волги» или к достройке под неё гаража. При этом, охраняемый объект оставался практически без присмотра, и только небольшая часть личного состава роты сторожила емкости с горючим и «личный бункер» майора – врытое в холм противорадиационное укрытие, приспособленное под склад всего, что в современных рыночных условиях представляло хоть какую-нибудь ценность.

С некоторых пор, Виктор начал поставлять служивым людям водку, получая взамен кое-какие полезные мелочи из казенных запасов. Сегодня, например, он привез домой два потрепанных карабина, пачку патронов и несколько тротиловых шашек с электродетонаторами. Так что, теперь предстояло выбрать подходящее место, чтобы оборудовать тайник.

… После того, как честно полученное «по бартеру» имущество было качественно упаковано в целлофан и определено в соответствующую яму, Виктор пометил место сломанной веточкой, вымыл машину и заглянул в дом.

Очередной бразильский сериал только что завершился, и вслед за слащавой мелодией телевидение вышвырнуло в народ очередную порцию рекламных роликов. Среди прочих звезд отечественной и зарубежной эстрады в одном из сюжетов мелькнул вдруг почти позабытый Маликов.

– Дошел, и этот тоже, – не удержался Виктор. – Вонючий шампунь рекламирует!

– Ну, что же, зато… – вступилась за певца мать, – смотри, какие у него волосы.

– При чем тут волосы? Кобзон – тот вообще лысый, но парики-то не рекламирует!

– Ну, Иосиф Кобзон… – покачала головой мать и предположила:

– Да у него, может, и так денег куры не клюют? Он, говорят, с мафией связан…

– Ерунда. Треп дешевый! Просто, завидуют ему многие… – Виктор тряхнул головой.

– Ладно, мам. Я поехал к дяде Никону и к тете Оле. Как обещал. А потом по делам. Буду поздно.

– Ты хотел сказать: рано?

– Нет-нет! Сегодня ночевать собираюсь дома.

– Что-то не верится…

В этот момент с улицы послышалось тарахтенье маломощного бензинового двигателя.

– Ну-ка, мама, я сейчас… – Виктор вышел наружу, чтобы посмотреть, кто подъехал, и от удивления даже присвистнул.

Возле ворот, оседлав миниатюрный мопед «Верховина» и отсвечивая в темноте огоньком сигареты, его поджидал приятель Данила Московский, крупный мужчина явно не подросткового возраста.

– Ничего себе! Вот это банда у меня… Крути педали, пока не дали? Что с тобой, дружок, неужели молодость вспомнил?

– А что мне до тебя, три километра трусцой бежать? – Огрызнулся Данила.

– Что случилось?

– Палец из «Аквариума» позвонил. У них там заморочка. «Самбисты» выпендриваются, платить не хотят по счету.

– Почему?

– Раз, говорят, Муля – бармен, то, значит, барыга. А барыг они кидают. По понятиям.

– На много нажрали?

– Не знаю. На месте разберемся. Палец сказал, что их там человек шесть-семь.

– Ну, вот. Началось, – вздохнул Виктор.

– Так мы едем? Или нет? – Нетерпеливо заерзал на сиденье Данила.

– А куда деваться… Только сначала к дядьке моему заскочим, по пути. А уж прямо оттуда – в бар.

– Успеем?

– Ничего, подождут самбисты. Не разбегутся.

Данила дернул педали мопеда, мотор заурчал:

– Стволы захвати. Может, особо ретивых придется пугнуть.

– Ох, не люблю… – Виктор поморщился. – Пижонство это все. Палка о двух концах!

– Припугнуть-то – припугнем, но ведь и стволы засветим. Завтра же менты прибегут с расспросами, да и вообще… Если достал оружие – стреляй! И нечего тут.

– А что ты тогда предлагаешь? – Вытаращил глаза Данила. – Драться с ними, что ли?

– Тоже верно, конечно. Семеро, да ещё поддатых – не проблема, но завтра они на весь Светловодск кипеж поднимут. Соберут своих по городу и опять вернутся, чтобы Мулин бар на уши ставить. Мы тоже подтянем шурэновских…

– Ну, вот и сравняем силы! Запросто.

– Да, но тут-то и начнется базар-вокзал, жевалово по понятиям. Кто прав, кто виноват…

– Конечно, они не правы! В нашем кабаке не рассчитались, вот и получили.

– То-то и оно, что получили! А раз получили, значит – уже ответили. Вот и выйдет, что при полном моральном удовлетворении о финансовом нам с Мулей придется забыть. После мордобоя о деньгах уже не базарят.

– Почему?

– Иначе это уже «наезд» получается. А с «наездом» на этих ребят нас здесь не поймут.

– Вот и надо с собой стволы взять! – Обрадовался Данила. – «Самбисты» обосрутся, деньги выложат – и морды им бить не придется, верно? Все целы, все невредимы.

– Ну, что же, рискнем, – вздохнул Виктор. – Когда-то надо начинать…

Минут через двадцать Виктор Левшов аккуратно припарковал свою машину между двумя узловатыми грушами, напротив дома родственников.

– Здесь подожди, – попросил он Московского. – Я быстро.

Приусадебный участок семейства Логно, дяди Никона и тети Ольги, был обнесен глухим металлическим забором с массивными воротами, некогда выкрашенными в зеленый цвет. Со временем краска поблекла, облупилась и местами покрылась ржавчиной.

Виктор подошел к высокой калитке, привстал на фундамент и, перегнувшись, дернул щеколду. Калитка со скрипом подалась, после чего он вошел во двор.

Под ноги Виктору сразу же кинулся куцехвостый, непонятной породы и масти барбос. Еще мгновение – и он вцепился бы гостю в икру, но гремучая, узловатая цепь натянулась, отбросив животное назад. Барбос перевернулся через спину и хрипло залаял.

– Чего гавкаешь, Билька? Умолкни! – Из летней кухни удивленно высунулся хозяин.

– Это я, дядя Никон.

– Вот это гость дорогой! – Логно с распростертыми объятьями двинулся навстречу Виктору. – Ну, здравствуй! Здравствуй, племяш! Дай-ка взгляну на тебя… возмужал! Последний раз когда виделись, хлипкий был парубок. А нынче-то уже – дядька, и на отца своего похож.

– Здравствуй, дядя Никон, – ответил Виктор, деликатно высвобождаясь из объятий родственника. – Вот, значит, заехал… а тетя Оля где?

– В хате, где же ей ещё быть! Ты проходи. Сейчас ужинать будем.

– Да я…

– Проходи, проходи! – Подтолкнул племянника хозяин. – Оля! Ольга, вражья душа!

– Что такое? – Рассерженно отозвалась Ольга Ивановна откуда-то из дальних комнат.

– Гость пожаловал!

– И кто ж такой?

– Выходи и глянь.

Ольга Ивановна появилась из-за дверей и всплеснула руками:

– Ой, Боже ж мой! Это ж Витька!

На стол она собрала быстро. Задымились в большой эмалированной миске вареники, жарко пахнуло борщом, и как Адмиралтейский шпиль взметнулась над центорм стола полуторолитровая бутыль украинской горилки.

– Ну, племяш дорогой, с приездом! – Провозгласил первый тост Никон Логно и все-таки не удержался:

– Шалапут… уже сколько здесь – а к нам ни разу не заглянул!

– Да все как-то…

– Ладно уж. Пей давай, да закусывай.

– За рулем я, – виновато повел плечами Виктор. – Не желательно бы…

– Ну и что? Плюнь ты на ментов… Они же все вон, возле меня живут. И на этой, и на соседней улицах. Это же тебе не Питер, у нас городишко маленький. Село, одним словом. Отбрешемся, если что!

– Да на гаишников-то плевать. А вот мать обижается.

– Пускай, – настаивал Логно. – Пускай обижается! На то она и мать.

Словом, Виктор перестал сопротивляться – и выпил. Потом они с хозяином повторили, потом налили еще…

– Ну, что там у вас в России нового? – Поинтересовался дядя Никон. – Как живется?

– По разному. Кому-то худо, кому-то хорошо…

– А у нас – туши свет! Власти народ совсем до ручки довели. Заводы стоят, все разворовали. Шахты рушатся. Пенсии такие, что сказать неприлично. Работы нет, ни за газ, ни за электричество не заплатить, представляешь? В долгах сидим по уши. И глубже бы сели, да некуда: случись что, похоронить не на что будет. Я вот тетке твоей, Виктор, так и сказал: не смей, говорю, раньше меня загибаться!

– Тю-ю, Никон! – Вмешалась супруга хозяина, Ольга Ивановна. – Несешь невесть что, типун тебе на язык…

– Ишь, закудахтала!

Комнатка, в которой они расположились, была небольшой, но казалась намного светлей и просторней из-за выбеленного до снежной голубизны потолка. Саманные стены дышали обычной для этих мест сыростью: глина есть глита, что с ней ни делай, как её ни суши, хоть десяток слоев изоляции между стеной и фундаментом прокладывай – все равно воду тянет в себя, как губка. Отсюда и запах плесени, неистребимо преследующий жителей Светловодска всю жизнь, от рождения до могилы, а оттого надоевший. Но для приезжего, для городского, запах этот – лечебный, ласкающий душу. Чувствуется в нем вековая мудрость и покой природы, сила настоящей, живой земли. Это тебе не какая-нибудь асфальто-бетонная, ограниченная кривым бордюром скоростная магистраль…

– Как «Победа» твоя, дядя Никон? Бегает еще?

– А что ей сделается, ласточке? Тридцать лет, а все, как новенькая!

– Ой, да что ты болтаешь! – Махнула рукой тетя Оля. – Драндулет старый, а не машина: то колесо отвалится, то глушитель…

Хозяйка собрала со стола и пожаловалась гостю:

– Да и дед мой в водители уже не годится совсем. Старый стал, за рулем засыпает.

– Ну, что ты городишь, бабка? Чего мелешь-то? – Взвился дядя Никон. – Я почти полвека шоферю, а ты меня перед племянником…

– Извиняюсь, – прервал начинающуюся перебранку Виктор. – Пора мне. Друзья сегодня дожидаются. Дела, в общем.

– Вот тебе и раз! – Огорчилась Ольга Ивановна. – Трошки пробыл – и тикать? Хоть яблок набери.

– Заеду еще. На неделе. Тогда и наберу.

– Ну, хоть погляди, какой мы ремонт заделали. А то ведь и похвастаться некому.

– С удовольствием! – Чтобы не расстраивать хозяев ещё больше, Виктор изобразил на лице интерес и встал со стула.

… Пять комнат и веранда – в общем-то, самый распространенный для этих краев стандарт жилого дома. Однако сама планировка оказалась не совсем удачной. Почти все комнаты – проходные, а чтобы попасть в гостиную, которую здесь называют залой, необходимо было миновать две из них, включая спальню.

– Вот это да! – Не удержался от удивленного возгласа Виктор, когда вместе с хозяевами оказался в спальне.

Все её стены были увешаны старыми, забранными в аккуратные рамочки, фотографиями. Сотни поблекших от времени взглядов устремились на Виктора, одни переполняла скорбь, другие – радость…

– Это все родня наша, – пояснил дядя Никон. – И Лозовые здесь, и Логно, и Левшовы… Крамаренки, Авдеевы, Курьевы… Все, кто был, и кто есть.

Виктор пригляделся, и к своему удивлению обнаружил самого себя. Фотография десять на тринадцать – в офицерской форме, совсем ещё молоденький лейтенант. А рядом отец – тоже в военной форме, и далее все мужчины, из поколения в поколение: дед в папахе и с трехлинейной винтовкой в руках, его братья, их дети… Большинство – либо в форме, либо при оружии.

– В вашем роду почти все вояки были, – пояснил дядя Никон. – Кто на войне погиб, кто потом уже сгинул… Но честь свою соблюдали!

Виктору сделалось немного не по себе. Он неопределенно вздохнул и направился дальше, в залу. Хозяин вошел следом, включил свет:

– Ну, и как?

– Здорово! Честное слово!

Хвалить было за что. Гостиная сияла и сверкала шикарной косметической отделкой, однако не так называемый «евроремонт» привлек внимание гостя. Его взгляд приковала к себе внушительного размера икона, занимавшая, как и положено, противоположный от входа угол. Глубокие трещины избороздили её вдоль и поперек, лик от времени потемнел, но сомнений не возникало – это был образ Пресвятой Девы Марии. Древний богомаз написал её необычно: в полный рост, обнаженную, ступающую босыми ногами по каким-то непонятным, похожим на старославянские, письменам. К тому же, палец на её левой руке украшало нечто, немного напоминающее пирамиду, обвитую двумя змеями.

– Перстень, – догадался Виктор.

– Нравится? – Старик почувствовал интерес гостя и пояснил:

– Знаменитая вещь. Древняя. Еще дед мой её сохранил. Потом бабка твоя, потом уже она мне досталась. Я ведь эту икону недавно совсем сюда прицепил. Смотрится, вроде, неплохо, но… Времена теперь пошли такие, что жить практически не на что. Думаю корову купить, хоть молоко давать будет. Как считаешь?

– Ну, я даже не знаю…

На обратном пути Виктор не утерпел:

– Дядя Никон, я просто поражаюсь, как половина Светловодска ещё умудряется коров держать. Участки тесные, соток по пять-шесть, не больше. Толковый коровник не построить, выпасов нет, покосов тоже… чем кормят-то?

– Была бы корова. А чем кормить – найдем, не беспокойся!

… Виктор распахнул дверцу автомашины и влез за руль. На пассажирском сидении Данила нервно чиркал зажигалкой – все никак не мог прикурить свою душную «приму»:

– Быстро же ты! Целый час почти… Пальца с Мулей уже, наверное, похоронили давно.

– Значит, помянем, – безмятежно парировал Виктор и повернул ключ в замке зажигания.

Мотор ласково заурчал, машина выползла на раздолбанную мостовую и покатилась в центр города. Позади осталась улица Ленина, промелькнул слева рынок. Трое знакомых гаишников приветливо махнули вслед Левшову полосатыми жезлами – Виктор кивнул в ответ и, не снижая скорости, проехал дальше.

… Диско-бар «Аквариум», в котором Муля Папич работал барменом, располагался в девятиэтажном, громоздком здании радиозаводской общаги, на самом краю так называемого Андрюшкиного яра – крупномасштабного, глубокого оврага, скатывающегося между холмов прямо в море. Как и большинство заведений подобного рода, «Аквариум» имел два выхода – парадный и так называемый черный.

Как только Виктор подогнал машину к парадному входу и вместе с Данилой Московским выбрался из нее, крайнее расписное окно бара словно взорвалось изнутри, и брызнуло на улицу сотнями мелких стеклянных осколков. Задымленное отверстие оконного проема теперь прикрывала только металлическая решетка, в хитросплетении прутьев которой угадывался застрявший стул.

– Началось! – Рванул к диско-бару Виктор. – Опоздали, блин…

– А стволы? – Замешкался Данила.

– В багажнике! Не заперт он… давай быстрее, не стой, как истукан!

Московский судорожно дернул защелку, откинул вверх крышку багажника и извлек из целлофанового свертка два двуствольных обреза:

– Ну, падлы! Ну, падлы, держитесь! – Взревел он и, выставив оба обреза перед собой, бросился в бар вслед за Виктором.

А тот уже распахнул дверь «Аквариума» и вбежал в помещение. Ударом ноги он отбросил куда-то в сторону оказавшегося на пути парня, и что было силы рявкнул:

– Всем стоять! Лицом к стене! Завалю, на хрен… мать вашу!

Вбежавший следом Данила тоже долго раздумывать не стал: вскинул вверх оба обреза и разрядил все четыре ствола одним разом. Ружейный залп саданул по барабанным перепонкам с такой силой, что на несколько секунд Левшов просто оглох – подобный грохот в замкнутом помещении могла произвести, пожалуй, только добрая дюжина тротиловых шашек.

Картечь хлестко ударила в потолок, выдрала из него куски гипсовой лепки и рикошетом осыпала стены. Зеркальный шар над стойкой раскололся надвое и рухнул вниз, едва не накрыв отскочившего в сторону Папича. От сотрясения задребезжали стаканы, бутылки, графины…

– Е-мое! – Произнес побледневшими губами Муля, начиная осознавать весь масштаб причиненного бару ущерба. – Ну за каким… а? Что же вы творите-то?

Левшов огляделся. Вокруг – опустевшие разом столики, перевернутые стулья…

– Где «самбисты»?

– А нету, – ответил из-за стойки Муля. – Нету!

Действительно, в баре не было никого, кроме трех насмерть перепуганных девиц, да парочки случайных посетителей, от греха подальше забившихся под столик и сидевших теперь там, среди битой посуды и разбросанных по полу объедков.

– Убежали. Вот, буквально только что.

– А стул? – Раздосадованный Виктор кивнул в сторону разбитого окна.

– Так это я по одному из них промахнулся. Хотел его вдогонку…

– Мудачье! – В сердцах выкрикнул Виктор. – Козлы тупоголовые! Быстро все прибрать!

– Шлюхам и этим двоим, что под столом – водки! Чтобы хоть литрами её жрали, но утром ничего не помнили. Понятно?

– Понятно, – кивнул Данила.

– Нет, но как я их, Витек? – Испуг Папича постепенно прошел, и он уже начал понемногу гордиться собой. – Слушай, дай-ка ружье! Я их сейчас догоню, паршивцев…

– Лучше тоже водки выпей, – успокоил разошедшегося приятеля Виктор. Эй, Данила?

– Ты сам-то как, живой?

Данила Московский лежал навзничь прямо у входа. Отдача ружейного залпа швырнула его назад, и бедолага ударился о дверной косяк, получив при этом легкую контузию.

– Муля, плесни водой, что ли… да побыстрее! Того и гляди, менты на шум заявятся.