Текст книги "Огненный лис"

Автор книги: Никита Воронов

Соавторы: Дмитрий Петров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Карла ничего не говорил про второй комплект…

Впрочем, для долгих размышлений было не время и не место. Рогов выжал сцепление, «воткнул» передачу, прибавил газа – и под свист покрышек вылетел со двора.

– Мать твою!

Единственный выезд из улочки перекрывала бело-голубая машина с опознавательными знаками спецбатальона ГАИ. Рядом с ней расположился рослый сержант – почему-то в каске и с автоматом на плече. Еще один милиционер, постарше, сидел за рулем.

– Во, попал…

Автоматчик с интересом уставился на несущуюся в его сторону «навороченную» иномарку без номеров. Потом поднял полосатый жезл, приказывая остановиться.

Делать нечего. Виктор убрал ногу с педали газа и начал дисциплинированно притормаживать, но…

Совсем рядом, в нескольких метрах он разглядел возникшую откуда-то из подворотни процессию – двое милиционеров почти тащили к машине возмущенного, упирающегося толстяка.

– Карла?

Это действительно оказался приятель Рогова – без сумки, но с закованными в наручники запястьями.

О том, чтобы сдаться, имея за спиной покалеченного гражданина и его верную подругу-свидетельницу не могло быть и речи.

Протаранить стоящую поперек улицы машину ГАИ тоже вряд ли бы получилось.

– Эх, Карла… Держись!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

Рогов бежал по четной стороне Лиговского проспекта, с трудом рассекая встречный, нескончаемый людской поток.

Со стороны его путь напоминал трассу гигантского лыжного слалома, только вместо вешек с флажками служили граждане различной упитанности и темперамента.

– Простите… Извините… Пошел ты!

Позади уже была разбитая машина, густая сеть железнодорожных путей, перроны Московского вокзала и ремонтные мастерские, покрытые гарью и копотью лабиринты электровозного депо… Однако, за спиной все ещё слышался топот нескладной, но настойчивой милицейской погони.

Кто-то с кем-то столкнулся, окрики, ругань, свист…

– Стой! Стой, стреляю!

Но Виктор даже не обернулся – ясно было, что уж здесь-то, посреди переполненного проспекта, стрелять не будут.

Там, во дворе – ещё куда ни шло, пальнули. И даже не раз!

Первая пуля, как и положено, ушла в воздух.

А вторая? Помнится, Рогову тогда показалось даже, что он её ясно видит: просвистев над ухом, свинцовая смерть выбила град осколков из старой кирпичной кладки.

Был, впрочем, на беду Виктора ещё и третий выстрел, грохот которого растворился в мощном гудке тепловоза. Беглец как раз метнулся через рельсы – кувырком, под самым носом у выкатившегося из парка пассажирского состава.

Пуля, ударив по тормозным колодкам, причудливым рикошетом вернулась обратно и сбила со стрелявшего милиционера фуражку.

– М-мать его!

Случившееся ошеломило стража порядка. Вместо дальнейшей погони он плюхнулся прямо на насыпь и начал неистово махать пистолетом с воплями, что беглец вооружен и отстреливается.

Это дало Рогову некоторый выигрыш во времени. К тому же, преследователи поубавили прыти и стали теперь действовать намного осмотрительнее.

Оказавшись в толпе, Виктор попробовал заставить себя не спешить. Следовало за первым же поворотом смешаться с прохожими, зайти в любой из многочисленных магазинчиков, полистать какие-нибудь книжки на лотках…

Рассудок предписывал не суетиться, но тело… тело не слушалось, поэтому Виктор продолжал бежать, привлекая к себе внимание окружающих и выбиваясь из сил.

Пресловутое «второе дыхание» не приходило. Каждый новый шаг становился втрое тяжелее предыдущего, ноги налились свинцом, в боку закололо – а перед глазами давно уже копошились огненные круги.

К тому же, предательская одышка стиснула горло хрипом заядлого курильщика. Мысли смешались, переплелись, и теперь уже Рогов почти не соображал и не помнил, куда он бежит и зачем.

Выскочив на очередной перекресток, Виктор метнулся влево и чуть не угодил под колеса мусоровоза.

Огромный грузовик с трудом затормозил, и из кабины его высунулся водитель:

– Ты чего, мудак, делаешь?

Этим вопросом шофер, конечно, не ограничился, но Рогов не стал выслушивать, как именно его ещё обласкают. Споткнувшись, он не удержал равновесия, упал, перекатился через спину и замер неподалеку от задних колес.

Осатанело повел глазами вокруг – в поисках укрытия.

К тому моменту, когда взгляд Виктора уперся в вонючий контейнер мусоровоза, машина ещё не тронулась с места. Рогов вскочил на ноги и бросился к ней, чтобы вцепиться в грязный, покрытый мерзкой слизью борт, но…

Ему оставалось дотянуться всего несколько сантиметров, когда светофор на перекрестке подмигнул водителю зеленым разрешительным сигналом. Мусоровоз взревел, дернулся, набрал скорость – и все вокруг окутало черное облако выхлопных газов.

– Ох, твою мать! – От обиды и бессилия из глаз Виктора брызнули слезы. Он готов был уже завыть в голос или просто-напросто усесться на дороге в ожидании своей участи.

– Вы меня?

Голос принадлежал высокой, стройной девушке в потертых джинсах. Одной рукой она придерживала тяжелую, с кодовым замком, металлическую дверь ближайшей парадной. Другая рука в нерешительности теребила ремень дорожной сумки.

– Помогите. Пожалуйста…

– Идите сюда. Не бойтесь, – вид у девушки был очень усталый. Длинные русые волосы не расчесаны, ногти без маникюра… – Ну же, скорее!

Рогов последним усилием воли заставил себя преодолеть расстояние до парадной и метнулся в спасительный полумрак:

– Спасибо!

Буквально в ту же секунду на перекресток выскочило двое запыхавшихся милиционеров:

– Не видели? Не пробегал тут?

– Кто? – Удивилась девушка.

– Парень. Черный такой…

– На кавказца похож! Не пробегал?

– Ой, да, конечно!

– Сука, – не веря собственным ушам выдохнул Рогов и на карачках пополз вверх по лестнице. – Вот ведь гадина…

– Где? Куда побежал?

– Куда? – Один из преследователей, судя по звуку, забил в «макаров» новую обойму.

– Здесь он, – скрипнула дверью парадной девушка. – Я вам тут его уже арестовала.

Милиционер разочарованно выругался, потом добавил:

– Слушай, милая… Нам ведь не до блядских твоих шуточек!

– Да нет, я правду говорю, – обиделась девушка. – Здесь он!

– Дура. Дать бы тебе в дыню…

– Жаль, времени нет, – поддержал напарника тот, что постарше. Затем распорядился:

– Давай-ка быстро, на рацию! Доложись.

– Понял, командир. Есть!

Когда тротуар опять опустел, доносчица вздохнула и пожала плечиками:

– У-у, сам дурак тупой…

Рогова она обнаружила не сразу.

Видать, нервы у беглеца здорово сдали: прикрыв глаза, Виктор сидел на пыльном, загаженном кошками и жильцами бетонном полу и никак не отреагировал на приближение девушки.

Полы его куртки разошлись в стороны. Слева, на боку, сквозь разорванную рубашку сочилась кровь.

– Ой, Господи, что же это! – Девушка попыталась подхватить Рогова, прислонившегося спиной к бачку для пищевых отходов. – Тяжелый какой…

Хорошо, что Виктору самому удалось подняться аж на третий этаж – снизу девушка вряд ли дотащила бы его до своей квартиры.

… Первое, что увидел Рогов, придя в себя – это обои на высоченных, три с лишним метра, стенах. Рисунок на обоях выцвел, поблек, но все равно создавал атмосферу домашнего уюта и благополучия.

– Раньше здесь коммуналка была, семикомнатная… Но недавно соседи напротив большую часть откупили, перегородились стеной. Так что, мне повезло.

– А почему тебе только? Живешь одна, что ли? – Поинтересовался Виктор, вслушиваясь в мирное гудение газовых горелок на кухне.

– Теперь – да, – ответила хозяйка и переменила тему:

– На работе устала ужасно… Сейчас кофе сварю тебе – и спать завалюсь. Не против?

Гость помотал головой. Потом, чуть помешкав, спросил:

– А почему ты меня сдала?

Вопрос был задан в упор, как выстрел. Девушка смутилась, но все же ответила:

– Знаешь… Я подумала, что ты чечен какой-нибудь. Или армянин.

– Ну и что?

– Гады они. Поезда взрывают, и вообще…

– О, – хмыкнул Рогов, – какой похвальный патриотизм!

– Да при чем тут… Слышал, в семьдесят седьмом году взрыв на Московском метрополитене устроили? Помнишь?

– Нет, – честно признался Виктор.

– У меня тогда братишка погиб. Десять лет ему было… У бабушки гостил.

– Извини. Извини, пожалуйста.

– За что? – Собеседница дернула плечиком. – Не ты же взрывал.

– Нет, – Виктор смущенно огляделся:

– Не удобно… Может, я пойду?

– Перестань. Ночь уже, ментов полно кругом. Здесь такой район…

– Да уж, точно.

Ко всему прочему, было ясно, что и пойти-то гостю сейчас некуда.

– Болит?

Рогов торопливо убрал руку от наложенной на рану повязки:

– Нормально. Даже не помню, когда… Наверное, об проволоку какую-нибудь задел.

– Врешь. Врешь ты все про проволоку. – Хозяйка протянула Виктору чашку кофе. – Это, наверное, они тебя?

– Нет, что ты… От пули след совсем не такой. Слава Богу, до того, чтоб попасть дело не дошло! А то бы…

Он запнулся на полуслове, пытаясь закончить мысль.

– А то бы ты здесь не сидел, верно? – Почувствовала затруднение собеседника хозяйка.

– Скорее всего, – печально согласился тот.

Попробовав и похвалив обжигающе-черную, ароматную жидкость, он продолжил:

– Знаешь, до сих пор трясет, не могу в себя прийти. По мне стреляли сегодня, запросто убить могли… Страшно было – до усрачки!

– Только не рассказывай, чем это ты так провинился, – попросила девушка. – Знать ничего не хочу.

– Хорошо. Не буду.

Как-то незаметно перевалило заполночь. Чистое, без единого облачка иссиня-черное небо заглянуло в комнату узорами созвездий через незанавешенное окно.

Город нехотя засыпал…

– Извини, – развела руками хозяйка. – Кровать у меня одна.

Потом, смешавшись, добавила:

– И комната тоже.

Виктор почему-то побоялся встретиться с девушкой взглядом.

– Вторая заперта… Она принадлежит моему бывшему мужу.

– А… где же?

– Он здесь не живет. И, надеюсь, больше вообще не появится.

– Неловко… В общем, я могу и на кухне.

– Как хочешь. Но можешь и вместе со мной лечь. Если, конечно, не брезгуешь.

– Ой, ну что ты!

– Только пожалуйста… Не надо, хорошо?

– Чего не надо? – Окончательно запутался Виктор.

… Щелкнув выключателем он сладко, до хруста в суставах, потянулся и нырнул под одеяло рядом с хозяйкой:

– Спокойной ночи!

– Не обижайся, ладно?

– Пустое.

– Нет, правда. Я же не знаю… Может, ты маньяк какой?

– Может, – вздохнул Рогов, прикрыл глаза и задумался.

Не спалось… Тревога минувшего дня и сейчас порождала под сердцем гнетущую, холодную пустоту.

Как же его опять угораздило? Как же вляпался-то?

Сколько лет избегал, сторонился неладов с законом… Из кожи вон лез, унижался, гордыню смирял – только чтобы вновь не оказаться на скамье подсудимых!

Ведь одного следствия… одного срока хватило с лихвой!

– Спишь?

– Угу, – голос у девушки был действительно сонный.

– Слушай! Все это стремно как-то. Валяемся вместе под одним одеялом…

– Ну и что? – Насторожилась хозяйка.

Рогов не знал, что сказать дальше, но все же нашелся:

– Просто поблагодарить тебя хочу. За кров, за заботу…

– Ладно, – пробурчала в подушку собеседница. – Не бери в голову.

– Нет, правда! Чувствую себя идиотом… Даже не спросил, как звать тебя.

– А ты спроси.

– Верно, – кивнул он и придвинулся ближе к хозяйке. – Начнем с начала… Здравствуйте, девушка! Позвольте представиться: меня зовут Виктор Рогов. А вас?

– Дарья.

– Очень приятно, – Виктор нашел в темноте теплую девичью ладошку, пожал:

– Чудное имя! У меня ещё не было ни одной Дарьи.

– Угу… И не будет.

– Ну, нет, – взмолился гость. – Я же не об этом… Я вообще – о знакомствах…

– Поняла. Но все равно – помни, что обещал! А то ведь не пожалею, что раненый, выгоню вон на все четыре стороны.

– Хорошо, хорошо, – отодвинулся Виктор на прежнее место.

Сейчас он готов был не только язык себе откусить.

– Кстати… Где ты работаешь?

– Проводником. Московское направление.

– А-а… – выразил сочувствие Рогов. – Это такие грязные, сидячие вагоны? Которые давно уже списывать пора? У нас, в Забайкалье, такие «бичевозами» называют.

– Сам ты… – обиделась неожиданно девушка. – Я на фирменном, на «Красной стреле» работаю! Там у нас все в порядке: никель, ковры, зеркала, комфорт…

– Круто, – признал Виктор. – И давно ты на «Стреле»?

– Пятый год. Знаешь, просто чудом на этот поезд попала! Там ведь все места – блатные.

– Так уж и чудом? – Не удержался Рогов. – Небось, обольстила начальничка-то?

– Дурак! – хмыкнула Дарья. – Все вовсе не так, как ты себе воображаешь.

– Да я, это…

– Раньше я на Кисловодск ездила, в Адлер… Но самый мрак – это угреться на какой-нибудь «трамвай» типа Ленинград-Бабаево!

– Как ты сказала? Трамвай?

– Ну, да. Трамвай и есть, потому что в пути у каждого столба останавливается. И вагончики, действительно – как ты описал. Бичевоз… Тоска, а не поезд!

– А на «Стрелу»-то все же как попала?

– Ну, стою один раз на платформе… – голос хозяйки звучал уже вовсе не сонно. Видимо, тема была ей приятна и интересна настолько, что отогнала усталость. – Стою, произвожу посадку. А мимо бригадир с «Красной стрелы» идет. Солидный такой, с бородкой! Глянул он на мои туфли драные, вздохнул… Зашел в вагон, а я там только-только все намыла, вылизала.

– Ну и что?

– Ничего. Ушел.

– Слезошибящая история, – пожал плечами Виктор.

– А через несколько дней меня в кадры вызвали. И отправили на «Стрелу». Вот так!

– Бывает. Мир – он ведь не без добрых людей. Вот ты, например.

– А что я?

– Как это – что? Ты ж меня, можно сказать, спасла!

– Слушай, перестань, а? – Хозяйка нежно ущипнула Рогова за ухо. – Все не знаешь, как меня отблагодарить, что ли?

– Угадала, – серьезно ответил тот. – Чувствую, что должник твой, но…

Дарья зажала рот гостя ладошкой:

– Хочешь, подскажу?

– Ага, – обрадовался Виктор.

– Пожалуйста, заткнись до утра. Я спать хочу – ужас! Четверо суток в дороге.

Не дожидаясь ответа, она повернулась на другой бок и почти мгновенно заснула.

А Рогов снова остался наедине со своей тревогой.

Тяжелые, бередящие душу воспоминания, казалось, рождались не в его измученном сознании – они втекали в комнату сквозь окно, проползали под дверью, сочились из толстых щелей паркета.

– Огненный Лис, – обреченно шепнул Виктор во тьму. – Опять ты… За что? Почему? Зачем ты меня преследуешь?

Накатило: выстрелы, следствие, суд…

Вернее – не суд, а заседание военного трибунала далекого Белогорского гарнизона.

… Это было жалкое и убогое, ни на что не похожее сборище, неуклюже пытавшееся соблюсти видимость общепринятых процессуальных норм.

На скамье подсудимых Виктор не сидел.

Он находился в зале – прямо перед председательствующим, в окружении нескольких свидетелей, военного дознавателя и старших офицеров своей войсковой части.

Слева, как и положено, затаился в бумагах обвинитель – зам гарнизонного прокурора.

Справа – адвокат с пикантной фамилией Буравчик. Из всех проживавших в Белогорске коллег по ремеслу он единственный мог по праву называться настоящим мужчиной: потому что остальные трое были по-просту женщинами.

Очевидно, именно это условие обеспечивало Буравчику неимоверный успех и популярность среди нуждающихся в защите – откровенно говоря, других достоинств у него не наблюдалось.

Адвокат Буравчик работал не за страх и не за совесть. Он работал за деньги… У его нынешнего подзащитного Виктора Рогова денег не было, поэтому предугадать исход дела не составляло труда.

– Прошу всех встать!

Виктор не пошевелился.

И дело вовсе оказалось не в неуважении к суду, нет. Просто ежедневное, многочасовое и по сути бессмысленное разбирательство вымотало его настолько, что у Рогова не осталось уже ни моральных, ни физических сил.

– Подсудимый, встаньте!

Вчера заместитель прокурора запросил для него шесть лет лишения свободы. Защитник промямлил что-то невразумительное… Но это было вчера.

А сегодня?

Сегодня уже звучали казенные, равнодушные слова приговора:

– …К пяти годам… в колонии усиленного режима… может быть обжалован…

Первым желанием, появившимся тогда у Виктора, было: просто подняться и уйти.

Его ведь, по существу, никто не держал – конвоя в зале не было, не удосужились вызвать заранее. Поэтому пришлось ещё минут сорок в одиночестве, сидя на лавочке во дворе, дожидаться наряда и спецмашины.

Наконец, теперь уже осужденного Рогова отвезли в местное отделение милиции, в КПЗ.

Следственный изолятор находился в четырехстах километрах, в славном городе Благовещенске – столице Приамурской Ратании.

Ратания… Так когда-то, давным-давно прозвали эту область переселенцы: строители БАМа, геологи, лесорубы, золотодобытчики.

Наверное, в честь средних размеров рыбки ратан, исконной обитательницы здешних озер и речек. Удивительная, надо сказать, тварь! Огромная голова с широченной пастью – а дальше сразу хвост. И живучестью обладала феноменальной. Зимой, в холода сорокоградусные вмерзала в лед, но летом вновь оживала.

И если уж заглотит крючок – то навсегда…

– За что тебя, парень? – С нескрываемым сочувствием спросил милицейский старшина, глядя на Рогова. К сопроводительным документам, лежащим на столе, он даже не притронулся.

Виктор назвал статью и срок.

– Авторитетно, – констатировал старшина, и тут же заспорил с подошедшим сержантом, «прокатит» ли названная статья под обещанную Горбачевым амнистию.

Получалось, что нет.

Старшина опять обернулся к Рогову:

– Ты бы это… Из карманов все выложи. И регалии свои сними, не положено в камеру.

– Да и не к чему, – поддержал его напарник.

– Как это снять? – Не понял Виктор.

– Ну, погоны, петлицы… Рви!

Рогов как пришел на суд прямо со службы, так и не переоделся: рубашка, галстук, китель.

– Жалко форму-то. В ателье перед выпуском на заказ шили.

– Она уж тебе вряд ли опять понадобится, – успокоил сержант. – И вообще… Переодеться бы ему во что-нибудь попроще, верно, Петрович? Не на парад ведь, к зэкам идет.

– Да, пожалуй. Родственники знают?

– Нет, – покачал головой Виктор. – Далеко они. В Ленинграде.

Милиционеры разом присвистнули.

Наступила неловкая пауза, потом старшина сдвинул на затылок фуражку и почесал лоб:

– Деньги твои возьму. Тут у тебя немного, но…

– Да, конечно! Возьмите! – Скороговоркой произнес Рогов. – Мне они уже ни к чему, а вам пригодятся.

– Но, но! – Встрепенулся милиционер. – Смотри мне…

– А что?

– Я робу тебе какую-нибудь куплю. Пожрать, покурить… Завтра получишь.

– Спасибо, – сглотнул слюну Виктор.

– Куда же его теперь-то, Петрович? – Сержант взял в руки «сопроводиловку». – В таком прикиде к жуликам не пихнешь…

– Сажай в седьмую, к полковнику.

Сержант кивнул и легонько подтолкнул Рогова в направлении больших, окованных металлом дверей, уводящих куда-то внутрь этой маленькой местной тюрьмы:

– Пошли.

Обреченно щелкнули электрические замки, заскрипели петли…

Тесная, вонючая камера. Всего освещения – тусклая лампочка над входом. Ни единого, пусть даже наглухо задраенного окошка, лишь мертвый, сводящий с ума искусственный свет не гаснет ни днем, ни ночью.

Шершавые стены. Почти все пространство пола занимает деревянный, местами уже подгнивший настил – нары. Тут же в углу металлическая раковина умывальника и «параша».

– Сколь надо мало человеку места, чтобы жить… – нараспев, словно монолог из Шекспира продекламировал расположившийся на нарах мужчина лет пятидесяти. По всему чувствовалось, что сидеть в одиночестве ему поднадоело. – Прошу! Все же, это самая лучшая камера из здешних.

– А сколько всего? – безразлично спросил Рогов.

– Восемь… Здравствуйте, молодой человек!

– Добрый вечер, – спохватился вновь прибывший.

Мужчина усмехнулся и достал откуда-то из сапога наручные часы:

– Действительно – вечер… – подтвердил он. – Проходи, не стесняйся!

Виктор снял форменные ботинки и тоже залез на нары.

В камере было настолько сыро и душно, что буквально через пару минут он по совету старожила скинул с себя и все остальное, оказавшись только в трусах и майке.

– Ну-с, давайте знакомиться. Или как?

– Конечно, – кивнул новичок.

– Валерий Николаевич Болотов. И попрошу при произнесении моей фамилии делать ударение правильно – на первом слоге.

– Договорились! – От чепорности сокамерника Рогов даже немного повеселел, и представился в свою очередь.

– Виктор, судя по обмундированию вы ведь – офицер? – блеснул смекалкой Болотов.

– Да. Лейтенант… Командир отдельного ремонтного взвода.

– Ну, что же, отлично. Нашего полку прибыло.

– Как, и вы тоже?

– Разумеется. Военный врач, полковник медицинской службы. Между прочим, начальник Белгородского госпиталя!

– Вот это да! – Изумился Рогов. – Дела-а… А извините, товарищ полковник, вас-то за что?

– О-о! – Поднял вверх палец Болотов. – Это такой сюжет… Прямо, детективный роман. А если проще – обвинили в получении взятки. Кстати… Оставьте, ради Бога, всякие официальные обращения. Мы здесь, милейший, вроде как в подполье находимся, ясно? Зовите меня просто, по имени-отчеству.

– Понятно, – кивнул Рогов. – Простите… Простите, а вы действительно взятки брали?

– Ну, вы наглец, милейший! – Рассмеялся Валерий Николаевич. – Такие вопросы задавать не принято.

– Извините.

– Ерунда… Ну скажите, кто в наши дни не берет? А?

Рогов смущенно пожал плечами и полковник посмотрел на него с нескрываемой завистью:

– Да, понимаю… Вы ещё так молоды, откуда вам знать!

Помолчали. Потом Болотов вздохнул:

– Мне прокурор, паскуда, восемь лет с конфискацией запросил. Имущество все описали… Жена в чем была, в том и ушла жить к соседям.

– Вас уже осудили?

– Нет. Конечно же, нет! Вернули дело на доследование. Шестой месяц по этапам мотаюсь – то в Благовещенск, в СИЗО, то опять сюда. Возят, возят – а посадить не могут. Обвинение-то голословное, доказательств нет. Но бороться с ними я устал – ужасно! Наверное, старость. Порою так хочется опустить руки, согласиться на все…

– Понимаю, – кивнул Виктор. – Мне вот тоже так.

– Ну-ка! Расскажи, за что и сколько тебе обломилось от нашего народного? Самого гуманного в мире?

Примерно в течение часа Рогов во всех подробностях излагал свою историю. При этом в ходе повествования виноватыми оказывались буквально все, кроме него самого.

– Ясно, – вздохнул полковник, когда рассказчик умолк. – Кругом сплошное свинство. Судьи – упыри, прокуроры – гниды, а уж следаки… Кстати, кто твое дело вел?

– Майор Бичкаускас. Я же назвал, вроде?

– Ах, да. Припоминаю… Редкостная скотина!

– Знаете его?

– Кто же не знает… Прибыл из Вильнюса год назад, и уже семь офицеров посадил. Впрочем, если с тобою – уже восемь получается.

У Виктора защемило сердце:

– Видели из них кого-нибудь?

– Да почти всех, милок. Почти всех. Кто ещё в СИЗО пока, кого уже на зону этапировали…

Резанув по нервам противным визгом, сдвинулся покрытый множеством слоев краски засов. Чуть пониже середины двери, под смотровым глазком открылось окошко-«раздача».

Заглянувший внутрь милиционер произнес:

– Ужин. Болотов, получите.

– Я не один, – напомнил полковник.

– Ну что вы, Валерий Николаевич, – замахал руками Виктор. – Не надо, мне есть совершенно не хочется.

– Не выдумывай! Это тебе не воля. Когда жрать потянет – в магазин не сбегаешь.

Он вновь обернулся к «раздаче»:

– Пожалуйста, разберитесь. Нужна ещё одна порция. Для новичка.

За дверью послышалась какая-то возня, звон посуды. И вскоре Рогов тоже получил еду: картофельное пюре и кусок жареной рыбы в алюминиевой миске. Хлеб, чай…

Прежде чем приняться за ужин, полковник внимательно осмотрел посуду. Пояснил:

– Здесь хоть и не зона, но все же… Поглядывай, чтобы ни на ложке, ни на шлемке дырки просверленной не оказалось.

– Почему?

– Просверленная посуда для «обиженных».

– Для кого? – Поднял брови Рогов.

– Ну, для пидоров, – пояснил бывший полковник медицинской службы. Возьмешь её, и по воровским понятиям сам заменехаешься.

– Ничего не понимаю.

Болотов поморщился:

– Ладно, потом… В общем, нельзя из посуды, предназначенной для педерастов кушать. Если, не дай Бог, такое случится и другие зэки об этом узнают – хорошо, если просто отвернутся от тебя, как от прокаженного.

Посуда оказалась «нормальной».

Пока Рогов устраивал на нарах импровизированный стол, для чего оказалось вполне достаточно расстелить газету, Валерий Николаевич взял от изголовья свою холщовую торбу. Порывшись, он извлек наружу кое-что из сьестных припасов: сырокопченую колбасу, домашние блинчики, огурцы в целофановой упаковке.

– Передача, – пояснил Болотов. – Жена через день носит, когда я здесь… Некоторые из местных деятелей деньжат подкинули – грехи замаливают. Боятся, как бы я лишнего говорить не начал.

Он сделал многозначительную паузу, но заметив в глазах собеседника только недоумение, вздохнул:

– Эх, молодой человек! Поживешь с мое – поймешь, на чем мир стоит. Но это потом будет, там, на воле… А пока, – Болотов подхватил двумя пальцами влажный, крепенький огурчик. – Пока, Виктор, давайте будем кушать, и меня слушать. А то вижу, в арестантских законах ты совсем зеленый. Всего, правда, и сам не знаю, но…

Беседа затянулась – впрочем, о том, что во дворе уже воцарилась сплошная темень, сокамерники могли узнать лишь по предусмотрительно спрятанным часам полковника.

Многое узнал в ту ночь Виктор о неведомой ему дотоле «тюремной» жизни. Что-то пугало, настораживало…

Но вместе с тем что-то непостижимым образом манило Рогова навстречу судьбе.