Текст книги "Забытая любовь (СИ)"

Автор книги: Никита Невин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Все боялись «этого» в мире «явном» и сущем, могло Оно любого «короля» поразить и было бы несчастье во всём нашем мире. <…. >

И победило Грифоносфинкс, и славил его весь народ Борсийский <разные не самые важные почести>.

Но сгущались тучи над грифоносфинксом <не переведено>, не в их интересах было, чтобы оно «жило» (существовало), не в интересах (дальше идёт слово, которое я могу перевести только так:) «те, кто управляет тёмным (или тьмой), парит и двигается по мирам, лица зла самим себе, души их черны, тела изменчивы и непостоянны». В наш мир они пришли в облике «жаворонков» (птиц) ада (так в нашем мире они были названы). (Есть ещё фраза о них: дети преисподни)

Их образы и облики парили над ним. А в Этом зародилась «личность», и могло оно думать само и управлять собой, а то есть «могучайшей» силой в нашем мире. Не знало оно как быть с обликами <не переведено> порой встречало людей, встречалось с их взглядами. Они «постепенно» завладели им <не переведено> и пал он и на 38 земных лет, 2 месяца и 4 дня легло в землю (нашу бесплодную, бессмысленную и (самый близкий перевод к следующему слову – безинформационную, безэнергетическую). <Не переведено>».

Вот содержание второго листа:

«Монахи из дома (монастыря) воина-священника Торра были чисты, праведны и умны, в отличие от всех остальных монахов <не переведено>, они служили подбогам, сами себе и (слово, по-видимому, является обозначением жаворонков ада, но не могу точно сказать, так ли это). Что-то вроде: они не предавали кровь. Но сделали против их воли. Они вышли из своего жилища и направились в Атлино-могильный лес, дабы вознести почести павшим своим героям <долгие и ненужные описания и повествования героев и их деятельности, не имеющие отношения к Грифоносфинксу>.

Здесь <не переведено> среди «клеток черни» и заросших кустов, и <…. > они обнаружили голый скелет, Его <подробные описания, как он выглядел>. И вот подбоги сообщили монахам, что во имя защиты Его от их страданий, они должны окрасить его в глонные краски Мерг у на. <…. >

И вот однажды пришёл на их пир Кор в облике человека. Старший узнал в нём его суть. Не знал человек в чём «ядро его сути», и как судьба занесла, притянула его сюда, но добрался до своего края сущности во время разговора со старшим.

<…. >

– На погибель нашу ты <…. > пришёл к нам, – по-видимому, слова старшего монаха.

– Не знаю.

– А кто знает?

– Моё <не переведено ≈ душа, суть, ядро>

И покидали свои тела монахи, испытывая «великое блаженство», благодаря тем, кого звали они жаворонками. И воссоединялись они <не переведено, по-видимому ответ на вопрос «где?»> с <ядром, сущностью> Его, Грифоносфинкса. А кости тел их покрашены были в глань (глонными красками) и возведены из них миллионы оград».

– Глонные краски? – удивился Иван, дочитав содержимое. – Кто такой этот Мергун?

– Это, по-видимому, один из подбогов второго астрала, – ответил Борис. – А через него, видно, и были покрашены твои сны, дабы использовать силу забвения. Астрал – самый верный способ пролезть в сны к человеку и даже внушить ему какую-нибудь идею. А всё, покрашенное в них, сплетено друг с другом. То, что найти в нашем мире невозможно, можно лишь в астральных мирах.

– Через гипноз и медитацию? – спросил Владимир.

– Мы знаем мало таких способов, – кивнул Борис. – Но их миллионы.

– А ограда? – с испугом сказал Виктор. – Как же ограда нашего кладбища… Она тоже сделана из костей монахов?

– Не обязательно, – ответил Борис. – Из любого хорошего материала, окрашенного глонными красками Мергуна. Но, как вы видите, все эти предметы, окрашенные в эти цвета и этими красками, оказались связанны между собой.

– Но сколько же всего способностей у грифоносфинкса? – удивился Иван. – При жизни он мог такое… Если верить тому, что написано – газ, твердь и водь… Это стихии, получается?

– Да, – сказал Борис. – Существо, посвящённое и обращённое сразу ко всем стихиям. Это так сказано, это его манипуляции с силами мироздания. В книге ещё шла речь о том, что он мог телепортироваться почти из любой точки в другую, и, очевидно, в его останках эта функция сохранилась.

– А огонь? Здесь нет огня! – недоумевал Иван.

– Есть. Только это самая глубокая форма огня, не огонь как реакция горения, а, как там было написано, – «пламь» – пламоs – то есть так называемая плазма – вещество, из которого состоят звёзды, мощная сила, управляющая создателем, которая не может бить истинных, не заблудших. Но может испепелять тьму, истреблять её, а остаток собственно йсилы направлять на путь истинный.

«Я так и думал, – вспомнил Иван свою старую теорию. – Небо таит огонь, плазму звёзд, и в них вся правда о нас, не только в воде, земле и воздухе…»

– Как таковых, – говорил Борис, – воды, воздуха, земли и огня нет. Это не стихии. Вода – жидкость, воздух – газы, земля – твердь, и огонь – это не реакция, а пламя, плазма. Это лишь форма, облик сущего. Вот откуда это, вот где хранится вся правда, – он показал на книгу. – У креингов.

– А жаворонки ада, – с интересом проговорил Виктор. – Кто они? Здесь они так описываются… Крысы какие-то…

– Так это, – объяснял Борис, – можно сказать, демоны. А жаворонки ада – их воплощение. Не всегда же они приходят к нам, вселившись в разрушителей, как полторы тысячи лет назад. А тут речь идёт, скорее, о тенях (теност), о мистике, можно сказать, об их бесовской, а не демонической, сущности. Поэтому в официальных источниках и говорится, что жаворонки ада только полторы тысячи лет назад приходили, а тысячу лет назад – нет. Конечно, если проводить между ними и разрушителями знак равенства. И заблуждение, что грифоносфинкс – это выдумка, отсюда взялось. Вот от какого именно недопонимания идёт расхождение даже в более-менее знающих умах. Это всё и кериланцами переврано, они тоже прикладывали руку через множество своих механизмов вроде Кроны к достоверности данных. Для самих монахов, конечно, все жаворонки были злом, бесами, от которых они твердили свои молитвы (так в книге написано), но для ядра их души это было спасением. Ладно, это очень глубокая философия, и не мне, простому мужику, об этом судить.

Троица перечитывала листы, пыталась рыться в книге, но только натыкалась на одушевлённые, «живые», существительные и бросала это дело. Сам рассказчик знал многое, но, по его словам и визуальному количеству букв в книге, это лишь гроши. Иван и Владимир рассказали Борису подробнее об армии Керилана.

– Не знаю, – сказал он, – сможет ли один артефакт убить их всех, но это придаст нам силы.

– Как же бороться с духами? – спросил со злостью Виктор.

– Их отправляют в такое место… Как бы вам сказать… Я вычитывал, что это как чистилище вне всех миров, а в этом мире их тела и фантомы будут убиты, исчезнут. Как я понял по вашим рассказам, это классические боевые призраки, – существа из третьего и четвёртого астралов, из мира духов, неупокоенные души злодеев или стихийные бестелестные существа, которых зомбируют – после чего направляют в своих целях с помощью довольно тёмной магии. Если кериланцы копались в Чёрно-магическом океане, то многое может оказаться действительно опасным… Ведь вся их злость и ярость на поле боя получит реальное воплощение. Неизвестно, что может оказаться страшнее: огромный огнедышащий дракон или маленький злобный призрак.

– А много на листах непереведённого? – спросил Иван. – Из того, где о грифоносфинксе написано, имею в виду.

– Где-то, – ответил Борис, – я пару слов не перевёл, а где-то мы всей семьёй тужились мозгой, но так и не смогли сказать, хотя бы о чём сотня другая страниц описания.

– А чего мы рассуждаем? – возмутился вдруг Володя. – У нас ещё скелета нет, и неизвестно, где он, а мы уже думаем, может ли он нам помочь одолеть кериланскую армию.

– Атлинно-могильный лес, – сказал Борис, – Атлинно-могильный город лежит прямо перед вами.

Трое путешественников вышла из дома Бориса и увидели через поле перед собой тот самый лес Соснову, на опушке которого они оказались, перейдя по порталу. Здесь были и берёзы, и лиственницы, и хвойные деревья. Все они были выше и пышнее тех, что находились вблизь Доброграда.

– Монастырь Торра – сказал сторож, – находится в самой чаще, раньше, сто лет назад, там была опушка. Он вокруг завален и туда довольно тяжело идти, – он оценивающе посмотрел на заинтересованных героев, вздохнул и сказал. – Ладно уж, верю вам. Я сам туда хожу один-два раза в неделю, проведать как там. Пару деревьев с мужем Гары срубить, рядом, под корнями, копаем могилы, там мой семейный склеп, можно сказать – рядом с монастырём. А внизу, в погребе, стоит саркофаг. В нём… – он посмотрел на лица собеседников. Те были несказанно рады.

– Так стало быть, – весело воскликнул Иван, – мы нашли его?! Он там? Грифоносфинкс там?

– Да, – сказал Борис. – Больше никакой мистики. Саркофаг открывается заклинанием. Он там лежит, красно-зелёный, в высоту полсотни метров, в длину и ширину почти по десять. Он там!

Все четверо радостно пошли в лес, прихватив несколько балахонов в доме Бориса, дабы их не застигли врасплох холод и древесные клещи. Вначале они обходили и перелезали обваленные деревья, огибали ямы. Володя даже один раз провалился в канаву по неосторожности. Борис был магом земли, но хорошо был знаком и с магией воздуха. Он высушил ноги Володи, но обувь, носки и штаны всё же пришлось менять.

– Я никогда не забуду это лето, – иронически проговорил тот, сидя без штанов на удачно подвернувшемся пеньке.

По дороге попадались муравейники; путники обошли озеро, вокруг которого обнаружили остатки костров.

– Видно, местная молодёжь развлекается, – фыркнул Борис, поглядывая на мусор рядом со следами костровищ.

Путники тоже остановились у берега озера, разожгли огонь и перекусили. Через полчасика, отдохнув, они встали и начали двигаться дальше. Снова и снова попадались муравейники. Иван собирал с кустов чернику. Путники выходили на более широкие дороги. Небо темнело, было около восьми часов.

Все эти муравейники, тропинки, какие-то неизвестные деревянные и каменные развалины напоминали Ивану о старом добром лагере гвардейцев, о их летних исследовательских походах. И какая-то спутанная слабая грусть проскочила в душу. Это была уже лишь искра, оставшаяся от когда-то ярко горевшего, как он тогда думал, вечного, огня…

Дальше Борис вынул из рюкзака раздвижную магическую трость-посох и повёл путников через болото. Шли они сквозь него минут двадцать. Слышались голоса животных, пение птиц, странный вой. Борис пояснил им, что это волки. Оказывается, здесь водились и лисы, и медведи, и волшебные агридусы, борскийские белые белки, дятлы. Последние будто приветствовали путников своим стуком.

Когда они уже прошли болото, проводник оглянулся.

– Вы не потеряли дорогу? – взволнованно спросил Виктор.

– Нет, что вы! – усмехнулся Борис. – Вы же не можете забыть место, где вы работаете, например. Только вот, чувствую, переночуем мы там. Сколько времени?

– Уже полдесятого, – взглянул Володя на часы. – Сколько ещё идти?

– От нас зависит, – сказал проводник. – Коли поторопимся, за десять минут управимся, а коли нет – в два раза дольше выйти может.

Они шли уже второй час. Все устали, но по-прежнему были охвачены интригой, усилившейся в этом полувечернем-полуночном лесу. Соснова, по соображению Ивана и Володи, оказалась очень большой. Виктор же думал о своей семье, о том, что делать Оксане, как им быть с Володей и, как и все остальные, об артефакте…

Они прошли все просеки да тропинки и шли уже по самым заросшим местам чащи, по которой, видимо, кроме Борисовой и мужа его сестры, уже давно не ступала никакая другая нога человека.

И вдруг вдали, среди частых веток и кустов, показалось что-то белое.

– Это он, – заранее ответил Борис на потенциальные вопросы.

Через пару минут они подошли ближе. Это было вовсе невысокое здание из белого камня, высотой в один-полтора этажа и почти незаметное за листвой. Сверху виднелся пирамидообразный деревянный купол. Он же, если отойти хотя бы на небольшое расстояние, совершенно сливался с лесом. Иван подумал, что, если бы не род Бориса, передававший из поколения в поколение знание о местонахождении этой точки, её бы можно было найти только случайно.

– Сразу видно, что старый, – сказал Иван. – На новых – купола круглые.

– Такой купол, – сказал Борис, – и есть настоящий. Благодаря ему все голоса и молитвы звуком направлены ввысь – не только символически, как понимаете… – он подошёл к деревянной двери, запертой, по-видимому, им же самим двумя накрест лежащими длинными брусками. Все четверо сняли их, Борис достал из рюкзака ключ, повернул его и открыл путникам дверь. – Проходите.

Они поднялись по нескольким ступенькам и вошли в монастырь. Внутри было темновато, так как уже практически стояла ночь. Слабое освещение проходило сквозь верхние окна, по-видимому, новые. Это заметил Володя.

– Это я их поменял три года назад, – сказал Борис, наблюдая за его взглядом. – Изначально тут вообще стёкол не было. Зимой приходилось тяжко.

Он зажёг 4 большие свечи в углах помещения. Они находились в главном зале. Спереди было 4 хода.

– Крайние, – указал Борис, – ведут в палаты монахов. Там хранятся книги на двух языках, стоят кровати. Средняя левая – это ход в нижний склеп. Там похоронены монахи, некоторые члены моей семьи и сам Торр.

– А кто это был такой? – спросил Иван.

– Он жил полторы тысячи лет назад и воевал с жаворонками ада. Но впоследствии стал монахом и основал здесь свой монастырь, призывая всех следовать за ним и его учением. Он посчитал, что сила не в битвах, а в мольбах. Не знаю, прав ли он… – Борис загадочно посмотрел на путников. Его лицо освещали свечи. – Он мой предок.

Виктор и Владимир одновременно вздрогнули. Борис же продолжал:

– Средний справа – ход к саркофагу. Там нет освещения, поэтому нам понадобятся факелы.

Борис подошёл к алтарю, взял 4 палки и зажёг их от свечи, поочерёдно раздавая остальным.

– Хоть какой-то свет, – сказал он, оглядывая комнату.

– А почему мы не можем воспользоваться магией света? – спросил Иван.

– Ты что, дурень? – возмутился Борис. – Ты хоть можешь себе представить, какая здесь рядом с таким артефактом может быть реакция!

Они подошли к ходу.

– Ну, вперёд, – улыбнулся Борис, и они начали путь.

Это был круглый туннель. Видно, что стены здесь не то, что старинные, а скорее древние. Они шли, как с горки, имелся небольшой наклон. Иван и Виктор оглядывались по сторонам и обнаруживали надписи, сделанные преимущественно креинскими буквами.

– Сюда бы Влада, Вадима или Илью, – усмехнулся Иван, глядя на Виктора; затем повернулся к Володе. – Ещё Серёгу, Лену, Лизу и Гошу.

– Ага, – шепнул Володя. В таком помещении почему-то само собой у них отпало желание говорить в голос. – Или ещё лучше Сарайских, Конскую и Лёху с Пашей из Тольского! А вообще лучше всех вместе. Может, ещё Шалскую?

– Не, – хмыкнул Ваня. – Она ж не умеет без волшебства. Её тут вывернет наизнанку.

Володя тихо загоготал.

Они шли аж минуты три, после чего Борис указал на последний участок дороги – вперёд и вниз. Там ждала не слишком длинная винтовая лестница.

– Как же тут глубоко, – сказал Володя.

– Монахи строили это лет двадцать, – сказал Борис. – Во славу Грифоносфинкса. Когда-то здесь стояли красивые статуэтки, вазы, стены были разрисованы эпизодами из героических эпосов о великом существе. Ярко горело множество ярких факелов, освещая их. Время стёрло почти всё это.

Они довольно быстро спустились по винтовой лестнице и оказались перед большой серебряной дверью, на которой золотыми буквами была выбита надпись на креинском.

– Сие тута вёзкоит гриффёногосвикс, – прочитал Борис, а затем примерно перевёл: – Здесь покоится грифоносфинкс.

– Не могу поверить, – улыбнулся Иван.

– Верь, – сказал Виктор.

– Теперь вперёд? – спросил Володя.

Борис кивнул и вынул из кармана связку ключей, нашёл нужный, и вот уже дверь открывалась. Они оказались в огромном зале площадью с футбольное поле и высотой около десяти метров. Здесь не было никаких золотых украшений, богатых убранств. Борис зажёг по периметру десять свечей, и они обнаружили посреди зала огромный саркофаг, размером со среднее для Доброграда одноэтажное здание.

– Представляю, – усмехнулся Володя, – какие у него габариты.

В помещении находились четыре колонны вокруг саркофага. Взглянув наверх, Иван обнаружил что-то вроде иконы или фрески, на которой был изображён грифоносфинкс, огнём отпугивающий окружающих его врагов. А Володя подошёл ближе к саркофагу, к какой-то надписи.

– Стой! – с безумием взревел Борис. – Не подходи! Отвернись сейчас же и иди сюда!

Володя остановился, перепугавшись не на шутку. Борис медленно подошёл ближе к нему.

– Не смей сам больше приближаться к замку от саркофага, к надписи, а тем более смотреть на неё и пытаться прочитать! Там написано страшное проклятие, о котором я даже не могу сказать в голос… Это жаворонки ада постарались.

– А если и внутри куча проклятий? – с ужасом спросил Иван. – И как мы его откроем в таком случае?

– Я уже это делал. Это делается с помощью специальных чар, определённого ритуала, так скажем. Но только на расстоянии от этого места, – Борис, прикрывая глаза, показал на ту точку, где недавно стоял Володя, и чуть дальше. – Насчёт проклятий я точно, конечно, не знаю, но думаю, если вы пришли за ним, чтобы оно вновь защитило Борсию, проклятия вас не тронут, коли даже они имеются.

– Думаете? – зло спросил Виктор.

– А вы хотите уйти без него? – переспросил Борис. – Я уверен, что вам оно ничего плохого не сделает, не могу доказать, но уверен! Я сказал вам, чего надо остерегаться, а где можно быть смелее! Если не верите – то я вас провожу, – он указал на дверь.

Иван повернулся к Виктору.

– Он же нам поверил, – сказал Иван. – И, в конце концов, кто не рискует – тот не пьёт шампанское.

– Такое ради шампанского! – заметил Володя. – Не высока ли цена?

– Не высока, – отрезал Иван и снова обратился Борису. – Я согласен.

– А вы? – кинул Борис остальным. Они кивнули. – Ну и славно. Значит, когда вы сюда прибыли, был час дня, двенадцатое июля.

– Как? – недоумевал Иван. – Мы же вечером двенадцатого уходили из Доброграда.

– Часовые пояса, – объяснил Владимир.

Иван ударил ладонью по лбу.

– Кладбищенск восточнее Доброграда, – сказал Виктор.

– Итак, – Борис взглянул на наручные часы. – Сейчас полдесятого. Вы спать хотите?

– Естественно, – в один голос заговорили Иван, Виктор и Владимир.

– Конечно, целые сутки на ногах! Значит, сейчас спать ляжете. В этом помещении чудная магия. Здесь можно создать пищу, мебель и даже окно для вида на улицу. Снаружи там земля, никакого окна в действительности не будет, нас не увидят.

– Почему же вы здесь не живёте, – поинтересовался Виктор, – если тут так здорово?

– А базарить с кем я буду? – возмутился Борис. – С грифоносфинксом? Нет, не могу я так, один. А сестра с семьёй боятся этого места как огня.

Всё действительно оказалось таким, как говорил Борис. Они создали кровати и окна для каждого, поставили ширму, отгораживающую от саркофага со словами: «хотя бы ненадолго не будем думать о нём», поставили обеденный стол и четыре очень удобных мягких кресла. Троица заказала маговино, магоконьяк по рюмке, чёрный чай из южных стран, чай восточно-борсийского сорта. Ваня и Вова попросили летающих шашлыков, вспомнить студенческие времена, Виктор – для всех мяса северного борсийского минотавра, рыбы из океана Сердце, плюс игривого разноцветного шоколадного печения. Всё это оказалось очень вкусным.

– Вы могли бы ресторан завести, – сказал Виктор.

Борис рассмеялся.

– Не получилось бы. За пределами этого помещения всё, кроме нас и того, что мы сюда принесли, испаряется, уходит в никуда, – затем он повернулся к Ивану. – А вы, юноша, расскажите мне историю своей безответной любви, раз уж я показал вам столько всего.

– Конечно, – Иван поведал всё от знакомства с Дашей до встречи с ней после забвения и просьбах к Виктору вернуть ему память.

– И значит, Виктор не хотел вам её возвращать, я так понимаю? – размышлял Борис.

– Да, он мне поклялся, – сказал Иван.

– И к тому же, – добавил Виктор, – я не был уверен, что принцесса любит его, и думал, что, если вернуть память – он будет страдать пуще прежнего. Как и моя дочь.

– Но когда вы узнали о чувствах принцессы, как я понимаю, – говорил Борис, – вы вернул ему память, забив на дочь?

– Я просто не имел права поступить иначе, считаю, – объяснил Виктор. – То, что я до этого скрывал от Кати всю правду, не привело ни к чему хорошему.

– Но, всё вспомнив, я не любил больше Дарью, – весело сказал Иван, поймав на себе пристальный взгляд сторожа. – Я остался с Катей.

Затем они рассказали Борису историю Ивана и Владимира, про то, как те оказались роднёй друг другу.

– Да уж, – перевёл дыхание тот. – Интересные вы люди, повезло мне, что я с вами встретился.

Дальше произошло два важных разговора.

Иван сидел на кровати и смотрел в окно. Порой ему казалось, что там солнечная погода, утро или полдень. Они уже давно поели и собирались спать.

И тут он почувствовал, что сзади кто-то стоит; по стене пробежала тень. Он оглянулся. Это был Борис.

– Видишь в окне солнце? – спросил он.

– А откуда вы знаете?

Борис присел на кровать рядом с ним.

– Твоя душа хочет что-то вспомнить, что-то, что уже давненько затерялось, – сказал он.

– О чём вы?

– Что ты чувствуешь, – Борис рассудительно посмотрел на Ивана, – когда ты с Катей? Чего тебе не хватает?

– Всего хватает, – тихо сказал Иван. – Я её люблю. Мне всего с ней хватает.

– Смотря что понимать под словом «любоко», – и Борис перевёл: – Любовь.

– Любовь и есть любовь. Что под ней можно понимать?

– За всю свою жизнь ты любил только Дарью и Катерину?

– Этого мало? – покосился Иван.

– Нормально, а, может быть, и много. Я всю жизнь любил одну женщину, но она умерла, оставив мне сына.

Иван помолчал, затем спросил:

– А что вы от меня хотите?

– Помочь тебе разобраться в самом себе. Или ты уже это сделал?

Иван подумал полминуты и взглянул на собеседника.

– Не знаю.

– Давай попробуем понять? – предложил Борис. Иван кивнул. Тот продолжал: – Ты ведь любил их по-разному?

– Да.

– Как ты любил Дарью?

– Ох… Это было похоже на кошмар. Сейчас, правда, вспоминаю то чувство как что-то демоническое, адское…

– Ты боишься боли?

– Да. Хоть я её и не помню. Когда я потерял последнюю надежду, после того, как мы с Витей приехали к ней на базу гвардейцев и она в лицо мне сказала своё «нет», я… Меня бы больше туда не пустили, у меня больше даже не осталось возможности встретится с ней, снова видеть её, завоёвывать. Она ведь принцесса! Да, из-за того, что надежда умерла, в чём-то стало полегче. Но я продолжал постоянно думать о ней.

– Так почему же ты всё-таки стёр память?

– Я думал о ней, слушал музыку, грустил, мечтал, что она меня полюбит, но знал, что это невозможно, понимал, что уже просто достал её навязчивостью… Мучала мысль о том, что нельзя изменить тот миг, когда я решил уехать, а не отменить отпуск. Я верил в то, что если бы я отменил его… Я очень жалел об этом – здесь и заключалось ядро, зарождение моих чувств. Я мучился от того, что нельзя всё исправить.

– Да, – кивнул Борис. – Машины времени в прошлое нет, и неизвестно, смогут ли когда-нибудь повернуть временной вектор.

– Вот-вот. Я это понимал и мучился от этого. Изменить один момент, и я «стану счастлив», не будет этих мук, не будет разлуки, этого злосчастного жениха её, которого я тогда и в глаза не видел, но уже всем сердцем ненавидел. Она была бы моей.

Это очень трудно объяснить. Вот… Я вспоминал наше общение в то «счастливое» лето, и мне на некоторые мгновения становилось неимоверно хорошо, счастливо, я парил в небесах и был готов отдать за это всё… Я мечтал о ней… Но мечты превращались в муки! Я мучился часами, днями, плакал… Я не мог больше этого терпеть! Вы понимаете? Страдать на протяжении недель и месяцев из-за пары счастливых мгновений.

– А пара счастливых мгновений не стоила этих страданий?

– Нет, о нет!

– Но почему?

– Да потому что не попадал я на эту вершину блаженства, принцессы не было рядом! Она мне даже во снах регулярно приходила, но там я тоже был несчастлив. То я гнался за ней и не мог нагнать, то она умирала… И я не мог терпеть. Пара счастливых мгновений не возмещала мне душевную боль и этих страданий, которые длились гораздо дольше. И я решил разрубить этот круг! Стереть память, забыться, ведь даже смерть была бы мне наградой! Моей самой сильной, приближённой к реальности мечтой тогда было умереть, защищая Дарью!

И вот. Я забылся и теперь я свободен.

– А Катя? – спросил Борис.

– С Катей всё замечательно, мы любим друг друга, хотим пожениться. У нас всё хорошо.

– А ты испытываешь те же крупицы чувств, как те, что ты чувствовал, вспоминая секунды с Дашей, слушая музыку…

– Я жил в воспоминаниях. С Катей у меня такого нет. Но есть другое!

– Что же?

– Сердце наполняется счастьем и спокойствием. Меня к ней тянет, мне хорошо с ней. Я хочу с ней жить. А если понадобится – то умру ради неё.

– Если понадобится… – хитро подловил его на слове Борис. – Но это уже не мечта.

– Да! И это здоровое мышление.

– Мышление… Больше мышления, меньше чувств. А как ты определяешь, что здоровое, а что нет? Ещё неизвестно, что из этого можно таковым считать! Всё относительно. И вообще – можно ли любовь считать здоровым мышлением?

– Но с Катей хочется жить!

– Это очень хорошо. Но подумай в своей жизни вот над чем. Самый известный мыслитель креингов делил «любоко» на три формы: «любос», «близос» и «белёсос». Страсть, привязанность и романтические отношения. Кто-то говорит, что любовь длится два-три года, что любовь есть именно то самое романтическое чувство, а привязанность – лишь нежное чувство, которое может возникать либо после «настоящей любви», либо вообще отдельно. Так говорят многие учёные, магические исследователи. Но один мой мудрейший друг говорил, что любовью может называться только продолжительное чувство, обязательно ответное, основанное на привязанности, когда есть что-то совместное: много воспоминаний, чувства, дело, жизнь, семья, дети. А безответное или ответное очень сильное, горящее, пылающее, но быстро остывающее чувство это не любовь, а лишь страсть, влюблённость. Он ставит между страстью и влюблённостью знак равно. Есть так же мнение, что любовь есть лишь ответное чувство, и что безответная страсть или влюбленность тогда переходят в ипостась любви, когда приходит ответ и начинаются взаимные чувства и отношения.

А ты своё чувство к Дарье забыл, стёр. Вот и выбирай теперь к кому у тебя какие чувства, и что для тебя любовь. Я же теперь оставлю тебя одного. Думай, Иван, в чём суть чувств твоих.

И Борис ушёл.

Другой разговор состоялся между Виктором и Володей. Первый никак не мог заснуть и решил, что надо всё Володе рассказать. Он встал с кровати и подошёл к нему. Вова спал, слегка похрапывая, развалившись на всю кровать и скинув одеяло. Виктор вспоминал, что Иван, особенно в молодости, спал точно так же. Виктор, в надежде, что он не спит так же крепко, как его средняя дочь, потрепал его за плечо. Володя лишь повернулся на бок.

– Ну хотя бы не так крепко, – шепнул экс-гвардеец себе под нос. – Реагирует.

Он хлопнул его ладонью по лицу. Володя вскочил.

– О! – крикнул он. – Го! Да! Это что…

– Да тихо ты, – сказал Виктор. – Люди спят. Я могу рядом сесть?

Володя протёр глаза и подвинулся.

– Я пришёл поговорить, – сказал Виктор.

– О чём? – Володя протёр глаза, голос его звучал низко. – Об Оксане?

– Да.

– Поверьте… – Вова вздохнул. – Виктор…

– Мы говорим на «ты».

– Да, конечно. Я скажу вам честно. Да, я изменил ей, отпираться глупо, когда тебя почти что с поличным застали. И не знаю, жалею ли об этом, изменил бы я прошлое или нет…

– Постой, я понимаю, почему ты это сделал.

– Почему же? – дерзко посмотрел на него Вова.

– У тебя не было матери.

– Правда? А я и не знал.

– Зачем ты так? Ты вообще любишь Оксану?

– Да, но я не знаю… Я такой, какой есть… И она меня не простит.

– Простит.

– Не знаю, не думаю. Я же не смогу измениться.

– Сможешь. Она тебе поможет! Просто скажи, ты хочешь быть с ней?

– Хочу, но…

– Не бойся, мы поговорим с ней. А теперь я должен тебе сказать кое-что.

– Я внимательно слушаю.

Следующие слова Виктор протараторил быстро, чётко, чтобы собеседник всё понял и не перебивал:

– У Оксаны будет ребёнок, и он точно от тебя!

* * *

Утро выдалось на редкость солнечным. Иван проснулся от бившего в глаза луча и далеко не сразу понял, что настоящая погода, возможно, совсем иная. Он выспался и был бодр. О вчерашнем вопросе он забыл, а, если честно, и вообще старался о нём не думать.

К одиннадцати часам все четверо встретились у саркофага.

– Значит, – сказал Борис, – мы вскрываем его, и оно переносит вас куда-нибудь на окраину Доброграда.

– За улицу Викингов, – заявил Виктор. – Если он обладает невидимостью, мы сможем незаметно спрятать его.

– Не сомневайтесь, – протянул сельский сторож. – Обладает.

Иван заметил, что Вова какой-то молчаливый, тихий и даже грустный. Он подошёл к нему.

– Что случилось?

– Ты о чём?

– Ты сам на себя не похож. В чём дело?

– Я тебе в Доброграде всё расскажу.

Иван пожал плечами и отошёл. Со временем он понял, что что-то случилось и запереживал.

Борис же затянул неизвестные присутствующим магические мантры и приступил к открытию саркофага. Он бросил в замок кусок плазмы и достал какой-то ключ. Внизу была небольшая дырочка, куда Борис, присев, вставил его.

И только он его повернул, как верхняя крышка саркофага начала подниматься. Она взлетала, ничем не прикреплённая к основной части. Из саркофага прямо лил свет, такой яркий, сильный, что присутствующие начали щуриться. Затем стороны вместилища стали открываться. Иван, Володя, Виктор и Борис отошли в сторону.

Наконец саркофаг полностью открылся и перед ними оказалась прекрасная, блестящая, можно сказать, статуя, которую вряд ли назовёшь скелетом.

Иван замер, все остальные мысли в этот миг отошли на второй план. Он был восхищён и поражён увиденным, сердце его остановилось. Он давно мечтал увидеть древний артефакт, старался верить в него, не опускать руки во время поисков, когда все вокруг говорили, что это сказки. И вот наконец грифоносфинкс перед ним.

Виктор и Владимир тоже были заворожены этим зрелищем. Он был не просто покрашен в зелёный и красный цвета, а прямо сверкал ими, маня к себе взгляд. Если подойти поближе, то можно было увидеть своё отражение. Справа от них лежал череп, слева хвост, посередине крыло, огромное. Казалось, сейчас он взлетит. Крылья были зелёные, остальное – красное. Все части скелета, каждая косточка, были сложены и закреплены так, что казалось, это живое тело или какой-то памятник, но никак ни груда останков.