Текст книги "Дракон для жениха (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Крушина Светлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)
Места оказались у самого панорамного окна, в удобных бархатных креслах, у небольшого столика на четыре персоны. Два кресла напротив занимали усатый господин, и с ним – молоденькая девушка в светло-сером платье. Пан Ионах раскланялся с ними (получив в ответ милую девичью улыбку и смущенный взгляд из-под каштановых ресниц) и, дождавшись, пока его спутницы усядутся, встал за их креслами. Почти на грани слышимости размеренно застучали моторы. Салон вздрогнул, мягко качнулся (барон для надежности схватился за спинки кресел), земля наклонилась вбок, а затем плавно ушла вниз. Пан Иохан не видел лица посланницы Улле, но по тому, как она схватилась обеими руками за поля шляпы, словно ту могло унести ветром, она заключил, что взлет произвел на нее некоторое впечатление. Он склонился к ее уху и самым серьезным образом вполголоса поинтересовался:
– Не испугаетесь, панна Улле?
Посланница издала характерное фырканье и опустила руки.
– Я? испугаюсь? Что это вы себе вообразили? Да я, если желаете знать… впрочем, не важно. Просто я удивилась тому, что эта колымага может, действительно может подняться в воздух. По ее виду ни за что не скажешь…
С последней фразой пан Иохан полностью согласился, однако же вслух выражать этого не стал. Сообщил вместо этого, подпустив в голос немного иронии:
– У этой, как вы выражаетесь, колымаги, целых пять восьмицилиндровых паровых движителей и подъемная сила почти шестьдесят тонн! Кроме того, в баллоны закачан гелий, а не водород, что делает полет совершенно безопасным. А еще…
– Да что вы говорите! – перебила Улле, демонстративно захлопав глазами. – Подумать только, какие сложности: движители, какой-то там гелий… А вот не хотели бы вы полетать по-настоящему, безо всяких там приспособлений? А, барон?
– Что вы имеете в виду?
Она улыбнулась ехидной улыбкой, к которой он уже начал привыкать.
– Когда-нибудь я вам покажу…
– Вы уже столько всего мне наобещали, панна Улле… Боюсь, вам не хватит времени выполнить все обещания, – хмуро усмехнулся он в ответ.
– Почему? Времени у нас с вами как раз достаточно.
Пан Иохан промолчал.
Сбросили балласт, и дирижабль быстро набирал высоту. Внизу уже громоздились серые и голубые полусферы куполов, между ними пеной вскипала зелень парков, кое-где темнела гладь водоемов. Окутанная предрассветной дымкой, словно полупрозрачным газовым покрывалом, столица выглядела романтично и несколько таинственно. Посланница Улле не утерпела и вскочила с кресла, оглянулась на пана Иохана:
– Барон? Вы, кажется, обещали быть моим экскурсоводом?
Бесцеремонно взяла его за локоть и потянула к самому окну. Пан Иохан нерешительно поглядел на королевну. Панна Мариша сидела, как истукан, и лица ее под вуалью было не разобрать. Улле тоже нетерпеливо на нее глянула.
– Итак? Вы к нам присоединитесь?
Королевна поднялась, как деревянная, покачнулась и сразу ухватилась за второй локоть пана Иохана.
– Да, я… простите. Мне вдруг стало нехорошо.
– Вы что, боитесь высоты? – задрала брови бесцеремонная Улле.
– Нет, но я…
– Боитесь, – заключила Улле. – Зачем же вас понесло на дирижабль? Барон, держите ее крепче. Не хватало еще обморока.
Но королевна Мариша уже вполне овладела собой и даже отпустила руку пана Иохана.
– В обморок я не упаду, – заявила она довольно твердо. – Все хорошо. Это была просто небольшая слабость.
– Быть может, вам лучше присесть… – с сомнением проговорил пан Иохан.
– Нет. Не хотелось бы упустить такую редкую возможность полюбоваться городом с высоты.
По правде сказать, пан Иохан предпочел бы, чтобы королевна осталась на месте. Тогда он мог бы спросить у посланницы Улле, кто дал разрешение на эту прогулку… если вообще это разрешение у кого-то спрашивали. А в случае, если это был самовольный побег, кому-то придется отвечать за самовольство… и отвечать как бы не головой. Пану Иохану очень не хотелось навлекать на себя императорский гнев.
Но в присутствии королевны Мариши он все равно не мог заговорить об интересующем его предмете.
– Смотрите, солнце восходит… – посланница Улле буквально прилипла к окну, упершись ладонями в стекло и едва не расплющив от него нос.
Показавшееся из-за горизонта солнце заметила не она одна. По салону пронеслись вздохи и радостные восклицания, кто-то даже зааплодировал. Пан Иохан досадливо обернулся. Конечно, восход солнца – зрелище безусловно красивое и заслуживающее внимания, но к чему столь преувеличенное выражение эмоций? Но хотя бы его спутницы вели себя сдержанно.
Стоя вплотную к окну, Улле глядела вниз с живейшим интересом. Пан Иохан пододвинулся и встал рядом, чтобы удобнее было показывать достопримечательности. Императорский дворец с монументальным столпом перед ним, Музей Искусств, Галерея, грандиозное здание Оперы, Академия, площадь Фонтанов и тут же – лобное место, летние резиденции знати, окруженные парками, храмовый квартал…
– Вы так хорошо знаете город, – повернулась к нему Улле. – Можно подумать, вы здесь родились.
– В самом деле, – заметила королевна Мариша, – вашей памяти, барон, можно позавидовать.
Она помолчала и добавила:
– И свободе передвижений тоже. Наверное, вы много повидали…
– Больше, чем хотелось бы, – отозвался пан Иохан.
– О чем вы? Ах, верно, вы говорите о войне. Ведь вам приходилось воевать. Так ли?
– Да.
Посланница Улле отлипла от стекла – не отнимая, впрочем, ладоней, – и повернулась к барону, широко и по-детски жадно распахнув глаза.
– На что похожа война у вашего народа, барон? Расскажите, прошу вас.
– На что может быть похожа война? – пожал плечами пан Иохан. – Много крови, боли, сотни мертвецов… По правде, мне не хочется об этом говорить.
– Я знаю мужчин, которые всегда рады поговорить о своих подвигах, – тихо заметила королевна Мариша, и на этот раз барон не понял, что означает ее странный тон. Он снова пожал плечами.
– Вероятно, все дело в том, что я не совершил никакого подвига, о котором стоило бы рассказывать…
Посланница Улле прыснула и оборотилась к стеклу.
– Глядите, что это там такое? Вон там, над водой, поднимаются башни. Видите? Это чей-то дворец?
Пан Иохан взглянул на башни, потом – коротко – на невозмутимую королевну Маришу, и только после этого ответил:
– Это Лазуритовая крепость. Самая знаменитая тюрьма Империи. Странно, что вам про нее еще ничего не рассказали.
– Тюрьма? Вы шутите?
– Если бы.
– Однако же вы, люди, очень странные существа, – Улле покачала головой и вернулась к созерцанию крепости.
Дюрвишта с ее пригородами полукольцом охватывала огромное озеро, дальний берег которого едва-едва можно было различить. В его серо-синих водах взблескивало солнце, уже поднявшееся над горизонтом. Посредине озера, с небольшого островка, поднимались в небо пять белоснежных тонких башенок, увенчанных шатровыми крышами цвета яркой лазури. Видно их было еще из города; правда, они терялись среди плотной городской застройки. Стены крепости белизной могли соперничать с кусками колотого сахара, в солнечный день их блеск слепил глаза. Сказочная красота этого чуда архитектурной мысли удваивалась, отражаясь в темных озерных водах.
Дирижабль начал разворачиваться в сторону озера.
– Мы пройдем прямо над крепостью, – пояснил пан Иохан.
– Зачем было устраивать тюрьму именно здесь? – пробормотала посланница Улле. – Других мест разве не нашлось?
– По правде, прадед нынешнего императора строил Лазуритовую крепость как летнюю резиденцию, так что по сути крепостью она никогда и не была, разве что по виду. Но деду императора показалось, что в помещениях слишком сыро. И он отправил туда в заключение надоевшую жену. А где один узник, там и второй, и, чего уж, третий… Так и пошло.
– Очаровательная история…
– Насколько известно, никто еще отсюда не сбежал, – добавил пан Иохан. – Даже если какому-нибудь бедолаге посчастливилось бы выбраться из камеры – в озере полно ядовитых змей. Эффективнее и надежнее любых ловушек…
Поджав губы, посланница Улле продолжала молча разглядывать обманчиво безобидную крепость и обманчиво безмятежную озерную гладь. Пан Иохан, который не видел там ничего интересного, встал вполоборота к салону и принялся рассеянно наблюдать за пассажирами. Многие покинули свои кресла и выстроились вдоль панорамных окон. Кому не хватило мест, неспешно прогуливались по салону или сидели за столами, занимая время светской беседой и прохладительными напитками. Здесь, на верхней палубе, собралась публика, принадлежащая исключительно к высшему свету. Солнце играло на светлых платьях дам и зажигало искры в глубине бокалов, наполненных золотистым лимонадом. В воздухе висел легкий гул голосов, чем-то похожий на тот деятельный пчелиный гул, который можно услышать в летний день рядом с цветущей липой. За ним едва можно было разобрать неумолчный стук двигателей. До сих пор он гармонично вплетался в прочие звуки, наполнявшие салон дирижабля, но теперь пану Иохану показалось, что в нем появился некий диссонанс. Как будто стук стал неравномерным – так, пропуская удары, бьется больное сердце. Пан Иохан прислушался: показалось или нет?
– …Отчего у вас такой невеселый вид? – вдруг спросил над самым ухом голос посланницы. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом и внимательно разглядывала лицо барона, а он и не заметил. Он встряхнулся и обернулся к Улле.
– О чем вы думаете, барон?
– О том, что внешний вид редко отвечает сущности, – он ответил первое, что пришло в голову.
– Это вы о тюрьме? Ну, мысль не новая и довольно банальная. Однако же трудно поверить, чтоб именно это вас так заботило. У вас какие-то неприятности?
Вы – самая главная моя неприятность, подумал пан Иохан. Возможно, он даже ляпнул бы что-нибудь в этом роде, но Улле вдруг насторожилась, коснулась его плеча и спросила странным голосом:
– Скажите, барон, а часто эти штуки падают?..
– Не часто, но бывает, – он сразу понял, о каких «штуках» идет речь. – А почему вы…
– Погодите. Кажется, двигатели остановились. Слышите?
– В самом деле… – прислушался пан Иохан. – Возможно, просто небольшие неполадки. Ничего страшного… В любом случае мы не упадем, нас просто немного отнесет ветром в сторону, – успокоил он.
Улле посмотрела на него с некоторым сомнением, но не стала больше ничего спрашивать. Снова повернулась к окну – Лазуритовая крепость по-прежнему притягивала ее взгляд. Королевна Мариша, которая очевидно не находила в этом виде ничего интересного, сообщила в пространство:
– Пожалуй, я вернусь на место, присяду.
– Позвольте проводить вас, – пан Иохан учтиво подставил локоть. До их столика было идти от силы четыре шага, но королевна милостиво приняла приглашение.
С подчеркнуто безразличным видом она преодолела эти четыре шага и опустилась в кресло. Сказала, не глядя на пана Криушу:
– Возвращайтесь к панне Улле, барон, ей будет приятно ваше общество. А меня ни к чему ни опекать, ни занимать. Я просто посижу здесь немного.
Пан Иохан не стал спорить. Он решил, правда, для начала воспользоваться случаем и заглянуть в кабину к пилотам – узнать, в чем дело, почему остановились двигатели. Конечно, падение им не грозило, но ветер понемногу сносил дирижабль обратно к середине озера. К Лазуритовой крепости… Пан Иохан понимал, что вероятность напороться на крепостные шпили ничтожно мала – шли они довольно высоко, – но ему хотелось услышать то же самое от опытного летчика. Тогда бы он мог успокоить своих спутниц.
Он был уже в середине салона, когда стеклянные створки дверей качнулись, отблескивая солнцем, и пропустили офицера в белой с золотом летной форме. Вот кстати, подумал пан Иохан, разглядевший нашивки, капитан сам идет ко мне в руки…
– Паны пассажиры! – громко провозгласил капитан, откашлявшись, и все лица повернулись к нему – озаренные улыбками, безмятежные. – Минутку внимания. У нас возникло небольшое затруднение – нет, нет, волноваться не нужно, просто пустячок. Нам придется стравить из баллонов газ и сесть. Возможно, будет слегка потряхивать, но это ничего, прошу только сохранять спокойствие. Все окончится благополучно.
После этого объявления пробиться к капитану не было уже никакой возможности – его плотно обступили, встревожено щебеча, дамы. Пан Иохан посочувствовал бедняге и поспешил вернуться к своим спутницам. Несмотря на заверения капитана, он не рассчитывал на мягкую посадку. Вряд ли их будет всего лишь «слегка потряхивать»… Как бы гондола вовсе не развалилась при соприкосновении с землей – ее конструкция на подобную аварийную посадку едва ли рассчитана. Ну, а причальных мачт поблизости, разумеется, нет.
Впрочем, дамам знать об этом вовсе не обязательно. Пока что.
Улле так и стояла, приклеившись к окну. Пан Иохан хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но она услышала его шаги и обернулась.
– Нас сносит к крепости, – сказала она озабоченно.
– И правда, – согласился пан Иохан, глянув в окно. Ветер по-прежнему не переменил направления. – Но капитан заверил, что…
– Я слышала… Даже не знаю, радоваться тому, что мы летим над водой, или нет. Учитывая ядовитых змей…
– Думаю, все обойдется, в воду мы не упадем. Но лучше вам вернуться на место и сесть. При посадке может сильно трясти.
– Хорошо, – согласилась посланница.
Пан Иохан снова встал за креслами своих спутниц. Королевна Мариша сидела, строго выпрямившись, бледная и неподвижная – впрочем, как обычно. Если она и боялась, то не подавала виду. Зато усатый господин, который делил с ними столик, выглядел крайне встревоженным. Он сразу обратился к барону с вопросом: грозит ли им опасность, как пан думает?
– Никакой опасности, мы уже спускаемся, – заверил пан Иохан – и тут гондолу сильно тряхнуло, он едва устоял на ногах. Раздались испуганные женские крики, но их тут же перекрыл оглушительный скрежет.
– Только этого не хватало, – хладнокровно проговорила Улле, глядя куда-то в сторону. Пан Иохан проследил ее взгляд, и почувствовал себя словно во сне: из дальней стены, снизу вверх, медленно прорастал тонкий блестящий шпиль. Он все удлинялся и удлинялся, от него по стене разбегалась сеть трещин, уши терзал пронзительный скрип и скрежет, перемежающийся испуганными воплями и визгом; вот шпиль уперся в потолок, в проломе показалась лазоревая черепица, шрапнелью ударила в пол. Закричали, пытаясь увернуться, пассажиры. Даже те, кому не досталось и кто стоял, попятились. Снаружи раздался громкий хлопок – вероятно, при столкновении была повреждена оболочка дирижабля, и лопнул один из баллонов с газом. Пан Иохан только успел порадоваться, что гелий не воспламеняется при соприкосновении с воздухом… как вдруг пол резко накренился вбок. Под слитное: «А-а-х!» – пан Иохан, чтобы не упасть, ухватился за край стола, который был намертво прикручен к полу. В салоне все пришло в движение, все полетело кувырком; кресла, стремительно набирая скорость, заскользили к пролому. За пояс пана Иохана уцепилась какая-то визжащая дамочка, повисла всей тяжестью. Он глянул мельком, в надежде, что это одна из его спутниц – но перед глазами мелькнули незнакомые каштановые локоны и пухлый разинутый рот. Освободив одну руку, он попытался поймать за спинку промчавшееся мимо кресло – но куда там! Его самого чуть не сорвало с места.
Где-то зазвенело разбитое стекло, и от полного боли крика по спине продрало холодом.
– Панна Улле! Ваше высочество! – забывшись, крикнул пан Иохан, озираясь. Никто ему не ответил. Впрочем, за стонами и криками едва ли кто-нибудь его вообще услышал.
Гондолу снова жестоко тряхнуло. Барон, пребольно ударившись бедром о край столешницы, повалился на пол, и только в последний момент успел схватиться за ножку стола – одной рукой. Второй пришлось придержать перепуганную дамочку, которая иначе улетела бы к пролому. От напряжения пан Иохан заскрипел зубами. Он понимал, что надолго его не хватит – тяжесть была изрядная, он и сам весил немало, и дамочка худышкой не выглядела.
– Великий Дракон! Великий Дракон! – без перерыва повторяла дамочка. Ее шляпа съехала набок, округлившиеся глаза наполнились ужасом.
– При чем тут Великий Дракон! – разозлился пан Иохан и попытался подтянуть ее повыше, чтобы она смогла ухватиться за ножку стола и отпустить его. – Держитесь вот тут…
– Нет! – взвизгнула она и в панике прижалась к барону всем телом. – Не бросайте меня! я боюсь! Пожалуйста!
– Ох, да не дергайтесь вы! – то ли застонал, то ли зарычал пан Иохан. Но беспокойная дамочка не вняла и продолжила трепыхаться в его объятиях, как вытащенная из воды рыба. Вспотевшие, сведенные от напряжения пальцы так и соскальзывали с полированного дерева. Еще секунда, другая, и пан Иохан, в обнимку с дамочкой, поехал на спине – вниз, вниз, по наклонному полу, как с горки на санях. Перед глазами замелькали люди, предметы… в числе прочего пронеслась и картинка, которую барон принял за плод разволновавшегося воображения: примерно в трех футах над полом висела панна Улле, она держала подмышки обмякшую королевну Маришу. Что она висела в воздухе – это точно, пан Иохан отчетливо видел ее туфельки и даже затянутые в шелк щиколотки, торчащие из-под оборок юбки; одна из туфелек ожесточенно колотила по волосатому запястью чьей-то руки, которая норовила уцепиться за щиколотку Улле. Что за бред, удивился пан Иохан. Впрочем, бред бредом, а долг призывал его прийти на помощь даме – однако, он не успел сообразить, что именно можно предпринять в его положении. Что-то, скользнув мимо, ударило его по затылку, и он лишился сознания.
* * *
Голова болела, болела страшно; еще не до конца придя в себя, пан Иохан застонал. На лоб сразу легли чьи-то прохладные ладони, стало полегче. Это мама! подумал он в полусне. Она так делала, когда он в детстве болел, и прикосновения ее рук снимали боль и жар.
– Мама… – счастливо вздохнул пан Иохан и накрыл прохладные ладони своей рукой.
Глава 9
И сразу же наваждение прошло.
– К счастью или нет, я не ваша мама, – проговорил насмешливый голос, и пан Иохан немедленно выпал из полусна в реальность и открыл глаза. Он лежал вовсе не в постели, а на чем-то жестком и неудобном – под спиной явственно ощущались многочисленные бугры и неровности, – а рядом, подобрав ноги, сидела посланница Улле с перепачканным грязью лицом, без шляпки, с упавшими на плечи волосами. Вид у нее был потрепанный и усталый. Ее ладони лежали на лбу у барона, как будто так и надо было. Пан Иохан тут же сбросил их, словно обжегся, и попытался приподняться.
– Вы опять за свое, панна Улле?
– Нет, ну что вы за неблагодарный человек! – возмутилась посланница. – Стараешься, как лучше… Между прочим, если бы не я, вы бы тут не лежали… то есть, может быть, и лежали бы, но уж точно не разговаривали бы! Могли бы и спасибо сказать.
– Спасибо. Вот только вспомню, за что… – ему наконец удалось приподняться на локтях, и он огляделся. Вокруг были деревья – много деревьев. Так много, что кроны их смыкались над головой, образуя зеленый шатер без единого просвета. А лежал пан Иохан прямо на земле, из которой выпирали мелкие камушки, корни и прочий лесной мусор. – О-хо-хо… Где мы?
– Не знаю, – слегка раздраженно ответила посланница Улле.
– То есть… как?
– Вот так! я же не знаю здешних окрестностей.
– А что вообще… случилось?
Улле уставилась на него удивленно:
– Вы разве не помните?
– Минутку… – пан Иохан потер лоб (и обнаружил, что рукав его светлого выходного сюртука висит клоками, и к тому же перепачкан землей и травой). – Я только соберусь с мыслями…
Собраться с мыслями оказалось непросто. Боль посланница Улле сняла, но головой пан Иохан, судя по всему, ударился неслабо. Мысли застилала мгла, сквозь которую не сразу удалось пробиться. Пан Иохан старательно, минута за минутой, восстановил все события сегодняшнего дня…
– Ах да, ведь «Ариель», кажется, потерпел катастрофу, – медленно проговорил он. – Гондола напоролась на шпиль Лазуритовой крепости, в салоне начался форменный кавардак… так, так… а потом…
Пан Иохан вспомнил, как за него цеплялась какая-то пышная испуганная дамочка, и как он вместе с ней съезжал по перекошенному полу к пролому, откуда торжественно воздвигался крепостной шпиль. И еще что-то было странное, связанное с Улле, чего он пока не мог осознать…
– А как я, собственно, оказался здесь?
– Я вас вытащила.
– Вытащили… как?
Улле возвела глаза к лиственному своду.
– По воздуху, барон. Вас и королевну Маришу.
– Да! Ее высочество! – вспомнил пан Иохан и встревожено оглянулся, даже не подумав выяснять подробности спасения «по воздуху». – А где же она?
– Не знаю. Видите ли, барон, вы не один тут валялись в обмороке. Я в некотором роде… утомилась, пока занималась вашим спасением. А ее высочество не пожелали, видимо, дожидаться, пока мы с вами оправимся от полета… или падения, это как посмотреть.
– О нет, только не это! – пан Иохан со стоном упал обратно на траву. – Мало мне дуэли, из-за которой теперь пойдут пересуды… Так еще придется объяснять Его Императорскому Величеству, что сталось с его единственной дочкой. Кажется, у меня появится прекрасная возможность изучить Лазуритовую крепость изнутри!
– Ну, королевну Маришу можно поискать, – заметила Улле. – Если вы, конечно, оправились достаточно, чтобы идти… А что за дуэль, о чем вы говорите?
Пан Иохан понял, что проболтался. Но теперь было уже все равно.
– Сегодня в шесть вечера я должен стреляться с одним господином, – объяснил он. – Если я не явлюсь на поединок, – а я, разумеется, не явлюсь, – скажут, конечно, что я струсил, поджал хвост и все такое…
– А что он сделал вам плохого, этот господин? – удивленно расширив глаза, спросила Улле.
– Ударил меня по лицу…
– За что?
Пан Иохан вздохнул.
– За то, что меня поцеловала его жена…
– Ничего себе! – фыркнула Улле. – Так это ее нужно было бить по лицу, а не вас – если я только правильно понимаю ваши, человеческие, моральные нормы. Вы-то причем? Или вы ее, как это говорится, спровоцировали?..
Пан Иохан снова вздохнул.
– Не то чтобы…
Посланница Улле помолчала, разглядывая его с внезапно проснувшимся интересом.
– Что? – приподнялся барон. – Что вы во мне такое нашли?
– Я-то? ничего. А вот ваши дамы… – Улле загадочно улыбнулась. – При дворе я много чего наслушалась. О вас говорят, и говорят много. И вот мне интересно, неужели целоваться с вами настолько приятно, что даже замужние женщины готовы пойти на скандал ради вашего поцелуя?
И не успел пан Иохан опомниться после этой неожиданной тирады, как посланница Улле прильнула к нему и крепко, со смаком поцеловала в губы. Причем это не был какой-нибудь там мимолетный поцелуй – он длился долго, и далеко не одни только губы в нем участвовали. По правде говоря, у пана Иохана даже дух захватило. Его руки как-то сами собой обвились вокруг стана Улле – с приятным удивлением он обнаружил, что корсет она не носит, – а она в ответ с большой охотой обняла его за шею.
– А что, интересные ощущения, – проговорила панна Улле, наконец, отстранившись, и плотоядно – как показалось барону – облизнула губы. – Что-то в этом есть.
– Где вы научились так целоваться? – задыхаясь, спросил он. Выпускать ее из объятий он отнюдь не спешил, а она и не пыталась освободиться.
Вместо ответа она запустила пальцы в его растрепавшиеся кудри, притянула к себе его голову и снова с упоением поцеловала.
Пану Иохану потребовалось все самообладание, чтобы остановить это безумие. На груди у него лежала молодая привлекательная женщина, которая к тому же не носила корсет – было от чего потерять голову! Она прижималась так тесно, что сердце ее, казалось, бьется об его ребра… Этот поцелуй не был похож ни на какой другой. Помимо обычного волнения тела, вызванного близостью женщины, пан Иохан испытал – наверное, впервые в жизни, – волнение духа, причем совершенно особого рода: его вновь как будто окутало облако травянистой свежести и серебристого смеха, и накатила волна беспричинной радости. И что-то подсказывало ему, что если он пойдет дальше, то испытает наслаждение, ни с чем не сравнимое… Соблазн был велик, страсть туманила голову… а вот посланница Улле, очевидно, совершенно не понимала нависшей над ней угрозы и вообще не сознавала, какие последствия она может спровоцировать своим, мягко говоря, нескромным поведением. Пан Иохан, едва не застонав от учиненного над собой насилия, крепко схватил ее за плечи и отодвинул от себя.
– Прекратите… – выдохнул он. – Прекратите немедленно, иначе я за себя не ручаюсь!
– А в чем дело? – удивилась она, глядя на него невинными карими глазами. – Вам нехорошо?
– Да… мне нехорошо… очень нехорошо… Сядьте вот тут, прошу вас. Да, вот так и сидите.
Он заставил ее сесть на прежнее место, а сам отодвинулся подальше. Приподнялся, откинул с лица влажные волосы. Посланница Улле, сложив на коленях руки без перчаток, смотрела на него с искренним недоумением. Пан Иохан перевел дыхание и сказал, медленно роняя слова:
– Никогда… и ни с кем… больше так не делайте. Вас могут неправильно понять… и попытаться причинить вам вред.
– О чем вы говорите?
Пан Иохан покусал губы. В голове мало-помалу прояснялось – но все-таки ему никак не приходили на ум простые (и приличные!) слова, в которых можно было бы объяснить Улле, на что она напрашивается, набрасываясь с поцелуями на мужчин.
– Люди… – запинаясь, начал он, – бывают разные. Есть мужчины, которые могут воспользоваться своим физическим превосходством над женщиной… и обидеть ее.
Улле рассмеялась.
– Не совсем вас понимаю, барон, но обидеть меня не так-то легко! Спасибо, конечно, за заботу, но… вы это всерьез, насчет физического превосходства? Я легко подняла вас и панну Маришу – какой мужчина может оказаться сильнее?
– И все-таки… не делайте так больше. Это, самое меньшее, неприлично.
– А! Вот в чем дело. С этого бы и начинали. Так значит, я своим неприличным поведением оскорбила ваши чувства, барон? – усмехнулась Улле.
– Нет… не то, – в замешательстве ответил пан Иохан. – Я… не могу вам объяснить, пожалуйста, не настаивайте.
Улле помолчала.
– Хорошо. Значит, будем квиты. Я избегаю объяснений, вы тоже имеете полное право от них уклониться. Однако, раз вы находите это таким важным, я обещаю никого больше не целовать. Впрочем, не думаю, чтобы мне еще захотелось делать это с кем-то… кроме вас, барон, – серьезно закончила она.
– Панна Улле! прошу вас. Женщине не пристали подобные слова.
– Ну хорошо, хорошо. Моя откровенность вам не нравится, вижу… Обещаю молчать.
И посланница, которая выглядела уже гораздо бодрее, чем в начале разговора, принялась сосредоточенно изучать свое платье, изрядно пострадавшее в перипетиях. Улле тщательно отряхнула юбку (которая отнюдь не стала от этого чище) и горестно вздохнула, когда обнаружила прореху на плече.
– Ну вот, платье погибло, – заключила она, пытаясь пристроить на место болтающийся лоскут. У нее, однако, ничего не получалось. – Да и вы, барон, выглядите не слишком представительно.
– Ничего, переживу, – проворчал пан Иохан. Правая половина его сюртука превратилась в лохмотья; рубашка пострадала несколько меньше, но все-таки годилась теперь только на тряпки. Щегольской цилиндр, разумеется, потерялся; порванные перчатки после краткого осмотра барон решил выбросить. – Меня больше другое заботит…
– Что же?
– Ее высочество Мариша – это во-первых. Где она и что с ней? Нужно ее отыскать во что бы то ни стало. Во-вторых – дирижабль. Не может быть, чтобы спаслись мы одни. Возможно, есть и другие… и им требуется помощь.
Улле посмотрела на него долго и пристально.
– Все-таки я не ошиблась, когда выбрала именно вас, барон… – он вопросительно поднял брови, но посланница не снизошла до пояснений. Она встала и принялась разглаживать юбки, заодно отдирая от них болтающиеся кружева. – Придется ненадолго оставить вас одного – хочу осмотреть окрестности…
– Но я тоже могу пойти с вами! – запротестовал пан Иохан.
– У меня одной получится быстрее, – улыбнулась Улле. – Я ведь умею превращаться в облачко, помните? Ждите здесь, никуда не уходите.
С этими словами ее силуэт прямо на глазах у барона рассыпался золотистой пыльцой – там, где только что стояла живая, материальная женщина, в воздухе зависло прозрачное эфемерное облако. В ушах пана Иохана колокольчиками зазвенел серебристый смех. С обреченным стоном барон опустил голову на скрещенные руки.
Прав был пан Даймие, когда предрекал ему трудный день.
* * *
Посидев немного в одиночестве, пан Иохан остыл и успокоился. И только тогда понял, насколько сильно выбила его из колеи дикая выходка Улле. Ведь он даже не спросил, каким именно образом она вытащила его и королевну Маришу с дирижабля! Она сказала «по воздуху», но как это понимать? Всплыло еще одно воспоминание, истолковать которое пан Иохан однозначно не мог: туфельки посланницы Улле, зависшие в трех футах от пола. Привиделось ему это или было на самом деле? Пан Иохан не удивился бы, если бы узнал, что было. После превращения живой женщины в золотистое облачко левитация казалась такой мелочью…
Он с удивлением вдруг понял, что почти совершенно спокоен. Только внутри как будто звенела туго натянутая струна – это заявляла о себе жажда деятельности. В самом деле, панна Улле, женщина, в одиночестве разгуливает по окрестностям, пусть даже в виде облачка; а он мужчина, сидит, сложа руки, и ждет! Раздосадованный этой мыслью, пан Иохан поднялся на ноги и тут же понял, почему посланница просила его остаться и подождать: голова его закружилась так, что ему пришлось схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Он постоял немного, пережидая приступ дурноты. Предметы перед глазами двоились и плыли. Прошла минута или две, лучше пану Иохану отнюдь не становилось, напротив, дурнота усилилась настолько, что его стошнило, после чего барон почел за лучшее снова прилечь. Вот теперь-то он начал тревожиться по-настоящему. И зачем только королевну Маришу понесло в лес одну-одинешеньку? Чего она хотела добиться, что доказать? И где, как ее разыскивать, особенно если его самочувствие не улучшится? Пана Иохана не утешало даже то обстоятельство, что, по его расчетам, они должны были оказаться не очень далеко от Дюрвишты. Если дирижабль напоролся на шпили Лазуритовой крепости, то панна Улле, по всей видимости, перенесла барона и королевну Маришу в лес, который рос по дальнему от столицы берегу озера. Отсюда до города всего три-четыре часа ходу… Будь пан Иохан один, и чувствуй он себя лучше, он без труда преодолел бы это расстояние. Но с дамами… Впрочем, обдумывать, насколько труднее добираться до города с дамами, было преждевременно. Прежде пан Иохан желал бы увидеть их обеих рядом, целых и невредимых.
Но минуты шли, посланница Улле не возвращалась, и барон начал опасаться, что с ней приключилось несчастье. Плотная листва деревьев не пропускала солнечного света, и пан Иохан не мог точно определить, сколько времени прошло. Несколько раз он пробовал встать, но ему удавалось сделать от силы два-три шага, после чего неизменно накатывала дурнота; а после очередной попытки и вовсе с новой силой разболелась голова, да так, что в глазах потемнело.
