Текст книги "Дракон для жениха (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Крушина Светлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
– Ядвися! – вполголоса, но довольно резко окликнул барон сестру. Та обернулась, спокойно отняла у Фреза руку, тихо промолвила ему несколько слов, и спокойно же подошла к брату.
– Что-то случилось, Иохани?
– Что ты себе позволяешь? – прошипел пан Иохан, хватая ее за локоть и оттаскивая в сторону. – Что он себе позволяет? Что вообще происходит?
– А что? – сестра смотрела на него совершенно невинными глазами.
– Не притворяйся, будто ничего не понимаешь! Этот человек – он… он – проходимец! Бандит с большой дороги! Мариша, если помнишь, обещала ему эшафот!
– Подумаешь! – Ядвися только фыркнула. – Она десять раз передумает, пока мы будем ехать. Если только ей вообще выпадет вернуться вместе с нами.
– Мариша может десять раз передумать, – зловещим шепотом сообщил пан Иохан. – Но я – нет.
– Ты тоже мечтаешь отправить его на эшафот? Ну и очень глупо. Лео вовсе не такое чудовище, каким хочет казаться…
– Лео?!
– Его так зовут, – пояснила Ядвися, по-прежнему сохраняя невинный вид.
– Так. Очень хорошо. Значит, он уже Лео. И о чем же вы говорили?
– Это только меня касается.
– Нет, минуточку. Не забывай, пожалуйста, что ты несовершеннолетняя, и я, как-никак, за тебя отвечаю, а значит, все, что касается тебя, касается и меня!
Ядвися попыталась использовать на брате его же собственный прием – когда он хотел уйти от неприятного ему разговора, взгляд его становился отсутствующим и уходил в сторону, а глаза как будто стекленели и обретали прозрачность настоящих аквамаринов, – но у нее ничего не получилось. Пан Иохан смотрел требовательно, в упор, и сила его взгляда была такова, что девушка просто не сумела отвести глаза.
– Давай обсудим это позже, Иохани.
– Нет, сейчас! – барон чувствовал, как Фрез, который и не подумал уйти, сверлит его взглядом, но даже головы не повернул. – Сейчас! О чем вы говорили?
Ядвися заговорщески поманила его, призывая наклониться к ней, и сама привстала на носки, чтобы шепнуть прямо в его ухо:
– Лео сделал мне предложение. Только т-с-сс!
– Что?! – призыву хранить молчание пан Иохан, конечно же, не последовал; он распямился как струна, и немного напуганная Ядвися увидела, как он сначала покраснел, а потом побледнел, и на всякий случай крепко ухватила его за руку. И не напрасно: он тут же принялся яростно вырываться и шипеть: – Пусти! Я вызову его! Как он только посмел?
– Нет! Не вздумай! – Ядвися так и повисла у него на шее, словно мельничный жернов. – Не доставало мне еще, чтоб вы стали стреляться!
Непременно, кто-нибудь из вас застрелит другого, а я… а что мне тогда делать? Без тебя я пропаду, а без… без него…
– Без него – тоже? – закончил пан Иохан, глядя на нее так, что бедную Ядвисю пробрало морозом до самых печенок. – Великий Дракон, и когда вы успели?!
– Иохани, Иохани, успокойся, прошу тебя!
– Фрез! – крикнул барон через весь двор, посколько сестра не намеревалась отпускать его шею. – Фрез, посмейте только приблизиться к Ядвиге или заговорить с ней, – я вам голову размозжу! Слышите меня? Я не шучу!
– Слышу, – отозвался тот с возмутительным спокойствием. – Не кричите. Не хотите же вы, чтобы в курсе наших отношений оказался весь монастырь.
Помните, я говорил вам, что не прочь был бы посвататься к панне Ядвиге.
– А я говорил вам, что не прочь был бы пристрелить вас. Помните? И после этого вы смеете…
– Панна Ядвига отказала мне, можете не волноваться.
– Рад слышать, что сестра не потеряла разум окончательно. Подите прочь, Фрез, и постарайтесь не попадаться мне на глаза хотя бы до вечера, если не желаете сегодня же расстаться с жизнью.
Фрез заколебался было – терпеть подобные угрозы было явно не в его привычках, но Ядвися, все еще висевшая на шее у брата, послала ему умоляющий взгляд – и он повиновался. Коротко кивнул пану Иохану с самым мрачным видом, он развернулся и зашагал со двора, скрылся среди хозяйственных построек. Только тогда Ядвися разомкнула намертво сцепленные руки.
– Сумасшедший! – бросила она брату. – Чем он тебе не угодил?
– Фрез – не порядочный человек, – резко отозвался пан Иохан. – Держись от него подальше.
– Непорядочный? Почему? Только потому, что он хотел освободить королевну от бремени жертвы Великому Дракону?
– Оставим это. Просто послушай меня.
Ядвися дерзко уставилась на него черными глазами.
– А я думала, что вольна сама выбирать себе поклонников!
– Ядвися! Не довольно ли с тебя герцога Наньенского?
– Это нечестно, брат. Я не…
– Довольно, – пан Иохан нетерпеливо тряхнул головой. – Оставим спор. Я запрещаю тебе говорить с графом и, тем более, позволять ему дотрагиваться до тебя. А теперь поди, мне нужно побыть одному.
Ядвися хотела было продолжить пререкания, но, заглянув в необычно мрачное лицо брата с упрямо нахмуренными бровями, предпочла смолчать и уйти, как он и велел. Направляясь к зданию трапезной, она несколько раз оглядывалась, но он, похоже, уже был занят своими мыслями и не смотрел на нее. Ядвисе очень не нравилось то, что происходило с братом – прежде светлый и радостный, он мрачнел и чернел на глазах, и причиной тому была явно не дорожная усталость и не столкновение с бандитами. Увы, она была почти уверена, что знает причину, и – увы же! – не в ее силах было пану Иохану помочь.
* * *
Монастырский двор был обнесен оградой – не слишком, впрочем, надежной, ибо местность была безлюдной, – с трех сторон; с четвертой же к нему вплотную подступал меловой склон. Выглядел он не слишком крутым, а на вершине его виднелось что-то вроде вырубленных из того же известняка башенок. Пан Иохан без особого труда вскарабкался к ним и обнаружил, что это – огромные глыбы камня, вроде гигантских сахарных голов, поставленные на попа, и выдолбленные изнутри. И не только изнутри – снаружи, у входа, можно было различить остатки колонн, выщербленные, стертые временем, дождями и ветрами, но все еще узнаваемые.
Внутри рукотворных пещер было темно и прохладно. Пан Иохан провел рукой по стене – под пальцами явно ощущались следы обработки каким-то грубым инструментов. Видимо, в давние времена здесь был храм или что-то подобное; а возможно, и убежище отшельников – что ж, место для поклонения Великому Дракону вполне подходящее. Не исключено, что именно из этих нескольких маленьких каменных строений вырос впоследствии и монастырь.
Пан Иохан двинулся вглубь пещеры; заблудиться он не боялся, не так уж велик был храм – если только помещения его не уходили вглубь скалы, что вполне могло быть. Но даже в темноте он не сумел бы не заметить спуск…
Внутри глыбы оказалось не одно большое помещение, а несколько маленьких, соединенных между собой арочными проходами, довольно низкими – барону приходилось наклоняться, чтобы пройти под ними. Чем дальше он уходил от входа, тем плотнее смыкалась вокруг него тьма. Вскоре он уже не видел стен, а жаль – в глубине храма наверняка имелись старинные фрески.
Барон медленно шел, едва касаясь рукой стены; кончики пальцев ощущали шершавую поверхность вертикальных выбоин – и вдруг что-то заставило его остановиться и затаить дыхание. То был не звук и не видимое глазу движение, а скорее, легкое шевеление воздуха, коснувшееся щеки. Вполне возможно, то был залетевший в пещеру ветерок, но пан Иохан так не думал.
Несколько секунд он стоял недвижим и почти не дышал, прислушиваясь, и за это короткое время почти убедился, что он не один в пещере.
– Кто здесь? – спросил он громко.
Разумеется, никто ему не ответил – если кто-то в самом деле прятался в пещерном храме, то отнюдь не с добрыми намерениями. Сложно было предположить, будто некто, подобно барону, забрался сюда из чистого любопытства и дабы убить время. Однако пан Иохан вновь ощутил движение воздуха и даже уловил шорох шагов – очень осторожных и легких. Это становилось интересным. Кто мог прятаться совсем рядом с мирной монашеской обителью? Неужели кто-то из уцелевших разбойников Фреза?
– Кто здесь? – спросил барон громче. – Ты прячешься напрасно, я тебя слышу.
Кто-то невидимый и почти неслышимый метнулся через пещеру; пан Иохан понадеялся было, что – к выходу, но нет – почти возле самого его лица что-то тускло блеснуло, а ноздрей коснулся едва ощутимый аромат пряных духов. Что за черт? – успел подумать барон, отшатываясь в сторону; опять эти духи? Откуда бы им тут взяться? Или у меня галлюцинации?
Рядом с ним что-то ударилось о камень – скорее всего, кинжал, которым его пытались убить. Он не стал ждать повторного нападения и двинулся к выходу; вступать в схватку в темноте, с невидимым противником ему вовсе не хотелось; если ж принимать бой – то при свете дня или хотя бы в сумерках. В том, что нападавший последует за ним, барон почти не сомневался. И в самом деле, едва стало чуть светлее, он сумел различить в серой тьме черную гибкую фигуру, надвигавшуюся на него со скоростью и грацией атакующей змеи. Он еще не видел лица, но уже понял, что духи ему не примерещились.
– Снова ты! – проговорил барон, более раздосадованный, нежели удивленный, и отступил еще на несколько шагов, выманивая Фатиму на свет.
Оказавшись в первом от входа, самом светлом и просторном помещении, он сам бросился на горянку – поднырнул под руку, замахнувшуюся в ударе, без всяких церемоний сшиб женщину на землю и весьма болезненным образом завернул ей руку за спину. Фатима вскрикнула и тут же замолчала, тяжело дыша. Пан Иохан вытащил кинжал из ее свободной, но ослабшей руки, и отбросил его прочь.
– Что ты тут делала? Зачем пряталась?
Фатима молчала, и он слегка усилил захват. Ему порядком надоело, что его то и дело пытаются убить. Горянка закричала и задергалась; барон выждал пару секунд и снова отпустил ее руку.
– Говори! – велел он. – Или сломаю тебе руку.
– Проклятый гяур! – и Фатима выкрикнула длинную фразу на своем языке; пан Иохан мало что понял из нее, кроме нескольких весьма оскорбительных ругательств, которых женщине даже горского племени вообще не приличиствовало знать. – Я не могла позволить тебя уйти… я ждала минуты, когда смогу добраться до тебя и вырезать из груди твое черное сердце!
– Я польщен таким вниманием. Так значит, ты искала меня? Что ж, теперь ты пойдешь со мной, и пусть твой хозяин решает, что с тобой делать.
– У меня нет хозяина!
– Это уж как тебе угодно.
Продолжая удерживать шипящую от боли Фатиму одной рукой, пан Иохан второй рукой распустил шейный платок и без всякой деликатоности стянул горянке запястья за спиной. С гораздо большей охотой он затянул бы платок у нее на шее – всего за три встречи девица успела страшно надоесть ему, но до подобной степени озверелости он еще не дошел. Да и пусть с ней разбирается Фрез, ведь это он притащил ее сюда.
По счастью, долго Фреза разыскивать не пришлось – он бродил вдоль монастырского огорода, явно не зная, куда деть себя, – и пан Иохан увидел его, едва спустившись со склона. При его появлении несколько монахов, пропалывающие грядки, и без того уже уделяющие внимание не столько сорнякам, сколько колоритному пришлецу, и вовсе побросали работу и встали во весь рост, приготовившись внимать спектаклю, который вот-вот должен был разыграться на их глазах. Пан Иохан предпочел бы обойтись без зрителей, но раз уж они были, он решил сократить объяснения до минимума.
Фрез, конечно, увидел и барона, и его пленницу – и брови его сошлись на переносице, а лицо приняло выражение, не сулившее ничего доброго. Он хотел было заговорить, но пан Иохан опередил его.
– Заберите свою девку, Фрез, – с этими словами он неслабым тычком в спину отправил Фатиму в сторону графа. – Она набросилась на меня и пыталась убить; объясните ей, наконец, что я – неподходящий объект для кровной мести.
Фрез поймал горянку за плечо и притянул к себе.
– Где вы ее нашли?
– Там, наверху, в пещерном храме.
Фрез быстро глянул наверх, повернулся к Фатиме и резко заговорил с ней на ее языке. Она отвечала ему – так же резко и яростно, сверкая глазами так, что едва ли искры не сыпались. Разговор их пан Иохан понимал с пятого на десятого, в основном – ругательства и самые общие слова; он уловил только, что граф грозится посадить ее цепь, если она не угомонится, а девица в ответ желает ему смерти в зубах горных демонов.
Закончился их диалог тем, что Фрез, багровый от макушки до шеи, вполголоса ругнулся и повернулся к пану Иохану:
– Упрямое, злобное создание! Как бы не пришлось взять ее с собой, иначе она потащится за нами тайком, ища случая прикончить вас.
– Вы ее сюда привели, вы и думайте, как с ней быть. Лично у меня нет ни малейшего желания ежедневно созерцать ее размалеванное лицо и ждать удара в спину.
– Скорее, вы дождетесь удара в спину, если мы ее отпустим. Ах, кабы я знал, что вы окажетесь ее кровным врагом!
– А если б знали, то что бы сделали? Посадили бы ее на цепь в Дюрвиште… или где вы ее держали?
– Значит, вы все-таки знаете их язык? – прищурился Фрез.
– Неважно. Просто устройте так, чтоб она не приближалась ко мне… и сами держитесь подальше.
– Считаете, это возможно будет в предстоящем путешествии?
Не отвечая, пан Иохан пошел было прочь, но остановился и бросил сквозь зубы:
– И будьте любезны вернуть мой галстук!..
* * *
К торжественной обедне пан Иохан явился при полном параде; пусть ему и даром не нужны были все эти пустые богослужения, однако следовало держать марку. Все его спутники так же облачились в лучшие свои наряды; а что уж говорить о настоятеле, который так и сверкал во все стороны золотом, словно драгоценный потир. Странно было видеть в столь скромной обители это роскошное одеяние – несомненно, его берегли как зеницу ока на самом дне заветного сундучка и вынули на свет только ради высочайших гостей. Только вот гостей гораздо сильнее занимало убранство храма, нежели одеяние священника. Оно почти полностью повторяло убранство Храма Дракона в Дюрвиште, разве что размерами было поменьше, и освещалось похуже, и прорубленные в потолочных сводах окошки были не застеклены (должно быть, подумал пан Иохан, в дождливый день здесь ужас как неуютно). В остальном – все то же самое: и невыносимо-душный запах благовоний, закопченные канонические фрески на стенках, маленькие алтари в углах, заваленные всякой всячиной. Неясно было, какое впечатление производит вся эта обстановка на Драконов; они оглядывались по сторонам, храня вежливо-отстраненные выражения лиц. Улле привычно скучала, все эти фрески она уже видела в Дюрвиште, а сама церемония вовсе ее не интересовала.
Служба шла своим чередом. Преподобный, блистая золотом, аки красно солнышко, ходил вокруг алтаря то посолонь, то противусолонь, распевая торжественные гимны, то со связкой свечей в руках, то с кадильницей, то со священным Писанием Пророков. За ним следовали трое монахов, одетых поскромнее; каждый круг они менялись. Монахов в обители оказалось неожиданно много, так что хождения могли продолжаться неопределенно долго. Служба затягивалась, да и чего иного было ждать – торжественные молебны рассчитаны были на несколько часов. Пан Иохан попытался устроиться поудобнее, привалившись плечом к стене, но с охватившей его скукой он ничего не мог поделать, да и не старался; ему было так скучно, что еще немного – и, он чувствовал, его охватит неотвратимая зевота. Он придумал было себе занятие – отыскал взглядом Фреза и стал пристально наблюдать за ним, карауля, как бы он не приблизился к Ядвисе вопреки его запрету; но граф не двигался с места, с мрачным лицом и со скрещенными на груди руками он созерцал процессию монахов и даже не пытался встретиться с Ядвисей взглядом, – так что и это вскоре наскучило барону.
Погруженный в меланхолию, пан Иохан и не заметил, как кто-то неслышно подошел к нему и деликатно коснулся плеча. Это оказался один из Драконов – тот, что был ранен в голову; имя его барон напрочь забыл, да и черт бы с ним. Он не имел ни малейшего желания общаться ни с один из них. Однако этот Дракон, напротив, явно желал с ним поговорить, хотя он и выбрал для этого странное место и время.
– Молодой человек, – обратился он к пану Иохану, буквально первыми словами повергнув собеседника в состояние ступора – настолько не принятым было подобное обращение в обществе, где вращался барон. – Молодой человек, не уделите ли вы мне несколько минут своего времени?
Мне нужно сказать вам несколько слов.
Сказать, что пан Иохан был удивлен – значит ничего не сказать.
– Прямо сейчас?
– О нет, конечно же, нет. По окончании этого… Ээээ… этой церемонии, с позволения сказать… не соблаговолите ли вы совершить со мной небольшую прогулку… ээээ… в горы… Разговор предстоит… эээ… деликатный, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то слышал нас.
– Я к вашим услугам… пан Дракон.
– Мое имя Катор, – промямлил дракон и с поклоном отошел в сторону.
По окончании службы пан Иохан поспешил выйти из душного, пропитанного тяжелым ароматическим дымом помещения на свежий воздух. Едва он оказался под открытым небом, как ощутил чужое прикосновение к плечу – Дракон по имени Катор уже поджидал его.
Они молча, не обменявшись ни единым словом, поднялись вверх по склону, к каменным храмам, где несколько часов назад пан Иохан встретил Фатиму.
Время близилось к вечеру, но солнце палило невыносимо; барону мучительно хотелось скинуть сюртук и, быть может, даже расстегнуть рубашку. Будь он один, он так и поступил бы, но старший собеседник его оставался застегнутым на все пуговицы, словно жара ничуть его не мучила; быть может, так оно и было на самом деле.
– Ну-с, молодой человек, прежде чем мы начнем разговор, пообещайте, что он все сказанное останется между нами, ибо речь пойдет об одной особе…
– Я не болтун, пан Дракон, – холодно сказал пан Иохан.
– Быть может, вы и не болтун, но вы – легкомысленный мальчишка…
– Потрудитесь объяснить, пан Дракон, что все это означает…
– Нет, это вы потрудитесь объяснить, какие отношения у вас с Уллевертилаттой-ап-Коттанх, и что между вами было?
Пан Иохан вспыхнул от ярости.
– Известно ли вам, что за подобные вопросы у нас принято вызывать на поединок?
– Ибо вы дикари, и ничего более, – Дракон и бровью не повел. – Так вы не ответили, что было между вами и Уллевертилаттой-ап-Коттанх.
– И не отвечу, ибо это вас не касается! Или вы ее отец?
– Я ее родич по крови, и этого довольно.
– Я не намерен продолжать этот разговор, – сквозь зубы проговорил пан Иохан и сделал движение, чтобы уйти. Он чувствовал – еще немного, и скинет этого наглеца вниз со склона.
Но Дракон схватил его за руку, останавливая.
– Нет, вы останетесь. Вы совершили дерзкий, святотатственный поступок, граничащий с преступлением, и последствия этого поступка просто невозможно себе представить! Страшно подумать, во что это может вылиться!
– О чем, черт побери, вы говорите?
– Вы были близки с Уллевертила…
– Еще раз говорю, это вас не касается!
– Полагаю, можно рассматривать ваш ответ как положительный, – с удовлетворением произнес Дракон. – Вы, люди, всегда думаете одно, а говорите другое… Так вот, по законам нашего народа вас полагается предать смерти за учинение насилия над дочерью рода Великого Дракона…
Плевать, что он посланник Великого Дракона, подумал пан Иохан с яростью, и схватил наглеца на лацканы сюртука. Ему очень хотелось размазать Дракона по скале.
– Отдаете ли вы отчет в своих словах?!
– Или вы будете уверять меня, будто дочь рода Великого Дракона по собственной воле допустила близость с… человеком?..
Тут уж у барона потемнело в глазах. Его обвиняли – и в чем?! За подобное заявление следовало уже не на поединок вызывать, – размазать тут же, сию минуту по камням, вот что следовало сделать! И трижды плевать, что он Дракон и посланник… пан Иохан приподнял Дракона за лацканы – весу в нем оказалось до смешного мало, – и от души приложил спиной об шершавую, нагретую солнцем стену каменного храма. На этом все его решительные действия закончились, поскольку он обнаружил вдруг, что руки его сжимают воздух, а перед глазами быстро рассеивается такая знакомая золотая пыльца… Спустя мгновение голос спокойный холодноватый посланника донесся уже из-за спины:
– Держите себя в руках, молодой человек. То есть, я выражаюсь фигурально…
Пан Иохан в бешенстве обернулся и обнаружил Дракона в нескольких шагах позади себя, он стоял и как ни в чем не бывало поправлял сбившийся на бок галстук.
– Уймите свой пыл. Я не имею ни малейшего желания вступать с вами в схватку. Вы разгневаны – хорошо, допустим, я ошибся и вы не принуждали Уллевертилатту к близости с вами… хотя я не понимаю, как она могла… и как вы вообще посмели коснуться высшего существа… существа, священного для вашего народа… божества…
– Плевать я хотел на «высшее» происхождение вашего Великого Дракона.
Слышите? О его святости – да и вашей тоже! – идите рассказывать храмовникам.
– Да вы еретик, – с видимым неудовольствием сказал Дракон. – Удивительно, как ее высочество допустила вас сопровождать ее в этом великом путешествии… Легкомысленный мальчишка, еретик и святотатец – подумать только!..
– А ваш Великий Дракон – он что, не святотатец? Ведь понадобилась ему зачем-то человеческая невеста!
– Во-первых, что позволено Великому – не позволено прочим… особенно смертным двуногим… – наставительно сказал Дракон. – Во-вторых, вы ничего не знаете и не понимаете, поэтому – молчите! В-третьих, речь теперь идет о вашем возмутительном поступке и о его последствиях. Вы должны понести наказание – какое именно, решать Великому Дракону, о вашей вине он извещен, но решения еще не вынес. А последствия…
– О каких, черт побери, последствиях вы толкуете?
– Вы разве ничего не знаете? Ну конечно, Уллевертилатта не сказала вам… (это «конечно» здорово покоробило и без того взбешенного пана Иохана: что значит «конечно»? она что, не сочла его достойным узнать… что узнать?) Что ж… полагаю, вам стоит узнать, к каким последствиям привело ваше легкомыслие… У нее будет ребенок.
На барона словно опрокинули ушат ледяной воды.
– Ре…бенок?
– Да, да, ребенок. Уверен, вам известно, что это такое. И что после той близости, которую вы имели с Уллевертилаттой, бывает, рождаются дети.
– Но она… не человек. Разве это возможно?
Дракон сделал нетерпеливый жест.
– Никто не думал, что это возможно. И Уллевертилатта тоже не думала. Ну а вы, полагаю, думали меньше всех, – пустил он очередную шпильку. – Однако же это случилось. И теперь только Великое Небо знает, чем это закончится. Сможет ли она выносить ребенка – вашего ребенка. Сможет ли родить. Не погибнет ли… И какой он родится, этот ребенок – человек ли, дракон – или, быть может, какой-нибудь уродец. Теперь вы понимаете, что натворили?
Мир закружился перед глазами, словно дьявольская карусель. Чтобы не упасть, пришлось привалиться спиной к каменной стене. Пан Иохан по-новому понял и бледность посланницы Улле, и ее слабость, и дурноту, и неспособность сменить форму, и странные перемены настроения. А он-то, самовлюбленный осел, считал, что дело в нем, вернее, в том, что посланница потратила слишком много сил на его лечение…
– Я должен поговорить с ней, – едва ворочая языком, сказал он.
– Она не хочет с вами говорить, – возразил Дракон.
– Но я должен!..
– Оставьте ее в покое. Дайте осознать происходящее.
Мне бы тоже осознать происходящее, с нервным смешком подумал пан Иохан.
Новость о беременности Улле никак не укладывалась в его сознании. В целом, он никогда не задумывался о такой возможности, но он хорошо знал, что пара животных, принадлежащих к различным видам, никогда не даст потомства. Они же с Улле принадлежали к различным расам, более того, она ведь даже не была гуманоидом…
– Этого не может быть… – пробормотал он.
– И тем не менее это так, – Дракон смотрел на него без тени сочувствия.
– И почему вы, люди, никогда не думаете о последствиях своих поступков?.. Все вы – словно легкомысленные дети. Не понимаю, что Уллевертилатта в вас нашла. Прощайте, молодой человек. И помните – не подходите к ней до тех пор, пока она сама вас не позовет.
С этими словами Дракон весьма невежливо рассеялся золотистым облачком, не утруждая себя утомительным спуском с крутого склона.
Глава 30
По двору маятником расхаживал Фрез; выглядело это так, словно он не знал, куда девать себя от беспокойства, что странно – он казался человеком хладнокровным, обладающим почти железными нервами. Возможно, впрочем, что его просто выводило из себя вынужденное безделье.
– Барон! – окликнул он пана Иохана, едва тот спустился со склона. – Хорошая новость: наш хозяин, то бишь настоятель этой обители, согласился присмотреть за Фатимой до того времени, когда прибудут гвардейцы. Не знаю, правда, как он намеревается сдерживать ее пыл; ох и задаст она ему перцу, но это уже его трудности. Барон… что с вами? – он вдруг обратил внимание на странный вид собеседника. – Что-то случилось?
– Ничего, о чем бы вам стоило знать, – едва размыкая губы, ответил пан Иохан. У него сильно кружилась голова, и он никак не мог сосредоточить взгляд. – А как вы думаете, можно ли тут достать вина?
Фрез очень внимательно посмотрел на него.
– Можно спросить у настоятеля. Полагаю, он не откажет.
Спустя четверть часа пан Иохан сидел в пустой трапезной лицом к лицу (если так можно выразиться) с кувшином вина, любезно поднесенного преподобным столичному гостю. Местное вино, с монастырских виноградников, оказалось на удивление сладким и крепким; пан Иохан не мог припомнить, чтобы такое вино подавали за завтраком и обедом.
Вероятно, настоятель, впечатлившись совершенно разбитым видом барона, поднес ему вина из личных запасов.
Фрез явно колебался, не напроситься ли ему в компанию, но, видимо, вспомнил утренний разговор и дипломатично удалился. И теперь пан Иохан сидел в одиночестве и пил вино стакан за стаканом, сам не зная, чего, собственно, он добивается – любителем напиться до беспамятства, дабы заглушить внутреннюю боль и тревогу, он никогда не был, и в самые тяжелые минуты предпочитал сохранить ясный рассудок.
Кувшин быстро опустел, и пан Иохан даже не заметил, кто и когда поменял его на полный. В голове шумело, но желанное забытье не приходило, только начало ломить виски. Мелькнула смутная мысль, что довольно уже пить, и словно в поддержку этой мысли в дверном проеме вдруг возникла Ядвися.
При виде брата она всплеснула руками и порхнула к нему; пан Иохан попытался было подняться к ней навстречу, но мешком повалился обратно на скамью. Славное вино держали в монастырских подвалах! Ядвися обхватила брата за плечи, жалостливо приговаривая: «Ничего, ничего, сейчас я тебе помогу»; ясно как день было, что она вознамерилась тащить его на себе – еще чего не доставало! – и приводить в чувство. Пан Иохан свирепо рыкнул на нее: «Оставь меня!». Она испуганно отскочила, а уже через секунду возобновила попытки помочь ему встать. Тогда он совсем уж грубо оттолкнул ее (краем сознания понимая, что потом, позже, ему будет нестерпимо стыдно…). Ядвися сдавленно пискнула и убежала.
Тяжело облокотившись на стол, барон прикрыл глаза, а когда открыл их, то встретился взлядом с широко распахнутыми фиалковыми очами. Половина хмеля слетела с него в то же мгновение, но все же он не придумал сказать ничего лучше, нежели: «Вот черт!» Королевна Мариша стояла, нагнувшись к нему через стол, и заглядывала в лицо с непривычным для нее выражением удивления и жалости. Пан Иохан предпринял еще одну попытку встать, но королевна остановила его, прикоснувшись своей прохладной нежной рукой к его руке.
– Сидите, барон. Что с вами? Вам плохо?
Что со мной? Да я пьян самым свинским образом, – чуть было не сказал пан Иохан, но спохватился – уж что-что, а этот факт едва ли ускользнул от внимания Мариши. Не настолько уж она была неопытна и неискушенна, чтобы не узнать пьяного…
– Если позволите… я бы хотел… остаться один… ваше… высочество… – едва ворочая языком, выговорил он.
– Не позволю, – возразила королевна, решительно забрала кувшин, переставила его на соседний стол, и села на скамью рядом с бароном – достаточно близко, чтобы край ее платья коснулся его колена, заставив его содрогнуться. – Я немного узнала вас во время путешествия, и могу с уверенностью сказать, что вы – не такой человек, чтобы напиваться без всякой причины… У вас что-то случилось, и очень серьезное. Я не прошу вас рассказать мне все, я только молю вспомнить, что вы нужны всем нам.
Завтра нам предстоит отправиться в нелегкое путешествие, и вам нужны силы… позвольте помочь вам дойти по постели, вам нужно поспать…
Путешествие! Как будто мало ему Улле, что она напоминает ему о том, что каждый следующий день будет приближать разлуку с ней, вечную разлуку… она достанется Великому Дракону, этому аморфному чудовищу, любителю молоденьких невинных девиц, а он… Пан Иохан изо всех сил стиснул руку Мариши, заставив девушку вскрикнуть.
– Фрез прав, – сказал он тихо. – Нельзя отдавать вас Великому Дракону…
Мариша удивленно смотрела на него.
– Но ведь Договор…
– Плевать мне на Договор. Вы нужны мне, понимаете – мне…
Не давая времени опомниться ни ей, ни себе, пан Иохан схватил Маришу в охапку и поцеловал. Она задрожала в его объятиях, потом замерла и, кажется, вовсе перестала дышать, но не сделала ни малейшей попытки освободиться. Барон без помех целовал ее губы, и глаза, и шею, и ямку между ключиц. И Мариша снова задышала, и руки ее сперва робко легли к нему на плечи, затем взлетели выше, и тонкие пальцы принялись перебирать черные спутанные кудри.
– Я – твоя, твоя… пусть только сегодня, но я – твоя… не отпускай меня, Иохан…
Он и не думал отпускать ее. Напротив – схватил на руки и понес, ведомый скорее чутьем, нежели разумом. Как, каким чудом они оказались в келье, отведенной под Маришину спальню? Как ухитрились никого не встретить по дороге? А впрочем, быть может, и встретили кого-то, только вот не заметили этого, полностью упоенные друг другом.
А потом пан Иохан целовал ее узкие плечи, маленькие девичьи груди, крошечные изящные ступни. А потом сделал то, чего не должен был делать.
Никогда. Ни за что… Потому что у Мариши это был первый раз, а у него, наверное, тысяча сто первый, и он не имел на нее никакого права… А потом они уснули.
А спустя несколько часов барон проснулся, с больной головой, но совершенно протрезвевший, и ужаснулся содеянному.
Мариша спала, белокурая ее головка трогательно покоилась у барона на плече; светлые волосы драгоценным шелком стекали по его груди на грубые монастырские простыни. Несколько секунд пан Иохан смотрел на нее (из весьма неудобного ракурса), а затем сделал слабую попытку приподняться, ее не потревожив. Она тут же проснулась и открыла глаза.
– Что случилось? Куда ты?
– Ничего не случилось. Спи. Мне нужно уходить. Нехорошо, если меня застанут в твоей комнате.
