Текст книги "Дракон для жениха (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Крушина Светлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
– Он вернулся в Наньен?
– Да, сегодня утром.
– И оставил за вами свою квартиру?
– К чему все эти расспросы, панна Улле?
– Беспокоюсь, не остались ли вы по моей милости без крыши над головой. Только и всего барон, только и всего.
– Не стоит беспокойства. Герцог действительно позволил мне остаться жить в его квартире… но откуда вам это известно?
– Просто догадалась, – серьезно ответила Улле и вдруг пристально взглянула ему в лицо. – Скажите, барон, а вы действительно женились бы этой милой девочке, если бы вернулись в Наньен?
– Сослагательное наклонение здесь неуместно, – проговорил пан Иохан, подчеркнуто сухим тоном недвусмысленно давая понять, что неуместен весь этот разговор. – Я женюсь на Эрике, когда вернусь.
– Вы так ее любите?
– Мы помолвлены. Простите, сударыня, мне не хотелось бы это обсуждать.
– Помолвлены… понятно. В таком случае, позвольте поздравить вас с тем, что в скором времени вы обретете кроткую и послушную спутницу жизни.
– Благодарю.
Некоторое время они молчали, пристально глядя друг на друга. Пан Иохан подумал, что у посланницы Улле очень необычный взгляд: ни одна молодая женщина не станет смотреть в глаза мужчины, с которым едва знакома, так внимательно и прямо, будто пытается проникнуть в самые его мысли. Ему даже стало слегка не по себе, и он тут же напомнил себе, что Улле – не человек. Или, по крайней мере, пытается его в этом убедить.
– Итак, барон, – проговорила Улле, встрепенувшись, – давайте перейдем к делу. Куда мы сегодня поедем?
Пану Иохану понадобилось несколько секунд, чтобы освободиться от странной магии ее взгляда и вспомнить, зачем он здесь. Он перевел дыхание и непроизвольным жестом провел по лицу ладонью.
– Поедем… мы поедем к моему хорошему приятелю, пану Александру Даймие. Он держит самый модный в столице литературный салон, и сегодня он как раз принимает гостей. Вы хотели войти в высшее общество – ну, так у него собираются самые сливки.
– О, литературный салон! – заинтересовалась Улле. – Как любопытно. Кстати, вы любите сливки, барон?
– Нет, – с запинкой ответил пан Иохан, слегка ошарашенный неожиданным вопросом.
– Жаль, очень жаль. Ну, а литературу?
– Терпеть не могу.
– Вот это новость! – воскликнула Улле. – А как же ваши стихи?
– Это не литература, а баловство. Подождите минутку, сударыня, я объясню вознице, куда ехать.
* * *
В то самое время, пока пан Иохан разговаривал с пыльно-серым возницей, ее светлость Эрика Наньенская плакала навзрыд в крошечной каюте дирижабля, которому предстояло доставить ее обратно домой.
Поднявшись по трапу, брат предложил Эрике снова занять место на верхней палубе, чтобы во время полета полюбоваться величественной панорамой Империи, но она отказалась, отговорившись головной болью, и быстро скрылась в своей каюте. Ее и впрямь терзала боль, но не головная, а душевная. Эрика не совсем еще понимала, чем она вызвана, и не хотела, чтобы брат заметил неладное и начал расспросы. Все равно она не смогла бы сказать ничего внятного. Сначала стоило бы разобраться в себе.
Но едва скользящая в пазах дверь каюты с легким щелчком встала на место, отделяя Эрику от всего мира, девушка поняла, что вдумчиво покопаться в себе не получится. Слезы, в течение последних нескольких часов подступавшие к горлу и сдерживаемые лишь титаническим усилием воли, прорвались наружу таким могучим потоком, что Эрика не успевала утирать их. Чтобы никто ее не увидел и не услышал, – в том числе и Карина, поселившаяся в примыкающей к ее каюте каморке, – она бросилась на узкую кровать, с головой накрылась одеялом и отдалась на волю слезной стихии.
Нет, нечего было и пытаться обмануть себя – причиной всех этих бурных рыданий являлся пан Иохан. Тот самый человек, женой которого Эрика должна была стать. Тот, который с легким сердцем отпустил ее обратно в Наньен. Тот, который ни капельку не любил ее…
…Она знала его с самого детства. Как и брат, пан Иохан был старше Эрики на четырнадцать лет, и почти не обращал на малышку внимания, только время от времени, когда был в особенно хорошем настроении, угощал ее конфетами. Она же с первого взгляда – вернее, с тех самых пор, как начала сознавать себя, – была очарована темноволосым улыбчивым юношей, который очень скоро превратился в красивого молодого мужчину. Разумеется, ни о какой любви не могло быть и речи, маленькая Эрика восхищалась другом своего брата чисто по-детски. Только лет в тринадцать она впервые с женской точки зрения взглянула на пана Иохана, который – увы! – был на целую вечность ее старше. Когда он приближался, она теряла дар речи; взгляд его удивительных аквамариновых глаз заставлял сердце сбиваться с ритма; а заговори он с ней – казалось, тогда она лишилась бы сознания. Но он с ней не заговаривал, только кивал и улыбался, пока она оставалась ребенком, а позже, когда Эрика подросла и стала барышней, приветствовал молчаливым поклоном. На протяжении лет пан Иохан оставался далеким и чужим взрослым мужчиной, который жил в своем взрослом мужском мире. Эрика и подумать не могла, что когда-нибудь приблизится к нему хоть на сколько. Тем более, его всегда окружало множество красивых женщин, которым он расточал свои ослепительные улыбки. Эрика могла только наблюдать за ним издалека, и ее это устраивало – пан Иохан излучал столько света, что хватало и на ее долю. Как ни была она юна, все-таки понимала, что женщин к нему влечет не столько его красота, сколько этот свет. Но ей он не предназначался.
Когда брат объявил, что она должна стать женой пана Иохана, Эрика перепугалась до полусмерти. Как! Стать женой этого красивого черноволосого мужчины, жить с ним в одном доме, говорить с ним каждый день, родить ему детей? Разве это возможно?.. Когда первый шок прошел, новая мысль обожгла Эрику: но ведь он не просил у нее руки! Она спросила об этом брата, и тот объяснил, что, поскольку она несовершеннолетняя, подобные вопросы допустимо решать с ним, ее опекуном, без ее участия. «Не бойся, барон Криуша хороший человек, и будет ласков с тобою, – добавил он. – Конечно, он не богат, но я дам за тобой хорошее приданое. Вам не придется ни о чем беспокоиться». О деньгах Эрика беспокоилась меньше всего, а утверждение брата о том, что барон Криуша – хороший человек, ей пришлось принять на веру.
После того, как решение о свадьбе было принято, и назначен день помолвки, она стала присматриваться к пану Иохану внимательнее. Его визиты в герцогский дворец не участились, и Эрикой он интересовался не больше, чем обычно. Впрочем, они вообще редко виделись, поскольку девушка большую часть дня проводила в своих апартаментах. Несколько раз они встречались в парке, и пан Иохан был любезен с нею – не более того. На влюбленного жениха он вовсе не походил. Эрика же не могла смотреть на него без затаенного волнения, но причиной тому была вовсе не любовь. По-прежнему она невыразимо робела перед ним… и почти боялась его, хотя он и оставался в ее глазах самым красивым мужчиной из всех, кого она видела. Его улыбка ослепляла, его взгляд обжигал сердце. И он по-прежнему оставался для Эрики незнакомцем и не делал никаких попыток сближения.
Увы! несмотря на юные года, она понимала, что ни о каком браке по любви не может быть и речи. Мужчины – ее брат и барон – заключили между собой некий договор, главным пунктом которого являлась она, Эрика. Чего касался этот договор, ей, разумеется, не сообщили. Но она видела, что предстоящая свадьба вовсе не радует ее нареченного.
На торжестве, посвященном их помолвке, пан Иохан так странно смотрел на нее, что ее то и дело обдавало жаром с головы до ног. Никогда прежде Эрика не видела такого выражения в его аквамариновых глазах. Ей даже стало не по себе – он будто ощупывал ее взглядом. В конце концов она не удержалась и шепотом спросила у сидевшей рядом герцогини Офелии:
– Почему барон Криуша так на меня смотрит?
После недолгого изучения барона на лице Офелии появилось странное выражение, крайне озадачившее Эрику.
– Мне кажется… – поколебавшись, проговорила герцогиня, – барон немного пьян.
– Пьян?! – это предположение было для Эрики как пощечина. – Этого не может быть!
– Милая… – немедленно стушевалась Офелия. – Я не знаю, что тебе сказать. Я не знакома с бароном настолько близко, как Иштван, и не могу толковать его взгляды.
Однако у Эрики осталось подозрение, что герцогиня поняла его взгляд слишком хорошо.
Ее охватила жгучая обида, когда барон пошел танцевать с сестрой вместо того, чтобы пригласить ее, свою невесту. Но она загнала обиду поглубже в сердце. Внезапно Эрике пришло в голову, что для пана Иохана она такой же чужой человек, как и он для нее. Быть может, в этом и кроется причина его отчуждения? Но ведь не робеет же он перед ней, думать так попросту глупо!
С того дня появилась у Эрики дерзкая мечта: перестать быть для пана Иохана чужой. Поездке в столицу она обрадовалась в первую очередь потому, что углядела в ней прекрасный повод для сближения с женихом. Казалось, ее надежды оправдываются: на дирижабле пан Иохан выглядел более раскованным и оживленным, много разговаривал и шутил с ней, вообще держался так, будто освободился от каких-то духовных оков. И после, в Дюрвиште, он был очень мил… жаль, слишком поздно Эрика поняла, что вернее было бы сказать о нем – «равнодушно мил». На ее место могла бы оказаться любая женщина, и барон держался бы с ней точно так же. Она не трогала его сердце.
Только когда пан Иохан сообщил, что вынужден остаться в Дюрвиште на неопределенный срок – и сообщил безо всякого видимого сожаления, – Эрика поняла, что ничего из ее надежд не выйдет. Даже если им суждено стать мужем и женой, они останутся чужими до самой свадьбы. А быть может, даже клятва перед алтарем ничего не изменит. И когда Эрика осознала весь ужас подобной перспективы, ей стало так больно, что даже слезы не могли помочь. И, давясь рыданиями в своей каюте, она задалась вопросом: а как же пан Иохан смог смириться с этим? Как он мог оставаться спокойным? Неужели его не пугает, что всю жизнь придется прожить с нелюбимым человеком?
* * *
Ход у экипажа оказался удивительно ровным, движение почти не ощущалось. И под окнами ничего не свистело и не шипело, мешая разговору. Поэтому Улле говорила почти не переставая всю дорогу.
– …А чем занимается ваш приятель?
– Он сочинитель. Неужели вы не слышали о нем? Пан Даймие часто бывает при дворе.
Улле неопределенно пожала плечами.
– Я мало кого знаю из ваших вельмож, барон, иначе не просила бы вас стать моим сопровождающим. Так значит, ваш приятель – сочинитель. И что же он сочиняет?
– Исторические романы о Великом Драконе, – с убийственно серьезным видом ответил пан Иохан и получил огромное удовольствие от изумленно округлившихся глаз Улле.
– О ком?!
– О Великом Драконе.
– Ваш приятель знаком с ним?
– Полагаю, что нет. Но у него богатая фантазия.
– Подумать только! А можете рассказать поподробнее об этих романах?
– Увы, не могу. Я их не читал.
– Ни одного?
– Ни одного, – подтвердил пан Иохан. – Я же сказал, что литературу терпеть не могу.
– Хм, ладно. Тогда спрошу у самого пана Даймие.
– Не советую этого делать, если только не хотите смертельно его обидеть. Понимаете ли, он полагает, что нет человека, не знакомого с его сочинениями. Нет и быть не может.
– А как же вы?
– Я хорошо притворяюсь.
– Ох, как у вас все сложно! Но что же делать? Вы меня заинтриговали. Теперь мне очень хочется узнать, о чем эти романы.
– Я достану для вас. Кажется, у герцога было несколько. Не думаю, что он забрал их с собой.
– Благодарю, – Улле с улыбкой коснулась его руки в перчатке.
Они прибыли, когда большинство гостей уже собрались. Пан Иохан не питал никаких иллюзий и прекрасно понимал, что их появление не останется незамеченным, как бы ему ни хотелось обратного. Еще он знал, что в салоне он встретит некоторых людей, которые будут отнюдь не счастливы его видеть. Стоило бы поразмыслить о предпочтительной светской стратегии. Будь пан Иохан один, он выбрал бы самую очевидную и прямую линию поведения, но он сопровождал даму – а значит, придется вести себя так, чтобы и в грязь лицом не ударить, и ей не навредить.
С непринужденным видом пан Иохан вступил в залу. На сгибе его руки невесомо покоилась ручка Улле. Незамедлительно он ощутил, как на нем и его спутнице скрестились десятки взглядов. А навстречу уже спешил хозяин дома, преследуемый целой свитой из девиц разной степени свежести и привлекательности, но с одинаковым выражением восхищения и преклонения в глазах. Пан Иохан немедленно отметил, что пани Оливии среди них нет.
Сочинитель был близорук, а потому не сразу разглядел лицо новой гостьи. А когда разглядел, то остановился так резко, будто с разбегу налетел на стену. В глазах его промелькнуло беспокойство – да что там беспокойство, почти испуг! Пан Иохан с подозрением покосился на Улле – та улыбалась с полной безмятежностью.
– Э… – начал было пан Даймие, но барон опередил его, поняв, что ситуацию нужно срочно спасать, иначе все инкогнито Улле рухнет.
– Позвольте представить вам мою сестру… двоюродную. Панна Улле только вчера прибыла с Западного побережья.
– Э… очень приятно, сударыня, – с некоторым напряжением выдавил сочинитель и поцеловал протянутую драконицей руку. – Иохан, я так рад вас видеть! – продолжал он уже более живым голосом. – Хотя никак не ожидал, что вы здесь появитесь. Я думал, вы вернулись в Наньен.
– Дела вынуждают меня задержаться на некоторое время, – спокойно ответил барон.
– А… да… конечно, – пан Даймие снова с тревогой взглянул на Улле. – Иохан, можно чуть попозже попросить вас на пару слов?
– Конечно.
Раскланявшись, они разошлись – пана Даймие ждали другие гости.
Улле с любопытством озиралась вокруг.
– Это и есть ваши сливки общества?
– Они самые, – вполголоса ответил пан Иохан.
– Пока что не вижу ничего особенного…
– А я ничего особенного и не обещал.
– Ну, знакомьте меня с этими сливками.
Они сделали круг по зале, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить с каким-нибудь знакомым пана Иохана. Посланница Улле очевидно получала удовольствие, с живостью вступая в беседу. Что до барона, то чем дальше, тем сильнее ему становилось не по себе. Женщины вовсю строили ему глазки, а он первый раз в жизни не знал, как реагировать. Одна старая знакомая, пани Аманда, так и вовсе, приблизившись, беззастенчиво повисла у него на свободной руке, прижалась к плечу и пропела игриво:
– Ах, какой же вы ветреник, пан Иохан! на прошлой неделе, говорят, вас видели с сестрой Иштвана Наньенского, а нынче вы с другой дамой! Вы меня просто убиваете!..
– Улле – моя двоюродная сестра, – сухо ответил барон, пытаясь отстраниться от своей бывшей пассии. Но ее как будто приклеили самым надежным каучуковым клеем.
– В таком случае ваша сестра, вероятно, не обидится, если я украду вас на пять минут, – плотоядно улыбнулась пани Аманда, настойчиво потянув его за собой.
Но барону вовсе не хотелось быть украденным. С этим романом давно было покончено, более того – не далее, как полчаса назад он видел среди гостей супруга пани Аманды, который и так уже имел на него зуб. Пан Иохан повернулся к своей спутнице в надежде, что она выручит его и придумает какой-нибудь предлог, чтобы не отпускать его. Но Улле все так же улыбалась и смотрела на него разве что с легким любопытством. Он понял: ей интересно посмотреть, что он предпримет. Вот ведьма!
– Конечно, иди, Иохан, – голосом заботливой сестры проговорила она. – Я не пропаду.
Уж ты-то, конечно, не пропадешь, сердито подумал пан Иохан, проследив, как она направляется к группе столпившихся вокруг пана Даймие девиц. Они что-то щебетали наперебой, и до барона донесся звенящий в экстазе голос одной из них:
– Пан Александр, пан Александр, – лепетала юница, – а как вам понравилось мое сочинение? Вот это:
Вот и зимняя пора —
Грязь, и снег, и ветер злющий.
Птичья песенка с утра
Не звенит над сонной пущей.
Ветки хрупки – знай ломай!
Где ты, наш зеленый май?
Смолк под кущей благовонной
Соловей неугомонный…
[2]
– Милочка, – добродушно басил в ответ сочинитель, и его мощный глас разносился по зале, без труда перекрывая общий приглушенный гул голосов. – Увольте, я же ничего не понимаю в поэзии!
– Ах, вы скромничаете, скромничаете, я знаю! Разве вы можете чего-то не понимать? Ведь вам всякое слово подвластно: и поэтическое, и прозаическое.
Купился или нет пан Даймие на эту грубую лесть, пан Иохан уже не узнал: спутница втянула его в смежную с залой комнату, где не было никого, кроме слуги, расставляющего на столах кофейники и вазочки с печеньем. Пани Аманда отослала его прочь повелительным жестом. Со значением поглядев на прибывшую пару, слуга вышел.
Пани Аманда немедленно прильнула к барону.
– Ах, коварный изменник! – зашипела она. – Сбежали без единого слова, и целый год не давали о себе знать! Да еще меняете женщин, как перчатки! Как только вас земля носит, бесстыдник! Думаете, я поверила, что эта круглоглазая девица – ваша сестра? Ну уж нет!
– Что вам от меня нужно? – яростным шепотом спросил пан Иохан.
– А вы не догадываетесь? – и, не тратя больше слов, пани Аманда попыталась впиться в него поцелуем, но барон ловко увернулся. К сожалению, полностью освободиться ему не удалось, поскольку нежные женские пальчики насмерть вцепились в лацканы его сюртука, и разогнуть их можно было разве только с помощью ломика. Пани Аманда порозовела от гнева и нахмурила пушистые брови.
– Вы ведь говорили, что любите меня! – с едкой горечью упрекнула она.
– Когда это я вам такое говорил? – опешил пан Иохан, который точно помнил, что подобных слов не говорил никому и никогда – потому что это была бы ложь, а лжи он не терпел.
– Что?! вы не помните? А ведь клялись в вечной любви, посвящали мне стихи!
Впредь надо внимательнее выбирать женщин, мрачно посоветовал себе пан Иохан. И тщательно взвешивать, кому из них можно читать стихи, а кому – нет, поскольку это обязательно будет истолковано как признание в любви.
– Возможно, вы меня с кем-то перепутали, – тихо и убедительно проговорил он, глядя пани Аманде в глаза.
Он прекрасно знал, чем рискует, делая подобное заявление, а потому успел избежать пощечины, которую, взвизгнув, примерилась влепить ему пани Аманда.
– Черт возьми! – шепотом вскричал он и, ухватив ее за запястья, не без труда оторвал ее пальцы от своей одежды. – Давайте прекратим эту глупую сцену, пока она не переросла в скандал! Не ставьте меня и себя в дурацкое положение. Нас ничто не связывает.
Судя по трагически переломившимся бровям пани Аманды, она собиралась жарко оспорить последнее утверждение. Но не успела. За спиной барона хлопнула дверь, пани Аманда взвизгнула и шарахнулась от него, как от жгучей крапивы. Пан Иохан обернулся и увидел стремительно летящего на него высокого лысеющего господина с перекошенным от ярости лицом. Поскольку супруг пани Аманды – а это был именно он, – действовал решительнее и быстрее своей преступной половины, пан Иохан не успел ничего предпринять, и хлесткий, размашистый удар по лицу заставил его до крови прикусить язык. Рука сама собой взлетела для ответного удара, но тут же на ней повисла пани Аманда.
– Нет! не смейте!
И в самом деле, охолонул пан Иохан, не хватало еще драку устроить. Отступив на шаг, он неспешно вытащил носовой платок, сплюнул в него кровь, тщательно вытер губы и только тогда поднял глаза на оскорбленного супруга. Тот стоял перед ним, трясясь от ярости и, видимо, не находя подходящих слов для выражения своих чувств и намерений.
– Я пришлю к вам секунданта, – с ледяным спокойствием проговорил пан Иохан.
– Нет! – взвился оскорбленный муж, вмиг обретя дар речи. – Это я пришлю к вам секунданта!
– Как вам будет угодно.
– Извольте сообщить свой адрес!
Со всей вежливостью пан Иохан исполнил его просьбу, назвав адрес квартиры герцога. Оскорбленный муж ожег его яростным взглядом, схватил за руку бледную пани Аманду и грубо дернул ее к себе.
– Мерзавка! Мы сейчас же отправляемся домой!
– Милый, ты не так все понял!
– Все я правильно понял. Идем, живо.
Он ринулся к двери, почти силой увлекая пани Аманду за собой. Пан Иохан, мрачно наблюдавший за ними, поймал ее умоляющий взгляд и, проклиная себя на чем свет стоит, быстро заступил оскорбленному мужу дорогу. Конечно, эта дура сама во всем виновата. Но это не повод обращаться с ней настолько грубо и применять к ней ругательные эпитеты.
– Извольте вести себя с супругой повежливее, – тихо сказал пан Иохан. – Иначе секунданты нам уже не понадобятся.
– Вы не посмеете затеять тут скандал! – дрожащим от ярости голосом выговорил оскорбленный муж.
– Посмею, – еще тише заверил пан Иохан.
– Сумасшедший, – пискнула пани Аманда, перехватив взгляд его аквамариновых глаз, и уже сама потянула супруга к дверям. – Я все объясню тебе, милый…
Супруги удалились, на ходу шипя друг на друга. Пан Иохан постоял с минуту, закрыв глаза и размышляя. Похоже, в скором времени Улле придется искать себе нового сопровождающего: чем бы дуэль ни закончилась, доброго ждать не приходится. В любом случае придется уехать из Дюрвишты. Официального запрета на дуэли не существовало – по крайней мере, такого, которое исходило бы от императора, – но Церковь, а следовательно, и общество, смотрело на них очень, очень неодобрительно. Впрочем… пан Иохан пожал плечами. Одним скандалом больше, одним меньше – его репутация и без того далека от совершенства. И кто только рекомендовал его Улле как честного, порядочного человека?
– Кретин! Ведь знал же, что чем-то подобным дело и кончится, – сказал сам себе пан Иохан, открыл глаза и вернулся в залу. На него тут же обрушилась лавина приглушенных разговоров гостей.
– …то есть как это: нет души? Вы думаете, что говорите? Ведь если души нет, то зачем тогда…
– …пан Гус, конечно, гений, кто спорит! Но, согласитесь, ваять статую Великого с девятью зубцами по хребту вместо двенадцати – это слишком смело…
– …это пахнет ересью…
Пан Иохан тряхнул головой и увидел перед собой, нос к носу, встревоженного и даже чуть-чуть побледневшего хозяина салона.
– Что случилось, Иохан?
– Ничего особенного. Можно попросить вас об одном одолжении?
– Ра… разумеется.
– Будьте моим секундантом.
– Великий Дракон! – пан Даймие окончательно спал с лица. – Что вы натворили?
Глубоко вздохнув, барон объяснил ситуацию. Приятель выслушал его с похоронным видом, потом взял под руку и отвел в сторону. В спину им, как дробь, били обрывочные фразы:
– …вереница черных карет с зарешеченными окнами через Хлебные ворота. Клянусь! по обе стороны цепь из гвардейцев…
– …Окассен и его подруга сошли с коня, как вы уже слышали и поняли. Он вел лошадь под уздцы, а подругу вел за руку, и они шли вдоль берега…[3]
– Конечно, я не отказываюсь, Иохан, – озабоченно говорил пан Даймие. – Но нехорошо все это…
– Да чего уж хорошего, – согласился барон. – Но что остается делать?
– Вы могли бы извиниться…
– Извиниться? Черта с два! Он ударил меня!
– Но ведь за дело, Иохан, за дело, – мрачно прогудел пан Даймие.
– За дело меня нужно было бить год назад, – возразил пан Иохан. – Теперь, за сроком давности, претензии не принимаются. Кроме того, сегодня я ее и пальцем не тронул, она сама набросилась на меня, как кошка.
– И чем вы их только берете, – вздохнул сочинитель, и барон не удержался от улыбки.
– Уж вам грех жаловаться – поклонницы ходят за вами толпами.
– Это совсем не то, друг мой, совсем не то… Послушайте, Иохан, я понимаю – вам, быть может, теперь не до того, но я хотел спросить вас кое о чем.
– Да?
– Эта Улле… – проговорил пан Даймие, многозначительно шевеля бровями и понизив голос до крайности, так что барону пришлось пригнуться к нему. – Она ведь никакая вам не сестра, верно?
– Допустим…
– Я видел ее среди посланников Великого Дракона… или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – помедлив, сказал пан Иохан.
Сочинитель испустил шумный вздох.
– В таком случае, объясните, как получилось, что вы появились сегодня вместе?
– Так это не вы рекомендовали меня ей? – пристально глянул на него барон.
– Что вы! – испугался сочинитель. – Мы даже не разговаривали.
– Тогда все это странно… – медленно проговорил пан Иохан. – Хорошо, я расскажу… хотя сам толком ничего понял. Только пообещайте, что будете молчать.
– Обещаю, – торжественно провозгласил пан Даймие.
Барон едва успел закончить рассказ, когда его отыскала Улле. Мужчины обменялись многозначительными взглядами, в которых явственно читалось «тс-с-с!», и повернулись к ней.
– Что это у тебя с лицом, братик? – окинув скептическим взглядом своего кавалера, она моментально вернулась к роли заботливой сестры. Пан Иохан потрогал скулу – она ощутимо раздулась и на прикосновение отреагировала болезненно. Только кровоподтека и не хватало. Да уж, это вам не банальная пощечина…
– Мелочь, не стоит беспокойства, – сквозь зубы проговорил он.
– И все-таки лучше приложить лед, – встрепенулся вдруг пан Даймие, как будто только что заметил изменения во внешности приятеля. – Не годится вам показываться в таком виде, друг мой… Прошу, пойдемте со мной, я распоряжусь насчет холодных компрессов.
В знак признательности Улле улыбнулась ему и, пресекая попытку бегства, немедленно сцапала пана Иохана под локоть. Ему подумалось, что сегодня он идет нарасхват – все так и норовят повиснуть у него на руке.
Хозяин салона провел их в смежную с залой комнату – уже другую, – и попросил подождать, а сам поспешно удалился.
– И все-таки, где вы так неудачно ударились? – с любопытством спросила Улле, едва оставшись наедине со своим кавалером. – Только не уверяйте, что споткнулись, все равно не поверю.
– Не буду уверять, – согласился пан Иохан. – Давайте вообще не будем говорить об этом.
– Как пожелаете, барон… Но позвольте-ка взглянуть на вашу скулу.
– К чему это? не нужно…
Но Улле уже подошла и, коснувшись его лица ладонями, мягко заставила повернуть голову. Это было уже вовсе ни на что не похоже. Случалось, что женщины сами висли у него на шее – чего далеко ходить за примером, взять хотя бы ту же пани Аманду, – а некоторые особо бойкие дамочки и вовсе по собственной инициативе тащили его на ложе, но в прикосновениях Улле не было и намека на плотскую страсть. Ее ладонь едва ощутимо поглаживала щеку пана Иохана, но это было какое-то очень… деловое, что ли, прикосновение. Барон стоял, боясь пошевелиться, и молился про себя, чтобы никто не вошел в комнату – довольно с него на сегодня дурацких положений.
– Что вы делаете, сударыня?
– Т-с-с… не мешайте мне.
– Не мешать делать что?
– Да помолчите же вы две минуты! Неужели трудно?
– Если вернется пан Даймие, – не унимался пан Иохан, – он может неправильно нас понять…
На этот раз Улле не снизошла до ответа, просто закрыла ему свободной рукою рот. Это уже слишком! – решил он и, взяв ее за плечи, мягко, но решительно отодвинул от себя.
– Что бы вы ни задумали – довольно, сударыня…
Вскинув голову, она обожгла его сердитым взглядом.
– Глупец! Я же пытаюсь помочь вам!
– В каком смысле «помочь»?
Но узнать ответ пану Иохану было не суждено – отворилась дверь, и в комнату вошел пан Даймие в сопровождении слуги с подносом, на котором стояло блюдо с колотым льдом и лежала стопка аккуратно сложенных полотенец. Вмиг потеряв к барону всякий интерес, Улле спокойно освободилась из его рук и с любезной улыбкой повернулась к хозяину дома.
– О, пан Даймие, боюсь, вы немного опоздали. Компрессов не потребуется, барон уже прекрасно себя чувствует.
– Что вы… – сочинитель запнулся и с ошарашенным видом уставился на пана Иохана, выражение лица которого являлось точным отражением его собственного – ибо, поднеся руку к лицу и коснувшись щеки, барон с изумлением обнаружил, что и припухлость, и болезненные ощущения исчезли, как их и не было.
Глава 7
– Ну и что вы смотрите на меня, как на храмовое изваяние? – недовольно поинтересовалась Улле. Откинувшись на подушки сиденья, она ленивым взором провожала проплывавшие за окном достопримечательности Дюрвишты. Пан Иохан смотрел на нее и то и дело трогал пострадавшую и чудесно исцеленную щеку.
– Ведь это был не обман зрения, как тот фокус с облаком, – проговорил он негромко.
– Фокус? – оскорблено фыркнула Улле, выпрямившись на сиденье и перенеся взгляд на собеседника. – Обман зрения? Что бы вы понимали!
– Я рациональный человек, панна Улле. И мне трудно поверить своим глазам, когда они видят то, чего… не должны видеть. Но сегодня… – пан Иохан снова коснулся щеки. – Я всегда считал, что исцеление наложением рук – сказки церковников. А вы… сделали это.
– На вас, оказывается, так легко произвести впечатление? – заметила посланница.
Барон промолчал.
– Прекратите на меня так смотреть!
– Что вы еще умеете, посланница? Летать? Превращать камни в золото? Взглядом перемещать предметы?
– Не в этой форме, – отозвалась Улле слегка раздраженно. – Вас настолько сильно беспокоят мои способности? Вы меня боитесь?
– Нет.
– Тогда в чем дело, барон? Ведь вы с самого начала знали, что я не человек.
– Верно. Наверное, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.
– Так привыкайте быстрее, – посоветовала Улле. – Иначе у нас с вами дело не пойдет.
Оно и так не пойдет, вздохнул про себя пан Иохан. Если о дуэли узнает Церковь, ее служители не упустят возможности под предлогом пропаганды ненасилия и укрепления собственных позиций надавить на императора Якова, и тот, быть может, с неохотой, но отменит свое предыдущее распоряжение и вышлет нарушителей порядка (то есть выживших нарушителей) из столицы. Однако у барона оставалось еще несколько дней, и он собирался использовать их наилучшим образом.
– Хотите посмотреть на Дюрвишту с высоты? – обратился он к Улле. – Или предпочитаете продолжить знакомство с представителями высшего света? Если так, то…
– Нет, довольно высшего света, – живо перебила его посланница. – Говоря откровенно, было ужасно скучно. И стихи никудышные.
– А у ваших… соплеменников тоже существует литература?
– Вас это удивляет? Существует, но… в несколько иной форме. И у нас сочинительством не занимается кто попало.
– Интересно было бы ознакомиться…
– Попозже. И в обмен на ваши стихи, барон, – хитро улыбнулась Улле. – Мне ведь тоже очень интересно. О вас отзываются как о неплохом поэте. Да, да, это так, – засмеялась она, когда пан Иохан с сомнением покачал головой. – Я не обманываю: о вас действительно так говорят! Почему вы не верите?
– Да кто же говорит такое?
– К чему затевать этот разговор по второму кругу, барон?
– И все-таки…
– Хорошо: некоторые дамы без ума от вашего искусства стихосложения. Что? вы краснеете? О, какой же вы забавный! – и, окончательно развеселившись, Улле расхохоталась в голос. Скрипнув зубами, пан Иохан заставил себя промолчать. А нечего возмущаться, если сам себя дураком выставляешь… Но, однако же, интересно было бы узнать, чего еще наговорили ей «некоторые дамы»…
