Текст книги "Дракон для жениха (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Крушина Светлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
– Эта черная борода вам идет, – сказала она с улыбкой.
– Да, я помню, вы говорили, что она придает мне дикий вид, и вам это нравится.
– Будет жаль, если вы от нее избавитесь.
– Говоря откровенно, я не привык… – пан Иохан потер щеку; кожа под отросшей щетиной немилосердно зудела. – Все-таки я предпочел бы побриться.
– Ну, оставьте же хотя бы бакенбарды! Кстати, я как раз хотела сказать, что мы едем ко мне, и вы сможете освежиться и переменить платье. А затем нас ждут во дворце.
– Во дворце?
– Нужно же познакомить вас с моими соплеменниками. Путь предстоит неблизкий, и будет лучше, если мы все заранее притремся друг к другу.
– Ах, да… – пробормотал барон. Он уже успел совершенно забыть о том, что вместе с Улле в Дюрвишту прибыли и другие посланники.
– Я обещала навестить вас до того, как вас выпустят, но ничего не получилось. Вы не обиделись?
– Нет, ничуть.
– Но скучали?
Пан Иохан чуть улыбнулся.
– Скучать мне не давали. Вчера меня посетила целая делегация… – и он рассказал о встрече с Фрезом, Ядвисей и герцогом Иштваном, умолчав только о той части разговора, которая касалась разорванной помолвки.
– Это очень интересно, – протянула Улле, узнав о просьбе графа Фреза включить его в свиту. – И он никак не объяснил свое желание сопровождать нас?
– Никоим образом.
– Хм… – чуть нахмурившись, Улле задумалась и примолкла. Пан Иохан не стал отвлекать ее разговорами. Он просто смотрел на нее, и от этого ему уже было хорошо.
Вопреки его ожиданиям, посланница Улле жила не во дворце, а занимала роскошную квартиру – два этажа, шесть больших комнат, – с видом на набережную. В квартире было две ванных комнаты, и пану Иохану предоставили выбрать любую на его вкус. С невыразимым удовольствием он скинул рубашку, которую не снимал несколько дней, и стал намыливаться душистым мылом, физически ощущая, как отстает от его кожи тюремная грязь. Уже обливаясь прохладной водой, он вдруг вспомнил, что у него с собой нет смены платья; мысль о том, что придется надеть несвежую рубашку, сразу испортила настроение. Но Улле чудесным образом предусмотрела все и сама лично принесла ему в ванную халат. Нисколько не смущаясь его наготой, она смотрела, как он одевается и завязывает пояс. Кажется, ей нравилось разглядывать его.
– Счастлива будет ваша супруга, Иохан, – заметила она.
– Думаете?
– А вы думаете иначе?
– Боюсь, я не гожусь быть хорошим мужем.
– Почему?
– Мне трудно примириться с необходимостью выбрать единственную женщину из многих тысяч, – откровенно сказал пан Иохан.
– То есть, вы предпочитаете любить многих женщин, а не какую-то одну? Да-а, в таком случае бедняжке Эрике, в качестве вашей супруги, вероятно, придется нелегко, – улыбнувшись, согласилась Улле. – Ну, пойдемте.
Барон хотел сказать, что Эрика никогда не будет его женой, но посланница взяла его за руку и повела за собой, всем своим видом показывая, что продолжать этот разговор ей неинтересно. Они пришли в комнату, где приготовлено было платье для визита во дворец. Пан Иохан с сомнением оглядел рубашку, жилет и фрак.
– Почему вы уверены, что все это придется впору?
– Просто доверьтесь мне…
– Я начинаю думать, что вы и в самом деле божественное существо и спустились с небес…
Улле засмеялась. Глядя на нее, пан Иохан снял халат и понял, что сей секунд он одеваться не станет. Вместо этого он подошел к посланнице, отвел с ее шеи волосы и стал целовать ее.
* * *
Как всегда, императорский дворец был полон бездельниками, которые толклись по залам и убивали время в бесконечных бестолковых разговорах ни о чем. Когда пан Иохан, держа под руку посланницу Улле, проходил по залам, разговоры вокруг замолкали, и десятки любопытных взглядов устремлялись на него. Очевидно, со вчерашнего дня изменилось многое, и скандальная история с его участием стала-таки общественным достоянием. Пан Иохан привык к шлейфу шепотков и многозначительных взглядов, который тянулся за его спиной после нескольких поединков с его участием и в особенности – после его прошлого посещения Дюрвишты, но то были шепотки и взгляды неявные и деликатные, а любопытство, проявляемое к его персоне нынче, было лишено даже намека на деликатность. На него откровенно пялились и только что не указывали пальцами.
Это было то самое, чего так боялся герцог Наньенский: любопытствующие, искоса, взгляды, усмешки и сплетни. Ах, вы видели, вон идет барон Криуша. Как, тот самый? Да, тот самый, которого император упек в тюрьму за попытку похищения королевны Маришы. Да что вы говорите? А я слышал, будто барон спас ее от верной смерти… Будет вам, какая опасность может угрожать ее высочеству в стенах дворца, который она не покидает?.. А вы слышали, что барон состоит в связи с посланницей Дракона? Нет, нет, подробностей я не знаю, но герцогиня М. говорила, будто… И так далее, и до бесконечности.
Многочисленные знакомые соблюдали внешние приличия и вежливо раскланивались с ним, но сопровождали свои поклоны такими гаденькими, как казалось пану Иохану, улыбочками, что он только невероятным усилием воли заставлял себя отвечать на приветствия подобающим образом.
– Вы так напряжены, барон… – выбрав момент, шепнула Улле ему в ухо. Поскольку он держал ее под руку, она не могла не почувствовать, как напружинились мускулы на его предплечье. – Что случилось?
– Оглянитесь вокруг… вы видите? Слышите?
– Вижу и слышу, что вы возбуждаете всеобщий интерес. Так что же из этого?
– Слишком много интереса! Скажите, Улле, здесь все уже знают, кто вы такая?
– Наверное, знают, – безмятежно ответила посланница. – Расслабьтесь, Иохан! Неужели вас в самом деле беспокоит, что о вас думают и говорят все эти люди?
Пан Иохан хотел было ответить, но заметил, что в их сторону направляется невысокая хрупкая девушка, по пятам за которой следовала небольшая стайка молоденьких фрейлин. Придворные бездельники расступались перед ней, низко кланяясь. Барон дождался, когда она подойдет ближе, и тоже поклонился, физически ощущая у себя на лице холодное прикосновение взгляда фиалковых глаз. Если близкое присутствие посланницы Улле наполняло его ощущением внутреннего жара, то при виде королевны Мариши его как будто снегом запорошило. Температура воздуха в радиусе десяти футов опустилась ощутимо ниже нуля. Заговори я сейчас, подумал пан Иохан, из рта непременно должен повалить пар. Непременно… Быть может, мне примерещилось, что эта ледяная дева обнимала меня в цыганском фургончике, ища во мне защиты?
Теперь, когда Улле держала его под руку, а королевна Мариша стояла в нескольких шагах от него, пан Иохан испытывал то, что, должно быть, испытывает кусок железа в клещах кузнеца, когда его поочередно суют то в раскаленный горн, то в бочку с ледяной водой. Это было не слишком приятно.
– Рада видеть, что вы снова на свободе, барон, – с какой-то детской важностью проговорила королевна. – У вас все благополучно?
– Да, благодарю вас, ваше высочество.
– Панна Улле передала вам мое пожелание видеть вас и вашу сестру в моей свите, когда я отправлюсь в далекое путешествие?
– Для меня это большая честь, ваше высочество.
– Так вы согласны? – на мгновение лед в фиалковых глазах растаял, и они просияли признательностью и… и еще чем-то, чему пан Иохан не мог поверить. Неужели то была радость?
Он молча поклонился, выражая согласие.
Мариша величественно протянула ему маленькую руку в белой атласной перчатке.
– Пойдемте, барон, я отведу вас к отцу. Он хотел что-то сказать вам.
С великим удовольствием пан Иохан отказался бы от личной встречи с императором, но это было никак невозможно; тем более, его приглашала сама королевна. И он пошел через анфиладу залов: с одной стороны от него шла панна Улле, с другой – Мариша, а позади шелестела шелками стайка фрейлин. Так, окруженный девицами со всех сторон, барон оказался у закрытых дверей, которые по знаку королевны распахнули перед ним молчаливые лакеи.
В небольшой и относительно скромно обставленной гостиной император Яков беседовал с несколькими представительными мужчинами, обвитыми поверх фраков орденскими лентами всех мастей. Гостиная, по-видимому, была из числа приватных комнат, поскольку здесь не толпились придворные бездельники. Недовольно нахмурившись, император повернулся к вошедшим; ему не понравилось, что помешали важному разговору, и он приготовился метать громы и молнии, однако при виде дочери его лицо несколько разгладилось.
– Что тебе? – заговорил он, впрочем, отнюдь не ласково. – Я занят… ах, посланница Улле, прошу прощения, я вас не сразу узнал, – еще немного смягчился он.
Надев на лицо любезную улыбку, император двинулся к драконице, но тут девицы расступились в стороны, и он увидел пана Иохана. Император сбился с шага, и лицо его приняло надменное выражение. Неторопливым движением он вынул из кармана пенсне и стал через него разглядывать барона. Тот застыл оловянным солдатиком, твердо решив про себя ограничиться только самыми необходимыми, предписанными этикетом словами и действиями, что бы ни сказал и что бы ни сделал император.
– А, барон Криуша… – вяло промямлил его величество, как будто ему было неприятен сам звук этого имени. – Ра-ад видеть, ра-ад видеть, что с этим неприятным недоразумением покончено… Моя дочь ра-ассказа-ала мне о том, как вы повели себя… хм-м-м… весьма, весьма достойно… Ваш поступок, барон, во многом заглаживает ваши… э-э-э… прошлые прегрешения…
Было очевидно, что император так же рад видеть пана Иохана, как и тот – его; и так же много имеет сказать ему; но с этикетом приходилось считаться не только простым смертным, но и членам августейшего семейства. Барон с деревянным лицом слушал невнятное затянутое бормотание его величества Якова и незаметно, одним глазом, косил в сторону Улле. Пользуясь своим особым статусом при дворе, посланница оставила спутника один на один с императором и отошла на другой конец комнаты, где ее немедленно окружили орденоносные фраки. Их лица (насколько он мог разглядеть) казались пану Иохану знакомыми, но он никак не мог припомнить, где видел их; фрачные господа наперебой ворковали вокруг Улле, а она отвечала им что-то, улыбаясь хорошо знакомой барону победной, торжествующей улыбкой. Каждая такая улыбка, предназначенная кому-то из орденоносных собеседников, зазубренной иглой входила пану Иохану в сердце, и в какой-то момент он даже испугался за себя: то, что он испытывал, слишком уж походило на ревность, а это чувство доселе было ему совершенно незнакомо. К тому же, он был уверен, что так же как не бывает дыма без огня, так не бывает и ревности без любви… Неужели я влюбился в посланницу? – спрашивал себя пан Иохан, окончательно отвлекшись от слов императора, которые текли мимо него, не задевая сознания; и от этой мысли ему стало по-настоящему страшно. Добро бы, влюбиться в обычную смертную женщину, это еще куда ни шло (хотя и хорошего мало), но – в драконицу… В существо, чуждое человеку по самой нематериальной природе своей…
– Барон! – император немного повысил голос, отвлекая пана Иохана от лихорадочных размышлений. – Барон, посланница Улле поведала мне о своем желании видеть вас в своей свите. Поначалу я думал возражать, поскольку от свитских будет зависеть безопасность не только господ посланников, но и… – он запнулся и чуть поморщился, – … других лиц. Но моя дочь, после прискорбного случая с «Ариелем», приняла сторону панны Улле, и я… вынужден был покориться их объединенному желанию, – слово «вынужден» его величество подчеркнул и интонацией, и откровенно неприязненным взглядом сквозь пенсне. – Вам, барон, известно ли, что моя дочь удостоилась великой чести быть избранной невестой Великого Дракона?
Пан Иохан с трудом оторвал взгляд от посланницы Улле и поклонился.
– Воистину, это великая честь… И я польщен высочайшим вниманием, оказанным мне ее высочеством…
– Вы, надеюсь, понимаете всю меру возложенной на вас ответственности, – перебил его император, неожиданно четко выговаривая слова, как будто вовсе и не мямлил минуту назад. – Верю, вы оправдаете наши ожидания, иначе… – он многозначительно замолк, но пан Иохан и без того прекрасно его понял.
Он еще раз поклонился, изо всех сил стараясь выразить взглядом как можно больше преданности императорской фамилии, и его величество отпустил его небрежным взмахом руки. Не теряя времени, пан Иохан устремился к посланнице Улле, которая все с той же победительной улыбкой выслушивала окруживших ее орденоносцев, но обнаружил, что за ним следует королевна Мариша, успевшая уже избавиться от своих фрейлин. Пришлось остановиться.
– Я к вашим услугам, ваше высочество.
– Я… очень сожалею, что из-за меня вам пришлось несколько дней провести под арестом… – запинаясь, словно какая-нибудь гимназистка, вымолвила Мариша, и пан Иохан взглянул на нее с новым изумлением. Это снова была та девочка, которая на несколько минут показалась в цыганском фургончике. Но тогда они были наедине, теперь же… – Должно быть, вы на меня очень сердитесь…
– Нисколько, – искренно ответил пан Иохан.
– Вы не из простой вежливости так говорите?
С серьезностью, которая так не подходила к ее юным летам, Мариша заглянула ему в глаза и кивнула чему-то увиденному там. Затем как бы между прочим взяла его под руку и неспешно двинулась вдоль стены, увлекая барона за собой, прочь от посланницы Улле и ее собеседников. Пан Иохан с трудом подавил нетерпение.
– Если вы в самом деле не сердитесь, осмелюсь потревожить вас просьбой… Уже решено, что первую часть пути, до южной границы, мы проделам на дирижабле. На этом особенно настаивали посланники. Но, однако, мы считаем, что воздушный путь – не самый удобный и безопасный, и гораздо разумнее было бы выбрать наземный транспорт.
Услышав, как королевна Мариша явно намерено подчеркивает голосом «мы», пан Иохан навострил уши. Граф Фрез, помнился, тоже все педалировал это «мы»… Уж не состоят ли одни в одном и том же обществе? Если королевна Мариша входит в число заговорщиков… Да нет, какая дикая мысль! Когда бы так, уж она бы настояла, чтобы Фреза включили в свиту. Нет, все это глупость.
Наверное, успокоил себя пан Иохан, дело в том, что королевна просто боится лететь на дирижабле после недавней катастрофы, но признаться в своем страхе, не уронив королевского достоинства, разумеется, не может. Ну а о себе говорит во множественном числе «мы» по неистребимой привычке августейших особ…
– Барон, очень прошу вас, помогите переубедить посланников! Если они откажутся от мысли путешествовать по воздуху, все остальное нетрудно будет устроить. Их слово – первое…
Нет, все-таки они в заговоре с Фрезом, в легкой панике подумал пан Иохан. Тот тоже считал, что я как-то могу повлиять на решение посланников… Все они в заговоре, все до единого.
– Боюсь, посланники меня не послушают, – помедлив, сказал он.
– Вас – послушают, – не отступала королевна Мариша. – Панна Улле очень высокого о вас мнения. Очень.
Барон вдруг заподозрил, что угодил в самую середину искусно сплетенной паутины, и теперь его быстро и аккуратно обвивают липкой нитью, лишая возможности освободиться. Понять бы только, кто хозяин этой паутины: королевна Мариша, Фрез… или, быть может, сама посланница Улле?
Но что в нем такого, почему все так заботятся, чтобы не дать ему уйти?
– Наконец, вы можете сделать это для меня, – тихо проговорила королевна и, словно забывшись, сжала его предплечье. – Можете хотя бы попытаться. Ведь осталось совсем немного… и мне было бы приятно… – голос ее вдруг оборвался, и она резко отвернулась. Но пан Иохан успел заметить, как задрожали ее губы. Поддавшись жалости, он взял ее за локти и повернул лицом к себе.
– Ваше высочество… Вы знаете… что будет с вами? Они сказали?
– Не будем об этом говорить, – королевна упорно не смотрела на него, пряча глаза под опущенными ресницами. – Не спрашивайте… это вас не касается. И… отпустите меня… нельзя…
Опомнившись, пан Иохан разжал пальцы. В самом деле, хватать королевну за руки на виду у всех было, по меньшей мере, неприлично. К счастью, император уже покинул гостиную, а остальные были слишком заняты игривой, как казалось барону, беседой с Улле. Никто ничего не заметил.
Королевна Мариша беспокойным жестом обхватила себя за острые локти – то ли озябла, то ли желала поскорее стереть с себя прикосновения мужских рук. Пан Иохан, склонив голову, смотрел на нее, и в душе его поднималось новое чувство. Ему, именно ему придется сопровождать эту девочку в логово Дракона, где ее ждет… что? Никто, кроме ее самой, этого не ведает, а она стремится оградить окружающих от этого знания. Что, если приняв приглашение посланницы, он согласился участвовать в преступлении худшем, чем убийство? Пан Иохан вдруг пожалел, что отказал Фрезу в его просьбе. Чем юная королевна заслужила свою участь?.. Нет, нужно будет решительно расспросить панну Улле и узнать, зачем Дракону нужна невеста.
– Идите… – едва слышно выговорила королевна. – Идите к посланнице. Поговорите с ней. Видите, она зовет вас, барон…
В самом деле, панна Улле, улыбаясь, кивала пану Иохану; а заметив, что он на нее смотрит, недвусмысленно поманила его облитой кружевами рукой. Но он словно прирос к месту и никак не мог найти в себе силы уйти и оставить королевну наедине с ее отчаянием – а ему стало вмиг очевидно, что она в отчаянии. Но Мариша гордо подняла подбородок, фиолетовые глаза засияли холодным светом.
– А скажите, барон, – заговорила она прежним надменным, насмешливым и почти злобным тоном, – вы с легким сердцем оставляете свою невесту ради долгого путешествия? Бедняжка! Уверена, она в отчаянии от того, что ваша свадьба снова откладывается на неопределенный срок! Глядите, как бы она в ваше отсутствие не нашла себе другого жениха, с ее приданым ей это не составит никакого труда.
Как будто в лицо залепили мокрым снежком! Вся жалость к королевне тут же улетучилась. Вот ведь змеюка! Нарочно ведь целила в больное место, по глазам видно. И как только угадала…
Пан Иохан сдержался, не стал ничего отвечать. Сжал зубы и, не поклонившись, направился к посланнице Улле. Та встретила его смеющимся взглядом и пожатием руки, как будто они не расстались всего пять минут назад.
– Вот, барон, позвольте представить моих соплеменников…
Трое фраков в орденских лентах скалили зубы в улыбках, и до барона дошло, что их лица он уже видел однажды – в тот день, когда вместе с герцогом Иштваном они привозили во дворец Эрику.
Драконы по очереди представились, кланяясь и пожимая барону руку. Эти не были так деликатны, как панна Улле, и обрушили на него лавину своих полных имен и званий, совершенно его ошарашив. Ни за какие сокровища мира пан Иохан не взялся бы повторить их, из опасения вывихнуть язык: каждое имя было все равно что заковыристая скороговорка. К счастью, панна Улле пришла на помощь и подсказала короткие имена, не слишком благозвучные, но зато короткие и ясные:
– Катор.
– Пек.
– Тео.
– Какое же ваше полное имя? – не удержавшись, буркнул пан Иохан.
– О, я ведь говорила, что оно будет вам не по силу, – отмахнулась посланница.
– И все же…
– Уллевертилатта-ап-Коттанх, – выпалила на одном дыхании панна Улле и звонко расхохоталась на вытянувшуюся физиономию барона. – Поедемте теперь к вам на квартиру, я хочу поговорить с вашей сестрой и узнать, какое решение она приняла. Да и вашего герцога следовало бы поставить в известность.
Глава 17
Половину пути пан Иохан молчал, его снова одолевали раздумья. Видя его настроение, Улле тоже сидела тихонько, поглядывала в окно и едва слышно напевала себе что-то под нос.
Пожалуй, впервые в жизни барон пробовал разобраться в себе; ранее в его душе никогда не случалось такой путаницы чувств. Все было более или менее ясно и просто. Конечно, бывали – и нередко – и сложные моменты, возникали затруднения и препятствия, для преодоления которых требовалось серьезное напряжение сил, физических и духовных, – но все эти моменты, препятствия и затруднения носили сугубо практический характер. Может быть, пан Иохан и не всегда бывал покоен, но всегда знал, хотя бы в теории, что нужно сделать, дабы разрешить затруднение. Теперь же он вдруг оказался в ситуации, разрешить которую было, кажется, не в его силах. Одновременно его язвила обида, полученная от герцога Иштвана, терзала ревность к Улле и изводила тревога за королевну Маришу. Причем сильнее всего пан Иохан желал бы разъяснить для себя этот последний пункт, ведь ледяная дева была чужим, совершенно чужим и далеким для него человеком, и ее судьба, казалось бы, вовсе не должна была его трогать…
И однако первые слова, с которыми он обратился к посланнице, были именно о ней, о королевне.
– Улле, откройте все-таки тайну: на что вашему Великому Дракону человеческая невеста? Вы обещали когда-нибудь рассказать это. По-моему, самое время.
Посланница лукаво глянула на него из-под кружевных полей шляпки.
– Знаете, мой предок тоже долго ломал голову над этим вопросом: зачем бы ему понадобилась девушка из человеческого племени?
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что когда несколько тысяч лет назад ваши предки, Иохан, привели к моему предку самую красивую, на их взгляд, девушку своей страны, – в качестве жертвы, как после выяснилось, – они не предоставили никаких объяснений. Возможно, они полагали, что мой предок непременно должен ее сожрать или еще каким-либо образом надругаться над бедняжкой. Но мы не едим плоти разумных существ. И не можем сочетаться браком с представителями другого биологического вида – я имею в виду с тем, чтобы произвести на свет потомство. Так что мой предок довольно долго не мог решить, как ему поступить с девицей, которая, меж тем, лежала в глубоком обмороке от страха. Он рассудил, что просто вернуть ее родителям нельзя – каким-то чувством он угадал, что это или оскорбит, или огорчит, а может, озлобит людей, которые по-своему пытались угодить ему и сделать приятное. Но и чтобы оставить ее при себе, требовались какие-то основания. Тогда-то, в угоду вашим соплеменникам, Иохан, и была выдумана белиберда о Небесном Браке. Вашей церкви эта выдумка почему-то очень понравилась, и невест Великому Дракону стали поставлять с завидной регулярностью, стоило ему только выйти к людям…
– Так значит, вы не убиваете несчастных девушек?
– Ну разумеется, нет!
– И они живут среди ваших соплеменников…
– …ни в чем не нуждаясь, – поспешно подхватила Улле, – и, поверьте, им воздают королевские почести.
– Но почему, почему за столько сотен лет вы не порвали с этой традицией, не убедили людей, что вашему Великому Дракону не нужны невесты?
– На это у нас есть собственные причины, – уклончиво ответила посланница.
– Какие же? – не отставал пан Иохан. – Да и объясните же кстати, что такое этот ваш Великий Дракон?
– Для начала, он не наш, а ваш… Да и поговорим лучше об этом позже, – Улле отодвинула занавеску и в сотый, наверное, раз выглянула на улицу. – Мы уже на месте.
На темноватой лестнице пан Иохан молча предложил посланнице руку. Так же молча Улле приняла ее. Не обменявшись ни словом, они поднялись в герцогскую квартиру.
Попробовав дверь и убедившись, что она не заперта, барон прошел прямо в гостиную. Несмотря на белый день, шторы были задернуты; в полутьме пану Иохану сперва показалось, что комната пуста. Только когда из самого темного угла послышался стонущий голос, принадлежащий, несомненно, тяжело больному или умирающему человеку: «Кто здесь?», – он повернулся на этот голос и заметил хозяина квартиры, который расслабленно полулежал, раскинувшись, в креслах. Голова его была обвязана вымоченным в уксусе полотенцем; в комнате пахло кислым.
– Это я, – сказал пан Иохан и подошел к окну, с намерением раздвинуть шторы. – Что ж вы в темноте сидите?
– Ах, не тронь! – заелозив ногами в сафьяновых домашних туфлях по полу, герцог неловко попытался выпрямиться в креслах. – Оставь, так лучше. Голова болит ужасно, – пожаловался он и вдруг спохватился: – А как же ты тут, Иохан? тебя неужто выпустили?
– Стараниями панны Улле.
– О!..
Только сейчас герцог Иштван приметил светлую фигуру посланницы, как будто мерцавшую в сумраке наподобие призрака. Упершись ладонями в подлокотники и завозившись с удвоенным усердием, он, наконец, сумел выпрямиться и встать.
– Высокочтимая панна… прошу простить меня… за мой неподобающий вид…
– Какие пустяки, не извольте беспокоиться, – величаво повела рукой посланница.
– Нет-нет… я сейчас… на минутку…
– Да оставьте же! Мы сами зашли на одну только минутку. Должна сказать, ваша светлость, что я ужасно рада познакомиться с вами так близко, – с торжественной улыбкой заявила вдруг панна Улле, останавливаясь в двух шагах от герцога. – Ваша сестра очень мила, – добавила она без всякой видимой связи.
Онемевший и почти оцепеневший – словно загипнотизированный, – герцог машинально поцеловал ее пальцы.
– Хочу извиниться перед вами, – продолжила панна Улле, отняв у него руку, и неспешно двинулась вдоль стены, разглядывая убранство гостиной, – за то, что намерена похитить у вас барона. Жаль огорчать вашу очаровательную сестру и нарушать ваши планы, но, понимаете ли, существует такая вещь, как государственная необходимость, – эту откровенную чушь проговорила она с самым серьезным видом.
– Да… государственная необходимость… – пробормотал герцог. – Конечно, я понимаю… Так значит, барон Криуша едет с вами?
– Именно так. Его отсутствие, вероятно, будет очень долгим: путь предстоит немалый, да и мой брат, конечно же, не пожелает скоро отпустить гостей.
– Ваш брат? – одновременно спросили герцог и пан Иохан. В душе барона зашевелились вдруг недобрые предчувствия. Однажды ведь Улле упоминала уже своего брата в связи с пропажей королевны… Что, бишь, она тогда такое говорила?..
Пан Иохан сбился с мысли и глазами своим не поверил, когда увидел, что посланница покраснела. Такое с ней случалось впервые за все время знакомства.
– Мой брат… да, – она быстро взяла себя в руки и улыбнулась как ни в чем не бывало. Однако пан Иохан поймал на себе мимолетный взгляд, в котором ему почудилась некоторая виноватость. – Мой брат и есть Великий Дракон.
– Поверить не могу… – прошептал барон, прикрывая глаза.
В дальнейшем разговоре он демонстративно не участвовал, предоставив Улле самой договариваться с Иштваном. Впрочем, после сенсационного заявления посланницы, чтобы добить герцога, потребовалось всего-то ничего. Он уже был неспособен к серьезному сопротивлению: воля Великого Дракона, пусть и явленная через его родственницу, подавила его. Пан Иохан был даже несколько удивлен подобной его мягкотелостью, ведь в сущности Иштван был человеком, скорее, властным и не любил, когда ему перечат. Как видно, последние события сильно поколебали его веру – точнее, безверие, – и заставили пересмотреть некоторые свои взгляды. Поэтому высказанное посланницей пожелание присоединить к своей свите и панну Ядвисю он воспринял весьма мирно.
Заручившись его согласием, позвали из спальни девушку. Она явилась в гостиную сию же секунду, как будто подслушивала под дверью (пан Иохан не исключал и такой возможности), да не одна, а в сопровождении Эрики. Та была бледной до синевы, но губы сжимала решительно и глядела без обычной своей коровьей покорности. На бывшего своего жениха, впрочем, она подняла глаза только однажды, а на брата не смотрела вовсе. Пан Иохан тут же заподозрил какой-то заговор… Казалось бы, о чем могли договориться такие разные девушки? Но ведь приехали же они в Дюрвишту вместе. Значит, какие-то ниточки между ними протянулись. Пану Иохану очень захотелось расспросить сестру об ее внезапной дружбе с Эрикой, но, раз решившись молчать, положил выдержать характер до конца. Он сел в то самое кресло в темном углу, где недавно возлежал занедуживший герцог, скрестил руки на груди и замер молчаливой статуей, предоставив барышням самим разбираться.
Барышни и разобрались, причем весьма скоро и умело. Улле и Ядвися поздоровались за руку и обменялись неожиданно дружелюбными улыбками, а затем приступили сразу к делу. Ядвися уже заранее все обдумала, и на вопрос посланницы ответила немедля в том смысле, что готова ехать туда, куда едет брат: с ним ей ничего не страшно, а страшно, напротив, надолго остаться без него в опустевшем доме. «Вот и славно», – Улле улыбнулась ей и дружески пожала руку, ласково поглядев при этом в сторону пана Иохана. Тот сделал вид, будто ничего не заметил.
– Но у меня будет к вам встречная просьба, посланница! – немножко волнуясь и торопясь, заговорила Ядвися. – Сделайте одолжение, возьмите с собой и Эрику тоже!
– Что? – приподнялся в креслах изумленный пан Иохан. – Эрику? Зачем – Эрику? Иштван! Что же ты молчишь?
Герцог в самом деле молчал; и по выражению его лица в эту минуту пан Иохан ясно понял, откуда взялось намоченное уксусом полотенце. Походило на то, что еще до визита Улле у герцога с девушками состоялось объяснение, и тихая, кроткая доселе Эрика заявила о наличии у нее собственной воли.
– Если панна Эрика желает… – с улыбкой проговорила посланница.
– Желаю, – неожиданно твердым голосом ответила герцогская сестра и с вызовом – подумать только! с вызовом! – взглянула на своего несостоявшегося жениха. Пан Иохан ошеломленно молчал и только переводил взгляд с Ядвиси на Эрику и обратно. Даже зная свою сестру, подобной прыти от девиц он никак не ожидал.
* * *
– У вас такой вид, словно вы жалеете о своем согласии, – шепнула посланница Улле, скользнув за спинку кресла, где сидел пан Иохан. На несколько минут они остались в гостиной вдвоем: Ядвися и Эрика вызвались приготовить чай, а герцог удалился, чтобы привести себя в «приличный» вид.
– Я дал слово, – неохотно ответил барон. Он не повернул головы и потому не видел Улле, но всеми нервами чувствовал ее близкое присутствие.
– И что?
– Не могу же я его забрать.
– Но вам хотелось бы, не так ли?
– Оставьте, панна Улле. Я сказал, что поеду с вами, и я поеду.
– Но, кажется, вам не очень понравилось, что к нам присоединится ваша невеста.
Пан Иохан помолчал немного. Ему очень хотелось обернуться, но он сдерживался.
– Эрика больше не моя невеста. Наша помолвка расторгнута.
– Вот как! – с едва заметной досадой воскликнула Улле. – Значит, вы свободны? Что же вы не сказали об этом раньше? Мне бы не пришлось так расшаркиваться перед вашим герцогом.
– А почему вы не сказали раньше, что Великий Дракон – ваш брат?
– Один-один! – засмеялась посланница. – Так, кажется, у вас говорят? Но я могу легко загладить свою вину. Хотите, представлю вас лично Великому Дракону?
– Зачем? – содрогнувшись, спросил пан Иохан.
– Поглядите, насколько он не соответствует образу того чудовища, о котором говорят ваши священные книги… Да-да, я прочитала роман вашего приятеля. Знаете, это очаровательно! Я хочу с ним поговорить. Давайте перед отъездом еще раз зайдем в его чудесный салон.
