Текст книги "Американский Шерлок Холмс"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 122 страниц)

«– Мое сообщение, быть может, покажется вам нелепым, господин директор, но выслушайте меня до конца, и вы поймете, что дело идет об очень серьезном обстоятельстве.

– Прекрасно, – сказал я, – скажи, наконец, в чем же дело?

– В тюрьме нечисто: в ней бродит какой-то дух, – боязливо шепнул он мне.

Я строго посмотрел на него, но он, не моргнув, выдержал мой взгляд.

– Подождите, господин директор, – скромно сказал он. – Я констатирую вам не только сам факт появления этого духа, но и то дурное влияние, которое он имеет на моих товарищей. Если вам не удастся прекратить появление этого привидения, то в тюрьме скоро загуляет черт!»

– Я понял, на что он намекал, и позволил ему сесть. Он рассказал мне, что уже с неделю по коридорам и галереям тюрьмы, а также по некоторым камерам заключенных бродит какой-то дух, какой-то пришелец с того света, которому заключенные дали имя «Демон Даннеморы».

Далее Кон сообщил мне, что заключенные начали переговариваться о страшном явлении посредством перестукивания, и что волнение среди них возрастает с каждым днем.

Я спросил его, видел ли он сам этого духа; он сказал, что сам его не видел, но что уже очень много раз посредством стука получал от товарищей сообщение о новом появлении странного гостя. Вы, конечно, знаете, что среди заключенных выработалась особая, им одним известная, система переговариваться посредством постукивания в стенки камер. Каждый сигнал имеет свое особое значение, понятное только посвященному, и служащий для того, чтобы передавать из камеры в камеру даже самые сложные сообщения.

– Я хорошо знаю эту систему, – вставил знаменитый сыщик.

– Ну вот, – не без некоторой досады засмеялся директор, – в таком случае вы умнее меня и всех моих подчиненных, вместе взятых. Я целых тридцать лет прослужил в качестве директора в самых различных тюрьмах, но об этой самой системе перестукивания успел узнать только то, что она существует.

– Позвольте, – вставил Ник Картер, – я хотел только сказать, что знаю основную систему такого перестукивания, но так как в каждой тюрьме она подвергается известным изменениям, то, конечно, я не могу знать всех тонкостей принятой в Даннеморе системы.

– Черт их там знает, какая у них система, – раздраженно сказал директор, – но факт тот, что мы могли бы переселить любого заключенного из прежней его камеры в какой-либо подвал, так он и там нашел бы возможность сообщить своим товарищам о постигшей его участи.

– Совершенно верно, я знаю, что таким путем уже составлялись целые заговоры, и подробно разрабатывался план всеобщего бунта. Но в данную минуту мне гораздо интереснее узнать те новости, которые были вам сообщены Коном, – заявил сыщик, стараясь опять навести разговор на интересующую его тему.

– Ну вот, товарищи сообщили ему, что в тюрьме появился дух, что дух этот есть сам дьявол, что он бесшумно бродит по коридорам и галереям, а через решетки и двери камер проходит так, как будто их и не существует совершенно. Говорили ему также, что он перелетает с галереи одного этажа на галереи, лежащие этажом выше или ниже, как птица, хотя расстояние равняется, по крайней мере, 14 футам; что за спиной сторожей он пускается в дикую пляску и притом так бесшумно, что никто из стражников ничего решительно не замечает.

– Какие глупости! – заметил на это Ник Картер.

– По словам Кона, – продолжал директор, – этот дух пускается на самые разнообразные проделки. Он заходит в камеры, когда последние на ночь запираются тройными замками, трогает находящихся в них заключенных за лицо, будит их уколами булавок, трясет их и награждает оплеухами. Словом, этот странный гость делает все, чтобы породить в заключенных ужас и страх. И это ему вполне удалось: заключенные доведены до последней степени озверения!

– А Кон также находился в таком взволнованном состоянии? – поинтересовался сыщик.

– Нисколько! Он заявил к тому же, что он вообще не верит в духов, хотя тут же прибавил, что другие заключенные, напротив, более чем склонны верить всему этому.

– А каково вообще поведение этого заключенного?

– Он один из самых примерных, в смысле поведения, и ни разу не подавал повода к жалобам.

– Говорил ли он когда-либо, что питает надежду быть однажды опять помилованным и получить свободу?

– Конечно, все пожизненно заключенные втайне лелеют эту надежду – без нее они погибли бы!

– Я так и думал, – пробормотал Ник Картер. – По-моему, он просто видит во всей этой истории удобный случай, который даст ему возможность бежать.

– Разумеется, он никогда ничего об этом не говорил, – слегка улыбнулся директор, – но повторяю, все пожизненно заключенные носятся с мыслью о более или менее раннем освобождении.

– И эта мысль становится уверенностью, – добавил Ник Картер, – как только какой-нибудь особенно энергичный и отважный узник начинает видеть реальную возможность бегства. Да, господин директор, я, кажется, вижу уже, в каком духе мне придется действовать. Ну-с, а что же вы сказали Кону в ответ на его заявление?

– Я поблагодарил его за сделанные мне сообщения и отослал его с приказанием держать ухо востро и зорко следить за всем происходящим вокруг него. Через несколько дней я обещал снова позвать его к себе. После этого я вызвал к себе сторожей и с каждым из них говорил с глазу на глаз.

– Что же вы узнали?

– Почти что ничего. Все они слышали о том, что говорилось среди заключенных; некоторые из последних даже жаловались им, но они не обратили на эту болтовню никакого внимания.

– Понимаю. Какое же приказание дали вы сторожам?

– Почти такое же, как и Кону, то есть внимательно следить и потом сделать сообщение о своих наблюдениях.

– Что же вы потом узнали нового?

– Через два дня у меня был опять разговор с Коном, он сказал мне, что заключенные продолжали стучать, сообщая о появлении духа.

– Причем, конечно, за это время он и сам уже успел увидеть привидение? Не так ли?

– Совершенно верно, – подтвердил директор, – но откуда у вас такое предположение?

– Я говорил вам, что составил себе уже некоторый план. Но будем продолжать. Как описал духа господин Кон?

– Гм… Он говорил, что привидение имеет тот образ, который обыкновенно дают черту на картинах, только этот черт был гораздо меньше, чем он его себе представлял, не такой большой и не такой сильный.

– Иначе говоря, по наружности соответствовал приблизительно фигуре стройной женщины? – неожиданно спросил Ник Картер.

– Да, женщины или, быть может, мальчика, как говорил Кон.

Ник Картер понимающе усмехнулся и опять неожиданно спросил:

– Говорил ли Кон, что привидение заходило в его камеру?

Директор утвердительно кивнул головой.

– И это, конечно, сразу исцелило его от неверия?

– Да, – согласился директор, очевидно, совсем не понимавший, к чему клонились вопросы сыщика. – Во второй раз Кон уже производил совершенно другое впечатление: он был, видимо, крайне напуган.

– Еще бы, я не сомневался, что именно так это и будет.

Директор неожиданно встал и, качая головой, остановился перед сыщиком.

– Откровенно говоря, мистер Картер, вы просто смущаете меня своими загадочными вопросами и восклицаниями. Ну скажите, отчего вы непременно ждали, что Кон на сей раз будет напуган?

– Очень просто: потому что этот господин Кон только разыгрывал ту роль, которая была ему назначена во всей этой грандиозной комедии, – спокойно ответил сыщик, с улыбкой глядя на директора.

– Но ведь это тогда из рук вон что такое! – закипятился директор. – Но я ровно ничего не понимаю из ваших намеков.

– Выслушайте меня, милейший господин директор, – спокойно возразил Ник Картер, несколько раз затянувшись сигарой. – После того, как дух посетил уже некоторых заключенных, Кон посредством перестукивания получил от главного режиссера всей комедии поручение сделать вам заявление, что он и сделал. В награду за его сговорчивость ему обещали свободу, как только вся история приведет к желаемому концу.

Директор только покачал головой и ничего не ответил.

– Скажите-ка мне теперь, как велико расстояние между камерой храброго Кона и камерой Кварца? – с тонкой улыбкой осведомился Ник Картер.

– Их камеры расположены рядом, они соседи.

– А? В самом деле? Но я надеюсь, что вы разделили этих джентльменов с тех пор, как в тюрьме зашалила нечистая сила? – спросил сыщик, чрезвычайно заинтересованный.

– Нет, я этого не сделал, – возразил директор, – да и к чему же было отдавать такое распоряжение?

– Ничего. Тем удобнее для моего плана. Потому что, как только я несколько разберусь во всем этом деле, я попрошу вас призвать Кона сюда, а меня вместо него отправить в его камеру.

– Боже мой! Мистер Картер, вы шутите?

– Я никогда не шучу в таких делах, – сухо возразил сыщик.

– Праведный Боже! Но вы окончательно сбиваете меня с толку! – воскликнул директор и даже покраснел. – Что же вы думаете этим достигнуть? Вы не обманете ни одного заключенного, верьте мне!

– Я лучше поверю своему собственному убеждению, которое говорит, что такой обман во всяком случае удастся.

– Вы осрамитесь в тот самый момент, когда вам начнут стучать, и вы должны будете ответить.

– Может быть, я и осрамлюсь, а может быть, все-таки достигну этим того, что мне нужно, – с обычным своим хладнокровием возразил Ник Картер.

– Как хотите, – заявил, наконец, директор и, засунув руки в карманы, откинулся на спинку кресла, как человек, который знает, что упрямого не переспоришь.

– Оставим пока этот вопрос, – сказал сыщик, смеясь, – рано еще решать его. Лучше скажите мне, часто ли вы еще вызывали к себе Кона?

– Да пожалуй, еще раз двенадцать.

– И господин Кон с каждым разом казался все более напуганным, не правда ли? – с иронией осведомился сыщик.

– Совершенно верно.

– Я полагаю, – продолжал допытываться Ник Картер, – что, кроме Кона, вы вызывали к себе и некоторых других заключенных?

– Несомненно. Я опросил, по крайней мере, человек шесть.

– И что же пели они вам?

– Приблизительно то же самое, что перед тем рассказывал и Кон.

– Они были действительно напуганы?

– Без сомнения и притом так, что о притворстве здесь не может быть и речи.

– Скажите, пожалуйста, милейший господин директор, давали вам другие заключенные описание демона?

– Разумеется, и все их описания совершенно совпадали друг с другом.

– Иными словами, все они видели настоящего черта с рогами, копытами и другими адскими атрибутами?

– Да, но иногда привидение являлось в красной мантии, два раза оно было в развевающихся белых одеждах, а иногда этот дух приходил… гм, как бы мне выразиться, – директор откашлялся, – без всякой одежды, так сказать, голый.

– Фи, какое бесстыдство! Надо полагать, что на нем было все же трико, – засмеялся сыщик. – Впрочем, это безразлично, и костюм тут роли не играет. Мне гораздо важнее знать, всегда ли этот страшный дух походил фигурой на молодую девушку или мальчика, иначе говоря, был стройным, маленьким и грациозным?

– Всегда, – не задумываясь, ответил директор.

– Прекрасно! А где у вас помещается Занони?

– Странный вопрос. Разумеется, в женском отделении.

– Подавало ли ее поведение какие-либо поводы к жалобам?

– Никаких решительно, она ведет себя примерно. Притом она ведь умственно нормальная, как мы с вами.

– Что касается этого последнего, так я поручусь за это своей жизнью, – саркастически заметил Ник Картер. – Пользуется ли она какими-либо льготами или привилегиями?

– Абсолютно никакими.

– Не имеет ли она большей свободы передвижения?

– Ни большей, ни меньшей, чем все ее товарки.

– Видите ли вы иногда эту Занони?

– Еще бы, каждый день, на обходе.

– Какое она производит впечатление? Покорилась ли своей судьбе? Весела, старается ли вступать с вами в разговор?

– Иногда, но не всегда… Но к чему все эти вопросы?

– Скажите мне, пожалуйста, господин директор, – вместо ответа спросил Ник Картер, – знает ли в тюрьме еще кто-нибудь, кроме вас, о том, что вы меня вызвали?

– Никто решительно! – заявил последний. – За это я вам ручаюсь!

– Прекрасно! Вы постараетесь, конечно, и впредь, чтобы факт моего пребывания здесь продолжал оставаться тайной! А главное, чтобы Кварц и Занони остались в полном неведении об этом обстоятельстве! – сказал сыщик, повышая голос.

– Об этом не беспокойтесь, мистер Картер. Вы не проболтаетесь, а я тем более, и заключенные не узнают ровно ничего.

– Хорошо! В таком случае мы скоро поймаем этого духа, – зло усмехнулся Ник Картер.

– Дай Бог, чтобы вы имели успех. Если и вы не добьетесь никакого результата, то у нас разразится здесь ужасающий бунт, и Бог знает, кто из нас доживет тогда до следующего дня, – со вздохом сказал директор.

– Что произошло бы тогда, это я могу сказать вам в нескольких словах, – заметил Ник Картер. – Произошло бы именно то, чего добиваются Кварц и Занони. Они хотят подготовить вооруженный бунт, при усмирении которого вы и ваши подчиненные по возможности должны быть убиты. Еще до окончательного усмирения бунта тюрьма лишилась бы по крайней мере двух своих заключенных, а именно доктора Кварца и Занони. А теперь, милейший господин директор, – сказал сыщик после некоторого размышления, – я хотел бы лично удостовериться в том, насколько вы можете доверять сторожам Муллену и Прейсу.

– Если я не могу доверять этим двум людям, то готов усомниться в собственной порядочности! – сказал директор с раздражением.

– Прекрасно, пошлите мне их, пожалуйста, сюда в кабинет, одного за другим. Прежде всего мне хотелось бы видеть Муллена.

Последний был человек богатырского сложения, свыше шести футов ростом, поседевший на тюремной службе и, так сказать, сжившийся с ней. По приказанию директора он вошел в кабинет и остановился перед сыщиком, высокий, могучий, настоящее олицетворение силы и энергии.

– Садитесь, Муллен, – начал Ник Картер. – Мне нужно с вами переговорить. Сообщал ли вам директор, кто я?

– Нет, мистер.

– Ну-с, так я Ник Картер.

– Да? Я, кажется, уже слышал о вас, – равнодушно ответил Муллен, глядя сыщику прямо в глаза.

Но именно такое поведение очень понравилось Нику Картеру. Он начинал понимать неограниченное доверие директора к этому сторожу.

– Прежде всего, – сказал сыщик, – имейте в виду, что никто в тюрьме не должен знать о моем пребывании здесь.

– От меня во всяком случае никто ничего не узнает, – был лаконичный ответ.

– Кроме вас, я еще откроюсь вашему товарищу, Прейсу. Вы двое и директор будете единственными, кто будет знать о моем присутствии здесь. А теперь, Муллен, скажите мне, видели ли вы этого знаменитого «Демона Даннеморы»?

– Видел!

– Где?

– В двух или трех местах, но всегда вдоль галерей.

– Видели ли вы когда-нибудь, что дух исчезает за решетками дверей, как утверждают заключенные? – продолжал расспрашивать Ник Картер.

– Да, мне казалось, что привидение скользнуло сквозь решетку.

– А вы стреляли в него?

– Стрелял.

– Сколько раз?

– Четыре раза, каждый раз, когда я его видел.

– Вы хорошо стреляете?

– Говорят, что да! Мне даже кажется, что большей меткости нельзя требовать от смертного.

– Хорошо! Скажите, пожалуйста, Муллен, так вы думаете, что попали в привидение? – спросил сыщик.

– Разумеется, попал.

– Произвел ли ваш выстрел какое-либо впечатление на духа?

– По-видимому, никакого.

– Тем не менее, вы вполне убеждены, что ваша пуля попала в цель?

– Вполне.

– Я готов вам верить, Муллен, но как же вы объясняете себе такое противоречие? – спросил сыщик, откидываясь на спинку кресла и в упор глядя на своего собеседника.

– Этого я не знаю, – сказал Муллен, пожимая плечами.

– Вы верите в привидения?

– Нет, – проворчал сторож.

– Значит, вы и «Демона Даннеморы» не признаете выходцем с того света? – настаивал Ник Картер.

– Нет.

– Что же тогда такое, по-вашему, этот демон?

– Не знаю.

– Но кто это, по крайней мере? Мужчина?

– Во всяком случае ни один из тех мужчин, которые находятся здесь в тюрьме.

– Откуда вы это знаете?

– Я вижу по фигуре. У нас здесь довольно много тщедушных мужчин, но такого миниатюрного все же нет.

– Может быть, это женщина?

– Если судить по фигуре, то да.

– Следовательно, вы считаете этого демона женщиной?

– Я готов повторить, что это так.

– Хорошо. Но если это привидение – человек с плотью и кровью, как же ваши четыре пули, несмотря на то, что все четыре попали в цель, не уложили или хотя бы не ранили его? Можете вы мне это объяснить?

– Нет, мистер, не могу, разве что…

– Ну, что вы хотели сказать? – с живейшим интересом спросил сыщик, видя, что собеседник его замялся.

– Видите ли, я думаю, что демон носит непроницаемый панцирь.

– Какого калибра ваш револьвер?

– Обыкновенного казенного калибра 38.

– А после выстрела вы не пробовали искать пули? Не попадали ли они в стену?

– Я всякий раз делал тщательное исследование, но ни разу ничего не нашел.

– Да, но куда же тогда девались пули?

– Не знаю, можно подумать, что демон ловил их зубами, – злобно усмехаясь, проворчал старик.

– В какую часть тела целились вы? – спросил сыщик.

– В сердце, так как в этом случае трудно промахнуться.

– А в голову вы не пробовали стрелять?

– Нет, это чрезвычайно маленькая цель, тем более, что в коридоре ночью почти темно.

– Это, конечно, верно. В таком случае, посоветую вам взять следующий раз револьвер большего калибра.

– Слушаюсь! Боюсь только, что до следующего раза не дойдет.

– Отчего же? – с удивлением спросил Картер.

– Привидение почему-то стало избегать меня, быть может, моя последняя пуля несколько расстроила его пищеварение. Мне показалось, что я услышал какой-то тихий стон, и с тех пор привидение больше не попадалось мне на глаза и появляется всегда в те ночи, когда не я дежурный.

– Приведение каждый раз являлось вам в одном и том же образе? – продолжал спрашивать Ник Картер.

– Первые три раза оно совершенно походило на черта, как его всегда изображают на картинах, только кажется, рога почему-то остались дома. В последний же раз оно скорее походило на молодою девушку в ночной сорочке.

– И вы выстрелили в молодую девушку?

– Разумеется, – сердито буркнул Муллен. – Баба или мужчина – это мне все равно, пускай не разгуливает по ночам!

– Каждую ли ночь появляется дух?

– Почти каждую. Но в духов меня все равно не заставят поверить – это чепуха. Пускай мои пули вылетели даром – объяснение этому какое-нибудь да есть, и вы увидите, мистер Картер, что я был прав.

– Может ли арестантка женского отделения незаметно перейти в отделение мужское?

– Нет, ни днем, ни ночью. Между обоими флигелями находится главный корпус здания, которого никак нельзя миновать.

– Бывали ли вы в женском отделении?

– Теперь уж много лет не бывал, так как не чувствую никакой потребности в женском обществе, – проворчал Муллен.

– Господин директор, – обратился к последнему Ник Картер, – прошу вас завтра на обход в женском отделении взять с собой сторожа Муллена.

– Хорошо, мистер Картер.

– Что касается вас, Муллен, – продолжал сыщик, – то глядите завтра в оба и посмотрите, не найдете ли среди женских заключенных фигуру, которая будет иметь некоторое сходство с таинственным ночным посетителем тюрьмы.

– Слушаюсь, хотя на баб предпочитаю смотреть более со спины, чем в лицо.

– Ну-с, Муллен, а какое же действие производит на заключенных появление духа? – спросил сыщик, переводя разговор на другую тему.

– Неладно все это, совсем неладно, – озабоченно заметил сторож. – Заключенные обезумели от страха и делаются строптивыми и злобными. Если безобразие это не скоро прекратиться, то через несколько дней у нас в тюрьме будет бунт, и бунт нешуточный, от которого, быть может, многие раньше срока отправятся на тот свет.

– Другими словами, заключенные начинают волноваться?

– Какое волноваться! Они все взбесились! Ночью невозможно удержать их в покое, они свистят, поют, точно за все это не назначены штрафы и розги; но если бы начать наказывать, то пришлось бы каждую ночь сечь всех арестованных без исключения – они просто уже не помнят себя от страха.

– А вы не пробовали караулить привидение, чтобы иметь возможность нескольким сторожам сразу напасть на него? – спросил Ник Картер.

– Разумеется, пробовали, – ответил Муллен, – но в том-то и беда, что как только мы выставим караульных, так дух уже наверняка не покажется. Но стоит только отменить караул – и через десять минут уже вся тюрьма на ногах. Вой, крик такие, что хоть уши затыкай! Словом, настоящая чертовщина. Занимательно при этом, что привидение всегда появляется там, где случайно стоит только один сторож, если их стоит два, дух не покажется там ни за что.

– В таком случае проще всего было бы расставлять всюду по два сторожа.

– Это невозможно, – вставил директор. – На это у нас не хватает персонала. Наши люди и без того все это время несут сверхсрочную службу. Коридоров и галерей много, и на каждый полагается только один сторож.

– Но каким же путем проникает демон в тюрьму? – спросил сыщик, уже начиная терять терпение.

– Разрежьте меня на части, – возразил директор, – но я не знаю.

– Директор прав, – злобно сказал в свою очередь Муллен. – Откуда является привидение, куда оно исчезает, никто не может сказать. Это-то и есть самое непонятное и таинственное. Оно появляется так внезапно, так неожиданно, точно в самом деле это сам черт, и так же внезапно оно опять исчезает. Одно только нам удалось установить: оно всегда исчезает в одном и том же месте.

– А именно? – с живейшим интересом спросил сыщик.

– Где-то возле камеры 79.

– А кто помещается в этой камере? – спросил Ник Картер директора.

– В 79? Это камера доктора Кварца! – был ответ директора.

Это сообщение произвело, видимо, очень большое впечатление на великого сыщика. Он сидел некоторое время молча, обдумывая все слышанное, и наконец снова обратился к Муллену.

– Ну хорошо, Муллен, может быть, дух исчезает сквозь решетку этой камеры 79? – спросил сыщик.

– Во всяком случае это именно так и выглядит.

– Не пытались ли вы отрезать духу путь к отступлению?

– Разумеется, пытались, но он достаточно осторожен для того, чтобы заранее предупреждать всякую такую попытку.

– Ага! А не пробовали вы, Муллен, спрятаться где-нибудь по соседству с номером 79? – продолжал расспрашивать сыщик.

– Пробовал. Но дух тогда не появлялся.

– Сделали ли вы обыск в камере 79?

– Как же, делал, но ничего не нашел: железная решетка в порядке, замок действует исправно, на полу и стенах тоже ничего не заметно подозрительного.

– И тем не менее, привидение регулярно исчезает в этой камере?! Действительно, есть над чем задуматься! Ну, а появляется оно, вероятно, тоже оттуда же?

– Этого уж я не могу вам сказать, мистер Картер. Я уж говорил вам, что дух появляется всегда внезапно, и вы вообще узнаете о его появлении только по поднимающемуся крику и вою среди арестантов. Вы бежите туда, откуда доносится этот чертовский шум, и видите духа, пляшущего на галерее, над вашей головой; только вы добежите до галереи, а он уж двумя этажами ниже. Точно вы гонитесь за назойливой мухой, которую все равно не поймаете, и которая в конце концов еще сядет вам на нос.

– Очень мило, – улыбнулся Ник Картер. – Ну-с, Муллен, благодарю вас, сегодня вы мне больше не нужны. Теперь, пожалуйста, пошлите мне сюда Прейса.

Через несколько минут последний явился. Среднего роста, но плотный и коренастый, он, видимо, обладал громадной физической силой. Выражение лица у него было грубое и несколько напоминало бульдожье. Но вглядевшись поближе, в маленьких заплывших глазках его можно было подметить даже некоторый оттенок добродушия.

– Скажите, Прейс, – обратился к нему Ник Картер, – Муллен только что рассказал мне о страшном привидении здесь в вашей тюрьме, теперь я хотел бы узнать, какое у вас мнение на этот счет.

– Гм… Вероятно, такое же, как и у Муллена.

– Сколько раз вы видели духа?

– Два раза.

– Вы стреляли в духа?

– Стрелял, но только один раз, – ответил сторож нерешительно. – Дело в том, что во второй раз привидение явилось в образе молодой женщины в ночной сорочке, ну и я выстрелить в нее не мог, хотя это и было против правил, – чистосердечно признался он.

– И вы уверены, что это была настоящая, живая женщина?

– Разумеется, иначе я выстрелил бы.

– Но ведь это дух или даже черт? – с улыбкой сказал Картер.

Сторож тоже улыбнулся и добродушно ответил:

– Все это чепуха, мистер Картер. Привидений не бывает, это несомненно. Кто у нас разгуливает, я не знаю, потому что вся эта проклятая история совершенно непонятна. Но что это человек, так это не подлежит сомнению и притом по всей вероятности женщина, потому что для мужчины фигура не подходит.

– Каким же образом, по-вашему, может появляться этот дух?

Прейс медлил, он нерешительно поглядывал на директора и переминался с ноги на ногу.

– Видите ли, – наконец начал он, запинаясь, – господин директор, быть может, рассердится на меня, но если меня спрашивают, обязан же я сказать правду.

– Ага, – иронически засмеялся над ним директор, – опять собираешься преподносить дурацкую историю старика Гаммонда. Неужели тебе еще не надоели эти детские басни?

– Так вот, мистер Картер, – с упрямством обратился Прейс к сыщику, – то, что господин директор назвал баснями, и мне казалось вздором до того самого времени, когда у нас началась эта проклятая история с духом. Но потом, когда пошли эти безобразия, я в своей башке решил, что, может быть, тут что-нибудь да есть.

– Говорите яснее, Прейс, а то я вас не могу понять!

– Хорошо. Когда я поступил сюда на службу, я сменил одного старого сторожа, уже ставшего неспособным к труду; его зовут Гаммонд, и он сейчас еще живет тут поблизости. Этот самый Гаммонд много лет прослужил здесь сторожем и надзирателем. Ему теперь уже за восемьдесят лет, и люди говорят, что он уже впал в детство, но это неправда, он только очень слаб, но разум у него еще совершенно здравый. Он всегда был очень неглуп, а то, что он рассказывает много странного о здешней тюрьме, это я готов повторить, ей-богу, господин директор, смейтесь надо мной, но это так!

– Хорошо, хорошо, продолжайте, – успокаивал его директор.

– Так вот лет двадцать тому назад был здесь в тюрьме один арестант, по имени Рулоф. Он сидел здесь не за какую-нибудь мелочь, а за убийство целой семьи. По профессии он был слесарь и механик, и если правда хоть половина того, о чем рассказывают, то и тогда он должен был быть гениально-ловким специалистом. В тюрьме он сидел уже лет десять-одиннадцать, как вдруг в одно прекрасное утро камера его оказалась пустой, а сам он исчез бесследно. Все попытки найти его оказались тщетными; он пропал, точно его проглотила сама земля.

– Ага! Он, вероятно, содержался в камере 79? – спросил Картер, чрезвычайно заинтересованный.

– Вы угадали. Он сидел в этой камере и под такими же точно засовами и замками, как и все остальные заключенные.

– Неужели в камере не было никаких следов, которые как-нибудь объясняли это таинственное исчезновение?

– Никаких решительно, мистер Картер. Эта камера считается самой надежной в целой тюрьме и была совершенно нетронута, такая, как вот сейчас. Старик Гаммонд уверял, что целые недели он все обшаривал ее, твердо убежденный в том, что Рулоф выкопал себе там дыру или что-нибудь подобное. Но он не нашел ничего, ни даже мышиной норки. Рулоф так и исчез, точно за ним явился сам черт.

– Сколько лет было тогда Рулофу?

– Да лет 35. Он поступил в тюрьму еще совсем молодым, 24 лет, и, как говорят, выглядел совсем молокососом. Но в рассказах старика Гаммонда примечательно еще одно обстоятельство.

– Ну, ну, говорите, – ободрял его Картер.

– Гаммонд утверждает, что Рулоф принадлежал к числу механиков, работавших при постройке того флигеля тюрьмы, в котором находится камера 79. Поэтому-то старик Гаммонд и клянется всем, что у него есть святого, что существует тайный подземный ход, который из камеры 79 ведет куда-нибудь за пределы тюрьмы. Он не раз докладывал об этом начальству и все просил совершенно снести эту часть здания, чтобы найти этот тайный ход. Но об этом и слышать никто не хотел: ни господин директор, ни его предшественники. Напротив, над стариком Гаммондом только смеялись и говорили, что он просто выжил из ума.

– Вы так защищаете этого старика, что можно подумать, что вы с ним в родстве, – с улыбкой заметил Ник Картер.

– Да это так и есть: он мой тесть!

– Вот как. Я ничего не знал об этом! – с удивлением заметил директор.

– Я так часто слышал от тестя всю эту историю, – продолжал Прейс, – что теперь, когда так называемый демон начинает удостаивать нас своими посещениями и, по-видимому, каждый раз исчезает в камере 79, я начинаю верить, что во всем этом есть некоторая доля правды.

– Да, это во всяком случае крайне серьезное сообщение, – задумчиво сказал сыщик. – Но все-таки это не объясняет, каким образом женщина, одетая в трико, может подвергаться выстрелам из револьвера калибра 38 и оставаться совершенно невредимой.

– Да, я и об этом говорил с Гаммондом, – возразил сторож. – Он и для этого находит объяснение; если угодно, я могу его сообщить.

– Разумеется, разумеется, рассказывайте.

– Г-м, – опять заговорил Прейс со свойственной ему добродушной медлительностью, – вы, господин Картер, вероятно, еще помните сумасшедшего немецкого портного – его звали, кажется, Дове, из Маннгейма?

– Да, его имя мне известно, – с какой-то странной улыбкой ответил сыщик. – Человек этот был вовсе не такой уж сумасшедший, он изобрел непроницаемый для пуль панцирь или, вернее, рубашку, под которой человек оставался совершенно неуязвимым. Изобретение это наделало в то время довольно много шума, и Дове даже вступил в переговоры с нашим военным министерством. Но сделанные потом опыты доказали, что панцирь защищал человека только в том случае, когда пуля попадала в него по косой линии, по прямой же линии она пробивала панцирь насквозь.

– Совершенно верно, – подтвердил Прейс, – и изобретение таким образом с треском провалилось.

– Не совсем, – остановил его сыщик, – я знаю одного человека, и притом единственного сына моего отца, который носит такую рубашку и даже усовершенствовал ее настолько, что она сделалась действительно вполне надежной защитой от пуль, но, – прибавил он, желая предупредить всякие вопросы со стороны своих удивленных слушателей, – это только между прочим и, пожалуйста, пусть останется между нами, потому что, если бы я громогласно сообщил о своем изобретении, то все преступники вскоре ходили бы в панцирях и задача моя, и без того уже нелегкая, сделалась бы еще труднее.

– Ну вот, – продолжал свой рассказ Прейс, – если верить моему тестю, то и Рулоф хвастался тем, что сделал такое же изобретение.

– Это весьма интересная новость, – сказал Ник Картер, – не понимаю только одного: какое отношение имеет этот Рулоф, уже почти 20 лет тому назад улизнувший из тюрьмы, к тому привидению, которое здесь появляется.