Текст книги "ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ 1"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

1

АЛЯ

– Вон-вон-вон прекрасное местечко! – пропела Лариска, перевешиваясь через борт глайдера и указывая рукой куда-то вправо-вперед-вниз; просторный рукав ее куртки затрепетал на ветру, и в размеренный шорох воздушного потока ворвался ме– ханический звук, от которого у Али на миг остановилось серд– це: точно так же звучали сирены общей тревоги тогда на «Хин– гане»… «Убери руку!» – крикнула она и даже сделала движе– ние – дать негодяйке по шее, – но глайдер тошнотворно ухнул вниз, задирая и поворачивая нос, и надо было его удерживать, выравнивать, возвращать на курс пеленга – это отвлекало от всего, даже от глыбки льда, медленно сходящей по пищеводу вниз, вниз, ничего, лед растает, ничего… А когда истекли секунды – впереди, прямо на кончике штыря пеленгатора, воз– никла шахматная бело-оранжевая башенка с прозрачным куполом, а еще через несколько секунд – яично-желтая плоская крыша с синими линиями разметки и одиноким серебристым «стерхом», небрежно, как карандаш на столе, забытым на краю поля. Не смахнуть бы его, подумала Аля. Она просунула руку под па– нель, нащупала установочный узел. Вот эти бугорки… Легкими движениями пальцев она начала смещать вектор тяги. Достаточ– но… Шум воздуха стих. Аля оглянулась. Желтое поле было те– перь слева и медленно уходило под корму. Она развернула пос– лушную – чересчур послушную – машину. Положила руку на регу– лятор тяги. В этой цепи ток был, но как среагируют эффекторы на команду при выбитом доминаторе: пропорционально или диск– ретно – ведомо лишь… Она покосилась на выдранные с мясом панели автопилота. Ты-то знаешь, конечно. И ответишь. Только вот не мне и не сейчас…

Сжавшись, она потянула ручку на себя. И журчание двига– теля послушно и плавно сменило тон.

Аля откинулась на спинку. Хорошо, что ветерок… а то бы так разило потом… Лариска, кажется, поняла все: смотре– ла прямо перед собой и неслышно дудела на губе. Зато Тамарка с заднего своего сиденья перегнулась, просунулась вперед и сыпала вопросами, и Аля, как спикербокс, отвечала, отвечала, отвечала, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал легко. Глайдер медленно снижался и медленно скользил вперед, описы– вая неправильную спираль вокруг посадочной площадки, и кру– жился вокруг буйный лес с редкими свечами цветущих поднебес– ников, и синий, синее неба, хребет Оз, до которого так и не долетели, сменялся белым далеким хребтом Академии, от подно– жия которого, позавтракав, вылетели на прогулку…

Ну, все. Аля направила глайдер вдоль посадочной площад– ки, задрала нос, сбрасывая остатки скорости, и выключила двигатель. Генератор по инерции крутился еще несколько се– кунд, и этого как раз хватило, чтобы сесть без лишнего шума.

Лариска хмуро посмотрела на нее и вдруг молча полезла через капот раздатчика, давя и разбрасывая остатки автопило– та, и обхватила Алю за шею, и запричитала тоненьким голос– ком, неразборчиво и торопливо, и Тамарка басом подхватила и тоже повисла на шее, и все поплыло, и Аля, мгновенно осла– бев, заревела в голос. Она видела через завесу слез, как кто-то бежит к ним – два или три человека. Но это не имело никакого значения…

Она даже поспала немного – переживания, избыток кисло– рода, глоток чего-то горько-сладкого сделали свое дело. Странно: обычно она запоминала свои сны, а момент пробужде– ния тем более: это были секунды подлинного счастья. Иначе оказалось на этот раз: помнить и понимать себя Аля начала лишь после душа; все предыдущее было смазано, нереально, расплывчато. Зато и полет на свихнувшемся глайдере восприни– мался легко, как событие позапрошлого года. Можно было про– должать жить, не обмирая от ужаса, что под тобой и девчонка– ми – непроходимые болота и джунгли, полные жутких зубастых прожорливых тварей…

Приведенный в порядок охотничий костюмчик издавал запах озона и будто бы потрескивал – настолько был чист. Аля, ежась, натянула его на себя, вспушила волосы, похлопала себя по щекам: полевые косметические процедуры. Всмотрелась в от– ражение. Неплохо, прямо скажем. Особенно когда вот так: взгляд вполуприщур… Она засмеялась и пошла к людям.

Было, наверное, за местный полдень, а если по внутрен– ним, земным, кейптаунским еще часам – то поздний вечер. На открытой галерее, куда выходила дверь ее комнаты, никого не оказалось, лишь маленький кибер полз вдоль стены, доводя чистоту до абсолютной. Аля постояла у перил. Джунгли были вот они – протяни руку. Синеватые, в сиреневых прожилках, листья лягушачьей пальмы качались перед лицом, и вереница жуков-оборотней двигалась по ним, тропя новый, имеющий неяв– ный смысл, маршрут. Про жуков-оборотней вчера рассказывал доктор Пикач – может быть, слегка привирая для интереса. Якобы, помещенные в нужные условия, они могут развиться в любой живой организм Пандоры, а как доктор Пикач предполага– ет еще – и не только Пандоры. Что – неужели и в человека? Ну, если удастся подобрать ключ к коду… Но это же ужасно! Ужасно, согласился доктор Пикач и непонятно задумался. Аля всмотрелась в жуков. Размером в ладонь, темно-бронзового цвета, длинноусые, очень похожие по форме на земных бронзо– вок, они ритмично шагали по пальмовым листьям, перебираясь с одного на другой, и если расфокусировать взгляд и смотреть вдаль, казалось, что пальму обвивает свободно брошенная бес– конечно длинная бронзовая цепочка. Аля двинулась вдоль перил в сторону трапа, ведущего на крышу. За пальмой в ряд стояли минные деревья – сейчас в цвету. Алые и белые шары, издающие запах свежевыпеченного хлеба. Плоды их будут смертельно опасны. Всех, ступающих на землю Пандоры, учат – до синевы под глазами и нервного тика, – как распознавать и обходить семенные коробочки минных деревьев, и все равно ни одна осень не проходит без смертей и увечий. Об этом тоже расска– зал доктор Пикач. Он мог бы рассказать еще о тысяче вещей, но тут набежали девчонки, и доктор стушевался: видимо, в его планы не входило семейное развлечение.

Аля почти поднялась на крышу, когда все вокруг на мгно– вение потемнело и джунгли скрылись за молочно-белой стеной: кто-то нежелательный и сильный попытался преодолеть защитную мембрану. Потом мембрана вернула себе прозрачность, и Аля увидела нарушителя: трехметровая птичка, состоящая практи– чески из одного клюва, молотила по воздуху куцыми крылышками и размахивала длиннющими ногами. Как-то она сумела наконец развернуться, в этих ногах не запутавшись, расправила меж– пальцевые перепонки – и потрещала, не оглядываясь, между пальмами, над верхушками минных деревьев… Гарпия гнусная ногокрылая – было полное имя этой пташки. А также – скунс перелетный.

Все были тут – наверху, на ветерке. Девчонки, подвязав– ши волосы, прыгали – хвосты пистолетом – и бестолково разма– хивали ракетками перед двумя парнями, которые им явно подыг– рывали. А третий абориген грустного вида сидел, опершись спиной о ее глайдер, и пил что-то из высокого черного бока– ла. Увидев Алю, он поднял бокал, салютуя, и похлопал ладонью рядом с собой: приземляйся, мол, еще раз. Нравы у аборигенов были простые.

Этот, по имени Стас, наверное, местный вождь, подумала Аля. Он старше всех, и оба воина племени слушаются его. Ве– ковая мудрость тяжелит его веки, и темнит взор, и серебром покрывает власы… нет, правда: молодое лицо, вряд ли сорок, а глаза старые, и какая-то усталость во всем: в жестах, в позах… Она вспомнила, как слушал он ее рыдания и ругань. И

– улыбнулась.

– Здравствуй, вождь, – сказала она. – Ты позволяешь мне сесть с тобою рядом?

– Садитесь, садитесь, – сказал Стас и зачем-то подви– нулся. – Хотите вина? Оно местное, но из настоящего виногра– да.

– Немного, – сказала Аля. – Попробовать.

Она села. Бок «джипси-мот» был теплый и пружинисто-по– датливый.

– Я еще не говорил, что восхищаюсь вами? – спросил Стас, наливая ей в такой же, как у него, бокал бледно-розо– вое вино. – Так вот, я восхищаюсь. У «джипси» боковая устой– чивость отрицательная, считается, что его без автопилота не то что посадить – развернуть нельзя.

– Хорошо, что я этого не знала, – сказала Аля. – Прият– ное вино.

– Вино доброе, – сказал Стас. – Жаль, что о планете этого не скажешь.

– Вам не нравится Пандора? – удивилась Аля.

– Почему же не нравится? Замечательная планета. Только вот доброй ее не назвать… – Стас запрокинул голову и пос– мотрел в небо. Аля непроизвольно повторила его движение.

В зеленоватом, океанского цвета, небе на немыслимой вы– соте сталкивались и сминались когтистые крылья облаков.

– Поэтому люди и стремятся сюда, – продолжал он. – От– дохнуть от чересчур доброй Земли.

Аля промолчала. В разговор проникли странные нотки; в таких случаях она, чтобы не выглядеть дурой, предпочитала пропускать ход.

– Чем вы занимаетесь? – немного другим – более живым? – голосом спросил Стас; головы он, впрочем, не повернул и про– должал смотреть в небо. – Космос? Биосферы?

– Не угадали, – засмеялась Аля. – Я библиотекарь. Гу– тенберговский центр, Кейптаун, слышали?

Это вождя проняло. Он мгновенно сел прямо и, по-грачьи наклонив-повернув голову, буквально впился взглядом в ее ли– цо – будто силился узнать. Так продолжалось не меньше секун– ды. Потом он расслабился, обмяк, отвел взгляд.

– Странно… – он сглотнул.

– Мне самой странно, – заговорила, чтобы погасить не– ловкость, Аля. Она улыбалась и чувствовала, что улыбка иди– отская, но согнать ее с лица не получалось, и переменить тон

– тоже. – Я, понимаете, девчонкой еще занималась воздушными гонками, двадцать лет прошло, думала, перезабыла все, в глайдер сажусь утром – будто в первый раз пульт вижу, и вдруг – высота километр, и он мне начинает выдавать черт-те что…

– Доминатор сварился, – сказал Стас. – Здесь иногда та– кое случается. Я переналадил автопилот, теперь он совсем безмозглый, зато очень послушный. Как велосипед.

– Вы смогли его наладить?! – восхитилась Аля. – Я его так ломала, что думала – навсегда…

– Очень трудно что-то сломать навсегда.

– Значит, нам уже можно лететь?

– Как только вам наскучит с нами. Девушки уже рассказа– ли о ваших планах. Кстати, для такого маршрута вам было бы разумнее взять «стерх». Например, наш.

– Спасибо, но это… мне даже неловко…

– Для неловкости нет оснований. Впрочем, жажду благо– дарности вы можете утолить очень простым способом.

Аля приподняла бровь:

– Очень простым?

– Самым простым. Когда вернетесь домой, пришлите мне реставрат первого русского издания «Графа Монте-Кристо».

– Диктуйте адрес.

– Пандора, Академия, точка «Ветер». Нуль-связи здесь нет, поэтому шлите на любой номер Академии, мне передадут.

– Простите, а фамилия?

– Ах, да. Попов. Станислав Попов.

– Я обязательно сделаю. А почему здесь нет нуль-связи?

– Не может же она быть везде.

– Наверное…

Они помолчали. Здесь что-то не в порядке, вдруг поняла Аля. Острое чувство неловкости накатило и задержалось – буд– то она неожиданно стала свидетелем чужой семейной ссоры. Только здесь не было ни семьи, ни ссоры…

– А вы здесь живете? – спросила Аля. – В смысле – пос– тоянно?

– Пожалуй, да, – неуверенно сказал Стас. – Пожалуй, постоянно. Знаете что? Давайте устроим праздничный ужин. Не каждый день сюда падают гостьи-красавицы. На Земле, если я не путаю, двадцать первое ноября? Сегодня же день рождения Вольтера! Четыреста восемьдесят шесть лет старичку. Отметим?

– Вы заранее готовились?

– К чему?

– В смысле Вольтера?

– Нет, я просто знаю. О, это пустяк. Можете задавать любые вопросы – отвечу быстрее БВИ. Хотите попробовать?

Стас заметно оживился: заблестели глаза, появилась улыбка: азартная, мальчишеская.

– Н-ну… – Аля задумалась. – Автор «Свинцовых обелис– ков»? Год первой публикации?

– «Свинцовые обелиски» – первый роман Сергея Закревско– го, выпущенный им под псевдонимом Алан Шварцмессер. Астра– хань, издательство «Дельта», тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Четыреста пятьдесят пять страниц, газетная бу– мага, тираж две с половиной тысячи экземпляров. О творчестве Закревского рассказать?

– Не надо… – Совпадение, неуверенно подумала она. Или он действительно знает все? – Сейчас придумаю посложнее. Ка– кое произведение Кливленда Дина Кегни выдержало максимальное количество изданий?

– Учебник «Основы математической статистики» издавался на языке оригинала и в переводах на протяжении семидесяти лет. Общий тираж…

– Ой, нет! Подождите. Удивительно… Это касается толь– ко литературы?

– Нет, – покачал головой Стас. – Всего.

– Всего?

– Да. Я знаю практически все. Разумеется, поверхностно.

– И что такое «принцип Смогула»?

– Это из области инфраинформатики. Якобы в крупных ин– формационных сетях имеет место инверсия причинно-следствен– ных связей. Следствие влияет на причину, и в результате воз– никает как бы обратный ход времени: мы начинаем получать ин– формацию из будущего. Безадресную и рассеянную, но – инфор– мацию. Смогул пытался ее уплотнять и обрабатывать…

– И – что?

– Вы не знаете?

– Н-нет, наверное…

– Он покончил с собой. Оставил письмо. Совершенно непо– нятное. Цитирую: «Тем, кто живет. Финал провален. Скучно. Спасибо за роль. Увидимся после всего. Рышард Смогул».

– Грустно, – сказала Аля. – Только что уж тут непонят– ного.

– Вы не представляете себе, сколько толкований этого текста было сделано.

– Ладно. Тогда, если можно, еще вопрос… я вам не на– доедаю?

– О, конечно, нет.

– Кто вы, Стас?

Аля спросила это – и похолодела. Лицо Стаса на миг зас– тыло, сделалось ледяной маской, а когда ожило – было почти лицом старика. И улыбка, насильственно возвращенная на мес– то, растянувшая сероватые губы, – ничего прежнего уже не вернула.

– Кто я? – тихо сказал он и зачем-то тронул себе ла– донью подбородок и щеку. – Пожалуй… – и замолчал.

– Кажется, я нашла вопрос, на который вы не знаете от– вета, – прошептала Аля.

Стас посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как пер– вобытный страх вливается в нее с этим взглядом. Потом лицо Стаса сделалось почти прежним.

– Да, – сказал он равнодушно. – Один из примерно полу– тысячи.

Праздничный в честь господина Вольтера ужин прошел чин– но и благородно. Стас был весел и легок, произносил тосты, рассказывал анекдоты, а также обильно цитировал виновника торжества. Его более молчаливые товарищи тоже не оставались в тени, хотя – Аля отметила это не без удивления – не произ– водили никакого впечатления. Люди без качеств. Она все еще не очень твердо знала, кто из них Тони, а кто Мирон. Не по– тому, что были похожи друг на друга, а потому, что были по– хожи на всех молодых людей сразу. С непонятным, но напомина– ющим брезгливость чувством она осознала, что уже завтра, встреть она Тони-Мирона, – не узнает его. Для Лариски же и – подавно – Тамарки это были блистающие рыцари без страха и упреку. Паладины. Или тамплиеры. Девчонки таяли и щебетали.

Нет, что-то крупно не в порядке здесь, на этой «точке «Ветер». Что-то здесь не так, как подобает быть. Слишком ни– кого нет – в разгар курортного сезона. Два десятка комнат – пустые. И не научная это станция, хотя и принадлежит Акаде– мии. Впрочем, Академии принадлежит много чего…

– …а техника там – девятнадцатый век, все на уране, изношено, как черт знает что: сравнить не с чем. Но ездят они и летают – и мы с ними, что же делать. И вот такая ситу– ация: над джунглями – а летим мы впятером, двое местных и нас трое – мотор вертолета начинает чихать, чихать – и оста– навливается. Хорошо, высота приличная была, автораскрутка сработала – сели. А джунгли там не чета пандорским… скажи, Тони.

– Древний укрепрайон. Пятьдесят лет его строили, потом десять – долбили, но столько всего осталось…

– Сели мы на полянку, винт крутится еще, тишина, только шестеренки урчат да мотор потрескивает – остывает, значит. Сидим, в себя приходим. И вдруг – тихое такое… не гудение, не звон, а – по краю бокала пальцем провести…

Прогрессоры, с облегчением подумала Аля. Я навоображала себе черт знает чего, а это – просто Прогрессоры. Говорят, где-то здесь у них то ли база, то ли центр реабилитации, ту– да не пускают посторонних… хотя нет, это не здесь, это в южном полушарии – Алмазный пляж… Все равно, Прогрессоры – это отдельно. Она огляделась. Девчонки, конечно, внимали, открыв рты, Мирон из посуды и собственных рук творил панора– му события, Тони ему помогал, улыбаясь чуть снисходительно и отпуская комментарии, а Стас… Лицо его было безмятежным, и он, казалось, с удовольствием слушает рассказчика – но кос– тяшки пальцев, сжимавших нож и вилку, побелели; стейк так и лежал перед ним на тарелке, нетронутый. Поймав взгляд Али, он осторожно положил предметы на стол, виновато улыбнулся и шепнул: «Сейчас вернусь». Аля видела, как Тони кивнул, а по– том посмотрел на часы. Она тоже посмотрела на часы. Было че– тырнадцать после полудня местного, значит, около пяти по Гринвичу. Спать не хотелось абсолютно. Солнце цвета остываю– щей стали висело меж черных ветвей, и было хорошо видно, что солнечный диск – и не диск вовсе, а эллипс, перечеркнутый по большому диаметру тонкой, как волос, темной чертой. За пре– делы диска черта продолжалась тускло-багровыми, с золотыми вкраплениями, полосками, постепенно сходящими на нет, тающи– ми в розовом зоревом мареве. С орбиты Кольцо производило еще более сильное, потрясающее впечатление…

Все было безмерно чужим.

На миг не стало хватать дыхания и объема. Почти в пани– ке, Аля огляделась. Глыбы пространства, как глыбы невидимого льда, погребли ее, отделяя от живущих. Непреодолим был лед… Она смотрела – и видела все как бы с огромной высоты, из бесконечности, оттуда, где нет ни воздуха, ни света. Плоско-невыразительные, лежали, слегка двигались и произво– дили ненужные звуки изображения тел и предметов. Это называ– лось жизнью и ни для чего другого не было предназначено.

Потом дыхание вернулось – с жаром и грохотом. Воздух распахнулся, и оказалось, что за ним скрывается белое пламя. Каждый звук, умноженный пламенем, взрывался под черепом, раскалывая и дробя. Огромная пылающая рука упала на лицо и сжала, сжала, сминая кости, глаза, мозг. Еще немного, пришла мысль, еще немного. Чувство финала, чувство близости великой цели. Одуряющий запах раскаленных роз. Торжество пламени. Все исчезает в белом сиянии, моментальные красные контуры, голубой пепел…

– Мама, мама, что? Тебе плохо? Ты меня слышишь? – Ла– риска рядом, и Тамарка подскочила, и обе трясут за руки, за плечи, и встревоженные морды Тони-Мирона на втором плане, и громадный цвета черных вишен полуэллипс за их плечами, и вверх рогами голубой серп над головой, и хлебно-медовый за– пах цветущих деревьев, невидимых в темноте, и шуршание мяг– ких крыльев за мембраной, и легкое подрагивание пола в такт далеким многотонным шагам, и возвращение в собственное я из ниоткуда – это восхитительно. Никто не знает по-настоящему, как это восхитительно…

– Нет, все хорошо, устала, надо поспать, поспать… – Язык послушен, и довольно. Довольно на сегодня. – И вам – спать. Всем спать.

– Правильно, – издалека говорит Тони-Мирон, – только примите снотворное, а то проснетесь среди ночи, ночи же здесь длинные, что будете делать тогда?..

– Примем-примем, – говорит язык, – да мы и без снотвор– ного…

– Ни-ни, – Тони-Мирон машет в воздухе огромным, как баллон, пальчиком, – у Пандоры свои странности, без снотвор– ного никак не можно…

У нас тоже свои прибабахи, хочется сказать языку, но Аля укрощает его и отправляет в конуру, и позволяет девчон– кам взять себя под локотки и вести, вести, вести, дорога дальняя, а ночка лунная, три луны, и в темноте, далеко-дале– ко, Тони-Мирон переговаривается сам с собой и говорит сам себе, думая, что его не слышат: это инсайт. И, соглашаясь сам с собой, кивает.

Уже в вертолете, описывая прощальный круг над желтым квадратом с пестрой букашкой глайдера на краю и тремя игру– шечными человечками, отбрасывающими неприятно длинные тени, Аля почувствовала, как ее отпускает что-то, не имеющее наз– вания и места приложения, но сильное, четкое и цепляющее. Будто вырывались с корнем проросшие в тело – ночью, неслышно

– нити.

Свобода, – возникло слово.

– А он тебе понравился, – ехидно сказала Лариска. – Я видела, как ты на него смотрела.

– Ну и что? – Аля тряхнула головой, сбрасывая с глаз мешающую прядь. – Мало ли кто мне нравился?

– Нет, он хороший, – встряла Тамарка. – Только все вре– мя о чем-то думает.

– Он знает много, – сказала Лариска. – И так хорошо все объясняет. Я вот не понимала, как время может быть многомер– ным…

– Это вы что – в школе проходите? – изумилась Аля.

– Интерметтивный курс, – важно и непонятно объяснила Лариска.

– С ума сойти, – сказала Аля. Давно – в прошлой жизни – Камилл пытался втолковать Ламондуа, Прозоровскому и ей, соп– лячке (подвернувшейся случайно), именно это: многомерность времени. Потом Камилл ушел. Розовый и потный, Ламондуа водил пальцем по столу, потом, не поднимая глаз, буркнул: «Как ду– маешь, Лев, возьмут нас в зоопарк?» – «Меня возьмут», – ска– зал Прозоровский.

Славное было время…

И вдруг она вспомнила. Не мысль, не картина всплыли, нет – тень, привкус, полузвук… но из тех славных времен. Аля цыкнула на девчонок и осторожно, чтобы не сбиться, стала притрагиваться к тому, о чем вспоминала только что. Прозо– ровский… нет. Зоопарк… нет. Ламондуа… н-нет… кажет– ся, нет. Камилл…

Камилл.

Вот оно: Аля только-только начала работать в Гутенбер– говском центре, и кто-то – Амет-хан? – несколько раз пригла– шал Камилла на консультации, и раза два Камилл на эти приг– лашения отзывался; а запросы, вынуждавшие Амет-хана скручи– ваться в тугой жгут, исходили от некоего Попова… и вообще бытовала фразочка: «Работать на Попова» – то есть искать и находить нечто такое, о чем все давно забыли либо никогда не знали. Для Али Попов был чистой абстракцией…

Проверим. Амет-хан стар, но бодр.

Джунгли кончились, начались предгорья, изумрудные хол– мы, муаровые луга, и через десять минут внизу, на берегу озера Ахерон, возникла ярко-оранжевая перекошенная буква «Ф»

– посадочная площадка курорта Оз-на-Пандоре. Аля запросила разрешение на посадку и заказала срочный сеанс нуль-связи с Землей, с номером – и она по памяти назвала номер Амет-хана. Никто не помешал ей садиться, она приткнула вертолет в отве– денный ей сектор, торопливо выбралась сама и подстраховала выпрыгивающих девчонок. Земля была удивительно прочной и на– дежной – только сейчас Аля поняла, что во время полета страшно боялась… чего? Непонятно. Кажется, не хотелось признаваться себе, чего именно она боялась.

Даже ноги подгибаются…

Амет-хан пил кофе. По этому нельзя было судить, какое вокруг него время суток: Амет-хан пил кофе всегда. Обрадо– вался он Але или нет, тоже был неясно: лицо Амет-хана всегда было непроницаемо, как лицо индейского вождя. Он внимательно Алю выслушал и ответил: да, в шестьдесят первом году появил– ся такой чрезвычайно активный абонент с полным доступом КОМ– КОНа. Лично Горбовский следил, чтобы его обслуживали с мак– симальной эффективностью. Как понял сам Амет-хан, Попов был контактером – хотя с кем именно он вступал в контакт, оста– лось для него неизвестным. Эта эпопея продолжалась шесть лет со все нарастающей интенсивностью информобмена, а потом вне– запно оборвалась. Амет-хан слышал краем уха о некоей стран– ной катастрофе, в которой Попов не то погиб, не то пропал без вести. Как Але должно быть известно, кодекс информистов запрещает им интересоваться личностями и судьбами абонентов. Поэтому лучше всего обратиться в БВИ. До свидания, Александ– ра.

До свидания…

В БВИ… Поповых – миллионы. Формальных данных она не знает. Хотя… он же был абонентом с Полным допуском! А та– ких единицы.

Але повезло: на абоненте дежурила Дайна. Без лишних слов она вызвала архив шестьдесят первого года, Поповых мно– го, но ни одного с допуском КОМКОНа, Станислав Игоревич есть, но ему девяносто восемь лет… То же самое – в архивах шестьдесят второго, шестьдесят третьего… Я же помню, был такой! – растерянно сказала Дайна. – Мы же на него пахали, как землеройки. – Спасибо, Дайна, я все поняла, – сказала Аля и отключилась.

На новый вызов сначала долго никто не отвечал, хотя эк– ран осветился; потом появилась недовольная неизвестно чья физиономия. Позади нее бродили блики в пересечениях полуп– розрачных нитей, и что-то большое, бесформенное – тошнотвор– но-медленно проворачивалось, погружаясь в самое себя.

– Здравствуйте, – сказала физиономия. – Вам меня?

– Здравствуйте, – отозвалась Аля. – Нет, лучше Валь– кенштейна.

– Это срочно?

– Да.

– Одну минуту. Но предупреждаю: он будет свиреп. Марк Наумович!

Действительно, возникший Марк был свиреп. Седые кудри обжимал полушлем, на лоб косо сползали странной формы фасет– чатые очки. Но, увидев Алю, Марк мгновенно растаял:

– Ох, Алька! Какими судьбами? Где ты?

– На Пандоре. Курорт Оз.

– И девчонки с тобой?

– Ну, разумеется.

– А далеко?

Аля оглянулась. Девчонки в соседнем зале свисали с бу– фетной стойки.

– Далеко. Марк, у меня серьезное дело. Точнее, стран– ное. Я ничего не могу понять, но мне почему-то жутко. Коро– че: ты можешь связать меня с Горбовским?

Марк ладонью провел по лбу. Полушлем с очками остался у него в руке. Кудри расправились, брови немного опустились, глаза чуть прищурились. Это был почти прежний Марк – тот, которого она так любила. Сильный и безупречно надежный. Не укатанный еще никакими крутыми горками.

– Рассказывай, – потребовал он, и она послушно стала рассказывать.