Текст книги "Сказки центральной Индии"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

91. Мечтатель

Жила-была в деревне старуха, и был у нее сын. Раз пришел в деревню купец. Он купил здесь два горшка топленого масла, а нести их некому было. Вот и пришел он к дому старухи, говорит ее сыну:

– Иди, паренек, снеси мне масло, а я тебе дам две аны.

Парень согласился с охотой и пошел впереди купца – горшки понес. Идет он и размышляет, как бы ему получше употребить эти две аны. «Куплю-ка курицу,– думает.– Она мне много-много яиц нанесет. Я продам цыплят и куплю козу. Коза мне козлят принесет, я их продам, вот и сам когда-нибудь стану важным купцом». Так он рассуждал, и вдруг из-под самых ног у него вспорхнула куропатка. Парень отпрянул, споткнулся. Горшки с маслом хлоп оземь и разлетелись. Подбежал купец, стал ругаться:

– Ты погубил все мое масло. Придется тебе отдать мне, что оно стоит.

А парень ему отвечает:

– Ты потерял масла на двадцать рупий или на тридцать, а я лишился не одной тысячи. Я бы купил курицу на те две аны, а потом я купил бы козу, а когда-нибудь стал бы большим человеком. Это с тебя мне причитается.

Услыхал такое купец и дал парню сто рупий. Парень побежал с деньгами домой и матери своей показал. В базарный день он говорит:

– Матушка, я пойду на базар, куплю чего-нибудь получше.

Пришел он на базар, сел там в сторонке и смотрит, что вокруг делается. Как стал народ расходиться, он завязал свою сотню рупий в тряпицу и узелок повесил на палку. Был там один старый тощий вол – хозяин его продать не сумел. Парень к нему подошел и хозяину говорит:

– Братец, возьми мои деньги, а мне дай вола. Тот говорит:

– Брат, моему волу красная цена десять рупий, а ты мне сто даешь.

– Ничего,– говорит парень.– Давай поменяемся. Отдал он ему деньги и увел с собою вола.

Шли они медленно – вол еле ноги тащил, такой он был старый,– и застигла их ночь. У дороги был муравейник, а на нем стоял шакал. Увидел он парня и думает: «Этот парень меня убьет». А парень, как увидел шакала, подумал: «Похоже, этому шакалу мой вол по душе пришелся». Вот он и крикнул шакалу:

– Братец, я знаю, мой вол тебе по душе. Вот я и думаю его здесь оставить тебе. Только, когда я опять пойду на базар, ты его мне отдай.

Сказал это парень, оставил вола, а сам пошел домой.

Волу идти дальше было не под силу, и он лег. Корма тут не было, воды тоже, он и издох. Пришел шакал и сожрал его с превеликой охотой.

Шел парень опять на базар и говорит:

– Шакала не видно. Похоже, он в муравейнике спрятался.

Начал парень муравейник копать и нашел под ним два горшка, полные денег. Принес он их домой, и с той поры они с матерью зажили счастливо.

92. Женщине ничего не рассказывай

Давным-давно, говорят, жил один сантал. Раз собрался он куда-то на дарбар. Случилось так, что в ту пору, как он шел межой вдоль своего огорода, его батрачка 1 выбрасывала на огород коровий навоз. Брызги навоза в стороны полетели и попали ему прямо на набедренную повязку. Увидел он это и говорит: «Фу ты, как нехорошо оно выглядит. Мне идти так нельзя. Надо мной сразу смеяться начнут. Лучше мне, пожалуй, вернуться и оставить дома эту повязку, а надеть другую, почище». С такими мыслями он вернулся и сменил набедренную повязку. Ту, что была испачкана коровьим навозом, он сунул в горшок, накрыл горшок сверху тарелкой из листьев 2 и повесил его повыше в том самом углу, где они с женой имели обыкновение спать. А потом пошел на дарбар.

Денька через два жена его спрашивает:

– Слушай, что это ты тут повесил, в этом горшке?

– Да ничего,– отвечает.– Какой тебе прок, если ты и узнаешь?

В тот день он ей ничего не сказал. Прошло несколько дней, и вышло так, что она, лежа в постели, опять остановила взгляд на горшке.

Вот и принялась она снова донимать мужа расспросами:

– Что же это такое ты там повесил? Скажи, сделай милость.

– Нет,– говорит муж.– Ни за что не скажу. Если вам, женщинам, что-нибудь скажешь, вы на весь свет разнесете. Вы ведь не стерпите, чтобы секрет сгнил у вас в брюхе. Нет, я тебе не скажу.

– Никому я не расскажу. Скажи, сделай милость,– просит жена.– Послушай, если не мне, так кому же ты скажешь? Скажи, я никогда никому не сболтну.

– Ну смотри,– говорит муж.– Я скажу. Только ты помни: никому не рассказывать!

– Чего ради я стану рассказывать? – отвечает жена.– Если разболтаю, так неужто самой не придется краснеть со стыда? Зачем мне про то рассказывать, что только самих нас касается? Будь уверен, не расскажу.

– Так вот дело какое,– говорит муж.– В том горшке... Словом, я убил одного человека. А чтобы концов не нашли, я отрубил ему голову и положил ее в этот горшок.

– Это правда, что ты ее спрятал в горшок? – не верит жена.– Или ты меня просто дурачишь?

– Истинная правда,– говорит муж.– Но берегись, даже под страхом смерти не смей никому говорить. А скажешь – будь спокойна, я тебя сам прикончу, своими руками.

Поговорили они так, и жена успокоилась.

Прошло еще сколько-то дней, и вот муж с женой сильно повздорили и принялись колошматить друг друга. Тут жена возьми да скажи:

– Ах, ты меня бьешь! А сам человека убил. Вот я пойду и донесу – получишь тогда по заслугам!

Так она и сделала: пошла и донесла. Староста созвал народ, мужа связали и стащили в участок. Из. участка полицейских прислали в деревню. Они сняли горшок, открыли его, глядят – а там тряпка. Отругали старосту на чем свет стоит, заставили штраф заплатить и ушли. Тут муж и говорит:

– Послушайте-ка, что я вам скажу. Если у вас есть какой-то секрет или вы знаете что-нибудь важное, никогда с этих пор не говорите о том своим женам, даже не поминайте при них о таком. А то ведь не раньше, так позже, подвернись только случай, они все разболтают. Так что будьте поосторожней, когда с женщиной говорите, и помните: рано или поздно она может на вас же самих донести.

С той поры мы знаем эту историю, и разошлась она широко. И правда, когда ты о чем-то рассказываешь женщине, можешь быть уверен – скоро все об этом узнают.

Вот и конец. Этого хватит.

93. Лентяйка

Рассказывают, жил где-то парень. Женили его. Стали молодые жить в мире и согласии, только жена оказалась очень ленивая. Как случится работа потяжелее, так она сразу больная, подняться не может с постели. Больше всего она охала в месяцы асар и сан 1.Дождется, пока все на работу уйдут, сразу поднимется, выскребет весь рис, какой есть в горшке, и давай его уписывать. А если вареного не осталось, сама себе приготовит.

Вот раз свекор и говорит:

– Приведу-ка я знахарей, пусть они ей руки пощупают 2. Непонятная немочь у нашей невестки. Пусть они натолкут ей лекарства, а если она не поправится, отошлем ее назад в отчий дом да там и оставим.

Он и вправду пошел за знахарями. Привел их и просит:

– Пощупайте руки у нашей невестки и скажите, какой недуг ее мучит. Сами мы ума не приложим, что с ней. А то ведь люди скажут, да и сват тоже: «Глядите, они ей и помочь не хотят».

Один знахарь взял ее за руку, подержал и улыбнулся. Потом другой взял и тоже усмехнулся легонько. Сели и не говорят ничего.

Хозяин их спрашивает:

– Что с ней, почтенные?'Что вы нашли? Скажите, сделайте милость. Лечить-то чем ее будем?

– Недуг у нее тяжкий и застарелый,– говорят знахари.– Постарайтесь найти целебных корней, растолките их и дайте ей выпить.

– Я не понимаю в целебных корнях,– отвечает хозяин.– Я вас прошу: принесите лекарство, чтобы ее поставить на ноги. А если лекарство надо купить и самим ей давать, объясните, как это делать. Назовите мне все, что может помочь, а то нам ее не вылечить.

А разговор-то идет рядом с больной, и она все слышит. Вот знахари и говорят:

– Все так, почтенный. Раз ты нас позвал, мы дадим лекарство. Только мы вот что хотим сказать: чтобы лекарство помогло, нам надо сперва заклинания прочесть, а то оно пользы не принесет.

– Ладно,– отвечает хозяин.– Делайте все, что нужно, чтобы ее вылечить. Если начать, так надо и кончить.

– Хорошо, договорились,– говорят знахари.– Мы пойдем за лекарством, а как достанем, мы ее заговорим, а потом уж дадим ей лекарства.

– Поторопитесь, сделайте милость,– просит хозяин.– Принесите лекарство сегодня или завтра. Пора-то рабочая, а больную одну оставлять тоже нехорошо. Нужно бы к ней приставить кого-нибудь, да у нас и так рук не хватает. Сделайте милость, достаньте лекарство поскорее, не медлите.

– Хорошо,– говорят,– мы его найдем и доставим сегодня. А завтра дадим ей.

Сказали так знахари и пошли вон из дома. На улице они задержались и объяснили хозяину, что его невестка страдает ленивой лихорадкой.

– Как же нам тогда ее вылечить? – всполошился тот.

– Подожди,– говорят.– Не говори никому ничего. У нас есть подходящее лекарство на этот случай. А ты будь спокоен.

И вот, правду сказать, оба знахаря пошли в лес, выкопали два клубня тирры 3, больших, словно тыквы, и принесли их с собой. Вечером они пришли в дом к больной и сказали:

– Мы достали лекарство. Сегодня давать мы его не будем. Завтра пораньше утром, едва светать начнет, мы его ей дадим. Только имейте в виду, прежде всего мы вон там, в дальнем конце улицы у перекрестка, заговорим вас всех, и больную тоже, а уж потом лекарство дадим. Мы вам это сейчас для того говорим, чтобы завтра утром никто из вас никуда не ушел.

– Ладно,– те говорят.– Это годится.

– Значит, все ясно,– сказали знахари.– Ждите, мы завтра рано придем.

Тут знахарям поужинать дали. Они поели и ушли.

На другой день они поднялись с петухами. Первым делом взяли клубни тирры, отнесли в конец улицы и там оставили. Потом пошли в дом к больной и всех там подняли на ноги. Попросили медную чашку с водой, щепотку синдура и старое решето. Собрали, что нужно, и повели всех в конец улицы к перекрестку. Там усадили больную на решето и помазали ее свиным пометом. Потом взяли оба клубня тирры, повесили ей на шею и сказали:

– Ты, невестка, пройди три раза вверх и три раза вниз по улице, а мы тебя тут будем ждать. Три раза пройдешь и тем снимешь помехи, что творят нам злые темные силы, тогда и мы сможем с этого места сойти. Ты уж не медли и иди поскорей три раза в оба конца.

Сказать по правде, эта невестка так и пошла вдоль по улице утром, и народ весь глазел на нее и громко смеялся, а ребятишки толпой бежали следом, били в ладоши 4, хлопали себя по ягодицам, подпрыгивали и визжали от радости. Даже родные, что остались стоять в конце улицы, надрывались от смеха. Прошла она раз, знахари ей говорят:

– Запомни, носи на себе это средство, пока не поправишься. Ну а как будешь совсем здорова, отвяжешь и выбросишь.

Пошла невестка во второй раз по улице, а народ над ней так смеется, что она стыда не стерпела, сорвала с себя клубни и бегом домой. Смеху вслед еще больше.

Как она убежала, вся семья тоже вернулась домой, и знахари ее спросили:

– Скажи-ка, невестка, ты не потому ль отвязала и бросила наше лекарство, что сразу поправилась?

Тут она сама над собой рассмеялась, а знахари ей говорят:

– Смотри, никогда больше так не болей, а то мы опять принесем это лекарство. Мы ведь любой недуг распознаем.

С того дня невестка стала здорова, никогда больше больной не прикидывалась и прилежно работала. Так ленивая невестка исправилась – отучили ее лениться. Вот и сказке конец. Вся она тут.

94. Мачеха

Жил когда-то, рассказывают, один человек. Взял он себе жену, и жена попалась ему работящая, так что скоро они зажили в достатке. Детей у них был всего один сын. И муж и жена работники были хорошие: за какое бы дело ни взялись, оно у них спорилось. Уму непостижимо, как быстро они с ним справлялись. Только вдруг то ли от сглазу, то ли по какой другой причине жена умерла. Дня три помучилась – все на голову жаловалась – и умерла.

Муж очень горевал. Целый год он вдовел 1. Да только одному ему с хозяйством не управиться было, и на другой год он снова женился. Прошло сколько-то времени, и стало видно, что живут они не дружно, то и дело вздорят по-пустому, а жена ходит мрачнее тучи. Вот раз муж и спрашивает жену:

– Да что же это такое? Как ни взгляну на тебя, ты все злишься, с утра и до вечера.

– Не знаю уж почему, только я этого мальчишку твоего не могу видеть спокойно,– отвечает она.

– Чего это ты его спокойно видеть не можешь? – говорит муж.– Ходить-то за ним тебе не приходится. Никаких забот тебе от него нету. Чем он тебе досадил?

– Чем? – говорит она.– Меня злит, что он торчит перед носом. Если он тут останется, я не останусь.

– Так что мне с ним делать? – спрашивает ее муж.

– Хочешь – убей, а нет – заведи в лес подальше, чтобы он дороги домой не нашел.

– Куда я его поведу? – говорит муж.– Ведь это мой сын. Мне его жалко, неужто не можешь понять? А ты говоришь: возьми да убей. Да как я смогу на него руку поднять?

– Великое ль дело – мальчишку прикончить,– отвечает жена.– Будь то мое чадо, я бы и не задумалась.

– Ну ладно. Ты и убей,– предложил муж.

– Нет,– отказалась жена.– Не стану я поднимать руку на твое чадо. Будь он мой – дело другое. А раз твой – сам и убей.

– Как мне его убить? – говорит муж.– Неужто зарезать? О таком и подумать-то страшно.

– Ничего,– отвечает жена.– Я тебя научу, как убить. Как пойдешь с ним пахать, пусти его класть борозду первым, а сам иди сзади. Да наперед заостри у своей сохи дышло, будто иголку2. А как пахать станете, разгони быков что есть мочи и проткни ему дышлом спину.

Муж и вправду послушался и сделал, как велела жена: заострил дышло у сохи. Вот пошли они вместе пахать. Сам он остался сзади, а сын со своими быками уходит все дальше вперед. Так отец и не смог его догнать ни в тот день, ни в другой. А жена все говорит:

– Да что это? Когда ты его прикончишь? Видно, ты просто хочешь меня провести.

Наконец муж сказал:

– Ладно, я убью его завтра. Только ты приготовь ему утром поесть горячего, повкуснее чего-нибудь.

– Что же, ладно,– согласилась она.

Наутро и вправду она постаралась приготовить вкусного рису с подливой.

– Дай ему поесть досыта,– говорит муж.– Я его сегодня убью. Пусть поест вкусно и сытно, раз он уходит от нас.

Потом он ее еще спрашивает:

– Куда нам идти сегодня пахать? Мы вспахали все, что было нужно. Куда нам идти сегодня?

– На верхнем поле,– сказала жена,– мы посеяли просо. Идите перепашите то просо. Быки там не пойдут быстро, они проса пощипать захотят. Ты иди со своей сохой сзади. А как займутся его быки просом, не зевай и гони свою упряжку. Тут уж ты нагонишь его и проткнешь своим дышлом.

Так и вправду в то утро, договорясь с мужем и научив его, как быть дальше, она дала пасынку поесть горячего вкусного риса. Отец с сыном поели, запрягли быков, и тут сын спросил:

– Послушай, батюшка, куда мы пойдем сегодня пахать? – Видишь то верхнее поле? – сказал отец.– Туда мы пойдем пахать.

И пока быки тащили вверх по склону повешенные на ярмо сохи, отец сказал сыну:

– Послушай, сынок, мы распашем здесь просо и посеем подсолнух.

– Гляди-ка, отец,– сказал сын.– Разве просо не хорошо удалось? Скоро оно совсем созреет. Чего ради нам его распахивать? Подумай сам, здесь у нас готов урожай. Ни к чему нам губить его и засевать поле снова. Кто его знает, уродится тут что-нибудь еще раз или нет. Зря мы будем губить то, что есть.

Выслушал отец эти слова и, правду сказать, по-своему понял их смысл. «Мальчик-то прав,– подумал он.– Он говорит сущую правду. А ведь что первый урожай, то и первые дети. Парень-то уже работник. Убью я его нынче, кто будет мне помощником в старости? Вторая жена, как второй урожай. Кто скажет, принесет она детей или нет. Кому это известно заранее? Нет, мне не след убивать моего сына. А что до нее, пусть остается или прочь уходит с досады». Рассудил он так, выпряг быков и вместе с сыном вернулся домой. Дома он сказал жене:

– Ты мне велела убить его, а я не убил и не убью, не глядя на то, останешься ты у меня в доме или с досады уйдешь. Он мой единственный сын, и все-таки ты старалась заставить меня с ним покончить. А кто мне может сказать, дождусь я от тебя сына или не дождусь?

А потом он ее начал ругать и, когда вошел в раж, задал ей хорошую трепку. Она разобиделась и убежала из дому, но он звать назад ее не пошел.

День-другой ее не было, а потом отец и братья ее привели. Тут муж при них рассказал, как было дело, и ей досталось еще от отца и от братьев. Больше она не убегала.

Вот и сказке конец.

95. Тели и его сыновья

Жил-был старик тели. Было у него пять сыновей. Всех их он женил, и жили они все вместе одним хозяйством. Времени уж много прошло, а старик и старуха о том, чтобы сыновей отделить, ни словом не обмолвятся.

Так, одним домом живя, сыновья и детей завели. Тут-то невестки и потеряли покой, стали мужьям досаждать.

– Подите,– говорят,– к отцу-матери. Спросите, доколе они вас будут в одном доме держать. Неужто не отделят, неужто нам так вместе и жить? Подите, потолкуйте об этом с отцом и с матерью.

Братья спрашивают:

– Что, вам вместе жить надоело, раз говорите такое?

– Да,– отвечают.– И надоело и не надоело. Вечно мы, что ли, одним домом жить будем?

– Ладно, мы с ними поговорим,– сказали братья.

И вправду вечером, как все собрались, братья это дело и вспомнили. Говорят отцу:

– Батюшка, нас одно дело заботит. Надо бы нам тебе про это сказать. Выслушай нас.

– Какое у вас дело, сынки? – спрашивает отец.– Скажите мне.

Сыновья отвечают:

– Может, это дело хорошее, может – плохое. Надо тебе сперва об этом услышать.

– Я слушаю,– говорит.– Вы скажите.

– Да это безделица,– говорят сыновья.– Просто мы хотим отделиться. Доколе нам вместе жить? Отделишь нас? Тогда они смогут готовить отдельно – каждая для своих ребятишек. Вот что нас заботит. Дело невесть какое. Подумай об этом.

Отец их и спрашивает:

– А что, сынки, досыта вы едите у матери или нет?

– Конечно,– говорят.– Мы всем довольны.

– А зачем вы тогда такие речи ведете?

– Значит, не надо было нам говорить? – спрашивают они.– Ты ведь сам и не думаешь, чтобы нас отделить, вот нам и пришлось о том речь завести. Неужто мы порознь себе не добудем, что надо в хозяйстве? Потому мы об этом и речь завели. Хотим мы услышать, что ты нам скажешь.

– Да, сынки, мне все понятно,– отвечает отец.– Женам вашим, сынки, не все достается, чего им хочется. А все равно не стану я вас отделять.

Сказал он им так, на том и кончился разговор. Прошло пять дней или шесть, и снова они завели речь о том, чтобы им отделиться. Старик им говорит:

– Ладно, сынки. Думаете, радость большая отдельно жить. Тащите-ка мне сюда хороший чурбан, высотой локтя в два и в полный обхват толщиной. Я сперва вас на нем испытаю, тогда и отделяйтесь. А не выдержите пробу – я вас не отделю.

Тут они и вправду притащили такой чурбан.

– Вот,– говорят,– мы принесли.

– Ну,– говорит отец.– Посмотрю я, сколько у вас силы, у каждого. Сумеете сломать пополам этот чурбан – я вас разделю, не сумеете сломать – не стану делить.

– Эй, ребята! – кричат они.– Надо топор принести. Мы его живо разделаем.

– Нет,– говорит им отец.– Вы сперва так, руками, его сломать попробуйте: гните, крутите, бейте, стучите – что хотите с ним делайте. Не выйдет, тогда я вам сам велю топор в дело пустить.

Тут и впрямь они, один за другим, начали со всех сил стараться его разломать. Только, как ни силились, ни одному не удалось с ним управиться. Помучились и отступились – что им еще оставалось?

– Ну, сынки,– спрашивает отец.– Вышло у вас или нет?

– Нам с этим не справиться,– отвечают. Тогда отец им говорит:

– Вас ведь пятеро, а если меня сосчитать, нас шестеро будет. Вот вы теперь и расколите его на шесть плах.

Сказать правду, раскололи они чурбан на шесть плах, и он разделил промеж них эти плахи – каждому дал по одной, а одну взял себе,– а потом говорит:

– Теперь – за них. Попробуйте их сломать. Как думаете, сломаете их или нет?

– Ишь,– отвечают,– чего там ломать-то? Поначалу ты нам чурбан сломать приказал, так разве такую здоровую штуку сломаешь? А с этим мы мигом справимся.

– Ну вот,– говорит он.– Ломайте.

Тут они разом каждый свою плаху переломили. Тогда отец им говорит:

– Ну, сынки, я велел вам сломать этот чурбан. Что-нибудь вы уразумели?

– Чего-то нам не понять, что ты показывал,– отвечают они.– К чему бы все это? Куда бы ни шло, отдели нас. Ничего мы не знаем: ни толку, ни смысла. Неучи мы, дураки, олухи деревенские. Мы хотим, чтобы ты нас отделил,– вот и все, что мы знаем.

– Сынки,– говорит им отец,– раз вы сами не поняли, какой смысл в этом чурбане, я вам скажу. Вот что поймите: сами видели, пока вы его не раскололи, никому из вас его не сломать было, а как раскололи на плахи, тут вы их без труда поломали. Так и мы вроде такого чурбана, пока живем вместе – и добра у нас много. А если мы нынче разделимся, все добро промеж нас разойдется; вы его спустите и останетесь голыми. Поглядите, по счастливой судьбе, достаток нынче гостит в нашем доме – вот чего вы не хотите понять. И смотрите еще: когда все мы, отец и сыновья, держимся вместе, пусть наши недруги и недоброжелатели ссорятся с нами – мы их всегда одолеем. А если разделимся, разве мы сможем их одолеть? Они сгубят нас одного за другим. Поразмыслите хорошенько над этим, правильно я говорю или нет.

– Это верно, все, что ты говоришь,– отвечают они.– Мы верим, попусту ты не скажешь. Только дай нам жить своими домами. Ведь все равно мы все останемся здесь. А если не выделишь нам доли в хозяйстве, подели хоть горшки – мы себе сами будем готовить зелень и овощи.

Огорчился отец и сказал сам себе: «Что за напасть. Эти мальчишки совсем одурели. Сколько значения в том, что я им рассказывал, а им не понять. Ладно, я их отделю. Если дать им только горшки, что люди скажут! Начнут говорить про меня: „Этот старик – скупердяй. Столько добра накопил, а сыновей пустил хозяйничать с пустыми руками. Ну и скаредный же старикан". Вот что все начнут говорить. Ладно, будь что будет. Захотят они брать или нет, а я все, что у меня есть, поровну поделю и дам каждому его долю».

Решил он так, разделил все свое добро на равные доли и отдал им, а они, все до единого, взяли, что им пришлось.

Жили они так сколько-то лет,– а сколько, кто его знает,– и обеднели. Не стало у них ни пищи в достатке, ни одежды, зато заботы хватало. И у стариков, отца с матерью, не стало достатка, чтобы себя прокормить.

Вот раз отец позвал своих сыновей и их жен – всех их вместе – и говорит:

– Ну, сынки, уразумели вы, какое дело? Каково нам нынче приходится? Плохо, когда не слушают стариков. Глядите, вы слушали, что жены вам говорили, вот мы и дошли до такой жизни. Пораскиньте теперь умом и поймите, что это значит. А я дам вам загадку, вы мне ее разгадайте.

И задал он им такую загадку:

– Вот загадка, коршун, коршун1. Четыре колодца – три пустых, один с водой. Нальешь из него воды в три других – и все полные будут. А если этот пустой, а другие полные, сколько из них в него ни лей – не наполнишь. Ну, что это значит? Скажите.

Задумались сыновья, втупик стали. Сидят и головы опустили. Отец им говорит:

– Ну скорей. Отвечайте. Потом сказал:

– Раз не говорите, так слушайте. Я вам скажу, что это значит, какие это колодцы. Было у человека три сына 3. Покуда они не отделились, отец всем в семье помогал. А как отделил их старик, дал каждому свое хозяйство, сам в жестокой нужде оказался, хоть и было у него трое сыновей. Пока росли сыновья, он им животы наполнял – совсем как те колодцы. А сыновья, как отделились, так отца одного прокормить не смогли. Дело-то в чем: ни один сын отцу и кашицы не принес, вот и пришлось ему горькие слова говорить. Точно так, смотрите, и я: худо ли, хорошо, а вас вырастил. Голода знать вам не давал. А как выделил я вам хозяйство, никто из вас мне и кашицы не дал. Поняли теперь, что это значит?

Стыдно стало тогда сыновьям. Соединились они снова в одно хозяйство и сказали:

– Покуда живы мать и отец, никто из нас не отделится. Как не станет их, так и посмотрим, а пока они живы, будем жить вместе.

Вот какая сказка. Пришел ей конец. Все тут.