Текст книги "Сказки центральной Индии"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

– Не знаю,– говорит парень.– Сам я этого не видал.

– Ну ладно,– сказали шакалы.– Пойдем. Мы попробуем решить твое дело. Раз ты нам доверился, мы вас рассудим.

А по дороге шакалы говорят парню:

– В деревню мы не пойдем – собаки нас загрызут. Давай встретимся где-нибудь за деревней под большим деревом. Приведи с собой коров – ту и другую – и, пока суд да дело, мы их привяжем где-нибудь поблизости.

Так они дошли до баньяна7, что рос за околицей у самой дороги. Тут шакалы сказали:

– Веди их сюда, к этому дереву. Здесь мы все и рассудим.

Шакалы остались под деревом, а парень пошел в деревню.

Позвал он старосту, и помощника старосты, и народ из деревни, и вчерашнего своего хозяина – всех их прийти к баньяну. Обеих коров привели тоже. Вот все собрались под деревом и спрашивают у парня:

– А где твои свидетели? Кто будет говорить за тебя?

Шакалы-то сидели в сторонке. Показал на них парень.

– Вот они сидят,– говорит.

– Так это шакалы,– ему отвечают.

– Ну и что же? Я их привел,– говорит.

– Ну ладно,– сказали те.

Все расселись под деревом. Шакалы подошли поближе и тоже сели сбоку. Все сидят и молчат, никто слова не молвит. Староста говорит:

– Что же все замолчали? Рассказывайте, как дело было.

– Кому говорить-то? – кто-то спрашивает.– Пока тот, кто нас позвал, не расскажет, в чем дело, что мы сможем сказать?

– Значит, тебе начинать,– обратились все к парню.– Расскажи, что приключилось, зачем ты нас позвал. Расскажешь – мы будем знать, что тебе надо.

– Хорошо, почтенные,– говорит тот.– Это верно. Раньше, чем услышишь про дело, его не поймешь. Вот, почтенные, дело такое. Сегодня утром мы о нем толковали, так надо бы разобраться.

– Что? – удивились они.– Мы утром и рассудили. Чего тебе еще надо? Бери корову, какую сказано, и уходи.

– Я ведь не согласился с тем, как вы решили,– возразил парень.– Я ее и не взял. И от меня в вашем суде никого тогда не было. А теперь я привел двоих, так разберитесь при них еще раз. Присудите мне опять ту корову – придется мне ее взять.

Пока шел такой разговор, шакалы тихо сидели и головы свесили. Тут все принялись толковать между собой:

– Вот это свидетели! Видно, всю ночь пробегали за крабами да за кузнечиками, а теперь их сон сморил. Будь они в состоянии говорить толком, разве б они так сидели. Они и слова не вымолвили.

Вдруг шакал-самец говорит:

– Да, почтенные, мы свидетели. Вы говорите: «Их сморила дремота». Это неправда – нас не клонит ко сну. Мы тут поспорили промеж себя. Мы пришли сюда по делу этого парня. Верно, нам надо помочь разобрать его дело. Об этом мы не забудем. Только раз уж выпала нам такая удача встретить здесь весь ваш совет, рассудите сперва нас самих. Вы в таких делах поднаторели – рассудили же вы дело этого парня. Это хорошо, мы считаем. Так вот, вы сначала нас рассудите, тогда мы вам скажем, что и дело этого парня решено верно. А если вы наш спор не решите, значит, вы судьи нестоящие.

Тут пятеро говорят:

– Ладно, рассказывайте, в чем у вас дело.

– Дело вот в чем,– сказал шакал.– Мы с ней, с моей самкой, повсюду бегаем вместе, едим одну пищу, пьем одну воду, так почему же она испражняется дважды? Я хожу только раз в день, а она – два. Рассудите, сделайте милость, почему это так.

– Кто же может сказать, с чего так получается, что она ходит в день дважды? – удивились они.

– Тогда, сделайте милость, вы у нее у самой про это спросите: зачем она ходит дважды,– просит шакал.

Ну, они ее и вправду спросили:

– Верно, что ты ходишь дважды, или он врет?

Спросили так, а сами смеются.

– Ну-ну, не смейтесь,– отвечает самка шакала.– Смеяться тут нечему. В старину говорили: «Коли сидишь с почтенными людьми в совете, не пересмешничай». Вот потому, я вам говорю, смеяться тут нечему. Вы и не смейтесь.

Тогда они перестали смеяться и просят:

– Скажи, почему ты ходишь дважды? Вы оба бегаете вместе, едите и пьете вместе, так почему ты ходишь дважды?

Она говорит:

– Это все верно. Мы бегаем вместе, мы едим и пьем одно и то же, только в самом деле я хожу дважды. Такое мне вышло веление: один раз я хожу как все, и кал мой падает на землю и на ней остается; а еще раз я хожу для того, чтобы этот мой кал падал в рот потомкам тех неправедных судей, кто берет взятки и за то обижает вдов и сирот, бедняков и неимущих, и уста всех их потомков, из колена в колено, во веки вечные не очистятся от этого кала. А если тот, кто взял взятку, признается перед советом и обратится ко мне за прощением, с него это проклятие может быть снято; но если он не признается, тогда его потомков ждет та судьба, о какой было сказано. Вот зачем мне вышло веление ходить дважды в день. Вы это, сделайте милость, запомните.

Самец-шакал тоже сказал:

– Сделайте милость вы, почтенные пятеро, запомните это. И если с кем-то из вас случалось такое, лучше признайтесь в том сразу перед советом. Ведь вы теперь знаете, какая судьба вам уготована.

Тут те, кто уже принял взятку или только собрался ею попользоваться, сами начали сознаваться и рассказали все, как оно было. Парню присудили его корову, а все дело повернули против обидчика и наказали его штрафом в пять рупий. Парень ушел и увел с собой корову, разошлись и остальные, каждый своим путем. Шакалы пошли вслед за парнем и дошли с ним до лесной опушки. Здесь они сказали ему:

– Ну, сынок, веди корову домой. А нам надо сюда.

На том они и расстались.

Парень с кузнецом привели корову домой и привязали ее в хлеву, а может и просто под навесом. Мать парня начистила и намыла чашки и наполнила их свежей водой. Путники утолили жажду и смыли пыль с ног. Мать налила еще воды в чашку, обмыла у коровы копыта и принесла ей соломы. Потом она стала расспрашивать, что приключилось в пути хорошего и дурного и сколько пришлось отдать за корову. Они ей все это сказали и рассказали, как у них корову хотели украсть и как они ее получили обратно – обо всем этом во всех подробностях, все до конца они ей рассказали. Кузнец еще сказал:

– Я диву дался, как увидал тех шакалов и услыхал их слова. Они ведь, подумать только, шакальего племени – откуда им знать наш, сантальский, язык? Да еще говорили как чисто! Я диву дался, как услыхал. А речь их, сами судите, лучше и не придумаешь: все толки словно обрезало, никто ничего больше не стал на нас наговаривать, разом все со всем согласились и корову нам отдали без промедления, а хозяина того наказали на пять рупий.

Кузнец говорил, и вы себе представить не можете, как замечательно все это звучало. Послушать его собралось очень много народу, и вы себе не представляете, как хорошо он рассказывал—он прямо-таки всех зачаровал. А мать парня сказала:

– Послушай, сынок, не шакалы то были. То был сам Чан-до. Вот почему они говорили так удивительно.

– Да, видно так,– согласились другие. Кузнец дальше сказал:

– Его дядья – младший брат и старший брат его отца – забрали у него все имущество. Придет день, он все получит обратно. Потому что отняли это у него не по справедливости.

– Да,– согласился народ.– Точно так. Ты правильно говоришь. Мы теперь это сами уразумели. Да что тут поделаешь? Первым делом пусть начнет сам истец. Посудите еще: хоть дядья обобрали их начисто, Чандо их пожалел – не дал с голоду помереть.

Поговорили они так, и кузнец сказал:

– Ну и хорошо. Судите тут сами, а я домой пойду. Поесть захотелось.

Как он это сказал, мать парня зашла в дом, вынесла две чашки 8 риса, а может и три, дала кузнецу и говорит:

– На, возьми, завяжи в полу9. Детишки-то дома, верно, заждались.

Он завязал рис в полу, потом она дала ему вареной чечевицы и соли. Кузнец завязал это все и ушел. Остальные пожевали табаку с известью 10 и разошлись тоже.

Денька через два до дядьев дошел слух, что парень разузнаёт про отцовскую землю.

– Ладно,– говорят,– надо нам со знающими людьми здесь в округе потолковать: не лучше ли нам отдать ему землю самим, без тяжбы.

Так они и вправду сделали – пошли просить совета туда да сюда по соседним деревням. Кому ни расскажут, как рассудили шакалы с их племянником, когда тот за коровой ходил, все им говорят:

– Отдайте ему его добро миром. Если вы так сейчас сами не сделаете, потом стыда не оберетесь. Гляньте, за него и звери лесные стоят. Мы-то, люди, можем промеж себя сговориться и народ обвести. А что, если Чандо сам за это возьмется и парень докажет, что вы забрали его добро не по чести? Тут всё обернется непросто.

Походили они так, посоветовались и решили: «Ладно, давайте отдадим ему то, что его. Ведь в ту пору, как мы забирали это добро, мать-то его говорила, что она была на третьем месяце, когда умер муж. А вдруг кто докажет, что это правда? Что мы тогда найдем сказать? Думай не думай, как тут уйдешь от позора? Раз уж на то пошло, давайте отдадим ему все, что его. Так и промеж себя мир сохраним. А не отдадим, как бы и такой день не пришел, что сами заспорим, а не то рано или поздно дети наши заспорят».

Пораздумали они так и принялись варить пиво11. Как поспело пиво, позвали парня и его мать и народ из деревни и все обсудили как следует. А потом отдали ему коров, и поля, и всякое другое добро.

Тут и конец. Так парень вернул свое добро. Правда это или неправда, не знаю – так люди рассказывают.

86. Глупый зять

В давние времена, говорят, был в одной деревне у одного человека зять. Раз, говорят, пришел он в гости к тестю и теще. Теща рис и приправу готовит и с зятем разговор ведет. Так и вечер настал.

Ну а приправу старуха готовила из свежих побегов бамбука. Сготовила, воды принесла – зятю руки помыть перед едой – и стул 1 ему поставила около двери. Вымыл он руки, назад в дом вошел и сел на стул, а теща подала ему рис с приправой. Ест зять и думает – приправа мясная; дивится только, что кусков мяса не попадается. Вот он и спрашивает у тещи:

– Послушай, матушка, из чего это ты приправу сготовила? Мне что-то не разобрать.

Ну а за спиной у него была дверь из бамбука.

Теща и говорит:

– Оглянись-ка, сынок, увидишь, из чего я тебе приправу сготовила.

Повернулся он назад, видит бамбуковую дверь. Взглянул на нее и ничего не сказал. Старуха тоже ничего не добавила.

А зять думает: «Приправа-то нежная, лучше и не бывает. Подожду-ка я, пока все уснут, да и унесу дверь с собой». Вот что он надумал.

И вправду поели и спать улеглись. Он подождал, чтобы все заснули, тихонько встал, отвязал дверь2 и, не дожидаясь утра, взвалил ее на спину и зашагал прочь. И все это так, что никто и не заметил.

Поутру с петухами проснулись домашние тестя, глядят: двери-то не видать. Стали звать зятя, он не отзывается.

– Взгляните, где зять,– говорят.– Что он не откликается? Посмотрели везде – зятя нет. Тут старуха как захохочет.

Дочки спрашивают:

– Что это, матушка, ты так смеешься?

Старуха им говорит:

– А ведь верней всего, дочки, это муженек вашей сестры удрал с нашей дверью. Вчера я дала ему рис с подливой из бамбуковых ростков. Он меня спросил: «Слушай, матушка, из чего это ты приправу сготовила? Мне что-то не разобрать». А я возьми да и скажи: «Оглянись-ка, сынок. Увидишь, из чего я тебе приправу сготовила». Потому-то, наверно, он дверь и уволок.

Услышали они это, сами долго смеялись и говорили:

– Наш зять-то страх какой глупый.

И вправду этот дурень, как пришел домой с дверью, сразу ее разломал, порубил палки в мелкие щепки и говорит жене:

– Сготовь мне из этого сегодня подливу.

– Какую подливу сготовишь из этого? – удивилась жена.– Неужто сухой бамбук можно есть? Мыслимое ли дело? Ну и глупый же ты.

– Вовсе нет, он очень вкусный, – говорит муж.– Вчера я ходил к твоей родне. Твоя матушка угостила меня подливой из этого. Хочешь верь хочешь нет, только я говорю, мне показалось, будто это мясная подлива. Вот почему я незаметно унес эту дверь; сами они мне ее не дали бы.

– Кто будет есть эти сухие щепки, если ты заставишь меня приготовить из них подливу? – спрашивает жена.

– Хорошо,– говорит он.– Если ты и другие не захотите, готовь для меня одного.

Раз он никак не хотел ее слушать, она и вправду сделала из этих щепок подливу и подала ему к вареному рису. Вот он налил на рис соусу, перемешал пальцами хорошенько и набил полный рот, а жена стоит, смотрит. Рис с этой водой ему не очень пришелся по вкусу, так он выудил кусок бамбука и принялся его кусать. Видит жена, как он деревяшку разгрызть старается, не удержалась и ну хохотать. Тут и он сам рассмеялся.

– Ну и подливу ты приготовила,– говорит.– Не умеешь ты ее готовить, невкусно у тебя получается. Как тебя угораздило куски недоварить? Матушка твоя в своей подливе, чем меня угощала, их так разварила, что я и кусочка найти не мог. А ты мне даешь одни куски неразваренные. Какие я нарубил, такие они и остались. Ты их нисколько не разварила.

– Не знаю я, как такую подливу готовить,– отвечает жена.– Лучше сам себе приготовь.

Он и вправду сам стал варить, только разварить не сумел. Зато уж все посмеялись над ним. С той поры прозвали его дурачком и немало этим дразнили.

Вот и сказке конец. Вся она тут.

87. Как козу съели

Давным-давно, говорят, было дело. Раз чья-то коза забрела в чужой двор. Только вошла, хозяин хвать ее и убил, хоть и знал, что коза-то чужая. Заколол и в дом снес.

Как солнце стало садиться и сумерки наступили, пришли хозяева козы, спрашивают:

– Посмотрите, не забрела ли к вам случаем наша коза?

– Кто ее знает,– им отвечают,– забрела она или нет. Мы не видали. Взгляните сами в козьем загоне, может, она и впрямь там.

Вынесли светильню, посветили в козьем загоне, да ведь козы-то там не бывало, и соседи ни с чем ушли восвояси.

В полночь козу освежевали, тушу порубили помельче, часть мяса тут же съели тайком, а часть отложили. Потом отец сказал детям:

– Послушайте, ребятки. Вы знаете, мы козлятину ели. Утром, как погоните скот пастись, не подходите к чужим ребятишкам. Сами знаете, как вкусно пахнет козлятина. Как бы они ее в вас не учуяли.

Дети выслушали и ничего не сказали.

Наутро хозяйский сын выгнал со двора коров, коз и овец и погнал их пастись туда, где пасли свой скот другие ребятишки из их деревни. Как подойдут к нему чужие ребята, он от них сразу в сторону бежит, а они снова к нему. Он возьми да и крикни:

– Берегитесь, ребята, не подходите, а то учуете.

– Что учуем? – те спрашивают.

– Козлятину, вот что,– он говорит.– Вчера ввечеру я наелся козлятины. И на сегодня малость осталось.

Ребята, конечно, о том по домам рассказали. Как стало это известно, пришли к тому человеку, поискали у него в доме и мясо нашли. Тогда положили ему штраф в пять сика и заставили свою козу отдать вместо съеденной.

Вот и сказке конец.

83. Два брата

Жили два брата. И было у них на двоих всего одно одеяло 1. Один носил его днем, а другой укрывался им ночью. Брат, что днем одеяло носил, ходил в такие места, где было много колючих репьев; ночью эти колючки другому брату спать не давали.

Была у них еще и корова. Корову они пополам поделили: одному досталась задняя половина, где вымя, а другому – передняя с головой. За коровой они смотрели, и она у них отелилась. Теленок, конечно, достался тому, кто владел задней частью. Начал он корову доить. Тут подходит хозяин передней половины коровы. Видит: брат доит. Он говорит:

– Кончай это дело, я свою долю коровы отсюда прочь уведу,– да как начал бить корову по морде. Корова побежала, где тут ее подоишь.

Второй брат говорит:

– Слушай, бездельник. Что ты корову-то бьешь?

– А что? – тот отвечает.– Я твою корову не бью. Я бью свою.

Так ни тому ни другому молока не досталось.

89. Позор раджи

Раджа пошел на охоту, и, когда он охотился, захотелось ему выпустить ветры. Вместе с ним был цирюльник. Вот раджа и думает: если он при цирюльнике себе позволит такое, все об этом узнают. Зашел он за дерево кхамер и выпустил ветры, а дерево попросил никому о том не рассказывать.

Вернулся раджа домой, послал сразу за плотником и велел ему изготовить два барабана – табла и дугги – и скрипку чик-кара. Плотник отправился в лес, и надо же было случиться, что срубил он тот самый кхамер. Притащил его домой и вырезал барабаны и скрипку из этого дерева.

Как исполнил плотник заказ, раджа позвал танцоров и музыкантов, и все друзья раджи пришли танцами полюбоваться. Вдруг среди танца барабан табла говорит:

– Раджа пукнул. Раджа пукнул.

Барабан дугги вторит:

– Я знаю, я знаю.

А чиккара пищит:

– Он велел не рассказывать. Он велел не рассказывать.

Тут все засмеялись, а радже стало так стыдно, что он сбросил свое царское платье, осыпал тело золой и пошел куда глаза глядят, как простой садху.

Рани долго плакала – никак она в толк взять не могла, из-за чего ее раджа покинул. Позвала она плотника, стала расспрашивать, что могло приключиться. А как узнала, в чем дело, послала плотника и цирюльника разыскать раджу и привести его обратно домой.

Спустя сколько-то дней радже надоело быть садху, и он решил вернуться в свой город. В пути ему встретились плотник с цирюльником, и все они пошли домой вместе. К городу подошли на закате. Раджа сказал:

– Я пойду во дворец, когда совсем темно станет. А вы идите по домам и никому не рассказывайте, что я вернулся.

В полночь он пошел во дворец, а слуги подумали, что это вор лезет, и зарубили его. Тело к реке стащили и бросили там.

Наутро плотник и цирюльник хватились: где раджа? Тут все и узнали, что получилось. Рани побежала к реке и, как увидела тело мужа, бросилась в воду и утонула.

90. Тели и его слуга

В стародавние времена, говорят, случилось однажды, что тели нес кувшин масла в неглубокой бамбуковой корзинке. Шел он в деревню – маслом торговать. В дороге он встретил сантала и спрашивает:

– Слушай-ка, хочешь пойти ко мне в услужение?

– Да,– говорит тот.– Если возьмешь, я пойду.

– Ну раз так,– обрадовался тели,– возьми понеси мою корзинку с маслом. За это я дам тебе сразу две аны медной монетой.

– Хорошо,– согласился сантал.– Я понесу.

И вправду поставил он корзинку на голову и понес. Идет и сам с собой рассуждает: «Он даст мне сразу две аны медной монетой. На одну ану я куплю поесть. Эту я проем, а вторая останется. На нее я куплю кур. Куры яиц снесут и цыплят высидят. Как подрастут цыплята, курочек я сохраню – пусть несутся, а петушков оскоплю. Откормлю их как следует и продам по четыре аны за штуку. На эти деньги куплю себе коз. Как будут козлята, козочек оставлю на племя, а козликов оскоплю. Потом их продам, а на выручку куплю коров. Коровы отелятся, так телочек себе на стадо оставлю, а бычков выхолощу. Одних волов я продам – деньги за них получу, а на других– буйволиц выменяю. Буйволицы отелятся, телочек в стадо пущу, а бычки пусть подрастут, тогда их охолощу. Потом куплю много земли – и под рис, и под просо, и соху. Как земля начнет давать урожай, я женюсь, и детишки пойдут у меня. Подрастут, бегать начнут, баловаться. Я приду после работы домой, сяду на кровать, а жена принесет мне воды и палочек – зубы чистить. Почищу я зубы и буду ждать. Тут ребятишки прибегут, скажут: „Батюшка, вымой руки и иди есть". А я головой покачаю и скажу: „Нет, нет! Я есть не буду"».

Тут он и впрямь закричал: «Нет, нет!» – и замотал головой. Корзинка с головы соскользнула, и горшок разлетелся в куски. Тели стал браниться:

– Ой-ой-ой! – говорит.– Как же ты его нес, уважаемый? Все мое масло пропало, ни на пайсу продать не успели. Загубил все мое масло. Я тебе теперь ни пайсы не дам, сам с тебя требовать стану, сколько стоит кувшин свежего масла.

– Ничего ты с меня не получишь за свежее масло,– ответил сантал.– Ты говоришь, я тебе убыток принес. Сам-то я потерял куда больше.

Тели совсем разъярился, и вышла у них добрая перепалка.

Под конец сантал говорит:

– Брось, не ругайся. Давай сначала убытки сочтем. Если ты потерял больше моего, я тебе за все заплачу, а если у меня убытки больше, ты мне заплатишь. Согласен?

Сказать правду, тели согласился:

– Хорошо,– говорит.– Давай подсчитаем.

Тели-то не знал, чего себе сантал понавыдумал. Он так рассудил: «Шел этот сантал с пустыми руками, ничегошеньки при нем не было. Что же он там насчитает?» Вот он и сказал:

– У меня было масла на две рупии, да горшок стоит ану. Вот какой ты нанес мне убыток. Выкладывай-ка две рупии и одну ану.

Сантал ему в ответ:

– Хорошо, теперь я скажу, что я потерял. А ты подсчитай-ка.

И пошел сантал считать убытки. Начал с денег, что с тели ему причитались, от них к курам, от кур к козам и пошел рассказывать дальше и дальше все, что он понавыдумал: и как у него доходы росли, и как он есть отказался и корзинку с головы уронил, отчего кувшин с маслом разбился.

Рассказывает сантал, а тели от смеха удержаться не может, так его и разбирает.

Рассказал сантал все до самого конца и спрашивает:

– Ну, скажи-ка теперь, у кого из нас убытки больше?

Тели и говорит:

– По моим подсчетам выходит, потеряли мы поровну. У нас у обоих большие убытки. Что же нам делать? Ты нам обоим убытки нанес. Как теперь дело поправить? Примем все, как оно есть.

Так и расстались со смехом.

Вот и сказке конец. А санталы и посейчас говорят: «Не заглядывай так далеко, как вол при масличном прессе1,– останешься с пустыми руками».